Normal Rules did not Apply (джен)

— Если мы играем в «Фигура, замри!», то так можно и час простоять! — все еще стоя на зачарованной поляне, которая только что была озером и пустотой, первым подал голос Олаф. — Если вам гордость не позволяет проиграть, давайте, я пошевелюсь первым, и мы уже пойдем?

— Нам же Локи сказал не двигаться, пока он не разрешит, — пояснила Анна и скосила глаза в сторону Эльзы. — Может, он имел в виду «стойте так, пока я не вернусь послезавтра»?

Эльза сердито выдохнула и оторвалась от разглядывания пещер. Легкомысленная манера Локи, который просто бросил их здесь, ее бесила, но сам факт, что он умчался осматривать какую-то пещеру, натолкнул Эльзу на мысль, что хорошо бы рассредоточиться и пойти изучать остальные. Королева сделала несколько осторожных шагов, и земля под ее ногами не разверзлась и не превратилась в пустоту, так что Эльза махнула рукой, приглашая всех идти следом.

— Королева Эльза, позвольте мне присоединиться к вам, — вежливо попросила нортульдра, словно не смея сама принять решение. — Сотни лет сюда не приходила ни одна живая душа. Если я увижу что-то важное, клянусь, что не обращу это во зло: что против вашего народа, что против нортульдра.

— Конечно, — кивнула Эльза, не склонная ни доверять Ханимарен сверх меры, ни подозревать ее в чем-то.

Тогда они разделились. Ханимарен и Олаф вошли в одну пещеру, а Анна и Эльза — в другую. Их ждало разочарование: голые стены и никакой информации. Эльза провела рукой по холодному камню, спрашивая себя, в чем же дело. Может быть, нужно было подчинить дух земли, чтобы уговорить скалы откликнуться? Но вроде бы те мудрецы-хранители, о которых говорил Локи, и повелители стихий — это не одно и то же? Или как раз наоборот?

— Смотри! — шепотом воскликнула Анна, и Эльза перевела взгляд на свои пальцы, из-под которых все ярче расплывалось свечение. — Что ты сделала?

— Ничего… только подумала о…

Она подумала о повелителях стихий. И вот, словно ответ всегда лежал на поверхности, пещера уже доверчиво показывала ей то, о чем Эльза попросила. Кажется, в основу всего хранилища была положена магия мысли. Так что королева видела ответ на свой вопрос о повелителях… и это были дети.

— Это же Ветерок! — опять подметила Анна, и Гейл тут же заклубился рядом, беспрепятственно проникнув в пещеру. — Он играет с этими детьми, как и теперь! Помнишь, я еще познакомила его с Ханной…

— Так значит, каждый ребенок — это повелитель стихий? — удивленно приподняла брови Эльза. — Или, размышляя шире, каждое дитя природы… если оно находится в гармонии с духами, может рассчитывать…

— На их дружбу и помощь! Точно! Дети чище и светлее, потому что не делают природе зла. Они открыты миру, доверчивы и искренни, поэтому элементарные духи тянутся к ним… Если человек, повзрослев, останется таким же, наверное, духи не забудут своей привязанности… А это там не… — Анна не договорила, она буквально прижалась к стене, с жадностью вглядываясь в воспоминание.

— Мама…

Это и правда была юная Каиса, беззаботная и подвижная, совсем такая же, как Анна. В детстве она мало чем была похожа на сдержанную, вечно помнящую о приличиях Идуну, королеву Эренделла. Словно со сменой имени она приобрела и другой характер. Но это была мама — и так близко, что, кажется, позовешь ее, и она тут же ответит. Эльзе и Анне всегда хотелось узнать, как мама выглядела маленькой девочкой. Но у них были только портреты отца, а самый ранний портрет Идуны изображал ее уже взрослой, пятнадцатилетней девушкой. Было ясно только, что чертами лица Анна на нее была похожа больше, чем Эльза. Как-то раз в утешение сестра даже сказала, что Эльза зато больше напоминает маму по характеру и своим голосом. Может, это было и так. Теперь девушки удовлетворили свое любопытство и ощутили не совсем то, чего могли бы ожидать: благодарность за сладкую горечь знания.

Анна обняла Эльзу за плечи, хотя в хранилище было совсем не холодно. Сестра просто давала понять, что она рядом, что все чувствует и понимает так же, как сама Эльза. Королева нежным прикосновением спокойной руки, в которой и намека не было на ледяную магию отчаяния, дала Анне понять, что ценит ее поддержку. Потом отстранилась и подняла обе руки, дотрагиваясь до стен пещеры и задавая новый вопрос.

