Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

Она вскочила, осознав, что проспала, начала метаться по комнате, хватая вещи, натягивая их на себя и попутно расчесывая волосы. Все валилось из рук, как всегда, если ты торопишься. Она снова посмотрела на часы: восемь сорок, урок идет уже десять минут. Понедельник, значит, первым уроком у них Заклинания!

— Мария, деточка, ты чего?— в комнате материализовался заспанный Хелфер в голубой пижамке и смешном колпачке.

— Куда ты смотришь, Хел?— девушка поспешно нашла свою сумку.— Я проспала.

— Но ведь каникулы, Мария,— мягко заметил фей, понимающе глядя на подопечную.

— Святовит,— простонала она, садясь на кровать и замирая. Она совсем сошла с ума, если забыла, что пришли Пасхальные каникулы.

— Ложись, поспи, тебе надо отдохнуть,— Хелфер зевнул и начал прибирать разбросанные вещи Марии.

Она кивнула, опуская голову на руки и закрывая глаза.

— Ты нашел Феликса?

— Он все еще в зверинце.

— Почему преподаватели его не ищут?

— Думаю, они уже привыкли к тому, что он пропадает, или же уверены, что ты держишь все под контролем. К тому же полным ходом идет подготовка к последнему испытанию Турнира Трех Волшебников, поэтому, возможно, им просто не до своевольного мальчишки.

— Они вспомнят о нем только накануне Турнира,— с горечью заметила Мария, обнимая колени и прислоняясь спиной к стене. На душе было муторно.— Даяна бывает у него?

— Она сказала, что Феликс ее прогнал, чуть не скормив огромному ящеру, в клетке с которым он живет уже неделю.

— Я должна снова пойти туда.

— Нет, и ты это знаешь.

Да, она знала. Она не могла туда пойти, потому что поверхность кишела преподавателями, как рассказал Айзек, дежуривший на Айсберге. Именно там, как было уже известно всей школе, пройдет последнее испытание Турнира, поэтому днем выйти без спросу на поверхность она не могла. Несколько раз ночью Мария осмеливалась пойти в зверинец, но Феликс не откликался, а ящер бросался на прутья клетки, словно разъяренное чудовище. Она бы могла нажать заветную кнопку и обезопасить зверя, но понимала, что тогда Феликс точно ее не простит. Да и что она могла ему сказать? Ведь она действительно лгала, не меньше, а может, и больше многих других, и действительно у нее были общие тайны с Гаем, которые она не могла открыть. И не могла бросить Гая, который был ее другом и, наверное, до сих пор им оставался.

— Феликс вернется сам, вот увидишь.

— Не вернется,— покачала она головой, чувствуя, как снова закипают в уголках глаз слезы. Она подвела его, он снова разочаровался в людях, он разочаровался в ней, и пусть Гай утверждал, что дело тут в ревности, все равно это ничего не меняло. Феликс крикнул тогда, что Мария «как она», и девушка вполне понимала, кого имел Ящер ввиду.— Нужно что-то делать.

— Тебе лучше сейчас лечь и отдохнуть, потому что у тебя очень много дел, и экзамены совсем скоро, ты совсем себя не щадишь.

— Хелфер, я не могу отдыхать,— прошептала девушка.— Ты же понимаешь! Мы так далеко продвинулись, осталось совсем немного. Я уверена, что совсем скоро мы найдем Свиток, вывезем его в безопасное место, и тогда я спокойно смогу передать свое дело Айзеку, который закончит Поиск, найдет воронку — и все прекратится. Не будет больше войны, не будет загадок, не будет опасности и смерти...

— Если ты сляжешь, это никому не поможет.

— Хел, загадка дракона, прочитанная Эйидль, не дает мне покоя. Мы были уверены, что там рассказывается о драконе в библиотеке, но мы все проверили — там нет и никогда не было никаких драконов, там вообще нет никаких рисунков, даже отдаленно напоминающих драконов. И эти очки, которые то и дело нам попадаются! Почему раньше мы не замечали этого странного для школы гномов предмета?

