Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

Он вошел в класс, угрюмо глядя себе под ноги, стараясь не замечать обращенных на него взглядов.

— Мистер Цюрри, спасибо, что решил почтить нас вашим присутствием,— с ледяным сарказмом прокомментировала появление Феликса профессор Сцилла. Она отложила в сторону волшебную палочку, с помощью которой вывела на доске тему занятия, и проводила глазами студента.— Думаю, за ваше появление у нас мы можем сказать спасибо мисс Истенко? Кстати, где она?

Феликс ничего не ответил, безмолвно сел за последнюю парту, спрятав руки под столом и глядя вниз. Он чувствовал себя здесь неуютно, но Мария очень просила, чтобы в ее отсутствии на уроке он был на глазах преподавателей, иначе могут возникнуть вопросы, а проблем им пока и так хватало.

— У нее сильно болит голова, Мария пошла к Павлову,— откликнулась Сибиль, и Стю ей поддакнул, открывая рот, чтобы заговорить, но профессор Сцилла была хорошо знакома с Брандоном, чтобы знать, что если ему позволить произнести хотя бы слово, потом его до гонга не остановишь.

— Начнем занятие,— Сцилла одним взглядом заставила Стю проглотить весь его словопоток. Послышались смешки, Яков обернулся к Брандону, подмигнув, но тот лишь пожал плечами.— Мистер Цюрри, к доске!

Феликс не сразу понял, что вызвали его. Он поднял глаза на профессора, но та невозмутимо ждала, словно не понимала, что могло вызвать такое удивление. Лука и Яков переглянулись, Сибиль как-то растерянно озиралась — казалось, что многие в классе ожидают, что это шутка.

— Я жду, Феликс,— уже с ноткой нетерпения повторила Сцилла, указывая нерасторопному ученику на мел.

— Я не...

— Если вы хотите мне сказать, что не можете, тогда я не понимаю, что вы делаете на моем уроке?— Сцилла сузила глаза, сложив на груди руки. Лука вздохнул и оглянулся на Феликса, словно недоумевая, почему тот медлит.— Побыстрее.

Цюрри неохотно поднялся, сгорбившись, чувствуя пристальные взгляды, которыми его провожали одноклассники. Парень остановился у стола и посмотрел на мел, который не мог взять.

— Я хочу, чтобы вы решили мне задачу,— Сцилла отошла вправо и встала у стены, не замечая упрямства и нерешительности Феликса.— Она несложная, даже вам будет под силу.

Цюрри пропустил мимо ушей намек, ему не нравилось стоять на всеобщем обозрении. Где-то сбоку он видел задумчивого Гая Ларсена, сидевшего за первой партой, и подумал о Марии: это из-за нее ему пришлось прийти на урок и оказаться в такой ситуации.

— Условие задачи,— Сцилла ждала, когда ученик возьмет в руки мел.— Два волшебника находятся друг от друга по прямой линии. Мистер Цюрри, рисуйте.

С тяжелым вздохом Феликс протянул непослушные пальцы к мелу, с трудом зажимая его и пытаясь удержать. Бесполезно, кусочек норовил выпрыгнуть на пол при первом же неловком движении. Ящер перехватил мел левой рукой — рисовать не писать, может, справится. Если нет — то просто возьмет и уйдет, ему все равно.

— Два волшебника, Феликс,— настаивала Сцилла, присев на свободное место рядом с Гаем. Когда две точки, которыми на схемах они обычно обозначали людей, заметно нарисовались на доске, профессор кивнула, сложив перед собой руки.— Левый волшебник находится на правом краю горизонтального прямоугольного очень узкого замкнутого пространства, верхний край которого постепенно уходит вниз, образовывая наклон.

— В трубе?— усмехнулся Яков, наблюдая за тем, как Феликс осторожно заключает символического волшебника в немного кривоватый прямоугольник.

