Вместо Ночного дозора (джен)

Обратный путь¸ начатый 15.02.301 оказался долгим и полным приключений, самое главное из них было связано с Новым Гисом.

Новый Гис был предметом долгих споров Джона с своими советниками. Спор носил несколько схоластический характер, ибо обе стороны настолько мало знали о нем, что даже не могли выбрать правильную из нескольких противоречащих друг другу карт. Однако все сошлись на том, что город, обладающий наиболее сильной армией в бывшей Гискарской империи и расположенный на маленьком острове, должен иметь и сильный военный флот. Бринден Талли, Эндрю Эстермонт и в более дипломатично Тирион Ланнистер настаивали на том, что если оставить Новый Гис в покое, то он через некоторое время захватит Кедровый остров и перекроет вход в Залив Работорговцев, а затем начнет восстанавливать власть над Астапором и другими бывшими владениями работорговцев. В конечном счете Дейенерис, которая контролирует драконов, заставит нас организовать новую экспедицию в Эссос, и прольется больше крови, чем при штурме Нового Гиса, да и казна не выдержит второй экспедиции такого масштаба. Джон соглашался с тем, что такой риск, конечно, существует, но он не хочет положить свою старую гвардию, основу Королевской армии, в каком-то непонятном месте за ненужный Вестеросу город. Кроме того, вообще успех штурма сомнителен, ибо армия осажденных будет численно превосходить армию осаждающих, не уступать в качестве военной подготовки и дисциплины и превосходить в мотивации, а долгая осада — это задержка кораблей, возможная помощь осажденным из Кварта и его колоний. Да и вообще, согласно такой логике, необходимо захватить сперва бывшие валирийские рабовладельческие города в заливе Работорговцев, а после Нового Гиса переходить к захватам Волантиса и Кварта.

Тирион, наблюдавший за Джоном, начиная с Винтерфелла, видел, что Джону нужны драконы и совсем не нужны залив Работорговцев и гискарские города. Спасение Миэрина и захват Юнкая и Астапора были свадебным подарком Матери драконов и тяжелым ярмом на шее Джона. Новый Гис и остальные города залива только отягощали это ярмо, и ради далеких и чуждых ему городов он не считал нужным жертвовать своей гвардией и дорогостоящим флотом, а как правитель Вестероса хотел, чтобы экспедиция пополнила, а не разорила казну.

Спор закончился компромиссом, было решено, что Бринден Талли вместе Сивортом, Эстермонтом, Ланнистером и самой Дейенерис принимают решения о необходимости или ненужности захвата Толоса, Элирии и Нового Гиса, но определенно не вступают в войну с Квартом и Волантисом. При этом для штурма Нового Гиса два корабля нагружаются горшками с чистым диким огнем, для безопасности горшки заполняются доверху, плотно закрываются, обматываются тряпками и помещаются в бочонки с песком, а сами корабли плывут на некотором расстоянии от основной эскадры. Их экипажам и бомбардирам катапульт было назначено увеличенное жалованье и рассказана полуправда об особо опасных ядрах с увеличенным количеством дикого огня.

Когда флотилия выходила из Миэрина, все ее руководители, включая даже Барристана, решили, что не стоит мстить за участие в юнкайской оппозиции и даже проверять, как хорошо они выполняют условия об отмене рабства и выплате компенсаций бывшим рабам. Дейенерис на этих советах в основном молчала, раздираемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, она лучше всех знала нравы работорговцев, их лживость и вероломность, да она и сама получила армию Безупречных, Астапор и Юнкай с помощью откровенного обмана. С другой стороны, она уже приговорила себя к выполнению своего долга в Вестеросе и не хотела продолжать эту войну.

