Неправильно... или - 7? Мир, дружба, мутанты. (джен)

«Пусти меня погулять», — запросилась я «к рулю», стоило только гермоворотам закрыться за спинами нашей группы.

«Да пожалуйста», — Кэтрин, как обычно, не возражала, предоставив мне возможность общаться с окружающим миром. Ну и с напарниками тоже. Павел после разговора на станции хотя бы не косился на нас — уже хорошо. Данила осматривался. Ульман, судя по прищуренным глазам, улыбался в ожидании приключений на наши задницы.

— Ну мать, выкладывай вводную. Что на этот раз ловим? Или просто мутанты какие-то разведчиков местных загрызли? Такое ведь тоже бывает, да, хоть и редкость в последнее время…

Последнее прозвучало с явным намеком на то, что конкретной группе Ордена, то бишь Ульмановской, со всякой чертовщиной приходится сталкиваться чаще, чем с мутантами. Не по профилю работать, короче.

— Может и мутанты, — пожимаю плечами. — Ульман, чтобы я поняла, с чем именно придется иметь дело, сначала надо это «что-то» хотя бы увидеть, или получить описание. Или найти жертву «чего-то», живую или мертвую — это уже как получится.

— Постой, но ведь перед «Чертановской» ты сразу поняла, с чем дело иметь придется.

— С «Чертановской», как и с Темными Вратами можно было отталкиваться от ритуалистического символа, который все эти аномалии вырисовывают. Ну и мутанты, опять же. Не так много существ, способных сгруппировать вокруг себя тварей и натравить их на людей. Молчу уже о том, что к той твари в зубы люди явно тоже сами шли. А что здесь происходит — я не знаю. Могу только делать предположения, но сейчас их слишком много.

— И все же?

— Ну… Предполагая аномалии, характерные для этого мира, можно учесть уже имеющиеся. И классифицировать их по уровням. Судя по тому, что научная группа вывалилась из Темных Миров где-то на третьем кольце — получаем всех мутантов оттуда и все возможные паранормальные приблуды. Телекинетические аномалии мы уже видели, электрические тоже. Не знаю, натыкались ли люди на гравитационные, но они могут тут быть. Если о паранормальных, а не физических явлениях, говорить, то… Призраки, ожившие телепатические отпечатки прошлого… Любое из этих явлений, в принципе, может отправить человека на тот свет. Или группу людей. Причем так быстро, что они и выстрелить не успеют. Или словят глюки и друг друга перестреляют, как вариант.

— Как предлагаешь ловить? — уточняет Павел. В его голосе сейчас больше доверия, чем было перед «Темными Вратами». Кажется, до него дошло, что если я и предлагаю кому-то из рейнджеров поучаствовать в охоте за аномалиями, то всеми силами обеспечу безопасность. Как на уровне инструктажа, так и на уровне практического исполнения того или иного дела.

— Ну, если это мутанты, то…

— Товарищ Аномалия, мы уже десять лет на пару с Пашкой в Ордене мутантов гасим. И что с ними делать, мы знаем, не хуже тебя. Да и Данилка не первый раз в рейде. Ты нам про паранормальщину лучше расскажи.

— Ищем останки сталкеров с «Проспекта». Близко к ним не подходите, особенно если странное что-то рядом. Труп издалека увидели — сразу мне сказали. Если слышите хоть какие-то подозрительные звуки, или видите всякое, сразу валите оттуда и со мной на связь. А, и лучше разделимся так, чтобы с паранормалом обычный человек шел. Данила хоть и не борец со всякими аномальными явлениями, но видеть их хорошо должен.

— Давайте лучше разделимся по одному, но будем идти параллельно друг другу? Так и от монстров отобьемся, если что, и в аномалии только один человек завязнет, если все-таки туда попадет.

— Но… — я хотела было сказать, что если в аномалии завязнет один человек, то находящиеся вдали просто не смогут быстро прийти ему на помощь, но Ульман и Данила уже кивнули в ответ на предложение Павла. И мне пришлось снова себе напомнить, что сейчас решать не мне. — Ладно. Тогда кто где пойдет?