* * *

Под ногами мерцала вода. Подземная река больше напоминала мелкий ручей, но не промерзла до основания, потому что в пещере было необычайно тепло. Тем не менее, магия Локи замораживала ему путь на несколько шагов вперед, не дожидаясь особых распоряжений. Трикстер спустился уже на два уровня, но ни один из гротов не показался ему примечательным. Да и едва ли можно было ждать, что нортульдра расположат свою «библиотеку» прямо на входе. В Ахтохаллэн ведь было так же: Локи помнил, что им с Эльзой пришлось порядочно поплутать, чтобы выбраться наружу, в то время как зал с воспоминаниями находился в святая святых ледника.

Хотя времени в запасе почти не было, Локи не позволял себе слишком торопиться, помня о безопасности. Поэтому возможность осмотреться у него была. Масштабы хранилища были впечатляющими — как и его красота. Своды пещеры, не настолько высокие, чтобы казаться величественными, но и не такие низкие, чтобы быть давящими, меняли цвет, иногда подсвечиваясь ровным приглушенным сиреневым оттенком. Удобное решение, избавившее хранителей от необходимости всякий раз приходить сюда с факелом или магическим светильником. Изредка на покрытых крупными кристаллами арках встречались и еще какие-то сияющие вкрапления, но Локи не знал, как называются такие мидгардские камни, да и вообще — не изобретение ли это все тех же древних нортульдра. Строили и колдовали они на века, это уж точно.

Локи осторожно делал шаг за шагом, не доверяя древнему хранилищу. Но ловушки, как и иллюзии, остались за сводами самой первой пещеры. Он без препятствий, хотя и не сразу, дошел до просторного зала, который, наверное, раньше использовался, чтобы показать какое-то воспоминание одновременно всем мудрецам. Локи попытался найти что-нибудь вроде панели управления, но единственным доказательством, что хранилище отозвалось на магическое присутствие, были все те же тускло подсвеченные стены. Ну и еще — что каменные своды поддерживаются волшебством, ведь ни одна пещера не простоит несколько тысячелетий без единого обвала или образования целой армии сталактитов, при такой-то влажности. «Библиотека» вообще казалась замороженной во времени. Никаких вариантов это священное место ему не предлагало, и каких-то простых чар в глаза тоже не бросилось. Ну и ладно. Локи и не в такие хранилища проникал.

На самом деле, сам поиск информации у него времени занял даже меньше, чем Локи ожидал. Или же так показалось из-за той ярой увлеченности, с которой он принялся за работу. В конце концов стены подсветились ярче, и на них проступили смутные, с размытыми контурами, проекции. Локи не знал, что конкретно здесь обнаружит, и ему оставалось только надеяться, что это будет что-то о духах стихий или о Камне Жизни.

Оказалось, что поиск нужного события был мысленным. У нортульдра не существовало ни книг, ни других предметов искусства — по крайней мере, здесь Локи вообще ничего не встретилось. Но воспоминания откликались на ощущения, что в принципе было логично, ведь в памяти остаются именно эмоциональные мысленные образы, а не сухие факты или недолговечные предметы. Образы проще вплести в заклинание, тогда как слова затуманивают, маскируют оттенки отношения. Да и тип защиты на входе подсказывал здесь тот же принцип. Так что Локи не пришлось проглядывать летописи, и своды пещеры показали ему ту информацию об элементарных духах, которую сочли нужной.

Разобравшись, как ускорять и перематывать воспоминания, трикстер перескочил через приручение огня, воды и ветра, сосредоточившись на земле. Но у нортульдра к земле явно был какой-то свой подход. Они строили из камня. Они засевали землю. И этого было довольно, чтобы умилостивить духа. Что-то магу подсказывало, что каменного гиганта, каким он стал теперь, таким вот созиданием уже не впечатлить… Но мысль стоило запомнить.

За этим следовал миллион советов, как использовать духов, чтобы наладить жизнь племени. И действительно, красочными, сочными мазками память какого-то древнего смертного запечатлела рассвет народа нортульдра, а затем и его процветание. Свободные, живущие в гармонии с собой и окружающим миром люди. Если сменить декорации, это было похоже на Асгард, каким его склонны были представлять мечтатели и льстецы. Когда-то наивный юный царевич и сам верил в безупречность главного царства Девяти миров. Локи тяжко вздохнул, опять перематывая. Он не сомневался, что если они все сейчас вообще выживут, то наладят жизнь без труда. Им бы понять для начала, как устранить зерно конфликта. Перед глазами замелькали картины прошлого. Сколько людских поколений с тех пор сменилось? Ощущение было такое, как будто даже по асгардским меркам времени прошло предостаточно.

