Берег моей надежды (гет)

Ирина Витальевна, секретарша Штольмана, недоумевала.

Если раньше шеф пил кофе не торопясь, растягивая чашечку крепкого напитка на полчаса и более, то теперь, всякий раз, когда она заходила в кабинет, его чашка была пуста.

Сердобольная женщина, в третий раз подлив Якову Платоновичу ароматный напиток, занервничала:

«А никак у него сахарный диабет, очень уж пьет много, надо намекнуть.»

— Ирина Витальевна, не нужно больше кофе, поджал губы Штольман.

Выглядел он при этом недовольным.

— А водички? — настаивала секретарша.

— И водички тоже не нужно, — ответил Яков Платонович, раздражаясь.

Бедная недоумевающая женщина не знала, что весь утренний кофе Яков тайком сливал в банку под столом. Так проинструктировали его оперативники. Все, предложенные ему напитки отправлялись на анализ.

— Я и думаю, что-то вы пьете сегодня много, — покивала помощница. — Может, вам сахар крови проверить?

— Идите, работайте, Ирина Витальевна! — беззлобно скривился Штольмвн.

Он заполнял выписку пациента и болтовня секретарши его отвлекала.

— Вот вы вечно хмуритесь, а я, между прочим, отдала вашим протеже, Мироновым, самое дорогое! — ничуть не смущаясь, гордо заявила Ирина Витальевна.

— Да, и что же? — услышав фамилию любимой, тут же заинтересовался Штольман.

— Свою сестру! — огорошила помощница шефа. — А что, никто хозяйке не подошел, то молодая, то старая, то больная. А Наталья моя всю жизнь в детском саду проработала, вот я ее и переманила. Место то неплохое! Зарплата в полтора раза выше, а девочка всего одна, не тридцать сорванцов!

— И как, стороны понравились друг-другу? — улыбнулся Яков Платонович.

— Пока никто не жаловался, — фыркнула, удаляясь, помощница.

Яков, вздохнув, вновь сосредоточился на цифрах, заполняя графу с выполненными накануне лабораторными исследованиями.

Показатель C-реактивного белка, маркера воспаления, был повышен в пять раз, пациенту нужно дальнейшее наблюдение у ревматолога…

— Можно? — вновь открылась дверь кабинета.

И не просто так открылась, а пинком швабры. Загрохотало ведро. Все ясно.

— Можно, — буркнул Штольман. — Я выйду.

— Сидите, сидите, Яков Платонович, — разулыбалась уборщица, веселая, немного разбитная старушка Клавдия Анатольевна. — Я за 2 минутки все протру.

Чуткий нос Штольмана уловил запах недавней сигареты и жвачки.

— Ну если только за две минутки, — вернулся к оформлению эпикриза Штольман.

«Мочевина тоже повышена, АЛТ после операции…» «Консультация терапевта»

— А что это за банка большая? — заинтересовалась уборщица. — Чуть не разлила, да еще под столом. Давайте я Ирину позову, она заберет?!

— Не нужно никого кричать, — опять вздохнул Штольман. — Это моя банка.

— Зачем это? — вытаращила глаза Клавдия.

— Анализы, — пробормотал Штольман, сосредотачиваясь на экране.

— Моча темная какая, — покачала головой уборщица, продолжая намывать пол, — пить вам нужно больше жидкости, вы же молодой еще…

Штольман не ответил. «Остеокальцин…» — набирал он выписку далее, печатал Яков достаточно быстро, порхая аккуратными пальцами по клавишам.

«Переживает» — прониклась жалостью Клавдия и не стала мешать.

За весь день Аня скинула ему лишь короткое видео с ликующими комментариями относительно трех проставленных зачетов. И тишина. После приема Яков покосился на статус абонента — «была в сети два часа назад». Телефон, что ли, разрядился? Это было на нее не похоже. Он успел изучить некоторые привычки девушки. Хорошие, надо сказать, полезные привычки. Аня прилежно заряжала телефон ночью и не сидела в нем попусту днем.

Спустя полчаса позвонила Мария Тимофеевна.