— Можно сказать и так. Ситуация: волшебник вне пространства запускает Темное заклинание по прямой в левого человека, но не попадает. При этом левый волшебник оказывается вне пространства, сраженный заклинанием. Моделируй ситуацию и найди решение,— Сцилла холодно улыбнулась и встала, обводя взглядом класс.

Феликс с непониманием уставился на ни о чем ему не говорящий рисунок. Позади него заскрипели перья — наверное, решать подобные ребусы по дуэльной теории в этом классе умели все, кроме него. Ведь он так давно не занимался Теорией Темных искусств, да он вообще мало занимался, хотя, конечно, припоминал, что они начинали моделировать разные ситуации еще в третьем классе, находить верные решения и вариации развития событий. Еще тогда Димитрий сказал, что подобные задачи — чистая математика магглов, в которой были сильны его сестры-сквибы: тут просто нужно найти неизвестное, чтобы понять ответ.

Он медленно поднял руку и повел линию заклинания от правой точки к левой. Но не довел — ведь заклинание не попало.

— Итак, Феликс, я вас слушаю.

Цюрри поднял на преподавателя угрюмые глаза: мало того, что к доске вызвала, так теперь еще и говорить придется.

— Почему заклинание не попало?

Ящер ничего не ответил, только нарисовал вторую такую же схему: на первой он изобразил преграду между двумя точками, на второй — левый волшебник с помощью пунктира переместился.

— Хорошо, но в варианте с преградой ты не решил двух условий — волшебник оказался снаружи, и в него все-таки попало заклинание,— напомнила профессор Сцилла.— Во втором варианте твой волшебник переместился в бок, но в условии сказано, что пространство узкое и замкнутое. Ищи решение.

— Здесь нет решения,— буркнул Феликс.

— Решение есть всегда, просто ты почему-то ограничиваешь себя лишь тем, что ты нарисовал. Думай!

Цюрри нахмурился, у него было острое желание просто взять и уйти. Но взгляд его был прикован к рисунку. Раньше он никогда бы не бросил начатой задачи, докопался бы до ответа, даже если бы для этого нужно было поставить на уши половину знакомых, к известному прибавил бы пару неизвестных. Раньше...

Глаза пристальнее всмотрелись в картинку. Сцилла права — он ограничивает себя. В узком пространстве можно переместиться либо вперед, либо назад. Человек инстинктивно отпрянул бы от заклинания, попытался отклониться, уйти вниз от луча, если бы успел. Назад, вниз, но не вперед, как это сказано в условиях задачи. Нужно быть идиотом, чтобы кинуться грудью на Аваду, так сказать, навстречу смерти. Но все-таки волшебник подался вперед, оказавшись вне замкнутого пространства. Как?

Феликс поднял руку с мелом и начертал еще одну точку позади левого волшебника, в глубине прямоугольника, и пунктиром указал перемещение обоих вперед.

— Уже интереснее, объясни,— и в голосе Сциллы действительно проскользнул интерес.

— Его толкнули, он упал, заклинание пролетело мимо,— буркнул Феликс, всматриваясь в фигуру вне пространства. Если заклинание пролетело мимо, но все-таки в волшебника заклинание попало, остается лишь один ответ — пущенных заклинаний было два.— Он был убит?

Сцилла секунду помедлила, а потом кивнула, и тогда Цюрри смело нарисовал еще одну точку, сбоку от правого агрессора, и уже пущенное от еще одного участника ситуации заклинание попало прямо в жертву.

— Объясни.

— Первый не успел бы пустить второе заклинание сразу, и тогда либо толкнувший успел бы обезвредить заклинателя, либо сама жертва отразила бы атаку. Вторая атака была почти мгновенной и поэтому смертельной,— твердо проговорил Феликс, не моргая глядя на свой рисунок. И доска оживала, покрываясь снегом, на ней вырастали горы, маяк, темный туннель, идущий из глубины школы на поверхность, мальчик-волшебник, стоявший у выхода, и все то, что случилось потом.

Цюрри резко обернулся к Сцилле, но та уже склонилась над журналом, что-то туда занося.