Локи сделал интересное наблюдение: хотя хранители священной пещеры были почти всегда мужчинами, рядом с духами стихий была женская фигура. Размытая, словно ее образ раз за разом не укладывался в воображении того, кто фиксировал воспоминания. Нежная и погруженная в сияние. Воплощение женственности. Это было что-то вроде магического посредника между духами и людьми. Мост. Именно то, что можно было ожидать от пятого духа.

Воспоминания не были датированы, но Локи четко осознавал, что скачут во времени они хаотично. Или же проблема не в технологии нортульдра, а в самом Локи, который не способен следовать их истории виток за витком и мечется между ними?

Но самый первый виток Локи определил безошибочно: такая изначальность чувствовалась том моменте, такая сила созидания и гармоничность единства. Там опять была женщина. Локи не видел ее лица и не знал, кто она такая. Знал только, что она сделала: из энергии самой вселенной, из волшебства и света, она создала Камень Жизни. И тогда магия природы впервые начала служить людям, вернее, это они сами заключили с нею хрупкий и прекрасный мир. А еще создательница камня не отдавала его во владение нортульдра — или любого другого народа. «Источник надежды во льдах сохранен», — пришла Локи какая-то полузабытая строчка из детства. Где он об этом читал? О чем это было? Но совпадение было удивительным: Камень Жизни действительно изначально был помещен в сверкающее, кристальное строение, напоминавшее ледяной храм. Ахтохаллэн?

Итак, Камень Жизни — это все же не элементарная материя, а первый созданный артефакт. А все, что было создано, можно и разрушить. Что будет результатом: силы природы выйдут из подчинения, и начнется первозданный хаос? Или же это приведет лишь к гибели персонифицированных, слишком привыкших к роли магических посредников, четверых элементарных духов? Сам мир не пострадает, но контролировать силу вселенной по своему разумению смертные больше не смогут?..

Локи сел и осторожно прислонился к стене, смежной с «экранной», стараясь ничего случайно не вызвать. Он прижал пальцы к вискам, пытаясь найти хоть какое-то соответствие, сходство с устройством тех миров, которые ему были знакомы. В Асгарде высшая власть означала все. Всеотец правит миром, а мир — это не только люди. Природа тоже. Та же способность Тора призвать грозу — это все от отца и с его позволения. Но это не было союзом с элементарными духами. И Локи не помнил легенд, где асам пришлось бы на заре мироздания подчинять себе стихии. Они только строили и шлифовали. Статичный и идеальный мир словно был выключен из космических процессов в принципе.

Другой мир, темный и неустроенный, лучше подходил для проведения параллелей. Ётунхейм. У ётунов был свой Камень Жизни — та субстанция, которую поместили в Ларец. Лишившись его, они утратили и контроль над своим миром. Локи там был, он видел обломки былого величия, конец цивилизации и ледяную бесплодную пустыню, овеваемую бесконтрольными ветрами. Тысячу лет назад Асгард изолировал поверженного врага. Но когда-то любой из планет были недоступны ресурсы других царств, и все же они как-то выживали самостоятельно. А Ётунхейм после поражения в старой войне планомерно двигался к закату еще до того, как Локи его поторопил (и вряд ли при этом успел сделать сильно хуже, чем было). Значит, артефакт подобного типа, если уж создан в каком-то из миров, то действительно необходим. Его утрата чревата дисбалансом энергии, который нескольким магам не исправить. Не тот масштаб. Вот, значит, что понадобилось ётунам: лишить чужое царство колоссального запаса энергии ради спасения родного мира. Или нет, сначала — ради могущества. Ради спасения — только теперь. Когда Локи рассказал им о печальной судьбе Ётунхейма. Он сам виноват в том, что они теперь готовы пойти на эти крайние, отчаянные меры. Не исключено, что так.

Локи быстрым нервным движением потер глаза и встряхнулся. Понимание природы артефакта не дало магу по сути ничего, кроме осознания, насколько в их игре высоки ставки. Он думал, что по минутной прихоти спасает крохотное королевство. И случайно сделал космогонические теории практикой.

* * *

Поняв принцип работы «библиотеки», Эльза начала задавать и другие вопросы. На все пещера не смогла ответить, но в итоге удалось у нее выманить информацию о перерождении воинов, о том, как вышли из-под контроля духи и с чего все вообще началось.