— На все сил не хватит, Мария,— пробормотал фей, садясь на край прикроватного столика и глядя на девушку.

— Не хватит, но должно хватать. Эта загадка мороков, что видел Айзек: неужели все это время мороки проводили этот древний ритуал на острове, а мы об этом не знали? Ведь дураку понятно, что видели ребята!

— О да, Священный ритуал Воцарения Души,— с благоговением проговорил Хелфер, поправляя на себе колпак.— Говорили, что ритуал был утрачен много веков назад, но слухи не всегда бывают верными.

— Думаю, что морокам было удобнее, чтобы так думали. Тайна этих созданий, наверное, навсегда для нас останется нераскрытой,— Мария грустно посмотрела на своего маленького друга.— Меня мучает один вопрос, точнее, догадка о том, что за Дух вселили в тело волчонка, а главное — кем была волчица, которая руководила ритуалом...

— Это так важно?

— Очень важно, Хел, очень,— задумчиво произнесла девушка.— И ответить на эти вопросы мог бы только один человек.

— Говорящая с Волками,— подсказал фей, мягко улыбаясь. Мария знала, что Хелфер очень любит Эйидль, почти почитает маленькую наследницу Святовита, и немалую роль здесь сыграла наставница исландки, с которой у Хелфера, кажется, были какие-то очень близкие отношения.— Ты не просила ее сходить к морокам?

— Она наотрез отказывается, и я ее понимаю. В последний раз, когда они встречались, девочка провела две недели в больничном крыле.

— Но зато тогда она получила самый первый ключ, который привел вас туда, где вы есть сейчас,— напомнил Хелфер.

— Ты прав, но я не могу ее заставить. Мне кажется, что если бы морокам было, что сказать, они бы сами нашли Эйидль, уж они-то точно знают, кто она такая... Пока у нас есть несколько других направлений поисков, я не буду требовать от Эйидль это сделать. Она сама должна, добровольно, пойти к волкам... А пока мы должны понять, где искать дракона, который спит, и найти палочку, выпустившую заклинание в Димитрия...

— Я видел слепок, который вы извлекли из камня, Яков и Лука хранят его в подземелье.

— Ты узнал палочку?

— Нет, но я буду настороже. Мы исподволь ищем палочку, обращаем внимание на все, но пока все не то.

— Да, если бы кто-то из нас встречался с ней, то запомнил бы,— кивнула Мария, вспоминая, как они с Гаем «извлекли» из камня Дурмстранга пущенное заклинание, а потом было уже несложно заставить его «вспомнить» палочку, из которой оно было выпушено. Это было удивительное свойство каменных стен школы: поглощать волшебство и «запоминать» предметы, его создавшие. И слепок палочки, выпустившей заклинание против Димитрия, был неповторим: палочка оказалось короткой и тонкой, как стебель растения, с зазубриной почти у самого основания, словно ее поцарапали или порезали.— Еще непонятна роль Сциллы во всей это истории. И Лука. Айзек подозревает его в чем-то, но я пока не понимаю, в чем его можно подозревать. Я не верю, что он мог оказаться предателем... Только не он.

Хелфер вздохнул:

— Ты должна поговорить с ним.

— Но что я ему скажу? Я даже не знаю, не показалось ли Айзеку. Я не хочу обидеть Луку необоснованными подозрениями.

— Что говорит Учитель?

— Что взаимное недоверие губит самые крепкие союзы,— мягко улыбнулась Мария, вспоминая слова Учителя.

— Ну, вот видишь,— Хелфер взлетел и завис над девушкой.— Ляг и отдыхай, все само собой однажды прояснится, вот увидишь.

— Последи за ним, ладно?

— За Лукой?— уточнил фей.

