ГП и Ткач-недоучка (гет)

Перенос по каминной сети много времени не занял и обошёлся без приключений, которых я, признаюсь, опасался. Но хоть и ждал подвоха, я спокойно пронёсся над холодной землёй, грязными пятнами дымных городов, широким ковром заснеженного леса, а потом нырнул в трубу Хогсмитской почты, самую малость не долетев до свинцово-серого пятна Озера, которое протянулось до самых гор.

Потом вывалился из камина, и трусливо сбежал, пока сонный клерк, скучавший над большой кружкой чая в пустом зале, не перехватил меня по пути, чтобы расспросить про новости из Лондона, — у них это случается, бедолаг местных, ребята предупреждали. На улице уже бродил подозрительно бодрый народ, испуская облачка пара в морозном воздухе, словно игрушечные виверны, и приятной наружности молодуха несла вёдра с водой на зачарованном коромысле, одновременно болтая с подругой, которая шла обок с плетёной сумкой в руках (из той парило, как будто внутри спрятали волшебную лампу Аладдина, но за спецэффекты отвечал свежий хлеб, буханки которого выглядывали из сумки). Я вспомнил запах утреннего бутерброда с маслом, обрадовался, что успел позавтракать, и свернул к тропинке в Хогвартс, оставив за спиной зазывный скрип вывесок.

На выгоне меня радостно обнял холодный ветер, и я вздрогнул от неприятных ощущений, — тут же из памяти вынырнули воспоминания о Фонарщике. Я натянул поглубже капюшон, ускорил шаг, почти что перейдя на трусцу, желая только поскорее оказаться в тёплых комнатах, сесть поближе к пылающему камину, да крепко ухватить кружку горячего чая. Или какао? Молоко у меня есть, можно сделать толстый бутерброд с ветчиной, чтобы вмолотить его под большую кружку горячего какао во славу законченных дел. И пофиг, что недавно я трескал очень вкусную яичницу в пабе, — у меня и организм растущий, и нервов сегодня сожжено чёрт знает сколько.

Потом идти стало очень неудобно, я остановился, чтобы перевести дух, и обнаружил, что меня занесло не в ту степь, — дорога к Школе сворачивала налево, а прямой участок, по которому попёр задумчивый я, уходил в густые заросли боярышника и ежевики дергучей, шипастые стебли которых торчали из снега, словно кольца колючей проволоки. Хорошо, что сейчас растения спят, а то бы замучился выпутываться из объятий, мечтатель хренов.

На нетронутой поверхности снежной целины протянулась глубокая борозда моих следов, и щиколотки уже начали ощущать ледяные струйки тающих снежинок, которые набились под штанины. Да я так простыну раньше, чем доберусь до ближайшего камина!

А ведь ещё и палку-леталку свою из Хогсмита не забрал, идиот, — встал бы сейчас, да как дунул сквозь снег и холод к теплу! Дунул... А что, если?..

Я расфокусировал зрение, посмотрел на белоснежную равнину, которая девственной простынёй расстелилась вокруг, от голых веток лесной гущи за спиной до тёмных камней Замковой ограды вдалеке, потянул носом свежий воздух. Простыня... крахмал... упругий хруст плотной свеже накрахмаленной простыни...

Я улыбнулся детским воспоминаниям, встал на уплотнившийся по велению мысли снег, приподнялся на его эманациях, скользких, словно лёд, и позволил ветру толкнуть меня вперёд, к древним стенам Замка, обходя сторожевые «сигналки» школьной администрации, уплотнения магического поля и прочие неровности, которые могут помешать свободному полёту.

Чтобы ускорить скольжение над неподвижным снегом, я развёл руки в стороны, сделал полы мантии более жёсткими, и тут же почувствовал, как мягкая сила ветра их наполняет, толкая меня вперёд, словно шлюпку. Боже, как я люблю магию!

Чтобы не спотыкаться на натоптанных местным народом дорожкам, которые извивались между скальными обломками, переваливали через ручьи и овраги, ныряли под густые кроны местных буков с грабами, я отправился в полёт прямо по полям, — так было и быстрее, и приятнее.

Огромное пустое пространство, что раскинулось вокруг, будто мощное лекарство растворило в душе ночную тяжесть, и воспоминания о слишком богатой событиями ночи начали таять в резком морозном воздухе, блестящих снежинках и чистом небе над головой так же, как тает кубик рафинада в кружке горячего чая.

Я даже заулыбался, ощутив удивительную лёгкость в груди, — лёгкость, которая отпустила мышечные спазмы, до этого стягивавшие грудную клетку. Чёрт с ними, Блэками полоумными, я и сам что-нибудь придумаю! В конце концов, есть и другие волшебники, которые могут что-то знать, — у Лиззи, вон, родственники ничем не хуже Шенка, и во мне заинтересованы могут быть.

Когда я обернулся посмотреть, как снег реагирует на мою магию, обнаружил, что за спиной остаётся шлейф поднятого снега, — примерно, как бывает за снегоходом, когда тот едет по рыхлому сухому снежку. Тут же представилось, как далеко меня могут увидеть те, кому этого делать не стоит, и я как-то совершенно автоматически, не успев сознать, что собираюсь делать даже, завернулся в кокон волшебных потоков, чтобы не бросаться в глаза случайным наблюдателям, — совсем как в бабушкиных рассказах делают ведьмы, маскируясь под смерчики на летней дороге.

Удивительно приятное ощущение, — радостная лёгкость, пузырьки бодрости в теле, — заставили меня чуток покрутиться по пустошам. То, что я сейчас ощущал, было чуток похоже на езду на лыжах или коньках, только без физических усилий, и был это очень приятный опыт, потому что я постепенно приспосабливался к новому для себя способу перемещения. И почему я раньше не пытался так сделать?

А потом, вдохновлённый результатом, попробовал взлететь повыше, — ведь Безносый умел летать без метлы, или это меня фанфики попутали? Я оттолкнулся от упругого слоя снежных эманаций, взмыл над широким полем, которое раздалось в стороны, и задохнулся от восторга, когда вместе с полем начала расширяться и линия горизонта...

Не знаю, как высоко меня подкинуло, но в ноги приземление ударило неслабо. Встряска получилась такая, что я чуть не перевернулся через голову, едва не сломав при этом шею, и буквально на грани удержал равновесие, когда ноги стали очень скользкими. А ведь, наверное, так маги и гробятся, когда первый успех в голову ударяет!