Как и предполагала Эльза, раньше нортульдра управляли силами стихий, а Эренделл боялся их странного могущества. Тот, кто заносил воспоминания, наверное, понял все уже после того, как случилось непоправимое. И многие жесты и намеки Эренделла теперь воспринимал по-другому. Эта предупредительность, которую нортульдра считали знаком истинного уважения, была нужна только для того, чтобы не спровоцировать конфликт раньше, чем было удобно другой стороне! Эльза чувствовала пульсировавшую в сознании, чужую и все-таки такую понятную, ярость. Отчаяние, непонимание и неприятие. Нортульдра не ожидали такого подлого удара…

После строительства плотины случилось то предательство, о котором рассказывала Елена. Своими глазами увидев, как дедушка вонзил меч в спину безоружного, своего союзника, Эльза упала на колени и прижала руки к глазам, отказываясь смотреть. Словам старейшины она поверила разумом, отнеслась как к одной из гипотез, но теперь, когда то же самое подтвердила и магия… Сердце верить отказывалось. Возможно, нортульдра тоже были не так чисты, как представили себя в своей же истории. Но именно Эренделл сделал первый шаг, который привел к войне. Привел бы… если бы не вмешалась стихия.

— Но ведь мы же и сделали первый шаг к примирению, — утешила сестру Анна, мягко кладя руку ей на плечо.

Раздался какой-то шорох, и девушки оглянулись, обнаружив, что больше они в пещере не одни. Ханимарен, Олаф и Локи уже тоже вернулись.

— Неужели вы так быстро справились? Неужели ничего не нашли? — сразу посыпались вопросы Анны, на которые Олаф что-то начал отвечать.

Эльза заметила, как Локи пристально рассматривает то воспоминание, на котором все остановилось. Он чуть усмехнулся и вскинул голову, удостоверившись, что рассказ старейшины нашел подтверждение, и как ни в чем не бывало развернулся к остальным. На его лице Эльза не обнаружила ни капли удивления — и это было объяснимо, ведь ничего нового они не открыли. Но взгляд… в отличие от них с Анной, Локи явно не осуждал короля Рунарда. Понятно, что и он вполне мог поступить сходным образом. Не ради борьбы против магии, но может, в борьбе за власть. Эльза достаточно уже знала характер Локи, чтобы подозревать это. Хитрый дипломатический ход. Потом неожиданный удар.

— Нам с Олафом удалось выяснить, что было после этого события, — указывая на стену, проговорила Ханимарен. — Не знаю, что видели вы, но могу рассказать вам…

— Вы бы только знали, как Хани споро колдует! — воскликнул Олаф, и его глаза засветились детским восторгом. — Я успел только головой разок покрутить, а она уже по-хозяйски так…

— Не сейчас, Олаф, — с нажимом, хотя и миролюбиво, оборвала его нортульдра. — У нас времени в обрез. Хочешь ты рассказать? — И стоило ему сделать глубокий вдох и открыть рот, Ханимарен заговорила сама. Локи не удержался и тихонько усмехнулся, оценив этот момент, а Эльза ощутила вспышку мимолетного гнева, которую тут же подавила, приготовившись слушать. — Как вы уже поняли, элементарные духи не дали двум народам развязать войны либо укрыли ее от взоров остального мира. Воины обеих сторон бьются в лесу уже несколько десятков лет, не умирая, не зная мирной жизни, не умея остановиться. Их ведет ненависть и незнание. Дело в том, что только учась на ошибках прошлого, можно смотреть в будущее. Их взоры обращены в никуда. Всякий раз их оживляет сила Камня Жизни. Духи хотели дать им второй шанс, ведь если они остановят кровопролитие, они вернут себе жизнь и свободу. Но воскресают они такими, какими были в день предательства, не помня ничего, кроме начала схватки. Они становятся моложе, к ним возвращаются силы. И все же они вновь и вновь обращают всю энергию Жизни на служение Смерти. А потом снова взрослеют, но медленно. Немногие могут прожить достаточно долго, чтобы приобрести опыт и широту жизненных взглядов. Те же, кому это удалось, станут врагами либо своему же племени, либо самим себе.

— Но почему, Ханимарен? — тут же ухватилась за эти слова Анна. — Ведь ты такая молодая, но все четко и ясно видишь! Кого вы так боитесь, что не можете явно обозначить свою позицию?

Ханимарен улыбнулась, и на миг у нее на лице промелькнуло странное выражение.

— Много вы видели подданных, которым дозволено говорить, что вздумается? Елена ведь упомянула, что она лишь одна из старейшин? Настоящий правитель — ее брат Агмунд.