— Яков Платонович? — неуверенно произнесла женщина.

— Да, что-то случилось?! — напрягся Штольман.

— Да вот Аня пришла сама не своя. Да еще телефон, говорит, потеряла. Сидит в комнате и не выходит. Не обедала. — растерянно объяснилась мама Анны. — Вы не поссорились?

— Нет, я и сам сегодня немного потерял ее, — ответил Штольман.

— Мне кажется, что-то произошло, — резюмировала женщина.

— Вы не против, если я заеду? — тут спросил Яков.

— Конечно-конечно, — тут же согласилась Мария Тимофеевна. — У меня сегодня вечерний эфир. Вы уж расспросите ее. Скрытная стала, слова не вытянешь.

Яков застал Анну в слезах. Девушка тихонько рыдала и не собиралась останавливаться.

— Аня, что случилось? — напугался он, обнимая ее.

Вместо объяснений любимая отстранила его задала совершенно нелогичный вопрос:

— Ты припарковался около дома?! — подозрительно спросила она.

— А где еще? — недоуменно пожал плечами Яков.

— Немедленно переставь машину… за квартал или два. И возвращайся. Только пешком и дворами, — заявила девушка, вытирая нос.

— Объясни, — настаивал Яков.

— Разумовский, — вспыхнула девушка. — Он сказал, что… что… отравит Тоню если ты будешь рядом. И вообще всю нашу семью раздавит. Сказал, что я должна оставить тебя и во всем слушать его. И телефон отобрал, чтобы я никому не звонила. Как я поняла, за мной следят его громилы! Они меня сегодня затащили к нему в машину.

— Что еще там было? — испугался Штольман.

— Ничего «такого»! Просто разговор, очень неприятный. Вернее, говорил Разумовский, а мне было предложено послушать.

— Нужно позвонить Ивану Алексеевичу, чтобы тебе дали охрану, если уж не могут арестовать этого негодяя! — вскипел Яков. — Либо я сам буду тебя охранять. Тебе нужно уехать вместе с Тоней…

— Ты для начала убери машину, — настаивала Анна. — А потом поговорим.

Штольман странно посмотрел на нее, явно напрягшись, но послушал и вышел из комнаты. Как было не послушать? Любимая женщина была в слезах, а глаза ее горели праведным возмущением. А еще обидой. В том числе и на него.

Аня видела, что Якову не приятно такое отношение, но что ей делать? Противник силен, и пока полиция не справляется, (а она не справляется!) нужно сделать вид, что его правила игры приняты. Перспектива не видеться с Яковом выросла перед ней во весь рост. Прямо скажем, потолок квартиры еще мешал этой истине выпрямиться.

Штольман довольно скоро вернулся, хмурый и обескураженный. Аня не заметила, сколько прошло времени — пять минут или пятнадцать.

— Мама твоя уехала, с Тоней няня. Я позвонил Шумскому, он тоже едет. Сказал, проинструктируют нас и это не телефонный разговор.

Глаза у Штольмана были больными, как у побитой собаки. Губы сжаты.

Аня видела, в каком он состоянии, но и скрывать своего решения тоже не могла.

— Яков, пока Разумовского не арестуют, нам не нужно встречаться… временно. Это опасно для всех нас, — осторожно сказала она.

— Я понял, — нервно кивнул Яков, отведя взгляд. — Только рисковать собой тоже не нужно. Ты решила послушать его и принять его ухаживания?! Я выразился бы грубее...

— А что делать, если полиция не справляется?! — сердито ответила Аня. — Кто мне поможет?

— Лезть в пасть к тигру, само собой. Это едва ли не хуже чем попробовать массажисткой в бордель устроиться. Я не позволю. Это из-за меня он объявился в городе, приехал за Ниной и заприметил тебя. Пока все не закончится, будешь сидеть дома! С зачетами я договорюсь, — сказал категорично Штольман.

— Вот не нужно ни с кем договариваться, я тоже так не могу, — заявила Аня.

— Что не можешь? — холодно спросил Яков.