— Интересное решение, Феликс, садитесь, выше всякого моего ожидания,— проговорила она, глядя в журнал.— Думаю, что...

Она не успела договорить: парень сорвался с места и выскочил из класса. Он бежал по коридору, ничего вокруг не замечая, влетел в раскрытые двери библиотеки и забился за полки, прижавшись лбом к стене и схватившись руками за голову. Кровь бешенно пульсировала в висках, перед глазами плыли круги, а он снова и снова представлял себе эту картину: как беззащитного Димитрия кто-то вытолкнул наружу, спасая от заклинания, пущенного прямо ему в грудь, но кто-то еще был рядом, готовый в любой момент нанести повторный удар — и нанес. Мгновенно, безжалостно, расчетливо. Это была готовая, до мелочей продуманная ловушка, которая не оставила следов. Никто и никогда не узнает, кто же это сделал...

Феликс ударился головой о стену, снова чувствуя яростные слезы бессилия. Он ничего не мог сделать, ничего не мог исправить, никому ничего не сможет доказать. Возможно, там ждали его, Феликса, а Димитрий попался случайно.

Что же, что же тогда произошло?! Почему в тот вечер на улице было столько людей, готовых в любой момент атаковать неожиданно появившегося наблюдателя? Свидетеля? И почему до этого сам Ящер без проблем вышел из школы? Что, черт побери, там было?! И как узнать, если не осталось никаких следов?!

— Феликс!

Он дернулся прочь, резко разворачиваясь и готовясь к отпору, но перед ним стоял Яков с учебниками в руках.

— Меня послали проверить, все ли с тобой в порядке. Без Марии другой няньки тебе не нашли,— почти извинялся парень.— Нечасто ты бывал в последнее время у доски.

Цюрри кивнул, но мысли его были далеко: он все еще прокручивал в голове представленную ситуацию. И медленно остывал гнев, потому что он вдруг понял две вещи. Первое — в этой задаче одной неизвестной была Сцилла, Цюрри чувствовал, что он не просто так оказался у доски, и не просто так была выбрана именно эта задача. И второе: все-таки следы трагедии остались, и они все еще там, в том туннеле, и именно об этом он должен был додуматься, решая задачу. Цюрри посмотрел на Якова, а потом стремительно пошел прочь.

* * *

— Я прогуливаю,— вздохнула Эйидль, глядя на Айзека, который сопровождал ее по темным коридорам школы.

— Правда? А я сейчас на занятиях по Травологии,— фыркнул «гном», почесав в затылке. Иногда ему приходилось пригибаться или идти боком, потому что вредные строители школы не думали, что кто-то может перерасти среднестатистического гнома раза в четыре.— Как раз в этот момент я засовываю руку в бочку с почковой рогатой капустой, чтобы отломать ей рога.

— Правда? Такая бывает?— изумилась исландка, осторожно ставя ноги, чтобы случайно их не сломать.

— Вернусь с урока — расскажу,— улыбнулся Айзек, останавливаясь и поворачиваясь лицом к стене, на которой был изображен уже знакомый ему дракон с книгой и в очках.— Вот тот самый ученый зверь, читающий по-исландски.

— Симпатичный,— рассмеялась девочка, поправляя выбившуюся из-под берета прядь волос и вглядываясь сначала в книгу, а потом в очки, которые отражали написанный в книге текст.

— Ну, что? Можешь прочесть?

— Тут все задом наперед,— проворчала Эйидль, подходя ближе и пытаясь рассмотреть буквы.— Мне нужно зеркало.

— Погоди, пороюсь в своей косметичке, кажется, у меня оно было где-то рядом с помадой,— «гном» достал из кармана воображаемую сумочку, расстегнул невидимую «молнию» и сделал вид, что перебирает ее содержимое, сосредоточенно и методично.— Нет, не взял, есть только пилочка для ногтей.

Эйидль не выдержала и рассмеялась, пихнув друга.