— Да, мы знаем… — кивнула Эльза. Она уже и так догадалась, почему брат Елены настроен так непримиримо: ведь это их отец погиб от руки Рунарда. Видимо, за все эти годы Агмунд так и не смог простить народу Эренделла грех его короля.

— Наверное, это тут тоже есть. Посмотрите, — словно и не задумываясь, проговорила Ханимарен, вызывая нужную проекцию, и на стене засветилось еще одно воспоминание.

И Эльза действительно увидела, как двое детей веселились на празднике, который завершился трагедией. Мальчик и девочка, младше Анны, разом лишившиеся и семьи, и свободы.

Ханимарен, сопровождая свой рассказ картинами прошлого, поведала, что Агмунду в ту пору было всего восемнадцать лет. Никогда еще у нортульдра не было такого юного вождя, но Агмунд, происходивший из рода старейшин и одержимый жаждой мести, захватил власть. Его сестра тоже горевала, но с первого же дня отговаривала нового правителя от кровавой расправы. Он не слушал. С тех пор прошло десять лет, и в конце концов он попал в хитро спланированную западню воинов Эренделла. Никто в племени не знает, как именно это случилось, но Агмунд погиб и воскрес, как и все воины до и после него. Он вернулся в лагерь, не помня ни предыдущих десяти лет, ни себя, ни военной стратегии. Тогда нортульдра поддержали его сестру, впервые поднявшую голову.

Елена, наблюдательная, мудрая и сострадательная, давно склоняла изнуренных детей природы на свою сторону. И то, что она вдруг оказалась на шесть лет старше брата и на десять лет опытнее, стало последней каплей. Власть отдали было ей, но за несколько месяцев она так и не смогла ни найти управу на духов стихий, ни заключить перемирие с солдатами Эренделла, такими же упрямыми и мстительными, как и сами нортульдра. За это время Агмунд оправился от удара и вновь стал интересоваться делами племени, стратегией противника и такой желанной свободой, которую еще предстояло отвоевать.

— Слово мужчины у нас дороже, чем слово женщины, — сказала Ханимарен. — Наш народ по природе своей не воинственен, но озлоблен несправедливостью жизни. Произошел раскол, следы которого хорошо видны и сейчас, спустя еще два десятка лет. Два правителя, вцепившиеся в посох с разных сторон, будут тянуть его, пока не разорвут пополам. А внешний враг, кажется, мог бы дождаться, пока мы сами себя истребим, но слишком нетерпелив для этого.

— Еще бы! — воскликнул тогда Олаф. — Представляете, сколько дней рождения они пропустили, а все из-за непонятного колдовства нортульдра!

— Верно, — обдумав слова снеговичка, сказала Эльза. — Едва ли в праздниках дело, но наши солдаты потеряли жизнь! В Эренделле у них остались дома и семьи, к которым они уже никогда не вернутся.

— Может, и вернутся, ведь вы пробили брешь в туманной стене, — предположила Анна.

— Точно, заходи, кто хочет! — весомо кивнул Олаф. — Ну или, в нашем случае, выходи.

— А ведь солдаты могли даже не знать, что это наказание за вероломство, — задумчиво накручивая локон на палец, продолжила Анна.

— А как они могли не знать?

— Доказательства перед нами, — развела руками Эльза. — Если найдем нужное воспоминание, то узнаем, так ли виновен наш народ, как нортульдра считают.

У королевы слегка дрожали пальцы, когда она искала нужный фрагмент памяти. Узнать о своем народе жестокую правду — это тот последний удар, который она не готова принять. Но если нортульдра и солдаты деда за три с половиной десятилетия так и не пришли к согласию, значит, у них просто не хватает аргументов! Или понимания.

* * *

— Что ж, королева, вот ты и нашла доказательство, что люди твоего деда невиновны, — склонила голову нортульдра. Голос Ханимарен звучал ровно и бесстрастно, будто она все знала наперед или не придавала сделанным сегодня открытиям никакого значения.

— И еще я поняла, что нужно им объяснить! — воскликнула с жаром Эльза, словно бы обновленная и воспрянувшая духом. — Все это время они мстили вам, считая, что это вы напали первыми, вы убили нашего короля и вы же устроили магическую ловушку тем, кто уцелел!

«Гнев обеих сторон так силен, потому что они считают правыми и пострадавшими себя. Как это тривиально», — подумал Локи. Но вообще-то это все серьезно упрощало. Нет тут никакой борьбы за власть, материальные и магические ресурсы. Разве что в стане самих нортульдра, но это уже их дело. Это просто затянувшаяся месть: неумелая, слепая, обреченная.