Ульман достал карту и быстро расставил нас всех так, чтобы основной маршрут сталкеров приходился на наши с Данилой «полосы». Потому что со слов начстанции с «Проспекта», сталкеры эти были людьми дисциплинированными и не полезли, куда не надо. В прошедшем времени о них мысленно говорю. Странно. Может быть, живы еще? Хотя какой там живы… Фильтров народ с собой берет на несколько часов максимум, потому что даже в химзе на поверхности им долго не протянуть. Когда ночуешь в оборудованном убежище типа того же Храма — дело другое, но сколько таких убежищ на всю Москву может быть… Местные сталкерские схроны на роль длительных укрытий не годятся. Хотя Артем умудрился забрести на склад Хантера где, с его слов, даже диван симпатичный оборудован. Ну так это Хантер — ему, как и мне, в местной атмосфере можно куковать годами без всякой там защитной амуниции. Сомневаюсь я, что среди местных сталкеров был хотя бы один паранормал. Был, блять… Опять прошедшее время. И на душе такое странное спокойствие… Ощущение, блять, что некуда торопиться и ничего уже не поправишь.

Передвигаемся медленно, постоянно переговариваясь по рациям. Каждый описывает, что видит, Данила — еще и на двух уровнях. Вплоть до «вот это куст», «вот это дерево», «вот это гараж». Но это не спасает…

Труп мы видим одновременно. Когда Данила дает «добро» на отсутствие паранормальщины, подходим и осматриваем мертвеца.

— Весело, — произносит Ульман, глядя на обглоданное тело и валяющийся рядом «Убойник». — Даже выстрелить не успел, бедолага. Все-таки стражи…

— Неа, — произношу я, опускаясь перед мертвецом на корточки. Внимательно изучаю обглоданное лицо и снаряжение.

— Да что «не-а», мать? Ясно же все, — махнув рукой, Ульман полез в сумку за сменным фильтром. Пашка и Данила последовали его примеру, а потом Паша вскинул ствол, целясь в проем между домами.

— Что?

— Ничего… Думал, страж, а это просто мусорка за кустом, — выдохнув, произнес боец, опуская оружие. Мое внимание снова переключилось на труп, а также на объяснения другим, почему мне смерть этого несчастного кажется ненормальной.

— Первое — крови вокруг нет. Если бы это было нападение животного и человек защищался, то жрали бы его еще живым или свежеубитым. А это же кровищи куча. Но нет — похоже звери обгладывали его уже мертвым. И часика через два-три эдак после смерти. Ну, сколько на этом холоде собачьем нужно времени, чтобы кровь свернулась?

— Так что получается? Он с полным стволом дроби взял вот так, сел и умер? Может, противогаз сломался, или с фильтрами чего? Ну, я не знаю… — Павел посмотрел на свою руку и помотал головой. Этот жест заставил вскочить с корточек и сразу кинуться к нему.

— Что с тобой?

— Да ничего, — Павел протер стекло противогаза. — Грязь кругом, вот и думаешь уже, то ли стекло протереть, то ли зрение проверить.

Машинально сканирую чужое состояние. Без изменений. Все нормально.

— Ты точно ничего странного не видел? Говорил про стража, за которого ты мусорку принял.

— Рин, мы все равно что в подвале живем. И при дневном свете наверху дай боже чтобы я тебя со стражем не спутал, — Павел выпутался из моих рук. По скованным жестам было видно, что ему неловко от происходящего. Ах, да, я врубила режим мамочки-наседки…

— Ладно, извини. У нас тут труп со смертью неясной этиологии.

— Так может, это… Своей смертью? Я вот ничего странного вокруг не вижу, — пожимает плечами Данила.

— Кстати, мать, да, рассмотри такой вариант. Сталкеры местные, говорят, все из старых, еще ту войну помнят. Ну и на поверхности частенько бывают, а здоровья это не добавляет.