Так что я встряхнулся, выругался на собственную тупость, и дальше покатил спокойнее, без лихачеств, просто наслаждаясь ровным скольжением под бескрайним небом, на котором большинство облаков успело к этому времени раствориться в холодной зимней синеве. Посвистывал в ушах ветер, мягко толкая меня вперёд, пощипывал физиономию холодок, неторопливо приближался Замок, и за сугробами показалась серая равнина Озера, свободную ото льда гладь которого морщил лёгкий бриз. И мне вдруг так сильно захотелось вдохнуть полной грудью водного простора, что я свернул к тем камням, на которых любил сидеть в тёплую летнюю погоду.

К этому времени ощущение холода в теле пропало, — движение магических энергий разогнало и кровообращение. Я успел ещё подумать, что этот мой способ перемещения должен вызывать при долгой езде даже перегрев тела, когда уловил за камнями присутствие кого-то знакомого.

Силовые потоки, завёрнутые коконом вокруг тела, сделали магическую оболочку более чувствительной к напряжениям окружающего поля, поэтому сияние чужой ауры чётко проявилось за скалами примерно там же, где я настраивал руны для подогрева удобного места. Интересно, кто это на моих камнях пристроился, и, главное, зачем? Я ведь секрета не делал из своих предпочтений, неужели злопыхатели какую-нибудь пакость готовят?

По этой причине из-за камней я вынырнул незаметно и тихо, завернутый в потоки, аки случайный снежный смерчик, — уже успел понять, что этот упорядоченный вокруг тела магический хаос сможет и заклятия отбивать, те, которые попроще. Но фигурка, сидевшая на моём месте и глядевшая на Озеро, вызвала такую нежность в сердце, что я смог только заулыбаться во весь рот:

— Гермиона!

Мой силовой кокон с шумом осыпался снежными искорками, девушка вздрогнула, обернулась ко мне, прищурилась, словно не узнавая.

— Э... Колин..?

— Ага, — улыбка, наверное, выглядела по-дурацки, но я был так рад увидеть любимую, что ничего не мог поделать с лицом. — Я вернулся!

Гермиона неуверенно улыбнулась в ответ:

— Опять прогуливал?

— Мэа кульпа, госпожа староста, мэа кульпа! Готов понести заслуженное наказание! Но помни, что повинную голову меч не сечёт!

Теперь она заулыбалась по нормальному, и на сердце стало ещё теплее. Говорите, я на холод жаловался, дескать, мёрзну на пустошах хогсмитовских? Это потому что у меня Гермионы не было, а сейчас есть! Но я вам её не отдам, мне самому мало.

Взлетев к девушке, я стал рядом и посмотрел на Озеро, которое расстилалось перед нами, словно широкое покрывало свинцового, почти чёрного цвета, на снежные деревья с дальнего берега, на неровную цепь высоких холмов, всё более высокими горами убегавших к далёкому морю, на галечный пляж неподалёку, выдохнул:

— Как же я люблю это место!

Гермиона мягко улыбнулась:

— И поэтому у тебя так хорошо получаются пейзажи...

— Ага...

Руки от холодного ветерка я спрятал в карманы, и тут же почувствовал что-то мягкое под пальцами. Я хмыкнул удивлённо, вытянул на свет божий ...мешочек? Приятная на ощупь сумочка глубокого фиолетового цвета с бисерной вышивкой и мягким блеском рунных заклятий на швах.

— Что это? — заинтересовалась Гермиона, когда я стал крутить артефакт перед глазами. — Разве это не девочковое?

— Это подарок, — улыбнулся я. — Тебе.

Сумочка, — теперь я понял, что за вещь мне вручила Госпожа, — легла в её протянутую ладошку. Ну, здравствуй, Канон, как хорошо, что ты про нас не забываешь!

— Спасибо, — озадаченно протянула подруга, рассматривая предмет, — а как ты узнал, что я думала купить что-нибудь подобное?

— Ты взрослеешь, Гермиона, — вздохнул я, — вырастаешь из детских платьиц и джинсов, и детский гардероб тебе больше не годится. А такая вот сумочка подходит практически к любому платью молодой красивой волшебницы. Особенно, если это будет Маленькое Чёрное Платье.

Она вскинула удивлённые брови, я улыбнулся:

— Но мне кажется, что в Маленьком Красном ты будешь выглядеть ещё более ошеломляюще!

Порозовевшая девушка спрятала лицо, притворилась, что внимательно рассматривает подарок, а я вспомнил ещё одну вещь:

— Гермиона, проверь-ка сумочку на заклятия.

Девушка озадаченно покосилась на меня, потом взмахнула палочкой, и подарок взорвался радужными искрами, словно бенгальский огонь.

— Ого! — воскликнули мы синхронно, и на лице Гермионы тут же вспыхнул азарт. Она прищурилась, покрутила артефакт в разные стороны, задумчиво прикусив губу, а затем неожиданно ловко связала цепочку неизвестных мне заклинаний.

— Гермиона, охренеть! — вырвалось у меня. — Твои умения уже не уступают знаниям!

Та улыбнулась, польщённая:

-Это всё благодаря вам с Гарри. Если бы не ваши подсказки, наши совместные тренировки и твоя язвительность, мне бы ещё долго пришлось ползти к успеху.

— Но получается у тебя просто обалдеть!

Она вздохнула, рассматривая облако-проекцию, которое возникло над артефактом:

— До тебя мне всё равно ещё бесконечно далеко... Так здесь ещё и чары расширения?!

Девушка бросилась мне на грудь, горячо воскликнула:

— Откуда ты узнал?! Я с прошлого года никак не решусь их попробовать, а теперь ты мне выбора просто не оставил!

И она чмокнула меня в щеку, так неожиданно, что я смог только изумлённо открыть рот. Да, я бываю удивительно привлекателен, и растерянная физиономия — это моё!

— Знаешь, Гермиона, пришла мне тут в голову мысль... — протянул я, чувствуя, как в груди загорается азарт, — и ужасно хочется мне её проверить... Обещай, что не станешь разрывать контакт!

Я подхватил любимую на руки, та ахнула от неожиданности, а я шепнул прямо в восторженное лицо:

— Ничего не бойся, и держись за меня крепче!

