Неправильно... или - 7? Мир, дружба, мутанты. (джен)

Итак, я начинаю писать фик по «Метро», как и обещала. По сути — это продолжение «Неправильно… или? Здравствуй, реальная жизнь», рассказывающее о дальнейшей истории Кэтрин Андерсон. Почему не «Рин» и не «Арэйн Шеллад» — вопрос интересный, ответ на него будет дан чуть позже, примерно к концу событий «2033».

Данный раздел я создала по примеру некоторых авторов, решивших писать предисловие к своим работам, объясняя, что будет и, самое главное — чего НЕ БУДЕТ в произведениях. Сразу говорю — это делается не для того, чтобы оскорбить кого-либо, просто порой мне откровенно надоедает отвечать на письма с указанием ошибок и недочетов, которые, по мнению большинства, присутствуют в моих произведениях. Ну что — поехали.

1. За основу взяты события игр «Метро 2033» и «Metro:Last Light». Да, я знаю, что книга про Артема реально лучше, круче, и что игра не передает и десятой доли всех происходящих в ней событий, но… Но я выбираю игру. Соответственно, событий книги и тех характеров, что были показаны в ней, вы не увидите.

2. По поводу характеров. Не ждите от меня каноничного описания персонажей. Думаю, это можно было понять еще после самых первых моих произведений. Да, я приложу максимум усилий, чтобы они были живыми, чтобы за их судьбой было интересно наблюдать, но… Но следования канонам игры или книги просьба от меня не ждать. Предупреждение ООС говорит само за себя.

3. Теперь немного о жанрах, верней сказать, о таком «приятном» и «любимом» многими «AU». Да будет известно вам, дорогие и уважаемые читатели сего бреда, что данный жанр подразумевает помещение персонажей в условия, которые могут быть, мягко говоря, далеки от канона. Поэтому, пожалуйста, никаких воплей про приевшихся всем Альтернаторов, про угрозу, исходящую от другого мира и про историю появления Черных в этой вселенной, которая, опять же, отличается от книжной как раз-таки за счет того самого «АУ, доктор, дайте мне еще этих таблеток!».

4. Дополнительно для любителей искать в каждом фанфике Мэри Сью. У меня сия дама присутствует, причем не одна — по сюжету появляется куча Мэри и Марти, многие из которых могут быть знакомы по предыдущим произведениям. Предупреждения выставлены, так что просьба не удивляться тому факту, что ГГ — девушка из другого мира, обладающая способностями, которые в этой вселенной с ее текущим уровнем развития считаются неестественными. Не любите Мэри Сью — не грызите кактус, а если уж решили подзакусить сей славной колючей культурой — не жалуйтесь.

5. Еще одно предупреждение, которое может зацепить взгляд борцов за культуру речи. Я говорю о «нецензурной лексике». В данном произведении таковая имеется в большом количестве. Свобода слова в нашей стране присутствует (по крайней мере, в фиках мат еще не запрещен), предупреждения выставлены, кто не спрятался — я не виновата.

6. В фике присутствует множество отсылок на другие мои работы, соответственно — другие реальности, которые некоторым могут быть незнакомы. Кроссовер не ставлю потому, что упоминания по отношению к основной части текста занимают совсем немного места и НЕ ЗАИНТЕРЕСУЮТ читателей того, другого фандома, поисковую ленту которого засорять не хочу. Поэтому, если что-то непонятно — в помощь Вики, ЛС, вопросы в отзывах, но ради всех известных богов, пожалуйста, без требований выставить «кроссовер» или же отказаться от всяких флешбеков и упоминаний.

На этом, пожалуй, все. Ах, да, еще одно маленькое замечание. Автор РЕАЛЬНО была в Москве, но это было в далеком шестилетнем возрасте (15 лет назад). Естественно, что автор дает описания подземки, улиц, обстановки и ландшафта исходя из игровых картинок, собственного воображения, увиденных где-то иллюстраций. Естественно, если у вас есть замечания по поводу достоверности названий, расположения объектов, декора помещений и так далее — просьба сообщать об этом в ЛС или в Публичной Бете. Вот уж за это я точно скажу большое спасибо и отвешу низкий поклон.

На этом все, с уважением, ваша Рин95. Если вас не отпугнуло все вышенаписанное, то позвольте пожелать приятного прочтения.

— Ну Мээээт!!! — проныла я, взывая к жалости этого черствого и беспринципного во всех отношениях… человека ли? Вот уж в чем я сильно сомневаюсь. Как и в том, являюсь ли человеком сама. Еще год назад все было просто и понятно: я Кэтрин Андерсон, дочь одного из медиков Убежища 101 — подземного бункера, в котором кучка выживших пережила ядерный Армагеддон. Но увы — все оказалось совсем не просто, не так уж ясно… И Матоэс Шеллад, он же Мэтью Коннор, встреченный мною на пути, должен был как раз-таки дать ответы на все интересующие вопросы, но… Но он предпочел мне подкинуть новых, да еще и взялся за дело с таким энтузиазмом, что я, кажется, до сих пор не все загадки разгадала.

Ладно — основное мы знаем. Я — единственный в своем роде Артефактор Воздуха. А еще — у меня теперь начинается нервный тик каждое утро, потому что кое-кому из руководства взбрела в голову идея, что вернуть мне якобы мою память с прошлых жизней в полном объеме сможет только регулярное общение с теми, кто "меня" в этой самой прошлой жизни знал. Таких персонажей тут всего-ничего, верней сказать — всего лишь целый космический корабль, с обитателями которого я три дня назад познакомилась. Вся жесть в том, что «любимый папочка» забыл предупредить, что компашка окажется настолько колоритной. И что этой компашке исключительно в целях научного эксперимента не сообщили о том, что я — это малость не совсем я. Когда на меня кинулся двухметровый костемордо-гребенчатый чувак с винтовкой, вопящий что-то вроде «Шепард, пошли по бутылкам стрелять» — я стерпела. Когда меня попытался обнять робот с лампочкой на голове, называя при этом «Рин-командор», я стерпела! Но когда с утра пораньше увидела это… ЭТО! С щупальцами на голове, в черном костюме, которое невозмутимо предложило мне какой-то кофе, а затем — отвесило мне отеческий прямо-таки подзатыльник…

Все это я рассказывала сейчас Мэту по видеосвязи, пытаясь объяснить ему, что этот эксперимент закончится, скорей всего, моей смертью, потому что… Потому что у меня уже нервы не выдерживают! Их тут много очень! И все разные!!! Да я столько незнакомого народу на такой малой площади видела буквально пару раз в жизни и это были какие-то непримечательные обыватели вроде забулдыг из Ривет-Сити!!!

— Рин, да успокойся ты. Папа знает лучше. Ну, им сообщат, чтобы не шибко на тебя наседали, раз уж ты так боишься…

— Я не боюсь! Я просто хочу… отсюда… Уйти!!! Все равно куда, но я не… Не надо меня на этот корабль! Эта долбанная «Нормандия» у меня уже в печенках сидииит! И эти долбанные инопланетяне, которые при каждом взгляде на них вызывают какие-то ЕЕ воспоминания!

— Это не ее воспоминания, а твои собственные. Это во-первых. Во-вторых — мы уже не раз это обсуждали. Месяц назад ты выбрала свой путь и сейчас отвечаешь за принятое тогда решение. Срок тебе год. Вспомнишь все — тогда и поговорим. Все, Арэйн-Айрин-Кэтрин, ты меня поняла?

Экран связи погас. Я сползла на пол, после чего обреченно долбанула кулаком по стене и закрыла глаза. Сразу же в памяти всплыла точно такая же ситуация. Вот я с кем-то поругалась и также сижу, лупцуя ни в чем не повинную стену… Стоп! Не я! Айрин Шепард и эта Арэйн Шеллад — это НЕ Я! Я — это не продолжение чьей-то там жизни, а просто… просто новый человек! Ну почему мирозданию было так угодно, чтобы я помнила, хоть и частично, все то дерьмо, что происходило в прошлом с кем-то другим?!

— Шепард? — в дверях каюты замер Сарен Артериус. Турианец. Как водится — выше меня на две головы, похожий частично на кота, частично — на хищную птицу, а частично — на ящерицу. Вместо привычного человеческого лица — костяные пластины. Вместо носа — щели, ушей нет и в помине. На голове — несколько отростков, которые собираются в длиный гребень. На руках и ногах по три пальца. Слишком тонкая талия, но массивная грудная клетка с чем-то вроде горба. Чуть ниже колен — отростки вроде как шпор у птиц… И это только видимая часть отличий от представителей моей расы!

— Хватит уже меня так звать.

— Как скажешь, Рин.

Так еще хуже. Оказывается, даже имя, данное мне ребятами в Убежище принадлежало каждой из моих двух предшественниц. И снова это долбанное имя служило напоминанием о том прошлом, которое меня настойчиво заставляли вспомнить.

— Пошли ужинать, — все тем же ровным и спокойным тоном произнес турианец, глядя на меня, как на маленького больного ребенка. Вот, вот еще что бесит! Вот эти взгляды!!! Я не больная! И не ушибленная на голову, верней ушибленная, но не в том смысле! Не надо меня жалеть — все со мной в порядке. Лучше отпустите меня нахуй. Можно прямо в космос и без скафандра.

— Вы могли бы передать мне это по интеркому, — произнесла я, заложив руки за спину и проходя мимо Артериуса в лифт.

Что я знаю об этом турианце? То, что Айрин по непонятной причине считала бывшего предателя, успевшего в свое время наломать дров и едва не убить ее саму, практически лучшим другом. А, да — еще то, что его дочь Сайра являлась двойником, то есть у них с Айрин максимально похожие души. Вроде как девочки даже в один день родились, если я правильно помню.

Что чувствую к Артериусу я? Он надзиратель. И психиатр на полставки, как и все на этом корабле. Именно поэтому обращаюсь я к ним ко всем на «вы», стараюсь лишний раз не попадаться на глаза и, конечно же, никоим образом не допускаю нахождения кого-либо из них на расстояние ближе полуметра. Почему так? А вот не знаю.

До сих пор в наших отношениях было только холодное отчуждение. По крайней мере, с моей стороны. Именно поэтому совместный ужин становился для меня самой большой пыткой. Нужно было заставлять себя что-то жрать под прицелами взглядов доброго десятка разумных, которые периодически меня пытались вытянуть на «поддержать беседу». Этот экперимент за три дня порядком надоел и больше на этом корабле желания оставаться не было. Если Матоэс не собирается мне помогать… Что же, я буду действовать сама.

В зеркале лифта на меня глянуло мрачное отражение, кривящееся в странной усмешке. На отражении был напялен прикид, подобный которому я носила во времена жизни на Столичной Пустоши. Ничего примечательного: теплая серая водолазка, темные джинсы с металлическими бляшками и болотного цвета кожаный плащ с закатанными в данный момент рукавами. На руки, естественно, прилагались длинные перчатки, доходящие до локтя. Завершали облик прожженной авантюристки тяжелые ботинки армейского образца. Обычно я еще носила какую-нибудь шляпу и респиратор с шарфом, чтобы закрывать лицо и шею во время пыльных бурь, но сейчас данные элементы отсутствовали. Вместо шапки на отражении красовалась серая головная повязка, защищающая уши и скрывающая слишком высокий лоб. Ну, естественно — весь облик бывалого бойца портила смешная прическа из двух детских хвостов за ушами и вида лет эдак на шестнадцать. Да еще и рост мелкий, и груди нет… Все — зеркало в лифте добавило пару минусов к не самому замечательному настроению.

Хотя — если бы мне было чем заняться, то я бы и на отражения свои не заглядывалась шибко. Вот не надо было тебе, Ринка, дура такая, с Мэтом начинать работать! Спокойно пошла бы с альтернаторским молодняком на патруль в темные миры, там привычная тебе атмосфера и обстановка (пыльные бури, куча мутантов и отсутствие людей прилагаются). А ты… Эх, хорошая мысль всегда приходит после того, как все ошибки уже допущены.

— Мы приехали, пора выходить, — мягкий голос Сарена выводит меня из раздумий и я делаю шаг вперед, по-прежнему сцепив руки за спиной. Как будто под конвоем преодолеваю путь до кают-компании, сиречь столовой. Пялюсь в тарелку с супом, за которую была бы готова удавить любого еще пару месяцев назад. А сейчас вот больше всего хочу просроченный солсбери-стейк и сладкую газировку двухсотлетней давности, которую можно зажевать каменными кексами, произведенными еще до ядерной войны.

— Шепард, мой руки и садись кушать, — опять эта женщина-азари. Жена Сарена, насколько я могу понять. Синяя, с щупальцами на голове и, вдобавок — вечно носящая однотипный черный прикид. Ужас какооой… Как там ее… Бенезия?

Мой руки, ага. Где-то стакан воды при самом минимальном раскладе. Фактически — ежедневная норма там, в моем родном мире… По непонятной причине горло сдавил странный спазм.

— Что случилось, Шепард? — она мягко кладет руку мне на плечо и осторожно его сжимает. Это становится последней каплей.

— Да нет тут вашей Шепард, чего пристали-то ко мне, блять?! — скинув с плеча ее руку, я стрелой метнулась в дальний угол кают-компании, оказавшись под прицелом взглядов пятерых разумных. О, да, тут успели подвалить «на огонек» тот самый костемордый с винтовками, Гаррус, кажись… И ящерица эта большая на полтонну весом… Ну и на закуску — похожая чем-то на фэнтезийную эльфийку девица с острыми ушами, светящимися глазами… Если бы не эти черты и по три пальца на каждой руке, я бы приняла ее за человека, а так…

— Рин, все нормально. Мы же не…

— «Мы же не!». Вот именно, что вы «не», придурки! Не въехали еще в тему, нет?! Ну так я вам поясню, для простоты — прямо на пальцах. Что вам Мэтью Коннор про меня сказал? Амнезия? Ебс головой об тумбочку на задании и мозги набекрень? Так я вас порадую, блять, правдой-маткой. Нет у меня никакой амнезии. И не было никогда. Сарен Артериус, вы ведь помните мир Д-Омега 89, в котором вместе путешествовали с Айрин?

— Конечно же, помню, — чуть улыбнулся турианец. — Рад что и ты…

— Айрин Шепард погибла в этом мире. Примерно через семь лет спустя после вашего расставания. Ее убил хранитель артефакта огня в поединке. А меня зовут Кэтрин Андерсон. Я родилась в Д-Гамма 213 чуть больше двадцати лет назад. Всю свою жизнь провела в подземном убежище, но в связи с обстоятельствами, от меня не зависящими, была вынуждена сбежать из родного дома на поверхность, где на беду свою и открыла в себе малость непонятные способности, познакомилась с Коннором и стала следующим хранителем Артефакта Воздуха. Приятно познакомиться и, пожалуй, до свидания в первом же порту. Надеюсь, что этот фарс прекратится наконец-то, ибо торчать здесь больше не хочу.

После моих слов все словно окаменели. А я просто отвернулась в иллюминатор.

— Как она умерла? — тихо произнес Сарен за моей спиной.

— На, смотри, — я протянула руку предварительно сняв с нее перчатку. Поколебавшись буквально долю мгновения, костемордо-гребенчатый приступил к просмотру поединка на одной из пустынных планет. Мы вместе видели двух девушек в светлом и темном костюмах. Видели, как «светлая» швыряет в «темную» поток пламени и Айрин Шепард, которая и является этой самой «темной», не уворачивается, а становится на линию атаки, широко раскинув руки и бросая оружие. Видели, как практически за долю секунды сгорает ее тело.

— Убедились теперь? Довольны? — отрывисто произнесла я, снова натягивая перчатку. — Теперь-то вы меня отпустите?!

— Но если ты не Айрин, то почему обладаешь ее воспоминаниями?

— Мэт говорит, что я и есть она. Душа та же, а тело другое. Просто ему хочется в это верить, поскольку если предположить, что Айрин — это Кэтрин Андерсон, то столь же логично предположить, что Айрин — это Арэйн. А ему Арэйн ОЧЕНЬ нужна. Не знаю, правда, для каких целей.

Хотя догадываюсь. Сколько бы он сам не твердил об «отцовстве» — ему всего лишь надо завершить, что называется, дело всей жизни — остановить Игрока. А для этого нужны Артефакторы, причем не такие, как современные Хранители этих предметов и находящейся в них силы, а именно те, которые инициированы в соответствии с правилами Древних Храмов, обладают теми же навыками и, вдобавок, теми же возможностями, что и их предшественники. И Арэйн, или Айрин, или как ее там, идеально подходила на роль этого самого Артефактора. До тех пор, пока не умерла, гадина такая. Но тут очень удачно подвернулась я — девочка, на которую браслет в форме арматриса, напоминающего своим видом крылатую белую кошку, сел как влитой. Может быть, Мэт вообще хочет меня прозомбировать и заставить считать, что я и есть Арэйн. Хрен поймешь этого телепата — запросто ведь может что-то подобное провернуть, а доверия к нему после всего произошедшего у меня не прибавилось, скорей уж наоборот.

— Ну а тебе-то что нужно, Кэтрин? — мягко произнес Гаррус, первым решив приблизиться ко мне и протягивая термозаряд. — Хочешь, на вон, фиговину для стрельбы возьми, поиграйся…

— Да хватит держать меня за психа! И это не «фиговина для стрельбы», а сплав с добавлением лития, ванадия, и полония, который под воздействием поля эффекта массы, генерируемого зарядом типа Эй-Си-Фи сто сорок восемь— двадцать девять, расщепляется на частицы диаметром около миллиметра. Кинетическая энергия, выделяемая в момент происходящей реакции дает возможность полученным зарядам лететь со скоростью…

Грохот посуды прервал мою тираду — это Бенезия разбила чашку, которая держала в руках до этого.

— На счастье, — глухо произнесла она.

— Будет тут счастье, — прикусив нижнюю губу, я отвернулась к стенке.

— Ты нас боишься, тебе здесь не нравится, вдобавок — ты слишком отличаешься от девушки, которую мы знали, — подвел Гаррус неутешительные, судя по тону, итоги. — Думаю, счастье у тебя будет, когда ты покинешь борт «Нормандии». Не понимаю, чем тебе здесь ТАК плохо.

— Тем что однажды я уже попала на корабль к инопланетянам-дзетанцам. Впечатления и ощущения, когда тебя используют в качестве лабораторного животного, являются просто незабываемыми.

— И… Что с ними стало? — тихо произнесла Бенезия, почему-то делая шаг назад.

— Догадайтесь, — осклабилась я. — В любом случае, как правильно заметил ваш товарищ, счастлива я буду только покинув борт «Нормандии». Честно — больше всего на свете я хочу сейчас оказаться в каком-нибудь очень далеком, но привычном для меня постапокалиптическом мире с кучей кошмарных мутантов, с вторжением иномирной корпорации и в куче дерьма, которую надо будет разгребать практически в одиночку. Вот тогда я смогу точно сказать, что счастлива, а пока что, увы — я в тюрьме. Если понадоблюсь — я у себя камере и надеюсь, что вы сдержите слово и позволите мне убраться с корабля на первой же обитаемой планете.

Вдогонку не раздалось ни звука, что является редкостью. Уже на пороге своей комфортабельной тюрьмы я поняла, что так и не поужинала. Ну и фиг с ним. Ибо не хотелось. Больше всего сейчас хотелось…

Неожиданно вокруг меня погас свет.

— Эй, мать вашу, что еще за блэкаут?! — проорала я, пытаясь в темноте нащупать рукой выключатель. Поскольку я даже примерно не представляла, где именно он расположен — нихрена у меня не получилось. Кроме того — запнувшись обо что-то ногой, я повалилась на жесткий, негостеприимный и почему-то — неровный пол. Только после двадцати секунд тишины до меня дошло наконец-то, что неплохо бы включить так называемое «ночное зрение», то есть моргнуть и перестроиться на видение в условиях полного отсутствия освещения.

Это помогло. Но и вопросов добавило. Итак — я больше не в своей каюте. Я в туннеле. В туннеле метро, если быть точней. Судя по внешнему виду рельс и шпал, находящихся перед моим лицом — поезда здесь не ходят очень давно. Лет двадцать, наверное. Интересно, это заброшенная ветка, или сам метрополитен такой странный? В смысле, такой же, как и в моем родном мире?

На привычное Вашингтонское Метро это не было похоже, как ни крути. Другие форматы рельс, другие стены… Все другое. Из тоннеля впереди меня доносились непонятные звуки, а вот сзади было совсем тихо. Куда пойти? Естественно, навстречу неприятностям, ведь они же ждут! Оружие… Нет у меня оружия. Ладно — вру, есть. Два меча, материализуемые при желании и также легко убираемые от чужих глаз, ну и нож, который только для чистки картошки и годится. Зачем идти вперед? Да просто потому что назад уж точно не хочется. Как по мне — шум впереди лучше мрачной тишины позади, потому что тишина — это пустота, это ничего. А "ничего" мне уже хватило. Лучше вперед. К шуму. И неизвестно — к людям ли, к друзьям, к врагам… Главное — разобраться, где именно я нахожусь и…

Мысленное «и» повисло в воздухе, будучи недосказанным, поскольку я вышла на станцию. На абсолютно пустую станцию, в запустении и грязи которой, впрочем, прослеживались следы былого великолепия. Высокие арочные своды, и, судя по всему, белый камень сродни мрамору в качестве отделочного материала на стенах. Или это всего лишь кафельная плитка, но мне, не шибко искушенной в различных видах роскоши, чудится когда-то красивая картина величественной и огромной подземной станции?

Надписи на стене. В основном — нецензурные и русские. То есть, сделанные на русском языке. Уж матюки великого и могучего я без ошибок определяю. Вывод? Ура, господа, мы в России! Что само по себе неплохо. Вопрос лишь в другом — где именно и, что самое важное — когда?

Побродив по гулким каменным коридорам, я наткнулась лишь на одну табличку, которая гласила, что данная станция называется «Достоевской». Прямо классика, епта!

Прочесав пустую станцию, я решила двигаться дальше. Вот только куда именно? Даже учитывая, что это одна из Российских подземок, понять, какая именно, было очень сложно. Ну правда — метро ведь во многих городах есть, в том числе присутствовали, насколько мне известно, русскоязычные надписи и русскоязычное население практически на всей территории стран так называемого СНГ. А может, меня вообще занесло во времена Союза? Или же нет… или тут и вовсе никакого Союза не было? В общем, как ни крути, а мне нужна карта. Причем срочно. На мое счастье — возле уровня с эскалаторами обнаружилась металлическая карта, висящая на стене. Часть названий были стерты ржавчиной и… и временем, да. Но то, что имелось, я изучила и тщательно запомнила, ибо скорей всего, мне это пригодится. Ну и заодно узнала, что нахожусь в Московском Метрополитене.

Оп-па, а это что у нас? Никак… да, точно — защитные ворота. Причем явно закрыты изнутри, чтобы… ну да — чтобы не пустить что-то снаружи. Очень интересно, однако… В недобрый час помянув свой язык, прокричавший, что я хочу в постъядерный мир со страшными мутантами, я развернулась спиной к гермоворотам и пошла в сторону станции под названием Трубная. Судя по всему, она имела второе название «Цветной Бульвар» по другой ветке, но точно сказать не могу. Что-то мне подсказывало: лучше идти к центру кольца и, естественно, города. Может, мне попадутся выжившие… да, именно выжившие, потому что лично я не понимаю, что здесь творится, но это что-то явно выходит за рамки повседневной жизни в процветающем мире. Вот и разберемся, что у нас там…

Идя по темному тоннелю чуть ли не строевым шагом, я мысленно костерила своего якобы папашу на все лады. Нет, он меня еще со времени нашей встречи предупреждал, что правда мне не понравится, но чтобы настолько! Ладно, хрен с ним, с прошлым, но что он собирался сделать со мной конкретно в моем же собственном будущем… А сбежать нельзя. Как бы. Ну, я у альтернаторов под колпаком, шеф их, естественно, с Матоэсом Шелладом заодно и, вдобавок — они нацепили на меня в четыре руки один из артефактов-путеводителей. По их словам, будет эта вещица вести меня по моей собственной судьбе и не позволит ее изменить кому-то третьему. Мой перенос в другой мир — это что, шутки Путеводителя? Или действительно альтернаторы НАСТОЛЬКО сильны и их желания иногда исполняются? Или что-то надо в этом мире лично мне? Вопросы, вопросы и ни одного ответа.

Вообще, с папашками всем Артефакторам Воздуха, судя по всему, эпически "везет". Матоэса взять, ну, он же как раз отец первой мне известной девушки — Арэйн. Вроде, хотел мужик как лучше — дочку спасти собирался от неминуемой гибели, а в итоге… В итоге и ее не спас, и сам подставился, и обрек на ужасную участь мир Д-Сигма 415. Батя у той, что получила впоследствии имя Айрин Шепард, вел себя ничем не лучше. Правда, возможностей для захвата мира у него не было, именно поэтому он ограничился тем, что бросил семилетнюю дочь в неблагополучном районе курортно-портового города. Без средств к существованию, без элементарных возможностей хоть куда-то пробиться и, вдобавок — с психически неполноценной матерью, которая занималась тем, что всю злость на бывшего мужа вымещала на совместно нажитом ребенке. А мужик знал, но действий никаких не предпринимал. Ему бутылка была дороже, видите ли, да и перспектива минимально заботиться о ребенке, то есть хотя бы следить, чтобы в холодильнике было, что пожрать, пугала до усрачки. Спрашивается — нахрена тогда не высунул за восемь лет до этого?

Впрочем, у меня папик тоже шедевральный… Всем шедеврам шедевр. Определили заранее, что есть патология у жены с сердцем. Ок, нахрена, спрашивается, заделывать личинку? Вовремя сделанный аборт в данном случае сохранил бы жизнь женщине, имя которой я ношу — это раз. А уж если так хотелось им завести киндера, то могли бы подобрать на Пустоши какую-нибудь сиротку. И было бы все классно, просто и понятно. Но нет же, блять! Надо завести ребенка, лишившись при этом жены. С тоски по этой самой жене забросить масштабный научный проект и свалить в Убежище. А! Ну и потом, естественно, почти двадцать лет спустя одуматься и свалить уже из Убежища, проект дорабатывать. При этом бросив ребенка на растерзание начальникам, которые вполне логично, хоть и необоснованно, сочли меня причастной к побегу отца.

И все, главное, втроем, такие умные, когда дело меня касается. Папа всегда, блять, знал, как лучше! Мы подумали и папа, блять, решил! Сделали лучше, отлично просто сделали. Первый вынудил разгребать последствия своих поступков не только дочь, но и следующего артефактора. Поступки второго привели к тому, что миру было явлено озлобленное на всех создание, которое никому не доверяло и обладало массой нарушений как психики, так и физического плана (вспомнить ту же нечувствительность к боли, которую сама Айрин рассматривала, как плюс, но которая обрекала ее, скажем, на смерть от внутреннего кровотечения при малейшей травме, или на фишку типа разлитого перитонита). Я уж не говорю, что при этой «болеустойчивости» она никогда не могла адекватно оценивать поле боя и свою роль на нем, за что расплачивалась собственным физическим здоровьем. И из-за чего, в конце концов, погибла — все из-за тех же психических кренов…

Демоны меня подери, а ведь и я сама не лучше. В плане психики — тот еще подарок. Прямо уж ярко выраженной агорафобии у меня нет, но большое количество народа не люблю, развитые миры — не люблю, на космос смотреть — не люблю, потому что небо в первый раз увидела только в девятнадцать и до сих пор его воспринимаю, как нечто чуждое. Ну и отсутствие инстинкта самосохранения сюда же добавим.

И вот сейчас я снова иду навстречу какой-то заварухе благодаря тому, что папа, видите ли, знает все лучше! И делает по-своему, уже не считаясь с тем, что это моя жизнь, что я взрослый человек и могу самостоятельно принимать решения…

Ой, вот только не надо тут морали в стиле: «принимать решения — это значит нести ответственность за их последствия». Я и так несу ответственность за последствия. Наличие факта, что решения за меня принимали другие, вызывало детскую обиду и осознание, что принимай я решение сама — и может, не было бы многих проблем. Или же были бы, но другие, вызванные именно моим решением, а не являющиеся последствиями чьих-то действий, которые мне нужно расхлебывать!

Копошение впереди прервало ход размышлений. Напротив меня, пожирая чей-то труп, подозрительно напоминающий человеческий, сидела тварь, которая обладала внешностью… Ну, как минимум устрашающей.

Рассмотреть я хреновину не успела, потому что она сразу же исчезла в норе. Мгновением спустя нечисть вынырнула за спиной и попыталась меня прикончить. Можно подумать, это так легко сделать!

Нож вошел под челюсть животного, как в масло. То ли металл хороший, то ли уязвимая точка — не знаю, а может быть, мне просто повезло. Но наличие ножа практически в горле не убавило прыти зверюги. Скорей уж — разозлило еще больше, поскольку следующий бросок пришелся с высоты метров трех. Увернуться я успела, достать мечи — нет. Клинки материализовались в руках уже на третьем прыжке монстра, который на этот раз, для разнообразия, произошел из-под земли. Существо свалило меня с ног, но прежде, чем успело замахнуться передней лапой или применить клыки, получило в грудь удар меча. Сердце слева, как оказалось — тварь рухнула, как подкошенная. Мне хватило ума откинуть тушу в сторону, чтобы она упала не на родную тушку, и сейчас животное билось в предсмертных судорогах, царапая когтями рельсы. Противный скрип, определенно противный.

И тварь противная. Сейчас, после боя, я решила детальней изучить ее, причем не только снаружи, но и внутри. Впрочем, вивисекцию, возможно, придется отложить — зависит от того, сколько этих тварей поблизости и есть ли они вообще. Если нет — то почему бы и не изучить местную фауну?

Внешний осмотр позволил предположить, что передо мной существо, на развитие которого оказала влияние радиация. Ну право же — размеры существа крупные, поведение напоминает то, что демонстрировали животные-мутанты на Столичной Пустоши… Если не радиация, то какой-то вирусный эксперимент, сто пудов. Что-то такое попадалось мне при изучении фауны Темных Миров.

Я ногой перевернула теперь уже точно труп и принялась разглядывать. Практически прямоходящее, по крайней мере, на задние лапы вставало отлично. Как и следовало ожидать, развиты они лучше передних — настолько хорошо, что позволяли прыгать в высоту на приличную дистанцию. Шерстяного покрова не было видно нигде, на спине — небольшой горб и что-то наподобие драконьего гребня, плавно переходящего в мерзкий крысиный хвост. На серо-розовой коже — утолщения и прожилки. На лапах по три-четыре «пальца». С когтями. Морда похожа одновременно и на крысиную, и на кротовью, но куда более омерзительна. Челюсти с двумя рядами острых клыков давали понять, что зверушка питается не только найденной падалью, но и пытается добыть что-то более весомое в качестве обеда. Глаза… звериные. Чуть светящиеся, но уже безжизненные, что не может не радовать. Ушей не видно. Вот и все результаты внешнего осмотра, а что у нас внутри?

В этот момент меня привлекло блеснувшее рядом на шпалах нечто. При ближайшем рассмотрении это оказался пистолет. Судя по всему, принадлежал он трупу, до этого нещадно раздираемому тварью. Мародерство грех. Угу, конечно же — скажете это после того, как поставите на уши все бандитские группировки Столичной Пустоши и будете жить на то, что найдете на их трупах, ну и в старых зданиях. Фи не фи, а по карманам пошарить надо.

Как и ожидалось, мною были найдено еще около десятка патронов к пистолету, ну и на закуску — семь автоматных. Правда, я что-то не поняла — зачем патроны для автомата, если пользуешься пистолетом, да еще и в таком малом количестве? Тем не менее, полученный боезапас я засунула в карман джинсовых штанов, перед этим убедившись, что никаких других ценностей у незнакомца нет и в помине. А, хотя нет — был еще разбитый противогаз. Противогаз?! Хм… Значит ли это, что в дальнейшей части туннеля воздух не будет пригодным для дыхания? Хотя нет — противогаз, судя по всему, был закреплен на поясе. Опустившись на колени рядом с трупом и преодолев жалкие крохи брезгливости, я расстегнула куртку на нем и принялась рассматривать одежду. Свитер. Джинсы. Все старое и драное. Прямо как у меня. Ну, хотя по правде — у меня шмотье почище, да и дырок нет. Правда, мой плащ явно не подходит по погоде — тут уж скорей зима, чем палящий зной… Но что поделать — куртка была подрана так, что починке не подлежала, а следовательно — ходить в своем барахле придется до следующего кандидата на раздевание.

Результаты осмотра можно назвать утешительными. Судя по найденному оружию, сейчас здесь где-то середина двадцатого — конец двадцать первого века. Хотя, может и более позднее время, ведь после апокалипсиса новое оружие в производство редко запускают — довольствуются конструкциями, выполненными по старым чертежам. Кроме того, труп послужил очередным доказательством того, что меня занесло на территорию расы людей, причем в один из самых распространенных вариантов миров. А следовательно — ни культурных барьеров, ни масштабных физических отличий не предвидится.

Вивисекцию странной твари я сделать не успела — в отдалении послышались тихие, осторожные шаги. Как будто кто-то шел следом за мной, при этом зная, что я где-то тут, в тоннеле. Вариант «бежать быстрей» не прокатывал. Не в том случае, когда впереди может быть неизвестно что. Общаться в темном туннеле с незнакомцем? Увольте, оно того не стоит, хотя… Хотя ведь мне все равно нужна куртка, верно? И если данный субьект поведет себя неприлично, то решится проблема моей экипировки. Если же прилично… Ну, вот поведет себя прилично, тогда и посмотрим. Решив не искушать судьбу и не давать преждевременно себя увидеть, я быстро вскарабкалась наверх, практически под потолок тоннеля. Благо, что тут были какие-то трубы, да и способности позволяли брать нужные высоты.

Я не ошиблась — примерно парой минут спустя в туннеле показался человек. Он шел тихими, осторожными шагами, держа наготове заряженный автомат. Пока он приближался, у меня выдалась возможность разглядеть его.

Ну что же, в плане колорита и несоответствия серым окружающим будням этот персонаж смело даст фору мне. Под меховой расстегнутой курткой виднелись нитки бус красного и зеленого цвета, вроде как даже еще какие-то были. Налобный фонарь был закреплен на красной бандане, а небольшая бородка перетянута в нескольких местах нитками. Ой, все… Хиппи или кто там жили, живы и будут жить.

Пока я мысленно оценивала облик и возможную опасность чудика, который лазал в этих тоннелях в одиночку и без всякого, судя по всему, страха, тот успел полюбоваться на дело лап моих. Пнул ногой труп чудовища, посмотрел на оставленные на груди и шее раны.

— Неплохая работа для такого юного создания. Можешь прекратить брать меня на мушку, девушка — вреда тебе я не причиню. И позволь дать один совет — не стоит долго лежать на этих трубах, если простуда не входит в список твоих планов на ближайшую неделю.

Речь незнакомца была медленной, размеренной и спокойной. Что самое интересное — он меня заметил, поскольку сейчас встал и смотрел снизу прямо на место моей дислокации. Видеть он меня не видел — я мелкая и на трубах незаметная, так еще и темно тут, а от фонаря, в принципе, толку мало.

Легким движением спрыгнув на шпалы, я демонстративно убрала пистолет за пояс, по-прежнему не приближаясь. Но стоя на свету, чтобы он мог меня внимательно рассмотреть. А заодно — внимательно следя за его руками. Черт их знает, этих чудиков…

— Как вы поняли, что я наверху?

— Это вполне логичный и обоснованный поступок, — мужчина чуть усмехнулся. — Лучше подкараулить возможного врага в засаде, чем бежать напролом в неизвестность.

— Логика? Это какое-то экзотическое блюдо? — попыталась я вести диалог в своей привычной манере. Никакого отклика не последовало.

Ну, то есть, вообще никак. Обычно начинают либо поддерживать, либо конкретно возражать, а этому, судя по всему, было все равно, что именно и как именно я говорю. И, кажется, он наблюдал за моей реакцией.

Внезапно слух уловил копошение, на этот раз для разнообразия — позади. Кажется, толпа таких тварей, как та, что сейчас лежит у ног неизвестного, решила выдвинуться на поиски добычи.

— Не стоит беспокоиться. Химеры не нападают на отряды, предпочитая атаковать одиночек.

Черт, у меня возникает такое ощущение, что он считывает меня, как открытую книгу. Так, стоп! Проверяю ментальный щит — закрыто. Попыток вторжения — нет. Значит — он просто хороший психолог, а я постепенно теряю способность к покерфейсу, верней — похерфейсу. Этого не хотелось.

— Вы именно поэтому предпочитаете разгуливать по туннелям один? Никак, экстрима ищете, — снова съехидничала я.

— Ни в коем случае. Я слишком стар для подобного времяпровождения. Другой вопрос — что в этом туннеле ищешь ты?

— Даже не знаю… — я задумалась. — О! Нашла ответ. Я ничего не ищу. Просто иду. В данный момент — туда, — я махнула рукой в направлении Трубной. — И с вами вот разговариваю. А это допрос? Или вы типа местного шерифа и сейчас арестуете меня за бродяжничество?

Под пристальным взглядом стало неуютно. Мужик, ну чего ты таращишься на меня так! Уже или попытайся пристрелить, чтобы я тебя с чистой совестью в расход, или иди своей дорогой и… А, дерьмо, нам, получается, одной дорогой.

— Отнюдь нет, — произносит незнакомец, по тону голоса я поняла, что если не обидела, то как минимум — зацепила.

— Извините. Обычно я не хамлю, но при виде вас нервы пошаливают.

— И по какой причине я вызываю у тебя столь… странную реакцию?

Да потому что ты, блин, первый встреченный мною живой абориген и уже дохера странный! Вслух я, этого, само собой, не произнесла, верней — оформила свою речь без грубого тона.

— Потому что вы странный. Восемьдесят процентов вам подобных обычно проходят мимо, еще двадцать — пытаются меня ограбить, убить, или изнасиловать — нужное подчеркнуть.

— Я бы даже предположил обратную статистику, учитывая современный культурный уровень окружающих, — дипломатично произносит он.

— Ладно, раз стрельбы не предвидится, то… До свидания, приятно было познакомиться, я пошла, — сделав напоследок реверанс (и чего меня на эти высокоморальные фишки пробило, непонятно), я спиной вперед попятилась по туннелю, по-прежнему не спуская глаз с неизвестного.

— Раз уж речь зашла о знакомстве… — мужчина принялся таким же размеренным шагом идти за мной, не стремясь сократить дистанцию, но и не позволяя мне отдалиться дальше, чем на несколько шагов. — Мое имя Хан.

— Я Катя, — тихо произнесла я. Ну правда, не называться же Кэтрин в русскоязычном сообществе. Еще примут либо за выпендрежницу, либо за шлюху.

— Думаю, идти рядом тебе будет намного удобней, чем спиной вперед, — с легкой улыбкой произносит Хан. — Тем более что нам по пути. По крайней мере, ближайшие семь-восемь часов.

Я последовала его совету, но держалась достаточно далеко на случай, если… ну мало ли в голову что ему стукнет, вдруг псих какой-то. Хотя да — псих это скорей я. Я иду по сломанным шпалам, исподтишка рассматривая голые металлчиеские стены туннеля. Все проржавело и сгнило — сразу видно, что не пользуются этим ходом. Почему же не поснимали нахрен весь металл? Обычно это первое, что начинают делать во время апокалипсиса.

— А почему семь-восемь? Я думала, что до Трубной меньше идти…

— Не думаю, что ты останешься на той станции. И не пойдешь к фашистам. Ганза без документов не пустит, а значит — кроме как обратно ход только к центру. Я отправляюсь на Тургеневскую через Сухаревскую. Надо полагать, что ты последуешь тем же маршрутом.

— Хм... — с логикой мужика было не поспорить. — Раз уж вы так много знаете о станциях, может быть, просветите меня, пока идем? Кто такие Ганза, фашисты, почему я не захочу оставаться на Трубной…

Хан лишь кивнул и принялся рассказывать о происходящем в Московском Метро. Сделанные по окончании его рассказа выводы меня отчасти порадовали, хотя бы потому, что оказались верными. Я действительно в постъядерном мире. Двадцать лет назад на поверхности наступила так называемая ядерная зима. Там теперь зверски холодно и без противогаза ходить нельзя. Ну и куча мутантов, плюс всякие аномалии. Выжившие москвичи и гости столицы вот уже двадцать лет ютятся на станциях, при этом поделившись на фракции и в свободное от драк с мутантами время занимаясь выяснением отношений друг с другом. Шикарно, что я могу сказать! Ладно, посмотрим, что там на Трубной будет и стоит ли составлять компанию странному Хану. Он вроде как и не зовет меня даже — просто констатирует, как факт, что нам придется идти вместе. Может быть, я и не шибко против, но… Странно это все. С другой стороны — жизнь вообще странная штука, мне ли привыкать.

Три часа неспешного хода по тоннелю позволили мне больше узнать об этом мире, а соответственно — сделать определенные выводы касательно моей роли в местной "пищевой цепочке". Пока что я видела три варианта дальнейшего развития событий лично для себя. Во-первых, можно осесть на одной из станций, найти подходящую работу и получить таким образом достаточно большую передышку. Конечно же, Матоэс будет меня искать и, рано или поздно, но отследит сигнал путеводителя. Но время у меня будет.

Вариант второй подразумевал то же самое, но при условии жизни на поверхности. Мародерство мне всегда удавалось лучше всего, драки с мутантами позволят держать себя в форме, а добытые во время вылазок по старым зданиям технологии и материалы можно продавать тут же, на станциях Метро, тем самым обеспечивая себе годные условия существования. По сути — это первый вариант, но с долей экстрима.

Ну и самый интересный вариант — это третий. Для его осуществления можно предположить… Только предположить, а не поверить в тот факт, что артефакт-путеводитель справляется со своей функцией и ведет меня по моей судьбе. Судьба у меня, как у артефактора Воздуха или, как еще называли таких как я в древние времена, Стража Грани Миров была вполне себе определенной: искать в других измерениях признаки чужеродного вмешательства, отлавливать и наказывать виновников, а также при желании — исправлять последствия их деятельности. У такого способа проведения времени в данном мире было несколько достоинств и недостатков. Прежде всего — требовалось найти неприятности, то бишь враждебную группу из иного мира, если такая в данном измерении присутствует. Ну и заодно — получить достоверные факты, подтверждающие их деятельность. Это позволит мне взяться в данном мире за свою привычную работу. Минусов было… не счесть. Начать с того, что если чужеродное влияние действительно есть, если даже наша сегодняшняя встреча с Ханом неслучайна и в конце концов я найду здесь врагов… Это банально опасно. А у меня из оружия только собственные мечи и найденный пистолет. Ну и, возможно, появится еще какое-то местное оружие, против пришельцев из иномирья наверняка бесполезное. То есть, я однозначно проиграю по экипировке. Ой, ну да с этим вот как раз-таки хрен! Наши обладают способностью непонятно как попадать в другие реальности и начинать с заведомо проигрышных условий свой путь в них. Другое дело, что моя деятельность может привлечь внимание местных. Моим предшественникам везло на союзников, да и мне самой в родном Д-Гамма 213 посчастливилось собрать компанию, которой было срать на демонстрируемые физические особенности, тактильную телепатию, телекинез, левитацию и периодически отрастающие крылья, да и при виде крылатой белой кошки они снисходили максимум до ворчанья «опять шерсть за тобой убирать, тварюга». А вот что насчет здешних? Наткнусь я на таких же ребят, или мне попадутся отморозки, готовые меня на запчасти разобрать?

В любом случае, я останавливаю выбор на третьем варианте. Потому что даже при всех выявляющихся минусах, плюсов все равно намного больше. Во-первых — я отвлекусь от мыслей об Арэйн-Айрин и заодно обойдусь без периодических провалов в воспоминания предшественниц. Во-вторых — я получу возможность отбрехаться от Мэта, когда он меня найдет. Дескать, я не сбежала и не спряталась, а просто попала в мир, где надо было выполнять свою работу. А на связь не вышла потому, что все тот же не к ночи упомянутый Мэт заранее этим не озаботился. Ни визора, ни межпространственной телепортационной аномалии в загашнике, ни даже представления о том, где именно я нахожусь, нет, а следовательно — сами виноваты, а я не при чем. В-третьих, мир посмотрю другой, новых друзей найду, а если даже и не встретится таких — то получу массу новых впечатлений. В конце концов, я для того в альтернаторы в конечном счете и пошла, чтобы шляться по мирам в поисках приключений на все свои части тела и обе ипостаси, а значит — надо соответствовать выбранному пути.

— Хан, а почему вы идете на Тургеневскую? — задаю вопрос я.

Скорей уж мне интересно узнать о том, чем именно занимается мой случайный попутчик ВООБЩЕ. Просто шляется по туннелям, подобно неприкаянному духу, изредка заходя на станции за обновлением экипировки? Или, может, он контрабандист? Или…

— Эта станция нуждается в помощи. Ее атакуют мутанты, лезущие из туннелей. Долго они не протянут.

— Или долго не протянут мутанты, — мурлыкнула я, удовлетворенная ответом на вопрос. — Я иду с вами. По крайней мере, до Тургеневской.

Мужчина чуть кивнул, соглашаясь с моим решением. После чего принялся говорить на совершенно другую тему. Ни вопросов о том, почему я приняла решение такое, ни тем более — расспросов о моей собственной биографии не последовало. И это как минимум радует.

Вообще — Хан вполне себе разговорчивый. Правда, у меня возникает ощущение, что ему наплевать, слушает ли кто-либо его разглагольствования, или нет.

Путь до Трубной проходит довольно однообразно. Хан периодически рассказывает что-то мне про другие станции, словно зная наперед, какие именно аспекты могут меня заинтересовать. А может быть, он действительно знает? Хм, как-то я забыла про то, что меня может хоть из койки, хоть из сортира выдернуть заклинание Призыва… Но раз мужчина ничего такого не говорил, то либо не имеет никакого представления ни о заклинании, ни о том, кто я такая, либо по каким-то причинам не доверяет мне. Это, кстати, у нас взаимно.

Проблем с проходом на станцию у нас не возникло. Да меня даже на предмет оружия не обыскали, я уже не говорю о том, что у Хана за спиной такой арсенал, что мама не горюй. На самой станции мы с Ханом разделились. Верней, как сказать, разделились — он кинул спальник и свой рюкзак у одного из больших костров, после чего исчез в неизвестном направлении. Я же отправилась бродить по станции. Когда-то здесь было красиво, ну а сейчас… Коридоры из ящиков, палатки, просто нары у стен — на малой площади жило ОЧЕНЬ много народа. В носу свербело от запахов, пару раз я даже чихнула. Не люблю большие скопления людей.

Но по сторонам надо было осмотреться. Что заинтересовало сразу же — большое количество оружия не просто у всяких охранников, но и у простых людей. Сразу же Столичная Пустошь вспомнилась — там тоже всем наплевать было на количество пушек на твоей спине.

— Не советую обольщаться — на Ганзе бы у тебя все оружие отобрали, — голос Хана над ухом произвел впечатление взорвавшейся бомбы. Неожиданно, мда. С другой стороны — приятно встретить в этом отсталом мире кого-то с… интересными особенностями.

— И как давно вы читаете мои мысли, сударь? — с усмешкой я обернулась к мужчине.

— Ты просто говоришь вслух, — мягко произнес Хан, глядя мне в глаза.

Ага, вот оно, пошел процесс! Энергополе дало сигнал о том, что кое-кто легко проник через внешний ментальный щит. Именно проник, а не сломал. Вот за это прямо-таки спасибо, блять! Я ж новую «обманку» могу неделями мастерить, не шибко-то у меня получается это дело… Тем временем в промежутке между двумя щитами было заметно активно действующее внушение.