— Может, пошли остальных искать? А то уже хочется домой и спать, а не вот это вот все, — предложил Павел.

— С чего это тебе спать хочется, если время еще детское? — снова вскидываюсь я. Нутро чует что-то неладное. Но подтверждения со стороны спектрала нет, да и Ульман уже смотрит так, будто вот-вот пальцем у виска покрутит.

Павел смеется.

— Айрин, ты перепуталась с Кэтрин. Обычно параноить по поводу и без — ее прерогатива.

— Смехуечки все вам… — от сердца не отлегло, происходящее по-прежнему казалось опасным. Еще и этот труп… Труп, точно! Труп, блять!

— Кто-нибудь видел хоть один завалящий труп по пути сюда? — спрашиваю я остальных. И вспоминаю, что сама не видела ни одного. Только сейчас вспоминаю.

— Мать, да их тут вечно тьма валяется, конечно, видели, — с уверенностью отвечает Ульман. Павел кивает, а потом закрывает глаза и пошатывается. Ульман едва успевает подхватить его, чтобы не грохнулся с высоты своего роста. — Паш, что?!

— Все нормально… Голова просто что-то… Пойдемте дальше? Нам надо… дальше…

— Уходим отсюда! — подхватываю Павла со второй стороны и пытаюсь уволочь дальше от проклятого места.

— Куда?!

Решение приходит мгновенно.

— В схрон Хантера! Там будет безопасно.

— Что происходит? — на бегу задает вопрос Данила.

— Позже расскажу! Сейчас надо отсюда уйти. И быстро!

Возникает ощущение, что вокруг ноги рвется леска. Обернувшись, вижу зеленые деревья и свежую краску на детских лазилках. Несколько детей смотрят на меня, прижимая палец к губам и показывают в сторону гаражей, куда ранее смотрел Паша. Замечаю, что там стоит женщина в темном костюме.

— Пусть она отпустит нас… — детский шепот отдается в ушах. По наитию швыряю в темную фигуру меч. Видение исчезает.

— Что это было? — судя по всему, сейчас Данила увидел то же, что и я.

— Все потом! Уходим отсюда, уходим!

В схрон Хантера мы фактически вваливаемся. Опустив Пашу на диван, стягиваю с него противогаз, одновременно с этим создавая вокруг отряда зону с чистым воздухом.

— Можете тоже свои снять, иначе вам фильтров не хватит. Мы тут надолго застряли.

Стягиваю с Павла перчатку, щупаю руку. Так и есть — ледяная. Блять, а я ведь сразу чувствовала, что не так что-то…

— Очнись! Очнись, слышишь? Не вздумай мне тут помереть непонятно из-за какой хрени… — речь Ульмана сбивается, но действия грамотные. Проверил реакцию зрачка на свет, пощупал пульс, сунул под нос нашатырь, от которого моментально расчихалась я, а лежащий на диване Павел даже не дернулся.

— Оставь. Так ты ничего не сделаешь — слишком много откачали, причем за короткий срок.

— Чего откачали? — подает голос Данила, сразу вставший «на стреме» у дверей.

— А ты по энергополям глянь.

— Ох нихера ж себе!

Кажется, наши переговоры пугают Ульмана, потому что мужик хватает меня за плечо.

— Делать что теперь?

— Следить, чтобы сердце не остановилось. К счастью, воздействие не имеет продолжительного эффекта, так что сейчас оно прекратилось. Но если не хватит сил на дыхание и сердцебиение… — Когда Ульман прерывисто выдыхает, до меня доходит, что продолжать не нужно.

— Надо было тебя слушать и валить сразу оттуда.

— Может и не помогло бы. Во-первых, эти твари весьма подвижные. Во-вторых — если они чувствуют жертву с подходящей уязвимостью, то на все про все у них уходит, сам видел, меньше минуты. Просто голова у человека закружилась, присел или упал — и конец.

— Но ты же ее убила, да? Я видел, как меч светился, когда ты его швырнула, — уточняет Данила. — Разве после такого энергия, которую такие твари поглощают, не должна возвращаться?