А потом сосредоточился, стянул магические потоки в тугой узел-оболочку вокруг нас обоих, и шагнул сквозь Страницы, сминая пространство-время, как тетрадный листок. Мир вокруг померк, очертания предметов размазались, тёмная полоса Леса свернулась вокруг нас широкой лентой Мебиуса, а когда развернулась в свободное пространство, полное солнечного света и холодного воздуха, мы оказались под голыми яблонями, возле покрытой инеем гравийной дорожки, ровно на том месте, где несколько месяцев назад я закопал живьём напавшего на меня волшебника.

— Мы на месте, — вздохнул я, ставя девушку на ноги. — Приветствую тебя в доме Криви.

— Ой... — прошептала Гермиона, — ты меня к себе домой принёс...

— Да, — кивнул я, — мне надо кое-что отсюда забрать. Если ещё есть, что забирать. Идём.

Мы обошли тихий пустой дом, похрустели по щебёнке до сарая, вошли в тёмное холодное помещение, полное вкусных запахов домашней колбасы, окороков и прочих домашних радостей. Судя по лицу, Гермиона в такие места раньше не попадала, — озиралась она как Али-баба в известной пещере. Но у хорошо воспитанной девочки хватило выдержки не задавать вопросов, и пока что она молчала.

— Это кладовка, в которой мы хранили копчёности. Помнишь, тебя угощал?

— Конечно, — улыбнулась она, — очень вкусно было.

— Этим у нас батя занимался, — я пробежался глазами по длинной очереди колбасных петель. — у меня повторить его работу шансов нет, так что это последняя память о нём...

— Так вот кто сюда заглядывает, пока хозяина нет — воришки!

Неожиданный голос заставил нас вздрогнуть и обернуться.

— Стиви! Тыщу лет тебя не видел!

Теперь обалдел он. Бедолага смог только выдавить:

— К... К-колин??

— Он самый! — обнял я старого знакомого. Потом отшагнул, показал рукой. — А это Гермиона, наша староста, красавица, и просто хороший человек!

— Помню, — кивнул Стиви, потирая грудь, — ты к нам под конец лета приезжала, с байкером таким ярким, хрен которого забудешь. Что-то случилось, Колин?

— Проверяем артефакт, — махнул я рукой, — а ты чего за сердце хватаешься?

— Не за сердце, — ухмыльнулся он, и вытащил из-за пазухи металлическую пластину на кожаном ремешке. — От Крайтонов получил артефакт защитный. Слышь, из-за Канала достали, от ментальной магии бережёт так, что никакой мозголом теперь не страшен! И чего я раньше про цвергов не слышал?..

— Это после тех ночных гостей они расщедрились? — артефакт колол глаза силой вложенных заклятий, и тянуло от него странным горьковато-серным запахом, который ещё в прошлой жизни довелось почувствовать в одной из чешских штолен. Неужели так пахнут европейские цверги? — Гляжу, хорошая вещь.

— Ага, — ухмыльнулся работник, — как стало понятно, что на тех родителях дело не закончится, так твои новые родственники расстарались. Говорят, ценные кадры надо беречь, потому что кто ещё им про волшебную кухню старушки Британии расскажет, как я?

— Позволишь? — моё счастье не захотело тихо моргать глазками в сторонке. Гермиона вытащила палочку, махнула цепочку заклятий, и отшатнулась, когда артефакт шарахнул по глазам радужными бликами. — Ого, какая мощь!

Потом прищурилась, разглядывая спектральные полоски, протянула задумчиво:

— Как много здесь всего поместилось, — и от морока, и от ментального контроля, и от... кхм!

Она порозовела, отвела глаза, когда в магическом облачке проявилась Защита от похоти.

— Я таких ещё ни разу не видела...

— И не увидишь, — Стиви раздулся от гордости, словно сам его создал. — Качество швейцарских цвергов! Ну, или австрийских, Сваровски которые, — у Крайтонов там старые связи, на континенте-то.

Он спрятал дорогую вещь под одежду, но теперь даже сквозь несколько слоёв ткани то и дело пробивались иголочки пробуждённой магической силы.

— Тебя, Колин, тоже похожий подарок ждёт. Заглянешь в замок?

Я покачал головой с максимальным сожалением на лице:

— Не могу, времени совершенно не хватает. Говорю же, артефакт новый исследуем, — Гермиона, открывай сумочку.

Девушка послушно сделала, что ей сказали, а я сунул в маленький изящный мешочек здоровенный окорок, висевший на балке обок. Вслед за свиной ногой (ничем не хуже вашего хвалёного хамона, кстати!) туда же отправился десяток колец остро пахнущей чесноком колбасы, толстый шмат копчёного бекона и несколько баночек маминых пикулей.

— Изрядный рюкзачок получается. Мне бы такой в Гималаях тогда, уж я бы травки на всю Голландию приволок... — буркнул Стиви, глядя за моими руками. — Колин, не забудь ещё..!

Он метнулся в дальний угол кладовки, вернулся обратно с большим свёртком фольги в руках.

— Спикманы для тебя сделали, думали, под Рождество передать, а оно вон какое получилось...

— Кстати, о гостях, — я принял ароматный, окружённый облаком запаха корицы и гвоздики свёрток, запечатал его Стазисом, чтобы не набрался инородных ароматов по дороге, отправил за колбасой в маленькую сумочку. — На меня охоту объявили, так что передай Крайтонам, а они пусть других тоже известят, кого посчитают нужным, что я не приеду летом. Дескать, узнал, что меня ухорезы из Лютного ищут, испугался, за Канал улетел. Письма писать буду, конечно, а приезжать — нет.

— А сам что делать думаешь? Может, помочь чем?

Я улыбнулся:

— Думаю заняться туризмом. Куплю палатку, да отправлюсь по Британии по тем маршрутам, где народу много бродит, чтобы на их фоне затеряться. Давно хотел так сделать, и с отцом об этом говорил, но всё время что-то отвлекало, а теперь вот оказия подвернулась...

— Не хочешь проблемы для новых родственников?

— Для всех не хочу. Там пока речь идёт про отбросы из Лютного, но до лета всякое может случиться, глядишь, и посерьёзнее кто на деньги клюнет. А когда меня нет, то искать можно хоть до морковкина заговенья.