Однако коллективное решение о мирном возращении домой вступило в противоречие с увиденным на Кедровом острове в горле залива Драконов. Нетерпеливые властители Нового Гиса все решили за них, обвинив в трусости и предательстве гискарских традиций командиров легионов, не вступавших в бой, и приказав им смыть кровью свой позор. Первый десант на Кедровый остров около пирамид мертвого гискарского города Гозай высадился еще до прохождения вестеросской флотилии и был ею замечен. Десант был невелик и легко уничтожен, а его галеры вместе гребцами, которых назвали свободными людьми, были включены в состав флотилии. Фактически освобождение гребцов означало только увеличение пайка, плату за труд, равную плате вестеросских гребцов, и смену комитов, аргузинов и их помощников. По предложению хитрого Тириона были уничтожены все следы пребывания десанта, трупы утоплены в море, оружие, доспехи, продовольствие и прочие ценные вещи присвоены победителями, а все остальное сожжено. Так что следующий десант мог увидеть лишь человеческие следы и кострища, не указывающие на то, кто именно побывал на острове.

Второй десант обнаруживается вблизи развалин валирийского Велоса на южной оконечности острова и также легко был уничтожен и ограблен. Бринден Талли не стал говорить о том, что Джон, о подвигах которого они так много рассказывали, на этот раз ошибался, но принял решение, которое Джон отвергал, и повернул флот назад к Толосу.

Город славился своими пращниками, но пращники воюют с пехотой, иногда с кавалерией, но не с осадными орудиями, стреляющими разрывающимися огненными шарами и бочками. Также, как в Юнкае, пращники были сбиты со стен, ворота подожжены и сломаны, а воины, стоящие за воротами, были облеплены горящими кусочками смолы и горящими шматками мелкого песка, пропитанного маслом. Свинцовые шары эффективны против легкой кавалерии и легковооруженных воинов, но нагрудники латников они могли пробить только с самых близких расстояний, когда самим пращникам уже впору спасаться. Хотя Толос в отличие от Юнкая и оказал сопротивление, но оно было сломлено в первые часы штурма.

Именно в Толосе был отработан механизм уничтожения рабства и лишения рабовладельческих городов военной силы, тоже весьма жестокий, но все же отличающийся от резни в Астапоре. Прежде всего уничтожались или забирались все крупные метательные орудия — требушеты, катапульты, баллисты, скорпионы и все остальное, что могло стрелять чем-то тяжелым, горящим или острым на большие расстояния. В побежденных армиях брались в плен все командиры, а также лучшие воины, которых удавалось схватить. Бринден Талли приказал их заковать и вести в Вестерос, где их можно будет отправить в Ночной дозор или даже принять в Королевскую армию.

Следующим более трудоемким шагом была проверка домов на наличие рабов. Все дома, которых были обнаружены рабы, делились на три категории — имеющие не более 4 рабов, имеющие от 5 до 40 рабов, и имеющие более 40 рабов. Рабы оценивали своих хозяев во всех домах, при в первой категории они могли казнить (других наказаний не было предусмотрено) одного самого жестокого из своих хозяев (в этих домах чаще всего ею оказывалась хозяйка, которые ненавидели ее служанки), во второй категорий — не более двух и в третьей самой богатой — не более трех. Объявление этих правил на городской площади сопровождалось призывом к милосердию:

Вы сами решаете, кто из Ваших бывших хозяев был наиболее жесток. Наиболее жестоких, от одного до трех человек, вы можете присудить к казни, и мы их утопим в море. Но не надо самим проявлять излишнюю жестокость, лучше казнить лучше двух, чем трех и лучше одного, чем двух. Если среди них никто не отличался особой жестокостью, то не казните ни одного — это самый лучший вариант.

Однако мало кто из рабов услышал эти слова, на практике максимальные количества стали минимальными, а утопление в море нередко заменялась страшными мучительными казнями. Чтобы защититься от расправ, хозяева нанимали бывших воинов, оставшихся без командиров. Суд над хозяевами не превратился в резню как в Астапоре или массовые убийства, как в Миэрине, но погибло много больше людей, чем предусматривалось исходными правилами.