— Я не говорю вслух — чуть улыбнулась я, глядя ему глаза в глаза. — Никогда, если быть точней. А вы у нас, оказывается, мало того, что телепат, так еще и психокинетик. Знаете, меня еще в туннеле удивило, что вы говорили об интересных мне вещах. Вопрос только в одном — зачем вы это делали?

Блять, ну кто так работает! Все усилия сосредоточил на «промывании» мне мозгов, а защиты никакой не оставил… И вторжения, судя по всему, не чувствует. Впрочем, про вторжение уж моя бы корова молчала — я ощущаю воздействие на разум только в том случае, когда замечаю активное вмешательство, а от пассивного наблюдения даже нигде не екает ничего. На «психокинетика» Хан реакции не выдал. Ну то есть — вообще никакой. Такое ощущение, что для него это слово абсолютно непонятно. Так что — получается, что он не знает о наших? То есть, обладает такими способностями и не имеет НУ ВООБЩЕ никакого понятия о единой квалификационной системе, принятой сотни тысяч лет назад?!

— Забудь все, что мы сейчас друг другу говорили, — раздалось у меня прямо в голове.

Я почувствовала, как активировалась настоящая менталка, а не та, что была выставлена для отвода глаз особо ушлым психокинетикам. А вот этого уже не надо!

К сожалению, защите всегда было насрать, в отличие от меня, на природу действий того или иного противника. Вы хотите свести меня с ума при помощи психокинетического воздействия и оставить неразумным овощем? Или ваши действия продиктованы исключительно желанием себя защитить и собираетесь ограничиться аккуратным удалением из моей памяти определенного диалога? Так вот, защите на это — плевать. Вне зависимости от подоплеки ваших действий она активизируется и наносит по вашему разуму такой удар, что… Так скажем, на моей памяти один «телепат» получил кровоизлияние в мозг, другой до конца недолгой жизни ел песок и пускал слюни.

Резко сорвав с руки перчатку, хватаю Хана за голую руку. Чуть прикрываю глаза, выставляя на него мощный ментальный щит. По силе он примерно равен тому, что вмонтирован в моем разуме, а следовательно — при столкновении они взаимоуничтожатся без последствий для нас. Ну, или с минимальными последствиями для кого-то одного. Верней сказать — для меня.

Импульс, вспышка в голове, боль и практически сразу же окружающее пространство погружается во тьму.

— Идиот, кто ж так мозги ломает… — пробормотала я перед тем, как отрубиться. Кажется, меня кто-то подхватил. Или мне это просто показалось?

В себя я, можно сказать, не пришла, вместо бреда оказавшись в собственном выделенном участке памяти. Ну все как обычно, как и было продумано для таких ситуаций. Тушка в отключке, а я сама — в собственном мирке, чтобы никакая тварь мое сознание не взломала, ну или не нанесла еще какой вред моей личности. Странно было другое — обычно этот «мирок» не активировался сам по себе. Верней, активировался, но только когда существовала вероятность, что во время сна мою душу, что называется, кто-то попытается уничтожить.

В мире Д-Омега 89 роль таких убийц выполняли различных мастей демоны, в царство которых уносились все, кто родился на территории данного мира. И во сне был большой риск, что приглянувшийся демонам человек, кунари или эльф будет уничтожен, а его телом завладеет какая-то сущность. Может ли в техническом постапокалиптическом мире существовать что-то вроде Тени? Нет, это исключено. А вот может ли тут быть какая-то другая угроза человеческой душе, ну или же сознанию? Думаю, да, иначе «мирок» бы не активизировался.

Несколько часов я просидела за большой тетрадью, в которую записывала все дела, которые надо было сделать по пробуждении. Списочек выходил знатным. Может быть, даже хорошо, что я тут оказалась — слишком был велик шанс что-то важное забыть, ну или же вовсе не узнать.

Да уж, кому рассказать — не поверят. Сижу как бы в нематериальном виде в нематериальном мире, при этом записываю грядущие нематериальные дела в нематериальную же тетрадь. Как бы то ни было, но такой способ сна существенно экономит время бодрствования — меньше приходится тратить времени на приведение в норму собственных мыслей.

В чувство пришла без ощущения перехода. Вот только сидела «в мирке» за столом и вот — открываю глаза. Лежу я у костра, причем в чьем-то спальнике. Рядом — Хан, держащий в руках алюминиевую кружку, от которой пахнет чем-то приятным, но незнакомым.

— Пожалуй, прежде чем мы начнем наш разговор… — начал он.

Один вид этого седого мужика с раскосыми глазами и крючковатым носом всколыхнул память о событиях, которые предшествовали моему погружению.

— Не начнем мы никакого разговора, — чуть ли не прорычала я, выбираясь из спальника. — Не о чем мне разговаривать с уродом, который союзникам мозги ломает. Скажи спасибо, что не на Сениоре гниешь, паскуда такая, — голос сам собой сорвался на откровенно звериное рычание. В глазах Хана зажглись странные оранжевые огоньки, а вокруг, я прямо почувствовала это, заклубилась энергия, как будто он снова собирался проделать что-то в духе прошлого нападения.

— Только дай мне повод… — голос сошел в состояние тихого шепота, под угрозой внешнего воздействия практически мгновенно выросла внешняя менталка. Не обманка, как прошлая, а самый настоящий щит ответной агрессии, который был готов обрушить все воздействие моего далеко не самого слабого разума на любого, кто посмеет неприкосновенность этого самого разума нарушить.

Во взгляде Хана появилось недоумение. При этом он посмотрел куда-то вбок. Да, кажется, на моей левой руке невовремя прорезались кошачьи коготки. И, кажется, зрачки стали вертикальными на какое-то мгновение. Что называется, не прошло и нескольких часов, как Штирлиц спалился. Вот поэтому я и не пошла в Агенты, ограничившись привычным Сталкерским подразделением. Мэт расстроился, конечно, ну да мне не привыкать расстраивать кого-либо.

Слева от нас на одном из костров взорвался чайник. Стальной, мать вашу, чайник. Хорошо, что хоть никого не задело. Секундой спустя вокруг нас начали мерцать электрические лампы, грозясь вот-вот потухнуть. Спокойно, спокойно… Держим себя в руках…

Резко встав на ноги, я спрятала руку с когтями в карман и, не оборачиваясь, пошла в сторону центральной части сего славного подземного города. Как бы я не ненавидела толпу, но именно в этой толпе лучше всего было сейчас раствориться. Общение с Ханом приведет к тому, что я сейчас в нестабильном состоянии разума натворю таких делов…

Пожрать! Мне надо пожрать! Вот чего я РЕАЛЬНО хочу. Ибо на «Нормандии» я перебивалась всякой мелочью типа шоколадок, а вот сейчас-то и давала о себе знать полуголодная диета — в животе бурчало так, что стыдно становилось. Кроме того — мне таки нужна была местная снаряга. Денег не было — вот в чем проблема. Верней сказать — были семь патронов, которые выполняют тут роль денег. Но сомневаюсь, что мне их хватит на что-то кроме еды. Вывод — надо продать пушку, найденную на трупе. Толку мне от нее все равно ноль: денег на патроны к ней не предвидится. Разве что работа какая-то подвернется, но пока что ничего на примете видно не было. Вывод — придется избавляться от самой ненужной части своей нынешней экипировки.

В этот момент привлекла мое внимание какая-то возня впереди. Это что они тут, тир устроили? Хм, а так и есть — прямо по курсу располагалось стрельбище с бутылками, с вылетающими из-за угла манекенами и, конечно же, зазывалой. Судя по присутствию большого количества разномастного народ рядом — дело было для организаторов веселья весьма прибыльное.

— Эй, девушка, давай к нам! Постреляешь, познакомимся… Может, даже, приз выиграешь? — подмигнул мне зазывала.

— Мошенники они, дочка, как пить дать, мошенники, — раздался за моей спиной голос какого-то старика.

— А какой приз? — заинтересованно произнесла я, делая несколько шагов вперед.

— Двести патронов, красавица. Ставка — пять.

Это получается один к сорока… Словам про мошенников есть основания верить. Обычно в тирах предусмотрена какая-нибудь мелочь в качестве утешительного приза, что-нибудь покрупней за среднее качество стрельбы, ну и на закуску — суперприз, который, впрочем, редко превышает десятикратную стоимость ставки. А уж учитывая обстоятельства, даже один к одному будет чревато практически разорением для заведения. Значит — что-то не так с мишенями, или, что наиболее вероятно — с оружием.

— Никто еще не выиграл с тех самых пор, как этот тир здесь открыли, — снова этот голос за спиной, который я предпочла «не услышать». Интересная информация. Если владельцы — мошенники, но тир до сих пор не прикрыли — значит, кто-то из начальства получает откат. Вывод — мне надо будет как можно быстрей свалить с этой станции вместе с выигрышем.

Кинув на стойку пять патронов под цокот языков окружающих, я взяла протянутый тирщиком пистолет. Вынула магазин, проверила количество патронов…

— Мы здесь не мошенники, красавица, — оскалился он в усмешке.

— Доверяй, но проверяй, — хмыкнула я. Двадцать пуль. Вывод — будет двадцать мишеней.

По толпе пробежали шепотки. Суть их была такова — раз никто до сих пор не выиграл, значит — не удастся это сделать и белобрысой малолетней идиотке. О том, что идиотка с сюрпризом, никто и не подозревал.

Пока перезаряжала пистолет, поняла, что сделан он таким образом, чтобы уж точно невозможно было попасть в цель. Смещенный центр тяжести, неудобное расположение рукояти, сбитый прицел и, вдобавок — специальная «модификация» на зверскую отдачу, которая гарантировала отбитую ладонь при первом же выстреле. Какая прелесть!

Ну, ребятки ведь не знали, как учат альтернаторов. Стрелять каждый из нас должен уметь хоть из палки. Помню «замечательное» оружие с гнутым дулом, из которого я должна была попадать, если не хотела получить пиздюлей от милого парня по кличке Дембель… А уж попасть из разваливающегося прямо в руках пистолета, да еще и во время выполнения крутого пике под руководством не менее милой Электры было вообще задачей на миллион, поскольку отправляться в звериной ипостаси к малышне в "садик" жесть как не хотелось…

Почувствовала, как словно замедлилось время. Все верно — выброс гормонов делает свое дело, давая мне временное преимущество, заключающееся как раз-таки в своеобразном замедлении времени. Из-за боковой занавески выезжает первая мишень. Выстрел — и эта мишень уже лежит, сбитая, прямо на полу. Второй выстрел — другая мишень составляет компанию первой.

Чувствую шепотки за спиной. Да, да, мои дорогие, вот такие мы — милые добрые девочки с наивными взглядами и детскими причесонами. Как там правильно говорилось в старой поговорке — в тихом омуте черти водятся? Насчет чертей я точно не уверена, как и насчет того, что являюсь «тихой», но вот то, что порой не оправдываю первое впечатление, мне известно.

После двадцатого выстрела в толпе слышатся одобрительные хлопки и восторженные крики. Сгребая «приз» в карманы, я чувствую злые взгляды зазывалы и тирщика, понимая, что максимум через полчаса мошенники попытаются вернуть свои «кровные», не погнушавшись практически никакими методами.

Пока этого не произошло, я отправилась к продавцу еды — знакомиться с ассортиментом и расценками. Ассортимент радовал меня привычным «разнообразием». В наличие имелись бутеры с крысятиной, какие-то грибы и, конечно же, очищенная вода. Можно сказать — стандартный ассортимент. Собственно, уже при виде полусырой крысятины в бутерброде из хлеба непонятного происхождения мой рот наполнился слюной. Да, кошка, что с меня взять…

— Бутерброд с крысой, пожалуйста. Три бутерброда, — поправилась я, выгребая из карманов двенадцать патронов.

Вода меня не интересовала. По крайней мере, пока. А в будущем если и заинтересует, то не настолько, чтобы платить по десять патронов за порцию. Уж я-то из любой лужи могу попить, благо, возможности организма позволяют.

Прислонившись спиной к одной из каменных колонн у перрона, я принялась поглощать купленную жратву, при этом посматривая по сторонам за окружающей возней. Когда-то я считала, что места более густонаселенного, чем нижняя палуба Ривет-Сити, мне никогда не встретится. И вот — я нахожусь в московской подземке, которая выполняет роль дома для большого количества народа. Сколько человек живет на этой станции? Ну, наверное, около сотни. Может даже больше. Добавим сюда всевозможных кочевников типа Хана — и получим, что на небольшом, по сути, перроне проживает около двух сотен людей. Или даже больше? Хм… Хоть бери и пересчитывай всех имеющихся персонажей для определения численности людей.

Хан сказал, что выжило около сорока тысяч людей, которые и укрылись в метро. Интересно, численность сохранилась, или уменьшилась? А может, увеличилась? Я посмотрела на группу детишек, которая сновала прямо перед моим носом. Учитывая, что о контрацепции после апокалипсиса никто и не слышал, стоит ли удивляться тому факту, что человечество продолжает свое существование? Уже, наверное, целое поколение людей есть, которые неба никогда не видели.

Ладно, хорошо. Берем сорок тысяч рыл. Станций… Ну, насколько я могу судить по карте, у подземки этой их от ста пятидесяти до двухста. Скорей всего, жить на станции, которая близко находится к поверхности, нельзя. Да и плюс туннели где-то обвалились, в общем — можно предположить, что половина станций необитаемы подобно встреченной давеча Достоевской. Ну, даже если предположить, что обитаема только сотня станций, то выходит в среднем, на каждой из них проживает… по четыреста человек. Прелести вроде вони, антисанитарии и невозможности уединиться прилагаются. Нет, на станции я однозначно жить не хочу.

— Эй, красавица, а ну пойдем, потолкуем, — пока я размышляла на отвлеченные темы, меня окружила троица молодчиков. Правые руки за пазухами — видать, держат оружие. Ножи или пистолеты…

— О чем? — спокойно произнесла я, осматриваясь по сторонам. Вокруг нас практически сразу образовалось свободное пространство — остались только рабочие, грузившие ящики, которые при этом демонстративно не обращали на меня и троих уродов никакого внимания. О, типичный образ жизни «моя хата с краю», демонстрируемый большей частью обитателей моего родного мира. Черт, а мне здесь начинает нравиться!

— К главному придем — узнаешь, — пообещал мне молодчик, в то же самое время второй толкнул меня в спину. — Пошла давай!

Ну я и пошла. Нет, конечно же, завалить можно всех троих прямо сейчас — выучка позволяла. Но, во-первых, для этого потребуется продемонстрировать кое-что противоестественное, а во-вторых, под удар могли попасть аборигены. Не сказать, чтобы они мне шибко нравились, но и весомого повода причинять им вред у меня не было.

Троица увлекла меня в череду однотипных закоулков, кое-где перегороженных ящиками и досками, а кое-где — и вовсе какими-то драными простынями. Запах мочи усилился — видать, здесь тоже любили поссать в углы после культурного проведения досуга. Ну мать вашу, вот не научил людей апокалипсис одному простому правилу: не гадить там, где живешь.

— Эта, что ли? — перед нами словно из ниоткуда вырос шкаф два-на-два, по бритому черепу которого и манере говорить можно было предположить род его деятельности с точностью до ста процентов.

— Она самая, шеф.

— Тя звать-то как, шмара? — обратился ко мне шкаф, выдыхая в лицо сигаретный дым. Я чихнула и потерла рукой нос — ненавижу такие моменты.

— Лена, — имя взялось первое встречное.

— Значит так, Лена. Отдавай обратно деньги, которые ты у нас украла и сроку тебе свалить со станции четыре часа.

— Ах, да, пожалуйста, вот, возьмите, — я сунула руку в карман, сложила там пальцы в известную конструкцию под названием «фак», и сунула ее под нос «шкафу». Вот тут-то и началось настоящее веселье!

Как и ожидалось, из оружия у «клиентов» были ножи. Крутизна-крутизной, но наверняка стрелять прямо на станции никто даже в таком отстойнике не позволит. Увернуться от их атаки труда не составило, уже парой мгновений спустя в руках материализовалось собственное оружие. Трюк под названием «машина смерти», освоенный мною на основе памяти Арэйн Шеллад, уродам понравился. Я не спорю, очень красиво смотрится, когда два меча в руках крутятся с такой скоростью, что создают у окружающих впечатление защитной сферы, внутри которой находится мечник.

— Валим, валим нахбля! — проорал один из «шестерок», когда шкаф попал под раздачу.

Я перегородила им дорогу, держа оружие наготове и, для пущего эффекта, окутавшись синим свечением биотики. Поднявшийся с пола хлам, кружащийся вокруг меня, только добавил картине привлекательности, а бандитам — страха.

— Ну что, уроды, будем еще на приличных девушек наезжать?

Мне было весело! Нет, даже не так — было невероятно весело! Дефектный долбанный мозг, прекрати выкидывать мне в кровь эндорфины по поводу и без повода, ну прекрати, добром прошу! Мне серьезная моська сейчас нужна!!!

— Вали ее! — из карманов появились стволы, но выстрелить успел только один. Куда-то в ящик за моей спиной. Я сама в этот момент уже занималась тем, что нанизала на каждый меч по бандиту. Выдернуть не успевала, оставаясь фактически без оружия, но когда меня это останавливало. Свидетелей вроде как не было, поэтому третий бандит был убит традиционным воздушным толчком, который «удачно» сломал ему шейные позвонки ударом об какой-то контейнер.

— Хм… — раздалось за моей спиной.

Обернувшись, я увидела Хана, который стоял, чуть отставив в сторону что-то вроде арбалета. Да никак чудик спешил мне на помощь…

— О, здрасте! А чего вы тут делаете? За добавкой менталочки по мозгам пожаловали? Ну так это мы щас, мигом просто… — я широко улыбнулась, обнажая зубы. Улыбочка вышла похожей на оскал.

Хан нахмурился. Блин, мужик, да в кого же ты такой шибко обидчивый!

— Ладно, сорян. На манеру речи можете не обращать внимание — у нас все так общаются и матом не ругаются, а на нем разговаривают, — пробурчала я, решив временно замять конфликт и принимаясь шарить по кармашкам бандитов.

— Это было… интересно, — произнес мужчина, не приближаясь ко мне и наблюдая за процессом без какого-либо осуждения во взгляде. Хотя… Какое уж тут может быть осуждение, когда не мы такие, а жизнь такая, что в постъядерном мире вопросы этики вроде «у мертых не берем» отходят на второй план. Тем более, я же не по могилам шарюсь с лопатой, а забираю свои же законные боевые трофеи.

— Что именно? Телекинез, приемчик под названием «машина смерти», или кошачьи уши, на данный момент находящиеся у меня на макушке? — снова оскалилась я.

— Думаю, что все это в одинаковой степени необычно, и вызывает желание изучить сей феномен.

— Рейвен-Рок меня пробовал изучить. И дзетанцы. Моего согласия не спросили. Ни тех, ни других больше нет в живых, а они были и вооружены получше вас и способностями обладали куда более… выдающимися, по крайней мере, вторые уж точно. Думаю, намек мой понятен? — я зло сощурилась и снова уставилась глаза в глаза на седоволосого.

— Предельно, — заверил он меня. — Как бы то ни было, на Трубной тебе оставаться больше нельзя, а я не имею желания задерживаться здесь, учитывая, какой переполох поднимется, когда этих несчастных обнаружат.

— Думаю, время у меня еще есть. Хочу кое-что прикупить.

— Не думаю, что появившись в таком виде на станции, — Хан окинул взглядом, во-первых, мои кошачьи уши, а во-вторых — перемазанный в чужой крови плащ, — ты произведешь хорошее впечатление.

— Тогда не будете ли вы столь любезны взять у меня патроны и купить куртку размера сорок четвертого — сорок шестого, а заодно — какой-нибудь шлем-ака-кастрюля, чтобы надежно спрятать морду лица и вообще было бы непонятно, мальчик я или девочка?

Просить о помощи этого… типа меньше всего хотелось. Уж не слишком у нас заладились отношения с самого начала. Тем не менее, других желающих сгонять ради меня к барыгам не наблюдалось. Да и этот, кажется, не горел энтузиазмом.

— Я буду любезен, если ко мне будут обращаться в нормальном тоне, — меня словно обдало холодом.

— А я и обращалась в нормальном тоне, пока вы не полезли мне в голову! — вспылила я. На руках выросли когти, висящая под потолком электролампа замерцала. — И вот это вот, кстати все теперь тоже благодаря вам проявляется, — в моем голосе снова появились рычащие нотки.

— Я прошу прощения за этот поступок. Порой страх толкает людей на… необдуманные действия.

— Ладно, проехали, — буркнула я. — Купите мне, пожалуйста, куртку и что-нибудь на морду, а то мордой этой самой светить не хочу. Благо, средствами меня эти субъекты обеспечили.

Хан вернулся буквально через десять минут, притащив мне вполне приличную экипировку… ну, по крайней мере, не хуже той, что я обычно на Столичной Пустоши таскала. Разве что вместо плаща у меня теперь куртка типа «Аляска», перешитая из какого-то барахла, а на голове гордо возвышается шлем-противогаз.

— Прям красавец получился, — заржала я, увидев свое отражение в мутном грязном стекле, которое выполняло тут роль зеркала, или же просто валялось, подобно прочему хламу. В отражении на меня смотрело чмо непонятной половой принадлежности — только голос моментально выдавал во мне особь женского пола. Ну да с ним ничего не сделать — пискля она и есть пискля.

Хан криво улыбнулся и повел меня какими-то закоулками в сторону выхода со станции. Вопросов у него, надо полагать, было много. У меня тоже. И первый из них — насколько надо было быть двинутым на голову, чтобы видеть мою агрессивную натуру и паранормальные явления, которыми каждая вспышка агрессии сопровождается и при этом тащить меня с собой? Серьезный разговор нам двоим только предстоял. Но пока что, кажется, проблем не предвидится. Интересно, когда мы будем готовы впиться друг другу в глотки? Его первого доведет моя манера говорить и держаться, или меня — его вымораживающие попытки заставить меня эту манеру сменить на что-то более приличное в его понимании?

Вышли мы через старую вентиляционную шахту. Верней сказать, мы почти не вышли из нее.

— Судя по всему, местное начальство решило взяться за ум и починить этот вентилятор, — произнес Хан, глядя на меня так, словно ждал чего-то. Впрочем, чего — это и так понятно.

— Ладно, трах-тиби-дох-тиби-дох, — я выбросила руку вперед, останавливая технику при помощи банальной воздушной подушки в нужном месте.

— Забавно, я думал, что это уже лет тридцать как забыли, — произнес в пустоту Хан, первым пролезая между замершими лопастями.

— В вашем мире, может, и забыли, — флегматично отозвалась я.

Хан молчал. Видимо, переваривал полученную в одной реплике инфу. Мешать ему я не стала, но когда молчание стало напрягать, произнесла.

— Если вам так нужно, я могу рассказать о том, кто я и откуда, но…

— Вопрос больше не во мне, а в тебе. Что нужно тебе?

— Даже не знаю. Мифическое ощущение, что рядом со мной кто-то настолько же отличающийся от обычных людей, как и я сама? Жилетка, чтобы выплакаться? Или просто нужно говорить с кем-то, а не с самой собой, чтобы расставить по полкам всю ту кашу, что творится у меня в башке вот уже год? Или, может, нужен человек, который поможет понять, за каким хуйцом меня в этот мир портануло и что тут творится такого, что притянуло мало того, что альтернатора, так еще и полноценного Творца? Ладно, про полноценного я, допустим, преувеличила. Сильно. А может, все это сразу? Вопрос только в том — надо ли вам выслушивать всю ту ересь, что я буду сейчас нести и, вдобавок, не сдадите ли вы меня в ближайшую дурку?

— Заведений подобного характера нет уже больше двух десятилетий, так что в этом плане твои опасения беспочвенны. По идее, тебе стоит опасаться того, что информация, которой ты владеешь, попадет не в те руки.

— Ага, ага… Вот только вы не учитываете того обстоятельства, что эта «информация» доступна практически любому жителю более развитого мира. Ладно, суть такова. Миров… ну до черта их, Хан. Все, что есть в играх, книгах, фильмах — это все РЕАЛЬНО существует. Ничего нового не будет придумано никогда — все фантазии являются лишь утечкой из общего информационного поля. Иногда реальность малость отличается от того, что «нафантазировано» в фильме или книге, иногда — полностью соответствует. Суть в том, что эти реальности НЕ ДОЛЖНЫ пересекаться. Есть такая штука, которая называется Грань Миров, именно она и служит естественным барьером, блокирующим перемещения из одного мира в другой.

Хан молча шел рядом, жестом показав мне, что вопросов пока нет и он готов слушать дальше.

— Проблема в том, что в некоторых организациях и в некоторых мирах прогресс уже дошел до той точки, что позволяет обходить данное ограничение. Как правило, такого рода деятельность не несет никакого… положительного воздействия. Особенно для обитателей слаборазвитых миров, которые для всяких там более высокоразвитых представителей становятся либо рабами, либо подопытными крысами для тестирования всякой дряни — это уж как повезет, верней сказать, не повезет.

Снова это молчание. Впрочем, что ему говорить? Поддакивать, разве что… Ну так в этом ни у него, ни у меня необходимости нет.

— В связи с тем, что такого рода действия наносят вред Грани Миров, да и без этих действий достаточно факторов, которые ей вредят, была создана организация контроля временно-пространственных потоков. Мы называем себя Альтернаторами, занимаемся как раз проблемами вроде «поймать мудака, который перелез через грань миров и организовал лабораторию по производству смертельного вируса», «найти артефакт, заброшенный в этот мир, от которого жители становятся невменяемыми психами», ну и на закуску — «поставить вон в том мире форпост, а то мутировавшая шваль того и гляди полезет через границу на окрестные территории». Вроде ничего не забыла. Ах, да, еще есть я — младший альтернатор-недоучка, который оказался в вашем мире непонятно как. То ли сработала хрень, на меня приделанная, которая должна отправлять меня туда, где во мне нуждаются, то ли все дело в том, что я просто хотела оказаться в мире, который напоминает тот, где я выросла… не знаю я. Но хотелось бы узнать, для чего я здесь.

— А те… особенности, которые я уже видел… — Хан произнес это непривычно осторожно, словно отслеживая мою реакцию.

— А, ну про особенности это сейчас поясню. Заодно и про классификацию, которой мы пользуемся. Значит, одна из самых базовых наших способностей — это телекинез. Встречается повсеместно у девяноста девяти из ста. Имеет разную природу. Кто-то манипулирует так называемой «темной энергией» за счет содержащихся в нервной ткани веществ, кто-то стихийник типа меня, кому-то требуется руку вперед протянуть, а кто-то даже в этом не нуждается — просто приказал и поднялись ящики в воздух… В общем, все, что способно поднимать в воздух предметы без непосредственного контакта с ними, называется телекинезом. А всякие там Сила, Биотика, Стихийная Магия, Пространственные Манипуляции — этим разбором у нас научники занимаются, мне оно без надобности. Ну, кроме телекинов есть еще технари — те, кто может воздействовать на материалы и предметы, преобразовывая их, создавая что-то новое, или разрушая. Можете собрать из кучи хлама работающий суперкомпьютер? Или в состоянии расплавить пушку в руках врага? А может, способны соединить свой разум вон с той турелью и покрошить ею врагов? В любом случае, это к технарям.

— Разве последнее не должно относиться… как ты говоришь, к телепатии?

— Не-не-не-не-не, телепатия — это то, что с живыми мозгами работает, а всякая техническая муть — это технари. А вот телепаты классифицируются малость пошире. Просто телепатия — это чтение чужих мыслей или, как я это делаю, считывание чувств и эмоций. Только вам, для того, чтобы пролезть ко мне в мозги, даже усилий прилагать не приходится, а мне надо голой лапой к голой лапе прикоснуться.

— А я уж начал задумываться над тем, зачем тебе перчатки, — в голосе Хана сейчас я слышала откровенное ехидство. Ну вот же ж!

— Вот не надо над этим подтрунивать! Вы-то чужим в мозги по собственному желанию лезете, а я без этих долбанных перчаток вынуждена воспринимать весь чужой шлак, что творится в мозгах у других. Нет, я понимаю, что кто когда срал, блевал и трахался — это дохера ценная информация, но почему-то от радости, мерзавка такая, не пляшу!

— Кать, успокойся, — мужчина махнул рукой и выдал звук, который отчасти напоминал смешок. — Рассказывай лучше дальше.

— Ну так вот, кроме простой телепатии есть еще эмпатия. Это когда не просто информацию и картинки считывают и внушают, но еще и эмоции. Или только эмоции, как я в большинстве случаев. Все телепаты делятся на психокинетиков — это те, которые агрессивно воздействуют на окружающих и ментокинетиков — тех, чьи умения ориентированы больше на защиту своего и чужого разума. Ну, с чужим-то у меня, в целом, не шибко ладится — уровень способностей не тот. Как максимум — могу накинуть менталку на того, кого держу за руку. Ну и, вдобавок, если начать засирать мне мозги, можно прожарить свои собственные. Особенно когда сами не умеете защищаться от чужого воздействия, — я метнула укоризненный взгляд на Хана, но вспомнила, что на мне шлем.

— Я умею защищаться. Просто… Так скажем, я не ожидал, что ты обладаешь какими-либо… особенностями, кроме боевых навыков.

— Да-да, напомните лишний раз мне о том, что я выгляжу как малолетняя тупая курица и веду себя соответствующе, — я закатила было глаза, но снова вспомнила, что мою мимику никто не увидит. — Хан, а у вас откуда эта вся телепатия? Ну, в смысле, во время армагеддеца это все получили, или с рождения такой?

— Я предпочел бы не говорить об этом, — Хан отвернулся, чтобы я не видела его лица.

Я в два шага преодолела расстояние между нами, положив руку ему на плечо.

— Простите… Не самая лучшая тема для разговора, каюсь.

Мужчина чуть кивнул и, стряхнув мою руку с плеча, первым пошел по тоннелю. Впрочем, уже пять минут спустя он начал говорить мне о Сухаревской — станции, на которой главенствовали бандиты похлеще тех, что уже встретились нам на Трубной. Мне оставалось только слушать и внимать. Как бы то ни было, я пройду с ним на Тургеневскую и помогу разобраться с мутантами, которые атакуют станцию. Нет, ну а что? Сила у меня есть, оружие, опыт «работы» со всякими тварями, чего бы и не помочь людям? О том, что эти же самые люди могут легко пристрелить меня к демоновой бабушке, едва прознают о моей… паранормальной природе, я старалась не думать.

Примечания:

Вот такой вот подарочек привалил Хану, да... Стоит ли удивляться, что он этот подарочек сплавит Артему при первой же удобной возможности?

И да — я ищу бету.

Пока мы шли к Сухаревской по темному мрачному тоннелю, я успела узнать у Хана кое-что интересное. Верней сказать, интересным это было для меня, а не для него — он об этом факте обмолвился вскользь, и только под мои непрекращающиеся просьбы рассказать подробней все-таки согласился поднять эту тему.

Дело в том, что мой невольный попутчик обладал так называемой памятью прошлых жизней. При этом умудрялся, по его словам, перекидываться конкретно в данном мире. В то, что он является реинкарнацией Чингисхана — одного из монгольских великих ханов, насколько я помню из курса истории, верилось слабо, тем более сам он сказал, что ничего из той жизни не помнит. Впрочем, проверить его слова возможности нет, а не верить им… Ну, вроде как он не врал мне пока.

— Хан, а расскажите-ка мне одну вещь… Личность — чья? Ваша, кого-то из прошлых жизней? Почему вы вообще уверены в том, что это вы, а не, скажем, подселение, или как там… шиза какая-нибудь?

— Очень сложно ответить на твой вопрос. Пожалуй, я просто знаю, что я — это я, а не какое-нибудь там «подселение» и уж тем более не «шиза».

— Эх, вот бы мне такую уверенность, — грустно вздохнула я. — Я ж как сюда попала? Меня хмырь один, ну типа папаша, только первого моего, как говорят, воплощения, заставляет вспомнить предыдущие две жизни. Типа, если я это не сделаю и эти три личности не увяжу в одно целое, то у меня того… кукушечку снесет. Окончательно. А я не хочу. В смысле, пусть лучше кукушечку сносит, чем… Ну вот понимаете, я про этих девчонок сны видела… Вроде как такие же, как я — внешностью там похожи, повадками. И вроде как другие совсем. Про первую вообще сложно сказать — она умудрилась в семнадцать скопытится, да и вторая едва до тридцати пяти дотянула… И я не понимаю, зачем мне их память, их личности, их…

— Их нерешенные проблемы и невыполненные обязательства, да?

Я поперхнулась воздухом и в изумлении уставилась на Хана.

— А еще — при встрече с этими своими «старыми знакомыми» ты периодически задумываешься о том, нужна ли им ты сама, или их интересует только та личность, что в тебе сокрыта и которую они знали когда-то. Что они до сих пор не отпустили погибшего тогда человека, вместо этого предпочитая считать его частично… не самим собой, но все же тем самым.

— Да откуда вы… Что, опять в мозги залезли?

Хан издал тихий смешок.

— Просто, я тебе скажу так — все твои мысли не слишком-то и… не твои, что ли? Думаю, что все, кто сталкивался с такой проблемой и с такими обстоятельствами, в какой-то период думали также. Я тебе скажу так: все эти воспоминания, весь этот твой «конфликт личностей» или как его у вас по вашей классификации называют… Это твое внутреннее, личное дело. Форсировать такого рода процессы не просто нежелательно, но даже и небезопасно. И мне кажется, что твой отец прекрасно об этом знал. Просто почему-то решил пренебречь этим знанием.

— Вопрос только — почему, — вздохнула я, уже прекрасно зная ответ.

Мэта не устроит Кэтрин — шебутная, способная, но находящаяся на начальном уровне развития девчушка. Ему нужна Арэйн. Та самая, родная. Якобы созданная по старым правилам Храма, могущая пройти Инициацию, а соответственно — получить истинную мощь Артефактора, а не ограничиваться ранее демонстрируемыми способностями и особенностями. А вот на меня ему насрать.

— Мы меняемся. За год, за пять или десять лет человек может перемениться так, что его никто из ранее встреченных людей не узнает. Что уж говорить о таком длинном пути, как целая жизнь? Тем не менее, иногда приходится возвращаться к истокам. И я на своем примере знаю — никогда не стоит пренебрегать имеющимся опытом.

— Да опыт-то я помню, в том-то и дело! Не думаете ли вы, что меня махать мечами научили за пару месяцев тренировки на полигоне с младшими альтернаторами?! В том то и дело, что все навыки, физические характеристики, способность управлять различной техникой… Все это я получила, равно как и память о действиях и мотивах предшественниц… Но вот сливаться с ними воедино я не хочу. Ну не знаю… Мы ведь разные?

— А почему ты у меня это спрашиваешь? Это тебе надо знать, разные вы, или нет. Я тебе советов, конечно же, могу надавать, но что-то мне подсказывает — это не та ситуация, когда возможно вмешательство третьих лиц с положительным исходом.

Я вздохнула и продолжила идти по прогнившим местами шпалам, посматривая вперед на предмет враждебных форм жизни. Если ты находишься в месте, где тебя хотят сожрать — надо найти и сожрать врага первой. И про «сожрать», я, пожалуй, не шучу. Если только речь не идет о человечинке.

Впереди раздался вой. На этот раз, для разнообразия, судьба послала нам компанию носачей.

— Дьявол! — Хан сорвал со спины арбалет и приготовился к бою. А мне пришла в голову веселая идея «выгулять зверька». Хотя, это была скорей не идея, а необходимость — снесенная во время контакта с Ханом башня требовала разрядки, с учетом того, что в последний раз я примеряла ипостась арматриса где-то неделю назад — это могло кончиться произвольной метаморфозой где-нибудь в людном месте. Этого допускать… не хотелось.

Именно поэтому навстречу упырям я метнулась уже в облике арматриса, предварительно скинув куртку и шлем.

Ну, судя по тому, что выстрелы Хана летели не по мне, а по заходящим за мою спину упырям, его это превращение не напугало. А вот носачей спровоцировали.

Насколько я могла понять из объяснений Хана, все три вида животных — носачи, упыри и химеры, принадлежали к одному виду. Только Носачи — это самки, а химеры — детеныши. Столкновение самок с самкой другого хищного вида привело к закономерной, что называется, войне за территорию. На человека внимания уже никто из тварей не обращал. Что хорошо — насколько я могу судить, снаряжение всех бойцов этого мира больше подходит для дальнего, чем для ближнего боя. Да и на ближний бой с мутантом рискнет выйти только кто-то ебанутый, вроде меня. Вспомнив заварушку в коллекторах под Олд-Олни, я воспрянула духом и принялась уворачиваться от ударов носачей и наносить свои с удвоенной силой.

Стая была небольшой — особей пятнадцать. При этом десять из них положил Хан, поскольку получил возможность прицеливаться и стрелять без какой-либо помехи. Ну а оставшихся пятерых порвала когтями и клыками я. Итоги боя — сломанное крыло, которое не имело значения, поскольку бесследно исчезало при перевоплощении в человека, ну и несколько царапин на боку, которые, впрочем, не представляли угрозы. Я-то меховая дофига в отличие от упырей всяких!

Щелчок взводимого оружия вторгся в ход моих мыслей — Хан, прислонившись к стене, по-прежнему держал арбалет перед собой.

— Да я это, я. Тушка звериная, мозги человечьи, — промурлыкала я, делая шаг назад.

— Тогда все в порядке, — он чуть усмехнулся, убирая арбалет за спину. — Об этом ты не упомянула.

— Я думала, вы уже сами догадались по ушам и когтям, — хмыкнула я.

— Что-то подозревал, но не думал, что будет идти речь о полном… преобразовании тела.

— Так, ладно, щас я назад метнусь... Ну, по крайней мере, попробую.

Ходить по туннелю, где может валяться всякая гадость, да еще и босыми лапками, да еще и волоча перебитое крыло, мне не хотелось.

— Хан, отворачиваться необязательно, — фыркнула я, когда мужчина повернулся спиной. — Мое барахло давно зачаровано на всякие такие случаи. Вы же не могли всерьез подозревать о том, что База за тысячи лет существования не решила проблему спецодежды для перекидывающихся в зверей бойцов?

— Просто в своем рассказе ты про перевертышей не упомянула. Хотя, на фоне остальных ваших телепатов, телекинов и прочих людей с нестандартными способностями, сам факт их существования уже не вызывает такого удивления.

Хан снова повернулся ко мне, а я подняла с пола отброшенные ранее куртку со шлемом и быстренько «превратилась» в бесполое нечто.

— Да я просто… не придала этому значения, если честно. Ну, все звероподобные делятся на четыре категории. Ликаны — низшая ступень. Превращаются строго по лунному календарю, мозги набекрень сразу же, короче — во время превращения такая же зверюга, как оригинальные твари. Есть волкодлаки — эти ребята уже покруче. Превращаются по собственному желанию, но при этом обладают упрощенным сознанием. То есть, не напасть на близкого они смогут, а вот решить задачку на дискриминант уже нет. Есть еще химеры. Это такие, как я. Мы сохраняем в животном черты человека, а в человеческом облике пользуемся преимуществами представителя зверей. Нюх, слух, зрение и все такое. При этом в облике зверюги шансы против нас у обычных животных невелики, поскольку сохраняется человеческая хитрожопость, ну и на Базе нас, что называется, дрессируют на бой в таком виде. Мы контролируем себя… ну, по крайней мере, в большинстве ситуаций. Иногда в состоянии агрессии или при сильном нервном истощении могут прорезаться черты зверя — когти, клыки, хвост, уши и крылья, ну лично у меня.

— Ты сказала, что категорий четыре.

— Четвертые — это истинные оборотни. Типа, все в идеале. И мозги не едут, и естественно себя в обеих ипостасях чувствуют и, вдобавок, оба тела идеально контролируют. Теоретически химера может развиться до истинного оборотня, как, впрочем, и ликан до волкодлака и химеры, но в большинстве случаев что есть, то и есть.

— Это было… интересно, — произнес Хан через несколько минут.

— Но бесполезно, — фыркнула я.

— Знания не бывают бесполезными, — произнес мужчина.

— А бесполезные знания — тем более, — завершила его фразу я. Мужчина чуть обернулся ко мне, глядя глаза в глаза. Я поспешила пояснить. — У нас так инструкторский состав выражается, когда пиздит стажеров всем, что под руку попадется, за фразочки типа «мне это не пригодится», — вспомнив о паре месяцев ускоренной учебы, в ходе которой выявлялось, какие навыки я переняла от Арэйн и Айрин, я инстинктивно потерла затылок шлема. Блин, у меня же теперь кастрюля на голове, почти все время-а-а-а-а-а!

— Ты могла бы пока что не носить шлем, — с улыбкой произнес Хан.

— Если я не привыкну к этой кастрюле сейчас, то потом не привыкну уж точно. Да и вообще — не привыкать уже. В силовой броне было пожестче.

Остаток пути до Сухаревской прошел в атмосфере философских бесед на самые разные темы. Хан мне рассказывал про местные аномалии, которые можно встретить в метро, под ногами хрустели крысиные кости, пару раз нам попались жмурики… В общем-то, картина была привычной, родной, и не вызывала никакого дискомфорта.

— Тебе это не кажется немного… противоестественным — чувствовать себя как дома в таком месте? — уточнил у меня Хан, когда мы подходили к Сухаревской.

— Честно говоря — нет. Мы вообще по природе своей кочевники. Вроде как и везде чужие, в то же время — везде свои. Приходим тогда, когда в нас нуждаются и уходим, когда в присутствии альтернаторов необходимость пропадает. Пообщаться со своими и побыть среди них в комфортных условиях — это на Базу. В то же время — если бы нас заставляли сидеть на Базе все время, наверное, большинство свихнулось бы от скуки в первую неделю. Знаю, стандартному обывателю это может показаться странным — вместо обустройства своей норы, своего пространства, таскаться по иным измерениям и искать приключения на свою задницу, но… но я себя иначе, как в такой роли, представить не могу.

— На самом деле я достаточно хорошо понимаю, о чем именно ты говоришь. Конечно же, по мирам странствовать не доводилось, но вот по Метро за последние пятнадцать лет пришлось походить изрядно. Единственный совет, который я могу тебе дать — это не забывать о том, что находишься в очень опасном месте.

— Я к таким вещам философски стараюсь относиться. Честно говоря, у меня есть информация о мирах до войны, полученная из достоверных источников и я берусь утверждать, что безопасной жизнь тогда точно не была. В любой момент могло произойти с человеком, скажем, ДТП. Или вообще сосулька на голову грохнуться. Я уж не говорю про всякие варианты типа терактов, войны, не упоминаю прелести вроде сексуального рабства, насилия, грабежей… По сути, после апокалипсиса все точно также, но вот только… честней, что ли. На моей родной Столичной Пустоши было сразу понятно, кто добрый, а кто просто говорит красивые слова о гуманизме. Кто хочет помочь, а кому реально насрать. Кто стоит того, чтобы отдать за него жизнь, а с кем лучше не идти в одном отряде… Наверное, поэтому мне нравилось и там, и здесь. Наши инструкторы говорят, что под воздействием опасной ситуации с человека слетает вся мишура, все наносное, навязанное, он перестает говорить чужими словами и под влиянием обстоятельств и окружения наконец-то становится сам собой. Кто-то убивает и предает, кто-то готов отдать свою жизнь, чтобы защитить случайных людей, кто-то может убить ради пары патронов, а кому-то просто хочется жить, чтобы его не трогали, по принципу «моя хата с краю».

— Знаешь, когда ты перестаешь ругаться матом и начинаешь рассуждать о разных важных вещах, мне начинает еще больше нравиться твоя компания, — снова эта полуулыбка. — Жаль, что недолго нам осталось вместе ходить.

От слов Хана меня словно кипятком ошпарило.

— Это почему это — недолго? Вы что тут такое несете?!

— Катя, вот что ты сразу самое худшее в мозгах крутить начинаешь? — Хан впервые на моей памяти рассмеялся. Эхо разнесло звук по всему тоннелю, придав этому обычному выражению эмоций какой-то зловещий оттенок. — На Сухаревской мы встретим того, кому твоя помощь пригодится куда больше, чем мне.

— О как! Откуда инфа? — уточнила я.

— Любопытное создание, все тебе расскажи, покажи… Знаю я просто такие вещи. Можешь считать, что чувствую своим, как ты выражаешься, психокинезом.

— Психокинезом нельзя чувствовать, им можно только мозги другим засирать. А вот интуиция — это хорошо. Мне прямо уже любопытно, что это за человек такой, которому помощь моя нужна.

— Вот сейчас и познакомишься, — Хан махнул рукой вперед. — Боковой проход видишь?

— Правый или левый? — уточнила я.

— Правый завален, а левый ведет к вентиляционной шахте.

— А правый? — почему-то уцепилась я за него.

— Правый — завален.

— Ну так завален — это не заварен. Может, я его открою и пролезем по параллельным шахтам?

— Можем не успеть, — обрубил спутник.

А, ну это да, это другое дело! Нам же надо зверски успеть на очередную раздачу пиздюлей, дабы жизнь не казалась в кайф. Впрочем, мне-то как раз жизнь без пиздюлей не в кайф, как выяснилось за последний год, так что можно не волноваться и спокойно чесать следом за Ханом навстречу судьбе.

Вентиляционная шахта встретила нас крысиным писком, шорохом крысиных же хвостов и голосами, судя по всему, бандитов, в отдалении. Хан голосов, скорей всего, не слышал. Видел ли он находящуюся под нами картину? Наверное, да. Если бы не обладал возможностью видеть в темноте, то уж расщедрился бы себе любимому на какой-нибудь ПНВ давным давно.

Внизу были бандиты. Один из их аванпостов, точней сказать. И, судя по всему, у них там был какой-то переполох. Я успела заметить мужчину в темной одежде, который медленно передвигался, прячась за ящиками, и довольно метко «отстреливал» бандитов чем-то наподобие метательных ножей.

Кажется, он забрел на территорию бандитов на свою беду. Или на их беду? По тому, что я успела заметить, могу сделать вывод, что в уме этому неизвестному мужику не откажешь. Вместо того, чтобы переть напролом против двух десятков вооруженных людей, он талантливо «снимал» их по одному.

Ему везло. По крайней мере — пока. Одного из бандитов, заметивших падение товарища и чуть было не поднявшего тревогу, снял из арбалета Хан. Мужчина это заметил — поднял голову, выискивая глазами источник стрельбы и одновременно с этим — пряча корпус за баррикаду. Лицо незнакомца рассмотреть возможным не представлялось — капюшон надежно скрывал его. Ну правильно — белое пятно морды лица может заметить какой-нибудь ушлый снайпер, а так меньше шансов быть обнаруженным.

Хан помог ему еще дважды. Поскольку я была лишена тихого и дальнобойного оружия, то выполняла роль зрителя. И это мне решительно не нравилось — роль непосредственного участника событий привлекала намного больше. Именно поэтому я жестами показала Хану, что пойду вперед. Мужчина кивнул и снова уставился через прицел арбалета на потенциальных «клиентов».

Бандиты, бандиты, кругом бандиты. Спуск из шахты мне попался удачный — прямо на расположенные под потолком мостки, где располагался снайпер. Таки они тут есть. Неизвестного мужчину как раз брали в прицел, когда я вывалилась сзади на стрелка и одним точным ударом отсекла ему башку. Тело-то я удержала, а вот башка полетела прямо под ноги неизвестному. Тот при виде «подарочка» оцепенел на мгновение, а потом глянул наверх. Я махнула рукой в приветственном жесте и сразу же отступила в тень.