— Да. Я хочу знать, я хочу быть уверенной, что в моем Совете нет предателя,— прошептала девушка, вспоминая Гая, который потерял последнего союзника, узнав, что Элен была под заклятием Подвластья.— Я должна быть уверена, что в последний момент никто меня не предаст. Только после этого мы пойдем за Свитком, если поймем, куда идти.

* * *

— У меня не получается... Не получается! Не получается! Не получается!— почти со злостью Эйидль запустила своим учебником в стену и надулась, сложив на груди руки.

— Ты просто не хочешь этого делать, вот и все,— спокойно проговорила Тереза, поднимая с пола книгу и кладя на парту. Пустой класс, который они облюбовали, чтобы готовиться к экзамену по Темным искусствам, был наиболее подходящим для того, чтобы пытаться в нем совершить темное деяние: повсюду стояли склянки с какими-то законсервированными созданиями, на плакатах слегка двигались изображения скелетов и странных чудищ.— У тебя предубеждение против заклинаний...

— Только против этих!— возмутилась Эйидль, вздыхая и садясь на парту. Она намеревалась потратить Пасхальные каникулы на вполне земные дела обычной ученицы обычной магической школы, то есть на развлечения и подготовку к экзаменам, которые были уже не за горами, но ни то, ни другое не получалось.

— Ты постоянно думаешь о чем-то другом,— намекнула Терез, выворачивая наизнанку мяч мимолетным движением руки.— Сосредоточься, иначе так ты никогда не попадешь в класс «драконов».

— Как будто мне это сильно нужно,— фыркнула исландка, морщась от картины, что нарисовало ее воображение, ведь на месте мяча вполне мог бы быть кто-то живой.

— Это все Драконы, они забили тебе голову своими играми, и теперь ты не можешь учиться.

— А тебе не забили?

— Нет,— рассмеялась Тереза,— мою голову забил лишь один Дракон, и то я бы не сказала «голову»,— девочка мечтательно закатила глаза.— Он такой милый, этот Алекс.

— Ты правда в него влюбилась?— недоумевала Эйидль, которая очень хорошо помнила свой недавний разговор с Айзеком, в котором он прямым текстом поведал о том, что в возрасте тринадцати лет подобные серьезные чувства были бы не к месту и вряд ли принесли бы что-то хорошее.— Правда-правда?

— Ну, я не знаю,— пожала плечами Тереза, возвращая мячу первоначальный вид, и Эйидль поежилась: ну, как в этой школе может совмещаться несовмещаемое? Как девочка может говорить о любви и в то же время вершить достаточно кровавые темные заклинания? Она не понимала и вряд ли когда-то поймет. Хотя в последнее время она все чаще вспоминала, что о Святовите говорили как о самом добром темном маге. Ну, как можно быть добрым и темным магом одновременно?— Он... милый... И интересный.

— А вы целовались?— шепотом спросила исландка, хотя вряд ли кто-то мог их тут подслушать.

— Нееет,— Тереза скорчила рожицу, наморщив носик,— мне кажется, что я для него всего лишь младшая сестра, совсем как ты.

— Ну, ты намекни ему, что вовсе не хочешь, чтобы у тебя был брат,— рассмеялась Эйидль и сделала большие глаза, потому что дверь в класс отворилась, и туда вошел объект их обсуждения. У Алекса оказалась разбита губа, и исландка даже не стала предполагать, в какую еще передрягу он мог попасть, чтобы раскрасить себе лицо. Она спрыгнула с парты и собрала вещи.— Думаю, мне стоит найти Айзека и попросить его мне помочь, от него будет все-таки больше толку.

— Эй!— возмутились хором Алекс и Тереза.— Он «гном»!

— Да, но самый умный «гном»,— улыбнулась Эйидль, махнув ребятам.— До скорого, и смотрите у меня тут!

— Эйка, я хотел с тобой поболтать!— донеслось ей вслед обиженное ворчание Алекса, но она поспешно закрыла дверь, давая подруге шанс понять, влюблена она в шестиклассника или это только детские забавы, как считал Айзек.