— Проблема в том, что они ее как поглощают мгновенно, так и преобразовывают на свою частоту. А она по частоте в итоге ниже, чем у людей. То есть человека такая энергия разве что добьет.

— А твоя? То, что ты делала с нами в туннелях, разве это не поможет?

— Когда он в таком состоянии — нет. Моя частота выше вашей. Ненамного, но выше. И если здоровый человек ее усвоит без проблем, то… Стоп. Ты можешь быть ретранслятором, тогда получится потихоньку залить в него немного энергии. Сразу говорю — полноценного лечения, которое нужно после таких вывертов, это не заменит. Но риски всяких осложнений уберет, да и для психики все легче должно пройти. Но по тебе такое тоже ударит — тошноте и слабости будешь радоваться дня три-четыре.

— Если это поможет — давай, делай.

В отличие от Павла, Ульман доверяет мне безоговорочно. Это льстит и пугает одновременно. Пугает — потому что когда человек тебе доверяет, ты за него отвечаешь в большей степени, чем за недоверчивого. И случись что с доверяющим человеком — простить себе произошедшее будет невозможно, в то время как с недоверчивым хоть и сложно, но можно логично списать косяк на «надо было меня слушаться». Вот как с Павлом. Обсмеял мою паранойю — а оказалось, что не просто так она сработала, и если бы мне поверили и сразу оттуда свалили…

— Сядь рядом, — вовремя вспомнив о том, что пол здесь достаточно холодный, я притянула телекинезом прямо к дивану один из матрасов, валяющихся на полу. Судя по всему, они в принципе рассчитаны на то, чтобы в них спали в полной экипировке. Потому что грязные донельзя, как и все в этом «убежище». Хотя, какой чистоты можно ожидать от текущих условий… — Возьми его за руку своими двумя. Или одну ладонь на голову или на грудь, а уже второй — за его руку, как тебе удобней будет.

Солдат левой рукой сжимает левую же Пашкину, а правой слишком осторожно прикасается к чужому темени. Будто разбудить боится, или добить.

— Что дальше?

— Дальше будет неприятно. Или наоборот, приятно — это уже от твоего энергополя зависит.

Руки скользнули под чужую куртку. В памяти всплыли уроки Арми и Теф по энергетическому взаимодействию с разными типами живых существ. Большие пальцы на затылок, остальные — в район сонных артерий… Понеслась.

— Выглядит очень необычно, — Данила одновременно сторожит дверь и наблюдает за нами. Видимо, поняв, что ему происходящее слишком интересно, Юна выскальзывает из ножен на рукаве Ульмана и, приняв человеческий облик, идет к двери. Контролирую энергопотоки, одновременно слушая (вынужденно) диалог Ксифенг и Данилы.

— Я покараулю.

— А если опасное что-то? Ты же не увидишь.

— Не увижу. Но это же Хантеровский схрон. А он его не только для себя оборудовал, защита — мама не горюй.

— Но ты сюда без проблем зашла.

— Если бы не жетон — хрена с два я бы подобное повторила.

На мгновение отвлекаюсь и часть диалога пропускаю мимо ушей. Но в итоге Ксифенг осталась стоять у дверей, а Данила утрамбовал свою задницу на единственный в комнате стол, едва не свалив при этом с него керосиновую лампу. Лампа… Кхм. Нахер ее-то Хантер сюда приволок? Вроде ни он, ни Аня в этом не нуждаются. Хотя… Спальных мест тут три получается, видать, таскал кого-то «нормального» в напарниках.

— Насколько жутко это выглядит со стороны? — только чтобы отвлечь и себя, и Ульмана с Данилой от мрачных мыслей, спрашиваю я новоиспеченного спектрала.

— Не то что бы жутко… Странно. С твоей стороны вообще нити как будто глубоко внутрь чужого тела идут. С его передача идет хорошая, а вот приемка у Павла слабая совсем — большая часть энергии вокруг скапливается, как… облаком таким, что ли? Ульман, что чувствуешь?

