Изменчивая жизнь Дореи Поттер (джен)

Весь вечер Эдгар Эйвери тренировал Дору в одной из дальних комнат гостиной Слизерина, чтобы она научилась правильно выполнять заклинание ридикулус.

Палочка Доры была из грецкого ореха и волоса единорога. Палочка Эдгара — из каштана и пера феникса. Древесины были очень похожего тёмного цвета, только у палочки Доры был едва заметный фиолетовый оттенок, но они надеялись, что на это никто не обратит внимания.

На следующий день после второго занятия, пожаловавшись профессору Слизнорту на плохое самочувствие и отпросившись с занятия по зельям, Дора поднялась на второй этаж и нашла Эдгара в условленном месте, в туалете Плаксы Миртл. Он был на том же этаже, что и класс боевой магии, то есть класс защиты от тёмных искусств, в другом конце коридора.

Плаксу Миртл убили с помощью заклинания истинной смерти в момент, когда она рыдала в туалете. Став истинным призраком, не способным запоминать новую информацию, она застряла в худшем моменте своей жизни, продолжая плакать постоянно, не способная изменить состояние ума, в котором она находилась. Из-за этого туалет, в котором она обитала, был довольно тоскливым местом и редко использовался по назначению.

— Просто иди за Марвином, — сказал Эдгар, пока Дора превращалась в него, меняла длину рукавов своей мантии и своих штанин и трансфигурировала ботинки. — Все знают, что мы друзья, так что ожидают увидеть меня рядом с ним.

— Кто такой Марвин? — спросила Дора.

— Марвин Мальсибер, — пояснил Эдгар, и Дора тут же кивнула, вспомнив этого крупного кудрявого мальчика. Она знала его фамилию, потому что это была старая и уважаемая, хотя и не особенно богатая, чистокровная семья. — Соглашайся со всем, что он говорит, выполни ридикулус и сразу возвращайся сюда. Если он скажет, что ты ведёшь себя странно или необычно, скажи ему, что ты просто нервничаешь из-за боггарта.

Дора оставила Эдгара ждать её в туалете Плаксы Миртл и вышла в коридор в его облике. Это был первый раз, когда она собиралась играть роль другого студента продолжительное время. Она иногда использовала чужую внешность, чтобы Джеймс её не заметил или чтобы войти в гостиную Гриффиндора, не привлекая внимания, но она ещё никогда не пыталась выдать себя за другого человека, общаясь с теми, кто его знает, дольше нескольких минут.

Убедительное притворство не было её сильной стороной, но она надеялась, что справится.

Студенты третьего курса Гриффиндора и Слизерина уже собирались в классе защиты от тёмных искусств. Дора прошла мимо Мэри и Марлен, едва не поздоровавшись с ними по привычке, но в последний момент сдержавшись. Она прошла мимо сидящего за своим столом скрюченного профессора Пивозоти, который выглядел так, словно уже уснул. Мимо стоящего в центре класса шкафа, видимо, хранящего боггарта. Мимо сидящих рядом и держащихся за руки Френка и Элис. Мимо Джеймса, Сириуса, Питера и Ремуса, сидящих во втором ряду и увлечённо обсуждающих что-то связанное с протеевыми чарами. Мимо Байрона Булдстоуна, сидящего рядом с Одеттой Плакетт и о чём-то болтающего с ней. Мимо Лили и Северуса, склонившихся над учебником по зельеварению и увлечённо обсуждающих написанное в нём. Мимо спящего на парте Уилла Уилкиса.

— Привет, Марвин, — сказала Дора, подходя к сидящему в конце класса Марвину Мальсиберу.

— Я уж думал ты не придёшь, — сказал Марвин, отодвигаясь на одно место, чтобы его друг мог сесть рядом с ним.

Дора пожала плечами и села. Она не была уверена, почему Эдгар просто не прогулял урок. Возможно, он не хотел, чтобы другие узнали, что его страх настолько постыдный, что он пытается его скрыть, и попытались выведать его другим способом. Встреча со своими страхами лицом к лицу считалась полезным жизненным опытом, так что обычно никто не пропускал этот урок, чтобы потом не столкнуться с осуждением.