В коридорах было шумно и многолюдно: ребята развлекались, отдыхая от учебы и стараясь не думать о предстоящем триместре, после которого обязательно последуют экзамены. По углам прятались милые парочки, державшиеся за руки и что-то обсуждавшие друг с другом на ушко, и Эйидль даже улыбнулась таким настроениям в школе. Уж лучше это, чем тревога и страх, которые очень медленно рассеивались после череды происшествий в школе и смерти Димитрия. Даже профессора, кажется, повеселели, или же на них так действовал Турнир Трех Волшебников, который они опять активно стали готовить. Интересно, что будет последним испытанием?

Эйидль спустилась из Зала Святовита и направилась в свою спальню, чтобы оставить перед обедом вещи. Ей нравилось чувствовать себя обыкновенной ученицей, хотя бы иногда, иначе она бы уже сошла с ума или стала бы такой же странной, как Мария Истенко. Она бы могла круглые сутки думать о загадке дракона, об очках, о мороках, о том, чей она потомок, но в какой-то момент поняла, что еще немного — и все, у нее поедет «крыша». Ведь прав был Айзек — ей всего тринадцать! Она не старуха и не взрослый человек, чтобы постоянно думать только о проблемах, тайнах и несчастьях. Ей нужно отдохнуть от всего этого...

В комнате было темно, и Эйидль потянулась за палочкой, чтобы зажечь свечу (странно, наверное, снова сломались окна). Но тут она поняла, что в комнате не одна.

— Кто здесь?— прошептала она, отступая обратно к дверям.

— Не бойся, тебе ничего не угрожает,— донесся до нее спокойный глухой голос откуда-то со стороны стола.— Мария сказала, что ты хотела со мной поговорить.

— Вы... вы Учитель?— удивленно спросила девочка, осторожно кладя на кровать книги и садясь. Этому голосу хотелось верить, этот человек словно распространял вокруг себя абсолютное спокойствие.— Правда?

— Да, так меня зовут те, с кем мы ведем Поиск во имя Истины.

— Даже так,— смутилась исландка, стягивая берет и комкая его в руках.— Скажите, вы...

— Нет, я не знал, что ты и Димитрий — наследники Основателя и его сестры, но да, я слышал, что у Елень были потомки.

— И это... это важно?— осторожно спросила Эйидль.

— Смотря с какой стороны ты подходишь к этому вопросу. Для тебя это, конечно же, очень важно, всегда важно быть неотделимым от своих корней, потому что человек как дерево: если перерубить корни, жизненный ураган вырвет его из земли и понесет прочь. Или сломит... Но для Поиска это неважно, Эйидль, потому что ни в одном из древних предсказаний не было упомянуто о крови Святовита или Елень, как единственно важной составляющей Тайны... Хотя, конечно, сын Елень сыграл не последнюю роль во всем, что тогда произошло. Ты же знаешь, что произошло?

— Да, приблизительно. Святовит пытался спасти сестру и отдал не тем людям то, что подарили ему гномы.

— Не подарили, а заплатили. Гномы заплатили Святовиту за свою свободу Даром, частицей Дара, и он пытался спасти, отдав его, но не Елень...

— Разве?

Учитель тихо рассмеялся:

— Поверь, я знаю точно. Святовит знал, что сестру ему уже не спасти, ведь Елень собиралась покончить с собой, о чем и передала брату с мороками, и Директор-Основатель понимал, что, когда весть дошла до него, Елень, Говорящая с Волками, уже соединилась с Природой.

— Тогда получается, что Святовит не за жизнь Елень платил Даром, а за ее ребенка?