— Помнишь моменты, когда с задания возвращаешься? — боец заметно расслабляется и рефлекторно пытается запрокинуть голову. — Вот заходишь на базу, потом…

— Не хочу… — едва слышно пробормотал Павел. Дернулся, пытаясь сбросить руку Ульмана с головы. — Отстаньте… Я не хочу…

Смотрю по энергополям, что у нас в итоге выходит и понимаю, что с Пашиной стороны «плохая усвояемость» сменилась «полным отторжением». По диапазону энергии такого быть не должно, а значит — причина в его личных мотивах. Вспоминаю те странные ощущения, с которыми мы сталкивались при взаимодействии с ним у «Великих Темных Врат» и понимаю, что из-за воздействия твари на психику пошло расшатывание этой самой психики. Блять, ни одного задания без этого не обходится! То мне шатают, то моим помощникам… Впрочем, здесь хотя бы жести меньше, чем в Д-Омега 89 всякие демоны мутили… Так что опыт есть, сейчас попытаемся разрулить.

* * *

«Теплом» это только и можно назвать. Энергия Рин «фонила» так, что для ее ощущения не надо было и паранормальными способностями обладать. Сейчас, когда она установила «прямой контакт», возникло странное ощущение расслабленности и покоя. Он как раз собирался сказать Даниле, что ощущения очень похожи на тот момент, когда приходишь с задания, проходишь все эти осмотры-отчеты, а потом заваливаешься в казарму баиньки с чувством умиротворения и выполненного (на сегодня) долга. А еще — со знанием, что тебя не будут в ближайшие сутки дергать даже если все метро провалится нахер в ад. Но Пашка забормотал, а потом произошло что-то странное.

Он начал говорить. Но не своим обычным голосом и даже не то, что сказал бы, по мнению Ульмана, раньше.

— Не хочу жить… Хочу к ним… К маме. Я не должен был… Нельзя тогда с Эдом в метро идти было… Нельзя. Они злятся.

— Эй, ну-ка… — начал было Ульман, но голос Рин в голове помешал договорить.

«Не надо. Дай ему выговориться. А потом просто забудь все, что скажет — это будет лучше всего».

Только по прошествии пары минут до него доходит — Паша сейчас не осознает себя. Не узнает их. Да и не понимает, где они находятся. Он снова ребенок. Ему снова то ли одиннадцать, то ли двенадцать, или сколько там было на момент катастрофы. И ему, в отличие от Ульмана, было что терять в старом мире. И было, чего бояться, в новом.

— Темно… Холодно… Света не видно. Мы все… Мы умрем здесь все. Я не хочу здесь умирать… — последнее почти криком.

«Ну и хорошо. Воля к жизни, значит, не подавлена окончательно. Ты погляди-ка — сам справился», — Рин на мгновение показывает ему сплетение энергопотоков. Со слов Данилы Ульман представлял себе это по другому — почему-то вместо нитей Рин видит кристаллы. И это «кристаллическое восприятие» показывает кучу «дырок» в энергополе Павла, которые латаются «кристаллами» из его рук. Занятное зрелище.

Паша затихает и успокаивается.

«Если он ничего не вспомнит — мы с тобой оба болеем склерозом, окей?» — уточняет девчонка, не прекращая свою деятельность. Под конец она даже убирает одну руку с шеи Ульмана и берется за ладонь Павла, передавая немного энергии напрямую.

Мужчина кивает. Он чувствует, что чужое тело под его руками стало чуть теплей. Да и лицо человека на диване больше не отливает мертвенной синевой. Тьфу-тьфу-тьфу, но в этот раз, похоже, кроме кучи нервных клеток, потерь снова нет.

Стоило Рин убрать руку, как перед глазами все поплыло. Если бы не устойчивое положение тела — точно упасть пришлось.

— Ты как? — в голосе Данилы больше интереса, чем тревоги.