— Поверят ли нам, если мы расскажем обо всем, что выяснили? — с сомнением протянула Анна.

— Мы должны попытаться, — решительно кивнула Эльза.

Локи пожал плечами. Конечно, они попытаются. Результаты таких попыток подчас зависели от какого-нибудь крохотного события, акцента, случайности. Если все уладится мирно, кажется, его представление несколько потеряет в зрелищности. Но уж это Локи переживет… хотелось бы верить.

Они обсуждали что-то еще, а Локи на скорую руку сравнивал магические системы управления хранилищами. Разница была непринципиальной. В том, с которого он начал, данные копились издревле. В новом — только с недавних пор. Принцип был одинаков, но в новой «библиотеке» до них не бывал ни один человек. Очевидно, с тех пор как прекратили использовать первое хранилище, воспоминания научились сохранять то ли удаленно, то ли вообще в фоновом режиме. То-то они подробнее и четче. Или просто еще не истерлись под влиянием времени?

Решив, наконец, что ключевую информацию они уже получили, и не найдя ничего другого, его спутники засобирались обратно в лагерь. Локи не возражал: у него до сих пор не возникло особенно четкого плана, как поступить, но появилось много вариантов. Он подстроится по ходу.

— О чем задумался, повелитель магии? — спросила Ханимарен, быстрым поворотом головы проводив всех прочих участников экспедиции. — Не ты ли вечно торопишься поспеть везде и всюду?

Локи неторопливо поднялся с каменного уступа, на котором сидел. Он одарил девушку самым своим пристальным, цепким взглядом. Ханимарен оставалась самой невозмутимостью.

— Отчего-то мне кажется, что ты успеваешь и видишь еще больше, чем я, — усмехнулся Локи, в котором бурлило любопытство напополам с беспокойством.

— Не возьму в толк, почему ты так решил, — словно скопировав его ухмылку, отозвалась нортульдра. Ее тону, выдававшему излишнюю самоуверенность, не хватало то ли сдержанности, то ли застенчивости. Ханимарен с ним играла и, кажется, слишком увлеклась.

— Ты действительно жаждешь помочь обоим народам? — напрямик спросил Локи, призывая магию. Она едва заметно искрила на кончиках его пальцев. И если Ханимарен столь внимательна, что заметит это… тем лучше эффект.

Если она и заметила, реакции, к разочарованию мага, не последовало. Девушка просто кивнула.

— Я не стану спрашивать, почему ты не рассказала все, что было известно о противостоянии и об элементарных духах с самого начала, — проговорил Локи с ноткой угрозы в голосе. — Как и почему ты так хорошо осведомлена о моих разговорах и перемещениях… Будем считать, что меня это интригует. Но если вмешаешься в мои планы, — его лицо озарилось сияющей улыбкой, — тебе не придется долго гадать в ожидании расплаты.

— К чему эти страшные угрозы? — спросила Ханимарен, невольно отшагнувшая назад. — Я друг. Я хочу помочь…

— И я тебе верю, — развел руками Локи. — Просто мне интересно… зачем притворяться смертной и делить горести с каким-то забытым всеми народом, если ты не одна из них.

— Так вот в чем твой настоящий вопрос, Локи, — мило улыбнулась Ханимарен, поправляя капюшон. — Если задашь его снова, может быть, я и отвечу тебе, но не теперь. Мы торопимся.

Локи поклонился, приглашая ее покинуть пещеру, а затем взял девушку под руку и сопроводил наружу без единого слова. Когда лучи невыразительного полуденного солнца коснулись их лиц, и Ханимарен выдернула руку, чтобы прикрыть глаза, Локи усмехнулся и спросил вновь:

— И все же, любезная дева, зачем тебе этот несчастный дикий народ и твое притворство?

Ханимарен взглянула на него, ее глаза вспыхнули — как и румянец на щеках — и девушка расхохоталась. И смеялась долго и искренне.

— Мне не стоило так ставить условие, — признала она, качая головой и все еще пребывая в необычном для нее оживлении. — Хорошо, скажу. Ничего, если отвечу вопросом на вопрос? — Она встала к нему вплотную, и Локи пришлось опустить голову, чтобы встретиться с девушкой взглядом. — Может быть, я делаю это по той же причине, что и ты?

Локи сжал ее руки, требуя ответа, но Ханимарен змеей выскользнула из его хватки. В ее взгляде трикстер не прочитал ни враждебности, ни угрозы. И все же его будто окатили холодной водой: до того ярко в ее глазах светилось неприкрытое торжество и превосходство.