— С этими гриффиндорцами, которые точно вызовутся первыми, потому что не захотят казаться трусами, до тебя может очередь и не дойдёт, — ворчливо добавил Марвин. — Как думаешь, какой страх у Мистры?

— Думаю, она боится змей, — ухмыльнулась Дора, проследив за взглядом Марвина и вместе с ним посмотрев на сидящую у окна с книгой в руках девочку, у которой были такие же крупные кудри, как у него. Видимо, это и была его сестра, Мистра Мальсибер.

— Мерлин, это было бы смешно, — Марвин рассмеялся. Дора невольно рассмеялась тоже, не только из-за свой шутки, сколько из-за того, как непривычно и грубо звучал её голос.

Профессор Пивозоти зашевелился и поднялся со своего кресла, опираясь на трость. Он подошёл к стоящему в центре класса шкафу и несколько раз ударил по нему тростью, привлекая к себе внимание громким звуком и заставляя студентов замолчать. Шкаф зашатался, словно боггарту внутри него не терпелось добраться до них.

— Итак, боггарт, — произнёс профессор Пивозоти своим хриплым старческим голосом и вытащил кармана пергамент. — Надеюсь, все выучили жесты заклинания ридикулус?

По классу пробежал нестройный хор согласия.

— Я не слышу! — раздражённо сказал он и развернул пергамент. — Но если вы не выучили, вам же хуже. Пойдём по списку, я называю вашу фамилию, вы выходите в центр класса. Эйвери! Эйвери, спускайтесь, сколько можно вас ждать!⁽¹⁾

Дора, которая промедлила меньше секунды, тут же вскочила с места и побежала в центр класса, чтобы встать перед закрытым шкафом.

Внезапно она подумала, что понятия не имеет, как именно боггарт покажет её главный страх, потому что довольно сложно превратиться в пятьдесят лет заточения. Может быть, он превратится в цепи? Или в скованную цепями Беллатрису? Или в Дору, скованную цепями? Не выдаст ли она себя таким образом? Внезапно предложенный Эдгаром план показался ей недостаточно продуманным, но менять что-то было уже поздно.

Она остановилась, повернувшись спиной к другим студентам. В классе стояла почти идеальная тишина, в которой она смогла услышать шёпот Джеймса, который сказал друзьям, что это он хотел быть первым. Сириус ответил ему, что каждый бы хотел, что было очень далеко от правды.

Профессор Пивозоти потянул свою сморщенную руку к закрывающему дверцы шкафа засову и поднял его. Дверцы шкафа распахнулись, за ними оказалась темнота.

Дора вгляделась в темноту перед собой. В её голове успела появиться мысль, что боггарт ошибся и решил, что она боится темноты, хотя на самом деле она её не боялась, но внезапно из темноты проступила фигура женщины, лицо которой Дора узнала ещё до того, как оно полностью вышло из тени.

Вальбурга Блэк сделала шаг вперёд, выходя из шкафа с такой грацией, с которой большинство людей не были способны ступать даже по ровной земле. Её холодный взгляд остановился прямо на Доре. Мгновение напряженной неподвижности, и она резко метнулась в её сторону. Обе её цепкие руки схватили пустоту в том месте, где Дора только что стояла.

Дора быстро отступила назад, поднимая руку с дрожащей в ней палочкой и судорожно пытаясь вспомнить, что она вообще должна делать и зачем она сюда пришла. Вальбурга, точнее, боггарт, притворяющийся Вальбургой, замер перед ней, глядя на неё холодным взглядом без тени разочарования. Это был взгляд, который говорил: "Ты принадлежишь мне и однажды я получу тебя, даже если пока тебе удалось уйти". Точно такой же взгляд у неё был на той фотографии с суда, где её обязали дать Нерушимый Обет не касаться Доры ни рукой, ни магией.

— Эйвери, я не слышу, как вы произносите заклинание, — прохрипел профессор Пивозоти рядом с ней.