— Как будто меня слегка облучило. Вот то самое ощущение, когда на поверхности чуть дольше, чем надо, пробудешь, а потом через месяцок начинаешь об этом жалеть, когда симптомы появляются. Уф…

Глаза проще держать закрытыми. И лечь на бочок. И схватиться руками за матрас, на котором лежишь — так немного снимается ощущение «качки».

Что-то теплое заползает под химзу. Греет голову, опутывает руки, пробирается даже в сапоги к успевшим замерзнуть ногам.

— Твои фокусы? — язык едва ворочается, но спросить надо ради интереса.

— Отдохни немного. Потом обратно на Проспект пойдем.

— Почему эта дрянь… На Пашку? Почему с нами ничего не произошло? Ну ладно, ты не отсюда… Но ведь я вообще ни разу не паранормал, да и с Данилой все как-то спорно…

— Потому что у тебя с тем днем не связано никаких болезненных воспоминаний. Павел, как я поняла, семью всю потерял. У Данилы на тот день, кажется, никакого дерьма не стоит. А ты… Тебе вообще не жалко даже этих людей было. Поэтому и не сработало ничего. Та тварь ведь — она на себя взяла образ матери, которая ребенка ищет. Вот каждый из них свою мать в ней и увидел. И Павел, и души те, что мы с Данилой на площадке видели.

— Так это не дети были?

— Нет, Ульман, не дети. От детских душ мы бы так просто не ушли. Отдыхай.

— Ты тоже спи давай. Я покараулю пока, — Данила предложил это Рин. Наверное, надо померить у парня температуру. А то он сначала с Юной болтает, как ни в чем не бывало, теперь вот Ринку спать укладывает да заботится о ней… Неладно что-то в их метрошном королевстве. Впрочем… После появления хвостатой бестии начало твориться очень много странного, ненормального, непонятного… Но большая часть перемен все-таки оборачивалась чем-то хорошим. И все чаще заставляла думать о всяком… О тех вещах, которые раньше вообще мимо внимания проходили.

Взять вон то, что сказала Рин. Эти ее обвинения… Хотя, какие, мать ее, обвинения — она просто сказала то, что видела. То, что считала с них всех как телепатически, так и этой своей психологией.

Не жалел он о Последней Войне. И людей, погибших тогда, не жалел. Выходит, поэтому и не берут его аномалии мертвецов. Сам он считал, что жалость по отношению к мертвым… не поможет она им. Да и не было ее. Термин «сочувствие» он узнал впервые из книжек, которые заставлял читать Мельников. Полковник… Да уж, последней Войне стоило радоваться хотя бы потому, что без нее Ульман хера с два бы познакомился с, как он сам называл начальника поначалу, «ментом».

Паша что-то забормотал во сне и, перевернувшись на другой бок, уснул обратно. Возможно даже, Аномалия была тут не при чем, верней — ее мимолетное касание к чужому плечу. Вот умеет же человек кошмары гонять. Впрочем, это умение явно не входило в перечень ее «паранормальных навыков». Просто она не боялась и не видела ничего неловкого в том, чтобы обнять кого-то или погладить, коснуться без всякого «того самого» подтекста. У Ульмана с Павлом тоже была такая привычка. Павел так вообще мир явно предпочитал воспринимать не зрительно, а тактильно. Вон, Аномалию с первого же дня знакомства то по голове погладит, то куртку ей застегнет, то воротник оправит, то хвосты подтянет… И не рычала бы она на него, если бы не это вот энергетическое взаимодействие, которое Пашу в итоге чуть на тот свет не загнало. Блять, понять бы раньше, что нельзя туда идти. Но сам Ульман способностью чувствовать паранормальщину не обладал, а Данила… Что с него взять? Для него если сетки на человеке нет — уже счастья полные штаны. А уж его вера в Рин после того, как аж три человека каким-то хреном избежали смерти из-за ее участия в их судьбе, была и вовсе непоколебимой.

Вздохнув, мужчина закрыл глаза. В этот раз сны были скорей хорошими, чем плохими. По крайней мере, он сам считал эту часть своего прошлого хорошей. Хотя кому-то бы она показалась кошмарной.