— А то. Людям про отравителя не расскажешь. Не нужно за меня просить. Не буду я дома сидеть. Как это будет выглядеть со стороны? Что ты просишь за свою любовницу? — парировала Анна.

— А хоть бы и так, все лучше, чем ты будешь с этим! — заявил Яков.

— Вот не нужно загонять меня в угол! — погрозила пальцем Анна.

— И в мыслях не было! — возмутился Штольман.

Иван Алексеевич приехал вовремя. Из комнаты Анны вся компания переместилась на кухню.

Аня, чуть сердито шмыгая носом, наливала мрачному Якову и озадаченному Шумскому чай.

— Девочек Мироновых нельзя подвергать риску, — покачал головой следователь, обращаясь к Штольману.

— Вот и я о том же! — воскликнул Яков.

— Нет, Яков Платонович, я считаю, что в предложении Анны есть смысл. Мы заманим господина Разумовского в ловушку. Пусть они сходят куда-нибудь, в ресторан или на концерт, он подуспокоится, потеряет бдительность.

— Да ни за что, — схватился за голову Яков. — А если ему захочется большего? Что ему сможет противопоставить хрупкая девушка?!

— Наедине с Разумовским Анну не оставят. Но она может понаблюдать за ним. Потом, через несколько дней, мы устроим нашему престарелому Ромео «холодный душ» и спровоцируем его на активные действия в отношении вас, Яков Платонович, — заявил Шумский.

— Как это? А если не сработает? — усомнился Штольман. — Я считаю, что девочек нужно спрятать.

— Спрятаться уже невозможно, Яков. Что я родителям скажу?! — возмутилась Аня. — И потом, Разумовский угрожал всей нашей семье.

— А что ты родителям скажешь, когда тебя с этим седым извращенцем увидят?! — рассердился Штольман.

— Не увидят!

Анна вспыхнула, а Иван поспешил как можно быстрее изложить свой план.

Через четверть часа взбешенный Штольман покинул дом Мироновых. Мужчина от души хлопнул подъездной дверью, чертыхнулся, и даже не обратил внимание, что за домом велось наблюдение.

— Похоже, девка его послала! — хохотнул из машины бандит. — Смотри как оскорбленно вышагивает.

— А то, где шеф и где этот доктор, — кивнул второй.

Оба бандита не заметили, что с другого выхода незаметно дом покинул Иван.

Яков злился и не находил себе места от беспокойства. Щеку от звонкой пощечины пощипывало. Самоуверенная девчонка! И дома то он ее без согласия Мироновых запереть не может! Призвать в союзники ее отца? Опасно. Виктор Иванович может наломать дров.

Ситуация осложнялась тем, что Анна временно осталась без связи. Он бы тут же взял ей новый аппарат, но Шумский заявил о нецелесообразности. Новый, мол, тоже могут отобрать. Анне оставили небольшой прибор слежения, наподобие тех, что давали лицам, помещенным под домашний арест.

Господи, ну нельзя же совсем без связи! Она могла обидеться на его злые, хоть и справедливые слова. Хоть бы оттаяла и догадалась написать ему из дома, с электронной почты, к примеру.

Эти дни до новогоднего корпоратива покажутся ему вечностью.

* * *

Но Аня не написала и не позвонила. Зато Иван, остававшийся на связи, любезно рассказал, что маленькая Тоня поймала ОРВИ и теперь девочка, вместе со своею новой няней, неделю-две пробудет дома.

Яков догадывался, почему Анна хранит молчание. На аппарате у девушки отсутствовала даже элементарная блокировка. У Разумовского был доступ к ее соцсетям и электронной почте. Это из очевидного. А из неочевидного — их недавний скандал. Яков наговорил ей всякого-разного, такого, что даже Иван Алексеевич покраснел и предпочел благоразумно обождать препирательства влюбленных в соседней комнате. Вот теперь девчонка наказывает его, Якова, за несдержанность тотальным игнором. Но он не обижался. Лишь бы с ней было все нормально. Аня тоже самолюбива, а услышала в свой адрес черт знает что… Увидеть ее в ВУЗе пока не представлялось возможным — лекции закончились, а первые три зачета Анне проставили. Ближайший к сдаче — только через четыре дня.