— Какого хрена!!! — заорал Сириус, вскакивая со своего места. — Что за дела у тебя с моей матерью?!

— Сириус, сядь!

— Давай, сделай это!

— Молчать, — крикнул профессор Пивозоти, резко вскидывая палочку. — Силенсио! Силенсио!

Дора не видела, в кого попали его заклинания и попали ли они вообще в кого-то, потому что она смотрела только на Вальбургу. Вальбургу, которая чуть не сделала Дору своей дочерью, чуть не превратила её в Дорею Блэк, кровожадного некроманта, уничтожающего целые города.

Вальбурга протянула руку к ней в странном жесте, словно хотела погладить её по голове, и Дора снова отступила, чувствуя, как палочка выпадает из её онемевших рук, и едва подавляя вырывающийся из горла всхлип. Эдгар бы не простил ей, если бы она разрыдалась сейчас, когда она стояла в его облике перед всем классом.

За её спиной снова послышался шум. Кто-то встал с места, кто-то что-то выкрикивал. Дора больше не могла разобрать ни их, ни хриплые крики профессора Пивозоти, пытающегося их утихомирить. Она слышала только стук собственного сердца, бьющегося так громко, что оно заглушало всё остальное. Она видела только бездонные чёрные глаза Вальбурги, глядящей прямо на неё. Кто-то начал смеяться. Голос Лили закричал им, чтобы они перестали смеяться. Сириус, с которого кто-то снял чары немоты, снова что-то прокричал, но его крик утонул в общем шуме. Дора зажала рот руками, чтобы подавить следующий всхлип, уже чувствуя, как слезы вот вот хлынут у неё из глаз, не в силах сдвинуться с места ни на шаг.

Чья-то рука схватила её за плечо, рывком разворачивая к себе. Неожиданно перед ней вместо лица Вальбурги оказалось возмущённое лицо Сириуса, которое было похоже на лицо его матери и тоже показалось Доре ужасным. Она заорала от ужаса, глядя прямо на него.

Сириус, не ожидавший этого, отшатнулся от неё. Дора развернулась и наконец бросилась бежать вон из класса. Сириус, игнорируя крики других студентов и профессора Пивозоти, побежал за ней.

— Эйвери, — крикнул Сириус позади неё. — Стой! Сомниум!

Дора бежала, едва способная думать о том, куда вообще бежит, так что даже не попыталась уклониться. Она почувствовала, как его сонное заклинание попало ей в спину, но её дар, который за последние месяцы уже привык превращать её сонное состояние обратно в бодрое снова разбудил её до того, как её глаза успели закрыться.

— Стой! — снова крикнул Сириус, видимо, решив, что он просто промахнулся. — Стой! Ради Мерлина, я не дам тебе уйти без объяснений!

Дора влетела в туалет Плаксы Миртл, где её ждал Эйвери, врезаясь в него. Он посмотрел на её бледное лицо, а потом услышал топот бегущих за ней ног и втолкнул её в одну из кабинок, чтобы их не увидели вместе, пока она в его облике.

Забираясь на спинку унитаза с ногами и продолжая крепко зажимать свой рот, чтобы не разрыдаться в голос и не выдать себя, Дора сжалась в тихий комок.

— Чего тебе? — услышала она голос Эдгара.

— Я хочу знать, почему ты боишься мою мать, — резко сказал Сириус.

— Потому что она уродливая? — насмешливо ответил Эдгар. — Даже смотреть на неё проти...

— Инкарцеро!

— Протего!

Дора слушала звуки дуэли и выкрики заклинаний, пытаясь дышать глубже, чтобы быстрее успокоиться. Она превратилась в себя, пытаясь почувствовать себя лучше, но вместо этого почувствовала себя ещё более уязвимой. Она хотела к родителям, хотела, чтобы скорее наступили пасхальные каникулы, но до них ещё целых два месяца, а она хотела к родителям прямо сейчас. Слезы текли по её щекам, но она даже не пыталась вытирать их.