— Почти,— нотки грусти прорвались сквозь глухой шорох голоса. Эйидль была уверена, что никогда не слышала его.— Никто не знал, что в Академии живет сын Елень, Святовит просто пытался выкупить школу, что он и сделал, тем самым получив возможность забрать племянника в Дурмстранг, где тот и вырос, жил и умер, похороненный рядом с дядей и, как оказалось, с привезенной сюда матерью...

— Вы об этом не знали?

— Нет, дитя, я о многом, к сожалению, не знаю, многое ушло из памяти поколений или исчезло во тьме преступлений, но благодаря Поиску, мы все больше узнаем о том, что же случилось в Дурмстранге и кто был виновен в трагедиях прошлого. Думаю, что однажды мы узнаем и о том, кто повинен в трагедиях настоящего...

— Но, Учитель, скажите... Если мы нашли гробницу, и палочку, и портрет... Кто же забрал Свиток и куда он пропал? А главное — почему? Разве не считалось, что гномы похоронили его вместе со Святовитом?

— Тайны, Эйидль, тайны истории ждут, когда мы их раскроем. Я не знаю ответа на твой вопрос.

— Но вы знаете исландский!— заметила девочка.— Откуда?

— Я знаю много языком, я знал много людей...

— И вы знаете, что на самом деле мы ищем.

— Да, конечно. И однажды ты тоже узнаешь, Эйидль, Говорящая с Волками, наследница Елень, однажды они заговорят с тобой.

— Кто? Мороки?

— Да, мороки. Уникальные бессмертные существа, несущие в себе память и мудрость поколений. Однажды настанет час, когда они придут к тебе, осознав, что больше нет возможности оберегать свои тайны...

— Вы говорите загадками,— почти обвиняюще проговорила Эйидль,— а я ими уже сыта по горло. Я ничего не понимаю, меня вообще не должно было тут быть...

— Да, возможно, но предсказание было озвучено и выгравировано на камне, и в тот же миг оно стало реальным, просто ожидая, когда кто-то выберет из сотни других человека, который увидит то, чего не видят другие...

— И это не обязательно должна была быть я, правда?— с надеждой спросила Эйидль.

— Нет, необязательно, просто ты пошла дальше других, оказалась смелее и упрямее, а еще ты оказалась той, что Говорила с Волками... Все случайное всегда предрешенное.

Исландка помотала в темноте головой, совершенно не желая воспринимать эти расплывчатые выражения. Она была сыта по горло всеми этими тайнами и интригами. Если они хотят с ее помощью найти что-то и разгадать, то пусть изволят быть честными и перестанут постоянно все скрывать!

С этой мыслью девочка зажгла свет на конце палочки и взглянула в глаза Учителя.

— Вы...

* * *

— Первые признаки Заклятия Забвения?— Яков выглянул из-за учебника и вопросительно посмотрел на товарищей. Ребята собрались в хорошо освещенной нише в колоннаде Святовита, подтащив пару скамеек, чтобы всей компании нашлось место. Лавку в нише заняли длинноногий Стю, державший на коленях не менее длинноногую Сибиль, которая со смущенной улыбкой поглаживала обнимавшие ее руки. Мария прислонилась плечом к сидевшему рядом с ней Айзеку и, кажется, дремала, хотя временами вставляла фразы и даже улыбалась. Яков оседлал лавку и задавал друзьям вопросы, которые могли бы им попасться на главной контрольной, что устраивал обычно Яновских перед экзаменами. Алекс почти не проявлял интереса к данному времяпрепровождению, ковыряясь в учебнике по Зельеварению, которое он очень боялся завалить.

— У человека становится рассеянный взгляд и...— Стю задумался, почесав в затылке,— и странная отсутствующая улыбка.

— По таким признакам, Брандон, ты точно перенес данное заклинание, причем неоднократно,— улыбнулась Сибиль, подняв лицо к другу.

— Стыдно, товарищи, это материал пятого класса,— изрек Яков, переворачивая страницу, чтобы подсмотреть ответ.— Первый признак применения данного заклинания — потеря памяти.