На улице взрыкнул подъехавший грузовик, затарахтел трактор, — приехали Спикманы делами заниматься.

— Всё, нам пора! — я пожал протянутую руку. — Передавай всем привет и благодарности! Гермиона...

Затем подхватил девушку на руки, вдохнул запах её волос, и остро, всем своим естеством захотел вернуться в наш тайный коридор, где сейчас уютно, тепло, и можно окунуться в добрую магию Замка. Мир вокруг нас опять смялся, как бумажный листок, мелькнули размытые силуэты людей, пахнуло чем-то знакомо сладким, неприятным, но я отмахнулся от наведённых чувств-ощущений, упорно потянул нас в Хогвартс, — сквозь пятна света и тьмы, обрывки звуков и запахов, изменяющиеся образы событий реальных и воображаемых, — пока мир не оформил знакомые очертания замковых башен, и я смог шагнуть на старые плиты коридора.

Гермиона выдохнула, — она что, дышать перестала? — огляделась по сторонам, тихо шепнула:

— Дома...

— Ага, — улыбнулся я. — Наконец-то...

Я постоял, прижимая девушку к себе, — пушинкой она не была, однако эта тёплая тяжесть была такой сладкой, что расстаться с ней просто не было сил.

Гермиона поёрзала у меня в руках, вздохнула:

— Нам пора, Колин.

— Знаешь, далеко на восток от нашего Острова есть страна, где молодой муж вносит жену в дом на руках. Она не может переступить порог ногами, пересекает его в первый раз на руках мужа. А чтобы дом был полной чашей, под ноги мужа кладут тарелку, которую он должен раздавить, и чем больше осколков потом соберут помощники, тем богаче будет дом.

Гермиона ещё раз оглянулась, мазнув меня по лицу мягкими кудряшками, мягко улыбнулась:

— Но я здесь не вижу посуду, Колин. Ты ведь не понесёшь меня на школьную кухню, чтобы раздавить тамошние тарелки?

— Боюсь, после такого наши эльфы себе все уши оборвут, поэтому нет, не понесу.

— Тогда опускай меня на землю, — у меня к тебе есть много вопросов, и от них ты не отвертишься, как бы мне ни нравилось у тебя на ручках. Пора поговорить, Колин.

Я вздохнул, и подчинился, — действительно, пора было кое-что рассказать моей умнице, пока она себе чего-нибудь не напридумала.

Конечно, я рассказал ей почти всё в пределах допустимого, но перед этим организовал сытный перекус из домашних запасов, потому что сытая и довольная Гермиона для собеседника намного безопаснее.

Несколько толстых сэндвичей с домашним окороком, да под горячий чаёк (моя радость пила его по-европейски, как и я, — научилась в турпоездках по Парижам с Веронами) несколько примирили девушку с новостями про несовершенный мир.

Поначалу она ещё вскакивала, пыталась мне обьяснить, в чём я не прав, но ароматный кекс от Спикманов, — точнее, традиционный английский плам-пудинг, который мы и в Школе видим только раз в году, — полный изюма, орехов и всяких цукатов, сгладил юные порывы так же, как вовремя вылитое масло усмиряет штормовые волны (правда-правда, сам про это у Жюля Верна читал!). Вдобавок к этому я разрешил Гермионе пересказать нашу беседу МакГонагал, окончательно сняв камень с души бедной старосты, потому что утаивать от старших товарищей секреты она до сих пор не научилась.

А потом, когда я прихлёбывал чаёк под треск дров в камине, нежась от удовольствия и любуясь моей красавицей, перед глазами вдруг возникла сцена из фильма, где распятой на чёрном полу девочке безумная ведьма вырезает на руке слово «грязнокровка»... Холодок предчувствия стянул спину, и я медленно протянул:

— Гермиона, а как ты относишься к татуировкам?

Девушка фыркнула, подняла удивлённые глаза:

— Как к глупости. Знаешь, как смешно выглядят некоторые тату на старом теле? Мы с родителями несколько раз бывали на нудистских пляжах (там на Юге, конечно), и попадались мне пожилые дяденьки с тётеньками с очень растянутой или морщинистой кожей. Без смеха на них не глянешь, поверь.

— Я про магические татуировки говорю.

— А... — она задумалась. — у нас немногие школьники могут этим похвастаться...

— Но в книгах ты про волшебные рисунки читала?

— Конечно! — возмутилась моя красавица такому глупому вопросу. — И в Хрониках Батильды Огневолосой про них много написано, и в «Деяниях пиктов» Маррубия-Призрака, и у римлян, когда они о друидах рассказывают. Я даже...

Она порозовела от смущения, неохотно призналась:

— Я даже хотела себе год назад одну сделать, после того, как меня Крам из Озера вытащил... Но оказалось, что у нас хороших мастеров нет!

— Зато они есть в Ирландии, а одна моя знакомая когтевранка именно оттуда приехала в Школу.

— Ну да, к нам из разных мест учиться приезжают... — девушка отхлебнула чай, подозрительно нахмурилась:

— А почему ты вдруг заговорил об этом, Колин? Тема достаточно далёкая от твоих обычных интересов.

— Кое-что неприятное вспомнилось, и подумалось сразу же, что тебе, к примеру, могла бы здорово пригодиться татуировка-ножны для палочки.

— У меня есть чехол на поясе!

— Из которого она легко выдёргивается хоть заклинанием, хоть руками, и ты оказываешься беззащитной.

Гермиона надулась, а я продолжил:

— Как-то мне попался волшебник в паре с оборотнем, и если бы не мои уникальные способности, о которых парочка не знала...

— Ужас!..

— А с палочкой на предплечье, когда телесный контакт непрерывный, заклятия их тех, что попроще, можно творить, даже не вытаскивая умклайдет.

Девушка вспыхнула, схватила мои руки, повернула их ладонями вверх и подняла к локтям рукава.

— Нет... — прошептала она после внимательного изучения предплечий, — а как хорошо всё обьясняло бы...

— Ага, — я улыбнулся разочарованной мордашке, — спрятанная в замаскированном чехле палочка, и никаких секретов нет. Вот только палочка находится на своём законном месте.

Я передвинул ножны вперёд на поясе:

— И волшебство палочкой отличается от Паучьего.

— Не говори так! — вскинулась Гермиона. — Ты не Паук!

— Думаешь?