В конце концов, он и так понял, что ему кто-то помогает, так что сейчас разберемся с бандюками, пересечемся, поговорим… Ай, блять, мне же нельзя с ним говорить! В это время взгляд зацепился за использованный фильтр, который торчал из кармана снайпера. Хм… А что если…

Конечно же, по уровню нашей Базы я ни разу не технарь, а вот в двадцать первом веке, да еще и в условиях постапокалипсиса запросто могу стать гениальным инженером. По крайней мере, преобразователь голоса из испорченного фильтра получился просто отличный. Всего-то надо было напихать туда всякой дребедени, под руку подвернувшейся, ну и на закуску — грамотно это дело закрыть, чтобы ни у кого не возникло ненужных подозрений. Все, теперь точно все готово!

Парень медленно приближался к двери, которая наверняка символизировала собой конечную цель его путешествия. Я же заметила еще одну вентиляционную шахту и, без труда допрыгнув до нее, прошла в нужную комнату практически одновременно с мужиком.

Люк поддался сразу же. За то время, что я спрыгивала, успело произойти несколько событий. Неизвестный мужчина зашел в комнату и запер за собой дверь, в которую с той стороны тут же начали ломиться недобитые бандюки. В самой комнате уже было двое мужчин. Один из них держал под прицелом второго, безоружного. При виде появившегося третьего действующего лица, то бишь «нашего» незнакомца, безоружный крикнул:

— Артем!

После чего развернулся и вырвал винтовку у вооруженного противника. Тот не растерялся — упав на пол, схватил непонятно откуда взявшийся пистолет.

Рефлексы меня не подвели — мгновенный прыжок вниз и столь же мгновенное движение мечом по горлу бандиту. Тем временем спасенный совместными усилиями моими и Артема мужик прислонил к моей спине дуло автомата. И снова спасибо вам, рефлексы — практически незаметное движение назад, после чего автомат вылетает из рук мужчины, а к его горлу оказывается прижато лезвие меча. Движение назад — и второй клинок практически касается шеи Артема. Мне не нужно видеть его, чтобы знать: он достал пистолет и уже собрался стрелять в вероятного противника.

— Я вам не враг. Давайте обойдемся без демонстрации оружейных навыков, — тихо произнесла я. Измененный при помощи самодельного преобразователя голос выходил хриплым и каким-то неживым, но судя по всему, все-таки оказал нужное воздействие. По крайней мере, на Артема, поскольку за спиной раздался шорох вкладываемого в кобуру пистолета.

— Спасибо за то, что помог мне сюда добраться. Бурбон, я не знаю этого парня, но кажется — он на нашей стороне.

— Эт чё, типа, враг моего врага — мой друг? — кажется, тип по кличке Бурбон был кем-то вроде контрабандиста. Тип был… неприятным. Темная вязаная шапка скрывала лоб до бровей, при взгляде в глаза возникало ощущение, что они какие-то… неживые, что ли. Вообще — на вид он ничем не отличался от типичного барыги-мародера со Столичной Пустоши, разве что видок немного другой, да и манера разговаривать «по-пацански».

— Эт типа так и есть. Волыну убери и не нервируй. Пацанчик дело говорит — если бы я был врагом, то твоя простреленная задница валялась бы в том самом углу. Или забыл, кто тебя от маслины вовремя уберег?

Сленг, на котором выражался Бурбон, мне был понятен. И дался легко. По крайней мере, субъект теперь уж точно меня понял, поскольку автомат опустил. Я, в свою очередь, плавным движением закрепила мечи за спиной, после чего встала так, чтобы оба незнакомца находились у меня перед глазами.

— Если мы решили разногласия, то предлагаю как можно быстрей убраться со станции. Друзья этого несчастного скоро будут тут, — раздался у меня за спиной голос Хана. Пока мы с Артемом и Бурбоном занимались выяснением отношений, напарник успел незаметно выскользнуть из вентиляционной шахты. Ну, для Артема с Бурбоном незаметно — вон как оба дернулись. А мне что? У меня на своих реакции нет, когда подходят. Ну то есть, вообще никакой, даже если сзади и напугать. А Хан — свой, как ни крути.

— Не, мужики. Мне с вами никак. Я сейчас по вентиляции назад, барахло свое заберу и по переходам — корешей своих искать. Держи, заслужил, — Бурбон сделал два шага мимо меня и взял с небольшой полки у дивана, рядом с которым лежал труп бандита, автомат Калашникова. — Бурбон свое слово держит, так-то, пацанчик. Бывай там и… не ешь желтый снег.

— До свидания, Бурбон, — Артем повесил автомат за спину и, дождавшись исчезновения Бурбона, посмотрел на нас.

— Не нужно нас бояться, юноша. Мое имя Хан.

— Зови меня Рином, — произнесла я, когда Хан посмотрел на меня, давая возможность назваться. С учетом того, что мы заранее не договорились о том, как правильно ко мне обращаться, этот шаг был вполне обдуманным.

— Я Артем, — произнес парень, но капюшон не снял. Впрочем, и со своей стороны не стал требовать, чтобы я стянула с ебальника противогаз.

Сейчас было понятно, что перед нами именно парень. Лет ему… Ну, может, двадцать-двадцать пять, не больше. Несмотря на то, что во время боя он проявлял чудеса стелса и, вдобавок, на твердую «пятерочку» по пятибалке метал ножи, сейчас Артем производил впечатление только-только оперившегося птенца, которого выкинули из родного гнезда в жестокий окружающий мир.

— Мы с моим спутником возвращаемся на Тургеневскую. Здесь, на Сухаревской влажновато для моих старых костей, — разрядил обстановку шуткой Хан. — Возникает только один вопрос — по пути ли нам с тобой, или каждый будет следовать своей дорогой?

— Я иду в Полис, а ваш пункт назначения — одна из остановок на кратчайшем пути.

— В Полис? И что тебе понадобилось от его обитателей?

Артем дернулся и рефлекторно сделал шаг назад.

— Ладно, юноша, я все понял. Не хочешь рассказывать — не нужно. В конце концов, полное доверие случайным попутчикам — это одна из самых больших ошибок, которую может допустить странник в наше неспокойное время.

В дверь раздались удары чем-то тяжелым. Хан, не обращая на них внимания, двинулся в сторону двери, за которой скрылся Бурбон. Само собой разумеется, контрабандиста там уже не было. Да нас он и не шибко интересовал — требовалось идти к станции, которая нуждалась в нашей, в том числе и в моей помощи. Миновав длинную вереницу технических тоннелей, ответвлений и переходов, мы с Ханом и Артемом оказались в одном из заброшенных тоннелей. Вот только в отличие от прошлого он был каким-то… другим. Судя по тому, как поежился Артем, он тоже заметил какую-то странную… пустоту, что ли? Или же дело было в другом.

Я внимательно осмотрелась по сторонам. Типовой круглый бетонный свод, который создавал впечатление ходьбы внутри огромной трубы. Слева — гермоворота традиционного красного цвета, которые не просто закрыты, но еще и надежно заблокированы каким-то старым хламом. Справа, то есть теперь уже впереди — что-то, от чего даже у бывалой, казалось бы, меня, становились волосы дыбом на всех местах, где они имелись.

— Здесь никогда никого не бывает. Ни людей, ни чудовищ… Даже крыс нет, — произнес Хан. Непонятно, кому больше он это говорил? Мне или Артему? Но не по себе нам, судя по всему, было обоим. А вот Хан наоборот в этом интересном во всех отношениях коридорчике чувствовал себя как дома.

Мужчина уверенными шагами прошел чуть вперед и остановился у труб, которые пролегали по правую руку от нас на уровне пояса. Вентиляция? Водопровод? Сейчас это уже не имело значения — все трубы в таких заброшенных тоннелях были одинаково бесполезными. Оценили бы их количество и качество, пожалуй, только в Питтсбурге — там вечно не хватало металла. А здесь? Здесь ради металла никто даже в этот тоннель не сунулся и мать вашу, я, кажется, сейчас пойму, почему именно.

— Они знают, что мы здесь, — произнес он. — Подойдите и прислушайтесь. Только не слушайте слишком долго.

Артем первый сделал шаг к трубам, две секунды постоял рядом с ними, а потом отпрянул так быстро, как будто покойника увидал. Последовав его примеру, я повторила маневр, трясясь при этом, как осиновый лист. Детский, мать вашу, смех из трубы! Я не боюсь фильмов ужасов и, тем более, не ору при виде какого-нибудь зомбака или призрака, благо, обучали на Базе хорошо. Но это… Это было намного хуже.

— Кто-то говорит, что это ветер, кто-то предпочитает думать, что это инфразвук, который воздействует на подсознание, — равнодушно пояснил Хан. Больше Артему, чем мне — сейчас возникало ощущение, что меня он не замечает специально.

Пройдя несколько метров вперед, мы увидели перегораживающие тоннель ворота. Возникало ощущение, что именно за этими воротами прячется причина, по которой никто и никогда не ходил здесь.

— Я знаю этот тоннель, а он знает меня, — из кармана Хана появилась связка ключей. Хм, получается, что заборчик поставил он? Вполне логично, учитывая опасность этого тоннеля. — Прошу тебя, друг мой — не выключай свет. Иначе мы рискуем остаться тут навечно.

Артем кивнул и, тщательно скрывая дрожь в руках, принялся светить фонариком через плечо Хана. Я находилась за его спиной.

Буквально через три метра перед нами Хан приказал Артему замереть. Естественно, остановилась и я. Встав позади и слева от Артема, чтобы широкие спины этих двоих не скрывали от меня происходящее впереди, я начала ругаться. Громко, но, к сожалению, мысленно. В ход пошли все скверные словечки, узнанные в свое время на Столичной Пустоши и у альтернаторов, но даже их, мать вашу, не хватило, чтобы передать все мои впечатления от открывшейся впереди картины.

Черный силуэт, по очертаниям — женский, сидел на корточках у такого же черного силуэта костра. При виде нашей троицы женщина испуганно вскрикнула и исчезла.

— Кто это? — хрипло прошептал Артем.

— Я не думаю, что слово «кто» здесь применимо, — после секундного раздумья произнес Хан.

Вопросов у парня больше не возникло. Судя по тому, как продолжали дрожать его руки, он сделал правильный вывод о том, КТО это такие и просто боялся получить подтверждение своим догадкам.

Я знала ответ. Раньше мне доводилось видеть подобное только в одном месте — огромном небоскребе Дэйнвич-Билдинг, верней сказать — том, что от этого небоскреба осталось после ядерной войны. Все его этажи и подвалы были заполнены ИМИ — душами тех, кто умер вместе со старым миром и никак не мог найти дальнейшую дорогу. Потому что дороги уже… не было. Верней сказать, она была закрыта. Но здесь я не почувствовала ничего вроде артефакта-алтаря, который уничтожил Мэт. Может ли быть так, что дело в чем-то другом?

Мы зашли через бывший тамбур в поезд, стоящий на рельсах. Глазам открывалась удручающая картина сидящих по бокам скелетов. На сиденьях, на полу… Хан сказал, что они даже не поняли, что умерли. Кажется, он еще что-то говорил Артему, стараясь разбавить мрачную атмосферу тоннеля и снять хоть немного ощущение, что мы оказались на гигантском могильнике. Моей остановки никто не заметил — Артем все внимание уделял фонарю и мечущимся в его свете силуэтам, а Хан… Хан, может, и заметил. Но виду не подал.

Энергетическое зрение врубилось легко и мгновенно, подтвердив мою страшную догадку о природе творящихся вокруг явлений. Призраки меня не тронут — я для них такая же тень, не находящаяся в каком-либо определенном участке времени и пространства. Правда, на этом уровне призраками они не выглядели — вокруг меня стояли женщины, мужчины и дети такие, какими они были в день, когда…

Я двинулась вперед, не отставая от Хана и Артема. И продолжая наблюдать за душами, ища способы прекратить это долбанное блядство. Ведь где-то здесь в этом туннеле должен быть источник его проблемы!

— Тетя… — шепот позади заставляет вздрогнуть и секундой спустя кто-то крепко хватает меня за руку. — Тетя, смотри выше…

Выше — это… Остановившись окончательно, запрокидываю голову. Меня окружает непроглядная темнота, но я не придаю этому значения — картина, открывшаяся взгляду ТАМ, наверху, пугает меня куда больше. Хода из этого мира нет. Никому. Ни живым, ни мертвым. Что это за блядская сеть, опутывающая каждый клочок земли, каждую планету, каждый мало-мальски большой объект в этой системе мироздания?!

— Рин! — крик откуда-то издалека возвращает меня обратно, в свое… хм… в то время, где мы находились с Ханом и Артемом. Делаю шаг вперед, оказываясь на своем привычном месте за спиной парня.

— Простите, задумался, — произнесла я, когда поняла, что Хан сейчас обернулся ко мне и ожидает какой-то реакции.

«Что это было?» — вопрос прозвучал в моей голове. Так, ну это понятно — Артему-то о наших «закидонах» знать не требуется. Парень, судя по всему, уже сам не рад, что с нами пошел. С другой стороны — иного пути в Полис для него, скорей всего, не было.

«Сложно объяснить. Я могу видеть… энергетические слои мира без каких-либо приборов и посторонней помощи. Вот… взглянула. Верней сказать, мне один из них помог.»

«Один из… них? Любого живого, прикоснувшегося к призрачному миру, ждет смерть», — припечатал Хан.

«Технически я — не живое, и не мертвое существо. Живым называется тот, кто родился в этом мире. Мертвым — тот, кто родился в данном мире, прожил жизнь и умер. Как классифицировать по этой системе пришельца из иного измерения?»

«Хочешь сказать, что тебе БЕЗОПАСНО ходить в одиночку по таким местам?»

«Безопасно. До тех пор, пока меня не заметят хозяева этих тоннелей и этих душ, которые и не отпускают их из этого места».

«Могут натравить?»

«Запросто», — заверила собеседника я.

«Тогда, наверное, лучше тебе не пользоваться своими отличительными особенностями для рассмотрения окружающего мира?»

«Больше не буду. Но должна же я была глянуть, что за дерьмо тут творится. По крайней мере, теперь я, кажется, нашла объяснение и своему появлению тут и, на закуску, обзавелась большой и неподъемной работой.»

«Даже так?»

«Вы эту сетку видели? Знаю же, что видели — несмотря на все мои предупреждения хозяйничаете у меня в мозгах, как на своем приусадебном участке! Так вот… Мне подобную систему удержания душ доводилось видеть один раз. Правда, тогда все ограничивалось одним зданием и одним артефактом, который и разрушил мой напарник. И, ебическая сила, мне жесть как страшно представить, кто именно мог создать не просто артефакты, а такую вот энергетическую байду, которая не пускает души в дальнейший путь.»

«Ты сталкивалась с таким?»

«Только слышала. Так скажем — ничего хорошего такая сеточка на мире не сулит. Души, особенно разумные души — это энергия. Энергия, которая нужна… для чего-то. Уж явно не для того, чтобы лампочку зажечь. Может, у вас есть хоть какие-то идеи, а?»

«Тебе не идеи нужны. Тебе хочется узнать, не я ли создал эту «сеточку». Ведь, по твоим понятиям, я вполне подхожу на роль предполагаемого врага. Перерождаюсь, помня прошлые жизни, обладаю аномальными способностями и особенностями…»

«Нет. Это не ваших рук дело. Хотя, тот факт, что по каким-то причинам души вас не трогают, является довольно интересным. А вот если такую штуку на мир накинул кто-то с памятью прошлых жизней, то вполне объяснимо, что какая-то магия притянула сюда меня.»

«По логике, должен был прийти кто-то из более… осведомленных в этом вопросе».

«Мироздание всегда интересует уничтожение причины, а не последствий. А причина в данном случае подвластна только таким, как я. Хан, вам ничего не кажется странным в моем оружии? Ну, как любителю поменять тела, сохранив память и, возможно, способности?»

«Ты хочешь спросить, заметил ли я, что твое возникающее из ниоткуда оружие представляет, по сути, материализованную часть твоей души и способно при желании владельца уничтожить душу врага? Да, я это заметил.»

Фига ж себе! Вот и верь начальству Базы, что в мирах не встретить талантливых самоучек, которые могли бы разгадать секреты Творцов! Пояснять Хану, что возможно, врагом выступит один из таких вот «перерождающихся», я не стала — он и сам все прекрасно понял.

«Можешь на парня поставить эту… Как ты говоришь, менталку? Впереди... сложный участок дороги».

Связь прервалась. Я сняла с руки перчатку и словно невзначай схватила Артема за ладонь. Поскольку парень носил полуперчатки, оставляющие пальцы открытыми, никакой сложности для постановки ментального щита не возникало.

Парень крепко стиснул мою руку в ответ. Кого из нас колотило сильней — понять сложно, но кажется, он пришел к выводу, что вместе бояться не так страшно, поскольку руку одергивать не спешил. Ментальный щит…

«Хан! А у него тут это… есть менталка! Причем, мощней моей собственной…»

Впервые за многие годы, прикоснувшись к чужой руке своей собственной, я не чувствовала чужого страха или радости, не мелькали чужие воспоминания… Когда в последний раз мы вот так шли с кем-то вперед, держась за руки? Пожалуй, только с друзьями в Убежище, когда были совсем еще детьми. Крепче стиснув руку Артема, я пошла рядом с ним следом за Ханом, стараясь не наступать на чужие кости, лежащие на полу старого вагона. А вместе действительно не так страшно…

Хан после моего заявления о менталке на Артеме никакого удивления не выразил. Или же он знал о ней и хотел, чтобы я воочию в этом убедилась, а не узнала с его слов? Как бы то ни было — парень оказывался не без сюрпризов. А дело принимало очень интересный оборот.

— В сторону! — приказал нам мужчина, когда из тоннеля впереди показался поезд. Взбежав на одну из технических полуобрушенных платформ справа, мы переждали проезд «призрачного поезда» и последующее его «уничтожение».

— Этот тоннель переживает свое прошлое раз за разом, — произнес Хан. — И те живые, что забрели сюда по ошибке, становятся частью прошлого. Идем же…

— Почему вы это только мне говорите? — хрипло произнес Артем, как-то испуганно глядя на меня. Но руки по-прежнему не разжимая.

— Юноша, мой спутник редко нуждается в дополнительных инструкциях. Думаю, у тебя еще появится возможность в этом убедиться.

Такой ответ Артема, судя по всему, удовлетворил. А то он, кажется, начал подозревать, что для Хана я невидимая, а значит — могу и не существовать. Хотя, Бурбон-то меня видел, а значит — в подлинности моего существования у парня, теоретически, сомнений возникать не должно.

Снова довольно длинный тоннель, который, казалось, не кончится никогда. Интересно, а может ли быть такое, что мы идем по одному и тому же участку дороги? Ну, что на самом деле длина этого туннеля измеряется не шагами или километрами, а скажем, проведенным в нем временем странствия? Что этот тоннель выпустит нас только после того, как продемонстрирует все свои кошмарные секреты…

— Замри и смотри вперед, — доносится до меня голос Хана. Понимая, что сейчас будет еще один сеанс «призрачного шоу», я крепче сжимаю ладонь Артема. Я — тот, кто знает, что происходит с человеком после смерти. Я — тот, кого не страшит неизвестность, поскольку неизвестности для нас нет: альтернаторы, а уж тем более Творцы из тех, кто знает о механизмах Вселенных больше, чем кто-либо другой. Но… Но как же страшно становится при виде этих… когда-то людей. Наверное, потому, что при самом худшем раскладе такая судьба ждет и меня. Сомневаюсь, что если умру здесь, то смогу выбраться на следующую реинкарнацию — скорей всего, также буду бродить по этим туннелям, потеряв счет времени, чувство реальности, позабыв, кто я на самом деле и что произошло, выполняя лишь простейший алгоритм переживания последних моментов или дней перед смертью.

Перед нами стояло несколько силуэтов с призрачным оружием в руках. Стеной стояли, перекрывая путь к виднеющемуся вдали провалу.

— Когда-то давно здесь бушевала жестокая битва, — глухо произнес Хан. — И защитники… все еще удерживают оборону.

Мужчина медленно пошел вперед что-то бормоча себе под нос. Что именно — я не расслышала. Просто не сумела, поскольку меня кто-то взял за левую руку, а мир перед глазами привычно расплылся, перетаскивая сознание на призрачный уровень. То есть, по инициативе призраков я там могу оказаться. Некритично, в целом. Странно, что один из них обратился ко мне. Что он хочет сказать?

Я повернула голову влево. Рядом со мной шел мужчина средних лет, одетый в утепленный костюм, явно перешитый из старой униформы. Он с тоской смотрел на спину идущего впереди Хана, который сейчас сгорбился и перестал казаться кем-то… сверхъестественным. Мужчина шел рядом со мной, в то время как остальные расступались перед Ханом и перед нами, пропуская нас вперед.

— Девочка, — при виде меня мужчина улыбнулся. — Ты меня слышишь. Ты не говори со мной, ты просто слушай. Нельзя с нами даже таким, как ты, говорить. Ты Хану только скажи, что рвануло из-за Сереги. Он не доверял, проверить полез и провода перепутал. Скажи, слышишь? Слушать не могу уже, как он грызет себя каждый раз, когда по этому тоннелю идет. И вот еще передай. Скажи, что от Тимки Забулдыги. Он знает, — мужчина отпустил мою руку, оставив в ней какой-то предмет.

На этот раз моего перехода «на другую сторону» и возвращения «в свое тело» никто не заметил. Я все также шла рядом с Артемом к глухой стене впереди. Посреди этой стены красовалась неаакуратная дыра с торчащей арматурой и кусками бетона по бокам. Видимо, «рвануло» именно там. Сейчас Хан был занят. Что-то бормотал себе под нос, а от этого бормотания призраки расступались.

Заговорить с ним в этот момент я не решилась — что-то подсказывало мне, что Хана выбьет из равновесия сказанное мною. А сейчас пока что нам всем требовалось сохранять разум. Кроме того — мужчину и так вымотала эта прогулка. Нам с Артемом он этого не показывал, но по мерцанию энергополя было заметно — проход через туннель тяжело ему дался и в психологическом плане, и в энергетическом. Когда по туннелю с тобой идет фактически стейк на ножках — а именно так призраки видели Артема, — прогулка существенно осложняется.

— Я предпочел бы, чтобы это осталось нашей маленькой тайной, — тихо произнес Хан, поворачиваясь лицом к Артему. Дождавшись кивка парня отвернулся, и глухим, словно бы не своим голосом продолжил. — Я был с ними, когда они погибали. Я был единственным выжившим.

Повисла тишина, нарушаемая лишь звуком наших шагов. Я быстро спрятала переданный «призраком» предмет в карман джинс и наглухо его застегнула. Отдам Хану на привале, когда будем в безопасном месте.

Мужчина свернул в один из технических ходов слева. Бетонный свод сменился чередой узких клетушек-комнат и кишкообразных коридоров. На стенах виднелись серо-желтые разводы непонятного происхождения, с прогнивших труб где-то капала вода. Под ногами то и дело сновали крысы. Валялся по углам разный хлам, где-то встречались старые лампы, которые издавали тусклый свет, делающие мрачные помещения еще более… нереалистичными. В отдалении я заметила что-то, похожее на те зеленоватые светящиеся грибы, что водились на местах, где было много влаги и радиации. Значит, и здесь она есть. Ну да это закономерно.

Артем посмотрел на эти грибы, после чего глянул на свой радиометр, встроенный в наручные часы. Да, его, кажется, обеспокоило отсутствие треска. Украдкой его жест повторил Хан.

«Твоя работа?» — заинтересованно уточнил он по телепатической связи.

«Радиация — это свободная энергия. Какой уважающий себя стихийник откажется от того, чтобы откусить кусочек такого халявного и, вдобавок, вредного для окружающих пирога? Ладно, шуткую, я этот процесс не контролирую и появился он после того, как надо мной твари-дзетанцы какие-то эксперименты поставили. Уж не знаю, что они мне тогда вкололи, но с тех пор я радиацию не просто игнорирую, а втягиваю. Ходячий фильтр, епта.»

— Мы сотворили с нашим миром страшное, неповторимое, — произнес Хан. — Атомные взрывы испарили информационные поля, в которых находились рай и ад. Душам теперь некуда деваться и даже после смерти человек остается в метро. В этих трубах.

Артем отвлекся от радиометра и передернулся от слов Хана. Так, кажется, невольный напарник отвлек внимание новичка от странностей с радиометром специально. Ну что же, спасибо ему. Интересно, как долго у меня получится «не палиться» перед Артемом? Думаю, до первого же серьезного боя. Тут ведь как: один раз по стене пробежишь или коготочки выпустишь — и сразу станет понятно, что не человек ты, а неведомая ебаная херня. Интересно, он меня пристрелить попытается сразу же, или выслушает сначала долгую и нудную историю моего появления в этом мире?

Очередной коридорчик вывел нас в комнату с парой относительно свежих трупов. Артем передернулся, но ближайший труп обшмонал, в то время как я занималась дальним.

«Не беспокоит?» — уточнил Хан, имея в виду телепатию.

«Если в перчатках, то нет. А если бы без них, то сто процентов не только увидела бы последние моменты жизни этих несчастных, но и почувствовала бы на себе».

За дверью, которую Хан держал под прицелом, раздался шорох и глухое ворчание. А вот, кажется, и причина, по которой здесь появились трупаки.

Артем взял наизготовку автомат, Хан вооружился таким же точно «калашом», а я перехватила верные мечи.

— Возьми, — Артем протянул мне дробовик.

— Спасибо, не нужно.

— Но твое оружие…

— Лучшее оружие — это то, которым ты лучше всего пользуешься, а не то, которое считается наиболее подходящим кем-то другим, — тихий смешок завершил мою тираду, после чего я дождалась, пока Артем отойдет поближе к Хану, и открыла дверь.

Сразу же мне под ноги упал труп. Ну кто бы сомневался! На меня вечно какая-то гадость падает и выливается. Ни разу, ни разу еще не опрокинулось ведро со сгущенкой, или, скажем, новый комплект стелс-брони, но как трупы существ и людей, старый хлам, браминье дерьмо и осколочные гранаты — так в этом я всегда первая под раздачу!

Следом за трупом на меня прыгнул упырь. Ну вот, я же говорила! То трупы валятся, то нечисть всякая прыгает… Мечом по шее — и нет упыря. Ну и двое на закуску кидаются. Метнувшись влево, открываю простор для стрельбы Артему и Хану. Две очереди, слившиеся в одну — и путь свободен. Кажется, мы неплохо сработались с Ханом, да и парень в ландшафт вписался.

— Проклятье! — Хан склонился над изувеченным трупом, после чего сообщил нам. — Этот несчастный с Тургеневской. Похоже, дела там идут совсем плохо. Идемте. Не стоит здесь задерживаться.

Снова вереница тихих, пустых коридоров. Снова ощущение чего-то мрачного, нависшего над нашими головами. И снова — тоннель. Без крыс, что сразу насторожило не только меня, но и Артема.

— Сосредоточьтесь, — посоветовал нам Хан. — Чувствуете? Оно приближается. Это редкий дар. Пользуйтесь им, пока есть возможность.

Парень вздрогнул, почувствовав что-то летящее нам навстречу. Я тоже это почувствовала, но ощущение было скорей радостным. Воздушная аномалия… Мр-мр-мр-мр-мр, хочу-хочу-хочу!

— Замрите и не двигайтесь, — предупредил нас Хан. Я оказалась на шаг впереди остальных и чуть правей, в то время как мои спутники остались у стены.

Небольшая шаровая молния продвигалась по направлению к нам, потом вдруг резко придвинулась ко мне и буквально пощекотала мое тело. Краем глаза я заметила изумленный взгляд Хана. Артем никакой реакции, кроме обычного беспокойства за мою тушку, не выдал.

«Привет, Мятежница!» — раздался в голове детский голос.

После этого существо развернулось и проплыло обратно в туннель, цепляя искрами торчащие в стене провода.

«Оно… Разумное», — произнес Хан, обращаясь ко мне. — Я подозревал это, но почему существо так повело себя с тобой?

«Долгая история. Расскажу на привале», — поколебавшись, произнесла я.

Раздался треск и предсмертный вой упырей — аномалия шла по соседнему тоннелю, испепеляя потенциальных противников.

— Мы называем это аномалией. У нового мира новые болезни. Страшная вещь, правда? — обратился Хан к Артему. — Но на самом деле она не опасней, скажем, огня. Все зависит от твоего взгляда. Всегда старайся лучше разобраться в ситуации прежде, чем делать выводы.

Парень кивнул, давая понять, что совет к сведению принял. Мы миновали поворот на тупик и перелезли по горе хлама как раз на соседние рельсы. В этот же самый момент снова раздался вой в отдалении.

— Готовьтесь к бою, — произнес Хан.

«Или не готовьтесь!», — веселый детский смех в голове и по правую руку от меня возникает знакомый шарик светло-голубой энергии, который искря, начинает двигаться перед нами, то уходя чуть вперед по туннелю, то возвращаясь обратно. Скачущие по рельсам и стенам упыри даже не успевали приблизиться к нашей группе.

Артем стоял, замерев, за спиной Хана, который с легким удивлением наблюдал за происходящей свистопляской. Но вот — все закончилось.

— Артем, проверь тоннель впереди, — произнесла я нашему непосвященному попутчику. — Да не ссы ты — там абсолютно безопасно, слово даю.

— Откуда ты знаешь? — парень с сомнением посмотрел сначала на меня, потом — на Хана. Мужчина лишь кивнул ему — иди, мол, после чего добавил:

— Ты ведь чувствуешь их присутствие, а значит, должен понимать: сейчас там ничего нет.

Парень перехватил оружие и скрылся впереди. Едва его фигура исчезла в тенях, как перед нами с Ханом появилась девочка на вид лет шести, сидящая на горе хлама, сложив ноги по-турецки. Одета она была в теплый детский лыжный костюм серого цвета, такие же серые волосы были в беспорядке раскиданы по плечам. Сущности воздуха, что с них взять — вечно появляются растрепанными, много говорят, жестикулируют… В целом, что сущности, что маги, использующие данную стихию, являются хаосом во плоти и девочка перед нами была еще одним тому подтверждением.

— Здорово я их, да? Кстати, привет. Хан, а вы в последнее время часто приходите. Здорово, что с друзьями — я уже соскучилась по живым, а выходить отсюда страшно.

Мужчина открыл рот, чтобы что-то сказать, но шебутная девочка не дала ему сказать ни слова.

— И, кстати, за то, что Мятежницу сюда привели — отдельное спасибо. Арэйн, найди старших, пожалуйста! С ними что-то случилось, сразу после того, как двадцать лет назад эта сетка появилась! Только мелкие остались, ну вроде меня, а мы с ней и сделать ничего не можем и тому помешать, который плохой.

— Кто? Имя.

— Не знаю я имени его. Не видела. Но чувствую. Он сам тебя найдет. Ему парень этот нужен, Артем. И ты теперь. И то, что вам найти придется. Ты только вспомни, как разрывы закрывать, пожалуйста! Это очень важно — старшие могут и не суметь, когда время придет.

— Подожди, а…

— Ой! Твой друг возвращается! Да и мне идти пора. Пока, Мятежница! И помни — буйство стихии начинается, когда меч попадает в руки убийцы.

Девочка исчезла, а мы с Ханом остались, растерянно глядя на то место, где она только что находилась.

— И… — начал мужчина.

— Это элементаль. Энергетическая сущность — одна из многих, которые населяют каждый мир наравне с людьми. Те самые духи воздуха, воды, земли, огня и так далее, которые отвечают за порядок на определенном участке или в определенном мире. Без них существование невозможно в принципе — они есть везде, но не всегда и не каждый их увидит. Когда-то эти духи использовались в качестве источника энергии для таких, как я. Место, где это все происходило, называлось Древний Храм. После одного из крупных конфликтов Храм был заброшен, но роль источника энергии выполнял. Какое-то время назад в этот храм заманили Айрин Шепард — прошлого артефактора. Ее хотели сломать и заставить стать такой же, как артефакторы прошлого, но она, мягко говоря, была против. Итог — разрушенный в пыль Храм и миллионы сущностей, которые обрели свободу. За это они назвали Айрин Мятежницей. И после этого многие из них стараются помогать и ей, и некоторым другим альтернаторам во время работы. В конце концов, конкретный мир является их домом, так почему бы не помочь хотя бы советом тому, кто пытается твой дом спасти?

— Вот только советы… Странные. Я надеюсь, что ты хоть что-то поняла.

— Практически все. Старшие — это высшие элементали, самые сильные создания в этом мире. Полагаю, что тот, кто поставил на мир «сеточку», организовал им бессрочный отпуск за пределами данного мира, или глубокий анабиоз. Разрывы — это дыры в Грани Миров. Закрывать их такие, как я, умеют, но пока что мне на практике этого умения применять не доводилось. А вот третье я действительно пока что не поняла.

В отдалении зазвучали шаги Артема. Кажется, парень нашел что-то интересное, поскольку от былого недовольства на лице следа не осталось. Так и есть — к арсеналу добавился второй дробовик, а из кармана он вытащил несколько шприцов с обезболивающим и пару упаковок стерильных бинтов. Все это богатство было тут же расфасовано по сумкам, мне был вручен, несмотря на все протесты, дробовик, после чего путь продолжился.

При виде сошедшего с рельс поезда, через который нам предстояло пройти, Артем нервно сглотнул.

— Уж лучше упыри, — пробормотала я, вспоминая встречу с призраками.

— Не беспокойся, — усмехнулся Хан. — Теперь до самой Тургеневской только они и будут. Хотя… Кажется, туннель впереди спокоен. Кроме того — те несчастные, тела которых мы нашли, наверняка прибыли сюда на дрезине, а значит — мы сможем ей воспользоваться для того, чтобы быстрей добраться на Тургеневскую.

Так и есть — чуть в отдалении, за очередным завалом, нашлась дрезина. Причем — не абы какая, а с электрическим двигателем, то есть ишачить на рычагах никому не пришлось. Учитывая, с каким дерьмом нам пришлось столкнуться буквально парой часов спустя — такая экономия сил была далеко не лишней.

* * *

За время своего пути с этими двумя Артем уже несколько раз успел пожалеть о том, что рискнул воспользоваться предложением незнакомца и отправиться в путь через тот тоннель. Впрочем, по прошествии времени он готов был признать, что уж компания Хана ему не повредила ни в коем случае. Даже наоборот — странствующий мудрец оказался осведомлен о таких вещах, с которыми Артем только встретился. Под конец пути он задумывался о том, что было бы, встреться он с аномалией или призраками во время путешествия с Бурбоном или в одиночку? Смог ли бы он правильно вести себя, чтобы остаться невредимым? Ответы на эти вопросы были отрицательными. И возникало у молодого человека ощущение, что Хана ему послала сама судьба.

Тем не менее, вокруг Хана было очень много странных вещей. И спутника он нашел себе под стать. Рин словно намеренно игнорировал традиционное вооружение, предпочитая решать свои проблемы двумя мечами. Тем не менее, уже по встрече с Бурбоном Артему пришлось признать, что мастерство владения оружием у этого спутника присутствует и доведено если и не до совершенства, то очень близкого к нему состояния.

Правда, особой разговорчивостью Рин не отличался — за все время пути он проронил лишь пару фраз. Но, судя по всему, ни самого Рина, ни Хана это ни капли не напрягало. Иногда у Артема возникало ощущение, что эти двое понимают друг друга с полувзгляда и им даже не нужно говорить для того, чтобы узнать мысли друг друга.

— А вот и Тургеневская, — произнес Хан, когда впереди показались огни и платформа. — В народе ее называют Проклятой. Все, кто мог, бежали отсюда, спасаясь от безжалостных чудовищ.

В этот момент Рин поднял голову и, судя по всему, прислушался. Артем успел заметить, как дернулась рука парня к висящему за спиной мечу.

— Станцию снова атакуют, — произнес Хан, когда отчетливо стали слышны звуки стрельбы и вой мутантов. — Пойдемте! Защитникам может понадобиться наша помощь.

Они выскочили на перрон втроем, одновременно. Взгляд Артема скользнул по былому великолепию мраморных стен, абсолютно дико выглядящему на фоне трупов людей и мутантов, по закрепленным в арочных проходах «звонкам» из консервных банок, по тут и там догорающему огню… Платформа представляла собой удручающий вид — во время бега приходилось тщательно следить за тем, чтобы не поскользнуться на лужах крови, не споткнуться о чей-то труп. При виде окровавленных детских тел, которые изредка лежали на перроне, крепко сжимая руки родителей или самодельные игрушки, сердце Артема сжалось словно от боли. То, что происходило здесь, было намного ужасней, чем творящееся на ВДНХ. Пожалуй, это вызывало даже больше страха, чем виденные ранее призраки и аномалии.

Рин врезался сбоку прямо в толпу мутантов, бегущих по центру платформы к стоящим в отдалении вооруженным людям. Заработали мечи, кроша чужие кости, отсекая лапы и даже головы этим жутким чудовищам. По непонятной причине внимание стаи сразу было отвлечено на парня — мутанты кружили вокруг, стремясь уничтожить этого противника и словно позабыв о людях, которые были до этого намного ближе. Даже автоматные очереди прямо в гущу боя не отвлекли их внимания от парня с двумя клинками.

Бой кончился быстро. Рин стоял посреди пустого перрона, залитый ярко-алой кровью с ног до головы. Отерев рукой стекло противогаза, парень посмотрел сначала на защитников, потом на Хана.

— Все, что ли? Или сейчас добавочка припрется?

— Хан? — один из мужчин узнал спутника Артема. — Сюда!

— Очередная атака, — произнес Хан, делая несколько шагов и становясь напротив старшего из троих защитников.

— Да. Они прорвались через внешний блокпост и… здесь все, кто выжил. Все остальные эвакуированы на соседнюю станцию, но мы уйти не успели, — мужчина махнул рукой за находящийся за его спиной горящий эскалатор. «Не успели» означало — «взорвали путь отступления, когда поняли, что с нами туда попадут мутанты».

— И откуда они лезут на этот раз?

— Из бокового перехода, ну и из левого туннеля, как обычно.

— Вы что, так и не взорвали тоннель?! — на лице Хана промелькнуло негодование.

— Да мы отправили саперную группу из пяти человек! Всех, кого смогли собрать. Они ушли два часа назад, но взрыва так и не прозвучало… — в голосе человека была слышна обреченность.

— А давайте я взорву тоннели? Я обожаю все взрывать. А тут в кои-то веки еще не наругают за это, а наоборот, спасибо скажут. Прямо в кайф такая работенка, — вставил свои пять патронов Рин.

Вот сейчас Артем убедился в том, что этот парень — сумасшедший. Верней даже — настоящий псих. Только психу могла прийти в голову идея броситься в гущу боя без элементарного бронежилета. Только псих мог, стоя в луже чужой крови, радоваться грядущему бою. И, черт подери, только псих мог вызваться на задание, которое оказалось не по силам пятерым вооруженным до зубов людям.

— Я пойду с тобой, — его губы произнесли это прежде, чем мозг сумел осмыслить сказанное.

Подсознательно он надеялся на то, что сейчас Хан согласится пойти третьим. Но вместо этого мужчина произнес:

— Хорошо. Найдите останки саперной группы. У них должна быть бомба. Боковой переход уже взрывали один раз, но кажется, упыри умудрились прорыть себе ход. Там есть гермоворота — постарайтесь закрыть их или взорвать. Ну и левый туннель на вас.

Кивнув в знак того, что инструкции предельно понятны, Артем перехватил автомат и отправился следом за Рином. Вслед донеслось:

— Если мутантов окажется слишком много — постарайтесь заманить их на наши позиции.

— Ага, щас, прямо разбежался, блять. Вам и так там работы хватит, — донесся до него сердитый хриплый голос Рина. — Ну что, Темыч, надеюсь, что ты алгоритм работы понял?

— Понял, а…

— Ну раз понял, так значит, отрабатываем. Привет, красавцы, идите к папочке! — с этим воплем парень кинулся на бегущих в их сторону монстров.

Во время атаки было не до того, чтобы любоваться стилем боя неожиданного напарника, но вот в минуту затишься, перезаряжая автомат, Артем начал понимать, насколько велико на самом деле мастерство необычного парня. Он находился на расстоянии одного движения лапы нескольких мутантов одновременно, но при этом умудрился за две серьезных стычки обойтись без единой царапины! А вот мутантам, наоборот, не везло — не очень большие, но зато — острые и опасные лезвия в руках парня делали свое благородное дело, повергая врага толпами, верней сказать — стаями.

Саперная группа была найдена в левом коридоре неподалеку от места, где доски и ящики образовывали непроходимую для людей, но преодолимую для мутантов баррикаду. Самодельная мина представляла собой флягу с жидкостью, к которой был подсоединен фитиль. Зажигалка была у Артема с собой всегда, поэтому на то, чтобы поджечь веревку, ушли доли секунды. Именно они едва не стоили ему жизни — толпа мутантов перепрыгнула через баррикады, при этом четверо сразу же окружили Рина, а пятый кинулся на Артема, придавливая его к шпалам. Полоснуть ножом по шее чудовища… Руку пихнуть в пасть, стараясь не обращать внимание на то, что хочется орать от боли. В метро такие ранения считаются пустяковыми, но при этом не перестают быть болезненными.

— Темка!

Двое мутантов летят на него, подняться или выхватить из-за спины автомат он не успевает, а верный дробовик отлетел слишком далеко. Ножом против двоих чудовищ? Бесполезно, он это знает, но уже готовится вступить в схватку, когда спиной к нему становится Рин. Неожиданно мечи в руках парня начинают вращаться с огромной скоростью, словно образуя над двумя людьми защитную полусферу. Это длится всего лишь пару-тройку секунд, но времени хватает, чтобы перекатом вскочить на ноги, выхватить автомат и, едва напарник опустит оружие, прошить очередью одного из мутантов.

— Валим, валим! — кричит ему Рин, когда замечает, что Артем готов сцепиться с остальными из стаи и хочет напомнить ему, что время горения фитиля уже на исходе. Они едва успевают выбежать из тоннеля и забраться на перрон, как раздается взрыв. Ударной волной обоих валит на платформу, по спине бьют куски отколовшейся мраморной плитки, а от жара, опаляющего коридор, на мгновение становится сложно дышать.

Сейчас, лежа лицом вниз на покореженной платформе он чувствует, насколько сильно устал. Залитый кровью мутантов Рин, судя по всему, обладает автономным устройством зарядки, как фонарь, поскольку вскакивает на ноги и бодрым голосом напоминает Артему.

— На нас еще переход, боец, так что сдыхать будем потом! Как говорят у меня на родине — делай свое дело, даже если ты уже сдох. Даже смерть, сволочи, оправданием не считают, прикинь?

Рин протягивает ему руку, помогая подняться. Сейчас, когда их ладони снова соприкасаются, как в тоннеле, на Артема почему-то снова накатывает странное ощущение уверенности и спокойствия. Как будто рядом с ним не случайный попутчик, узнанный несколько часов назад, а близкий друг, а то и вовсе родственник.

— Пойдем взрывать боковой переход, — произносит он. Привычно пропускает мечника вперед. Также привычно отстреливает нападающих на него мутантов, стараясь действовать быстро, четко и грамотно, чтобы Рину досталось меньше работы, чтобы ненароком не задеть его шальной пулей. Только сейчас он понимает, что парень, фактически, все время «работает» под его прицелом, направленным в спину. Неужели настолько ему доверяет?

Боковой переход встретил темнотой и толпой мутантов. Закрыть гермоворота не получилось — не было питания.

— А что, если… — начал было Рин, но Артем не дал ему продолжить фразу. Уж в том, что делать именно сейчас, он разбирался намного лучше мнущегося рядом словно не у дел парня. Из подсумка появились гранаты, которые были закреплены по бокам на опорах, удерживающих переход от обвала. Между этими опорами была натянута нить, пропитанная маслом, к которой оказались прикреплены еще три гранаты — весь имеющийся арсенал.

— Темка, ты… ты это… Нет, знаешь, мне эта затея, конечно же, по душе, но…

— А теперь — бежим! — как-то слишком радостно прозвучал его голос, когда он схватил за руку Рина и увлек за собой обратно. С лестницы их сшибло взрывной волной. Прямо на перрон, на котором еще подергивались в конвульсиях тела мутантов.

— Да ты ебнутый! — проорал Рин, вскакивая на ноги и предпринимая символическую попытку отряхнуться от пыли. — На всю голову, причем. Прямо как я…

Глянув друг на друга, они расхохотались. Наверное, учитывая окружающий пейзаж, их смех выглядел не только неуместным, но даже кощунственным. Но, кажется, ни самого Артема, ни, тем более, Рина, это ни капли не волновало. Они просто смеялись, сбрасывая нервное напряжение, отчасти недоумевая, как смогли пройти такой опасный путь и выйти живыми из переделки. А отчасти — радовались тому, что теперь, благодаря их сумасшедшему часовому забегу, станция Тургеневская оказалась в безопасности впервые за многие дни.

Немного успокоившись, они вернулись к своим, в надежде всматривающимся в темноту пустого перрона. Было видно, что защитники Тургеневской уже не ожидали их увидеть. Хан лишь многозначительно произнес:

— Что же, юноши, я рад, что вы поладили друг с другом. Надо признать — такого удачного тандема мне не встречалось долгие годы. Присаживайтесь к костру.

К тому моменту, как костер полноценно разгорелся, Рин уже успел заснуть, подвернув руку под голову и даже не сняв противогаз. Артем не заметил, когда именно это произошло, поскольку занят был другим делом — терпел наложение швов на левую руку, одновременно с этим рассказывая Хану свою историю.

О том, как на родную станцию — ВДНХ, начали нападать ужасные мутанты, называемые Черными. О тех жутких вещах, что они творили с людьми. Не просто ранили или убивали, а сводили с ума тех немногих, кому везло выжить. О том, что за шесть таких нападений было уничтожено больше пятидесяти человек, а еще десять — лежит сейчас в лазарете и ни у одного медика на ВДНХ нет нужных знаний или умений, чтобы помочь им, вернуть истерзанный мутантами разум.

Рассказал он и про Хантера — друга его отчима, который отправился на разведку в логово Черных, перед этим оставив свой жетон Артему. И не только жетон, но и приказ: если Хантер не вернется на следующий день, отправиться в Полис, найти Мельника и уже вместе придумать, как именно избавиться от треклятых, как называл их Сухой — отчим Артема, «Гомо Новусов».

Хан слушал, не перебивая. Не задавал уточняющих вопросов, не требовал сократить особо пространные, на его взгляд, части рассказа. Под конец он задал только один вопрос:

— Скажи мне, Артем. Ты правда веришь, что люди Полиса захотят и смогут помочь тебе? Или тебе просто больше не во что верить? — Видимо, заметив смятение, мелькнувшее на лице молодого человека, Хан поспешил завершить фразу. — Тебе не нужно отвечать. Как бы то ни было — тоннели теперь обрушены и придется идти в обход. Сначала на Кузнецкий Мост, а потом — через станции, принадлежащие Красным и фашистам. Первые строят новое коммунистическое государство, но к сожалению, старыми методами, а вторые… Вторые сражаются за чистоту Метро, считая необходимым уничтожать всех, кто по их мнению, является мутантом.

При этой перспективе Артем поежился. О Красных и Четвертом Рейхе он не раз слышал от караванщиков. И понимал, что через эти станции придется пробираться или пробиваться с боем. И если в первом случае ему можно было понадеяться на удачу, то для второго банально не хватало мастерства.

— На Кузнецком Мосту найдете моего друга — Андрея Мастера. Он поможет пробраться через красных. А дальше будете действовать по своему усмотрению.

Сначала Артем кивал, но под конец разговора понял, что именно ему показалось странным в последних репликах Хана.

— Подождите… Почему вы говорите про меня «вы»?