Ребята рассмеялись, Мария открыла глаза:

— Вот мы бы все и завалили экзамен на первом же вопросе,— она удобнее утроила голову на плече Айзека, и тот приобнял ее, прислонившись спиной к стене.— Алекс, а что ты изучаешь?

— Пытаюсь понять, каким элементарным действием можно превратить Противовоспалительное зелье в Зелье бесплодия,— пробормотал шестиклассник, не поднимая головы.

— Однако, какие интересные темы тебя интересуют,— заметил Яков, заглянув в книгу друга.— Это в шестом классе такое изучают? Что-то я не помню.

— Нет, просто Волонский сказал, что если я не найду решения данной задачи, то он гарантирует мне место в классе «гномов»,— проворчал парень, поднимая глаза.— Что, никто не знает ответа?

— Ответ очень прост,— улыбнулась Мария, протягивая руку за учебником Алекса. Тот покорно отдал ей книгу, и девушка быстро перелистала страницы, найдя оглавление.— Смотри: Противовоспалительное зелье — Артеус, Зелье Бесплодия — Артес. Понял? Нужно лишь вычеркнуть одну букву.

— Какая идиотская задача,— фыркнул Алекс, забирая учебник и захлопывая его.— Я потратил на эту глупость кучу времени!

— Зато за это время ты раза четыре пролистал весь учебник от корки до корки, и теперь точно готов к экзамену,— подмигнул другу Айзек.— Это любимый метод Волонского готовить учеников к контрольным.

— Мог бы и сказать!

— И испортить тебе отметку? Я тебе плохого не желаю,— Айзек перебирал пальцами кончик «косы» Марии, которая, казалось, действительно решила задремать, успокоившись.

— А где Лука?— приглушенно поинтересовалась Сибиль, покосившись на старосту, но та не открыла глаз.— Кто-нибудь видел его сегодня?

— Он рано встал и ушел, сказав, что у него много дел,— пожал плечами Яков.— Выглядел очень измотанным...

— Мне кажется, что он болен,— пробормотала Сибиль,— такой бледный. Вчера он почти ничего не ел за ужином.

— Как думаете, что происходит?

Ребята переглянулись, у каждого в голове вертелось свое предположение, но никто не хотел высказывать его вслух, потому что в Ордене было принято доверять другу другу, к тому же Мария не верила, что Лука мог предать их.

— Ай, на тебя смотрят,— шепнул Яков, ногой слегка толкнув друга, чтобы привлечь его внимание.

«Гном» проследил за взглядом старшего товарища и широко улыбнулся Франсуаз дё Франко, что выглядывала из-за колонны, нахмурившись.

— У тебя с ней свидание?— сделав большие глаза, заговорил Брандон.— Нет, ты только не подумай, что мы любопытничаем, просто давно думали о том, когда же ты остепенишься и найдешь себе подругу по уму и сердцу? Правда, мы с Сибиль предполагали, что...— что предполагали Стю и Сибиль, осталось за кадром, потому что Сибиль сильно хлопнула друга по колену, от чего даже Мария вздрогнула и проснулась.— Что?!

— Помолчи,— попросила Браун, прищурив глаза.

— Что я такого сказал опять?— недоумевал Брандон.

— Ты спугнул девушку,— чуть недовольно заметил Айзек, когда Франсуаз исчезла за колонной.— Увидимся позже, думаю, что мне стоит ее перехватить, пока она не решила, что я бесчувственная скотина, которая сначала целует, а потом игнорирует.

— Ну-ну,— улыбнулся Алекс, махая вслед другу рукой,— ты еще не забудь ей объяснить, почему ты тут сидел в обнимку с Марией, думаю, она поймет...

— Алекс!— староста с осуждением посмотрела на шестиклассника.

— Я тут ни при чем, просто если потом еще окажется, что вас и Ящер видел, то пеняйте на себя.

— С чего он должен был нас видеть?— насторожилась Мария, садясь рядом.— Ты что-то знаешь?