Оставшиеся хозяева должны были договариваться со своими бывшими рабами как с наемными работниками, если те соглашались продолжать работать на прежнем месте, об оплате, а также все бывшие рабы получали право на компенсации неопределенного размера за годы рабского труда, при этом хозяевам вменялось пожизненно кормить самых старых и больных, которые больше не могли работать. В отличие от Юнкая Тирион и Бринден не решились говорить о справедливой оплате труда или справедливой компенсации, ибо не могли ничего сказать про их размер. Также хозяевам разрешалось разделить все имущество поровну между всеми жителями дома, хозяевами и рабами, и не нанимать никого и не платить никаких компенсаций.

Так как договориться редко удавалось, то были придуманы согласительные комиссии, состоящие из равного количества свободных людей и бывших рабов. Однако свободные в них, как правило, были наиболее влиятельные люди, имевшие опыт судоговорения или хотя бы присутствовавшие на судебных прениях. А бывших рабов представляли случайные, зачастую малознакомые между собой, люди, не знавшие грамоты и не владевшие риторическими приемами. Поэтому комиссии, как правило, принимали решения в пользу хозяев, что вело к новому насилию со стороны бывших рабов и последующему встречному насилию со стороны нанятых хозяевами легионеров.

Барристана, как бывшего правителя Миэрина, десницу Дейенерис, Бринден и Тирион просили что-нибудь придумать, как остановить насилие в городе, но у Барристана не было идей, он знал только сражения, он хотел мира, но искать пути к миру он не умел. Да и сама королева только начинала учиться. Она, внучка Джейхериса Второго, исполнила его мечту о возрождении драконов, но не получила его таланта находить компромиссы и мирить непримиримых врагов. Все ее учителя жизни, Визерис, Дрого, Джорах Мормонт и даже Барристан, знали только войну, жили войной и не могли научить ее мирной жизни. Мирри Маз Дуур из мирного ягнячьего племени, которую, как ей казалось, она спасла, стала ее худшим врагом, и она отмстила ей страшной казнью. В итоге ее учила миру лишь маленькая Миссандея, необыкновенно мудрая для своих лет, но слишком юная, чтобы понимать взрослых мир целиком. Ее загадочная жрица Куэйта, дававшая непонятные советы и предсказания, исчезла, отказавшись ей давать даже такие советы в незнакомом ей Вестеросе.

А военноначальники, не решив задачу установления порядка, лучше решали противоположную — обессиливания врагов. Хотя внутригородской раздрай, лишение армии ее командования и уничтожение крупных метательных орудий уже были достаточной гарантией небоеспособности город, на город еще накладывались условия, аналогичные тем, к которым Браавос принудил Пентос. Городу было запрещено иметь больше двадцати боевых кораблей, собственную армию, кроме городской стражи, или брать на службу наемников.

Лишние боевые корабли были также присвоены захватчиками, но в этот раз к освобождению гребцов подошли более серьезно, всем им были выплачены компенсации из городской казны (Давос как ценитель справедливости настоял на том, чтобы компенсации были заплачены и гребцам, захваченным на Кедровом острове) и дана свобода выбора — остаться на галерах или искать заработки в Толосе. Многие из них, получив разом большие по их представлениям деньги и почувствовав ветер свободы, запили и не вернулись на корабли. Гребцов пришлось заменять случайными людьми, набранными на улицах города. В Толосе впервые возникла проблема нехватки капитанов, комитов, аргузинов и опытных матросов, умеющих ставить и снимать паруса, вязать узлы, плести снасти, чинить такелаж. Матросов частично оставили прежних толосских, тем более это было необходимо, ибо снасти толосских галер отличались от вестеросских, но для создания командного состава новых кораблей пришлось разорять вестеросские экипажи.

Оставив город в состоянии внутренних распрей, против чего протестовали Дейенерис и Барристан, принимавший ее сторону во всех спорах, флотилия двинулась к Элирии. Захват и расправа в Элирии повторили опыт Толоса, главное отличие состояло в том, что рабы, убившие господ в излишнем количестве, лишались права на компенсацию за годы рабства, а для спасения хозяек дома, которых ненавидели рабыни-служанки, хозяину дома разрешалось заменить казнь изгнанием из дома и предоставлением права бывшим рабыням ее выпороть, но не до смерти. Многим господам это правило возможность безнаказанно избавиться от старых надоевших им жен с крикливыми голосами и обвисшими грудями и заменить их смазливыми молодыми служанками.