— И не только я! Мы все тебя Пауком не считаем! Я, между прочим, всю Запретную секцию перерыла!

— И как? Нашла что-нибудь интересное?

— У тебя с Пауком общего только беспалочковая магия. Про него везде пишут, что он силён в ней, творит новые заклинания, по-другому воспринимает Магию...

— Но?

— Но при этом необуздан психически! Он постоянно в раздражении, он всё время злится, отвязывается на окружающих, — в общем, психопат.

— Тогда я спокоен. Спасибо, Гермиона...

Я прижал девушку к себе и замер, греясь её теплом. Потом она вздохнула, мягко оттолкнулась ладошками:

— Ужас, Колин! С тобой разговаривать, это просто ужас. Я вообще про время забываю!

Решительно встала, поправила одежду, нахмурилась, возвращаясь в привычное состояние строгой старосты:

— Всё, мне пора!

Но у дверей тормознула на мгновение, улыбнулась, и негромко произнесла:

— Спасибо тебе, Колин...

..Сегодняшние уроки для нашего курса закончились, так что мне уже некуда было торопиться. Что касается прогулов, то с преподавателями постепенно решу, — они спокойно смотрят на такие отлучки, если школьник хорошо тянет тему, и не нуждается в дополнительных занятиях. Обычно прогул отрабатывается дополнительной домашней работой по пропущенной теме, или помощью учителю в каких-нибудь внеклассных делах — подготовить аудиторию к новым занятиям, поассистировать во внеклассных кружках, помочь с добычей ингредиентов.

Так что я допил чай, рассовал всякое разное по карманам, и отправился по школьным коридорам, вроде Мороза-Воеводы, который «с дозором обходит владенья свои». На нижние этажи я не спускался, чтобы не утонуть в тамошней движухе — даже на мой четвёртый доносились отзвуки тамошнего веселья, так любимого весельчаком Снейпом и милашкой Амбридж. Я же неторопливо брёл в благословенной тишине мимо рыцарских статуй, снова неподвижных после Рождественской активности, портретов, бурчащих что-то своё полузабытое, призрачных бабочек-однодневок, что танцуют в потоках сырой маны, и проверял состояние проведённых ранее ремонтных работ, потому в таком старом здании мои усилия не держатся особенно долго, быстро слетают.

Хватучий фикус в гранитных кадках с гербом Хогвартса (неужели кто-то боялся, что их школьники домой сопрут?), длинные плети морозного винограда, который на лето прячется в трещинах штукатурки, чтобы заново отрасти к зимней холодрыге; картины-головоломки, которых хватает на стенах, и которые тянут магию из старого Замка с такой скоростью, что я бы лично половину из них деактивировал, пока количество школяров не увеличится хотя бы до уровня 18 века, — вся эта экзотика, что остаётся в сердце каждого ученика, теперь и на моей совести отчасти.

Вообще, именно такие контрольные прогулки лучше всего показывают, насколько устарела Школа, и как далеко она отстаёт от современного мира. Боюсь даже представить, какое поколение будет носиться по здешним коридорам лет через тридцать, — дети, у которых отключили Интернет, забрали уютные чатики, игровые консоли, смартфоны, зато вернули домашние задания. Хорошо, меня здесь уже не будет, потому что есть подозрение, что в Хогвартс вернутся телесные наказания, а я детских слёз не люблю.

Поправляя случайные мелочи, диктуя школьному эльфу о замеченных проблемах, которые нуждаются в серьёзной работе, я не заметил, как добрался до школьной библиотеки, а когда увидел высокие резные двери из светлого ясеня, понял, что незачем откладывать «на потом» разговор, который можно провести прямо сейчас.

Мне покоя не давало воспоминание о битве детворы в Министерстве. Понятно, что теперь без меня там не обойдётся, но ведь недаром говорится: «случай ходит меж людей». А случаи разные бывают, — к примеру, хотели убить меня, а отрезали голову девушке, которой не повезло быть слишком красивой. И хотя в этой варианте Реальности моя Бэкки оказалась жива, держать голову Гермионы в своих руках я не хочу. Лучше сам сдохну, но не дам ей умереть!

Библиотекарша строго взглянула на входящего, но смягчилась, увидев мою физиономию. После того, как я убрал промозглые сквозняки и восстановил «тепловые подушки» в оконных нишах, в библиотеке стало значительно уютней, и, что особенно важно, улучшился микроклимат на книжных полках, вследствие чего забота о книгах стала тянуть намного меньше сил у самой мадам Пинс. Она даже выглядеть стала чуток моложе, и остаётся только догадываться, как она похорошеет лет через пять.

Так что я был если не желанным гостем в Святыне Знаний, то и обычного подозрения не вызывал: наша библиотекарь знала, что этот школьник творит Добро для книг и их хранительницы.

Я улыбнулся женщине, кивнул приветственно, и бесшумно отправился искать нужного человека среди полок, массивных столов и запаха бумажной пыли, — кожей пахло только в Запретной секции, где хранились пергаментные инкунабулы. Обычные раздолбаистые подростки к этим сокровищам доступа не имели, что, как по мне, совершенно правильно, — дело даже не в содержимом древних томов, дело в том, как с ними обращаться.

Каждая инкунабула требует своего потока волшебства, концентрации и заклинаний (тех самых, о которых Гарри Поттер в каноне понятия не имел). Старшеклассники, которым доверяют преподаватели, проходят специальный факультатив по работе в архивах, но подозреваю, ни наш Герой, ни его рыжий Санчо Панса о таком не слышали, потому что в квиддичных журналах об этом не пишут.

И по этой же причине мне лично не верится в будущее аврорство Поттера. Может, книжный мальчик и правда хотел сражаться за всё хорошее против плохого, но у нашего здешнего больше заметен интерес к метле и полётам, чем к зубрёжке статей Уголовного кодекса. Квиддич — это слава, адреналин, восторженные лица поклонников и вопли комментаторов, и если старшаки говорят, что поначалу он смущался всего этого, то сейчас я своими глазами вижу, как он меняется на поле.

Даже если Гарри решится податься в «красные подмышки», уверен, он быстро заскучает в оковах тамошних правил и ограничений. Не для его характера Аврорат, как и не для обалдуя Рона — нечего им там делать, Героям и Победителям, слишком там для них тесно и грязно. А вот в роли ловца Гарри может пойти очень далеко, хоть до самой национальной сборной.