— Потому что ты пойдешь не один. Возьмешь его, — Хан кивнул на спящего чуть поодаль Рина.

— Вы не можете за него говорить, Хан.

— Могу. Потому что прекрасно знаю, что он согласится тебе помочь.

— Откуда?

— Он сам так сказал. Кроме того, сегодняшний бой показал, что вместе вам вполне по силам справляться с такими ситуациями, которые не под силу даже многочисленным и хорошо вооруженным группам.

— Я… Спасибо, Хан. И вам, и Рину спасибо…

— А Рину ты потом сам спасибо скажешь. Он не глухой и не немой, как ты мог заметить. Просто у этого парня есть свои секреты и, возможно, рано или поздно ты об этом узнаешь. И надеюсь, что прежде, чем судить о нем, ты вспомнишь мои слова. А теперь спи.

Неизвестно, подействовала ли на него так речь Хана, или же все дело было в том, что он вымотался за предшествовавший разговору бой, но едва мужчина закончил говорить, как Артем повалился на свой спальник, забывшись крепким и спокойным сном без сновидений. Скажи ему кто-нибудь полгода назад о том, что он сможет спокойно спать посреди полуразрушенной станции у костра, в окружении трупов мутантов и людей, что при этом не будет испытывать никакого страха при виде спящего рядом окровавленного человека и вооруженных незнакомцев, сидящих по другую сторону огня — ни за что бы не поверил.

Интересно, мое тело уже выдрыхлось, или еще нет? Вернувшись из «кабинета» в реальный мир, я распахнула глаза и в недоумении уставилась на окружающий нас бардак через стекло, заляпанное засохшей кровью. Ах, да — я в противогазе. Напротив меня сидел на посту один из защитников Тургеневской. Остальные двое спали, как и Артем. Я осмотрелась вокруг в поисках Хана.

— Он ушел в дальний конец станции, к тоннелю, — произнес мужчина, после чего вернулся к бдению, то есть продолжил смотреть на пляшущий перед нами огонь.

— Спасибо, — я кивнула и отправилась на поиски.

Так и есть — Хан обнаружился неподалеку от обрушенного туннеля. Мужчина занимался тем, что рассматривал трупы уничтоженных давеча мутантов.

— Хан, нам надо поговорить.

— Я ждал, что ты придешь, — мужчина поднялся с корточек и прислонился спиной к стене, глядя на меня. — Может, снимешь с головы эту, как ты выражаешься, кастрюлю? Все равно остальные спят, да и не видно нас с той стороны станции.

— Да, конечно. Хан, я… Мне надо поговорить насчет того, что в тоннелях было, когда мы мимо тех призраков в разлом шли.

— Нет.

— Но…

— Катя, я сказал, что не хочу это обсуждать. Ни с тобой, ни с кем-либо еще. И твое любопытство сейчас абсолютно неуместно.

— Да…

— Замолчи, — практически прорычал Хан. Меня обдало привычной атмосферой холода, снова во взгляде собеседника мелькнули знакомые оранжевые огни. Блин, если бы не просьба от тех, кому, в принципе, нельзя отказать, то я бы уже сейчас развернулась и ушла.

Погасив всполох прорвавшейся словно из ниоткуда агрессии, мужчина резко обернулся и пошел в сторону станции.

— Рвануло из-за Сереги. Он не доверял вам, полез проверить и перепутал провода, — тихо произнесла я ему вслед. — И вот еще — меня просили это вам передать. Сказали, от Тимки Забулдыги, — из кармана появился тот странный предмет, который был дан мне. Сейчас я поняла, что это что-то вроде амулета на цепочке. Но не знакомые нательные крестики. — Тот, кто мне это дал, сказал, что слушать уже сил нет, как вы грызете себя каждый раз, когда по этому тоннелю идете.

Хан обернулся, за два шага преодолел расстояние между нами, после чего осторожно взял из моей руки цепочку. Несколько секунд рассматривал ее, после чего — аккуратно спрятал в один из многочисленных внутренних карманов куртки. Сев на сваленные горой старые доски, мужчина кивком указал мне на место рядом с собой.

— Вот, значит, оно как… Спасибо тебе. И прости за то, что…

— Не надо, — я села рядом, уперевшись спиной в плечо Хана. — Все в порядке, правда. Если я могу что-то сделать…

— Ты уже много для меня сделала. Пожалуй, больше, чем все остальные за последние несколько лет. Забавно оно бывает — зайдешь случайно на заброшенную станцию и обнаружишь там что-то необычное. Как будто метро само подкидывает загадки и подсказки для их решения. Обычно на Достоевской люди пропадают бесследно… Но, оказывается, бывает и наоборот.

— А много в Метро таких тоннелей? Ну, в которых люди именно пропадают.

— Четыре, — подумав, произнес Хан. — Три из них на данный момент завалены и добраться туда если и можно, то только с поверхности. Могу узнать, зачем тебе это понадобилось?

— Если предположить, что пропадают — это значит «попадают в другой мир», то есть наличие в тех местах временно-пространственных разрывов, то можно по ним отследить кто, когда и куда перемещался. Ну и заодно через связи естественных разрывов, то есть тех, что возникли сами по себе, проследить, не создавались ли разрывы искусственные.

— Вот оно что. И ты предполагаешь, что у тебя получится отследить эти перемещения, таким образом вычислив, кто именно здесь присутствует из другого мира, кроме тебя?

— Ну… Шансов маловато на успех — если кто грамотный через разрыв шастает, то за собой подтирает так качественно, что не разглядеть… Но хотя бы попытаться на досуге стоит, если путешествие с Артемом не принесет результатов.

— Давай я отмечу тебе на карте эти туннели.

— Я не пользуюсь картами, Хан. Просто скажите, а я запомню.

— Что-то слабо верится.

— Назовите любую станцию, и я скажу, какие находятся вокруг нее. Я сообщу, какие станции на какой ветке располагаются, куда с них можно попасть согласно довоенной карте, увиденной мною один раз на стене Достоевской. У меня практически абсолютная память.

— Еще одна удивительная вещь в копилку странностей.

— То, что для вас удивительно, уже два века спустя считается средним стандартом.

— Вот как? То есть, никаких чудес, никаких необъяснимых вещей, все просто и понятно, так, что ли?

— Да нет, конечно, — я завозилась, устраиваясь поудобней. — Есть чудеса, есть необъяснимые вещи, которые заслуживают внимания. Встречаются они редко, но есть. Вообще — нахождение в Темных и низших технических мирах должно становится молодняку вроде меня уроком, средством дать понять, к чему именно может привести халатность, наплевательское отношение к другим и окружающей среде, эгоизм, банальная глупость… Но иногда даже в таких мирах можно найти что-то настолько удивительное, что заставит цепляться за конкретную вселенную, вытаскивая ее из дерьма. Ради этих вещей можно смело лезть под пули, наплевав на последствия для себя самой. Можно раз за разом нарушать правила, уже не страшась суда Сениора, не отступая перед авторитетом начальства…

— И что это за вещи, на твой взгляд?

— Я бы не сказала, что это именно вещи. Скорей, речь идет о некоторых… человеческих качествах, которые вдруг встречаются в серпентарии с ядовитыми змеями.

— Какую ты лестную характеристику человечеству нашего времени даешь, — Хан рассмеялся.

— Это я еще змей оскорбляю, — фыркнула я. — Нет, ну правда. Вы не думайте, что я раз выгляжу маленькой глупой девочкой, то и впрямь таковой являюсь. Мало того, что я выросла в таком же примерно мире, так еще и на Базе провели, так сказать, разъяснительные работы по теме «что такое люди в мирах данной категории и как с ними себя вести». Я знаю, что вы мелочны, эгоистичны, что вы готовы ради денег, то есть простите, ради патронов, на любую подлость. Я прекрасно знаю, что работников военных организаций и различных служб уже через пару лет перестают интересовать вопросы морально-этического характера, и они превращаются либо в убийц с пустыми глазами, либо в изворотливых ублюдков, готовых на все ради теплого места на полголовы выше других и похвалы начальства. Я знаю, что даже те немногие, кто отличается от основной массы и в душе против творящегося вокруг дерьма никогда не посмеют вскочить на ноги и прокричать свое мнение другим в лицо, кинуться его отстаивать, пытаться что-то изменить в лучшую сторону… — я замолчала переводя дыхание. — И вот мы приходим в такой мир, а потом как-то неожиданно встречаем добросердечного короля, который действительно заботится о своих подданных. Или нам на помощь вовремя приходит так называемый бандит, который, оказывается, не грабит караваны и не убивает ни в чем не повинных людей. Или же вдруг мы видим, как кто-то, рискуя собой, спасает других, причем даже не близких друзей, а незнакомцев… Когда мы приходим на Базу, нас учат, что альтернаторы — это лучшее, что есть в мирах. И что именно на нас равняются те, кто знает о нас и о нашей деятельности. Но на самом деле… Пожалуй, в каждом мире существует что-то намного более светлое. Кто-то намного более добрый, честный и справедливый, чем мы. Хотя бы потому, что нам-то такими быть легко: когда ты можешь взмахом руки убить десяток человек, довольно просто отстаивать свои идеалы и сражаться за свое дело… А вот что чувствует обычный, не шибко отличающийся от своего окружения человек, когда совершает такого рода поступки? Что толкает на них? Чей-то пример? Собственные принципы и убеждения? Как бы то ни было, но такие люди — самое большое чудо, которое можно встретить, странствуя по мирам. И именно ради таких людей в конечном счете мы забываем, сколько раз в нас стреляли аборигены, как именно они нас ненавидят и насколько сильно боятся как чуждых, неведомых, враждебных… Ради одного такого человека можно рискнуть и спасти целый мир.

— Сейчас ты думаешь об Артеме, так?

— Немного есть такое… Парень либо отшибленный на всю голову, либо святой. Сунуться с родной станции неведомо куда при условии, что раньше никогда с нее не уходил… Да еще и то, что он сегодня, то есть вчера вытворил… Он ведь даже не знал, смогу ли и, главное — захочу ли я его защитить, если мутантов окажется слишком много? Просто вот так вот взял и пошел в пекло. По идее, мог бы запросто отмазаться, даже если бы и попросили о помощи — дескать, если я сдохну, то мое дело никто не доделает, а он, можно сказать, свою жизнь на карту поставил ради чужих людей.

— Вдохновился твоим примером. И, вдобавок, был уверен, что в одиночку у тебя ничего не получится. Можно сказать, защитить напарника хотел.

— Вот как…

Разговор завис на середине фразы. Да и говорить уже, казалось, было не о чем. Вроде все друг другу сказали, на все вопросы ответили, на которые могли… Вот почему так бывает? Вроде встречаешь интересного персонажа на своем пути, вроде даже и сама неглупая особь, а говорить не о чем...

— Может, и не нужно нам разговаривать? — Хан чуть хмыкнул. — Если честно, из меня никудышный собеседник. Уже привык путешествовать в одиночку или со случайными компаниями…

— Вроде пришельцев из параллельных измерений, — завершила фразу я, прыснув со смеху по непонятной причине.

— Да… должен сказать, эта вылазка на Достоевскую… разнообразила мои и без того не особо серые будни.

Мы снова завели разговор ни о чем. Сидя на старых ящиках рядом с обрушенным туннелем рядом с Ханом, я впервые за последние два дня в этом мире чувствовала привычное странное спокойствие.

— А знаете, Хан, что еще мне нравится в моей работе? То, что благодаря ей начинаешь ценить вот такие вот моменты. Посиделки в тихом углу, разговоры на какие-то либо философские, либо ничего не значащие темы. Когда знаешь, что через несколько часов можешь оказаться в эпицентре бури, каждое мгновение штиля становится по-настоящему важным. По-особенному ценным. Какому-нибудь офисному планктону из довоенного мира этого ведь действительно не понять…

— Теперь остается только дать тебе в руки гитару и наслаждаться тихими мелодичными старыми песнями у костра, — с долей сарказма произнес Хан.

— А не получится, — я состроила было тролльфейс, но вспомнила, что моего лица не видно.

— Это почему же?

— Разрешите представиться, перед вами ярый и преданный поклонник тяжелого рока и трэш-металла. Самая популярная реакция, которая выдается на мои музыкальные предпочтения — это «малая, выруби нахрен свой сатанизм, ты же девочка, как можно это слушать!!!».

— Да, как же можно. А на вид такая приличная девочка… — кажется, Хан решил меня затроллить.

— А я косуху дома забыла, да и сапоги в берцы не успела переобуть, — фыркнула я. — Да и вообще, стараюсь не шокировать представителей старшего поколения.

— Ты давай, огрызайся-огрызайся, в Полисе тебе это пригодится, — хмыкнул Хан.

— О как! Интересно, почему это?

— Да есть там один шутник — любит проехаться по всему, чему можно и по всему, что нельзя, тоже. — Возможно, вы с ним поладите. Если не пристрелите друг друга к дьяволовой бабушке после первой недели совместного времяпровождения.

Снова зашел ничего не значащий разговор о вещах, не имеющих к делу ровным счетом никакого отношения. Мы просидели возле обвалившегося туннеля часа четыре, пока не проснулся Артем. Я едва успела надеть шлем, благо, шаги у парня достаточно громкие.

— Хан, Рин, — поздоровался он с нами.

Сейчас капюшон был убран с его и лица и получила возможность оценить внешность предполагаемого попутчика. Ну, как минимум не урод. Темные волосы, серо-зеленые глаза, признаки наличия интеллекта во взгляде. Подстрижен аккуратненько так. Наверное, живи не в таких условиях и обладая долей везения, запросто мог бы попасть на какой-нибудь рекламный плакат «а-ля брутальный мачо».

— Ну что, готовы выдвигаться? — спросил у нас Хан.

— Агась.

— Да.

Наши ответы с Артемом прозвучали одновременно.

— Хорошо, — Хан встал и кивком приказал нам следовать за ним. Идти пришлось недолго — дальнем от костра конца станции виднелся пролом в стене, пройдя через который мы оказались в тесном узком коридоре. Идти приходилось по одному, Артем и вовсе зажег фонарь, чтобы что-то видеть.

Коридор резко свернул налево, и мы оказались в большом круглом зале с высоким потолком. Надо полагать, до войны это была какая-то цистерна. Я такие уже видела, но не могла понять, зачем именно они нужны. Сточную воду, что ли, собирать? Или выполнять роль хранилища? Впрочем, не так уж важно, для чего использовалось это помещение до войны. Сейчас это был храм.

— Храм Надежды, — произнес Хан. — Даже после войны, уничтожившей мир, мы не можем избавиться от вещей, которые делают нас людьми.

Артем непонимающе посмотрел на меня.

— Потом поясню, — тихо произнесла я, осматриваясь. Кругом — на старых ящиках, а то и вовсе на неровном полу из трапецевидных железных плит стояли чьи-то фотографии. Рядом с ними горели свечи, лежали какие-то вещи и патроны.

Стараясь ничего не задеть, мы приблизились следом за Ханом к центру площадки. Мужчина аккуратно снял с одной из плит фотографии и свечи, после чего приподнял ее, открывая технический тоннель внизу.

— Вот и все. Забирайтесь.

Артем полез по лестнице первым, держа наготове пистолет. Вполне разумный шаг, учитывая, что там, внизу, может быть что угодно — от кикимор, которые нам нестрашны, пока мы вдвоем, до упырей и особо опасных носачей.

— Помни, Артем — теперь все зависит от тебя и только от тебя. До встречи. И… Удачи вам обоим.

Спустившись следом за Артемом в технический коридор и выслушав скрежет закрываемого высоко над нашими головами люка, я посмотрела на парня сквозь стекло противогаза.

— Я так понимаю, ты из атеистов.

Разговаривать хотелось по крайней мере для того, чтобы не слушать завывание ветра в трубах и, вдобавок, не вздрагивать от капанья воды с потолка. Судя по всему, Артем придерживался такого же мнения, потому что тему поддержал охотно.

— Отчим всегда говорил, что вся эта «религиозная лавочка» предназначена только для удерживания людей в страхе, ну и заодно — выкачивания из них денег. По крайней мере, так было до войны. Ну а сейчас… Сейчас, наверное, просто многим страшно, вот они и обращаются к всяким богам.

— А тебе что, не страшно? — подначила парня я.

— Да как тебе сказать… Страшно-то оно страшно, вот только не думаю, что сидение на коленках перед какой-то картинкой и методичное битье лбом об пол поможет мне хоть чем-то.

— О, наш человек! — фыркнула я.

— А в храме ты вел себя совсем по-другому. Как-то более… сдержанно что ли.

— Ну, так то храм… Знаешь, я, конечно же, атеист до мозга костей, то есть в богов всяких не верю, молиться им не собираюсь, но и чужие предпочтения в этом вопросе стараюсь не задевать. Ну, естественно, до тех пор, пока мне религиозные предпочтения других не навязываются и если эти самые религиозные предпочтения не подразумевают совершения кровавых жертвоприношений и прочей байды в таком же духе.

— Все с тобой ясно, — Артем чуть улыбнулся. — Слушай, может снимешь противогаз, а? А то как-то…

— Жутковато, да? Вроде как с живым человеком разговариваешь, а кажется, как будто перед тобой что-то безликое…

— Вот именно.

— А не сниму. Бойся меня, жалкий смертный, ибо я есть Невидимый Наблюдатель, посланный Хозяевами Туннелей, дабы карать невиновных и миловать недостойных… То есть, тьфу, блять, наоборот.

Артем издал нервный смешок, но с требованиями показать морду лица отвалил. Вывод — отказ понимает с первого раза и на грубости нарываться не собирается.

Разговор перешел на тему пауков, что было вполне естественно, учитывая количество паутины, через которую нам приходилось продираться с помощью зажигалки Артема.

— Рин, кстати, а почему у тебя ни вещей нет, ни даже всякой мелочи типа фонарика?

— Хм… Интересный вопрос, юноша, — постаралась спародировать Хана я. — Скажем так: я предпочитаю путешествовать налегке…

— И спать на голом полу, если не найдется какой-нибудь лежанки, да?

— Именно так, юноша. Как показывает практика — мутантам неприятно, когда их завтрак приправлен несъедобными бытовыми предметами, а посему я предпочту не портить им трапезу в случае, если они до меня доберутся. Да и вообще — сумка за спиной жесть как мешает и бегать, и драться.

— Ах, да, это я не учел. Прошу меня простить, сударь, — парень шутливо поклонился, пародируя героев старых книг века эдак с восемнадцатого.

С учетом того, что идти приходилось на полусогнутых, да и часто доводилось поворачивать назад, поскольку впереди оказывались непреодолимые завалы, мы проплутали в технических коридорах порядка пяти часов прежде, чем вышли к туннелю, ведущему на Кузнецкий Мост.

Разговаривали много, но ни о чем. Я не стремилась расспрашивать парня о его биографии, поскольку упоминания отчима само по себе свидетельствовало о том, что у него нет либо отца, либо обоих родителей. Он в свою очередь прекрасно понял, что я не стремлюсь открывать свою личность случайному, как мы пока что считали, попутчику, а значит — ничего не расскажу о себе. Поэтому трепались в основном «о природе, о погоде», рассказывали какие-то смешные случаи, услышанные на станциях… В общем, просто старались не молчать, дабы не оставаться наедине с гнетущей тишиной.

Но вот мы оказались после блужданий перед красноречивой табличкой «Стой! Проход запрещен!», которая была поставлена прямо на середине пути. Тут же по глазам ударил свет и раздалось зычное:

— Стой! Кто идет?

Мы с Артемом как по команде задрали вверх руки, отворачиваясь от света прожектора. Прежде, чем кто-то из нас успел сказать хоть слово, обладателю голоса дал ответ собственный напарник.

— Расслабься и выключи свет. Это люди.

Прожектор погас и нам сверху произнес уже «зычный».

— Да уж, выглядите вы, как люди. Заваливайте. Это — свободная станция.

Мы недоумевающе переглянулись с напарником, но приглашению последовали — оставаться в сыром и мрачном туннеле не хотелось.

Прошли в ворота под небольшим мостом, на котором и располагался аванпост, миновали несколько баррикад и наконец-то оказались на перроне. Когда мы проходили мимо одного из охранников, он счел нужным предупредить нас:

— Ну вы, парни, все-таки поосторожней. Станция у нас свободная, но красные за нами присматривают — повсюду их агенты. И это не паранойя, а осторожность. Так что держитесь поскромней, поняли?

Мы с Артемом переглянулись. Практически сразу же из громкоговорителя над нашими головами раздалось объявление:

— Внимание! На станции проводится проверка документов! Всем просьба пройти к месту своей прописки. Помогайте органам правопорядка выполнять их работу!

— А у тебя документы есть? — как бы невзначай спросил у меня Артем.

— Усы, лапы и хвост — вот мои документы, — фыркнула я.

— И у меня нет.

— А у тебя-то чего нет, гражданин свободной и независимой ВДНХ?

— А вот не надо ерничать. Я, между прочим, отчиму не сказал, куда направляюсь — он считал, что отправил меня с караваном на соседнюю станцию, а там мне документы без надобности. Если бы я попросил у него свой паспорт, то возникли бы подозрения и сидел бы я под замком.

— Ого! Строгий он у тебя… Это, типа, перестраховка — паспорт у пасынка отобрать, чтобы не отправился в соседнее село на дискотеку? Обычно документы хранятся у начальника станции, насколько мне известно.

— Так у меня отчим и есть начальник станции.

— О, так ты у нас благородных кровей? — подначила я.

— Рин, ты это…

— Что, слов не хватает? — хмыкнула я. — Ну, я тебе щас быстро словарный запас увеличу. Значит, есть замечательные слова «отъебись», «иди нахуй»…

— Заткнись…

— Ну, вместо «заткнись» обычно используется «завали ебало», — хмыкнула я.

— Рин, серьезно, заткнись, а? — прошептал парень, осматриваясь по сторонам. Огляделась и я.

— Что-то тут не так, красных слишком много, — отметил Артем.

— Ну так тебе же сказали, что их агентов полно… Расслабься и не дергайся, веди себя естественно. И на будущее — шепот вызывает подозрения, — произнесла я, и не думая сбавлять децибелы. Все равно вокруг гомонила толпа. И если шепот привлекает внимание, то уж обычный разговор — нисколько. Подслушать, конечно же, могут, но вроде как мы ни о чем таком ни разговаривали запрещенном.

— Предлагаю искать Андрея Мастера поодиночке, — парень мои слова принял к сведению, поскольку говорил теперь нормально, да и держаться старался расслабленно.

— Принято. Когда кто-то из нас его найдет — встречаемся здесь же.

Дождавшись кивка парня, я сделала шаг назад и растворилась в толпе. А, выйдя из поля зрения Артема, сняла противогаз и скинула в мусоропровод пропитавшуюся кровью мутантов куртку. Теперь на станции не было никакого подозрительного пришельца с непривлекательным внешним видом, а вместо него в наличие имелась милая девочка-подросток шестнадцати лет на вид. Блин, хоть бери и благодари долбанные гены за то, что я выгляжу младше своих лет.

Едва я отошла на несколько метров, как позади раздались выстрелы и крики. Что за…

— Хватай его! Держи!!!

— Шпиона поймали!!! — радостно взревела толпа, жаждущая, как обычно, хлеба и зрелищ.

— Да не поймали его, убег, — произнес какой-то мужик в хоре голосов, но его никто не слушал. Кроме, естественно, меня. Когда кто-то говорит, что «не поймали», лучше поверить его словам.

Коридор, в который ушел Артем, был оцеплен. Именно поэтому мне пришлось двигаться в обход. Дорога вывела меня к рынкам, где я купила за тридцать патронов новый «верх». Что меня радовало, так это то, что на шмотки цена была более-менее некусачая. Ну так оно и понятно. В цене в основном всякая там специализированная защитная экипировка, оружие, чистая вода. А вот одежда, быстро пропитывающаяся радиацией и приходящая в негодность по другим причинам, была не шибко-то и дорогой. Правда, прошлая куртка была не в пример теплей, ну да ладно — если даже придется выбираться на поверхность, то там будет настолько «жарко», что я и замерзнуть не успею.

Пока покупала куртку и еду для себя и Артема, успела узнать, что таки было двое «шпионов», одного из которых застрелили, а второй — успел убежать и спрятаться. Что же, я надеюсь, что у него хватит ума не возвращаться к месту встречи, где наверняка усилят охрану. Затарившись жаренными грибами (надеюсь, что не галлюциногенными), прикупив патронов к пистолету и дробовику, а также захватив несколько обойм для автомата Артема (я-то видела, что у него эта пушка самая любимая и патронов к ней после боя не Тургеневской не осталось), я принялась искать парня по запаху. Конечно же, нам надо было найти Андрея-Мастера, вот только это было намного сложней, чем отыскать спутника, запах которого мне знаком.

Пока занималась поисками, успела перекусить и подумать о том, насколько жирную свинью мне подложил Хан. Артем ведь прямо ходячая неприятность, как оказалось. Верней, притягивает на себя неприятности. Нет, этим и я сама грешна бываю почти всегда, но все-таки… Все-таки, когда таким качеством наделена я сама — это одно, а когда ими обладает подконтрольный «объект», который желательно довести до Полиса в целости и сохранности — это другое. Завершив трапезу и надев противогаз, я взялась за поиски.

Нюх уловил знакомый след, идущий откуда-то из вентиляционной шахты к запертой двери. Стук результата не дал.

Оглядевшись, я приникла к замочной скважине и пробормотала.

— Артем, открывай, это Рин.

Дверь заскрипела, пропуская меня в полутемную комнату, где на одном из стульев сидел мой напарник, а прямо за спиной на данный момент находился невидимый пока что мужчина, держащий оружие наготове.

— Андрей, все в порядке — это мой друг. Мы вместе пришли на станцию, а потом разделились и я попал в переплет.

Кулаки чесались надавать этому несчастью ходячему подзатыльников. Но разборку затевать не хотелось, поэтому я просто скинула с плеча сумку и поставила на находящийся рядом стол кулек с жаренными грибами.

— Ешь. И на вот еще держи, — из той же сумки появились патроны к автомату.

Пока Артем перекусывал, Андрей Мастер объяснял нам ситуацию. Впрочем, ничего нового он не сообщил.

— Путь к Полису идет через линию фронта между Красной Линией и Четвертым Рейхом. Самый простой и быстрый путь — поехать «зайцами» на поезде, который везет очередную партию пушечного мяса на передовую. Имейте в виду — это только самая простая часть пути, дальше все будет сложней, а помочь вам будет некому.

Мы лишь кивали, как китайские болванчики, на каждое слово. Ну а я, пользуясь случаем, рассматривала мужчину. Мужик, как мужик. Абсолютно лысый то ли от радиации, то ли по собственной воле, он при этом абсолютно не походил на шкафа-бандита с Трубной. Скорей уж производил вид типового работяги, любящего «накатить» после тяжелого рабочего дня. Хм, если бы встретила этого мужика где-то «на улице», то ни за что бы не догадалась, что именно он занимается организацией «подземной железной дороги», помогая бежать с территории Красной Линии всем неудобным коммунистическому режиму. Судя по тому, как он раздавал указания нам с Артемом — мы были для него одними из «конвейерных» беглецов, которых на этот раз, исключительно для разнообразия, надо было направить в другом направлении.

Выданные безразмерные рабочие комбинезоны мы натягивали прямо поверх одежды. Против противогаза на моем хлебальнике Мастер ничего не сказал, даже наоборот — заставил Артема скрыть морду лица похожим образом.

— Это никого не удивит, — пояснял он нам, пока вел через вереницу заставленных хламом коридоров в сторону перрона. — Работяги все время то со сваркой работают, то с чем-нибудь особо… ароматным.

Вот уж насчет аромата он был прав на все сто — противогаз даже без фильтра позволял хоть немного его маскировать. За то время, что я воспользовалась на беду своим чутьем для поиска Артема, я получила такой удар по обонятельным рецепторам, что сейчас морщилась украдкой от головной боли. Благо, что ни на напарник, ни Андрей Мастер на меня особого внимания не обращали.

— Спокойно, мужики. Эти двое со мной, — произнес он паре работяг, находящихся рядом с готовыми к отправке дрезинами. — Лезьте в яму.

Речь шла о техническом углублении между рельсами — надо полагать, оно создавалось для того, чтобы ремонтник мог залезть туда и чинить дрезину снизу, когда это требовалось. Дважды просить не пришлось, по крайней мере, Артема. А вот меня Андрей Мастер задержал ненадолго, положив руку на плечо.

— Хвост заправь, девочка, — тихо пробормотал он мне на ухо. — А то ведь заметит парень, когда на свет выйдете. А вообще — ты зря боишься, уж он-то будет последним, кто тебя обидит.

— Спасибо, — я выполнила манипуляцию, пряча выбившиеся волосы обратно под шлем-противогаз. — А когда вы догадались, что я… ну… не парень?

— Да еще когда ты сначала еду достала, а потом патроны. Только женщина сначала мужика накормит, а потом к другим делам перейдет.

Проницательный, блин! С другой стороны, а чего я ожидала от друга Хана? Мужик-то сам далеко не валенок, вполне естественно, что в приятели себе выбирает таких же непростых и непонятных людей.

Когда мы с Артемом оба оказались в яме, Андрей дал команду своим подручным подкатить поближе дрезину.

— Видите там, внизу, багажное отделение? Вот туда и залезайте, — приказал он нам. Дважды никого просить не пришлось. «Багажное отделение» представляло собой небольшой нижний ярус, на котором мы могли только лежать, прижавшись друг к другу, чтобы никого не закрутило в движущиеся механизмы. Конечно же, людей перевозить в таких условиях не рекомендовалось, но другого выбора у нас не было.

Дрезину с нами медленно покатили по рельсам.

— Слушай, Андрей, а там точно безопасно? Не хотелось бы, чтобы ребят размазало по рельсам.

— Ну да, это тебе не вагон СВ. Но если они останутся на станции, то точно трупы. Билеты на Лубянку — они только в один конец.

Про Лубянку я знала из курса школьной истории. И сейчас, столкнувшись с подобием тех Красных, что были сотню лет назад, я невольно начала сомневаться в том, что все, рассказанное в книгах, было ложью. По крайней мере, Артема эти ребята не пожалели. Он теперь, судя по всему, при виде красной звезды и слове «коммунизм» дергаться будет сильней, чем от вида мутантов. Да и я тоже. Больше всего мне происходящее на этой станции напоминало творящийся в родном Убежище беспредел. И это еще была не Красная Линия, а ее преддверие, так чего же ожидать от центра «нового светлого государства»?

С громкоговорителя неслась какая-то очередная пропаганда, Артем рядом замер, вполне закономерно боясь лишний раз дышать. Вот дрезину зацепили каким-то подъемным устройством, переставляя с технических путей на основную линию. Неизвестно, чья рука дернулась первой, но уже парой минут спустя мы с Артемом снова крепко держались за руки, как в туннеле с призраками. Только бы получилось… только бы получилось! Черт, а я-то чего боюсь?! По идее, я легко смогу вырваться даже из оцепления… Или же нет? Почему, когда мы оказались на станции, подконтрольной Красной Линии, у меня появилось в груди щемящее чувство страха? Может, генная память русской по происхождению Айрин пошаливает? Хотя, вроде, уж ее-то предков при коммунизме не обижали, даже наоборот…

Но вот — погрузка бойцов завершилась, были выданы им последние напутствия, и дрезина тронулась с место под жизнеутверждающее объявление о том, что дезертиры будут расстреливаться на месте. Какая прелесть, я уже обожаю этот дивный мир!

Так, все, ко мне вернулся мой сарказм, а значит — все налаживается. Впрочем, у меня сарказм кишит даже тогда, когда я в полной жопе. Ну, до полной жопы-то еще нам далеко…

Дрезина катилась под рассуждения бойцов, находящихся над ними. Пока что им можно было позавидовать, ведь они находились в условиях намного лучше тех, что были у Артема. Впрочем, учитывая судьбу, которая ждала бойцов на фронте, завидовать нужно было скорей Артему и Рину, которые не собирались принимать участие в чужой войне и умирать за чужие, навязанные идеалы.

Мечник лежал рядом неподвижно и, кажется, даже не дыша. Но вот он словно почувствовал взгляд Артема и повернул голову набок, взглядом спрашивая: чего, мол, уставился. Артем посмотрел вперед, после чего двумя пальцами «прошел» по полу багажного отделения, спрашивая у спутника, когда лучше сходить с поезда, чтобы не попасться красным.

Рин покачал головой. «Не сейчас» — понял Артем. И точно — впереди показался еще один контрольно-пропускной пункт. Тело Рина рядом напряглось, а одна из рук ушла за спину, крепко сжимая рукоять меча.

— Багаж к досмотру, — раздался голос над ними.

«Влипли», — мелькнуло в мыслях Артема. Куда именно — можно было даже не уточнять.

Один из солдат заглянул в «багажное отделение», где лежали «зайцы». Внезапно Рин протянул руку вперед и схватил бойца голой ладонью за пальцы в полуперчатках, уставившись при этом на него глаза в глаза.

— Да нет тут ничего интересного, — зевнув, произнес парень, выпрямляясь и обращаясь к водителю поезда. — Проезжайте, добро пожаловать на линию фронта.

Артем в недоумении уставился на Рина. В памяти сразу же всплыли слова Хана: «Просто у этого парня есть свои секреты и, возможно, рано или поздно ты об этом узнаешь. И надеюсь, что прежде, чем судить о нем, ты вспомнишь мои слова». Неужели он имел в виду… Вот это?

Отчим рассказывал ему про такую вещь, которая называлась «гипнозом». Вроде бы как даже говорилось, что с помощью гипноза люди могли не только развлекать публику, но даже и лечить какие-то психические болезни, или заставлять других вспоминать моменты из прошлого… Когда он вспомнил о последнем, сердце застучало быстрей. Если Рин действительно может делать «гипноз», то сможет ли он помочь ему вспомнить одно мгновение из прошлого? С другой стороны… Можно ли доверять странному спутнику, который отказывается показать свое лицо?

Внезапно Артему пришло в голову, что у Рина-то как раз нет причин ему доверять. Бояться лицо показать можно, если на нем есть какие-нибудь неприятные шрамы, родимые пятна или еще какие-нибудь черты, за которые можно начать издеваться, как за уродство. Кроме того — отработанная техника боя с холодным оружием давала понять, что жизнь у спутника была далеко не простой. Судя по тому, что он умудрялся сохранять спокойствие даже в тех ситуациях, когда Артем был готов запаниковать…

— Приехали, вылезай, — пробормотал ему Рин, указывая на светящиеся впереди прожектора. Судя по доносящейся стрельбе — дрезина через несколько минут достигнет своей цели, а значит — нужно соскочить с нее как можно быстрей.

Именно поэтому Артем дернулся назад, падая с дрезины. Скорость была приличной — парня несколько секунд крутило по шпалам и он сейчас как никогда сильно радовался тому факту, что голова защищена шлемом-противогазом. Чуть позади «кувыркался» Рин.

— Ну ебическая сила, чтобы хоть раз да обойтись без экстрима, — первым прокомментировал он способ «сойти с поезда», вставая на ноги и оглядываясь. Артем тоже поднялся и, взяв наизготовку автомат, осмотрелся по сторонам.

Этот коридор ничем не отличался от прочих тоннелей метро. В наличие имелись бетонные стены, плавно переходящие в свод потолка, идущие вдоль этих стен трубы, при виде которых Артем едва заметно содрогнулся, вспоминая приключение предшествующего дня.

— Итак, прежде чем мы отправимся вперед, я хочу прояснить один вопрос, — начал Рин. — Рано или поздно ты бы все равно об этом узнал, поскольку с конспирацией у меня всегда был пиздец — держался до первой серьезной заварушки, а потом применял все имеющиеся методы решения проблем, в том числе и те, которые кажутся другим… противоестественными и паранормальными.

— Ты… Загипнотизировал того солдата на дрезине, да?

— Не совсем. Я просто передал ему на мгновение нужные мне эмоции — спокойствие, уверенность, равнодушие. Он видел нас, он будет помнить о нас, но также будет считать, что наличие двух «левых» людей в багажном отделении является абсолютно естественным и безопасным для кого-либо обстоятельством. Под влиянием этих эмоций он не доложит о нас командиру, не расскажет товарищем. Примерно также, как ты не рассказываешь своим друзьям о том, если видел, к примеру, крысу. Ну пробежала и пробежала, сейчас они везде и не стоят того, чтобы о них упоминать… Как-то так.

Артем вспомнил, что каждый раз прикасаясь к руке парня, чувствует странное спокойствие. Уверенность в собственных силах и в напарнике, готовность встретиться с неприятностями лицом к лицу.

— Там, в тоннеле, когда ты прикоснулся ко мне, я почувствовал…

— Я ничего тебе не внушал, — покачал головой парень. — Это правило — никаких действий по отношению к союзникам без их на то согласия. По поводу того, что ты почувствовал тогда… Я ощущал то же самое и могу объяснить это обстоятельство, вот только понравится ли тебе это объяснение?

— Хотя бы кратко поясни.

— На тебя не действуют аномалии, парень, помнишь? Это может говорить, например, о том, что ты чутка отличаешься от основной массы людей.

— Как ты и Хан?

— Примерно, — Рин сложил руки на груди в защитном жесте. — Правда, я отличаюсь все равно намного сильней, чем ты и Хан, вместе взятые. Там, впереди — линия фронта, где в нас будут стрелять без разбора все, кто увидит. Сколько их там встретится? Десятки? Или даже сотни? А нам надо пройти этот участок всего лишь вдвоем и, при всем уважении к твоим и моим навыкам, могу сказать — исключительно оружием у нас ничего не получится. А прятаться… Ну, там зона боевых действий, а не аванпост бандитов. У меня есть… особенности и способности, которые могут помочь нам пройти этот участок, вот только есть одно маленькое «но».

— И какое же?

— Но я очень боюсь, что увидев применение этих способностей в деле, ты сочтешь меня опасным уродом, мутантом, угрозой не только для себя, но и для всего человечества. Эта реакция является одной из наиболее распространенных среди других, и я часто с ней сталкивался.

Артем подозревал, что Рин это скажет. И что ему делать сейчас, он не представлял. Достаточно опасно путешествовать в компании того, кто может управлять твоим разумом, верней сказать — внушить нужные эмоции, кто обладает наверняка еще какими-либо странностями… С другой стороны — пока что Рин ни разу его не подвел. Не подставил, не предал, даже наоборот — защищал от опасностей на Тургеневской, да и впоследствии вел себя не хуже. Рин согласился по непонятной причине проводить Артема в Полис и неизвестно, справится ли он без помощи мечника дальше…

Опасность… В Метро был опасен каждый, у кого в руках находился ствол. Да и невооруженные люди запросто могли представлять угрозу. Если бы Рин желал ему вреда, то ведь мог бы уже убить его сотню раз и у него, Артема, даже не хватило бы времени достать из-за спины оружие… А уж насколько он был беззащитен, когда спал рядом с «паранормальным» напарником на Тургеневской?

Нет, как ни крути, а парень был ему нужен. Да и то, что он ему рассказывает все это сейчас, можно было считать первым шагом на пути к доверию. Рин ведь мог запросто отказаться говорить что-либо, а то и вовсе пригрозить убить Артема, если тот начнет задавать вопросы, но вместо этого пытается решить дело миром, договориться хоть о чем-то…

— Я даю тебе слово, что не попытаюсь причинить тебе какой-либо вред, — тихо произнес он, глядя на стекло шлема попутчика.

— Словам я не верю. Причем, уже давно. Слово — это просто слово, пока не будет подкреплено действием. Если ты увидишь то, на что я способен, при этом не попытаешься меня уничтожить и не «сдашь» в первый же встречный «цирк уродов» — я буду тебе доверять и, возможно, расскажу больше. Но если ты нарушишь это обещание… Артем, убивать я тебя не буду в память о пережитом вместе, но и помогать перестану. Просто исчезну и ты больше меня никогда не увидишь. Идет?

Рин протянул руку вперед. Артем пожал ее с долей опаски, чувствуя себя так, как будто оказался голым и безоружным напротив доброго десятка мутантов. После того, как Рин первым разжал руку, парень прислушался к своим ощущениям. Его ли это эмоции, или спутник успел «вложить» ему в разум что-то еще? Конечно же, он сказал, что не применяет своих умений по отношению к союзникам, но мало ли…

Тихий смешок нарушил окружающую тишину.

— Перчатки отлично блокируют мои умения, так что можешь не беспокоится. Кроме того, мне в голове достаточно дерьма из ощущений того мужика, которого я малость «обработал» несколько минут назад. Ну что, раз мы все вопросы решили, то пошли?

— Идем, — Артем покрепче перехватил оружие и сделал шаг вперед. Практически тут же погасли прожекторы.

— Твоя работа? — уточнил он у Рина.

— Угу. Проблема в том, что все эти шикарные лампочки подсоединены к одному генератору. Он сдыхает — и пиздой накрываются все осветительные приборы. А, на вот, надень, — Артему был протянут прибор ночного видения.

— Откуда это у тебя?

— Спиздел у одного из этих хмырей с дрезины, пока ехали. Чтения морали по теме «воровать не хорошо, ко-ко-ко, бох накажет», не будет?

— Не будет, — Артем надел и включил прибор ночного видения, сразу же получив возможность ориентироваться в пространстве, в отличие от большинства находящихся впереди красных.

— Ладно, двинули. Кстати, надеюсь у тебя нет всяких там предрассудков по теме «убивать людей нехорошо».

— Без причины я не убью, — заверил друга Артем. — Вот только что-то мне подсказывает: если мы оставим за спиной кого-то из красных, то по нам откроют огонь. Ну а через фашистов иначе тоже не пробиться.

— Хорошо. Тогда вперед, на баррикады, — бросил парень.

Работа проводилась практически по стандартной схеме, с той лишь разницей, что у Артема выдалась возможность лучше рассмотреть технику боя мечника. Увиденное его поразило и, пожалуй, немного напугало. Рин двигался настолько быстро, что человеческий глаз за ним был уследить не в состоянии. Неудивительно, что во время боя с мутантами на Тургеневской он не получил ни единой царапины. Однако, Артем успел подметить и слабые места своего напарника. Прежде всего — занятый боем Рин мог запросто пропустить очередь стоящего в пяти метрах от него автоматчика. Или же подставиться под выстрел снайпера. Но, судя по всему, сам парень об этом прекрасно знал, поскольку старался держаться в гуще противников и как можно ближе к ним, чтобы они пытались достать юркого врага штыками. Пара таких попыток завершилась тем, что красные угостили штыками своих же товарищей.

— Граната! — крикнул Артем, когда заметил, что в Рина полетел желтый светящийся цилиндр.

Парень чуть присел, оттолкнулся ногами от пола и… подпрыгнул на высоту трех метров, делая в воздухе кувырок и приземляясь за кучу мешков, служащих укрытием.

Когда он поднялся, мечей в руках Артем не увидел — они появились в вытянутых вперед ладонях долей секунды позже. Кульминацией вечеринки стал электрический разряд, сорвавшийся с руки парня и прилетевший в пулемет. Вовремя не убравший рук с рукоятей боец упал и, судя по всему, свернул себе шею.

Перезаряжая автомат, Артем осматривался по сторонам, не веря своим глазам. Каких-то двадцать, ну может — тридцать минут боя, и двое людей одолели порядка сорока бойцов Красной Линии. Перемазанный чужой кровью в три слоя Рин одобрительно оттопырил большой палец.

— Это… невероятно! — пока они обшаривали трупы на предмет патронов и фильтров, Артем делился впечатлениями об увиденном со спутником.

— Приятно слышать в твоем голосе восхищение, это я люблю, — фыркнул парень, заканчивая «шмонать» очередной труп.

— Но теперь я понимаю, почему ты это ото всех скрываешь. Либо попытаются убить, либо начнут использовать в своих целях…

«Как я». Эту фразу он не завершил, но Рин понял, что он имел в виду.

— С точки зрения использования… В жизни все всех используют.

— Неправда, — попытался возразить Артем.

— Ну приведи противоположный пример.

— Родители. Когда они впускают в этот мир ребенка, то…

Хриплый смех парня прозвучал особенно мрачно.

— Ну ты прямо удачный пример привел. Хочешь я тебе расскажу, почему появляются в мире девять из десяти детей? Да потому, что их родителями движет банальный эгоизм. Ребенка рожают, чтобы удержать рядом с собой мужика, чтобы заткнуть рты квохтающим родителям «когда вы нам внуков подарите», чтобы был пресловутый «стакан воды» в старости. Пока ребенок растет, из него лепят, как из пластилина, послушную, покорную куклу, которая должна полностью удовлетворять амбициям собственных предков, если хочет выжить. Если этого не происходит — в ход вступают различные меры сопротивления: от банального внушения до столь же банального рукоприкладства. На протяжение первых восемнадцати лет жизни человек слышит только «ты должен», «ты обязан» и…

— Все совсем не так! — слова Рина зацепили за живое. — У меня не так! Моя мать умерла, когда защищала меня во время нападения крыс на станцию, понятно тебе?! И попробуй только сказать, что…

— Ну ты угодил в оставшиеся десять процентов. Небольшая погрешность на фоне общей дерьмовой статистики. Исключение, а не правило. И прости… Я не хотел, чтобы… Ну, чтобы затрагивались какие-то темы, о которых тебе… больно говорить.

Артем лишь кивнул, принимая извинения, после чего перешел к осмотру ящика с медикаментами. Надо было забрать все, что можно: если не пригодится им самим, то можно будет продать потом. Как-то быстро он привык к мародерству… Не иначе как сказывается влияние Бурбона? Ну и Рина тоже. Судя по взглядам, которые на него парень бросал украдкой, тот чувствовал себя виноватым. Это Артему не нравилось. По мере того, как проходила злость, он чувствовал нарастающее чувство вины за вспышку агрессии. Рин всего лишь сказал, как думал. И не мог же он правда знать, что было в прошлом у Артема… Верней, мог… Но парень сам говорил, что не применяет своих навыков к спутникам.

— Где твои родители? Сколько тебе лет, кстати?

Про себя он называл Рина «парнем», поскольку было удобно считать его своим ровесником. Кроме того — тот вел себя на равных, подшучивал и валял дурака совсем как молодые парни на станциях, но в то же время…

— Мне двадцать лет, — немного подумав, произнес спутник, садясь на баррикаду из мешков. — Мать умерла при родах, так что о ней сказать ничего не могу. Отец… Слабохарактерный. Когда-то я был для него идеальной отмазкой, чтобы свернуть нужную людям деятельность и уйти в мирное и безопасное место. Мне кажется, что с таким же успехом он мог бы отдать меня на воспитание в другую семью.

— В другой семье тебя бы не любили так, как это делают родные.

— Отцы не умеют любить, Артем. По крайней мере, мой не умел. Его интересовало, конечно же, чтобы я был накормлен и одет по правилам, чтобы научился элементарным вещам вроде старой школьной программы. Но вот на этом его интерес ко мне заканчивался. Знаешь, другим детям сказки читали, делали с ними что-то вместе, а я себя чувствовал сиротой при живом родителе. По крайней мере, в чужой семье не было бы этого лицемерия, — парень вздохнул и посмотрел куда-то вбок.

Странные какие-то он вещи говорит… Как девчонка, ей-богу! «Лицемерие, внимание надо, заботу!». Артем вспомнил, сколько раз было так, что Сухой приходил с работы, валясь с ног от усталости и даже не интересовался, ужинал ли Артем, или ходит голодным. Потому что как-то подразумевалось, что мужчина с малых лет должен отвечать за себя сам. Именно поэтому Артему никогда в голову не приходило требовать себе какого-то там внимания, сказок перед сном и прочих проявлений «заботы и любви». Достаточно было того, что у него было место для ночлега, были друзья на родной станции и, конечно же, был тот самый пресловутый «кусок хлеба».