Как только они отплывали от захваченного и разоренного города, в повторявшихся кулуарных разговорах, многие, от Давоса до Дейенерис, снова и снова говорили о том, что в каждом взятом городе оставить надо было какое-то правительство. Но каждый из говорящих, и прежде всего сама Дейенрис, понимали, сколько времени уйдет на то, чтобы их власть начала действительно властвовать, сколько проблем придется решать им самим, пока люди в новой власти притрутся друг к другу и начнут работать. А могут и не притереться, а разделиться на партии реванша и радикальных реформ, и тогда придется формировать новое правительство и ждать еще дольше, ибо заодно надо было бы бороться с обеими ими же созданными партиями. А всем так хотелось попасть домой в Вестерос, и у всех был на уме Новый Гис, война с которым теперь была неизбежна и исход ее был неясен. Они могли устроить засаду где-то в море, сформировать легионы из всех способных носить оружие мужчин и женщин, у них могли оказаться метательные орудия не слабее вестеросских.

Следующие корабли Нового Гиса пришли на Кедровый остров с основными силами проштрафившихся легионов. Однако прибывшие не нашли своих квартирьеров, а обнаружили кострища, следы крови, отпечатки ног, сильно затоптанные кабанами и обезьянами, привлеченными запахами еды и крови, но ни одного человека. На самом деле, на острове были легионеры-одиночки, бежавшие от превосходящих сил вестеросцев, но они не решались показываться на глаза гискарским командирам, боясь страшных казней, предусмотренных для струсивших воинов. Так как ситуация была неясной, а они и без того были на плохом счету, командиры легионов приняли решение считать, что они просто не нашли квартирьеров и не стали посылать в Новый Гис корабль с сообщением об их гибели.

И страшно ошиблись в своих решениях. Вестеросская флотилия вторично посетила места прежних боев, готовая встретиться с основными силами. По предложению Давоса, поддержанному Тирионом, флотилия сняла таргариенские и джоновы флаги и впереди поставила толосские и элирийские корабли, причем на большинстве из них оставались их прежние флаги. Гискарцы приняли их за подкрепление и приготовились к торжественной встрече союзников, которых обернулась выстрелами баллист и катапульт, арбалетчиков и лучников по не выстроенным в боевой порядок легионам. Первыми погибли командиры, вставшие впереди для приветствия союзников. Легионеры, которые оправились от первого удара и стали оказывать сопротивление, но вскоре увидели летящих драконов, вестеросские корабли и непрерывно высаживающиеся на берег подкрепления. Через короткое время неравного боя легионы сдались, и у нападавших встал вопрос, что делать с полутора или даже двумя тысячами пленных. Убить такое количество пленных не решился никто из командиров, но и взять их с собой перед штурмом Нового Гиса было решительно невозможно. В конечном счете было решено забрать корабли, доспехи, и большую часть оружия, оставив лишь минимум, необходимый для охоты для многочисленных обезьян и кабанов, водившихся на острове. При этом всем капитанам и командирам было сказано приказать своим солдатам не рассказывать в Новом Гисе о том, что на Кедровом острове остались живые легионеры.