К тому же, он ведь в хорошем смысле безбашенный, про инвалидность и смерть пока не думает, в деньгах не нуждается особо, и если вырвется из цепких лап жадного друга и его мамочки (а Джинни этим займётся сразу же после свадьбы, уверен!), то его первые годы в карьере могут сложиться вполне удачно.

Нужную особу я нашёл почти в конце читального зала, там, где обычно тусовались «вороны». Моя ирландская родственница по клану одиноко сидела за столом, который пристроили в оконном алькове — идеальное место, если не хочешь, чтобы тебе мешали, — и что-то яростно чиркала на пергамене. Похоже, работала над домашним заданием.

Я пристроился напротив, аккуратно подвинул стопку древних книг, и на её место пристроил кусочек кекса в целлофане. Погружённая в работу, девушка несколько минут ничего не замечала, поэтому я пошуршал обёрткой, и махнул в лицо слишком сосредоточенной школьнице, — её ноздри уловили аромат рождественской выпечки, Мораг шумно втянула воздух, моргнула, возвращаясь в реальность, и увидела меня.

— С Рождеством!

Брови поползли вверх, и судя по выражению лица, она хотела сказать какую-то колкость, но божественный запах английской сдобы сделал своё коварное дело. Девушка нахмурилась, куснула подарок, посмотрела мне в лицо:

— Ты на календарь когда смотрел, Колин? Рождество давно прошло.

— Пудинг был в Стазисе, не отравишься. Сам только что съел кусок.

— Тогда хорошо, поверю тебе на слово... — она куснула ещё раз, на этот раз основательнее, и замерла. — Обручальное кольцо не найду здесь случайно?

Я ухмыльнулся:

— Мечтать не вредно. Но не для тебя моя роза цвела!

— Ах ты..! — задохнулась почти настоящим гневом девушка, и тут же засмеялась вслед за мной.

Безопасную тишину обеспечивал зачарованный многогранник из бронзы, практически полная копия тех артефактов, что археологи находят в римских лагерях десятками штук. Бедные яйцеголовые весь мозг сломали в попытках разгадать тайну древних предметов, и даже в головы им не приходит, что это полевые артефакты на десяток разных заклятий — Согревания воздуха, Сушки, Полога тишины, Крепкого сна... Вот сейчас, к примеру, светилась голубым руна Тишины, окутав звуконепроницаемым пологом стол и его окрестности.

— С чего такая щедрость, Колин? Это ведь домашняя выпечка, я покупную всегда отличу.

— Есть у меня серьёзный вопрос, причём именно к ирландке, а не жительнице Острова.

— Уже боюсь... — хмыкнула она, быстро доела вкусняшку и даже облизала пальцы, к которым крошки прилипли. Потом вытерла ладони влажной салфеткой, откинулась на спинку стула.

— Я готова слушать, Колин. Начинай меня озадачивать.

Моя пришиваная родственница при ближайшем рассмотрении оказалась девчонкой, которой палец в рот лучше не класть. Это на первый взгляд она казалась серой мышкой, тихой и робкой скромницей, а стоило с ней сойтись чуток поближе, и эта «серая мышка» открыла своё настоящее лицо, — умной и расчётливой девушки, которая знает, чего хочет, и настойчиво добивается своих целей.

С такой волшебницей мне общаться было проще, да она себе позволяла больше откровенности, когда поняла, что я держу рот на замке, а других не подставляю. Поэтому увидев, что она готова разговаривать, я добавил к артефакту ещё заклятие Отвода глаз, соорудил большую чашку, и вытащил из мантии термос с горячим какао.

Мораг О’Доэрти заинтересованно косила глаза, пока я щедро наливал ароматный напиток.

— Прошу, — пододвинул кружку в её сторону. — Раз уж пудинг без молочного крема есть пришлось.

Она взяла кружку обеими ладонями, вдохнула пахучее облако, повисшее над срезом посудины, сделала глоток и замерла:

— Настоящий суматранский...

Потом посмотрела на меня:

— От задавак из Чайного клуба?

— Ага. Я их нашим премиальным чаем с Цейлона подкупил, который «три листика».

— Ну а мне в приёме отказали, — фыркнула она презрительно. — Потому что, дескать, у вас нет традиции употребления чая.

— Чего это они? Даже я слышал про ирландский чай из цветов бузины, — говорят, и полезный, и вкусный!

— Очень, — согласилась девушка, — а против простуды так даже лучше вашего Перцового зелья. По крайней мере, из ушей пар не бьёт, как из паровоза.

Она вздохнула, губы искривила злая улыбка:

— Ирландцев по-прежнему не пускают дальше чёрного входа, рожей для «сасанах» мы не вышли.

— Как молодой Крайтон ответственно заявляю: у меня к тебе никаких предубеждений нет.

Девушка хихикнула:

— Давно ты аристократом стал, Колин? Землю из-под ногтей вымыл хоть?

Я протянул к ней пальцы:

— Глянь, какие чистые! Умаялся грязь отскребать!

Потом мы посмеялись (как полезно иметь артефакты, ведь за такой шум Пинс гнала бы нас из библиотеки до первого этажа !), и успокоенная когтевранка спросила, вцепившись в кружку с какао:

— Так чего ты хотел-то, раз даже поделиться решил? Говори, пока нас не застукали на распивании горячих напитков рядом с книгами.

— Я иллюзию повесил, можно не бояться Скрипучей туфли.

Девушка удивлённо подняла брови, двинула палочкой, и хмыкнула, когда под воздействием её заклинания проявилась пелена иллюзии, накрывшая куполом нас обоих.

— Ловко ты! Я даже не заметила.

— Благодарю, — поклонился я шутливо. — А вопрос касается магических татуировок. Я ведь прав, считая, что только в Ирландии остались Мастера кельтской традиции?

— В общем, да, — осторожно процедила она, — только у нас. На Зелёном острове ценят традиции, хотя последние века с её сохранением были проблемы...

— А я могу обратиться к Мастеру, чтобы заказать, например, скрытые ножны?

— Почему не Крылья?

— Бьются со многими домашними ограничениями. В общем, гейс.

— Конечно, ножны и проще делать, и стоят дешевле...

— Так я смогу найти мастера, Мораг? С порога меня не пошлют, как одного из сасанах?