— Ты такой дурак!

— Ну, в «гномы» иных не берут,— пожал Айзек плечами, тоже улыбаясь.

— Ладно,— девочка вздохнула, принимая неизбежное.— Кляйн, ты мне очень нужна. Кляйн. Очень-очень.

Секунды шли за секундой, и исландка уже подумала, что придется искать другой способ найти зеркало, но тут фейка все-таки решила появиться. На личике ее было уже вполне обычно выражение недовольства, и Эйидль приготовилась выслушать новую лекцию.

— Почему ты опять не на занятиях?— тут же накинулась на подопечную Кляйн.— Ты совершенно перестала учиться, шляешься по школе, в сомнительных местах, с сомнительными людьми!— она в негодовании повернулась к Айзеку, и тот примирительно поднял руки, словно защищаясь от феи. Эйидль попыталась сдержать улыбку, но Кляйн и это заметила.— Ты только в третьем классе, а уже прячешься с мальчиками в темных коридорах! О бедная я, бедная! Что же будет в шестом классе?! До какой степени распущенности ты дойдешь к тому времени? Как ты будешь учиться, если даже теперь в твоей голове только мальчишки!

Исландка даже опешила от такого намека, переглянулась с Айзеком, но тот сделал большие глаза, словно призывая лучше не спорить.

— Ты собираешься на ней жениться?— вдруг накинулась Кляйн на «гнома», ткнув в его сторону маленьким пальчиком. Эйидль открыла было рот, чтобы встрять, но ее осек гневный взгляд феи.

— Эээ, а это обязательное условие?— уточнил Айзек.

— Вот! Вот оно, поколение мужчин! Никаких обязательств, никакой морали!— казалось, что Кляйн сейчас расплачется из-за этого. Фея повернулась к Эйидль.— Видишь? Видишь, какие они? Только бы по темным углам обжиматься, комплименты говорить, целовать! А потом — хоп! — и их нет, любовь прошла, осыпались шахты!

— Э, Кляйн,— осторожно заговорила девочка, переглянувшись с Айзеком,— ты поругалась с Хелфером?

— Не произноси при мне это имя! И вообще мы не обо мне говорим, а о том, что ты прогуливаешь уроки!

— По-моему, мы говорили о том, что я должен жениться на Эйидль,— тактично, сдерживая смех, заметил Айзек, но тут же снова поднял руки, сдаваясь под гневным взглядом феи.

— Только через мой труп! Ты недостойный «гном», шарящийся по подземельям и мешающий прилежным ученицам посещать занятия! Ты...

— Кляйн! Все, хватит!— не выдержала уже этого Эйидль, прекрасно знающая, что если фею не остановить, ее запала хватит еще надолго.— Кляйн, мне нужно зеркальце.

— Зачем?

— Помаду поправить,— встрял Айзек, улыбнувшись Кляйн.

— Стой, не слушай его, пожалуйста,— исландка сердито взглянула на друга, призывая стать серьезнее.— Мне нужно зеркало, срочно. Можешь достать?

— И ты потом пойдешь на занятия?

— Да,— без раздумий ответила Эйидль.

— И...

— И не выйду замуж на недостойного «гнома»,— пообещала девочка.— Принесешь?

Фея задумалась, пристально глядя в лицо своей подопечной, потом все-таки кивнула и исчезла. Тут же Айзек согнулся пополам от хохота.

— Перестань,— попросила Эйидль, тоже не сдержавшая улыбку.— Она переживает.

— По-моему, у нее не все в порядке с головой,— прошептал, отдышавшись, парень.

— У нее душевная травма, разве ты не видишь? Не знаю подробностей, но что-то у них там с Хелфером происходит,— улыбнулась девочка.

— Ага, и поэтому она спрашивает, женюсь ли я на тебе. Логично, конечно.

— А ты бы женился?

«Гном» замолчал, потом почесал в затылке.

— Давай поговорим об этом в следующем году.

— Почему?