Самым главным испытанием, приведшим к наибольшим людским потерям, стал штурм Нового Гиса. С помощью обстрела привезенными с Кедрового острова большими камнями и, главное, бочонками с горшками дикого огня, удалось не только раскрыть ворота, но и обрушить кусок стены, а также вызвать многочисленные пожары в городе. Однако, в отличие от Юнкая, Толоса и Элирии, город, понеся большие потери, не сдался, легионеры продолжили сопротивление на городских улицах, а через другие ворота вышел самый отчаянный легион и ударил во фланг нападавшим. Только налет всех трех драконов на гискарских смельчаков смог заставить их отступить. Битва продолжалась до позднего вечера и нападавшие, так и не сумевшие взять под контроль весь город, не рискнули остаться в городе на ночь. Но зато в течение ночи при свете факелов и вспышек драконьего огня, несмотря на неоднократные атаки легионеров с флангов, к пролому в стене были подтянуты мощные катапульты и скорпионы, снятые с кораблей, и рано утром начался обстрел оставшимися смоляными ядрами и бочонками с песком и опилками, пропитанным маслом с примесью дикого огня. Практически весь район, примыкающий к главным воротам, был сожжен и разрушен. По мнению Барристана гискарцы могли еще долго сопротивляться, укрывшись в пирамидах вместе с остатками своих легионов, но этого не случились. Когда все свободные мужчины, способные держать оружие, и немалая часть женщин ушли на борьбу с иноземными захватчиками, рабы восстали, и большая часть пирамид была захвачена восставшими рабами. К середине дня в центр города вышли самые знатные господа со словами о капитуляции.

Им были выставлены те же условия, что и в Толосе, причем было предложено засчитывать убитых рабами господ в число подлежащих казни за жесткое обращение с рабами. Однако рабы, захватившие пирамиды, уже не хотели их отдавать, поэтому основным правилом стала дележка имущества между всеми жителями пирамид, включая бывших хозяев. Разумеется, дележка имущества переходила в горячие схватки как между хозяевами и рабами, так и рабов между собой. Согласительные комиссии, которые пытались сформировать Бринден, Тирион, Давос и Барристан, не могли успокоить дерущихся и пришлось привлекать вестеросских воинов к успокоению рабов, готовых убить друг друга в борьбе за хозяйское имущество. Они проходили по улицам, усеянным трупами, и мечами и копьями разнимали дерущихся.

Дейенерис во время сражения, длившегося день, ночь и еще полдня, сидела в своей каюте и слышали взрывы, крики, лязг металла, грохот падающей стене и рев драконов. Она предлагала свое участие на Дрогоне, но все командиры, даже Барристан, категорически не хотели рисковать самым ценным приобретением (если не считать драконов отдельно от нее). Лишь только к вечеру второго дня битвы для нее расчистили путь от трупов и обломков. Вид города ее ужаснул, она видела горы трупов, сожженные дома, выбитые окна и двери, когда ее войско вошло в Миэрин, но вид захваченного Миэрина даже не приближался к тому, во что превратился Новый Гис. Упавшая городская стена погребла под собой многоэтажные дома и их жителей, вокруг все было сожжено и разрушено, рухнули даже две пирамиды. Соседние участки стены были разбиты на куски сквозными трещинами и грозили вот-вот рухнуть и продолжить разрушение. Трупы и стонущие тяжелораненые лежали повсюду — на улицах, на площадях, на обломках домов и стены. Тяжелый серый воздух, пронизанный запахами крови, дыма и дерьма, висел над городом. И, не обращая внимания на весь этот ужас, люди вырывали друг у друга какие-то одеяния и украшения.

Кто-то из числа командиров более низкого ранга, зло сказал Дейенерис: «Посмотрите, Ваша светлость, именно так и выглядит власть ваших детей, стоило ради них губить столько хороших людей», она хотела ему возразить, но, вспомнив о Клеоне, не нашла нужных слов и промолчала. Зато она потребовала от Бриндена и Давоса задержаться в городе, хоть немного наладить его жизнь, прежде всего убрать трупы с улиц и создать смешанный совет из бывших рабов и господ, управляющий городом. Хотя она и все руководители экспедиции уже многократно обсуждали, что создание совета — это лишь самый первый шаг, и надо сделать еще очень многое, чтобы разгромленный город не превратился в Астапор.