Девушка допила чашку с видимым наслаждением, слизнула какао с губ, и улыбнулась:

— Нет, Колин, не пошлют. И да, можешь увидеть, — он здесь, в Британии.

— О, это же отлично! Во сколько мне обойдётся заказ?

— Смотря чего ты хочешь.

— Хочу ножны на предплечье, надёжные и защищённые от обезоруживания.

— Угу, хмель и вьюнок добавить придётся... — кивнула она задумчиво. — Только хоть и не моё это дело, Колин, но зачем тебе ножны, когда ты и без палочки народ пугаешь?

— Разве я сказал, что хочу себе?

— Ах вот как... — юная интриганка широко улыбнулась. — А Лиззи знает, что ты ей хочешь устроить такой подарок? У её родственников могут быть на девушку иные планы.

— Я не Лиззи имел в виду.

— О! — девушка поперхнулась от неожиданности. Какое-то время она молчала, на лице рисовалась лихорадочная работа мыслей, потом сдалась. — Кто же эта счастливица? Джинни?

— Гермиона Грейнджер.

— Что??! Ботаничка?! Но...

— Времена становятся всё хуже, Мораг. Я хочу хоть немного обезопасить дорогого мне человека.

Лицо когтевранки порозовело, глаза засияли от возбуждения, и она медленно протянула:

— И что ты готов отдать за Грейнджер?

— Назови цену, поторгуемся.

— Щетина из хвоста оборотня. Знаешь, что это лучший материал для Кровавой кисти?

— Сколько?

— Дюймовой толщины пучок, хватит на три прибора.

Я прикинул свои возможности: найти кентавра, договориться с ним про обмен, протропить дорогу к логову оборотней, собрать шерсть с веток...

— Хорошо. Только мне придётся несколько недель потратить на сбор материала.

Мораг вытаращилась на меня с искренним изумлением:

— Колин, да я сказала, чтобы ты отвязался! А ты серьёзно можешь достать шерсть оборотней? Вот так просто?

— Да, могу. Но не просто, придётся и время потратить, и ресурсы, и силы отдать. Но я хочу, чтобы у Гермионы появился ещё один шанс выжить в будущей войне. Когда можно встретиться с Мастером?

Мораг вздохнула:

— Хоть сейчас, ведь ты на него смотришь.

— Что-о-о?? — теперь пришла моя очередь удивляться. — Ты?? Но... но как??

— Выбора не оставили, — пожала она плечами. Я бы сказал «равнодушно», если бы не горькая улыбка, что мелькнула на девичьих губах. — Из всех доступных вариантов выбрала лучшее из худшего.

— Объясни, — попросил я. — Может, лучше пойму ваш расклад.

— Меня назначили «фляжкой», — талантов особых нет, связей тоже, замужество... — она презрительно фыркнула. — Поэтому старшие решили, что быть мне Источником для сильных родичей, или кто заплатит побольше. Буду таскать за ними флаконы с зельями, артефакты, и отдавать Силу, когда возникнет нужда.

Она поёжилась:

— Омерзительное ощущение, когда из тебя высасывают, знаешь... Хотя нет, ты не знаешь, к своему счастью.

— Не знаю, это правда.

— Ну а я пару раз на тренировках «фляжкой» поработала, и поняла, что надо срочно менять расклад: не моё это, хотя некоторым нравится...

Она достала из мантии футляр, покрытый богатой резьбой, раскрыла его передо мной: внутри лежало несколько тёмных пузырьков, длинный узкий нож, плоский камень с лунками-впадинами, длинный свёрток из мягкой замши.

— Это мой набор, — пояснила она. — Во время работы ещё парочка вещей добавляется, но это — главное, без него никак.

— Обалдеть... — выдохнул я потрясённо. — Думал, придётся к вам добираться как-то, договариваться, Гермиону уговаривать, а тут вдруг мастер рядом... Даже потрогать можно!

Мораг отодвинулась с шутливым страхом:

— Эй, руками не трогать! Не продаётся!

Мы посмеялись, девушка прикончила какао, откинулась на спинку стула с блаженной улыбкой:

— Пропал вечер. После такого угощения ничего больше сделать не смогу...

И нахмурилась с явным трудом:

— За такую диверсию, Колин, я с тебя последнее какао вытрясу!

— Я готов!

Потом Мораг снова улыбнулась, погрозила указательным пальцем:

— За Гермиону ты мне заплатишь волшебным какао. Десять фунтов порошка за татуировку.

— А почему не шерсть оборотня?

— Потому что кисти у меня в порядке, работы сейчас нет, так что новые буду делать к лету поближе. Вот тогда мне шерсть и понадобится. А теперь уходи — может, хоть фута полтора смогу написать, пока лень совсем не одолела.

И я пошёл, озадаченный неожиданными новостями. В принципе, хорошо получилось, — какао мне будет найти проще и всяко безопасней, чем шариться по зимнему Лесу. То ещё удовольствие, скажу вам: наш лошадиный спецназ, который традиционно гоняет нечисть, кучкуется в зимовьях, зато всякой дряни магической вылезает столько, что оторопь берёт, хотя бы «зимнего червя» вспомнить, фальшфейер ему в бок!

Летом в Запретном лесу хватает всякого колдовства с магией, но только зимой Лес источает миазмы Смерти. Это совсем не та смерть, что приходит летом, когда одних жуют без наркоза, других отравили, третьих поймали в сети, четвёртых заурочили, и они сами в рот прыгают... Там идёт борьба за жизнь, и эта жизнь бьётся в каждом вдохе жертвы, в каждом толчке крови из разорванной аорты.

Но зимой жизнь медленно истаивает, вытекает через поры, улетучивается с выдохом, неуловимая, как пар. Мёртвый Лес, в котором медленно пробуждаются неведомые силы, появляются неизученные монстры, открываются неизвестные пути... Холодно и стыло в зимнем Лесу, и лучше не ступать на снежный саван, пока тепло его не погонит бурными ручьями из-под пробуждающихся деревьев. Нет, лучше я сейчас побольше заплачу, чем отправлюсь в мёртвый зимний Лес!