— Хотя, мне, наверное, еще и грех жаловаться. По крайней мере, родной папаша не пустил меня на опыты, когда понял, что я такое, — Рин соскочил с баррикады, становясь перед Артемом. — Через полчаса будет еще один поезд с пушечным мясом. И мне бы хотелось, чтобы к тому моменту мы были как можно дальше отсюда.

— Ты прав, пойдем, — Артем покрепче зашнуровал рюкзак и пошел следом за мечником по шатким лестницам, соединяющим несколько путей друг с другом. Случайно глянув вниз, в непроглядную черноту под ними, Артем невольно поежился, представив, что будет, если кто-то из них туда упадет.

— У тебя как с ползаниями в коленно-локтевой? — как бы невзначай уточнил у него мечник. — А то нам путь тут только по трубам.

Артем поднял голову наверх, глядя на пресловутые трубы — ржавые, плохо закрепленные, а местами — и вовсе отсутствующие. При мысли о том, что придется лезть по ним целых два километра, тело пробрала дрожь. Тем не менее, раз спутник говорит о необходимости лезть именно этим путем — лучше его послушаться.

Забавно… Рин ведь младше Артема, а он тому подчиняется. С другой стороны — главенство во всем времена определялось не возрастом, а силой и опытом. У спутника их было, как ни крути, намного больше. По шатким, обваливающимся перегородкам Артем следом за напарником забрался практически под самый потолок метро. Где-то приходилось идти, где-то — виснуть на выпадающих из стен креплениях. Пару раз грохот металла раздавался за спиной, едва Артем проходил нужный участок пути.

Когда до границы Рейха оставалось порядка пятидесяти метров, Артем понял, почему именно Рин заставил его идти по этому шаткому, ненадежному, но как выяснилось — самому безопасному из всех путей. Впереди раздался стрекот пулемета и взрывы — как раз досталось той волне «красных», которые шли следом за ними, горя желанием отомстить рейховцам, виновным, как они думали, в гибели целого форпоста.

— Так, ну кажется, если полезем сейчас, то попадем под перекрестный огонь. Косяк, — вздохнул Рин, устраиваясь поудобней на трубах и следя за разворачивающейся внизу бойней. Артем достал зарядку для фонаря и попробовал подсоединить ее к прибору ночного видения. Получилось. Емкость, которая набиралась за десять минут работы ручной динамо-машины, была небольшой, но этого хватало на двадцать-тридцать минут работы. Альтернативных источников энергии, способных полностью зарядить фонарь, у Артема не было.

— Дай-ка сюда, — Рин протянул руку за его фонарем, после чего, достав батарейку, на долю секунды сжал ее в ладони. После чего вставил обратно в фонарь. — Держи, теперь полная.

Судя по тому, как сощурились глаза за стеклом противогаза — парень ему улыбнулся. Невольно Артем улыбнулся в ответ.

— Спасибо.

Он не мог понять, как Рин делает такие вещи. Равно как и не мог объяснить, почему именно помогает ему этот странный парень. Неужели потому, что так сказал Хан?

— Рин, я хочу спросить… Ты почему со мной?

— Люблю приключения, — тихо фыркнул спутник. — А если серьезно… Ты мне просто понравился, парень. Я люблю двинутых на голову героев, поскольку сам из таких.

— Я не двинутый, — деланно-обиженно буркнул Артем.

— Ага! Я это на Тургеневской заметил. «Дяденьки, ваша саперная группа пропала в туннелях, но давайте я в одно рыло отправлюсь завершать их дело».

— В одно рыло собирался идти ты! Псих невменяемый. А я просто… Знаешь, отчим говорил, что надо другим помогать. Ну, вроде как если ты людям что-то хорошее делаешь, то тебе все сделанное рано или поздно возвращается.

— Ну, в общем-то, он был прав. Правда, видимо, он забыл тебе сообщить о том, что альтруисты-филантропы при нынешней жизни долго не протянут.

— Как видишь, пока что я вполне себе живой. Ну а дальше… Поживем-увидим.

— И в будущее заглядывать не будем, — хмыкнул Рин. — Моя философия проскакивает в ваших суждениях, сударь.

— С кем поведешься — от того и наберешься, — вовремя вспомнил старую поговорку Артем. — Ты мне скажи — как пробираться мимо пулемета будем? Пока нас не заметили и не достали, но долго ведь так продолжаться не будет, верно? А если спускаться по мосткам с фашистской стороны, то нас ведь… заметят.

— Значит, будем действовать так, чтобы не заметили. Давай проберемся так, чтобы над ними быть.

Битва на мосту закончилась — и Красные, и Рейховцы отступали, чтобы уже через несколько часов с новыми силами кинуться рвать глотки друг другу. Артем посмотрел на сотни тел на мосту с чувством странной тоски. Число жертв войны «красных» и «рейха» уже перевалило, по слухам, несколько тысяч. Как можно было, обладая такой малой численностью населения, делиться на группы и убивать друг друга?!

В масштабах свалки тел, часть из которых уже начала разлагаться, устроенное давеча двумя парнями побоище производило впечатление детской драки.

— Ну что, готов? Я вниз, а ты меня отсюда прикрывай, — сообщил ему Рин, после чего рыбкой прыгнул вниз прежде, чем Артем успел остановить его.

Сверзиться с высоты десяти метров и при этом остаться в живых? Достаточно просто. Даже не подвернуть ногу? Вот это уже сложней. Тем не менее, Рину это удалось — парень неслышно спрыгнул за спину пулеметчику и убил его. Фашисты ничего не заподозрили еще три минуты. За это время парень тихо успел положить еще около десятка бойцов. Но вот раздался вопль «Тревога» и Артем поспешил вступить в бой, отстреливая из автомата бойцов.

К счастью для парней — дальше криков дело не зашло, поэтому сражаться им пришлось только с «населением» аванпоста. С учетом того, что силы фашистов были потрепаны недавним боем с «красными» — большого труда истребление двух десятков людей не составило.

— Мог бы мне и побольше оставить, — с долей обиды протянул Рин, когда Артем нашел спуск вниз.

— Ну извините, — ехидно протянул он, разводя руками. — Я просто делал всю работу и не моя вина, что пуля быстрей меча. Кстати, ты мог хотя бы иногда использовать какое-нибудь огнестрельное оружие. Или не умеешь?

— Да умею. Просто мечи уже привычней — это во-первых. А во-вторых — бороться со стрелками солдат учат. Бороться с противниками, идущими в штыковую атаку — тоже. А вот как справиться с тем, кто держит в каждой руке по мечу и одинаково хорошо ими владеет, какими приемами обладает такой противник и какие у него слабые стороны — никто не объясняет. Например, никто не говорит о том, что ни в коем случае нельзя идти на такого врага в штыковую, вообще нельзя давать ему приближаться. Мозги у них применяют схему боя против человека с ножом, или со штыком на оружии, а значит…

— Все-все, я понял. Не надо так пространно, — отмахнулся Артем.

Обыскивать этот аванпост они не стали — слишком велик был риск встретиться с превосходящими силами противника где-то там, в темных лабиринтах переходов.

Внезапно Рин насторожился и резко дернув Артема за рукав, кинулся в сторону первой же попавшейся двери, накрепко запирая ее за собой.

— Дрезина, — пояснил он другу уже потом, когда они отошли на безопасное расстояние от входа, где их наверняка сразу бы нашли. Где-то в тылу фашистов завыла сирена.

— Быстро они, не то что красные, — раздосадованно вздохнул Артем.

— У красных, судя по всему, дрезин с пулеметами не было. А эти вон, ездят. И тревогу поднимают сразу же.

— А генератор…

— А не здесь генератор. Где-то там, в глубине станции. Так что давай вниз спустимся, поищем какой-нибудь другой проход.

— Ты уверен, что он там будет?

Перспектива столкнуться с дрезиной-пулеметом Артема не радовала, но еще меньше воодушевляла необходимость метаться по кишкообразным коридорам технических помещений в поисках пути.

— Уверен. Слева на стене планировка висит, посмотри.

— Часть дверей, как обычно, закрыта, часть — намертво заварена, что-то обрушилось… — принялся перечислять парень.

— Что закрыто — можно открыть, что заварено — взорвать нахуй, не факт, что обрушилось — строилось-то на века. Мы скулить будем, или решать, что делать?

— Идем вниз, — Артем поспешил погасить ссору в зародыше.

Он уже не раз замечал, что больше всего Рин ненавидит так называемое «нытье», которое, по сути, не меняет ситуацию в худшую или лучшую сторону. Этот парень все время что-то придумывал, куда-то стремился и вполне закономерно считал, что длительные размышления на тему «а что, если» уместны только в рамках построения тактического плана. Реальность же времени на планирование зачастую не предоставляет и ребятам приходилось за пару-тройку секунд принимать решения и давать ответы на вопросы. Делать выбор и готовиться принять его последствия, какими бы они не были.

Что в коридорах? Может, есть фашисты, может быть — их нет. Это лучше, чем столкнуться в тоннеле с боевыми дрезинами и построенными в колонну бойцами, которых уже не застать врасплох.

Спуск на этаж, еще на один… Судя по всему, они оказались где-то под мостом. Фашистов не встречалось, совсем. А обстановка вокруг становилась все более скудной. Не попадалось больше баррикад, исчезло нормальное освещение в коридорах. Тут и там был разбросан мусор. Решетка на одной из дверей дала Артему понять, куда они попали. Тюрьма. Верней сказать — лагерь для военнопленных.

— Ну что, красная сволочь, будешь говорить, или мне всадить пулю тебе куда-нибудь? — голос раздался впереди. Завернув за угол, Артем обнаружил, что принадлежит он человеку в традиционной черной форме Рейха, который навел оружие на одного из троих «красных», находящихся за решеткой.

Выстрел раздался прежде, чем Артем успел что-то предпринять. Рейховец упал, как подкошенный, а Рин навел прицел на одного из красных.

— Мы сейчас откроем клетку, но чтобы без глупостей, ясно?

— Мы тебя поняли, товарищ, — чуть кивнул красный, который, судя по виду, был очень рад тому факту, что казнь не состоялась, а вместо рейховца по ту сторону решетчатой двери он видит людей, не принадлежащих ни к какой фракции.

Артем понял, что делать все придется именно ему, потому что Рин по-прежнему готов к бою с пленными красными на случай, если они нападут. Тем не менее, троица делать этого не спешила. Едва Артем открыл дверь клетки, как один из них, все тот же, мужчина, произнес им:

— Спасибо, товарищи. Мы слышали, что поблизости орудуют охотники, но даже не надеялись, что им будет дело до нас.

— Не стоит благодарности. Лучше расскажите, как вы сюда попали — вот уж не поверю, что вы повторили наш путь по уничтожению пулеметного расчета рейховцев.

— Никак нет. Ниже есть технические туннели. Там ядовитый воздух, но в противогазах вам ничего не грозит. Путь ведет к северной границе данной станции. Но что там дальше, мы не знаем.

Артем посмотрел на Рина. Тот словно принимал какое-то важное решение. Хотя, что тут принимать-то было? Идти к техническим туннелям, надеясь, что там встретится намного меньше фашистов, чем на центральном пути.

— Ребята, у меня к вам есть разговор, — внезапно тихо произнес Рин. — Вернее, только один вопрос. Сколько людей вернулось с территории фашистов и при этом не было казнено в качестве предателей? И сколько их семей после этого остались жить в более-менее нормальных условиях.

— Вы предлагаете нам предательство! — возмутился старший.

— Предательство кого, народ? У вас что, глаза в жопах и мозги там же, или вас эта войнушка ничему не научила? Вы для своих «вождей» пушечное мясо и ничем, по сути, не отличаетесь от рейха: ни методами, ни отношением к другим людям. И вы и они пытают военнопленных, и вы и они втирают своим людям, живущим в адских условиях, всякую пропаганду. Артем, на твоей родной станции разве можно было разбудить человека посреди ночи и потащить на допрос только в связи с тем, что сосед, желающий отжать его имущество, написал лживый донос?

— У нас такими доносами печку топили, — фыркнул Артем, решив подыграть приятелю. Тот явно что-то задумал.

Напоминать Рину о необходимости действовать быстрей, парень не стал — он понимал, что спутник прекрасно осознает опасность, исходящую от этой станции. Поэтому, возможно, и пытается перетянуть «красных» на свою сторону.

— Ну и какая разница, что там происходит на других станциях? Наши предки били фашистов и мы должны следовать их принципам, их правилам. Товарищ, ведь и твои предки тоже…

Данная фраза Рина, судя по всему, взбесила. В два шага преодолев расстояние между собой и красным, после чего поднял голову и, глядя глаза в глаза, произнес.

— Предки защищали свою землю, свои семьи и свой народ от агрессоров, которые пришли из-за бугра, считая, что имеют право сделать из советского народа своих рабов. Если бы не предки, я бы родился рабом. А вы? Для вас бы ничего не изменилось. Вы и так рабы, променявшие свою свободу, свою жизнь и свои принципы на то, что вам навязали ваши лидеры, которые уже не имеют никакого отношения к той Красной Армии, что была когда-то. И вы не защищаете свою землю от агрессоров, вы даже не спасаете свои семьи — вы просто периодически совершаете набеги на соседнее село с такими же людьми, как и вы сами. На тех, у которых с вами общие предки. Которые просто оказались на другой станции по воле случая. И это уже — не война за свободу. Это такой же геноцид своей расы и своего народа. Это нападение одного животного, на другое… Хотя… Чего это я оскорбляю животных? Они-то как раз нападают только когда заходишь на их территорию или же ради пропитания. А вы? Вы уже готовы убивать без причины. И это омерзительно. Знаете, а мне стыдно предположить даже на секунду, что у меня и у вас могут быть, ни дай все известные боги, какие-то общие предки. Пойдем, Артем — с ними говорить бесполезно.

Развернувшись на пятках, парень первым отправился в сторону технического тоннеля, на всякий случай достав из кобуры пистолет. Артем шел следом за ним, думая об оставленных за спиной красных с долей сожаления. Рин ведь правильно сказал — если они вернутся на родную станцию, то попадут в такую же тюрьму. Впрочем, неизвестно, что их ждало бы, отправься они с Рином и Артемом.

— Товарищи! Да подождите же, товарищи! — пять минут спустя их догнала вся троица, успевшая прихватить где-то вполне сносное оружие. — Мы идем с вами.

— Здорово! — кажется, Рин даже не собирался больше стыдить новоявленных попутчиков. — Тогда готовим противогазы — пора рвать когти с этой дрянной станции.

— Так точно, командир, — с долей смеха произнес старший. — Кстати, я Олег. Это Глеб и Юра.

— А я Рин. Со мной Артем. Рады познакомиться. Кстати, а там, где вы брали оружие, рейховской формы случайно не завалялось?

— Случайно завалялось, — заверил Олег. — Мы даже прихватили вам два комплекта.

— Ты же не ожидал, парень, что только ты один думать умеешь в нужном направлении? — хмыкнул Юра, впервые подавая голос.

— Что, у вас был тоже план угнать у рейховцев одну из этих симпатичных дрезин с большими пушками? — удивленно произнес Рин.

— Нет. Вообще-то, мы думали захватить один из танков. Ну, знаешь, бронированная такая дрезина, закрытая со всех сторон. Правда, отрядом из пяти человек нам это не удастся, поэтому будем довольствоваться малым.

— Танк, говорите? — заинтересованно произнес парень.

— Образно говоря, — Глеб махнул рукой. — В любом случае, надо убираться отсюда, а пешком, да еще и без маскировки, этого сделать невозможно.

Разговоры завершились — впереди был опасный участок дороги, где приходилось держать ухо востро и стараться производить как можно меньше шума. По пути через три коридора фашистов ребятам не встретилось. Это и радовало и настораживало одновременно — возникало ощущение, что словно неведомые ангелы-хранители расчистили путь небольшому отряду. А в ангелов-хранителей Артем не верил.

Технический коллектор встретил вонью, запахом разлагающихся трупов, сброшенных в яму на поживу крысам, и видом тут и там растущих светящихся грибов. Ну, и, конечно же, большим количеством паутины и пыли. Так что снаряжение рейха, в которое вся пятерка переоделась сразу же после выхода из трубы, пришлось как нельзя кстати — иначе бы о присутствии их группы фашисты узнавали заранее. По запаху.

Рин переодевался где-то впереди, в темноте, что насторожило не только Артема, но и остальных красных.

— Товарищ, когда друг прячет лицо от друзей — это выглядит, как минимум, подозрительно.

— Подозреваете, что я рейховский шпион? — раздался спереди тихий смешок.

— Да, — Глеб покачал головой. — Пойми правильно, товарищ, наши опасения…

— Та что ж вы все меня достаете… ладно, снимаю противогаз, слабонервным не смотреть, — Рин потянулся рукой к шлему, но в этот же самый момент впереди послышался какой-то шум.

— Маски-шоу откладываются, все по местам, — рыкнул парень, хватая мечи. Открыв пинком дверь, он тут же метнулся в сторону, а в помещение влетели двое. Один из них с ножом сразу же кинулся на Рина, но парень не растерялся, выбивая нож мечом и при этом закричав своим:

— Не стрелять, это не Рейх!

Этот крик отрезвил не только Артема и троих напарников, но и второго парня, который брал на мушку Рина, практически прижавшего к стене временно обезоруженного противника.

— Ульман, глянь-ка, а фашисты-то ряженые, — произнес парень в шлеме

— Спасибо большое, без тебя я бы не догадался. Слушай, парень, ты бы убрал ножик, а то мало ли. Я нервный, прививки от бешенства не делал, сейчас покусаю тут тебя с перепугу…

— Отравишься или подавишься, — со смешком огрызнулся Рин, убирая мечи за спину. — Хотя, судя по тому, что я слышал о вашей Спарте, может, и выживешь.

Артем изумленно ахнул. Только сейчас он заметил, что на неизвестных надета точно такая же униформа, которую носил Хантер.

— Так что делать будем, товарищи? — подал голос Олег, который вместе со своими напарниками как-то неуверенно мялся за спиной Артема.

— Для начала: кто вы такие. Не рейховцы, но и на красных шпионов, в отличие от этих троих, не похожи. Кстати, я Ульман, а это Павел. Кто мы такие — вы уже знаете.

Артем пристально рассматривал спартанцев. Павел чем-то напоминал ему Хантера. Такой же молчаливый, серьезный и спокойный. А вот Ульман… Тот скорей напоминал Рина, хотя и был на добрый десяток лет старше. Хотя… Внешне был немного похож на Хана, возможно, потому, что также имел в прошлом предков откуда-то с востока. Как бы то ни было, если оба они из Ордена Спарты, то им можно доверять.

— Меня зовут Артем. Я с ВДНХ и… вот, — Артем достал из внутреннего кармана спрятанный жетон Хантера.

— Да это же… — лицо Ульмана на мгновение изменилось, но он тут же взял себя в руки. — А мы-то думали, что Хантер до сих пор не возвращается… Павел, проводишь этого парня в Полис.

— А как же наше задание?

— Я справлюсь с заданием. Поверь мне — Мельнику информация о Хантере куда важней. Проводишь парня к нему. Вы трое…

— Мы с вами до Павелецкой, — тихо произнес Олег. — На Красную Линию обратно нам нельзя, но и в Полисе делать нечего. Попробуем начать все сначала на независимой станции.

— Ну а ты у нас кто? — Ульман глянул на Рина. — И снял бы уже кастрюлю с головы, неудобно же. Еще бы дуршлаг натянул.

— Тебя забыл спросить, как мне ходить.

— Ух ты, да он еще и огрызается! А ну снимай шлем — не хватало нам еще тут каких-нибудь преступников в розыске, — хмыкнул Ульман.

В этот момент Павел сделал два шага вперед и пристально посмотрел на Рина, словно просчитывая в уме что-то. После чего произнес.

— Не бойся, девочка. Никто тебя не обидит.

Артем с трудом удержался от изумленного вскрика. Наверное, он просто потерял дар речи после слов Павла. Окончательно его лишили самообладания следующие слова Рина, верней… Рины?

— Да я сама кого хочешь обижу.

После этого руки напарни… цы потянулись к шлему и сняли его, явив миру широкое, длинноносое, но по-своему симпатичное лицо с большими серыми глазами и золотистыми волосами, собранными в два хвоста.

— Мда, подруга… Я бы такую мордашку тоже прятал, особенно когда кругом одна солдатня… — пробормотал Ульман. — Лет-то тебе хоть сколько?

— Посадят, дядя, посадят, — отшутилась девушка. — А вообще двадцать.

— И откуда ты?

— А какая разница? Мы выяснили, что я девчонка, что я не шпионка и, ах, да, мы еще заодно выяснили, что кто-то язык проглотил. Да, Темка?

Артем просто стоял и, что называется, «хлопал ушами», пытаясь собрать воедино тот образ, который сложился у него за время знакомства с Рином и присоединить его к внешности девочки-подростка, которые на станциях если не визжали при виде крысы, то уж точно не вытворяли и половины тех вещей, что могла она.

— А Хан…

— Знал. Кстати, он мне и посоветовал мордаху припрятать. Ну так что? Мы дальше идем, или ты зассал в одной связке с бабой таскаться?

— Да иди ты… — махнул рукой Артем. — Конечно же, идем.

— Ладно, раз мы все решили, то предлагаю уже убираться с этой очаровательной станции, пока передний блокпост не хватился тыловых частей.

— Э… Не хватятся. Передний блокпост того… тю-тю, — произнесла девушка.

— Кстати, как тебя по-настоящему зовут? — уточнил Артем.

— Екатерина, то бишь Катя или Рин. Тебе привычней второй вариант, можешь так меня и звать, — махнула рукой девчонка.

— Вы что, вдвоем вырезали весь передний блокпост с пулеметчиком, автоматчиками и дрезиной? — неверяще произнес Ульман.

— Ну вот дрезину мы не трогали — вроде как даже катается где-то там, а остальные да… Такие нехорошие люди, сразу меня видят и стрелять начинают.

— Что же, ладно. Это упростит мне работу. По крайней мере, частично. Отправляйтесь с Павлом, слушайте его, как маму родную. Встретимся на Черной.

Произнеся эти напутствия, Ульман перехватил оружие и, миновав красных, ушел в дверь, из которой только что вышли Артем с компанией.

— Ну что, готовы отправляться дальше? — уточнил Павел у всех присутствующих. — Имейте в виду, дальше может быть жарко.

Все по очереди кивнули, после чего значительно увеличившимся отрядом двинули следом за бойцом Спарты. Как бы то ни было, этот день оказался богатым на события как для Артема, так и для остальных невольных сокомандников и соучастников. А ведь впереди еще был вечер и, пожалуй, самая серьезная данный момент заварушка, из которой им едва удалось выбраться живыми.

Примечания:

Пардон за долгое ожидание. В качестве моральной компенсации — эта часть чутка побольше предыдущих. И да — Рин таки спалилась по всем статьям, впрочем — у нее иначе не бывает.

Я пробиралась за спартанцем по темному мрачному коридору, ведущему в такой же мрачный тоннель. Теоретически — можно было бы воспользоваться какой-нибудь дрезиной, а практически… практически слишком велика была вероятность заглохнуть на полпути, учитывая нынешнее состояние техники и, вдобавок, количество вооруженных блокпостов на пути.

С учетом того, что Ульман и Павел добирались этим путем, когда шли сюда — наличие брешей в блокпостах было вполне естественным и обоснованным. А с учетом того, что наш проводник эту станцию, судя по всему, знал как свои пять пальцев… Мы впятером умудрялись пробираться бесшумно и незаметно, качая навыки стелса и не палясь врагам практически до самого выхода в тоннели.

А там нас ждало испытание, которое называлось «гермоворота».

— Ура, танк, — пробормотал за моей спиной Олег — старший из подобранных красных. На вид мужику было лет тридцать, остальные и того младше.

— А чего такое кислое «ура»? — подначила я. — Сейчас размолотим два десятка фашиков, захватим танк и поедем с ветерком.

— Вот только вряд ли получится захватить того, кто умеет чудом довоенной техники управлять. Я вот не умею, — хмыкнул спартанец.

Значит, он все-таки не из бывших военных, а из тех, кто уже вырос в метро. Вывод — лет на десять, может, на пятнадцать, старше меня.

— А я умею.

— Это невозможно, — «аргументировал» рейнджер.

— Поспорим?

— Хорошо. Если ты сможешь управлять этой штуковиной, то я проставляюсь, когда доберемся до Полиса.

— Заметано, — фыркнула я. — Только надо с местным населением разобраться.

— По стандартной схеме, или переквалифицируешься? — уточнил у меня Артем.

— По стандартной, — хмыкнула я и уже было взяла мечи наизготовку, как чьи-то сильные руки схватили меня за талию и утащили обратно в укрытие.

— Ребенок, ты что, рехнулась?

Эк меня Павел обозвал… Обидно прямо. На вид-то он старше меня лет на десять-пятнадцать, а уж никак не «в отцы годится».

— Я не ребенок — раз. Драться умею — два.

— Ножами? — ехидно уточнил у меня он. Артем замер рядом за баррикадой, прислонив ладонь к стеклу противогаза, но предпочитая, подобно троим «красным», не влезать в неожиданно начавшуюся перепалку. Зато фашисты такой тактичностью не отличались — один из патрульных прошел слишком близко к нашему укрытию, и, соответственно, заметил что-то неладное.

— Стой, кто ид… — прежде, чем Павел успел оттолкнуть меня и достать автомат, я метнула левой рукой меч, ориентируясь на звук. После чего подошла к трупу, пришпиленному к деревянной перегородке, выдернула из его груди меч и, обернувшись к малость прибалдевшему от такого вида Павлу, пояснила:

— Мечами. Это не фетиш — я ими РЕАЛЬНО умею драться, дяденька. И да — таки обеими руками.

— Пробивая человека вместе с бронежилетом, я заметил, — странно севшим голосом произнес спартанец. — Парень, ты хоть понимаешь, ЧТО тебе Хан подсунул? Он сам-то странный, а тебе и вовсе какого-то монстра в сопровождение дал. Где он ее нашел только…

Все это было сказано Артему тихим шепотом. Я сделала вид, что ничего не услышала, хотя на самом деле разобрала не только тихий голос Павла, но и столь же тихий, но уверенный ответ напарника.

— А мне, как говорили в старые времена, надо «ехать», а не «шашечки». Без нее я бы сюда не добрался и мне, по-честному, наплевать, кто она и насколько странная. Знаю одно — Рин уже не раз мою жизнь спасала и, как бы там ни было, я постараюсь отплатить ей тем же. А еще — не позволю ее обидеть кому бы то ни было.

О как завернул! Меня прямо щас на слезы радости прошибет, епта! Хотя… Сарказм-сарказмом, но тот факт, что парень даже после всех сегодняшних событий остался на моей стороне, показывает, что, перефразируя Тридогнайта, «не все в Метро — поганые уроды». Но мне лучше лишний раз не палиться. Хотя — какой там, не палиться! Если не палиться, то придется молча смотреть и делать вид, что ничего не могу даже в случае, если кого-то из попутчиков будут убивать. А я так не могу — у меня, блять, выдержки на это не хватит!

Все эти мысли пронеслись в бедовой голове, когда я врезалась в очередную «пятерку» фашистов. Центральный — на мне, остальные — на попутчиках. Пока все проходит гладко — «красные» привыкли действовать не своими мозгами, а так, как «партия» сказала, а Павлу, судя по всему, не впервой адаптироваться к странным попутчикам. Да и мало чем отличается стиль боя в команде со мной от работы с таким же автоматчиком. С той лишь разницей, что надо не задеть меня и, вдобавок — именно на меня набрасываются первым же делом противники.

Аванпост из двадцати рыл напарники разнесли в клочья всего лишь за десять минут. Заблаговременно перерезанные еще Ульманом и Павлом провода сигнализации не позволили врагам позвать на помощь подкрепления, именно поэтому я после завершения этой заварушки полезла к «танку».

К сожалению, альтернаторов не учили всяким названиям такого рода технических средств, поэтому названия чуда военной техники я не знаю. Зато отлично учили, по какому принципу эта техника работает, как ею можно управлять и, главное — какие у нее есть слабые стороны. С учетом того, что четверо из пяти моих попутчиков такую штуку вблизи видели впервые — пришлось произнести отрезвляющую тираду перед тем, как все мы забрались по местам. Павел, кажется, имел представление о том, чем может для нас закончиться прогулка в таком «танке», поскольку категорически запретил закрывать люк.

Уже после двухминутного осмотра техники и оценки всех достоинств и недостатков, я прекрасно поняла, что машину эту заведу и даже проконтролирую, чтобы она с рельсов не сошла. Другое дело, что я не смогу одновременно управлять движением транспорта и орудийной системой. Как ни крути, а придется подключать кого-то из попутчиков. Артема? Кого-то из «Красных»? А может…

— Я так понимаю, у тебя все-таки возникли сложности, раз ты роешься уже пять минут и ничего не говоришь, — в голосе Павла слышалось злорадство.

— Я танк не на время угоняю — раз. Второе — сложности действительно возникли: одного из бойцов придется переключить на управление орудиями, поскольку тут, как видите, полная автономия, — я показала на два кресла, одно из которых предназначалось для водителя, а второе милостиво выделялось «оружейнику».

— И в чем проблема?

— Минус один ствол и, вдобавок, нужен кто-то, кто хотя бы видел, как выглядят кнопки у боевых машин. Верней, пардон — у компьютерной клавиатуры, кнопки с которой присобачили на место оригинальных.

Павел глянул на два ряда абсолютно идентичных кнопок, после чего крякнул и посмотрел на меня.

— Задачка на миллион, надо полагать.

— На миллион нервных клеток, — подтвердила я. — Сядете за пушки? Тут огнемет, пулемет и, вдобавок, крупнокалиберный ствол. На что жать — я покажу, тут научиться дело пяти минут.

— А наводку?

— А наводка, как и водка, только у водителя, то бишь у меня. Серьезно — я не знаю, кто конструировал данную систему с помощью лома и какой-то там матери, но подозреваю, что он выпил перед этим чайку не из тех грибов.

— Ладно, в процессе сориентируемся. Ну и по пути расскажешь, что с этой техникой еще может быть не так.

Когда мы расселись (Мы с Павлом — на места «пилота» и «штурмана», Артем с Олегом — на огневую позицию «стрельба из канализационного люка», а Глеб и Юра — на пассажирские сиденья, то бишь пассажирский пол металлический), я принялась пояснять, что «не так» с этой системой.

— В целом, учитывая, что собиралось все в кустарных условиях, стоит ожидать, что проблем много. Броня хорошая, но швы… Где они такую сварку отрыли, я не знаю, но с такими швами танк уже не танк. Одно попадание в место стыка и куски брони просто отвалятся. Странно, что они не предприняли вылазку на какой-нибудь разрушенный военный завод не только за материалами для корпуса.

— Это можно переделать?

— Прямо сейчас или в перспективе? — съехидничала я.

— В перспективе, конечно же. Может, удастся перегнать эту «машину смерти» к Полису, но если на ее доведение до ума уйдет больше времени, чем на создание новой…

— А вот это уже пусть ваши интенданты-коменданты или кто у вас там за снабжение отвечает, разбираются.

— Ну а сейчас, если на первый взгляд смотреть, что сделать нужно?

Я прикинула в уме список тех небольших, казалось бы, проблем, которые уже успела заметить у данной техники и сообщила их Павлу.

— Ну, про броню я уже сказала — однозначно придется переварить все швы. Кроме того — саму броню здесь просто покрасили краской, а этого не хватит, чтобы защитить от ржавчины на ближайшие лет пять-десять. Что творится с управлением — сами видите. Я сейчас справлюсь, ну а в дальнейшем надо будет перепилить управление так, чтобы «оружейник» заодно и прицеливался. С орудиями, кстати, они тут хорошо придумали — можно прямо в бою баллоны с газом для огнемета менять, да и новые ленты для пулемета ставить, при этом ничего ничему не мешает… Ну, насколько это вообще возможно в таком пространстве. Само оружие в идеальном, я бы сказала, состоянии — его можно так и оставить, так как собирали явно мастера. Еще один большой недостаток — из-за косяков со швами, да и кривой, в целом, сборки, броня негерметична. То есть — окажемся в ядовитой атмосфере — и надежда только на противогазы, а так бы воздуха на несколько минут хватило.

— Вряд ли рейховцы создавали эту машину для дальних разведок, поэтому и не предусмотрели герметичности.

— Может и так. Что с движком — сказать не могу, пока вроде едет. Но если заглохнет в неподходящий момент — будет весело.

— Типун тебе на язык, — от души пожелал боец.

Путь через три заставы прошел молча. Рейховцы даже не удосуживались останавливать нас и уточнять, куда именно мы едем. Однако, уже через полчасика Павлу захотелось узнать больше о странной неведомой херне, которая везет его на угнанном танке по территории фашистов, как по собственному приусадебному участку.

— Итак, Катя-Катерина, расскажи-ка доброму дяденьке, откуда ты такая взялась?

— А такая — это какая? — на мгновение словно приняла игру я.

— Ну, такая грамотная в области древней техники и, вдобавок, обученная драке с еще более древним оружием. Расскажешь? — боец откинулся на сиденье, но рук с кнопок управления орудиями не убирал зная, что в любой момент могут понадобится.

— Дайте-ка подумать… Нет. Не расскажу.

— Не доверяешь, — констатировал боец.

— Не доверяю, — подтвердила я. — Да и нужна ли вам лишняя информация, голову забивать? Я не какой-то преступник, разыскиваемый по всему метро — это мы выяснили. Я могу разбираться в технике и не так беззащитна, как кажусь на первый взгляд — это мы тоже выяснили.

— Ты водишься с Ханом, а значит — от тебя можно ждать всяких аномальных фокусов…

— Ну вот, оказывается, мы даже это выяснили! — если бы не необходимость вести машину, я бы даже руками всплеснула. — А еще мы выяснили, что бравый спартанец по имени Павел боится неведомой хрени, как огня, да? И попытается меня сдать на опыты или посадить в клетку по прибытии в Полис, — последняя фраза против воли вышла… обвиняющей, что ли? Впрочем, после того, что пытались со мной сделать сначала Анна Холт с полковником Отемом, а потом — и кажущийся незыблемо справедливым старейшина Лайонс с писцом Ротшильдом… Я тряхнула головой, прогоняя непрошеные воспоминания.

— Полис такими вещами не занимается, ребенок. И еще раз я от тебя что-то подобное услышу — получишь по морде, не посмотрю ни на «аномальность», ни на возраст, ни на пол, — будничным тоном произнес спартанец. Лишь по сощурившимся глазам и ставшему каким-то колючим взгляду можно было понять, что его моя реплика взбесила.

Надо же, нашлись правдолюбцы-защитники-справедливости очередные! Впрочем, если Хана они не трогают, то, возможно, есть призрачная вероятность того, что не полезут ко мне. Теоретически. А если нет? Как бы то ни было, в Полис мне лучше не соваться. Я ведь Артема пообещала до Полиса проводить? Вот и провожу до Полиса, а дальше… А что дальше, хотела бы я знать? Может, проверить туннели, на которые показал Хан? Или же попытаться найти самого Хана? Или…

— Впереди последний аванпост. Через него придется прорываться с боем, поскольку за пределы рейха нас не выпустят. Дезертирами сочтут, сама понимаешь, — произнес Павел, внося некое оживление в череду мрачных мыслей. А заварушка, которая должна была последовать за безмятежным «ползанием» по тоннелям, внесет разнообразие и в череду монотонных действий, которые мне приходилось до этого совершать.

— Будем с танка бить? Или проведем зачистку пешочком?

— Будем на танке прорываться молясь всем, в кого верим, чтобы не заглох, — обозначил Павел.

— Ничего не выйдет, — разочаровала его я. — Если ты заметил, то эта штука не предназначена для скоростных забегов. Может быть, если переставить его на другие, нормальные колеса, что и получится, но пока это извращение катается по рельсам — даже о скорости нормальной дрезины можно забыть.

— А удары по корпусу не выдержат криво сделанные швы. Просто чудесно, ребенок. Надеюсь, что у тебя в арсенале завалялась пара трюков, потому что аванпост серьезный.

— Расскажи подробней.

— Целая станция. Считается заброшенной, но на самом деле там около сотни фашистов. А нас, считай, пятеро, ну и еще ты.

— А я что, за бойца не считаюсь? — слова Павла вызвали ощущение обиды. Равно как и приевшееся «ребенок».

— Тоже мне, боец… Ребенок, — усмехнулся этот… Черт, я сейчас сама ему вмажу, не дожидаясь ни аванпоста, ни Полиса, ни более-менее подходящего повода.

— Хватит называть меня ребенком, — рыкнула я.

— Что ты там пропищала, ребенок? — подначил меня Павел.

Перепалка была отложена, поскольку впереди показались гермоворота.

— Наверху пятеро, пока что ничего не заподозрили. Сейчас один спускается узнать, что мы тут делаем, — проинформировал нас Артем. Ах, да, вот причина, по которой мне не нравится такого рода техника — мы не видим, что снаружи и ведем «танк», основываясь исключительно на показания приборов и, вдобавок, на периодически поступающие скупые инструкции Артема о том, что впереди рельсы перекрыты, разобраны или повернуты с помощью стрелки не в нужную нам сторону.

— Стоять! Вашего состава нет в расписании! Назовите причину визита на аванпост!

— Стреляй, — дала я отмашку Павлу. За то время, что рейховец говорил, я успела навести крупнокалиберное орудие на верхнюю часть гермоворот — именно там располагался единственный опасный для нашего транспорта пулемет. Впрочем, кто сказал, что он единственный на этой станции?

Как оказалось, форпост был действительно укреплен. Причем не в пример лучше, чем предыдущие встреченные рейховские и «красные» позиции. Что, кстати, вполне закономерно — на линии фронта едва успевают чинить разрушенные во время прошлых стычек баррикады, а новые отряды «пушечного мяса» не могут даже качественно сработаться. То ли дело эта «заброшенная» станция.

Вооружены здешние были не в пример лучше предшественников, да и стреляли, надо признать, куда более метко. Так вышло, что во время боя я прорвалась вперед, оказавшись впереди своих на расстоянии достаточном, чтобы они меня не видели. Против десяти фашиков, ага. Десяти вооруженных людей, при этом не обладающих никакими сверхспособностями… Впору уподобиться рейдерам со Столичной Пустоши, радостно завопив: «Ура, свежее мясо!!!».

Вопить я не стала. В отличие от фашистов, которые с криком радости одновременно нажали на гашетки своих чудо-хламолетов и дерьмоматов. Ну и труповиков, ага…

Резкий прыжок вверх, в последний момент ухожу вправо, чувствуя, как за спиной, там, где я только что находилась, выбивается из стен каменная кладка. Оказываюсь в центре импровизированного круга возле костра. Именно тогда начинается настоящий бой, ставка в котором — жизнь одной из сторон.

Деремся с тремя — в поле зрения держим семерых. Замечаем каждую слабость, каждую ошибку и каждый неверный жест. Заставляем ложными выпадами дрожать пальцы на спусковых крючках, случайно задевая товарищей… Напоминаем еще раз мирозданию, врагам и самим себе, что на самом деле — вовсе не оружие и экипировка решают ход боя, что победителем оказывается порой не тот, у кого пушка больше и бронежилет крепче, а тот, кто лучше контролирует свое тело, свои рефлексы, чей разум практически мгновенно просчитывает ситуацию, дает ей оценку и приступает к действиям, обеспечивающим победу.

Когда падают последние два фашиста, ко мне вылетает отряд сокомандников, которые за то же время успели зачистить соседнюю платформу.

— Ну ты даешь, — озадаченно пробормотал рейнджер Спарты, глядя на убитых фашистов, которые так и валялись, образуя круг, вокруг меня. — Если бы такое кто из наших сделал, я бы еще не удивился, но ребенок с двумя ножами…

— Мечами, блять, а не ножами — раз. И хватит меня ребенком называть — два.

— Как скажешь, ребенок.

— Держите меня, я его сейчас придушу.

— Дураков нет, — включился в разговор Юра, пока его напарники, взяв в компанию Артема, обшаривали трупы фашистов на предмет боеприпасов. — Серьезно, если ты не с Полиса, то откуда? Не представляю, где еще бы могли ТАКОМУ научить.

— Поверь мне, ТАКОМУ даже у нас не учат. Стрелять — пожалуйста, реакцию и силу развить — запросто, но не пируэты по стенам выделывать.

— Так, стоп… Вы что, все видели?!

— Не все, но на финал спектакля полюбовались, — заверил Павел. — Да не бойся ты… Вот что у тебя за привычка — в злодеев всех записывать.

— Если бы я записала вас в злодеи, то скорей всего — вас бы уже не было в живых. Или, как минимум, меня бы не было рядом с вами. Просто, так скажем, у меня нет причин доверять людям, особенно если на этих людях военная форма.

— Как будто ты сама не человек, — ехидно протянул мужчина. — Заканчивайте там — надо убираться отсюда.

— Идем, идем! — прокричал откуда-то из бокового перехода Артем.

— Я?! Человек?! Позвольте, вы же сами дали мне определение пару часов назад… Погодите, секундочку, как же это там звучало… Какой-то монстр, если я не ошибаюсь, не так ли? Ой, а чего глаза такие удивленные? Да. Я все слышала. Сюрприз, едрит-мадрит! А чего это мы глазки тупим в пол? Не осмеливаемся в лицо повторить сказанное раньше? Оказывается, какие мы трусишки… А потом еще удивляемся — почему этот чертов монстр нам не доверяет.

— Ребенок…

— Монстр. Прошу называть мое определение, данное вами ранее, громко, во всеуслышание и глядя мне глаза в глаза при этом, — распалялась я все больше. На плечо легла рука Артема.

— Рин, уймись ты. Ну обозвал и обозвал, какой смысл из этого шоу устраивать?

— Прости, Темыч. Смысла и правда нет. Все равно объяснять что-либо таким бесполезно. Ненавижу военных, — последнее я пробурчала едва слышно, но достаточно отчетливо. По крайней мере, чтобы «красные» слышали.

— Нас тоже? — уточнил Олег, пока мы шли к оставленному в отдалении танку. — И даже тот факт, что мы тебе спину все это время прикрывали, ничего не меняет?

— Ровным счетом ничего, — заверила мужчину я. — Вы просто сейчас паиньки, потому что деваться, в принципе, некуда. Попали в переплет, вот и идете на компромисс. А окажись я, к примеру, в плену на вашей красной линии и даже конкретно у вас троих — вели бы себя не лучше фашистов. Или я неправа?

— Слышал старую поговорку… Устами младенца глаголет истина, — вздохнул Юра.

— Да какая это, к черту, истина?! Она может все что угодно говорить, но мы-то знаем, что не такие! — рыкнул Глеб, исподлобья глядя на меня.

— Такие, — горько усмехнулся Юрка. — Гансов трех помнишь неделю назад? Скажешь, не так все было? А парень тот, с хвостом который, мы ведь были среди тех, кто штыками его… — Юра содрогнулся.

До возвращения к «танку» никто больше не проронил ни единого слова. Уже когда мы расселись по местам, Артем произнес:

— Не все же плохие, Рин. Хан не такой…

— И ты не такой, — одобряюще улыбнулась парню я.

— Ай, рассказывай, — отмахнулся Артем, сидящий позади меня.

— Не убиваешь без причины, держишь данное слово, даже если оно дано необдуманно и впопыхах, под влиянием момента. Не бросаешь своих, не предаешь, не судишь по внешнему виду, стараясь присматриваться к внутреннему содержанию… Дальше перечислять?

— Так ты у нас, Катя-Катерина, хорошим ребятам помогаешь, значит? — принялся ерничать Павел.

— А чего Катя? Уже называйте Монстром. Прям так и буду теперь где-то в документах при входе на станцию писать: имя — Монстр, фамилия — Какойтотам.

— Я не буду тебя так называть, потому что…

— Потому что слабо в глаза повторить то, что за спиной произносили?

— Хорош собачиться, вы двое, — одернул нас Олег.

— На поле боя — никаких разборок, — тихо произнесла я. — Спасибо, что напомнили, пока неприятности не начались.

— Тормози! — внезапно закричал мужчина. Благо, что скорость была небольшой и я успела остановить танк до того, как он упал в пропасть.

— Фашисты мост взорвали! — Павел дополнил высказывание цветистой тирадой из эпитетов и выражений.

— Пожалуйста, помедленней, я записываю, — хмыкнула я, ибо, кажется, узнала пару новых выражений, с которыми до этого не сталкивались ни Арэйн, ни Айрин, ни я сама.

Мы вышли из танка, оценивая масштабы катастрофы. Ну что тут скажешь? Мост взорван, под ногами — провал, мы едва в этот провал не въехали…

— Ипическая сила, нахер, вашу маму, какого хуя, сука, день так по-блядски заканчивается, фак… — бормотала я себе под нос, пока отводила танк обратно к развилке.

— Ребенок, не ругайся матом, ладно? — осуждающе произнес спартанец. Хм, ну да, конечно, маты гнуть только большим взрослым дяденькам дозволено, как я могла забыть!

— Я матом не ругаюсь, я матом разговариваю. А лекцию о правилах поведении каким-то монстрам просьба не читать.

— Опять ты начинаешь! — укорил меня Олег.

— Я и не заканчивала, — огрызнулась я.

— Командир отряда, а ведешь себя, как… как ребенок, ей-богу! — поддержал старшего товарища Юра.

— Я?! Командир?! Хера же себе заява. Я тут командовать не подвизалась, нахер мне оно надо — ответственность за вас нести! Мы просто вместе идти договорились до Павелецкой, а дальше каждый сам по себе, не так ли? Вот и нечего тут… А то ишь ты, командира нашли… Перекладывают ответственность за свои шкуры на девчонку-малолетку, понимаешь ли, — снова огрызнулась я, внимательно следя за дорогой. — На «Заброшенную станцию» будем возвращаться, или же попробуем в один из боковых тоннелей проехать?

— Насчет командира… Мы в ответе за тех, кого спасли, помнишь? — решил разрядить атмосферу шуткой Артем. — А ты сначала спасала меня, потом этим троих… А, хотя с этой точки зрения… Павел вроде сейчас всех нас спасает, так что ему и карты в руки.

— Вообще-то у Экзюпери сказано — за тех, кого приручили, умник, — усмехнулась я. — Это раз. Второе — действительно, командовал бы уже этот не монстр, раз он у нас типа клевый боевик.

— Я не боевик, а солдат, ребенок. И, клянусь — еще одна ехидная реплика с твоей стороны, и мне придется забыть о том, что я детей не обижаю.

— Вот-вот… Сейчас он забудет о том, что детей не обижает, потом он забудет о том, что на опыты никого не сдает… Как я люблю военных! — саркастично протянула я.

Мужчина резко развернулся и схватил меня за шиворот.

— Закрой. Свой. Поганый. Рот. Тварь.

Практически с рычанием я кинулась вперед, уже чувствуя, что вот-вот прорежутся клыки и станут вертикальными зрачки глаз. Вот-вот вылезут кошачьи уши и появятся когти, а за спиной отрастут привычные белые крылья. Вот-вот — и на месте человека появится почти годовалый арматрис, а эти «котятки» вам не домашние любимцы — до трех лет с ними лучше не связываться ВООБЩЕ.

— Остыньте! Оба! Да что с вами, нахрен, такое?! — Артем хлопнул ладонью по приборной панели. После чего схватил меня чуть ли не за шкирку, выдернул с водительского места и сел на него сам. — Я уже понял, как управлять этой штукой, так что пока рискну тебя заменить. Пока кое-кто тут друг друга не поубивал, — с этими словами парень метнул на меня очередной осуждающий взгляд и ободряюще кивнул взбешенному Павлу. После чего сбавил тон. — Есть идеи, куда ведет этот туннель?