Бриндена, Эстермонта, Давоса и Тириона тяготили другие проблемы. Больше всего их ужасали потери, которые понесла Королевская армия. Если в старой гвардии, которую, согласно указанию Джона, всячески уводили из-под удара, они были просто большими, то среди новобранцев, вступивших в Королевскую армию после победы над Станнисом, и среди бывших Золотых мечей они были просто катастрофическими, некоторые отряды потеряли больше половины своей численности. После сбора оставшихся воинов, Бринден Талли и Эндрю Эстермонт, не сговариваясь сказали друг другу, а, может быть, Джон был прав, и нам стоило предоставить самим миэринцам бороться со своими недругами. Десант на Кедровом острове превратился в племя охотников за кабанами, Толос и Элирия нескоро оправятся от потрясений и потерь, а у миэринцев есть Безупречные, Бронзовые Бестии, Вороны-Буревестники, Младшие Сыновья, Гонимые ветром, бывшие рабы-воины, дотракийцы и часть, хотя и не лучшая, Золотых мечей. Если с помощью всех этих войск они не смогли бы отбиться от одного Нового Гиса, то, значит, и судьба им жить по гискарским обычаям. В качестве утешения политичный Тирион заметил, что разгром Нового Гиса означает, что ни Кварт, ни Волантис в ближайшие годы не посмеют даже приблизиться к свободным городам нашего Королевства в заливе Драконов.

Вторая проблема касалась флота Нового Гиса. Если армия понесла большие потери, то флот, наоборот, с учетом всех предыдущих приобретений и флота Нового Гиса увеличивался больше, чем в полтора раза, почти в два. А корабли Нового Гиса надо было обязательно забрать с собой, по меньшей мере для того, чтобы было видно, за что пролилось столько крови, да и для гарантии, что Новый Гис нескоро восстановит свою военную силу, если вообще когда-нибудь сможет это сделать. Для управления новыми кораблями был основательно разукомплектован командный состав вестеросского флота. Почти все помощники капитаны стали капитанами на новых кораблях, а подкомиты — комитами. В то же время вопрос с гребцами и матросами, столь острый в Толосе и Элирии, в Новом Гисе оказался довольно простым, очень многим людям хотелось выбраться из разоренного и полуразрушенного города.

Кое-как решив все эти проблемы, разросшийся флот замедлившимся темпом отправился в обратный путь. В тянувшиеся долгие дни плавания стало видно сильное расхождение между настроениями старших командиров и всех остальных. Капитаны и матросы видели увеличение численности флота и радовались продвижениям по службе, сопровождающееся ростом жалования. Солдаты радовались славной победе и тому, что им лично удалось уцелеть в столь отчаянной битве, да и тем монетам и драгоценностям, которые им удалось прихватить, пока они разнимали дерущихся за тряпки бывших рабов и рабынь. Многие надеялись получить землю или даже стать земельными рыцарями в награду за подвиги в заливе Драконов и Новом Гисе. Среди старших командиров, наоборот, царило уныние, зачем они ввязались в эту ненужную битву и положили столько людей, и что им скажет Джон, вообще возражавший против войны с Новым Гисом.

У Дейенерис, кроме разорения городов, были свои темы для тоски и уныния. Она слушала слова своих новых спутников, привыкая к общему языку, на котором она в Миэрине говорила только с Барристаном и пару раз с Квентином и его спутниками. Как она отметила, почти каждая десятая фраза, а то и пятая, начиналась словами «Как сказал Джон», «Что сделал бы Джон в этом случае» или рассказом про какой-то эпизод из жизни Джона. Барристан, привыкший к беседам придворных, как будто бы не замечал столь частых упоминаний Джона. Но для Дейенерис это было невыносимо, это мои города, это мои драконы, это я освободила рабов, Джон лишь послал людей, чтобы помочь мне в моем деле. Почему они меня так быстро забыли? Драконы летели над ними, но лишь Дрогон обращал внимание на Дейенерис, Визерион и Рейгаль усаживались около личного флага Джона и не обращали внимания на свою мать. Но постепенно даже Дрогон под воздействием магических приемов Мага Марвина, которого она оттолкнула от себя, стал все же реже катать Дейнерис на свой спине, налетавшись и выловив достаточно рыбы, драконы сидели около флага Джона, рискуя опрокинуть корабль.