— Ну, тогда я не буду уже, наверное, рассматривать близкую дружбу с тобой, как соблазнение ребенка.

— Я не ребенок!— возмутилась Эйидль.

— В тринадцать лет я тоже так думал, забираясь в шкаф к бабушке, чтобы стырить пару банок варенья,— пожал плечами Айзек.

— То есть ты считаешь, что я ребенок?!

— Эйка, тебе тринадцать,— напомнил «гном», потрепав подругу по плечу.— Самое время влюбляться, переживать, плакать в подушку, но самое неподходящее время для всего прочего. Взрослые ребята воспринимают тебя пока, как ребенка, а у твоих сверстников еще вместо мозга — песок из песочницы...

— То есть для вас всех я ребенок?

— Умный, милый, сильный ребенок,— кивнул «гном».

— А ты моя нянька?

— Нет, я твой друг,— покачал головой Айзек,— и поэтому я тебе говорю о том, что пока тебе достаточно быть безответно влюбленной в Феликса.

— Ты ничего об этом не знаешь!

— Разве?

Эйидль отвернулась, зло глядя на дракона. Она знала, на что он намекает: он видел, как она плакала, застав Марию и Феликса, именно Айзек был с ней тогда рядом. Но с того времени так много всего случилось, так много было пережито, так много открылось...

— Зеркало!— Кляйн появилась внезапно, Эйидль вздрогнула и автоматически взяла из ручек феи предмет.— Иди на занятия.

— Сейчас пойду, кое-что тут сделаю — и пойду.

— Ты обещала!

— Я солгала!— огрызнулась исландка.— Понятно?!

Кляйн метнула злобный взгляд на Айзека и исчезла.

— Она так просто все не оставит,— парень подошел и посмотрел на Эйидль.— Не расстраивайся так, Эйка, разве это так плохо — еще немного не быть взрослой?

Она ничего не ответила, обошла друга и приблизилась к стене с рисунком.

— Слишком высоко, тебе придется поднять меня,— проворчала девочка.

— Это мы легко,— Айзек улыбнулся, присел и подхватил Эйидль за ноги, прижавшись щекой к ее спине.— Как все же хорошо, что тебе всего тринадцать...

— Заткнись!— попросила она, все еще дуясь на друга: ну, почему он всегда говорит то, что думает?!

— Ну, что там?

Эйидль приложила зеркальце к изображению и заглянула в него, пытаясь прочесть то, что было написано в книге дракона с плохим зрением.

— Это действительно исландский,— с легким удивлением заметила девочка.

— И?

— «Вход в святилище закрыт,

Его охраняет дракон,

Он средь знаний и свитков

Он вовсе не спит,

Вставь печать — и проснется он»,— прочитала девочка.— Можешь спускать.

— Хм, новая загадка,— пробормотал «гном», пока Эйидль поправляла одежду.— Опять мозг ломать.

Исландка пожала плечами:

— По-моему, так все не так уж и сложно.

— Ну, конечно, какие уж тут сложности для наследницы всех этих камней, со всеми загадками,— по-доброму поддел ее Айзек.

— Причем тут это? По-моему, все просто: помнишь, Циклоп говорил про карту, скрытую в статуе дракона с книгой? Так вот, как мне кажется, загадка, которую этот дракон читает в книге, и есть ключ к тому, что попасть в «книгу» на карте, понимаешь?

— То есть ты считаешь, что эта загадка рассказывает, как найти вход в «книгу»?

— Да, и причем рассказывает вполне прямо.

— Библиотека?

— «Он средь знаний и свитков, он вовсе не спит»,— повторила девочка.— Идем?

— Ты всего лишь ребенок,— покачал головой Айзек.

— Почему опять?

— Потому что только дети несутся, сломя голову, бросаясь в приключения, не подумав о последствиях,— с легкой улыбкой заметил «гном», и девочка вспомнила, как они с Алексом оказались в подземелье.— Нужно рассказать все Совету и принять решение.

— Чего ждать?