Он глотнул враз остывшего воздуха, намереваясь ответить, но их прервал возглас Олафа, а затем они с Анной оба бросились к Локи, крича:

— Скорее! Там что-то случилось!

Охваченный внезапной тревогой, Локи последовал за ними и стал свидетелем удивительного явления. Ветерок, беспокойным вихрем вьющийся около одного из камней уже на выходе с поляны, передавал им то, что происходило в лагере. Для Локи такая трансляция образов на большие расстояния не была новостью. Но то, что Ветерок по своей воле их предупреждает… Дух ветра, по мнению Локи, неизбежно должен быть ветреным, но Гейл демонстрировал удивительную верность принцессе.

Вот сам тот факт, что они видели размытые очертания, удивил мага куда больше. Если вода имеет свойство отражать объекты, то ветер доносит лишь звуки. Поэтому от Нокка в случае опасности Локи ждал зрительного сообщения, а от Гейла, если бы вообще ждал, то только шелест. Должно быть, им просто повезло, что они не успели отойти от хранилища, а духи знают, как договориться с местной магией.

Весь лагерь наполнился тяжелой поступью, глухими ударами посохов и лязгом захваченного у противника оружия. Воины нортульдра вернулись домой. По оживленному гомону можно было заключить, что либо у них уже есть повод для торжества, либо они его предвкушают. Слышались радостные, но чаще взволнованные, женские оклики, счастливый визг детей. Гремела посуда и трещали костры. На секунду Локи показалось, что он слышит звуки своей прежней жизни, какой она была долгие столетия. Этот вечный гул жизни, который сопровождает любой поход и граничит со смертельной схваткой…

Не все восклицания были радостными. Ветерок последовал за воином, в котором, хотя Локи и не видел четко, он угадал предводителя. Так это Агмунд, и он наконец-то готов действовать! То, что Локи и так знал со слов Гринольва, подтверждалось день в день. Хорошо же. У них несколько часов в запасе. Локи успеет подготовиться.

Елена ждала Агмунда в шатре. Заслышав его шаги, она не выскочила и не бросилась на шею брату, как это делали другие женщины в племени уже тридцать пять утомительных лет подряд. В ее голосе действительно промелькнула радость, которая могла быть подлинной, однако еще больше было упрека.

— Воздух буквально звенит, брат мой, — сказала она полушепотом. — Ты полагаешь, численное превосходство позволит тебе одержать верх?

— Этим вечером у нас будет столько воинов, что солдаты Эренделла падут и никогда больше не восстанут! — торжественно заверил ее Агмунд, и Локи чуть не передернуло от воспоминания о Торе. Он тоже, бывало, так говорил перед схваткой. Тот брат, которого Локи знал большую часть жизни… примеривался, привыкал к нему и мирился с ним… Не так давно он полагал, что преуспел в этом. Потом убедился, что пропасть между ними непреодолима. То, как быстро Тор переменился, побывав на Земле, по-прежнему не укладывалось у Локи в голове. Пусть конкретно сейчас ему и хотелось бы верить, что люди могут измениться в мгновение ока. Им бы пригодилось сейчас.

— Ты провел их извне, — вздохнула тогда Елена. — Подумай! Мы могли бы уйти из этих мест, начать новую жизнь! Наши дети и «воскресшие» могли бы впервые увидеть небо, простирающееся во все стороны до самого горизонта! А ты вместо этого выбираешь бесконечный цикл битвы…

— О чем ты говоришь?! — тут же вспылил Агмунд. — Нам — и покинуть этот лес?! Нам — и уйти?!

— В природе все циклично, — не обращая внимания на его протесты, продолжала Елена. — Но то, что происходит с нами сейчас, неправильно и губительно. Жизнь и Смерть обесценились, они сравнялись!

— Это солдаты Эренделла — мерзавцы и захватчики! — гнул свое Агмунд. — Если кто и должен уйти, так это они! Но Маттиас ни за что не отступится, он будет преследовать нас так же упорно, как я — его! Только силой мы сможем… сможем кого одолеть, а кого оттеснить, наконец, с нашей территории! Прогоним их навсегда, и снова воцарится мир и покой, как ты любишь! — последние слова он проговорил в плохой попытке задобрить сестру, и Локи знал в ту же секунду, как услышал эту реплику, что Елена на это ответит.

— «Как я люблю»? Нет, брат, не как я люблю, а «как правильно»! Нортульдра издревле называли себя детьми природы, но мы уже не тот народ, каким были когда-то. Ты дерешься за нашу свободу, но мы несвободны от собственной ненависти, ты сражаешься за правду, но мы даже не видим ее, я уверена в этом!