— Если я правильно помню по карте, то в какое-то депо, — произнесла я.

— Откуда ты… — на время Павел забыл о нашей ссоре, но я, на беду свою, поспешила о ней напомнить.

— Монстры вроде меня обладают отличной памятью и раз увидев подробную карту подземки навсегда запоминают, что и где расположено.

— Рин — наверх. И возьми мой автомат, — приказал мне Артем. — Неизвестно, что там будет в этом депо.

— Олег — занимаешь мое место. Надеюсь, что ты уже успел разглядеть, как управлять оружием, — бросил Павел, вставая с кресла «штурмана» и садясь рядом со мной с автоматом наизготовку.

Место «наблюдателя» заняли Юра с Глебом, внимательно глядящие по сторонам и следящие за тем, куда именно ехать. Именно они первыми и выдали восторженное «Вот это да» при виде Депо.

— Вот оно какое — кладбище поездов. Я о нем только слышал, — протянул Павел, с каким-то странным восторгом оглядываясь по сторонам.

Я тоже осматривалась, но не с восторгом, а с ожиданием неприятностей. Депо мне на пути встречалось в достатке — в довоенном Вашингтоне метро оставалось одним из самых популярных видов транспорта, поэтому туннели и находящиеся в них поезда не поражали никого. А вот смерть там встретить можно было запросто, ибо кого только в этих ебаных катакомбах не водилось: радтараканы, кротокрысы, гули, рейдеры — всех и не упомнишь. А уж как меня в свое время погоняли по этим ебанным тоннелям представители славной компании «Коготь» — до сих пор вспоминаю с содроганием. Сейчас бы я этих «Когтей» одной левой отхуярила, а тогда-то был маленький только оперившийся птенец с зачатками телекинеза…

От мыслей о прошлом отвлекло ощущение чего-то живого поблизости.

— Готовьте оружие, народ, кажется, тут кто-то живет.

Полторы минуты ожидания. За эти полторы минуты Артем успел «прибавить газу» и разогнать ебаный «танк» до скорости, раньше не достигаемой. Хм, а успеем ли мы остановиться в случае необходимости? Ай, один хер, подыхать, так уж лучше от удара «танка» обо что-то тяжелое, чем от толпы… Кто у нас тут?

— Упыри! Гасите их, гасите, а то мы на этом кладбище и останемся! — заорал Павел.

«Гасить» попробовали сначала нас — в основном, звуковыми волнами. Ладно, к этому лично я привычна. Миг — и слух просто отключается, погружая окружающий мир в восхитительную тишину. Плюсы — я не слышу «оглушающего» импульса от упырей. Минусы — не слышу вообще нихуя, то есть полагаться приходится теперь не на шесть чувств, а только на пять. Но разве услышала бы я что-то важное в грохоте выстрелов? Вот и я о том же, что скорей всего нет.

Упыри нападают со всех сторон, стараясь опрокинуть с рельс «танк». Учитывая, что конструкция собрана неизвестными мастерами молотка и мата, а не изготовлена по чертежам специально для условий метро, упырям запросто может удасться задуманное.

Перезаряжая магазин чувствую, как чуждая тварь запрыгивает на крышу и опрокидывает меня навзничь, стремясь скинуть с танка. Вижу, что Павел набрасывается со спины на упыря, при этом открывая свой собственный тыл. Глупец — кто же так воюет?! Или мы геройствуем — обмениваем свою жизнь на чужую? Да, действительно — когда в руке стаскиваемого с танка спартанца сверкнула зажженная граната, я это окончательно понимаю. И поэтому слетаю с танка сама.

На то, чтобы выбить из руки рейнджера гранату, отправив ее в полет по туннелю в направлении «примерно туда» и одновременно с этим — убить мечами вцепившегося в Павла упыря, ушла доля секунды. Следующая секунда едва не становится роковой, поскольку уходит на то, чтобы «скастовать аномалию», то бишь быстренько создать подобие шаровой молнии в руке. Это мне всегда удавалось. Верней сказать — это был любимый трюк Айрин — убивать с помощью грозовых разрядов. А что? И эстетично, и дешево, и надежно, и практично — от врагов остается только пепел, что особенно эффективно было при борьбе, скажем, с ожившими мертвецами в мире Д-Омега 89.

Разнообразие вносят несколько выстрелов из пистолета — кажется, Павел успел его достать и отправить несколько пуль в тех упырей, до которых я не успевала достать разрядом. Исправляю недоразумение, кастуя новый, прямо чувствуя при этом, как падают твари за моей спиной и… Да, как быстро иссякают собственные силы. Резерв — практически на нуле. Так, нет, вот это совсем нехорошо… Учитывая, как пришлось выложиться сегодня сначала на Кузнецком Мосту, потом — на территории Красных, потом — в «угодьях» господ-рейховцев, а после — еще и сейчас. Эх, может, правы были инструктора, когда говорили, что рисоваться не стоит? С другой стороны — не «нарисуйся» я тогда — и мы бы с Артемом даже через линию фронта в тыл рейховцам не попали…

Голова взорвалась болью — возникло ощущение, что рубанули топором по затылку. Мать вашшшшу! Кажется, выброс эндорфинов, адреналина и прочей гормональной хрени в кровь уже не оказывает нужного влияния. Вывод — я скоро вырублюсь. И меня прибьет рейнджер. Отлично просто, чудесно, замечательно! Я вот прямо так и мечтала всегда сдохнуть — от пули очередного «якобы друга». А ведь именно к тому все и шло… Просто Айрин везло на друзей… А мне — нет. Необъяснимый страх накатывал словно из ниоткуда, значения ему я, впрочем, не придавала. Надо разобраться с упырями. Все остальное — потом. Если выживу. Если переживу хотя бы следующую ночь.

Последний разряд идет между двумя поездами, превращаясь в нечто сродни блуждающей по заданному маршруту аномалии. Хватит минут на пятнадцать-двадцать. Ну а дальше… Что дальше? Хоть бы пристрелил меня этот рейнджер — не хотелось бы быть сожранной заживо. Хотя… А какая разница? Я все равно ничего не почувствую… Какие-то у меня совсем пессимистичные мысли перед отключкой.

Прямо перед лицом оказалась рельса. Глаза закрылись, а тьма поглотила меня, на этот раз, для разнообразия, перенося в отрывки из моей собственной жизни. В события нескольких месяцев назад. Кажется, мои мозги решили напомнить мне, почему я не доверяю людям в военной форме. Ну, дабы не надеялась на всяких там рейнджеров. Или они хотели показать мне что-то другое? Никогда эту дефектную свою субстанцию не пойму…

Примечания:

Лошаааааадка, то бишь бэээтаааа! Гдеееээээ ты?! Хотя бы публичная...

Когда превратился в пепел последний упырь, Павел еще несколько секунд таращился на упавшую девочку, в оцепенении проматывая в голове последние мгновения боя. Пожалуй, во всем Метро сейчас не было человека, который не знал бы об аномалиях и не боялся бы их. Впрочем, Павел не боялся — он отлично знал, как вести себя, встретив в тоннеле такую вот «шаровую молнию», но даже представить себе не мог, что эта, как называл ее Хан, «новая болезнь нового мира» способна становиться союзником в чьих-то руках. Впрочем, возможно ребенок использовала какую-то другую технологию… В принципе, сейчас это было неважно, но Павел все равно старался занять голову мыслями хотя бы ради того, чтобы лишний раз не отвлекаться на боль в раненной руке и то ли вывихнутую, то ли вообще сломанную ногу.

Каких трудов стоило перетащить бессознательную девчонку в один из вагонов поезда по левую руку — знает только он сам. Кажется, пару раз он падал, выпуская из рук тяжелую ношу и практически теряя сознание от боли. Но тут же поднимался и, сцепив зубы, заставлял себя двигаться дальше.

Своих не бросают — это правило им с Ульманом, еще детьми, попавшими под опеку только созданного Ордена Спарты, который тогда и названия такого не имел, накрепко вдалбливали в головы учителя и командиры. А ребенок, как ни крути — своя. Хотя язык ей уже хотелось отрезать.

Попытка привести в чувство девочку успехом не увенчалась, что было неудивительно после всего вытворенного. Про себя Павел был готов молиться кому угодно, хотя в бога не шибко-то и верил, чтобы с неожиданным товарищем по несчастью ничего серьезного не случилось. Поскольку в этом случае они вдвоем просто умрут здесь, в этом большом могильнике для чудес довоенной техники.

Бросить ее и идти самому? Мелькнувшую было абсурдную мысль Павел сразу же отогнал. И не потому, что сил его вряд ли хватит далеко уйти, а потому, что так… так было не принято. Несмотря на то, что где-то глубоко внутри до сих пор разъедала душу обида на сказанные этим ребенком злые слова, несмотря на то, что сама девочка могла поступить по отношению к нему абсолютно по-скотски — просто уйти, когда очнется… Бросить ее он не мог. Не по их правилам это — и все на том. Мужчина горько усмехнулся собственным мыслям. Было неожиданно обидно осознавать, что все, сказанное ребенком давеча, отчасти являлось правдой, поскольку было применимо к девяти из десяти людей, живущих в подземелье. И никакие подвиги Ордена, никакие поступки конкретно Павла уже не смогли изменить общую характеристику нынешнего человечества в лучшую сторону. Так что было даже понятно, почему это аномальное создание всячески стремится подчеркнуть свою нечеловеческую природу.

Стащив с плеч тяжелый, ставший практически неподъемным рюкзак, Павел достал аптечку. Сейчас он как никогда радовался своей предусмотрительности и, пожалуй, практически благоговейному страху перед полковником, который не позволял комплектовать снаряжение «частично», «забывая» о спальнике, чайнике, аптечке и других вещах, которые могли спасти жизнь в туннелях и на поверхности. Сколько раз уже было так, что сам Павел или Ульман, или кто-то другой из, как их называли выросшие на поверхности военные, «молодняка» был готов отступить от инструкций и облегчить довольно тяжелую ношу? И сколько раз после этого они убеждались в том, что тягать с собой все это «барахло» необходимо и, более того — жизненно важно?

У мечницы, в отличие от Павла, никакого снаряжения не было. Ни аптечки, ни фляги с водой — ничего вообще! Интересно, она просто НЕ ЗНАЕТ о том, что может случиться в тоннелях и на поверхности, или же НЕ НУЖДАЕТСЯ во всяких мелочах вроде пищи, воды и теплой постели? Судя по тому, что одежда на ней была не в пример легкой, а никаких признаков замерзания Павел пока, как не силился, не обнаружил — с высокой вероятностью можно было предположить именно второй вариант.

Или же, что вероятно, снаряжение ребенка носил Артем — вряд ли на маневренность мечницы в лучшую сторону повлиял бы тяжелый рюкзак за спиной.

Достав аптечку, спартанец принялся обрабатывать собственные ранения. Сколько раз уже было так, что он оказывался абсолютно один в тоннеле или же в каком-нибудь убежище на поверхности? Ему ко всему этому не привыкать: накладывать швы, практически теряя сознание при этом от боли, даже вправлять вывихи пальцев и рук доводилось. Что уж говорить о количестве пережитых после этого кошмарных ночей, когда спать было нельзя, потому что он был либо один, либо же должен, обязан был охранять товарищей, находящихся в более тяжелом состоянии, чем он сам.

Содранная с сидений обивка и какие-то доски, которые пришлось собрать по всему вагону, дали возможность развести костер. Прямо здесь, на металлическом полу заброшенного вагона. Выбитые окна обеспечивали нужный уровень вентиляции, а удачное расположение костра между двумя находящимися друг напротив друга полками-сиденьями дало возможность немного согреться самому Павлу.

Впрочем, ему самому костер помог ненадолго — уже пару часов спустя спартанца трясло в ознобе и не спасал даже спальник, в который пришлось забраться.

Раны обработаны. Даже травмированная голень тщательно зафиксирована с помощью самодельного лубка. Но ему все хуже. Воспаление? Возможно. Или же ослабленный организм стал жертвой простуды. Хотелось пить и спать. И если первая проблема была легко решена при помощи традиционного грибного чая, приготовленного на костре, то со сном, в который после теплого питья и нескольких ампул с обезболивающим клонило все сильней, приходилось повременить.

Депо странно опустело — сколько бы ни напрягал слух Павел, даже привычного шороха крысиных хвостов не доносилось. Ни воя упырей, ни крыс… Ничего хорошего это не сулило. Как минимум — какая-то аномалия… Он покосился на до сих пор спящую девочку. Мог ли быть причиной побега крыс и мутантов ребенок? Конечно же, мог — учитывая все странности, что она демонстрировала, никакого удивления это уже не вызывало. А может быть, просто не было сил удивляться. Попытавшись растормошить девочку и потерпев очередную неудачу, спартанец глянул на циферблат наручных часов. Если верить им, то в депо они уже… часов семь, может даже — восемь. А на ногах он третьи сутки.

Чугунная голова против воли падала на колени. Рейнджер встрепенулся, стараясь не закрывать глаза. Что бы там ни случилось — ни в коем случае нельзя отключаться, как бы плохо не было и как бы не хотелось спать. Заснет — и они умрут. Оба. Без всяких призрачных, еще остающихся шансов добраться до Полиса если не невредимыми, то хотя бы живыми.

В очередной раз посмотрев на костер, Павел обнаружил, что тот погас. Только этого не хватало… И как он не уследил? Неужели все-таки отключался на какое-то время? Попытка подняться или хотя бы подползти к куче хлама, приговоренной «на дрова» не увенчалась успехом. С ужасом он чувствовал, что слабеет с каждой минутой в этом заброшенном вагоне. При следующей попытке пошевелиться тело свела болезненная судорога, а перед глазами повисла странная дымка. Не было сил даже для того, чтобы попытаться отодвинуть ее рукой. Да и не принесло бы это результатов…

— Ребенок, да вставай, слышишь? Очнись ты, наконец, я отключусь сейчас совсем…

Снова ответа не последовало. А чего он ожидал? Это только в старых книжках бывает так, что позвал — и человек очнулся. А в реальности, если уж отключился, то надолго. Зависит от серьезности состояния.

Почему до сих пор не слышно упырей? Что происходит в тоннелях? Сколько времени прошло с момента, когда он последний раз смотрел на часы? Циферблат находится на левой руке, а значит — взглянуть не получится, ведь каждое движение болью отдается в плече. Затылком прижавшись к металлическому поручню, спартанец крепко сжал правой рукой пистолет, стремясь хоть как-то обозначить свои намерения для неведомого нечто, которое, казалось, окружало их. То самое нечто, от которого сбежали упыри.

— Хмммпф… Таня, Харя, мне хоть бы бухла оставили, сволочи… — раздалось сонное сопение, после чего девчонка завозилась и видимо, рухнула с сиденья, обозначив миг соприкосновения тела с полом коротким и емким «бля». Видимо, на тот момент ее сознание окончательно вернулось, поскольку следующая реакция на действительность была куда более адекватной.

— Что за… Павел?

— Очухалась, ребенок? — это вышло тише, чем он ожидал.

— Ранен? — тихо произнесла она, опускаясь перед ним на корточки.

Он с трудом кивнул.

— Серьезного вроде ничего, но идти не могу и… плохо мне. Отдохнуть надо... Ребенок, если ты уходить собралась — лучше сразу меня пристрели, не хочу, чтобы эти твари живьем жрали.

— Своих не бросают. Это правило, — донеслось до него сквозь красноватое марево.

Теперь, когда была возможность спать, уснуть не получалось. Вместо этого спартанец лежал и таращился в потолок вагона, изредка прикрывая глаза и проваливаясь в бездну каких-то бредовых, обрывочных видений. И даже из этой беспокойной дремоты выдергивали то боль, то холод, то простой страх, когда ребенок слишком долго не подавала никаких признаков своего присутствия.

Но та, вопреки опасениям, была рядом. Заметив, что Павел беспокоится из-за ее молчания и отсутствия какого-либо шума, мечница пересела ближе и принялась что-то ему говорить, одновременно при этом гладя рукой по здоровому плечу. В смысл ее тирады Павел не шибко-то и вслушивался, но монотонный, тихий голос убаюкал его не хуже колыбельной.

Проснувшись, спартанец обнаружил, что костер еще горит, да и хлама-дров рядом прибавилось. В пределах видимости девчонки не наблюдалось. Но две аномалии, курсировавшие от костра до тамбуров явно были оставлены ребенком для защиты напарника.

— Не бойся — тебя они не тронут, — тут же раздалось от входа.

— Я уже понял, — Павел чуть улыбнулся девочке и осторожно попробовал сесть. Ногу прошило неприятной болью, заставившей рейнджера поморщится. — Долго я проспал?

— Сутки почти считай. Я тут успела пошариться по этому кладбищу поездов, найти много интересного. Правда, как отсюда выбираться — пока что тоже непонятно. Ребята проехали к Павелецкой — это я точно знаю, но туннель за ними обвалился, вывод — тем же путем мы никуда не попадем. К Рейху возвращаться лично мне тоже не улыбается. Но я нашла один служебный коридорчик, правда, пока не знаю, куда именно он ведет.

— По карте посмотреть не судьба? — подначил Павел.

— Судьба. Уже посмотрела. Если верить карте, то идя по этому коридору долго-долго-долго, мы в конце концов придем к Черной станции.

— Идти не придется, — Павел понял, куда именно выводит боковой коридор из депо и с облегчением вздохнул. Вот здесь, — он показал рукой место на карте, — должна быть наша дрезина. Они у нас по всему метро спрятаны. Правда, есть один нюанс — там тупик и наглухо заваренная дверь. Но ты ведь, ребенок, я так понял, можешь эту дверь… выбить? Или как там ты это называешь.

— Могу, — спокойно произнесла она, но глаза ее блеснули каким-то недобрым огнем.

— Ребенок, в чем дело?

— Ни в чем.

— Врешь.

— Вру, — легко согласилась она с этим фактом. — Раз мы это прояснили, то давай собираться и валить отсюда.

— Согласен. Тем более, что нам обоим в Полисе будет намного лучше.

— Тебе в Полисе будет лучше, а я туда не пойду.

Покачав головой, Павел принялся собирать барахло. От помощи девчонки отказался, поскольку уложить все вещи так, как привык он сам, она бы не смогла. А неправильно упакованная сумка могла доставить массу проблем во время и без того тяжелого перехода.

— Почему теперь, после всего произошедшего, ты не хочешь идти в Полис? — рискнул он начать разговор после первых пятнадцати минут перехода.

— Идти в место, где собрались все военные и ученые этого подземного царства… Паш, я что, по-твоему, на дуру похожа? Чтобы меня либо припрягли к делу капитально одни уроды, либо разобрали на запчасти другие?

— Военные — не уроды, ребенок. Кажется, я тебе это уже говорил. И кажется, предупреждал, что будет, если ты еще раз позволишь себе высказываться в адрес людей, которых совершенно не знаешь.

— Я?! Не знаю?! В том то и дело, что я вас, блядей, хорошо знаю. Сначала все хорошо: ой, какая интересная девочка, она может заменить собой десяток бойцов, вдобавок — отлично прикрывает бреши в нашей обороне. Девочка, девочка, давай к нам? Все клево, мы тут все друзья. Девочка, заряди нам фонарики, девочка, сгоняй вон туда в радиацию — тебе же похер, ты ее все равно впитываешь, как губка… О, девочка, может ты заодно притащишь нам оттуда жратвы и оружия — все равно ведь пока нести будешь, облучение вытянешь… Что значит «уйти», девочка? Ты ведь должна помогать людям, у тебя ведь такие способности… Ну нет, девочка, так дело не пойдет. Ты же с нами, мы же тут друзья… Ну, ладно, хочешь уйти — уходи, дело твое…

— Ребенок, — попытался он остановить поток слов, пока это снова не привело к очередной ссоре. Но девочку уже было не заткнуть.

— А потом я просыпаюсь, блядь, в ебаной клетке, закованная так, что извращенцы-БДСМщики обзавидовались бы. А надо мной — куча уродов в белых халатах и эти «друзья», которые и сообщают мне прямым текстом, что раз я не хочу больше «дружить», то они намерены изучить меня и выяснить, что дает мне такие способности и особенности, поскольку «такие, как ты, могут спасти человечество! Мы обязательно определим, что с тобой не так и создадим новых суперсолдат, которые, в отличие от тебя, будут обладать языком покороче и свободу любить меньше, верней сказать, совсем не любить». Что значит, ты не хочешь помогать человечеству и считаешь, что ничего ему не должна, поскольку ничего у него не занимала? Что значит, у тебя есть тоже право на жизнь, на свободу, на собственное мнение, в конце концов? Нет никакой свободы у тебя, девочка, потому что ты мутант, потому что ты — не такая, как все, а значит — если не хочешь приносить пользу, то мы тебя прямо тут сейчас и порешим!

Она сорвалась на крик. Павел отвернулся, стараясь смотреть на стену тоннеля, по которому они шли, смотреть куда угодно, лишь бы не поворачивать голову и не встречаться взглядом с мечницей. Душу разъедало чувство злости. Вот только в этот раз она была направлена не на ребенка, а на самого себя.

Как можно было убеждать ее в том, что «военные — не такие», когда он сам своим поведением сейчас в который раз демонстрировал присущие им, по ее мнению, эгоизм и желание использовать ее в своих целях? Ведь да — он нуждался в ее помощи и нуждается сейчас. Допустим, ей совесть, которая, в отличие от многих людей, у нее есть, не позволяет бросить практически беспомощного человека в туннеле. Но почему она должна идти в Полис? Потому, что так хочет сам Павел? Ведь действительно — сумей она сойтись с рейнджерами и польза, которую она может приносить… Вот. Да. Все к тому и сводится. Она может принести пользу. Может? Но значит ли, что она захочет это сделать? Ведь, как правильно она сама сказала, она «у человечества не занимала, чтобы быть должна». Большая часть людей готова будет пристрелить ее, лишь увидев, что она может делать. Оставшиеся — будут использовать в своих целях.

Также, как он сам сейчас использует ее помощь. Все было слишком сложно. За годы своей деятельности в Ордене Павлу ни разу не приходилось задумываться о правильности своих поступков и слов. Все было просто и понятно. Орден — это организация, которая берется за сложнейшие задачи, которая оберегает и защищает все метро. Любая деятельность Спарты была направлена на благо человечества. Благодаря спартанцам получалось худо-бедно поддерживать мир в Метро, защищая людей как от монстров, так и друг от друга.

Вступление в Орден, да что там — даже временная работа с кем-либо из рейнджеров считалась большой честью. Павел вспомнил особо торжественный день, когда ему и Ульману вручили жетоны Ордена. Тогда возникло ощущение, что они… избранные, что ли? Возможно, именно это чувство впоследствии заставляло спартанца продолжать работу, направленную на благо человечества. А может быть, все дело в том, что им и некуда было податься, кроме Ордена.

Ребенок… Она только что упомянула о ТАКИХ своих особенностях, что впору было сесть на рельсы и начать хлопать ушами в такт пляске мутантов, творящейся в собственной голове. Устойчивость к радиации? Возможность вытягивать излучение из окружения? Значит ли это, что просто находясь с ней на одной территории, можно избавиться от угрозы лучевой болезни?

Опять. Опять он к этому возвращается. К теме «какая польза может быть от этого существа». И как он может после этого заявлять что-то вроде «военные Полиса не такие»? Он хочет ее использовать. Для блага человечества, да. Для спасения своих товарищей, которые могли погибнуть и жизни которых она могла спасти своим присутствием в группе.

Но… Ради чего ей к ним присоединяться? Деньги? Надо полагать, что со своими особенностями ребенок их и так может получить в любой момент и сколько угодно — просто сгонять на поверхность и притащить что-то, являющееся в метро дефицитом, после чего загнать даже по оптовым ценам каким-нибудь челнокам и жить припеваючи. Компания из разряда «человеку нужен человек»? Но ей, судя по всему, не нужны люди рядом. Она уже привыкла рассчитывать на себя, да и вряд ли может доставить удовольствие нахождение в компании, которая тебя использует и которая в любой момент может наставить на тебя оружие. Мифический долг перед человечеством? Но она даже человеком себя не считает, причем делает это с легкой руки многих людей, в том числе и самого Павла, который в недобрый час назвал ее монстром.

Неудивительно, что от такого к себе отношения ребенок решила объявить доверию бой. Если за недолгую жизнь пришлось столкнуться с «человеческим» отношением в полной мере, то поневоле перестанешь даже предполагать существование иных людей.

— Прости, Катюшка. Не хотел тебе снова о том, что было, напоминать.

— Забей, — отмахнулась девочка.

Интересно было спросить, откуда она такая странная взялась, но мужчина помнил, как зло среагировала она на прошлую попытку узнать немного о ней. Впрочем, так реагировали практически все, кто жил в Метро и хоть немного помнил жизнь на поверхности. Сам Павел, Ульман и многие другие, более старшие бойцы Ордена, никогда не поднимали тему прошлого. Потому что они, практически каждый день поднимающиеся на поверхность знали, в отличие от стариков, что миру прежним уже не быть. Никогда. Катя, конечно же, не с поверхности, но тема прошлого для нее явно ничуть не менее болезненна, чем для старожилов Ордена.

Павел снова завел ничего не значащий разговор. На этот раз — о станциях, на которых доводилось побывать. Так было всегда в туннелях — идущие в одном отряде старались поддерживать разговор хоть о чем-нибудь, лишь бы не вслушиваться в мрачную тишину вокруг. И боялись они вовсе не мутантов. С мутантами-то все просто было: наводи да стреляй, а вот призраки, поющие трубы, аномалии, а то и вовсе какая-то чертовщина доставляли куда больше проблем.

Ребенок разговор поддержала. Правда, все больше про поверхность спрашивала. Про аномалии, про монстров, которые там водятся, про радиационный фон и состав воздуха. Возникало ощущение, что она никогда на поверхности не была. Впрочем, возможно, так и было. Или же она, подобно Павлу, боялась случайно услышать или увидеть что-то намного более худшее, чем туннельные мутанты.

— Привал? — неожиданно спросила она.

— Да.

Против воли спартанец сказал правду. Не хотелось признаваться, но полтора часа передвижения сильно вымотали его. Впрочем, учитывая его общее состояние, при котором их врачи в лазарете вообще запрещают бойцам лишний раз вставать, подобное было вполне естественно. В лазарете, да… Хотел бы он сейчас там оказаться, чтобы Аристарх Федорович привычно ворчал о том, как сталкеры себя не берегут, накачивал его какими-то мудреными препаратами и заставлял спать сутками. Спал бы, не возражая... Но вместо этого приходилось ковылять, опираясь на чужие плечи, к дрезине. Потому что было понятно — в полевых условиях раны сами не заживут, а дальше может быть еще хуже. Сколько раз уже было, что бойцы, не найдя в себе в нужный момент сил двигаться дальше, погибали в тоннелях?

Ребенок устроилась рядом на поваленном бетонном блоке, перед этим стащив со спины рюкзак Павла. Мужчина достал из бокового отделения флягу с водой и сделал несколько жадных глотков. После чего протянул емкость напарнице.

— Я не хочу, — мотнула головой та.

— Устойчивость к голоду и жажде? — хмыкнул спартанец.

— Не жрамши и не пивши могу по две недели ходить и при этом еще и воевать. Со сном сложней. Но в целом — генетические изменения позволяют быть намного выносливей любого человека.

Это Павел уже заметил. Вести его, тащить его рюкзак и при этом даже не вспотеть — это надо уметь. А уж остальные ее навыки, наверное, даже тренировками не наработаешь. Их можно только получить в качестве сверхспособности. Когда-то в детстве они с Ульманом смотрели фильм, в котором парень то ли на метеорите прилетел, то ли этот метеорит на него упал, но были у него такие способности, что только оставалось изумленно ахать, глядя на экран. А тут вот — не на экране, в жизни такое попадается.

Правда, на экране все было восторженно и красиво, а в жизни у такого человека, которого и за человека-то никто не считает, нет ни семьи, ни друзей нормальных. А те, что есть, могут оказаться друзьями лишь до первой размолвки. Вон к пацану этому она привязалась, судя по всему, к Темке. И что? Где гарантия, что оставшись с ним, она не получит от него же пулю в лоб года через два-три?

Она опасна для них. Опасна тем, что уже сейчас, буквально с первых часов знакомства, можно привыкнуть к тем преимуществам и возможностям, что она может дать. Без нее не пропадет никто, но с ней сами собой убираются многие проблемы, которые в противном случае пришлось бы решать самостоятельно. А решать самостоятельно что-либо человек быстро отвыкает.

Вот оно! Вот в чем проблема… Люди придумали технику, чтобы она делала за них грязную работу. Павел помнил, что у них дома, еще до войны, были пылесос, стиральная и посудомоечная машины, холодильник… И это воспринималось как само собой разумеющееся. Техника должна служить людям. Но должно ли также беспрекословно служить им такое же разумное существо, как они сами?

В том то и дело, что не должно. Но насколько же они привыкли опираться на всевозможные «костыли», дабы избавить себя от опасной, грязной и муторной работы. Вот и становится девчонка из-за них самих очередным «костылем». А все эти слова про «благо человечества» — так, оправдание собственным эгоизму и лени.

Следующую половину перехода пришлось останавливаться и отдыхать дважды. Момент, когда ребенок вынесла заваренную по всем швам дверь вместе с косяком, арматурой и значительным куском стены, он пропустил. Мало-мальски осознанным был момент, когда она осторожно укладывала его на заднее сиденье четырехместного сталкерского «вагона».

— Повезло, что вашу дрезину не угнал никто, — фыркнула ребенок, садясь за руль.

— Не угнал, потому что ключей нет, а без них ее не завести, — пробормотал Павел, который как раз-таки собирался дать девчонке ключи. Но, еще не успев сделать этого,почувствовал, как транспорт двинулся с места, урча двигателем.

— Извини, но про то, что без ключей транспорт не завести, мне надо говорить ДО, а не ПОСЛЕ того, как я без этих самых ключей ее завела.

— Угонщица доморощенная, — чуть улыбнулся он, снова чувствуя пробирающий до костей озноб.

— Отдыхай, — в приказном порядке сообщила ему девчонка. — Уж в туннелях я сориентируюсь. А там и Черная недалеко.

— Ее фашисты в последнее время облюбовали, живут набегами. Могут быть они, а может и пустой станция стоять. Ехать тут где-то час-полтора, а если я сейчас вырублюсь, то ты меня потом не добудишься.

— О, этот здоровый и крепкий сон человека с чистой совестью и крепкой нервной системой. Понимаю, сама такая, — судя по голосу, девочка улыбнулась.

Павлу, наверное, показалось, что в этой фразе она отождествила себя с человеком.

На подъезде к Черной девушка и мужчина услышали выстрелы и крики, причем вторые принадлежали фашистам, а вот первые… Переделанную ВСВ Ульмана и его стиль стрельбы Павел научился узнавать много лет назад.

— Свои, — с облегчением произнес он девушке. Та, настороженно прислушиваясь, кивнула ему только тогда, когда к ульмановской ВСВ добавился звук нетрадиционного для фашистов «Убойника». Ага, «свои» для нее не Ульман, а Артем. Это можно понять.

— Не стрелять! — закричал Павел в темноту, когда понял, что где-то там, в этой самой темноте, затаились Ульман и Артем, решившие, что на Черную Станцию пришло подкрепление фашистов.

Красный огонек прицела дрогнул.

— Паша… Пашка! Ты что же меня так… Напугал, упыри тебя подери.

— Уже подрали. Слегка, — отшутился он, чувствуя, как щемит сердце при одном взгляде на перекошенное лицо друга. Сам еще помнил, как однажды тяжело раненного Ульмана нашли сталкеры возле входа в метро и врач в лазарете лишь разводил руками на вопросы о том, выживет ли друг или нет. Терять друзей страшно. Особенно — таких друзей, которые заменили семью и до войны, и после нее.

— Вы… Вы живы… — севшим голосом пробормотал Артем.

— Не, слушай, ну я конечно, верю в то, что заебала тебя настолько, что ты предпочел бы меня увидеть в гробу и белых тапочках, но уж извини, пока что твои ожид…

— Дура! — Артем сгреб девчонку в объятия.

— Задушишь, кабан, — прохрипела та, пытаясь выпутаться из железной хватки.

— Я танк пытался остановить. Не смог просто, он словно мне перестал подчиняться и…

— Тормоза, видимо, отказали, — буднично произнесла девчонка. Павлу на секунду показалось, что при этом она едва сдержала торжествующую усмешку. — И хорошо, в принципе: там в депо заваруха такая была, что даже если бы вы все попрыгали нам на выручку, то вряд ли бы что-то хорошее с этого получилось. Кстати, а чего ты так долго-то, а?

— На Павелецкой такое творилось, что… Хуже, чем на Тургеневской, — мрачно произнес Артем. — Ну а потом мне на Черную вообще по поверхности пробираться пришлось. А тут уже Ульмана встретил и… вот.

— Ладно, граждане-товарищи, или как вас там, мы ехать будем, или продолжим трепаться? Что-то мне подсказывает, что поговорить вы и по дороге сможете, а вот Полис сам к нам не приедет.

Ульман решительно согнал с водительского сиденья ребенка, а Павлу пришлось сесть, чтобы дать возможность уместиться на заднем сиденье двоим. Ребенок сидела рядом с Ульманом и сосредоточенно всматривалась в мрак тоннеля впереди.

Попытки Ульмана и Павла завести разговор не увенчались успехом — ни ребенок, ни сидящий по левую руку от Павла Артем, не разговаривали с ними, вместо этого всматриваясь напряженно во мрак тоннеля впереди.

— Таки что вы там надеетесь разглядеть, девушка? Светлое будущее?

— Крыс. А крыс нет. Знаешь, что это значит?

— От дерьмо, только аномалий нам не хватало, как же я их люблю, — пробормотал Ульман, уже собравшись жать на тормоз.

— Не останавливайся, — внезапно произнесла девушка. — Назад тоже ехать бесполезно — говорю сразу.

— Это почему это? — чуть хмыкнул Павел. Хотелось разрядить обстановку шуткой, но судя по побледневшему лицу сидящего рядом Артема — пошутить в сложившейся ситуации бесполезно.

— Посмотри налево. Видишь вырванные провода? Мы мимо них едем уже седьмой раз. Блять, народ, ну мы встряли так встряли… Кто ж вашему Полису такую подляну захотел подложить, что устроил на пути к Боровицкой такой пиздец?

— Да что они сделали-то, объясни толком? — Ульман занервничал, но ни останавливать, ни поворачивать назад дрезину не собирался. Видимо, интуиция подсказала ему, что ребенок больше знает о ситуации и может помочь им выбраться. Пожалуй, точно также рейнджеры слушались Хана, идя за ним по темным туннелям, заполненным призраками и аномалиями.

— Трубы вскрыли. Те самые, Ульман. Поющие трубы.

— Так, и что нам теперь, чтобы сдвинуться с места, этим трубам подпевать?

— Продолжай в том же духе, — фыркнула Рин. — Они любят людей с чувством юмора. Им там скучно, одиноко, тоскливо… Глядишь, тебя послушают — и выпустят нас отсюда. Не знаю я, что делать. По крайней мере, пока что не поняла. Артем, может, у тебя есть идеи, как отсюда съебаться без потерь среди личного состава?

— Откуда у меня-то… — начал было парень, но неожиданно, словно прислушавшись к чему-то, произнес:

— Надо отследить момент, когда нас возвращают на прошлый участок пути и проскочить его так, чтобы они не увидели. Стоп, откуда я… — изумленно пробормотал Артем.

— От верблюда. План слышали? Будем выполнять, или подождем, пока они нас усыпят и утащат на свой уровень? — деловито уточнила девчонка.

— Ну, если мы попробуем ваш план, то хуже уже все равно не будет, — усмехнулся Ульман, который, подобно Павлу, стремился сохранять спокойствие даже в самых пропащих ситуациях. Страшно будет потом, когда опасность будет позади, когда сидя у костра они будут припоминать подробности проклятого участка пути, чувствуя, как сердца сжимают ледяные руки, а по спине градом катится холодный пот. Тогда они будут понимать, как близко были к грани, из-за которой не возвращается никто. Но сейчас — сейчас все на удивление спокойны: и рейнджеры, и парень с ВДНХ и непонятная странная девочка, сидящая впереди.

— Кать, а как проскочить, чтобы они не видели?

— Все просто: видят тебя тогда, когда ты на них смотришь. С учетом того, что открыв глаза, ты запросто можешь смотреть на кого-то из них и даже не осознавать этого…

— Все-все, понял, то есть мне надо еще и глаза закрывать. Дерьмо, ненавижу такие тоннели, — пробормотал Ульман, внимательно всматриваясь в путь впереди. — Кажется, нашел: если брать во внимание, что аномалия идет из труб и обладает круговым действием, то получается, что на двести шпал сто в одну сторону и сотня — в другую.

— Смести вперед еще на пятнадцать. Там провода висят, забыл? А это электрическое поле, оно смещает центр действия аномалии.

— Значит, после моего сигнала все закрывают глаза, — приказал Ульман.

Пленники аномалии затихли, готовые исполнить приказ командира сразу же, как только он будет отдан.

— Давай! — крикнул Ульман несколько секунд спустя.

Закрыв глаза, Павел тут же почувствовал, как хватает его кто-то за плечи и пытается утащить с дрезины, как другие руки вцепились в него крепко-крепко, удерживая на месте и как где-то далеко раздался крик Ульмана.

Несколько мгновений ощущения, что они остановились, хотя по шуму понятно, что дрезина продолжает двигаться. Потом — сильная головная боль и слепящий даже сквозь закрытые веки свет прожекторов Боровицкой.

— Эй, на дрезине, глуши мотор! Кто такие?

— Мы фашистен, приехать захватить вашь станция, — продекларировал Ульман. Именно тогда Павел рискнул открыть глаза и осмотреться. Напарник — жив и в сознании, но судя по бледному лицу — ощущения ему достались примерно те же, что и Павлу. Артем и Катя — в отключке. Оба бледные, оба с залитыми кровью лицами. Девчонка крепко вцепилась голой рукой в ладонь Ульмана, Артем все также продолжает удерживать Павла.

— Ульман, тебе повезло, что Иван Петровича тут нет — он бы твой юмор не оценил.

— Давайте быстрей пропускайте, у нас тут абонемент в лазарет, причем, судя по всему, у всех, — Ульман глухо застонал и стер перчаткой сочащуюся из носа кровь. С трудом подняв левую руку, Павел понял, что у него самого все лицо залито липкой кровякой.

— Мужики, да вы как из того тоннеля вышли-то? Две группы бойцов уже бесследно пропали, мы уже подрывать собрались, — раздалось сквозь туман в голове.

— Везучие. Не иначе как чудо им помогло.

Чудо… Да, было такое. И кажется, это белобрысое чудо не скажет им спасибо за то, что очнется в лазарете. С другой стороны — какой выбор у них был? Не оставлять же ребенка в тоннелях на поживу аномалиям или каким-нибудь тварям…

Примечания:

Сорян за задержку — были кое-какие дела, поэтому писала долго.

Мельник посмотрел на находящегося напротив парня, который, по настоянию самого Мельника, пересказывал ему все подробности своего пути с ВДНХ до Полиса. Уход с караваном, встреча с Бурбоном, первая «высадка» в мертвый город наверху, Сухаревская и Хан, а также неожиданная попутчица, с которой парень проделал практически весь оставшийся путь до Полиса…

Сейчас они вдвоем просто сидели в кабинете Мельника и ждали решения Совета по вопросу помощи ВДНХ. По глазам многих членов Совета было понятно, что парню они не поверили. Действительно, где это видано — мутанты-телепаты! Этот бы Совет, да в туннели на часок. Хотя бы вон в тот, откуда недавно каким-то чудом вырвались двое рейнджеров и прихваченные ими по пути молодые люди, которые были один другого странней. Верней сказать, одна другого.

Ульман сообщил только о том, что видел. Если верить его словам, то эта девушка обладала поразительной для человека скоростью и силой. Боец нашел трупы фашистов, которые пробивались мечами насквозь, а то и вовсе разрезались вертикально с одного удара на две равные половинки. Обычный человек такого сделать не смог.

Ну и, казалось бы, пусть существует это необычное создание где-нибудь там! Пусть этот парень, Артем, забирает аномальное явление на свою ВДНХ и ставит в первый ряд на защиту станции от самых разных мутантов. Зачем было тащить девчонку в Полис?

Мысленно Мельник сам себя укорял за эти мысли, понимая, что иначе его люди поступить просто не могли. Что им было делать? Оставить бессознательную девчонку где-нибудь на рельсах после того, что она для них сделала?

Слова Павла заставили насторожиться. Судя по ним, у девчонки в прошлом был конфликт с какой-то военной или полувоенной организацией. Результатом конфликта стала такая ненависть к людям в форме и в халатах, что даже новых знакомцев вроде Ульмана и Павла она воспринимала в штыки. И в Полис ей не хотелось. Что автоматически добавляло проблем Мельнику в случае, если нежданный и незваный гость вдруг решит что-нибудь учудить.

Артем, судя по всему, ей доверял. И неизвестно, что было причиной такого доверия: то ли «аномальность» самого парня, которая делала его «своим» для мечницы, то ли тот факт, что за время путешествия с ним девчонка пару раз крупно выручила его.

Пару часов назад Аристарх сообщил о том, что девчонка пришла в себя и если бы не находящийся там же, в лазарете, Павел, который поспешил объяснить этому, как он называл ее, ребенку, что именно происходит и где она находится, то одним врачом в метро уже было бы меньше. Сейчас Мельник ждал, пока эту самую девчонку приведут к нему в кабинет. Во-первых, надо было лично проконтролировать, чтобы аномалия убралась из Полиса как можно скорей, а во-вторых, ее судьбой очень интересовался находящийся в кабинете Артем.

Раздался стук в дверь. От Совета? Нет, вряд ли — еще слишком рано. Скорей всего, привели девчонку.

— Мельник, мечница, которую ребята нашли, доставлена, — отрапортовал караульный.

— Не доставлена, а приглашена, — с долей раздражения отозвался глава сталкеров. Не хватало еще спровоцировать это непонятно что на агрессию. Подняв глаза от сцепленных в замок рук, сталкер пристально посмотрел на вошедшую. Правильно Павел сказал — ребенок он и есть ребенок. Только взгляд серых глаз совсем недетский, как, впрочем, у всех детей, живших в метро. При словах Мельника настороженность в этих глазах сменилась неожиданной теплотой. Мечница без предупреждения сделала пару шагов к столу, после чего произнесла звонким голосом.

— Привет. Я Рин. Рада знакомству.

— Я Мельник, — он протянул руку для рукопожатия, но прежде, чем успел коснуться девчонки, та сделала шаг назад, пряча руки за спину.

Что же, значит, Павел был все-таки прав — военным ребенок не доверяет. Но и откровенной враждебности по отношению к Мельнику она пока что не проявляла.

— Не надо так делать, — произнесла она. — Если только не хотите дать мне доступ к своим эмоциям и чувствам. Тактильная телепатия, если что — штука полезная, но для любителей личного пространства малость неприятная.

О как! А ведь могла бы просто пожать протянутую руку, ничего при этом не сказав. И «считала» бы с него все, что он думает, в том числе и о ней самой.

Но если не доверяет, то почему вдруг сорвалась на откровения? Что такого он успел сказать или сделать, чтобы вместо ожидаемого враждебного отношения получить долю дружелюбия?

— Я слышал о том, что прогулка в Полис в твои планы не входила, — осторожно начал он, но мечница его перебила. В прямолинейности ей не откажешь.

— А, вот вы о чем. Решили сразу поинтересоваться, уж не собирается ли случайно попавший на станцию монстр перекрошить и испепелить кучу народу. Нет, уверяю, не собираюсь этого делать. Более того — как только узнаю результат заседания Совета, отправлюсь восвояси из Полиса. Если мне не причинят вреда и не будут задерживать силой — неприятностей не будет. И да — спасибо за то, что не оставили в туннеле на поживу всяким там грызунам да аномалиям, — последняя реплика была адресована Артему.

— Я бы никогда так не поступил, — с жаром произнес парень.

— Я знаю, — Рин ободряюще улыбнулась ему. — Кстати, на будущее… Ты знаешь, где находится гнездо Черных? На станции, или на поверхности?

— В том то и дело, что не знаю.

— Ладно, а где хорошую бомбочку найти, тоже не знаешь? Ну, чтобы подложить в это самое гнездо и «бада-бум»?

— Почему ты это у меня спрашиваешь? Сейчас Совет примет решение о помощи и…

— Артем, ты что, действительно думаешь, что им есть дело до какой-то там дальней станции? У них Павелецкая под боком была, Черную фашисты захватили, Тургеневская тоже относительно недалеко, а сам видел, что там происходило. ВДНХ не жизненно важная мастерская типа Кузнецкого Моста и даже не центральная станция одной из группировок, которым бы уж точно помогли. Тебя через часик-другой вежливо пошлют нахуй и отправят восвояси, как ты еще не понял этого?

— Не говори так, Рин. У этих людей есть власть и сила…

— Выгляни наверх, обнови впечатления и вспомни, как властью и силой эти же самые люди и их предшественники распорядились. Лучшее, что они предложат — взорвать к чертям ВДНХ и обвалить туннели, чтобы Черные дольше докапывались до остальных станций.

— Заткнись, Рин. Замолчи, или клянусь — ты не доживешь до решения Совета, — прорычал Артем, резко метнувшись вперед. Схватив девушку за ворот куртки, он с силой толкнул ее на стену, после чего заглянул в глаза. — Еще хоть слово…

Мельник предпочел не вмешиваться. Эти двое сами разберутся, им, судя по всему, не впервой выяснять отношения. Да и Рин напуганной не выглядит. А вот если он влезет в их разборку — неизвестно, что выкинет аномалия, да и реакцию Артема предугадать сложно.

Разжав руки, парень отряхнул их, словно брезгливо, после чего вернулся в кресло, демонстративно отвернувшись от девушки к противоположной стене. Мелкая посмотрела на друга с долей жалости и понимания, но говорить ничего не стала. Видать, парень действительно чем-то приручил этого зверька.

Телефонный звонок раздался парой минут спустя, после чего Мельника попросили пройти в зал заседания совета, прихватив с собой Артема. Девочка вышла вместе с ними из кабинета и остановилась неподалеку от зала заседания, опершись спиной на мраморные перила и всем своим видом показывая, что отсюда никуда не уйдет, пока не узнает результатов заседания. По ее глазам Мельник понял, что она также, как и он сам, не шибко верит в успех. Надежду сохранял только Артем.

Но вот — полчаса разговоров позади и Совет выносит вердикт, слыша который, парень бледнеет и пошатывается. Когда Мельник подхватывает его под руку, тот отскакивает от сталкера, как от прокаженного, после чего, мотая головой, разворачивается и кидается бежать.

— Артем!

Вздохнув, Мельник отправился на поиски парня. Вот горячая голова — вместо того, чтобы выслушать его сразу, сейчас накрутит себя, влипнет в неприятности какие-нибудь и, вдобавок, потеряет зря время, которого у ВДНХ, наверное, и так немного осталось.

Вопреки опасениям сталкера, парень ни в какие неприятности не влип и обнаружился на нижнем этаже станции в небольшой закусочной. Рядом с ним сидела Рин и что-то говорила ему. Ради интереса Мельник подошел поближе и прислушался, не стремясь выдавать своего присутствия.

— Ты… Ты понимаешь, вот во всем ты была права, абсолютно во всем. А я еще на тебя… Вот откуда ты знала, что они… откажут…

Артем не плакал — просто сидел рядом с девушкой и, трясущимися руками удерживая чашку с чаем, пытался выдавить из себя связную речь.

— Я хорошо знаю людей. В правительстве всегда мудаки, которым на электорат срать с высокой колокольни.