— Ты забыла, что за нами постоянно тянутся «хвосты»?

— Если мы будем вечно чего-то ждать, то к лету все еще будем стоять тут и смотреть на рисунки,— чуть сердито откликнулась Эйидль, просто из упрямства продолжая спорить, потому что понимала: Айзек прав. Слишком много было опасностей вокруг, слишком многое происходило, чтобы, не подумав, куда-то бежать, что-то искать.— Так все сложно...

— Ты взрослеешь,— рассмеялся «гном», за что получил тычок в бок.— Ладно-ладно, идем, а то пропустим обед.

Исландка вздохнула и пошла вперед, все еще бурча себе под нос. Она понимала, что старшие товарищи правы, что нужно сдерживаться и просчитывать каждый шаг, но девочка чувствовала, что они совсем близко к разгадке, что еще шаг — и перед ними раскроется еще одна тайна, они подойдут к разгадке всей это долгой истории.

Как же все-таки удивительно было, что она оказалась здесь, в Дурмстранге, словно... Словно вернулась домой по зову крови, даже не зная о том, что это ее дом. И история со Свитком, и Святовит с Елень, и карта, о которой говорил Циклоп, и тот странный ритуал, о котором поведал Айзек, и смерть Димитрия, и теперь эта загадка — все было таким спутанным, словно большой кот добрался до разноцветных клубков ниток и поиграл ими.

Боковой коридор вывел ребят недалеко от библиотеки, но Айзек лишь покачал головой, словно прочел мысли Эйидль. Она показала ему язык, и парень рассмеялся.

— Только попробуй снова сказать, что я ребенок!

— Нет-нет, что ты! Это так по-взрослому,— фыркнул «гном», а потом дернул подругу за руку, прижимая к стене. Она, уже привыкшая к подобному, сразу же насторожилась и посмотрела за поворот: из класса Теории Темных искусств осторожно и даже как-то крадучись вышел Лука. Винич осмотрелся и стремительно пошел прочь.

Эйидль подняла на Айзека недоуменные глаза, но тот лишь пожал плечами.

* * *

Мария не задавала лишних вопросов, пока Феликс тянул ее за руку наверх, по темному коридору. Она чувствовала, что друг почему-то не в себе, что что-то опять произошло, и могла только догадываться, что, ведь она видела его до урока, и Феликс выглядел вполне спокойным. И как объяснить резкую перемену, девушка пока не знала, но была уверена, что скоро все прояснится.

Наконец, бешеная гонка завершилась. Цюрри остановился и отпустил руку Марии. От выхода, что находился в нескольких футах впереди, веяло холодом и запахом снега, ничто еще не предвещало весны, хотя уже пришел апрель. Мария поярче зажгла свет на кончике палочки, чтобы понять, почему Феликс начал оглядываться в коридоре, причем смотрел он не в сторону выхода, куда так стремился мгновения назад, а в сторону уходившего вниз коридора, по которому они пришли.

— Феликс, что случилось?— наконец, решила она задать вопрос, потому что пока не понимала цели их пребывания здесь. А раз он взял ее с собой, значит, она ему нужна.— Что ты ищешь?

— Они убили его,— только и сказал Цюрри, продолжая разглядывать потолок, уходящий вниз вместе с коридором.— Их было здесь трое, и они убили его.

— Димитрия?— осторожно предположила Мария, потому что больше никто в этом коридоре не умирал. Мысли судорожно заработали.

— Он пошел за мной, но отстал и побоялся выйти в темноту, решил, видимо, ждать меня тут. Вглядывался во мрак, искал, и увидел что-то. Он что-то увидел, что не должен был видеть — и его увидели. И все произошло быстро: в него метнули заклинанием, но кто-то сзади, подоспевший на помощь, толкнул его наружу, спасая от заклинания, сбивая с ног. И Димитрий бы спасся, но они были готовы — и заклинание пришло с другой стороны,— Феликс снова схватил Марию за руку и потянул на улицу, на мороз. Стояла гулкая тихая ночь, лишь издалека доносился шум воды. Парень замер, посмотрел себе под ноги, и потом повернул голову направо, вглядываясь.