Удар трости профессора Пивозоти заставил дверь открыться, и его хриплый старческий голос прервал дуэль. Дора слушала, как он говорит о наказании, об отработках и о том, что он накажет их по старому, потому что они перешли последнюю черту, и что зря пять лет назад в Хогвартсе отменили физические наказания, потому что таких как они невозможно дисциплинировать иначе. Сириус и Эдгар вышли из туалета вслед за ним, закрыв за собой дверь, и Дора осталась одна в полной тишине.

Дора продолжала плакать, не выходя из кабинки туалета, уже не пытаясь быть тихой. В кабинке рядом с ней плакала безутешная Плакса Миртл. Плакса Миртл никогда не сможет успокоиться и будет плакать вечно, но Дора всё ещё была человеком и поэтому некоторое время спустя, целую вечность спустя, она успокоилась.

* * *

Когда Дора наконец выбралась в коридор, спрятавшись за внешностью Евы Турпин, урок защиты от тёмных искусств всё ещё шёл. Студенты третьего курса по очереди выходили в центр класса, чтобы встретиться с боггартом и выполнить заклинание ридикулус. Ни Сириуса, ни Эдгара в классе не было. Видимо, профессор Пивозоти уже отправил их отбывать наказание.

Когда Дора подошла к кабинету, профессор Пивозоти как раз вызывал Питера Петтигрю. Остановившись около двери в кабинет так, чтобы её не было видно изнутри, Дора увидела, как перед Питером внутри шкафа появляется зеркало, в котором он отражается толстым и некрасивым. Он и так был немного полным, но его отражение в зеркале оказалось гораздо, гораздо более массивным. Это вызвало много смешков в классе, но было легко побеждено заклинанием ридикулус, которое превратило ровную поверхность зеркала в кривую. Отражение в криком зеркале было слишком забавным, чтобы быть некрасивым.

Так как профессор Пивозоти уже дошёл по алфавиту до буквы "П", Дора решила остаться и посмотреть, каким окажется боггарт её брата. Она понятия не имела, чего он боится. Ей всегда казалось, что её брат не боится ничего. Но ведь боггарт не мог просто превратиться в ничего, верно?

Питер сел на своё место, и Джеймс одобрительно похлопал его по плечу. Вместо него в центр класса спустилась Одетта Плакетт. Она остановилась перед кривым зеркалом, и оно рассыпалась на много маленьких белых личинок, которые начали расползаться по полу, окружая Одетту со всех сторон. Она поморщилась, выглядя так, словно её скоро стошнит, но потом взяла себя в руки и сотворила *ридикулус*, который превратил личинок в конфеты.

Джеймс встал ещё до того, как профессор Пивозоти выкрикнул фамилию Поттер, потому что и сам знал, что он идёт по алфавиту после Плакетт. Он встал в центре класса, с обычной для него весёлой ухмылкой глядя на гору конфет. Гора размылась, изменяя свою форму, стала плоской и устремилась ему под ноги. Боггарт окружил то место, где стоял Джеймс, распластавшись по полу в виде небесно-голубого ковра с плывущими по нему белыми облаками. Словно пол вокруг Джеймса неожиданно обвалился, а он стоял на маленьком каменном обломке, который стремительно становился меньше по мере того, как боггарт подползал ближе, изображая откалывающиеся от обломка и улетающие в синюю бездну камешки.

Дора моргнула, удивлённая тем, что она видит. Джеймс не мог на самом деле бояться высоты. Они всегда летали очень высоко в детстве, заставляя родителей беспокоиться. Он всегда подначивал её взлететь ещё выше.

— Ридикулус, — сказал Джеймс, ни на мгновение не перестав ухмыляться. Распластавшийся вокруг него боггарт превратился в коврик для ванной комнаты с нарисованными на нём листьями деревьев. Точно такой же, как был у них дома.

— Джеймс Поттер боится высоты? — произнесла Одетта Плакетт. — Что за глупость, ты же охотник?!

— Потому и играю, — обернулся к ней Джеймс с весёлой ухмылкой. — Чтобы перебороть свой страх!

Раздалось несколько восхищённых возгласов. Дора в очередной раз подумала о том, какой потрясающий у неё брат. Даже на уроке с боггартом, пока остальные показывали свои слабости и выставляли себя дураками, он снова показал всем, какой он потрясающий. Она так сильно восхищалась им.