— Зачем меня Хантер к Мельнику отправил тогда, неужели он не мог знать, что все… все это бесполезно…

— Попытка не пытка — раз. Второе — может быть, он надеялся не на Совет, а конкретно на Мельника. Тот, вроде, неплохой мужик, но что-то мне подсказывает — не захочет он помогать тому, кто отчасти виноват в смерти его приятеля.

Сталкер крепко стиснул зубы. Вот уж действительно — эта мелкая девчонка хорошо разбиралась в людях. В одном только она была неправа — Мельник ни в чем не винил ни Артема, ни жителей ВДНХ. Хантер сам выбрал свой путь, как и многие из них. Как сам Мельник, как Ульман с Павлом, как другие рейнджеры Спарты. И, пожалуй, Мельник жалел только об одном — что его не было тогда рядом с ним в тоннелях между ВДНХ и Ботаническим Садом. Как знать — может быть, вдвоем они смогли бы сделать куда больше… В любом случае, помощь Артему сталкер как раз-таки мог предложить. Не Совета, а свою собственную. Правда — действовать придется малым числом и не надеяться на чью-либо помощь, но когда рейнджеров это останавливало?

— Я это уже понял. Знаешь, я когда ему жетон Хантера отдавал, у него такое лицо стало, как будто… Я даже не знаю, с чем сравнить.

— Со своей рожей сейчас. Вот что, Темыч, я тут прикинула навскидку пару моментов…

— Ты говорила про бомбу и про то, что можно гнездо Черных…

— Вот и я о том же. Бомбу сделать не проблема — я одно время из коробок для завтрака такие мины делала, что мутантов на ошметки по десяткам метров раскидывало. Проблема в том, чтобы пробиться в центр гнезда этих тварей и, главное — смыться оттуда до взрыва. Ну, наша парочка вроде неплохо сработалась — можем постараться это дело провернуть вдвоем.

При этих словах у Мельника зашевелились волосы на затылке. Решив не дожидаться согласия Артема, которое обязательно последовало бы, он подошел к столу и сел напротив ребят.

— Ты понимаешь, что предлагаешь? Это смерть для вас обоих, причем гарантированная и стопроцентная. Вы подорветесь на своей бомбе еще на этапе изготовления. Впрочем, даже если вам повезет и вы отправитесь в гнездо Черных… Они голыми руками человека на части разрывают, парень, ты же сам мне это говорил.

— Я проделываю то же самое, — взглянула на Мельника Рин. — И ваш ебучий Совет никакого выбора парню не оставил. Если помните, то ему сейчас предлагается либо свалить, а он не свалит, либо вернуться на ВДНХ и подохнуть в очередной из драк с мутантами. А тут, по крайней мере, можно побарахтаться и положиться на удачу. Или, может, вы предложите что-то менее самоубийственное и более эффективное?

— Тебе-то это зачем? — Мельник уставился в серые глаза, в которых тут же зажглись какие-то странные огоньки.

— Артем — мой друг. Точка. Кроме того — мне самой уже прямо-таки интересно посмотреть, что это за мутанты-телепаты такие. Загадочно же, а загадки я люблю. Опасные загадки — вдвойне.

Адреналиновый наркоман, мать твою! И как он сразу же не понял психику этого существа? Такие, как она, просто не могут сидеть на месте, сложа руки и ожидая либо светлого будущего, либо мрачного конца. Им обязательно надо быть в центре событий, разбираться с неприятностями, решать проблемы… Прямо-таки родственная душа.

— Артем, — обратился он к парню. Хотелось многое сказать, ободрить этого молодого человека, который прошел через весь ад Метро ради того, чтобы добраться сюда и передать новости о Хантере вместе с просьбой о помощи. Парень вскинул голову и явно уже намеревался нахамить, но почему-то передумал. — Мне стыдно за трусость Совета. Они должны были помочь твоей станции, но не сделали этого. Но я хочу, чтобы ты знал: Полис — еще не все метро. И есть люди, которые готовы помочь твоей станции с Черными. Идея твоей подруги… в целом, хороша, но слишком уж самоубийственна. Есть другой путь. Скажи, ты слышал что-нибудь о штуке под названием «Смерч»?

— Ракеты… Один удар системы залпового огня в порошок гнездо Черных сотрет! — загорелись глаза Рин. — Думаете, можно найти что-нибудь в этом роде в пределах сорока-семидесяти километров от Ботанического Сада?

Девочка перешла практически на шепот, жадно всматриваясь в лицо Мельника, ожидая услышать заветное «да». Замер и Артем.

— Разведчики уже нашли ракетные базы в Подмосковье.

Мельник взял на заметку еще один интересный факт: если Артем, что называется «хлопал ушами», то девчонка явно была «в теме» — знала дистанцию ведения огня для «Смерчей», имела представление о том, что это вообще такое… Это казалось странным. Но пока что Мельник решил этой странности внимание не уделять.

— И в чем проблема? Пульт управления охраняет ззюткий дракон? — деловито уточнила девочка.

— Хуже. Пульт управления находится в каком-то секретном военном бункере.

— Где копать? — воодушевленно уточнил Артем, в глазах которого загорелась угасшая было надежда.

— В библиотеке имени Ленина, — мрачно ответил Мельник. В глазах Рин полыхнули азартные огоньки — видимо, про библиотекарей девчонка уже знала. — Там есть секретный военный архив, в котором и должны быть планы расположения бункера.

— Откуда вы знаете, что это бункер? — уточнила Рин.

— Так скажем, девочка, я надеюсь, что это бункер. Потому что если это не так, то придется претворять в жизнь твои планы с самодельной бомбой.

— Тогда не подскажете, как пройти в библиотеку?

Мельник чуть не вздрогнул — настолько хорошо у Рин получилось спародировать сцену из старого фильма «Операция «Ы». Как будто она сама его видела… Но этого ведь не могло быть. Разговор продолжать надо было, поэтому он произнес:

— Сейчас выйдете со станции и пройдете по аллее к самой библиотеке. Внутрь не идете — ждете нас.

— Вас — этого кого?

— Возьму еще одного бойца и вчетвером попытаемся найти этот архив. Вдвоем вы против библиотекарей не выстоите ни при каком раскладе.

В глазах Артема мелькнул скептический огонек. Точно такой же зажегся в глазах Рин. Тем не менее, возражений со стороны друзей не последовало — вместо этого они попросили полчаса на сборы и отправились в сторону рынков.

К гермоворотам они явились точно в срок. И если Артем был «упакован» в защитный костюм, то на девчонке из одежды были только традиционный свитер, джинсы, армейские ботинки и меховая куртка.

— Возможно, ты не в курсе, но там — Мельник показал в сторону гермоворот, — высокий уровень радиации. И отравленный воздух.

— А я на хую вертела и то, и другое, — оскалилась аномалия в ухмылке.

— Без выражений, — резко одернул он девчонку. — Мое дело предупредить. Если ты там сдохнешь — потом не шляйся в виде призрака ко мне в кабинет.

— Мне нравится ваше чувство юмора, — фыркнула та. — Увидимся возле библиотеки, буду ждать с нетерпением.

Открыв и закрыв гермоворота, сталкер зло выругался и отправился собираться сам. Данила уже должен был подготовиться, а значит — через пятнадцать минут они встретятся с Артемом и, возможно, с этой выпендрежницей. Если она все-таки додумается надеть противогаз.

Подъем на поверхность много времени не занял. Пройдя знакомой дорогой, Мельник и Данила оказались посреди площади. На ступеньках библиотеки сидели двое молодых людей.

— Слышь, Темка, а чего они там говорили-то про кремлевские звезды? Ну типа, смотреть на них нельзя и все такое… Байки, думаешь?

— Походу, байки, — голос парня искажал противогаз, но Мельнику было понятно, что он смеется.

— А может, там есть что-то, но наши защитные функции не позволяют попасть под внушение. О, а вот и наши!

Рин радостно махнула им рукой, заправляя выбившуюся прядь волос под налобную повязку.

— Это же… Это… Это как это… — выдавил из себя идущий рядом с Мельником Данила, который про аномалию еще не знал.

Мельник сжал руку в кулак. Против воли душу заполнили далеко не самые светлые чувства. Само ее существование было насмешкой над Мельником и другими сталкерами. Для них каждая вылазка могла стать последней. Мельник по себе знал: стоит только лишиться противогаза и человек становится обреченным. Впрочем, иногда может повезти добраться до метро, кашляя и задыхаясь, а после — несколько месяцев лежать в лазарете, содрогаясь от боли при каждом вдохе. И вот появляется некая девчонка, которая стоит напротив него в одной только меховой куртке, щуря глаза и улыбаясь, морщась от обдувающего лицо ветра и вдыхая полной грудью не смесь кислорода и азота, прошедшую через фильтр, а горьковатый, наполненный запахами воздух разрушенной Москвы.

— Все готовы? — произнес он, дождавшись кивков Артема и Рин. — Тогда идем внутрь. И помните — соблюдать предельную осторожность.

Шли тихо, стараясь не тревожить лишний раз мертвую густую тишину, повисшую в вестибюле. Артем и Данила с восторгом оглядывались по сторонам, оценивая огромные просторные окна, высокие потолки с лепниной и дубовые шкафы, практически не уничтоженные временем. Мельник внимательно следил за укромными углами зала, ожидая нападения и, вдобавок, присматривался к идущей по правую руку Рин. Как и говорили Ульман с Павлом, девочка предпочитала использовать мечи. На данный момент оба клинка находились у нее в руках. Она готовилась к бою. Она шла тихо, подобно здешним хищникам, стараясь не создавать шума и не делать шага из тени.

Она бывала на поверхности — это Мельник понял сразу. В отличие от Артема и Данилы, которые лишний раз вверх старались не смотреть, она абсолютно спокойно относилась к небу, к слишком высокому потолку и даже — к незнакомой обстановке библиотеки.

— Тихо! Библиотекарь… — предупредил подчиненных Мельник.

Девчонка тут же замерла рядом, так и не поставив вторую ногу на пол и всем своим видом изображая непонятно откуда появившуюся скульптуру. Застыл и Артем, прикрывавший тыл. Данила присел посреди комнаты, стараясь держаться так, чтобы от взгляда большого существа, похожего на гориллу, его скрывал ряд книжных шкафов. За окнами никто не следил — это едва не оказалось фатальной ошибкой для всех.

Раздался звон стекла и в помещение влетел демон. Существо, мутировавшее, судя по всему, из летучей мыши и напоминающее по виду дракона из страшных детских сказок. Разве что размерами оно было не такое большое — всего лишь около пяти-семи метров в длину, да и огнем не дышало, вместо этого предпочитая разбираться с жертвами с помощью традиционных когтей и клыков. Кожистые крылья распахнулись за спиной создания и оно спикировало вниз, намереваясь схватить намеченную цель.

— Данила! — закричал Мельник, высаживая в создание весь боезапас автомата. Тварь это не остановило. Метнувшись наперерез демону, уже понимая, что не успевает, Мельник почувствовал, как мимо него пролетело нечто. Именно это «нечто» и схватил демон когтями, тут же взмывая под потолок.

Вой твари услышали, наверное, даже в аду — схваченная созданием девушка не намеревалась так просто сдаваться, полоснув по одной из удерживающей ее лап мечом. Разозленный демон выпустил ее из когтей, при этом ударяя об одну из настенных балок. Падение тела словно в замедленной съемке с высоты нескольких метров. На ней же даже бронежилета простого не было…

— Бля, вот это ебаная качель! — в вопле ее было все, что угодно: азарт, восхищение, жажда боя, но не боль.

— Лежи! — Мельник первым оказался рядом с ней, намереваясь осмотреть на предмет повреждений.

— Да я норме я, в норме, — поспешила его успокоить девушка. — Чего так пугаться-то за левого мутанта, прибившегося к отряду? Берегите нервы, Мельник, они вам еще понадобятся.

Рин легко вскочила на ноги, словно и не было падения с высоты, когтей демона, которые наверняка могли сломать ей пару ребер…

— Кажись, птичка возвращается, — пробормотала она. — Ненавижу их.

Все это было выкрикнуто уже на бегу — небольшой отряд рассыпался по укрытиям. Рин, правда, предпочла остаться на виду.

Сейчас Мельник понимал, почему его ребята с таким восхищением отзывались о навыках мечницы. Она не просто дралась клинками — она, мать вашу, непонятно каким образом специально отвлекала врагов на себя. Вот демон кинулся на нее, намереваясь схватить когтями. Но та была слишком юркой — успела отскочить и, вдобавок — полоснуть тварь по крылу мечом, тут же снова оказавшись вне пределов досягаемости зверя. Мельник, Данила и Артем стреляли из всех калибров, пытаясь измотать демона прежде, чем выдохнется мечница.

Вот тварь зажала ее в угол, сделав бросок вперед. Неожиданно девчонка подпрыгнула вверх и, пробежав по отвесной стене, практически ушла с линии атаки демона, но тварь все-таки успела зацепить ее, бросив на каменный пол. Но прежде, чем демон бросился вперед и впился в беззащитную теперь жертву, Данила выстрелил из дробовика, удачно попав в уязвимое место на шее твари. Пока демон бился в конвульсиях на полу, девушка успела встать на ноги и снова, как ни в чем ни бывало, вернуться к отряду. Хотя, присмотревшись, можно было заметить, что бой этот дался ей вовсе не так легко, как она сама показывала. Запыхалась девчонка знатно, но все потери отряда, судя по всему, ограничиваются уймой боеприпасов и подранной меховой курткой.

Тем временем вокруг происходило что-то странное — из всех дверей к ним спускались серые фигуры библиотекарей.

— Не стрелять, — одними губами прошептал сталкер, понемногу отходя к двери и оттесняя туда же своих попутчиков. Сейчас все, что они могли сделать — постараться уйти живыми. Потому что было понятно: о проникновении в военный архив сегодня можно забыть. Стрельба и шум — вовсе не то, что любят библиотекари.

Тем временем одна из некрупных серых фигур с черными подпалинами прыгнула перед ними, оказавшись лицом к лицу с Рин.

— Смотри ему в глаза, — подсказал сталкер одними губами. Девушка послушно выполнила приказ. Неожиданно библиотекарь выбросил вперед левую лапу, издавая звук, похожий на рычание.

— Он нервничает. Отходи понемногу, но не отворачивайся.

— Нет… Он… Мельник, да мы просто счастливчики! — последнюю фразу она произнесла чуть громче, после чего неожиданно сделала шаг вперед, сдирая перчатку со своей правой ладони и прикасаясь ею к шерстяной конечности существа, напоминающего гориллу.

— АРРРАХХХАААААРРРР! — взревел библиотекарь, после чего прыгнул на возвышение к одному из крупных обезьян. Рин сделала шаг назад, повернулась к стаду спиной и, подобно тому, как припал на четвереньки библиотекарь перед своим вожаком, опустилась на одно колено перед отрядом.

— Значит так, все вопросы — потом, когда сможем говорить. Суть такая: если мы уйдем сейчас, то вся эта шатия-братия кинется за нами следом, но если Данила сейчас построит из себя крутого обезъяньего вожака и будет делать то же самое, что вон та большая серая горилла, перед которой присел мой «собеседничек», то мы пройдем к военному архиву, не потратив ни единого патрона. Главное — Мельник, Артем: ни звука. Идите в одной линии со мной и делайте то же самое, что и я.

— Что…

— Мельник, ну я же сказала, что все вопросы потом. Что, меня боитесь больше, чем нескольких десятков разумных горилл, которые нас сейчас всех на куски порвут?

Во что она их втянула? Что вообще сейчас происходит?! На эти вопросы ответы можно было спросить позже. Сейчас же Мельник принял сумасшедшее, но представляющееся единственно верным решение — последовать указаниям мечницы.

— Данила, делаешь все то же, что и та большая горилла. Артем — молчишь и идешь рядом с нами.

То, что последовало следом, напоминало чудовищную, искаженную пародию на всевозможные военные церемонии. Бедному Даниле, идущему во главе отряда, пришлось выделывать самые невероятные вещи. Для начала, по разумению библиотекарей, следовало перед каждым книжным шкафом, мимо которого они проходили, бить себя кулаком в грудь и выдавать что-то вроде «йух-ху-хуу-ру». Это надо было делать во весь голос, чтобы содрогались своды помещения. При входе в дверной проем требовалось показывать остальным жест «за мной». Когда в качестве финального аккорда на одной из лестниц бедному Даниле пришлось замотаться в ковер и уже после этого — скатиться по ступенькам, подобно мумии из мультфильма «Ну, погоди», разматываясь на ходу, даже Мельник с трудом смог сдержать смешок.

Мутанты следовали вокруг них, ворча, но не нападая. Мельник уже давно потерял счет коридорам и комнатам, хранилищам и картотекам, через которые они проходили. Дальние служебные помещения оказались последним этапом — за одним из старых, прогнивших шкафов, обнаружился нужный лифт.

Вожак прикоснулся к руке Данилы, после чего повесил ему на шею переданный кем-то из библиотекарей венок, развернул лицом в кабину лифта и слегка толкнул рукой. Точно такие жесты были проделаны в отношении Мельника, Рин и Артема. Учитывая, какой силой обладали обезъяноподобные библиотекари, эти тычки в спину можно было считать вежливой просьбой проходить. Кто-то из чудовищ нажал лапой на кнопку лифта, после чего кабина с четырьмя бойцами плавно поехала вниз, остановившись на нижнем этаже какого-то технического помещения.

Первым выйдя наружу и обнаружив отсутствие какой-либо опасности, сталкер повернулся к своим спутникам. Артем и Данила, судя по глазам, были малость… охреневшими. Даже чуть более охреневшими от такого расклада, чем сам Мельник. Рин заржала. В голос. Как лошадь. Парни присоединились к ней. Венки из лиан с шей пришло снять в голову только Мельнику.

— Итак, мы все ждем объяснений: что это за… хрень, — подобрал нужное слово Мельник — только что была?

Стерев с лица слезы смеха, девушка привалилась спиной к стене, усаживаясь поудобней и начала говорить.

— Короче, эти существа обладают телепатическими способностями примерно на том же уровне, что и мои собственные. Прикасаясь к кому-либо, на ком не установлено менталки…

— Что такое «менталка»? — перебил ее Данила. Мельник с неодобрением посмотрел на парня: он по себе знал, как неприятно, когда перебивают. Но Рин не обиделась, сочтя нужным пояснить.

— Менталка — это щит на разуме. Те, у кого он есть, обладают устойчивостью ко всякой телепатической хрени. На нас с Темкой вон, кремлевские звезды не действуют, да и аномалии в тоннелях не так сильно бьют, как по остальным. Так вот, при начальных уровнях телепатии неразвитые индивиды типа человекоподобных обезьян не могут, прикасаясь к чужим телам, отличить свою память от чужой.

— Прикасаясь… — снова перебил Данила.

— Пожирая. Они, если ты помнишь, не против человечьи косточки пообгладывать. Так вот: в их разуме переплелись традиции собственного племени и то, что они считали с чужих воспоминаний. Поскольку на «контактере» не было ментального щита, я получила возможность считать… — внезапно девушка поморщилась и прервала свою речь, глухо застонав.

— Что? — Мельник положил руку ей на плечо, с тревогой всматриваясь во внезапно побледневшее лицо.

— Ничего. Просто для меня это было малость… неприятно и утомительно. Но я считала их память и из того, что смогла разобрать, поняла, как надо вести себя, чтобы обойтись без жертв среди наших.

— Почему вожак Данила, а не ты?

— Потому что Данила был тем, кто прикончил демона. А добивающий удар наносит вожак.

— Хочешь сказать, что библиотекари каким-то образом приманили эту тварюгу?

— Может и так, Мельник — тут уж я ничего не могу сказать. Черт…

Пошатываясь, девушка встала и отправилась в одну из боковых дверей. Именно там, судя по всему, в довоенные времена был туалет. Донесшиеся из него парой секунд спустя звуки дали понять, что телепатия штука вовсе не безобидная. Чтобы не смущать лишний раз девчонку, которая в данный момент прощалась с обедом в укромном углу, Мельник кивнул парням отойти немного в сторону и принялся осматривать помещение, куда они попали.

Какие-то технические ходы. Вдали виднелись полуобрушенные лестницы и заваренные железные двери. Потолок без какой-либо отделки подпирали массивные железобетонные колонны. Контраст с верхними залами был разительным: если там была роскошная и изящная мебель, росписи и лепнина, то здесь наблюдался чуть ли не бункер. Примерно это ожидал Мельник от военного архива.

— Так, все, я готова дальше валить навстречу неприятностям, — раздался бодрый голос за их спинами. Сталкер обернулся. Девчонка явно с трудом держалась на ногах, но виду не подавала.

— Анальгинчику дать? — с плохо скрываемой жалостью спросил он, когда заметил, как морщится она украдкой от света фонарей Артема и Данилы.

— Не действует, — обрубила она, уставившись в стену.

Нужное помещение они нашли после часа брожения по гулким коридорам. Где-то с потолка капала вода, тут и там валялись обрезки металлических труб, чьи-то кости и старый хлам. Но, что радовало: никаких мутантов не встречалось.

— Ну и вонища, — поморщилась Рин, зажимая рукой нос.

— А надо было не выделываться перед нами и носить противогаз, — встрял Данила.

Судя по всему, парень обиделся на ситуации, через которые ему пришлось пройти благодаря девчонке. Кроме того — известного шовиниста Данилу, который до этого двадцать минут перед вылазкой говорил Мельнику о том, что «с бабой идти — лучше сразу застрелиться» коробило, что именно она вытолкнула его из-под атаки демона. И, вдобавок, примешивалась зависть к существу, которое не сталкивалось с какими-то неудобствами при выходе на поверхность.

— Слышь блять, ты, гондона гнутого кусок, если думаешь, падла, что мне шибко нравится, как вы втроем на меня коситесь из-за отсутствия этого ебучего противогаза, то ты, гнида, жестко заблуждаешься, — практически прорычала Рин.

— Так, я тебе сказал — за выражениями следить, — мягко произнес Мельник, купируя ссору. — Данила молодой еще, не понимает, что тебе нужен качественный обзор, а любой лишний вес снижает маневренность и балансировку. И не понимает он также, что это такое — когда голова на куски раскалывается, кругом вонь, а кто-то обвинения предъявляет.

— Слышь, на меня рот свой поганый не открывай. Если думаешь, что я побоюсь того, что ты поганая аномальная тварь и не въебу тебе, то ты глубоко заблуждаешься, — вспылил Данила, уже не обращая внимание на предупреждающие жесты Мельника.

— Я тебе напомню, урод, что аномальная тварь спасла твою шкуру.

— Можно подумать, я тебя об этом просил.

— Отлично — в следующий раз подыхай! Вот и помогай людям после этого: ты им добро, а они тебе не то что спасибо — еще и тварью обзовут. Ненавижу тебя, пацан, — произнесла Ринка. — И отомщу.

— Так, только этого мне тут не хватало. Оба уймитесь и прекратите выяснять отношения, — приказал Мельник.

— Как отомстишь? — спросил тихо Артем у напарницы.

Та что-то прошептала ему, но что именно — Мельник не расслышал. Но судя по тому, что Артем смеялся — речь идет о какой-нибудь мелкой подлянке. Сейчас Мельник абсолютно не жалел, что взял с собой эту странную аномальную девицу. Конечно же, военных и ученых она недолюбливала, могла нагрубить, но все же… Все же она подчинялась приказам, помогала во время боя и, вдобавок — не выходила за определенные рамки. Мельник видел, что именно она творила и представлял, что было бы, реши она кинуться на Данилу с кулаками. Вместо этого она просто обложила молодого сталкера матом. А бранные слова, конечно же, сами по себе обидные, но вреда не причиняют.

Череда лестниц, туннелей и ходов вывела группу в архив — помещение, заполненное ящиками и шкафами. Часть надписей стерлась от времени, другие откололись, но больше половины табличек остались целыми.

— Ищем ящик с надписью «Д-6», — задал направление поиска Артему и Даниле Мельник.

— А девочкам выходной, да?

— Завали ебальник, гендерный шовинист, а то сделаю девочкой тебя. Или в жабу превращу, — фыркнула Рин, падая на одно из уцелевших кресел и прикрывая глаза. — Пнете, когда найдете что-нибудь, ок?

Мельник лишь кивнул и приступил к поискам. Не возражал против введенного распорядка и Артем. Бурча про «баб, которым слишком многое позволено», к поискам подключился Данила, неодобрительно косящийся на, казалось бы спящую аномалию. Повезло парню с ВДНХ — он нашел картотеку и папку в ней. Рассмотреть подробней чертежи и схемы можно было потом — сейчас требовалось убираться, чтобы до заката оказаться на базе Спарты.

— А теперь, бойцы, собираем из остальных коробок все, что сможем унести.

— Секундочку, — сонно пробормотала Рин, вставая со своего кресла. — Можно пустую сумку?

Мельник достал из рюкзака первый подвернувшийся брезентовый пакет. Глаза аномалии засветились странным голубым светом, а с рук сорвалась странная светлая вспышка, на мгновение прошившая сумку.

— Теперь можете скидывать сюда. Влезет все, — улыбнулась она, возвращая пакет владельцу.

После первых десяти папок Мельник с оторопью понял, что девчонка не шутит!

— И… Что это?

— Пространственная складка, если говорить простым языком. Ну, типа магия такая, — фыркнула девушка, снова сворачиваясь в полюбившемся кресле.

Теперь Мельник понимал, почему она так боялась за свою свободу. Осознавал, насколько ценной боевой единицей и подопытным экземпляром являлся этот ребенок. Взгляд сталкера зацепился за выражение лица спящей Рин. В нем больше не было и следа того веселого и азартного ребенка. Перед ним был взрослый, уставший от потерь и предательства человек, который представлялся другим лишь удобным инструментом, средством для достижения своих целей.

Кто она такая? Кем было создано это существо и какие цели преследовали его создатели, выпуская его в мир людей метро? Что за сила удерживала эту девчонку рядом с Артемом и почему она кинулась помогать сталкерам, наплевав при этом на свои опасения по поводу военных? Почему она подчиняется ему, Мельнику, признавая его своим командиром и не оспаривая приказы?

Он чувствовал, что между ними что-то произошло в тот момент, когда она переступила порог его кабинета. Это «что-то» заставило ее помогать ему, подчиняясь и следуя за сталкером, куда бы он не пошел. Эта странная преданность пугала. Хотелось выяснить причину, но что-то подсказывало — сама девушка по этому поводу не скажет ему ни единого слова. Может быть, когда-нибудь он узнает ответ и на этот вопрос. Но пока что до этого дня далеко.

Запихнув все, что нашли в архиве, в «безразмерную» сумку, которая даже не прибавила в весе, сталкеры покинули Великую Библиотеку тем же путем, по которому пришли. Им не встретилось ни единого библиотекаря, лишь иногда где-то в отдалении звучали шаги этих созданий. Девчонка до самой машины не проронила ни единого слова, а едва все расселись по местам — просто снова заснула, что-то пробормотав при этом то ли про бухло, то ли про чью-то харю.

— Рота, подъем! — Артем пинками вытолкал меня с нагретого сиденья броневика.

— Ну ты и джентельмен, — заметив, что мы в церкви, материться я не стала, хотя сказать пару ласковых парню хотелось.

Вместо того, чтобы ругаться, я принялась оглядываться по сторонам. Внешне этот храм ничем не отличался от тех, что мне доводилось видеть в учебниках по истории. Типичная постройка религиозного назначения, большая, крепкая. Судя по всему, строили давно. Наверное, еще в те времена, когда церкви и монастыри служили не только местом проведения служб, но и убежищами во время военных действий.

Каменная кладка данного храма выдержала ракетную бомбардировку Москвы, а это о многом говорило. Я осматривалась по сторонам, глядя на потемневшие от времени лики святых на стенах и разглядывая фрески на потолке.

— Внешняя база Спарты. Первый и пока что единственный форпост человечества в разрушенном мире, — сообщил мне на ухо знакомый голос. Кулак сам по себе «поехал» за спину, и если бы не мое сонное состояние и высокая скорость реакции Ульмана, а это был именно он — сто процентов бы получил красивый фингал.

— Не надо так делать, пожалуйста. У меня рефлекс: если заходит со спины, значит — враг.

— В общем-то, правильный рефлекс. Я теперь, подходя к тебе, буду начинать гудеть. Как поезда раньше, знаешь?

— Лучше не надо, — поморщилась я. — У меня слух лучше обычного человеческого раза в четыре, так что спасибо я тебе за рев паровоза не скажу.

— Ульман, чего ты там девчонке по ушам ездишь, клоун ряженый? Давайте к нам, — махнул нам рукой один из трех мужиков, сидящих у костра. Старший. Этому лет, как Мельнику — около полтинника. Двое других моложе лет на пять.

— Володя, — первым представился ровесник Мельника.

— Борис.

— Степан.

— Рин. Руки пожимать не буду, сами понимаете.

— Слушай, неужели все, что про тебя говорят — ну чисто правда? — первым начал допытываться Борис.

— Кипяточку? — фыркнула я, телекинезом поднимая в воздух чайник с водой.

— Ошизеть, — глубокомысленно выдал Ульман.

— На вашем месте, девушка, я бы был поосторожней с незнакомцами, — стал серьезным Владимир. — Если вы с такими умениями встретите не тех людей…

— Уже встретила. О результатах, думаю, логичные выводы вы сами сделаете: я здесь, перед вами, ну а они…

— Ну, земля им пухом, — сориентировался Борис, наливая всем, в том числе и мне, грибной чай.

— Если серьезно — то у девчонки вся маскировка слетает, как только кто-то из приятелей в опасности оказывается, — фыркнул Ульман.

— Вот только не надо говорить обо мне так, как будто меня здесь нет, -я отхлебнула грибного зелья и принялась вертеть в руках алюминиевую кружку. Мои слабости Ульман уже прекрасно понял — за маской эдакого клоуна на полставки скрывался довольно проницательный тип. Ну и, вдобавок, Павел ему про меня наверняка многое рассказал. — Кстати, а где Артем? — перевела тему я.

— Вместе с Данилой и Мельником архивы разбирают.

— Рин, так что там в библиотеке было? А то Данила, когда спрашивали, только ругался, а Артем и Мельник молчат, словно воды в рот набрали. Только улыбаются так ехидно… — Борис заинтересованно подался вперед. В глазах остальных сталкеров зажегся интерес.

Все, Данила, я мстю и мстя моя страшна. Ибо нефиг было обзываться.

— Ну, если только между нами и никому ни слова… — начала я.

Четверка закивала, как китайские болванчики. Блин, взрослые мужики, а к сплетням тяга, как у девчонок-подростков. С другой стороны — а чем им тут еще заниматься в свободное от отстрела мутантов время? Вот и развлекаются, пересказывая друг другу правдоподобные и не очень истории. А наша экспедиция в библиотеку, конечно же, всех заинтересовала. Ну еще бы: вместо драки с тварями взяли и прошли в архив, да еще и весь этот архив вытащили с собой непонятно каким образом на Базу Спарты.

Когда Данила подошел к костру, все прыснули. Серьезное выражение лица удалось удержать только Владимиру.

— Йу-ху-хуу-ру!!! — Ульман вскочил на ноги и пару раз стукнул себя в грудь кулаком.

Я свалилась с ящика, на котором сидела, и принялась колотить кулаками по полу, трясясь от смеха.

— Ульман, шут гороховый, что ты тут опять устроил? — осуждающе произнес Мельник.

— Это никак не я! Ну серьезно, не виноватый я, что ей палец покажи, и она тут же ржать начинает!

Мельник проворчал что-то неразборчивое, что именно — я не расслышала из-за нашего с Артемом ржача.

— Чайку? — Владимир подвинулся влево, освобождая начальнику место рядом с собой. Я, все еще похихикивая, поднялась и приземлилась на полюбившийся ящик. Правда, в этот раз пришлось разделить его с Артемом.

— После всего, что сегодня произошло — никакого чая из грибов. А еще — никакого самогона и никакой тушенки двадцатилетней давности, — серьезно произнес Мельник, но кружку взял.

Я снова заржала. Ну да, с учетом того, что сталкеры не видели и половины моих фокусов, а уже считают, что у них то ли глюки, то ли еще что-то в этом роде…

— Кстати, мужики, у меня плохие новости. Дозиметры, похоже, все-таки накрылись. Ни от нас, ни от барахла фона не показывают.

— Что, прямо-таки все и сразу накрылись? — неверяще произнес Владимир.

Мельник кивнул. Я вздрогнула и крепче стиснула чашку. Сталкер посмотрел на меня.

— Что-то не так?

Рано или поздно они узнают правду. Удивительно, что об этом не проболтался Павел, и что до сих пор ничего не поняли сами сталкеры. Впрочем, для них это все за гранью фантастики.

— С дозиметрами все в порядке. Дело не в них, просто это… В общем — это я. Одна из причин, по которой меня не хотели отпускать предыдущие претенденты в «хозяева» — способность поглощать радиацию, вытягивая ее из воздуха, из предметов… и из людей.

— То есть, длительное нахождение рядом с тобой позволяет избавиться даже от хронической лучевой? — Владимир вскинул голову, пытаясь поймать мой взгляд.

Я же упорно избегала смотреть глаза в глаза сталкерам. Пожалуй, вот от этого я никак не могу избавиться, сколько бы не устраивала всякие там аутотреннинги и сколько бы ни говорили со мной по этому поводу на Базе. Чувство вины перед обычными, по сути, людьми, которым просто не повезло так, как мне.

Да, блять, в который раз встречаясь с теми, кто живет в условиях радиационного заражения окружающей среды, я снова и снова нахожу подтверждения тому факту, что повезло как раз-таки мне, а не им с «обычностью».

Почему я чувствую вину? Сложный вопрос. У меня есть превосходство, преимущество перед этими людьми. Я прекрасно знаю, что среди тех, кто погиб от радиационного заражения за все эти годы были те, кто намного лучше меня в моральном плане, кто более важен для других. На самом деле я такая не потому, что избранная или что-то в этом роде, а просто… Просто фишка так выпала. Из нескольких десятков, а то и сотен тысяч людей рождается тот, кто является ненормальным. Положительная мутация, случайно завершившийся успехом эксперимент с человеческим геномом… Почему же каждый раз глядя на тех, кому не досталось такой вот «мутации», я чувствую приступ вины?

В чем я перед вами виновата, ну?! Я, что ли, объявила третью мировую войну или как там она называлась? Или, может, это я была среди вас — тупого стада баранов, которые стояли и ни черта не сделали, которые довели свой мир до ядерного коллапса?! Которые отдали ресурсы своего мира на растерзание чиновникам и политикам, которые в конечном счете передрались между собой и привели мир к краху? Так почему я должна чувствовать вину за ваше ущербное измерение, которое упустило шанс пойти по правильному пути развития цивилизации?

Почему я, чувствуя вину, стараюсь переложить ее на кого-то другого? Забавно… Словно бы пытаюсь оправдаться. Хотя, по сути, не Мельник, с Владимиром, ни тем более бывшие во время войны детьми Артем, Ульман и Данила не виноваты в произошедшем. Просто кто-то… Кто-то это допустил. Кто-то — не взял ответственность на себя за эту войну. Или же не было этих «кого-то» вовсе, а мир был уничтожен так, как фишка легла. Фишка… Мифическая фишка, которую бросает мироздание, в случайном, рандомном порядке распределяя роли. Кто-то — хороший человек, но он должен умереть. А кто-то — посредственная двадцатилетняя девчонка с моральными ценностями чуть выше, чем у работорговцев и бандитов, вдруг должна стать спасителем мира, Избранной и так далее.

— Не совсем. Достаточно от трех до пятнадцати минут нахождения рядом, чтобы... чтобы избавиться от радиоактивных частиц, находящихся в организме. Ни дальнейшего иммуннитета, ни устранения последствий — просто полная дезактивация.

— А постоянное нахождение в одной компании с тобой, естественно, предотвращает вовсе риск облучения, поскольку ты вытягиваешь радиацию «на ходу», верно? — Дождавшись моего кивка, Мельник отставил кружку в сторону. — Понимаю тех, кто не хотел тебя отпускать. Жить-то всем хочется.

— И мне тоже жить хочется. Причем на свободе. Забавно, да? Я типа радоваться должна, что людям помогать могу одним своим существованием, а я вот… не радуюсь, — я поставила пустую кружку на импровизированный стол и, шагнув в тень стены, поднялась наверх — туда, где раньше размещались эти… как их… хоры, что ли?

— И вот мы снова встретились, Катя. Странно, правда, видеть тебя в таком месте, да еще и в такой компании.

— Хан…

Наплевав на правила приличия, на то, что может подумать он обо мне, я подскочила на ноги и сгребла мужчину в объятия.

— Давно я не встречал такого теплого приветствия, — чужие руки сомкнулись на спине. — И такой каши в голове. Бывает оно так, да? Вроде ищешь какие-то ответы, даже находишь, а потом — все неожиданно становится еще более запутанным, чем вначале.

— Опять вы хозяйничаете у меня в голове, — вздохнула я. Не укоряя друга по-настоящему, а скорей — сообщая вслух очевидное. — Вот и что мне со всем этим делать?

— Ну, думаю, что это во многом зависит от того, чьему примеру ты решишь последовать. Что бы ты не сделала для этого мира — особого толку с этого не будет, ведь для мироздания в целом твоя помощь нескольким людям — это лишь капля в море, которая, в конечном счете, ничего для нынешнего человечества не изменит.

Я вздрогнула — Хан повторил те же самые слова, что однажды в запале произнес мне Мэт.

— Или же нет? — Хан показал мне за спину, я обернулась. Там стоял какой-то кусок полированного металла непонятного предназначения. Однако, в отражении вместо меня сейчас там была девушка, как две капли воды на меня похожая, но одетая в камуфляжную униформу Базы и протягивающая руки вперед так, словно собирается то ли обнять кого-то, то ли закрыть собой находящихся за своей спиной. — Неизвестно, что и как там будет в будущем, но если я смогу помочь, то помогу во что бы то ни стало. Неважно, будет ли моя помощь такой уж значимой и такой уж нужной — я просто поступлю правильно, а там будь что будет…

Я крепче стиснула зубы и попыталась было отвернуться от зеркала, но картинка сменилась. Сейчас там стояла она — девушка в серой тунике и таком же сером плаще, с неким подобием тиары на голове и крепко сжимающая в руке меч. Арэйн.

— А может быть, ну их к черту этих людей, этот мир и все эти псевдогероические слова о том, что мы всем вокруг должны? Да, я особенная, но не вижу ничего хорошего в том, чтобы умереть за случайных знакомцев в случайно встреченном мире? Мне всего двадцать и, в принципе, нет никаких причин для того, чтобы жертвовать своей жизнью и своим интересным, без сомнения, будущим ради того, чтобы помогать кому-то? В конце концов, для этих людей я всегда останусь чужеродным, страшным созданием из иного мира, которое они никогда не примут, как такого же человека, как равное им по разуму и правам существо. Так стоят ли они всех этих жертв и вообще моих мыслей о них?

— Ну и зачем вы мне все это говорите? — вздохнула я, обращаясь то ли к находящемуся за спиной Хану, рука которого лежала на моем плече, то ли к так и не думающему исчезать отражению.

— Посмотри вперед еще раз, — тихо произнес мне на ухо Хан. — Кого ты там видишь? Кто до сих пор не сказал тебе ни единого слова по поводу ситуации просто потому, что не мог этого сделать?

Я хотела было взбрыкнуть, нахамить или вытворить что-нибудь еще в привычном своем стиле, но вместо этого почему-то глянула вперед. В металле теперь не отражалось ничего необычного. Там была я. Не Арэйн, не Айрин, а Кэтрин Андерсон в серой водолазке и поношенных джинсах, с двумя чуть растрепанными хвостами, завязанными за ушами привычными серыми резинками.

— В конечном счете, все эти люди и их мнения — это что-то не твое, чужеродное, не так ли? Лишь опыт, который необходимо учесть, или пример, которому необходимо последовать. А вот как поступить в конечном итоге и на кого положиться, во что верить и на что опираться, принимая решения — выбирать только тебе. И отвечать за последствия этого выбора — тоже.

Хан первым сошел по ступенькам вниз, к костру. Что-то тихо произнес Мельнику на ухо, но что именно я, само собой, не расслышала. Сталкер лишь глянул на него с долей изумления и недоверия, но потом кивнул, то ли принимая к сведению слова Хана, то ли соглашаясь с ними. Степан и Борис отправились проводить мужчину за пределы Базы. Пока их не было, я успела спуститься и снова сесть у огня, как ни в чем не бывало. О чем говорить? Непонятно. С другой стороны — тишина у лагерного костра напрягает намного сильней, чем даже разговор не к месту.

— Я и не знала, что Хан тоже в Ордене, — протягиваю ладони к костру, садясь на полюбившийся ящик и прислоняясь спиной к боку Артема.

— Нашла тут кресло, — фыркает парень, продолжая возню с ножом и точильным камнем.

— Хан-то? — Мельник криво усмехнулся. — Хан на таком же положении, как и ты: иногда выручает нас, иногда может сообщить важную информацию, но в составе Спарты не состоит, предпочитая гулять по тоннелям сам по себе.

Я пристально посмотрела на сталкера глаза в глаза. Он мне сейчас буквально прямым текстом сказал, что рейнджеры не будут меня удерживать в своей компании силой. Интересно, у него это принципиальная установка, или, как у старейшины Лайонса, до первой моей попытки выйти из игры? Помню, когда я сообщила старику о том, что собираюсь убраться к альтернаторам, он мне сначала проехался по ушам моей важностью, потом — начал давить на совесть и на то самое пресловутое чувство вины, а после — сделал вид, что смирился, а проснулась я под замком. Очень уж Мельник на него по поведению похож. Вроде и незлой, вроде и нормально к паранормальщине относится, ну а как оно повернется в будущем — понять сложно…

С другой стороны — а как часто вообще можно предугадать реакцию и действия других людей? Наверное, если бы альтернаторы обладали такими навыками и способностями, то и не погибали бы в таких количествах на первых же заданиях. А так… В памяти всплыли слова Айрин: «мы не можем предугадать реакцию окружающих, но в состоянии следить за собой и своими действиями». Пожалуй, я буду придерживаться пока что ее тактики. Вести себя со сталкерами, как своя, «дружить», что называется, помогать в бою… Но горе тем, кто посчитает, что имеет право накинуть на меня поводок!

Ага, горе… Дура ты, Кэтрин Андерсон. Ты даже в Лайонса с Ротшильдом выстрелить так и не смогла. Стояла и пускала сопли, сжимая в руке пистолет, а потом — дернула на спусковой крючок, приведя в негодность систему освещения. Слабачка чертова, даже с обидчиками разобраться не смогла как следует. Хотя, уж после Рэйвен Рока в тебе не должно было остаться никакой жалости, никакого сострадания и никакого милосердия.

Смогу ли я выстрелить в кого-то из тех, с кем сегодня лазала на развалины Великой Библиотеке? В том то и дело, что нет — даже противный Данила теперь считается «своим», а своих не трогают. Проблема в том, что сам Данила, Мельник и Артем могут обладать совсем другими ценностными установками и рассматривать меня не как союзника, а как… Черт, все, хватит об этом! Хватит этих дерьмовых мыслей, хватит самокопаний и воспоминаний о прошлом, своем и чужом! Мы уничтожаем Черных, да? Вот и будем уничтожать. А все остальное — потом.

— Так что там с Д-6? Нашли что-нибудь? — поинтересовался у Мельника Ульман.

— Найти-то нашли, да не шибко полезные бумаги в плане информации оказались. Но вход в бункер там обозначен.

— Так что? Пойдем на штурм старого военного комплекса? — подался вперед Борис.

— Пойдем. Но уже не сегодня. Нам надо передохнуть, а Ульману — наряд на заготовку дров отработать. В компанию себе возьмешь Рин и Данилу — им обоим трудотерапия на пользу пойдет. Чтобы знали в следующий раз, как во время вылазок грызться друг с другом.

Я зло вздохнула. Ну надо же было так вляпаться — не успела в компанию попасть, а уже наряд вне очереди отхватила.

— Мельник, это несправедливо просто! Я ведь не могу, как эта тварь, телекинезом топор двигаться заставить, — возмутился сталкер.

Артем метнулся вперед прежде, чем кто-то из присутствующих успел пошевелиться. Оказался рядом с Данилой, отвесил тому оплеуху и, произнеся:

— Чтобы я больше в ее адрес оскорблений от тебя не слышал.

Вернулся на свое место, подперев плечом мою спину. Офигевший от такого «произвола» Данила смотрел сначала на меня, потом на Темку, потом на Мельника, но ни драться в ответ, ни продолжать давить «тему твари» не стал. Видать, не безнадежен в плане воспитания.

— За рыцарей, — хмыкнул Борис, первым прикладываясь к чашке. Так, кажется, чай закончился и все перешли на самогон. Ну что же — тем лучше. Чем выше градус, тем веселей.

Ну, правда, веселья как такового не было — все дружно махнули по сто грамм, после чего разбрелись по делам, по нарядам и по койкам. Мы с Ульманом и Данилой приблизились к внушительной охапке дров. Где рейнджеры умудрились их добыть — загадка века. Никак, ходили собирать упавшие во время бомбардировки стволы деревьев.

— Товарищ Аномалия, а может ты это… действительно… телекинезом все это, а?

— Ульман, ты что, не слышал Мельника? Трудотерапия полезна для здоровья, так что вперед и с песней. А если серьезно, то на всякие эти штуки тратится куда больше энергии, чем на обычную физическую работу.

— Мда, ну что за подстава? Оказывается, и магия вовсе не такая волшебная, как должна быть, и летать люди не умеют… Хоть не вырастай, да, Данилка?

Паренек зло посмотрел на Ульмана и, насупившись, отвернулся.

— Ты на парня-то внимания не обращай и обиды шибко не держи, — тихо произнес мне на ухо спартанец.

— Не держу. Но если будет обзываться — получит… как там говорится… «рюсски женськи пиписька».

— Это пизды, что ли?

— В церкви не матерись, — поморщилась я.

— О! А мы, оказывается, верующие. Так бога же это… нет ведь, а?

— Я — нет, неверующая. Но среди компании твоей есть те, для кого эта церковь — не просто база отдыха в разрушенной Москве. В какой-то мере чужие… закидоны, в том числе и религиозные, надо уважать.

— Мда, мать… С исповедованиями принципов взаимного уважения ты малость невовремя. Твои бы принципы да лет двадцать назад, эх! — Ульман мечтательно вздохнул, после чего первым приступил к рубке дров.

Взяв второй топор, я принялась за свою партию дровишек.

— Мне вот интересно, зачем Мельнику столько дров понадобилось? — продолжил рассуждать боец, по-прежнему не прекращая заниматься делом. Данила мрачно сопел слева от меня, но в разговоре не участвовал.

— На поезде кататься будем! — крикнул нам Степан с дальней стороны помещения.

— Как же я это люблю, — вздохнул Ульман, не прекращая при этом рубить дрова.

— А чего — часто приходится на допотопном железном коне ездить? — уточнила я.

— Часто приходится дрова рубить, чтобы всякие ездили, — по секрету поделился со мной Ульман. — Но сейчас, надо полагать, я не пропаду без хорошей компании. Кстати, мать, ты рулеты крутить умеешь?

— Э… Какие рулеты?

— Ну, например, ковер с начинкой из человека…

Я заговорщицки кивнула, продолжая мирно рубить дрова. Выполнение «наряда» заняло у нас около трех часов, ну а потом… Дождались, пока Данила уснет, и сделали свое черное дело. Верней, делала я, а Ульман раздавал ЦУ.

Ну и разбудил нас всех в назначенное время вопль Данилы, который проснулся и обнаружил, что он замотан в ковер.