— Что?

— Заклинание было пущено оттуда,— прошептал Цюрри, и Мария вполне поняла, откуда: с той стороны возвышалась башня Айсберг, доминировавшая над островом.— Удобная позиция для наблюдения, и для нападения тоже. Понимаешь? Это была ловушка!

— Феликс, подожди минутку, откуда ты все это узнал?— Мария втянула парня обратно в коридор. То, что он рассказывал, пугало.

— Сцилла. Она задала мне эту задач у доски,— бросил Цюрри через плечо, уже направляясь в глубь коридора, разглядывая потолок.

— Сцилла! Опять она!

— Сдается мне, что она была непосредственным участником событий, либо же знает того, кто был тут!

— Но зачем ей тогда рассказывать тебе об этом, задавать эту задачу?

— Не знаю,— парень поднял руку и коснулся потолка.— Но я знаю одно: то заклинание, которое было пущено первым, не попало в Димитрия. Вообще ни в кого не попало, оно прошло коридор насквозь и, в конце концов, попало в потолок коридора, уходившего вниз. Вот сюда,— и Цюрри коснулся рукой камня над головой.

Мария тут же подоспела, чтобы посветить себе палочкой.

— Действительно, тут есть след,— пробормотала она,— не уверена, что от заклинания, но очень похоже...

— Святовит!— Феликс резко развернулся и прижался к стене, закрывая лицо руками.— Они убили его, хладнокровно убили! Убили!

— Феликс, Феликс,— Мария обняла его, прижав к себе, поглаживая холодные волосы.— Мы найдем тех, кто это сделал.

— Это я виноват, он пошел за мной!

— Ты не поднимал против него палочку и не бросал на морозе!— покачала головой девушка, мягко касаясь губами чешуи на щеке друга, чувствуя соленый привкус слез. Он плакал, он оплакивал Димитрия, в который раз, и Мария в глубине души была рада этому. Он был способен на слезы, значит, в нем жили чувства, переживания, воспоминания. Он сам жил.— Они ответят за то, что сделали.

— Нужно расспросить Сциллу!

— Нет,— Мария прижалась щекой к его плечу, вдыхая его запах,— нельзя, пока мы не знаем, на какой она стороне и какую роль сыграла в этой трагедии. Мы все в опасности, ты же понимаешь?

— Но мы не можем молчать, не можем ждать, когда кто-нибудь еще погибнет!

— Феликс...

— Он прав.

Ребята вздрогнули, отпрянув друг от друга и глядя на фигуру, появившуюся из глубин школы.

— Ларсен, что ты тут делаешь?— Цюрри как-то инстинктивно заслонил собой Марию, встав перед ней и сжав в руке вынутую палочку.

— Следил за вами,— не стал лгать Гай.

— Не надоело еще?

— Феликс, не надо,— попросила Мария, сжимая его руку с палочкой и выходя вперед.— Все в порядке.

— Как много ты услышал?

— Много, но нового почти ничего не узнал,— Ларсен показал, что руки его пусты, в них не было палочки. Он поднял глаза и посмотрел на то место, на котором, по словам Марии и Феликса, остался след от заклинания.— И я, как и вы, хочу узнать, кто убил Димитрия. Потому что следующим в этом списке явно могу оказаться я.

Они молчали, Феликс вопросительно переводил взгляд с Марии на Гая и обратно, не понимая, что происходит.

— Все в порядке,— прошептала Истенко снова, подняв глаза и улыбнувшись Цюрри.— Гай нам не враг.

— Разве?— ядовито проговорил Феликс.— Теперь мы с западными заодно?

— Это сложно,— Мария сжала руку друга, показывая, что пока не может рассказать. Гай молчал, видимо, не решаясь вмешаться.