— Нет, ничего не знаю, просто сегодня один знакомый «гном»,— Алекс стрельнул глазами в сторону ушедшего Айзека,— отбывал трудовую повинность в зверинце и в клетке Ящера не нашел и следов Цюрри...

— Алекс, ты же обещал!— возмутилась Сибиль.— Айзек просил не говорить ничего!

— Почему?— не поняла Мария.

— Потому что ты тут же кинешься его искать, но это не приведет ни к чему хорошему. Мария, ты должна отдохнуть,— мягко заметила Сибиль.

— Вы не имели права решать за меня!

— Имели, потому что если ты сдашь, то под угрозой окажется весь Поиск,— сдержанно напомнил девушке Яков.— Ты должна понимать, что сейчас важнее всего то, что мы почти нашли...

— Это вы не понимаете, что важнее всего — это жизнь, каждая жизнь! Потому что если важнее всего Поиск, то тогда убийство Димитрия вполне можно было бы оправдать,— девушка покачала головой и поспешила прочь, оставив друзей в легком недоумении.

* * *

Ярость иногда еще приходила к нему, но уже слабая, словно отголосок той вспышки, что захватила его тогда в коридоре. Это была даже не ярость, по крайней мере, не та, что раньше лишала его рассудка, и он крушил все вокруг, раня себя и терзая, не в силах остановиться и опомниться. Эта ярость была другой, смешанной с разочарованием, настоящим, вполне человеческим разочарованием, которое он в той или иной мере испытывал не раз в своей прошлой жизни. Разочарование и гнев, потому что он впервые четко осознал, что снова попался на ту же удочку, снова поверил, что есть на свете люди, которые не лгут и ничего не скрывают, не обманывают...

Которые не обманывают его.

Ярость иногда еще приходила, но в клетке, где Феликс прятался уже много дней, ей было не разгуляться, потому что рядом всегда был Яш, тыкавшийся мордой в руки человеческого друга, игравший с ним, спавший под боком. Иногда приходилось прятаться, потому что в клетку к хищнику заходили ребята-уборщики, и ярость снова приходила, только на этот раз бессильная, потому что он видел, как беспомощен Яш, скованный заклинаниями.

И он снова начинал злиться, гнев клокотал в груди, потому что и тут Мария его обманула. Она обещала помочь, обещала освободить Яша, но так этого и не сделала. Она просто умело и расчетливо сыграла на его чувствах, чтобы привязать его сначала к жизни, а потом к себе самой. От осознания этого предательства с ее стороны не было больно, нет. Просто Феликс снова понимал простую истину — никому нельзя доверять.

Неужели она встречалась с Гаем за его спиной? Неужели она действительно двуличная лгунья, как и Юлиана? Неужели все ее слова, ее чувства, ее прикосновения были лишь прекрасно исполненной ролью, которую ей в очередной раз кто-то поручил? Почему в этой чертовой жизни нет ничего искреннего и настоящего?! Почему?!

Феликс брел по снегу, слыша, как в стороне переговариваются люди. Он знал, что там готовится Турнир Трех Волшебников, но не имел никакого желания идти туда и смотреть, ему было все равно. Если бы не Турнир, возможно, сейчас он бы давно уже был мертв. Ему бы не было больно, он бы вообще ничего не чувствовал, ему было бы хорошо. Возможно, рядом был бы Димитрий, и они смогли бы поговорить, как раньше, они бы смогли попросить друг у друга прощения.

Феликс вздрогнул и резко повернулся, ощутив рядом с собой движение и взгляд чьих-то глаз, но в сумраке, покрытом чуть посеревшим снегом, ничто не указывало на чужое присутствие. Но парень чувствовал, он звериным чутьем осознавал, что рядом кто-то движется, тут кто-то есть. Он инстинктивно полез рукой в мантию, но с горькой усмешкой вспомнил, что выбросил волшебную палочку. А ведь Мария приучила его к этому, к тому, что он волшебник, а не зверь...