Тем более, что мне на самом деле было чем подкупать строгих ревнителей традиций, — во всяком случае, одну так точно. Мэрриган Лейксмит, одна из главных заводил чайного кружка, имела тайную страсть, которую тщательно скрывала от подруг: она обожала комиксы. Узнал я об этом случайно, ещё будучи прошлым Колином, и тогда не обратил внимания на этот факт, потому что считал такое увлечение вполне нормальным.

Теперь же я знал, что рисованные картинки из маггловского мира традиционными волшебниками считались чем-то низким, совершенно недостойным высокого внимания чистокровных магов, и во многих семьях порицались. Учитывая, что большинство ревнителей волшебной традиции, все эти пронафталиненные старпёры и пердуньи, сталкивались с комиксами во времена своей молодости, когда это искусство делало первые свои шаги (или вообще застали времена старого «Панча», где иллюстрации были весьма специфичны), я могу понять их негативное отношение к странному способу рассказывать истории. Но с тех пор всё изменилось, выросла целая плеяда великих мастеров, черно-белые каляки-маляки превратились в полноценные картины!

А я знал, где в Лондоне можно найти хорошие комиксы, — Росинского, Мёбиуса, Ходоровски с Хименесом, — тех зубров, которых читать и рассматривать можно без конца. Уже представляю, как Мэрриган их воспримет, которая дальше «Тинтина» не продвинулась!

Поэтому я посидел над списком того, что надо иметь сразу же, прикинул свои возможности, и отправил Стиви обширное письмо, в котором описал, куда следует отправиться и что купить. Потом несколько дней радовался собственному уму и сообразительности, пока не понял вдруг, что эта посылочка привлечёт внимание всего Замка, потому что пакет будет здоровый. Чёрт, что же делать?

Я совсем забыл в этих хлопотах, что Канон идёт своим чередом, поэтому тот счастливый момент, когда уставшие совы приволокли мою здоровую упаковку и бухнули её на стол, оказался никому не интересен, ибо день это оказался тот самый, когда народ прочитал «Придиру» с интервью Гарри. Да-да, тем самым интервью, из-за которого наш Герой разругался с Чо Чанг, — ну, точнее не разругался, а обидел, потому что брякнул девочке про свидание с Гермионой, которое на самом деле было этим интервью с Ритой Скитер.

По этому я сам охренел от неожиданности, когда целая крылатая армия начала засыпать сонного Героя письмами, свитками, конвертами и просто запечатанными листами пергамента, — успел ведь забыть, как это весело выглядит. Даже фотоаппарата не оказалось под рукой, чтобы запечатлеть такие сцены, чёрт...

Гермиона с Роном тут же запряглись помогать читать свалившуюся корреспонденцию, потом к ним присоединилась Джинни, и моя коробка хлопнулась в руки незамеченной никем. Тяжёленькая, зараза, как её только совы притащили... Воздух был заполнен хлопаньем крыльев, криками школьной детворы, на стол продолжали валиться письма вместе с перьями неряшливых птиц, так что я быстренько накинул заклинание Уменьшения, сунул журналы в карман, и поторопился к выходу, пока самого утренние почтальоны обосрать не успели — парочка неудачников из-за нашего стола уже заработала пятна свежего помёта на волосах. Прекрасное утро, господа, просто прекрасное!

Мэрриган я отправил тайную записку в тот же день, и уже после уроков мы встретились в одном из пустых классов, где ещё оставалась школьная мебель. Она зашла, увидела меня, сидящего прямо на столе, кивнула, и я встал, чтобы открыть моё сокровище.

— Комиксы, — махнул я приглашающе рукой, — могут быть твои. Посмотри, если хочешь.

— Можно подумать, я чего-то не видела... — фыркнула она, притворяясь равнодушной, но заблестевшие глаза выдали девчонку с головой. И да, моей она была уже после первого тома — это как раз «Метабароны» оказались: космос, аристократы, всё, как мы любим. Но дальше лежал «Торгал», «Валериан», «Бэтмэн» и прочие комиксы, один лучше другого, так что пропала она из мира надолго.

— Что ты хочешь? — хрипло спросила слизеринка, когда я, устав от ожидания, потрогал её за плечо: мы торчали здесь почти полчаса, и оставаться дольше становилось опасно, потому что системы Замка могли решить, будто мы здесь милуемся. Или душим друг друга, что тоже не есть хорошо.

— Какао, десять фунтов.

Глаза Мэрриган сузились, она замерла, что-то посчитала в голове, и улыбнулась:

— Сейчас...

Потом махнула палочкой, победно улыбнулась, и буквально через пару минут к нам прилетела корзина, полная бумажных пакетов, — тех самых, из которых какао-порошок разводился на посиделках.

— Охренеть!.. — я чуть не выронил дефицитный товар, когда всё это богатство свалилось мне в руки. — Ну ты даёшь, Мэрриган!

Она звонко рассмеялась, похлопала меня по плечу:

— Я предпочитаю быть предусмотрительной, Колин. И по-дружбе...

— Внимательно слушаю.

— Ты ведь для своих магглов берёшь, так знай, — они большую часть аромата не почувствуют, потому что это не запах в его стандартном понимании, это магические эманации, которые улавливаются нашей магической оболочкой.

— Спасибо, полезно знать, — кивнул я благодарно. — Только у Крайтонов и сквибов хватает, будет кому восхититься.

— И ещё нюансик: для тех, кто раньше с этим напитком дела не имел, можно мешать это какао с хорошим маггловским, из расчёта один к трём. Разницу они вообще не заметят, поверь.

— Ещё раз повторю, что моя благодарность не знает границ! Может, я могу быть ещё чем-то полезен?

На её лице зазмеилась коварная улыбка, и я с удивлением поймал себя на мысли, что вот такая она куда как интереснее себя обычной.

— Можешь, Колин, можешь... Лизхен из «воронов» проболталась, что ты ей сделал потрясающий портрет своей дьявольской коробкой.

— Ну да, было такое, — протянул я озадаченно.

— Сделай мне такой же! — выдохнула молодая волшебница. — Достала она хвастовством!

— Замётано! Сейчас решу дела, и договоримся на конкретную дату. Думаю, через пару недель можно будет этим заняться.

— Прекрасно, — она жадно глянула на стопку уже не моих комиксов, махнула палочкой, те с негромким хлопком исчезли со стола, и отправилась по своим делам. А я поторопился к ирландке, чтобы не откладывать самое важное — безопасность Гермионы.