— Да как ты можешь быть уверена? Елена, ты всегда была слишком мягкосердечной. На войне для этого нет места. Тебя обманули лживые речи старика Маттиаса, с которого ты все глаз не сводишь? Или ты так одержима идеей найти пятый дух? — Когда Елена порывисто развернулась и открыла рот, намереваясь что-то сказать, Агмунд перебил ее: — Нет, не отрицаю, хорошая идея. Мы искали долгие годы, и почти все отчаялись, но я все еще верю. — Он положил ладонь ей на плечо, принуждая сесть рядом с собой. — Но в лесу нет духа. Среди наших людей его тоже нет. А знаешь, почему? Потому что народ, который не может отстоять свою независимость, этого не достоин! Народ, который не может вернуть свою защитницу, недостоин вдвойне!

— Агмунд, — тихо проговорила старейшина, — Каису не вернешь. И это было ее решение, наш народ не виноват…

На смутно виднеющемся лице воина играли отблески костра, больше напоминающие зловещее зарево. Агмунд порывисто поднялся и отбросил в сторону шапку.

— Мы росли вместе с Каисой и знаем, какая она. Такая чистая душа не могла нас предать! Это Эренделл! Их подлые солдаты украли ее! Удерживали ее! Силой заставили выйти за Агнарра, лишь бы заполучить, наконец, волшебную силу!

— Это не… Послушай, брат, все в прошлом. Мы не узнаем, отчего предыдущий пятый дух так поступил с нами. Но совершенно достоверно известно, что та королева Эренделла мертва. Наша Каиса уже не вернется, поэтому небеса могут послать нам другую защитницу…

— И ты надеешься, что это будет ее дочь, да?! — теряя терпение, рявкнул Агмунд. — Ты правда веришь, я склоню голову перед дочерью нашего кровного врага, будь она хоть трижды умелая колдунья? Ха, что за выражение лица, Елена? Думаешь, я не знаю, с кем ты вела переговоры за моей спиной?

Локи бросил быстрый взгляд на Эльзу. Она была бледна и так крепко сжала губы, что они побелели.

— Кого бы духи ни послали нам, я приму новую дочь Ахтохаллэн с радостью, — Елена была непреклонна. — Пусть это даже будет дочь Агнарра и Идуны, если пятый дух сможет примирить нас всех, я буду счастлива.

— Ты змея, — только и сказал Агмунд, прожигая ее презрительным взглядом. — В тебе нет чести, ты говоришь, как эренделльские торгаши. Истинную дочь Ахтохаллэн, боюсь, придется ждать слишком долго… — Елена вскочила на ноги, но Агмунд отпихнул ее в сторону, не удостаивая больше взглядом. — Ты подстрекаешь наших людей к мятежу. Ты готова стерпеть, что колдуны из Эренделла попирают наши традиции и вертят духами, как хотят, ради собственной выгоды. Дай тебе волю — ты и Камень Жизни им подаришь, лишь бы не было повода для раздора. Не будь ты единственной, кроме меня, в ком еще течет кровь нашего рода, я бы давно отрекся от тебя…

— Можно подумать, твои обидные слова тебя красят, — холодно заметила Елена, вскидывая голову. — Ты борешься за ценности, которые давно утратили всякую цену.

— Я дам тебе последний шанс, — ледяным тоном прервал ее старейшина. — Либо ты поможешь мне избавиться от двух магов, без которых Эренделл станет беззащитным, либо разделишь их же судьбу! Решай! Быть тебе в чужом краю, когда мы сами, без помощи духов, уничтожим Эренделл? Или остаться преданной семье и родному краю?

И он, яростно отпихнув полог шатра, вышел вон. Елена бросила в огонь пару поленьев, все заволокло дымом, и видимость исчезла окончательно.

Локи сделал медленный, глубокий вдох, глотая почти ощутимый даже на расстоянии вкус дыма и гари. Потом вновь взглянул на королеву, чьи решимость и растерянность сплелись в один хитрый узел. Принцесса Анна и Олаф все еще глядели на скалу в немом шоке, и девушка даже не замечала, как Ветерок успокаивающе гладит ее по влажным от слез щекам.

Локи обернулся в другую сторону. Ханимарен ровным и уверенным взглядом встретила вопрос в его глазах. И улыбнулась так, как могла бы улыбнуться Фригга, когда отпускала сыновей в опасный поход, но верила в их талант и грядущий успех назло материнской тревоге.