Оставалось только ждать и надеяться, что девушка одумается и будет осторожна. Самому ему до чертиков надоело опасаться непонятно чего, а хоть бы и отравления. Гори все синим пламенем, тем более без любимой. Волосы хотелось рвать от бессилия.

* * *

Теперь всякий раз, когда Анна выходила из дома, ее ждал водитель Разумовского.

Сам шеф отравителей не объявлялся.

— Кирилл Владимирович в отъезде, — добродушно передал бандит. — Сказал, завтра вернется.

Аня промолчала, сердито стрельнув глазами. Ей было грустно и страшно. Еще и Яков не объявлялся.

— Вы зря на меня сердитесь, Анна Викторовна. Мы сейчас по вашим делам съездим, а потом по магазинам, — предложил водитель.

— Зачем мне ваши магазины? — фыркнула Аня. — Телефон мне когда вернете? Я даже старосте не могу написать! А у меня, между прочим, сессия на носу!

— Телефон скоро вернем, когда вычистим все лишнее, — кивнул парень. — А насчет магазинов, так Кирилл Владимирович велел вас приодеть к его приезду. Ему не нравится это все на вас…

— А что не так? — против воли удивилась Анна.

— Вы не подумайте. Все добротное, но простое. Он любит, когда женщина одета роскошно, по-взрослому. Ну там платья разные, белье опять же. А вы как переросток.

— Не буду я ничего покупать! — возмутилась Аня.

— Он сильно разозлится, — нахмурился парень. — Может наказать. Инструкции вполне определенные оставил.

Аня вспомнила, что обещала Шумскому не злить Разумовского зазря.

— Впрочем, почему бы и не купить что-то, раз Кирилл Владимирович оплатит, — пожала плечами девушка.

Сразу же вспомнилось перекошенное лицо Якова, который злобно пенял ей на то, что его деньги она тратить не желала, а с Разумовским, естественно, пойдет сорить деньгами… Еще и назвал ее словом сильно нелицеприятным.

— Это верно, — сразу расслабился бандит. — Я вас в такой бутик завезу, особый. А еще Кирилл Владимирович велел купить билеты в театр, на две персоны. Вы уж не сглупите, оденьтесь как полагается.

* * *

Прошло еще два дня с тех пор, как они поссорились с Яковом, и Аня совсем пала духом. Она безумно скучала, а еще ей было страшно, что после всех этих фортелей, он бросит ее. За то, что не послушала его, а послушала Ваню.

Эти два дня она без конца что-то примеряла в торговых центрах, надевала новое и дорогое, а потом дома кривилась от отвращения и бросала все в кресло.

У Анны в несколько часов появилась новая обувь, перчатки, шелковое белье, браслеты. Какая гадость! Но Шумский успокаивал и говорил, что все идет по плану.

Разумовский, увидев ее через несколько дней, был очень доволен.

— На тебе, Анюта, нет ни одной нитки, купленной не мной, — сиял Кирилл Владимирович при встрече. — Я счастлив твоей покладистостью, куколка.

Вечером он водил ее в ресторан, и она обязана была есть то, что Разумовский выбрал, пить дорогое шампанское. Ему понравилось, что Анна немного опьянела.

— Ты такая бука, Анюта, но вот выпьешь, и человеком становишься, — приговаривал мужчина, хватая ее за руки. — Дай мне время, и я тебя безумно избалую. Раскрою для тебя мир чувственных наслаждений... Но всему свое время!

В машине Аня и вздохнуть не успела, как Кирилл Владимирович прижал ее к заднему сиденью автомобиля и припечатал ее губы своими. Аня дернулась, но мужчина был сильнее. Через мгновение он сам отпустил ее. Лицо Разумовского было довольным и красным. Господи, видел бы ее сейчас Яков!

А назавтра был поход в театр. Собираясь на спектакль, Анна и знать не желала, кто эта надменная незнакомка в зеркале, с бледным тревожным лицом и синими глазами, бессмысленно мерцающими из-под ресниц. Длинные белые руки равнодушно опущены. Темный бархат, нитка дорогого жемчуга… Какая холодная, дорогая пошлость! Прав был Яков, когда назвал ее... как назвал.