Цюрри настороженно оглядывался, пробираясь к темному коридору, что спускался в недра острова, в школу. Феликс не знал, зачем туда идет, он никого не хотел видеть, но что-то все равно тянуло его. Этот коридор, в котором делал последние вдохи Димитрий, со шрамом той ночи. Наверное, Мария уже сняла отпечаток заклинания и ищет того, что был в ту ночь здесь. Возможно, они делают это вместе с Гаем...

Ярость снова всколыхнулась, Феликс мотнул головой, оглядываясь в темноте, возможно, где-то тут осталась его палочка. Но свое оружие он не нашел, хотя кое-что интересное все же увидел. Глаз Ящера уловил странный цвет камней на левой стене коридора, словно... Словно они были теплее, словно... Словно их обрабатывали, их касались, совсем немного, но касались. Парень вспомнил о том, как они нашли камень-хамелеон в покоях Святовита, и присмотрелся внимательнее. Протянул руку к странному отрезку стены, провел пальцами сверху вниз, до самого пола — и снова вверх. Пальцы вдруг окунулись во что-то жидко-густое и снова коснулись камня.

Феликс тяжело втянул воздух, снова находя хамелеоны в стене и окуная руку в эту странную чужеродную субстанцию. Кисть руки прошла насквозь и нащупала рычаг, за который парень тут же потянул, не страшась того, что произойдет. На самом деле, он вполне предполагал, что, и не испугался, когда часть стены отошла, пропуская его в темное сухое углубление. Феликс уже давно предполагал, что вся школа пронизана потайными проходами и скрытыми дверями. А еще он был уверен, что кто-то в Дурмстранге о них хорошо осведомлен.

Стена за его спиной бесшумно встала на место, но парень не был напуган. Он хорошо видел в темноте: коридор был низким, грубо выбитым в недрах камня, пол покрыт песком и мелкой крошкой. Феликс почти с уверенностью мог сказать, что коридор делался для передвижения гномов, а не людей — слишком низкий потолок.

Коридор резко спускался вниз, иногда переходя в ступени — до двадцати подряд, чтобы потом снова стать пологим спуском. Феликс не представлял, куда его выведет этот ход, но был уверен, что именно так попал за спину Димитрию тот человек, что толкнул друга на улицу, то ли пытаясь его спасти, то ли, наоборот, подставляя под перекрестный огонь заклинаний.

Наконец, спуск закончился, коридор повернул резко вправо, а потом назад, и Феликс шел уже осторожнее, предполагая, что находится где-то за стенами жилых помещений либо же в «голове» школы, что было более вероятным, ведь он больше спускался вглубь, чем шел в сторону.

Наконец, он почувствовал, что коридор заканчивается, впереди еще одна дверь, плотно закрытая, но не толстая, скорее, тонко обработанный камень, который подчинялся еще одному механизму гномов. Феликс уже издалека услышал голоса и теперь передвигался, словно тень, неслышный даже для собственных ушей.

— ... профессор! Я больше так не могу, пожалуйста!— раздался вполне знакомый голос, только чуть приглушенный из-за каменной стены, но Феликс узнал его.

— Ты же понимаешь, что так не должно быть, Лука. Уходи, тебя не должны здесь видеть,— ответила женщина.

— А если увидят? Если я всем расскажу? Иногда я хочу закричать об этом, потому что молчание невыносимо...

— Замолчи, дурачок!— почти шепот, но Феликс слышал каждое слово.— Ты же понимаешь, что...

— Ничего я не понимаю! Я больше так не могу!

— Уходи, Лука! И запомни: я твой учитель, а ты простой студент!

— Но...

— Хватит! Уходи!

Феликс слышал, как спустя минуту Лука Винич сделал несколько тяжелых шагов и вышел, захлопнув за собой дверь в комнату профессора Сциллы.