— Тихо, Плакетт! — крикнул профессор Пивозоти. — Без разговоров! Гидеон Прюэтт, выходи в центр класса, ты следующий.

Гидеон Прюэтт спустился вниз, чтобы встать перед ковром с листьями. Ковёр размылся, распался на фрагменты и превратился в нескольких сердитых собак, которые обступили его, яростно рыча. Гидеон решительно улыбнулся и заклинанием ридикулус превратил собак в плюшевых.

Фабиан Прюэтт спустился в центр класса после своего брата, по дороге показав ему большой палец. Как только он приблизился, плюшевые собаки собрались воедино, снова превращаясь в собаку, всего одну, зато большую. Его страх, видимо, немного отличался от страха его брата, несмотря на магическую связь между их разумами, которая делала их очень похожими. Фабиан на мгновение обернулся к своему брату, а потом заклинанием ридикулус превратил собаку в кремовый торт, сделанный в форме собаки. Торт довольно забавно попытался лизнуть сам себя.

— Розье, следующий! — крикнул профессор Пивозоти.

Эван Розье, невысокий мальчик с короткими тёмными волосами, неохотно встал и подошёл к кремовому торту, глядя на него со скучающим безразличием. Форма торта размылась, устремляясь вверх и облепляя руки Эвана чёрными пятнами, напоминающими язвы. Среди пробежавших по классу шёпотом Дора услышала "это жутко" и "драконья оспа". Она вспомнила, что уже слышала об этой болезни несколько лет назад, когда несколько человек умерли от неё. Об этом писали в газетах.

Взгляд Эвана сменился со скучающего на раздражённый. Ему потребовались три попытки, чтобы превратить облепившую его руки тьму в перчатки. Перчатки не были забавными, но заклинание всё же сработало.

Профессор Пивозоти сказал Эвану садиться, и тот сел на своё место. Дора попыталась вспомнить, кто именно умер от драконьей оспы несколько лет назад. Она помнила, что среди них были представители одного из благородных домов. Мог ли это быть представитель дома Розье? Кто-то из родителей Эвана?

Благородный Дом Розье владел многими домами в магических поселениях вроде Косого переулка и Хогсмида и сдавал их в аренду тем, кто желал открыть там свою лавочку. Одним из них был мистер Корленд, дедушка Карла. Отец Доры иногда называл дом Розье домом бездельников, потому что они не создавали ничего нового, вроде рецептов зелий или комбинаций чар для создания артефактов, а мать Доры после этого всегда добавляла, чтобы она никогда не повторяла слова отца вне семьи. Больше Дора ничего о них не помнила.

Пока Дора вспоминала, что знает о семье Розье, профессор Пивозоти вызвал Северуса. Тот остановился перед лежащими на полу перчатками, которые Эван сбросил со своих рук. Перчатки размылись, теряя собственную форму и превратились в лежащего на полу в луже крови человека с растрёпанными рыжими волосами. Дора не могла увидеть лицо с того места, где она стояла, но она была уверена, что это была Лили.

Северус, ничуть не изменившись в лице, словно его не удивило это, словно именно это он и ожидал увидеть, сотворил заклинание ридикулус. Кровь поблёкла, тело рассыпалось пеплом, собравшимся в холмик, из которого начала прорастать трава. Кто-то в классе шёпотом произнёс, что это жутко, и Дора мысленно согласилась с этим.

Когда Северус сел на своё место, Лили быстро зашептала ему воодушевленным, поддерживающим голосом: "Я не умру, Сев, не бойся, я не умру никогда-никогда!"

В центр класса вышел вызванный следующим Уилл Уилкис. Дора подумала, что Уилкис скорее всего последний в алфавитном списке, тихо развернулась и пошла прочь от кабинета, чтобы оказаться в гостиной Слизерина до того, как студенты начнут покидать класс.

1) На английском фамилия "Эйвери" пишется "Avery" и идёт первой по алфавиту.

Вернуться к тексту