— Ну, конечно. И Лука с остальными об этом знают? Знают, что ты дружишь с Ларсеном?

— Никому пока не нужно об этом знать,— твердо сказала Мария, пытаясь донести до Феликса важность тайны.— Это опасно.

— Правда? А мы думали, что в куклы тут играем!— ярость вспыхнула внезапно и сильно, и Феликс даже понимал, почему: она лгала. Лгала не только всему Ордену, она лгала и ему, хотя столько времени доказывала, что ей можно доверять, что она не обманет. Ложь, опять ложь, повсюду. Цюрри сбросил ее руку и отступил, почти с ненавистью глядя на Гая. Почему Мария доверяла ему? Почему у нее были с ним тайны? Феликс вполне понимал, что девушка не делилась с ним всем, что у нее есть тайны с Лукой, Яковом, этим таинственным Учителем, но не с Ларсеном же!— Сколько еще ты скрываешь от всех?

— Феликс, успокойся!— в голосе Марии послышались жесткие нотки Главы.— Ты обо всем узнаешь, в свое время, все узнают.

— Правда? Когда? До того, как нас всех убьют, или все-таки после?— он в ярости бросил свою палочку, она отскочила от стены, осветив искрами коридор и бледные лица ребят.— Ты такая же лживая, как и все вокруг!

— Заткнись, Цюрри!— не выдержал Гай, делая шаг вперед, словно пытаясь защитить Марию от слов Ящера.— Ты не имеешь понятия, о чем говоришь.

— Очень рад, что ты понимаешь!— рыкнул Феликс, делая еще один шаг в сторону и упираясь спиной в стену.

Мария протянула к нему руки, пытаясь успокоить: она знала такое состояние друга, эти слепые беспочвенные приступы бессильного гнева на весь мир, когда глаза Феликса становились почти звериными, полными ярости и ненависти, когда человеческая половина лица становилась бледной, а чешуя, наоборот, наливалась краснотой, и тело парня принимало почти звериную позу, словно он готовился нападать, защищаясь. Ей так хотелось верить, что подобного с ним больше не происходит, но теперь понимала, что это невозможно, невозможно изменить его настолько, чтобы зверь навсегда замолчал внутри Феликса.

— Феликс, успокойся,— попросила она, не зная, как себя вести, потому что они не наедине и не в тихой его норе, где он легко успокаивался и смирялся. Было ощущение, что одно неловкое движение — и зверь кинется. Почему? Что такого произошло, что Феликс так резко сорвался? Что стало причиной такой бурной ярости? Не то ведь, что Гай и Мария имели что-то общее, скрытое от других? Или то? Мария не понимала, впервые не понимала Феликса, ведь раньше он почти равнодушно относился ко всем тайнам Поиска и личным тайнам своей девушки. Что произошло?!

— Я ненавижу тебя,— почти выплюнул парень, отталкивая от себя Марию одними словами.— Я ненавижу тебя, ты такая же, как все! Как она!— и он рванул в сторону, через пару каких-то мгновений исчезая в темноте ночи.

Мария прикрыла глаза, обхватив себя руками, стараясь собраться с силами и оттолкнуть прочь эту ссору. Потом она найдет его и поговорит, все снова будет в порядке.

— Ты как?— Гай встал рядом, но не коснулся ее.— Не знал, что Цюрри умеет так ревновать.

— Ревновать?— она открыла глаза и посмотрела на Ларсена: на лице старосты была кривоватая усмешка.

— Конечно, иначе чего бы он тут так разъярился? Не из-за наших же с тобой тайн! По-моему, среди нас трудно найти человека, более равнодушного ко всему, что происходит вокруг Поиска, ну, не считая смерти Димитрия.

— Все слишком сложно,— покачала головой Мария, решив, что мысль о ревности Феликса она обдумает позже.— Давай осмотрим это место тщательнее, может, найдем еще что-то, кроме следа от заклинания, да и сам след нужно «снять» — и искать палочку, его оставившую...

Гай кивнул и достал свою.