По дороге Анна только и делала, что всюду на улице искала знакомую атлетическую фигуру, кудрявую голову, знакомые голубые глаза в темных ресницах. Якова нигде не было. Зато девушка за эти дни несколько раз видела Ваню Шумского и понимала: она не одна, за ней наблюдают. Становилось чуточку спокойнее.

В театре Анна сидела, усилием воли не снимая руку ненавистного Разумовского со своих колен. Она с ужасом думала, что если Яков не простит ее за все это, она просто умрет.

— Ты обольстительна, свежа, как май! — жарко шептал при случае Кирилл Владимирович. — Все мужчины будут мне завидовать. Люби меня, Анюточка, и ты не пожалеешь!

Выходя из здания театра на парковку, под ноги девушке бросилась старая, одинокая кошка.

— А ну-ка, брысь, тварина, — зло бросил Разумовский.

Нога его дернулась, но он не успел.

Кошка, почуяв в мужчине врага, понурилась и быстро убежала.

Родителям Разумовский на глаза благоразумно не показывался, давая шанс Анне привыкнуть к нему.

— Ты была сегодня хорошей девочкой, держи свой аппарат, — заявил он.

Девушка не поверила своим глазам.

Разумовский протянул ей телефон.

— Спасибо, — буркнула Аня.

— Правда мои ребята все почистили. Не вздумай принимать звонки от Штольмана, я этого не потерплю, — нехорошо усмехнулся Разумовский.

— Я и не думала, Кирилл Владимирович, — потупилась Аня.

— Зови меня Кирюшей, — промурлыкал Разумовский, картинно целуя ей руки.

Девушку просто трясло от отвращения.

Приближался Новый год, а вместе с ним и последние два зачета в мединституте.

Аня надеялась, что хотя бы сегодня она встретит Якова. У него же есть ее расписание! Но захочет ли он сам видеть ту, что сказала, что им пока не стоит встречаться?

* * *

Сразу после того как зачет был сдан, Аня, едва не оставив зачетку на столе преподавателя, выскользнула в коридор.

— Миронова, зачетка! — крикнули ей одногруппники.

— Ах, да, — смутилась девушка.

Она очень хотела увидеть Якова.

В холле никого не было. Может быть, он на кафедре?

Постучавшись в кабинет, Аня услышала тихое «Войдите». Это был Яков!

Они стояли в разных углах кабинета, недоверчиво глядя друг на друга. Аня съежилась от напряженного взгляда Штольмана, направленного куда-то мимо нее. Но Аня готова была простоять так хоть тысячу лет, так она соскучилась.

— Ты совсем другая с этой прической, наконец сказал хрипло Яков.

— Ах, это? Это пустяки. Аня быстро вытащила драгоценную шпильку и потрясла волосами. Растрепанная коса, медленно вывернувшись из узла, упала ей на спину.

На лице Якова вымучилось что-то наподобие улыбки. Он бросился к ней в одно мгновение обежав громоздкий стол.

Девушка крепко обняла его.

— Только не бросай меня! — всхлипнула Аня. — Иначе я умру без тебя.

— Да кто тебя бросает? Это я веду себя как подлец. Отдал тебя в руки этому негодяю…

Он путался в ее растрепанных волосах и целовал куда попало — в губы, в щеку, в плечо.

Есть рай и бесконечное блаженство, в котором и сгореть не жалко. Его поцелуи были без меры и стыда. Каким-то чудом Штольман исхитрился дотянуться и закрыть кабинет кафедры на замок.

Таких поцелуев Аня раньше не знала. Отчаянных, жадных. Его губы жалили как осы. Аня плакала. Теперь стало ясно, что кончились ее чары, что Яков властен над ней. Закончились ее капризы и желания, был важен только он и его сила.

— Я больше с ним никуда не выйду, — шептала Аня. — Хотя нет, Ваня сказал, что следующие два дня очень важны...

— Послезавтра корпоратив в Академии. Будет весь змеинник. Ты должна появиться. Иван тебя проинструктирует. Будут все, и Разумовский в том числе. Придется доиграть роль, — сердито сказал Яков. — Потом уже будем разговаривать по поводу твоей самодеятельности. Я запру тебя дома навсегда.

Аня потупила глаза.

— Хорошо, — сказала она. — Я согласна.

— Прости меня за все, что я наговорил, — повинился Яков. — Меня ревность как кислотой жжет. Как подумаю, на что ты пошла. Даже просто встречаться с таким негодяем…

Аня всхлипнула.

— Я не хотела, чтобы так было, — растерянно сказала она.

— Ну хорошая моя и самостоятельная, чем мне тебя утешить? — быстро проговорил Штольман, прижав ее к себе. — Может быть тем, что мы с тобой после этого новогоднего вечера уже не расстанемся? Этого негодяя посадят, поймают с поличным, а мы будем жить вместе, как и мечтали. Я куплю нам большой, красивый дом.

— Ты только живи. Не пей ничего, а лучше и не ешь подозрительного. Вы же, мужчины, вечно играете с огнем! — легонько стукнула Штольмана Аня. Она опять всхлипывала, но Яков так жадно целовал ее, что девушка расстраиваться перестала. Она вдруг вспомнила, о чем хотела попросить его.

— Давай, когда будем жить вместе, возьмем одинокую кошку. Я тут заприметила одну.

— Кошку? — удивился Штольман. — Тебе мало нашей собаки?

— У меня никода не было кошки, а я хотела. А сегодня день такой холодный. Я все про одну думаю... Там, возле театра, на парковке сидит наша кошка и мерзнет. Совсем как мы, когда по одиночке. Надо забрать ее, — попросила Аня.

— Заберем кого захочешь, — прошептал Яков. — Я вечером прогуляюсь, посмотрю, что за зверь.

— Я сама. Мама не против, с условием, что мы ее увезем, когда я перееду к тебе...Мне пора.

Анна вздохнула.

— Пойдем, провожу тебя, предложил Штольман.

— Нельзя, — покачала головой Аня. — Эти караулят меня на первом этаже.

— Вот черти! Как они относятся к тебе? — настороженно спросил Яков.

— О, очень уважительно. Не переживай, — махнула рукой Анна.

— А Разумовский?! — посуровел мужчина.

— Играет, как кошка с мышкой, — не стала вдаваться в подробности Анна.

— Очень страшно за тебя, — вздохнул Штольман.

— А мне за тебя, — покачала головой девушка.

Их губы опять слились в поцелуе. Так было правильно и надежно. Улететь на такую высоту, чтобы не бояться ничего, даже смерти.

В дверном замке повернулся ключ и в кабинет ввалился коллега Якова — немолодой, грузный преподаватель Александр Францевич.

Он посмотрел на Штольмана и студентку — стоящих далеко друг от друга. Но их помятый вид и обескураженные лица сказали опытному докторскому глазу о многом.

Пунцовая Аня пыталась заплести косу.

Лицо Александра Францевича было серьезно.

Он приложил палец к губам и сказал испуганной девушке:

— Тсс, я никому не скажу.

И вышел.

Анна дрожащими руками пригладила волосы. Яков поправил ее рубашку и белый халат.

— Стыд то какой, — пробормотала она.

— Аня, — решившись, сказал Штольман. — Через пару дней я сделаю объявление о нашей помолвке. Чтобы не было пересудов, при максимальном количестве свидетелей... Извини, хотел сделать сюрприз. А пока вот.

Яков достал кольцо и надел ей на палец.

— Тянуть больше не возможно, — мужчина говорил, целуя ей пальчики и прижимая руку Ани к своему лицу.

— Значит, будет свадьба? — улыбалась девушка.

— Пир закатим на весь мир, — заверил ее Штольман.

Он проводил ее до лестницы, с тяжелым сердцем отпустил и вернулся в кабинет, чтобы посмотреть как Анна осторожно садится в чужую машину.