— Йу-ху-хуу-ру! — поприветствовали его мы с Артемом. Ульман же, главный подстрекатель и идейный вдохновитель сего действа, валялся в своем спальнике и хлопал глазами с видом «я тут ни при чем».

Утро прошло сумбурно — мы с Темкой, будучи не при делах, сидели и хлопали ушами, пока сталкеры передавали смену пришедшим в храм на заре бойцам. С ними оставляли и Данилу, который подозревал, что делают это из-за меня. Дескать, чтобы «этой» было уютней в отряде, Мельник готов отказаться от проверенного бойца. Старший сталкер бунт пресек на корню, сообщив Даниле, что все свои сомнения в компетентности руководства он может высказать, отрабатывая очередной наряд. Быррр… Строго тут у них. Но по-семейному все-таки.

Лично меня совесть грызть не спешила по поводу отсутствия Данилы в отряде. Я уже успела заметить по реакции Ульмана на парня и взглядам, которые бросали на молодого сталкера остальные товарищи, за языком он следить не умел абсолютно, а значит — гарантированно получил напряженные отношения со многими старшими товарищами.

Все-таки, нахождение в одном отряде с большим количеством народа подразумевает адаптацию друг к другу. Есть темы, на которые не то что шутить — говорить нельзя, есть слова, которые не нужно произносить. А то, как охотно парень обзывал меня тварью по поводу и без оного как бы говорило о том, что и язык без костей, и мозгов в голове немного.

Хотя, Ульман говорил мне, чтобы я на него не злилась и слова близко к сердцу не принимала. Так что, может, у парня в прошлом какие-то неприятности крупные, вот он и огрызается теперь на всех. Так сказать, перебивает боль собственную тем, что причиняет боль другим. Саморазрушающая практика, но кто-то иначе просто не может. В любом случае — от компании молодого сталкера я буду на ближайшие пару дней гарантированно избавлена, да и в дальнейшем, я думаю, не пересечемся.

В масштабный поход на Д-6 шли Мельник, мы с Артемом (а куда же без нас!), Ульман, а также успевшие познакомиться со мной вчера Борис, Степан и Владимир. Этим троим, судя по всему, вообще было фиолетово, что я чертова аномалия, что я могу быть опасна для них и все такое прочее. Не зная меня, они не делали никаких выводов, предпочитая полагаться на мнение Мельника в этом вопросе. Артем мой друг. Ульман друг Павла, а следовательно — и ко мне после всего произошедшего относится очень тепло. Что насчет Мельника?

Хм, глава Спарты, похоже, не слишком-то верит в дружелюбие и искренность третьих лиц. И думаю — причина не в том, что во мне от человека одно название. Он просто не доверяет. Никому. Бывший военный, как-никак. С другой стороны — а так ли мне надо его доверие и его дружба? Сработались мы вроде неплохо, судя по библиотеке. Мельник отлично понял тогда, в главном зале храма знаний, что я могу иногда иметь представление о вещах, от которых он далек и дает мне возможность высказаться по делу и где-то даже — проявить инициативу. При этом, естественно, требует-таки соблюдения каких-то нормативов если не из области дисциплины, то очень близко к ней. За ссору с Данилой вон выговор сделал и дрова колоть заставил. Ну а я и поколола, мне трудно, что ли? Тем более — в чем-то он прав.

В общем, пока я не оспариваю авторитет самого Мельника и пока он придерживается своих принципов непричинения мне зла… мы ладим. Не могу быть уверена в том, что все останется также через несколько дней, недель или месяцев, но пока что все именно так.

— Эй, аномалия, давай помогай дрова грузить! — крикнул мне Степан.

— Тихо ты, тихо, сейчас рыцарь услышит и тогда тебе несдобровать, — подначил Ульман, деланно-испуганно оглядываясь по сторонам в поисках Артема.

— А зачем рыцарь? Я и сама могу двинуть, — фыркнула я. — На счастье Степана, «аномалия» воспринимается больше как попытка классификации существа, а не оскорбление.

— Вот, понял, Степа? Это не наши девчонки, которых можно за косички спокойно дергать. Как в школе в старые времена, эх… — вздохнул Борис.

— Меня в школе дергали такие вот умники, — фыркнула я. — А потом — отца к учителю и по накатанной: «Ваша дочь опять дерется, как вы ее воспитали, ко-ко-ко-ко, она же девочка, а опять избила до крови тройку мальчиков!». А я всего-то сумкой с учебниками одному по голове и кулаком в нос второму, а третий сам навернулся, когда убегал, — я мечтательно прикрыла глаза, вспоминая, как дубасила Буча Делорию и его компанию лет с двенадцати, отыгрываясь за предыдущие лет десять, в течение которых они меня обижали, как могли.

— Тебя… ЧТО?! — у всех троих мужиков глаза стали размером с жетоны для терминала метрополитена.

— Сколько тебе лет? — тихо прошептал Борис, делая шаг к стене, словно прося у каменного фундамента храма защиты от явления непонятного и странного.

— Девятнадцать. Правда, какое время мне уже девятнадцать — я уточнять не буду. У тебя есть два варианта развития размышлений. Вариант первый — я искусственно созданный мутант, которому вдобавок к тактильной телепатии, телекинезу и прочим «примочкам» создали эффект долголетия. Нет, ну правда, имело бы ли смысл в этом случае тратить большие средства на эксперименты с человеческой ДНК, если результат этих экспериментов не проживет и пяти десятилетий?

— А второй вариант? — скептически поднял бровь рейнджер, которому довольно быстро удалось взять себя в руки.

— Ну а второй вариант — я с другой планеты. Или вообще из какого-нибудь другого мира. Нет, ну а что — для любителей всякого там фэнтези или фантастики теория в самый раз, не так ли?

— Или ты просто на начальном этапе формирования телепатических способностей считала чьи-то воспоминания и теперь, подобно библиотекарям, считаешь их своими собственными, — насмешливо произнес Ульман.

— Или даже так! Видите, вы сами шикарно находите разумное и логичное с вашей точки зрения объяснение всем моим странностям.

Под эту перепалку мы погрузили дровишки. После этого почти все рейнджеры отправились собираться, а в поезде остались только я и Ульман.

— Знаешь, ребенок… Конечно же, логические обоснования — это все очень хорошо, но какова же правда?

«Второй вариант», — уже сказала было я, но в этот момент сердце сжалось от дурного предчувствия. Точно такое же предчувствие в свое время уберегло Айрин от фатальной ошибки доверия не тому человеку. Значит ли, что Ульман — тоже «не тот» человек, или все дело в том, что мне просто лучше не рассказывать о том, что на самом деле происходит и зачем я здесь? В голове невольно всплыли слова встреченной в кошмарном тоннеле с аномалией девочки-элементаля. Тому, кто создал «сетку», нужны я и Артем, а также то, что мы найдем. Имеется ли в виду под «тем, что мы найдем» неизвестный бункер, к которому мы едем? Возможно. Стоит ли опасаться того, что любого посвященного постараются убрать? Запросто. Да и вероятность утечки информации при этом намного выше. Артем говорил, что эти Черные — телепаты. А парню я верю. Грамотному телепату из мозгов Ульмана или того же Мельника информацию вытянуть — как раз плюнуть. Так что уж лучше до поры до времени пусть правды не знают. А догадки и болтовню всякую к делу не пришьешь.

— Правда, Ульман, как проститутка — все хотят, но никто не любит, — отшутилась я, присаживаясь поближе к разгорающейся печке.

— Понял, отстал, — если боец и обиделся на нежелание говорить об этом, то виду не подал. — Да чего они там возятся так долго?

— Собирались мы. Это Ринка вон привыкла по тоннелям без ничего шляться, а мы люди балованные. Нам подавай костерок, еды, воды… Или ты у нас, шутник, научился этим… как его… Духом святым питаться? — подколол Ульмана Борис.

— Отставить разговорчики, — приструнил подчиненных Мельник. Разговорчики тут же стихли. Степан и Владимир забрались на места машинистов и состав тронулся с места. Пока что развилок на пути не предусматривалось и выбирать путь не приходилось. Но сталкер начал сверяться с картой уже сейчас.

— Если ей верить, то в Д-6 ведут несколько путей. Ближайший из них — через тоннель к Киевской.

— Киевская? Нехорошие вещи я про эту станцию слышал, — задумчиво протянул Ульман.

— Рин, не пытайся мне через плечо смотреть — у тебя для этого роста маловато, — Мельник повернул карту так, чтобы я смогла ее разглядеть в подробностях. Чем я и занималась, пока Ульман и Мельник разговаривали о судьбе, постигшей станцию «Киевская» и «Парк Победы».

— Эй, мужики, с Артемом что-то творится! — окрикнул нас Ульман. Он же и подхватил потерявшего сознание парня. Я сделала шаг вперед, но неожиданно перед глазами все повернулось налево, а потом и вовсе исчезло.

— Рин! — позвал меня кто-то со спины. Обернувшись, я обнаружила, что нахожусь в темном, мрачном туннеле. Стоп, туннель?! Когда я тут успела оказаться?! Где поезд? Где сталкеры, с которыми мы ехали в нем? И, самое главное — где Темка?

— Рин, сюда. Только тихо, чтобы нас не услышали. Если заметят — хана всем троим, — произнес знакомый голос.

Я послушно сделала несколько шагов вперед, оказываясь в каком-то боковом ответвлении. Там уже были двое. В первом я с облегчением узнала своего попутчика, да и второй персонаж мне был знаком.

— Вопросы потом, — тихо произнес он. — Говорить долго не могу, потому что удерживать на вас защиту — тяжелая работа. Мельнику и остальным ни слова — среди них есть предатель. Кто именно — не знаю, вычислять придется вам. Черные знают, куда и зачем вы идете, так что готовьтесь к гостям.

— На нас… Черные нападут? — с оторопью уточнил Артем.

— Нет, Артем. В туннели им дальше первого блокпоста ВДНХ путь заказан — защита хоть и старая, но работает хорошо. Но у них полно помощников среди местных обитателей. Так что прогулка выдастся не увеселительной. Пригнитесь!

Мы послушно присели за непонятно откуда взявшимся цементным блоком. Мимо нас прошло существо, которое я сразу же узнала.

Бля! Это просто бля! Нет, вашу мать, это прямо-таки двойное космическое «бля»! Вселенная, а ты не охренела?! Я просила небольшое приключение с небольшой же опасностью для жизни, а не орду янхаров. Это же одно из самых опасных и мерзких явлений, с которыми только можно столкнуться в пятом кольце Темных Миров. Верней сказать, можно было столкнуться. Этих уродов же истребили подчистую, как они могли оказаться в пусть и недоразвитом, но обитаемом мире! Кто сюда, блять, притащил эту расу и позволил ей тут жить?!

— Красавчики, правда? — фыркнул мужик. — Кто и откуда — это я и сам бы хотел узнать. Но, кажется, пока что это делать придется вам двоим. Малая, ты ресурса не подкинешь, а? А то я, пока прятался, все левые ячейки тоннелями забил.

— А сколько надо?

— Немного. Десять процентов твоей оперативки — и на вас с пацаном укрепляются менталки, вдобавок — могу выделить телепатическое подключение на любое расстояние. Ну и по мелочи кое-что. Может, отсюда смогу понять, кто именно информацию сливает.

— Бери двадцать, чтобы уж наверняка.

— Эх, мелкая-мелкая, такой потенциал у тебя, а ты им не пользуешься, — мужчина на секунду прикрыл глаза, после чего снова глянул на нас с притихшим Артемом.

Парень намного умней и сильней чем кажется — сейчас я в этом убедилась, когда чувствовала, что он интуитивно помогает нам, а не стремится помешать. Доверяет, идет туда, куда приказывает собеседник и, вдобавок — ни одной эмоцией не выдает нашего присутствия врагам. Пожалуй, это одно из самых ценных умений для телепата.

— Рин! Мелочь, да очнись же ты!

— Артем! — откуда-то сверху раздавались голоса.

— Вот и поговорили, называется. Все, идите. И будьте начеку. Как я уже сказал — доверять вы можете только друг другу, так что внятные отмазки придумайте на ходу.

— Куда идти? — уточнил Артем, оквадратившимися глазами глядя на мужчину.

— Вперед. Увидите этих — сворачивайте сразу же направо. Где право, надеюсь, ты помнишь, — последняя фраза была адресована мне.

— С тобой забудешь, — фыркнула я, передергиваясь.

— Ты в своем репертуаре, командор, — поморщился мужчина. — Все, идите.

Взявшись за руки, мы с Артемом сделали первый шаг по указанному мужчиной тоннелю. Уже на десятом шаге все вокруг начало рассыпаться и распадаться на части, какое-то время мы продолжали идти по пустоте. Впрочем, скоро пустота сменилась светом фонаря в глаза. Бессмысленное занятие, да еще и вредное для моего зрения.

— Охуели, что ли, слепить? — пробормотала я, с трудом закрываясь рукой от света.

— Ульман, Боря, уберите фонари, — тихо произнес Мельник, сидящий на корточках между мной и пришедшим в себя Артемом, который отчаянно чихал, потирая нос рукой. — Что с вами было, ребята?

— А что с нами было? — непонимающе уставилась на сталкера я.

— Обморок. Причем практически одновременно и у обоих сразу.

— Ну, со мной такой бывает из-за телепатии, — фыркнула я. — А вот что с Темкой — не могу знать. Кстати, спасибо, что мне нашатыря под нос не насовали.

— Чтобы ты нас убила потом? Я-то помню, у кого нюх лучше человеческого в четыре раза, — хмыкнул сталкер. — Встать сможете?

Смогли. Причем даже без каких-либо проблем. Артем лишь поморщился — видимо, последствия подключения первой телепатической связи ощущаются, а я почувствовала, что «оперативную память» зажрал наш с Артемом общий знакомый. И сейчас активно копался на выделенном участке, пытаясь максимально незаметно просканировать и наше окружение, и местность на предмет всякого дерьма. Пусть работает, ибо у меня на такие вещи уровня не хватает.

— Минут через сорок подъедем к гермоворотам, — сообщил нам Мельник, все еще с тревогой посматривающий на нашу славную парочку.

«Рин?» — в голове раздался голос Артема.

«Чего тебе, несчастье ходячее?»

«Эк ты меня приласкала…» — голос на мгновение стал насмешливым. — «Просто проверяю, как оно работает».

«Вот так и работает. Просто говоришь, но мысленно — и я все слышу. Чисто сработано — ни чужих эмоций не передается, ни мыслей, абоненту не адресованных».

«Командор — это…»

«Не обращай внимания пока что, ладно? Потом мы сами тебе все расскажем, когда с Черными разберемся».

Глаза парня чуть прищурились от обиды, но секундой спустя он произнес:

«Хорошо».

Вот за это мне Темка и нравится — не задает лишних вопросов и в душу не лезет. Сказали раз «нет» — значит, «нет». Уж не знаю, является ли такая тактичность результатом воспитания, или тем, что у него самого в прошлом, судя по всему, много вещей, о которых посторонним не расскажешь, но работать с ним — одно удовольствие.

— А вот и гермоворота, — произнес управляющий поездом Степан.

«Тоже чувствуешь?» — уточнил у меня Артем.

«Не то слово», — подтвердила я. Каково казаться спокойной, когда знаешь, что вот сейчас, с минуты на минуту, грянет бой? Да легко, тем более, что бой у альтернаторов практически каждый день, а если по каждому поводу нервные клетки тратить, то их уж точно даже на пару лет такой жизни не хватит.

Степан и Владимир отправились колдовать с гермоворотами, в то время как мы с Артемом и остальными бойцами, с оружием наготове, сидели и ждали. Ждали боя, который не замедлил последовать. И если бы это были просто мутанты!

Чем больше Артем путешествовал вместе с Рин, тем сильней понимал, что даже сейчас знает об этой девчонке далеко не все. То, как общался с ней Хантер там, в осознанном видении, говорило о многом. Если на Артема и даже на Сухого — давнего друга, охотник всегда смотрел чуть свысока и покровительственно, то к девчонке обращался на равных. И у Артема возникло ощущение, что эти двое давно знают друг друга.

Что еще более важно — Рин явно знает о Черных больше, чем сам Артем и все остальные обитатели метро. Возможно, больше нее знает только Хантер, но ни он сам, ни тем более Рин не спешат делиться знанием направо-налево.

А вот к их уничтожению руку они прикладывают. Причем, как это делает Хантер, который, как Артему казалось, погиб…

Может быть, спартанец каким-то образом умудрился избежать смерти и, выбравшись в разрушенную Москву, по поверхности пробрался в безопасное место? Ага, и бросил ВДНХ на произвол судьбы. Нет, Хантер бы так никогда не поступил. А может быть, он подобно призракам в тоннелях, не может уйти ни в рай, ни в ад, как говорил Хан, но при этом предпочитает не бродить по месту смерти в виде неприкаянного духа, а помогать ему, Артему, даже в таком состоянии?

Ведь это Хантер разбудил его во время перехода по служебному тоннелю между ВДНХ и Рижской. Если бы не тот сон про Хантера и если бы он не убил в этом сне из пистолета Черного… Или это сделал сам Артем? Непонятно.

Как бы то ни было, жив Хантер или мертв — но он, подобно Рин, может намного больше, чем обычный человек. И он знает Рин. И это уже вызывало целую массу вопросов. Может ли быть так, что все они: Хантер, Рин и Хан являются членами какой-нибудь секретной организации? Конечно же, такое бывает только в старых шпионских фильмах, про которые Артему рассказывал Сухой, но все же… Вдруг не зря ходят эти слухи про «Метро-2» и «Невидимых Наблюдателей»? Вдруг Рин, Хан и Хантер — одни из них и стараются исподволь помочь жителям метро преодолеть беды и разобраться с опасностью?

Если это так — чем привлек их внимание он, обычный парень с окраинной станции? Хантер отправил его в большое метро, дав поручение. Хан делился знаниями о тех опасностях, которые Артему встречались на пути, о которых сам парень и понятия не имел. А Рин? Рин просто следовала рядом, приходя на помощь в опасных и страшных ситуациях, спасая его и от тварей, и от двуногих.

Когда он кинулся на Данилу за злые слова, сказанные в адрес девушки, он словно почувствовал что-то, давно забытое. Такое ощущение возникало, когда в драках вступаешься за… члена семьи. Да. Может быть, Рин и остальные аномальные люди в Метро — это особенная семья, частью которой стал и Артем, как только стало понятно, что он обладает устойчивостью к воздействию аномалий. Что там сказал ему Саша — мальчик с Павелецкой, которого он спас от упырей и потом тащил на закорках к людям?

«За тобой все время ходит девочка. У нее крылья, как у ангела. Мне про ангелов мама рассказывала. Они защищают хороших людей».

Он тогда едва сдержался, чтобы не сесть прямо на пол и не начать реветь, как в детстве. Ну да, считал ведь, что Рин и Павел погибли в депо и, соответственно, если и «ходит» она за ним, то только в виде черного туннельного призрака.

Хороший? Он себя хорошим не считает. Да и Рин на творение из старых книг на религиозную тематику непохожа. Ругается, дерется, употребляет самогон и, вдобавок — не шибко-то и уважает всякие религиозные культы. Интересно, откуда о ней узнал Саша и почему принял за ангела?

Пока Степан и Владимир проверяли гермозатворы и чинили перегоревшие переключатели, оставшиеся не у дел бойцы отряда Мельника переговаривались между собой, ну и заодно — пытались втянуть в беседу самого командира, Артема и Рин.

Безрезультатно. Мельник был занят изучением карты, а Рин и Артем — собственными мыслями. И в мысли эти довольно бесцеремонно вторгся вой из тоннелей.

— Упыри! Что-то гонит к нам монстров! — прокричал Владимир.

Артем лишь метнул короткий взгляд на Рин.

«А Хантер предупреждал».

«А кто предупрежден — тот защищен. Будем надеяться, что в этот раз данное правило сработает».

Быстро разбежались по позициям. Артем и Ульман кинулись к огнеметам, Рин привычно встала прямо на путях позади состава.

— А ничего, что мы тебя поджарим вместе с упырями?! Давай обратно в вагон! — крикнул боец.

— Не поджарите! — успела сообщить им девушка и тут из тоннеля кинулись они.

Была ли причиной удаленность этого туннеля от остальных станций, или же тут завышенный фон радиации, но упыри тут были почти в два раза крупней, чем встречающиеся Артему на Рижской, Павелецкой и Тургеневской. Судя по тому, как зачертыхались рядом сталкеры — им с настолько крупными особями тоже сталкиваться пока что не доводилось.

— Идите к мамочке, уроды!

Вот уж кому было, судя по всему, вообще наплевать на размер мутантов и их особенности строения. Рин их просто убивала. Всех. Как только видела.

Но даже мимо крутящейся волчком девушки, которую прикрывали Мельник и Борис, твари умудрялись прорываться к поезду и тогда за дело приходилось браться огнеметчикам.

— Жги их, выжигай, — подбодрял бойцов Мельник, сам не выпуская ни на секунду автомата.

«Темка, давай пламя на меня направь!»

Парень послушно выполнил указание. Вопреки законам физики, Рин не спешила сгорать в огне или орать от боли — вместо этого она на мгновение закрутила поток огня в странное подобие сферы, которую и швырнула в гущу мутантов. Впереди раздался взрыв.

— Давай еще! Ульман!

Второй огнеметчик «инновационный стратегический план» понял на лету. Последующие десять минут бой был упрощен благодаря «файербольной бомбардировке». К сожалению, как и все хорошее, она закончилась быстро — примерно в тот момент, когда опустели баллоны огнеметов.

— Что с воротами?! — крикнул Мельник Владимиру и Степану.

— Еще чуть-чуть! — заверили старшего по званию те.

«Чуть-чуть» могло растянуться еще минут на сорок, а следовательно — запросто стоить жизни кому-нибудь. Но в этот момент позади упырей послышался знакомый треск, при звуке которого у Артема волосы на затылке зашевелились. А вот Рин стала абсолютно спокойной. Сталкеры из группы Мельника ее спокойствия не разделяли.

— Аномалия совсем рядом! Что с воротами?

— Есть, сейчас поедем!

— Отставить «поедем»! — приказал бойцам Мельник. — Оно реагирует на движение, помните?

— Так поезд и так… того... — растерянно пробормотал Борис.

— Выйти из поезда и не двигаться. Никому! Рин, Артем — вас двоих это тоже касается.

Вопреки опасениям Бориса, аномалия к вибрирующему вагону даже не приблизилась. Вместо этого похожее на шаровую молнию нечто пару раз прошлось по тоннелю взад-вперед, добивая упырей и метнулось к Рин.

— Хихи, щекотно же! — дернулась мечница.

— Ох и любят они тебя, — покачал головой Ульман, когда неизвестное явление исчезло в тоннеле.

Помахав шаровой молнии вслед рукой, девушка повернулась к бойцу.

— Что удивительного? Я ведь тоже аномалия, вот меня и любят аномалии.

— Опять вы двое за свое, — осуждающе покачал головой Владимир.

— Да ладно тебе, пусть болтают. Лично у меня от этого места мурашки по коже, так что лучше уж… развеять тишину хоть таким образом, — признался Степан.

Артем поежился. Ощущение, что за ними следят, что над отрядом зависла очередная страшная угроза не покидало его с момента пробуждения ни на секунду. И, судя по всему, то же самое чувствовала и Рин. Она все также шутила и смеялась подобно весельчаку Ульману, но мечи за спину не убирала, да и по сторонам смотрела так, словно оценивала укреппозицию, а не знакомилась с местностью.

Осмотрелся и парень. Где они были — сказать сложно. Но, если верить словам Мельника — это уже было так называемое «Метро-2» — сеть секретных подземных тоннелей, которые, в отличие от основого метро, даже для пассажирских перевозок в довоенные времена не использовались. Что тут было? Бункеры, лаборатории? Не отсюда ли вылезли все те мутанты, что сейчас населяют подземные тоннели…

Артем тряхнул головой. Что за бред ему порой на ум приходит! Правильно говорил Сухой — с его фантазией надо было становиться писателем. Писателя из Артема не вышло, а вот сталкер, как сказал ему вчера Мельник, неплохой получился. Ну, или получится в дальнейшем.

Осматривая серые своды тоннеля и такие же серые, в ржавых потеках, стены, Артем пытался найти отличия «секретной» станции от обычных, заброшенных перронов и платформ, которые встречались ему до этого в больших количествах. И ничего не находил. Периодически на пути попадались трупы — обглоданные кем-то скелеты со следами истлевшей одежды на них. Впрочем, это продолжалось до первой неприметной двери в технический тоннель, в которую уверенно повел отряд Мельник.

— Нам сюда.

После… Все изменилось. За этой дверью не было и следа того бедлама, что обычно творился в тоннелях метро. Вот они оказались в веренице коридоров и комнат, в которых стояли запертые шкафы.

— Заперто, — фыркнул Ульман, который тут же попытался взломать один из ящиков. — Интересно, что там такое?

— Але-ап! — шкаф рядом с Рин скрипнул и открылся. — Всему вас, мужиков, учить надо! Шпилькой замки взламывать надо, Ульман, шпилькой! И отверткой. А не прикладом пробовать проломить. Оп-па, а у нас тут какое-то барахло. Костюм техника, отвертки, гаечные ключи… Нихера, в общем, интересного.

— Так, мужики, — обратился к подчиненным Мельник. — И девочки тоже, — поправился он, глянув на Рин. — Сюда мы прорвались, но впереди самое серьезное. Ульман — командуешь штурмовой бригадой. Борис, Степан, Рин — вы прикрываете этого шута и следите друг за другом. Артем, Володя — со мной.

— А куда нам так торопиться, товарищ полковник? Может это… перекурчик объявим? Такая нервная работа, — Ульман как раз докуривал сигарету и явно предпочел бы выкурить еще одну, а не переться непонятно куда.

— В аду перекуров не бывает, — осадил подчиненного Мельник. — Так что вперед, воины мои, нас ждут великие дела.

— Великие дела? Мне вот кажется, что мой след в истории больше будет похож на мокрое пятно. А вообще, Ульман — курить вредно, — Борис двигался по левую руку от Ульмана, естественно уделяя внимание тщательному осмотру комнат на предмет врагов.

— Ага, а пить противно.

— А здоровыми подыхать жалко, — фыркнула Рин.

— Вот же спелись эти двое на нашу голову, — Степан бросил на парочку шутников раздосадованный взгляд, но говорить ничего больше не стал.

— А тут скелет кто-то обронил. Может с собой возьмем? Ну, на брелки, — снова пошутил Ульман.

— На талисманы! — подхватила Рин. — Продавать лохам. До войны это был отшень, отшень вигодный гешефт.

— Так, вы двое, хватит балагурить. Вернемся на базу — будете сортиры зубной щеткой драить.

— Оу, месье знает толк в извращениях, — пробормотала Рин.

— Месье служил в армии, так что да — в этом он ас, — ответил на подначку старший сталкер.

Вынесло всех — даже не шибко любящий юмор Володя прислонился к стене, стирая слезы смеха.

— Мельник, этих двоих надо разделять, иначе мы точно никуда не дойдем, — простонал сквозь смех Степан. — Дерьмо!

— Поаккуратней с выражениями, солдат.

— Это не выражения, а сама субстанция. И я в нее вляпался. Да чего вы ржете-то?!

Ржали Рин с Ульманом уже на рефлексе, боец пробормотал что-то вроде «Это на счастье», но Мельник мигом оборвал ставший неуместным смех.

— Никаких хороших примет в этом нет. Если есть дерьмо, значит — кто-то его метнул. Рин, Ульман — вперед, проверьте.

— Не-не-не, я туда не пойду. Там «а» — темно и «б» — страшно, — продолжил балагурить невольный напарник девушки, но пошел во мрак тоннеля, активировав прибор ночного видения и, вдобавок, переведя автомат в боевое положение.

Остальные тихо двинулись за ним. В тот же момент из большого помещения, потолок которого подпирали квадратные колонны, раздался вой упырей.

— Ну, лучшая защита — это нападение. Володя, Артем — в пекло не соваться, — приказал Мельник.

Володя, насколько мог понять Артем, был скорей ученым, чем бойцом. И поэтому вполне логично, что Мельник стремился обезопасить товарищей с малым боевым опытом, выставив на передовую более сильных бойцов — паранормальную мечницу и опытных сталкеров. Ну и встав, естественно, сам.

— Товарищ полковник, не могу сражаться в такой рабочей обстановке! Тут воняет так, что уже нюх отбило! — продолжает в своем привычном стиле Ульман даже глядя, как на них несется целая толпа рычащих и воющих существ.

— Заткнулся бы про нюх, — рыкнула Рин откуда-то из темноты.

— Вот! И ребенку тоже нюх отбило!

— Нам тут сейчас мозги отобьют, а ты все шутишь! — прокричал Борис, штыком добивая летящего на него мутанта.

— А об этом пусть беспокоятся те, у кого эти самые мозги есть! — по-доброму прорычала Рин.

Орда мутантов перла на семерых людей нескончаемым потоком. Но, судя по тому, как подбадривал всех Мельник, привычно шутил Ульман и также привычно огрызалась Рин — пока что ситуация не выходила за рамки стандартной культурно-увеселительной программы. У всех были патроны, причем в большом количестве. Рин и вовсе в патронах не нуждалась, хотя пистолет у нее, кажется, до сих пор оставался.

— По стакану самогона за каждого упыря! Если доберемся до самогона… — подбодрил товарищей Борис.

— План на выходные — спиться к ебеням! — Рин кувыркнулась вверх, уходя с линии атаки упыря и открывая пространство для стрельбы Мельнику.

— А злоупотребление есть смертный грех, — подначил Ульман, меняя магазин в автомате. Практически сразу же на него кинулся упырь, срезанный очередью Бориса. Самого Бориса в тот же самый момент прикрыла от атаки носача Рин, которая, не церемонясь особо, отрубила твари голову.

— А я не виновата, что список смертных грехов обычно соответствует списку моих планов на выходные, — обозначила девчонка.

— Твою мать, еще один шут гороховый. Расплодилось вас тут, — кто именно это сказал, Артем не разобрал. Кажется, Владимир. Или, может, Мельник? Уже было неважно — сквозь грохот выстрелов разбирать, кому принадлежит та или иная фраза, было очень сложно.

Упыри кончились неожиданно, но доносящийся непонятно откуда вой давал понять, что они еще появятся.

— Все живы?

Получив утвердительные ответы на свой вопрос, старший сталкер убедился, что все не только живы, но еще и, на удивление, невредимы, после чего дал приказ двигаться дальше.

— Умрем красиво! — тут же пошутил Борис.

— Вперед, пошли! Дважды не умирать! — это непонятным, странным весельем заразился Степан.

— За родину! За смерть от старости! — по новой включился в игру Ульман.

Артем рассмеялся. Хрипло и зло. Пожалуй, сейчас он как никогда раньше понимал всю эту великую науку смеха на поле боя. Когда твоя жизнь слишком часто висит на волоске, когда каждую секунду этот волосок может оборваться — для сохранения психики в целости и сохранности лучше смеяться. Чем больше, тем лучше. Неважно — над чем и над кем именно: можно даже это делать над самой смертью, авось безносая испугается этого нечеловеческого, противоестественного, больше напоминающего звериный вой смеха и отступит, не заберет.

— Ну, слава богу, прорвались, — произнес Владимир, когда группа оказалась возле очередных гермоворот. Теперь надо было их открыть. Каким образом — вопросов лишний раз не возникало: пожалуй, каждый живущий в тоннелях подземного города человек уже знал, что нужно найти источник питания и подзарядить его от зарядника для фонаря. Своим зарядником Артем не пользовался уже очень давно, примерно со времени перехода через линию фронта. Рин тогда не обманула — фонарь до сих пор светил так ярко, словно только из-под динамо машины.

Судя по всему, она решила точно таким же манером зарядить запасной аккумулятор гермоворот сейчас, поскольку подошла и положила руку на один из щитков. Не прошло и пары секунд, как индикаторы замигали, сообщая о том, что гермоворота готовы к работе.

Мельник кивнул, давая ей понять, что отряд готов отражать любую неожиданность, которая кинется на них из-под гермозатвора. Рин потянула рычаг, после чего выругалась по теме «заело» и принялась удерживать его в нужном положении для того, чтобы гермоворота-таки открылись. Дальнейшее произошло так быстро, что никто, кроме ближе всех стоящего к девушке Бориса, сориентироваться не успел.

Тварь прыгнула мечнице на спину, прижимая ту к земле передними лапами. Хруст чужих костей Артему явно не показался.

— А-ну, давай, иди сюда! — крикнул мужчина, поливая упыря огнем из калашникова.

Естественно, упырь кинулся уже на него, но подлетел уже мертвым — хорошие патроны делали свое дело. Правда, второй упырь, привлеченный стрельбой, схватил Бориса за ногу и потащил за собой под почти открывшиеся гермоворота. Раздался взрыв.

— Боря! — Степан оказался в соседнем помещении первым, не прекращая при этом что-то бормотать себе под нос. До Артема донеслись лишь слова «что ж ты это…» и «за что». Сам он оказался рядом со Степаном парой секунд спустя.

Тот склонился над Борисом, который что-то тихо ему говорил, то ли успокаивая, то ли оправдываясь. На левой ноге мужчины поверх сапога и штанины расплывалось кровавое пятно, но других повреждений не было. Чуть поодаль, впереди, стояла Рин.

— Что ж у вас за прикол, у рейнджеров: чуть что — сразу за гранату, — ее яростный шепот был услышан. Все сталкеры зло сверкнули глазами, но ничего не сказали. Судя по всему, девушка и сама поняла, что сказала что-то лишнее, поэтому замерла чуть поодаль, сконфуженно замолчав.

— Да ладно вам зыркать, мужики. Откуда ей-то знать? — Борис сдавленно застонал, когда Степан и Ульман в четыре руки принялись промывать и перевязывать свежую рану.

— Терпи, казак, атаманом будешь, — подбодрил друга Степан. — Хорошо, что граната далеко взорвалась.

Смех Бориса вышел каким-то злым.

— А она недалеко взорвалась. Буквально у меня под носом. Если бы не наша общая знакомая со своими биотическими фокусами…

— Какими-какими фокусами? — уточнил Ульман.

— Ты малой был, не знаешь, наверное, а я до войны как раз в игрушку одну рубился. Mass Effect называлась. Сюжет сейчас пересказывать не буду — к делу он отношения не имеет. Но суть в том, что в этой игре были люди-биотики, которые с помощью нулевого элемента в нервных узлах могли управлять полями эффекта массы…

— А можно проще — мой словарь остался дома, — съязвил Ульман.

— Да чего тут проще-то?! Вот то, что она сделала — это и было похоже на биотический купол над нами двумя.

— Брось, Борис. Не хочешь ли ты сказать, что Рин из компьютерной игры в наш мир свалилась. То, что она делает — безусловно, занимательно и интересно, но вряд ли тут замешана какая-то мифическая биотика, — Владимир чуть поморщился и принялся настороженно осматриваться по сторонам через коллиматорный прицел.

— Ну что, привал или идем дальше? — уточнила у Мельника Рин, которая не спешила присоединяться к отряду по непонятной пока что причине. Так и стояла чуть впереди, наполовину скрытая в тени.

— Привал, — скомандовал Мельник. — Как раз безопасно устроимся между двумя воротами. Закрыть те, через которые мы зашли, сможешь?

— Запросто, — Рин отошла назад, после чего в отдалении раздался скрип запираемых гермоворот.

— Мельник, иди посмотри, — внезапно подозвал товарища Владимир.

— Ну что там у тебя? — старший сталкер раздосадованно поморщился. Артем его понимал — после нескольких часов изнурительного боя двигаться лишний раз не хотелось. Тем не менее, по непонятной причине он тихонько зашел мужчинам за спины, чтобы послушать, что именно они будут обсуждать.

— Смотри, как его располосовало. На осколки не похоже, — осторожно начал Владимир.

— Значит, мечами.

— Сразу видно — не разбираешься ты в теме, друг мой. Это когти. Причем — не когти упыря. Меньше в длину, но намного острей и, я бы даже сказал — прочней. И у существа, которое сделало это, не три-четыре когтя, а пять. Да и ладонь, судя по всему, человеческую напоминает.

— Намекаешь, что эти когти принадлежат Рин?

— Брось, ты сам уже давно прекрасно все понял. Она — не человек. Может быть, даже выглядит абсолютно не так, как нам видится. Поверь мне на слово, из всех хищников в этих тоннелях самый опасный — именно она. А ты ее взял в группу и ведешь в секретный, между прочим, бункер. Не вышло бы это боком…

— Я тебя понял, Володя. Но больше об этом говорить не будем, хорошо? Если ты не доверяешь мне и моим решениям…

— Я доверяю тебе, Мельник, но это не значит, что после всего увиденного я буду доверять ей. Что еще она скрывает? Какую цель преследует, помогая нам? Что-то не верю я в благородную аномалию, которая спасает людей, к которым в целом относится, мягко говоря, не самым лучшим образом.

Артем затаил дыхание и спрятался за колонной.

«Рин?»

«Я все слышу, Артем. Но мы НИЧЕГО не слышали, сам понимаешь…»

Парень поежился. Еще пару минут назад ему казалось, что люди, с которыми он пошел в Д-6, надежны и незыблемы, как скала. Верней даже — как гермоворота, надежно охраняющие все подступы к секретному бункеру. И вот — не прошло и нескольких часов, как в отряде начались какие-то подковерные игры. Причем, тот факт, что «игру» начал спокойный и рассудительный, как казалось Артему раньше, Владимир, настораживал и удручал. Если ТАКИЕ вещи говорит этот человек, то чего стоит ожидать от Ульмана или Бориса? От самого Мельника? Вспомнились слова Хантера о том, что кто-то из группы Мельника — предатель. Возможно даже, сам Мельник… Нет, не может этого быть. Старший сталкер не из тех, кто способен… Впрочем, а кого из группы вообще можно подозревать?

«Всех, Артем. Сам смотри. Мельник — командир Ордена. За каким чертом ему переться самому сначала на поверхность, а потом — в этот гребанный упырятник? Уже должен был навоеваться за все эти годы и заниматься исключительно руководящей работой».

«Да нет же!»

«Я тебе говорю про самый паршивый расклад. Может, действительно он эдакий отец-командир, которым и кажется на первый взгляд, а может и нет — откуда нам знать? В душу не заглянешь никому, если даже наш общий знакомый до сих пор не вычислил, ху из ху, то что о нас говорить».

«Почему ты не называешь Хантера…»

«А, Хантер значит. Буду знать».

«Вы, значит, незнакомы раньше были? А мне показалось…»

«Когда кажется — креститься надо, — в голосе Рин послышался смешок. — Так скажем, мы знакомы, но имени его я до сегодняшнего дня не знала. Устроит тебя такой ответ?»

«Говори, что устроит, малая всегда мастерски с темы уходит. Если серьезно, Артем — то про фишку с именами мы тебе позже объясним. Сейчас давайте думать, кто может лить информацию налево. Кому это может быть надо?»

Голос Хантера в голове произвел эффект взорвавшейся под ногами гранаты — Артем вздрогнул и, выронив из руки пистолет, немного присел.

— Эй, парень, с тобой там все нормально?! — прокричал Мельник.

Оказывается, пока они с Рин «разговаривали» мужчины уже успели расположиться на привал и даже сгрудиться вокруг наспех сооруженного костра. Утомленный ранением и перевязкой Борис уже заснул, в то время как Степан, Ульман, Мельник и Владимир что-то обсуждали вполголоса, стараясь не тревожить спящего. Рин, судя по всему, гуляла по окрестностям. Не сказать, чтобы ей было, где разгуляться в квадратном помещении со стороной десять метров, но по каким-то причинам к костру и к Артему девушка возвращаться не спешила.

— Все в порядке, — поспешил заверить сталкера Артем. — Я просто задумался.

— Ты смотри, парень, думай поменьше. А то задумаешься, а тут упыри.

— Да нет тут ходов, мы же все осмотрели, — махнул рукой Ульман. — И дерьма упырьего нет, а значит — сюда они не попадали.

«Если ты закончил расшаркиваться с подозреваемыми, то давай продолжать, — в голосе Хантера слышалось осуждение. — У меня и так не слишком много времени, пока бегаю по собственным закоулкам памяти от этих твоих… гомо-новусов».

«Ладно, кто там у нас еще? Владимир уже сейчас начинает натравливать Мельника на Рин. Ему это не шибко удается, но…»

«Владимиру всегда была свойственна излишняя подозрительность. А Ринке — глупость и доверчивость».

«Давай-давай, кидай камешки в мой огород, мне как раз сортир достроить надо», — съехидничала Рин.

Артем подошел к костру и разобрал рюкзак. Верней сказать — достал спальник.

«Рин, давай к нему. Чем вы ближе, тем меньше вероятность утечки информации. Да и когти не спалишь точно».

«Э… Хантер, у меня же один спальник».

«Да не боись, со мной тебе точно светит только умереть девственником».

«Если вы закончили перепалку, то марш в спальник и делайте вид, что спите. Это будет вызывать намного меньше подозрений, чем твое сидение у костра с мечтательным взглядом, направленным в никуда».

Пара минут — и Артем благодарит всех известных богов за то, что свет от костра не позволяет разглядеть, как сильно горит у него лицо, когда Рин, не наделенная какими-либо комплексами, сигает к нему в спальник и удобно устраивается головой на его плече. Левую руку она положила Артему на грудь и сейчас парень, пожалуй, впервые увидел ИХ — длинные, тонкие и острые звериные когти, которые непонятно когда успели появиться на руках напарницы и, кажется, не торопились исчезать восвояси.

Зарывшись в спальник головой, они долго лежат, прижавшись друг к другу и ведут неслышимый другим диалог. Под подозрение, в итоге, попадает абсолютно вся группа, с которой они идут. Даже весельчак и свойский парень Ульман.

На «разговор» ушло около сорока минут. Еще немного — примерно около часа — у ребят получилось поспать. Как ни странно, но никаких шуток по теме способа ночевки со стороны сталкеров не последовало. Уже потом, пару месяцев спустя, Артем узнает, что один спальник на двоих — стандартная практика для тех, кому телосложение позволяет помещаться в один мешок. Во-первых — меньше носить вещей на горбу, а во-вторых — намного теплей. Сейчас же он готов был провалиться сквозь землю. В основном потому, что переживал за репутацию Рин. Ей и так хватало гадостей, которые говорил за ее спиной Данила, так стоило ли давать сталкерам повод считать ее девушкой… нетяжелого поведения? Самой Рин, судя по всему, было наплевать и на мнение сталкеров, и на то, что Артем себя по этому поводу грызет, поскольку на следующий привал эта бестия сама первой залезла в теперь уже их общий спальный мешок.

«А ты что думал, в сказку попал? Живи теперь в тесноте», — насмешливо фыркнула она, словно почувствовав, что Артем начнет сейчас возмущаться. — Да, кстати, если у тебя родилась идея — похорони ее обратно: ты мне нравишься только как друг».

«У нас это взаимно, так что идею я даже не рожал», — заверил он напарницу, пропихивая одну из рук ей под плечо.

Та не ответила — уже успела заснуть и мирно сопела в две дырки. Спали и остальные сталкеры: Степан и Ульман, тащившие Бориса с прокушенной ногой; Владимир, который всю дорогу украдкой смотрел на Рин и, кажется, даже пару раз перекрестился. Ну и Мельник, чей богатырский храп давал нужный настрой практически всей группе. Дежурить вызвался Борис, который чувствовал себя не у дел из-за своего ранения и из-за того, что товарищам приходилось тяжело из-за него во время и без того не самого легкого перехода.

— Борь… — тихо подала голос Рин. Хм, а Артем уже думал, что она заснула.

— Чего тебе, Великая Аномалия? — добродушно уточнил сталкер.

— Ты это… ну, я спасибо так и не сказала. Ты же тогда, у гермоворот, мне, фактически, жизнь спас.

— Спасибо необязательно, — усмехнулся мужчина. — Тем более, ты сама меня спасла несколькими секундами позже.

— Это… другое. Я жизнью не рисковала, когда это делала. Да и вообще…

— Что — вообще? — уточнил Борис у зевающей девушки.

Та повернулась набок, устраиваясь поудобней и при этом пару раз пихнув в бок Артема.

— Ничего.

В этот самый момент по «телепатическому каналу» случайно, — Артем был уверен в том, что это чисто случайность, проскочила одна из ее мыслей.

«Защищать людей — наша обязанность. Но когда сталкиваешься с доброжелательным отношением людей к нам — это как минимум непривычно. Но приятно».

Значит… Она действительно — не человек? Артем приподнялся на локте и пристально всмотрелся в лицо спящей девушки. Может, Владимир прав, и она выглядит совсем иначе, заставляя его видеть себя другой, похожей на человека?

Даже если так… Душу-то не подделаешь! И поступки, которые она совершала ради него и остальных людей. Ну не может быть чудовищем тот, кто отталкивает с линии огня незнакомых людей, кто соглашается помогать случайно встреченным персонажам и, вдобавок — не требует за это награды. Она же была готова ради него сцепиться с Черными даже при условии, что проиграет! А это многое значило.

«Знаешь что, Рин. Мне плевать, кто ты на самом деле и как ты выглядишь. Даже окажись ты самым страшным демоном Ада — я все равно буду на твоей стороне. Даже против людей».

Странно. Он произносит эти слова и даже не ужасается им. Говорит их, как нечто обыденное, естественное. Как будто именно эта девушка — единственный родной человек, который есть у него во всем мире. Впрочем… Пожалуй, именно так и есть. Нет. Есть еще Сухой, Женька, другие друзья с родной станции. Но как же они сейчас далеко. Он даже не знает, живы ли они вообще. Может, и ВДНХ уже нет, а они стараются зря. Дерьмо! Почему он не спросил об этом у Хантера, когда была возможность?! Хотя… нет, если бы случилось что-то страшное, тот наверняка бы сказал… Оставалось лишь сохранять надежду и верить, что они не опоздают.

Ранение Бориса внесло коррективы в изначальный график нашего передвижения. Теперь мы шли часа по четыре, останавливаясь примерно на часовые привалы. Но ни у кого возражений по поводу такого графика передвижения не было. Оно и понятно — на месте раненного сталкера мог оказаться каждый и каждому, в принципе, не хотелось бы быть брошенным в тоннеле, как ненужный балласт. Все-таки, кое-какие моральные принципы у здешнего человечества присутствуют. Ну а если бы их не было — Орден Спарты давно бы распался.

Кроме того, движение усложняло большое количество ведущих в никуда коридоров и технических помещений. Дабы не ходить взад-вперед по несколько раз, Мельник принял решение отправить на разведку кого-нибудь из отряда. Ну, кого именно, думаю, и так было понятно — меня, ибо уж я в одиночку точно не пропаду. Да и вроде бы как отряду небольшая потеря боеспособности. Все-таки, они между собой уже сработались за годы совместной службы, а я… Хорошо я — есть, нет меня — тоже не пропадут, в принципе. Разве что патронов больше израсходуют. Ну или кто-то, кого я бы прикрыла, вляпается… ой, вот об этом я зря подумала!

Очередной туннель в сочетании с моим ниипическим везением привел меня прямо в логово пауков. Благо, что эти твари света боятся как огня в прямом смысле этого слова — стоило мне запитать резервную батарею и включить лампы, как все паучки, кто не успел сгореть, попрятались. А я получила возможность лучше обследовать это место. В принципе, никаких результатов обследование не принесло, кроме найденного пути, который вел прямо на платформу.

Достаточно много времени у меня заняло открытие гермоворот на пути отряда и, вдобавок — истребление части пауков «на всякий пожарный». Сейчас можно было не бояться задеть кого-то, находящегося рядом, поэтому я протестировала навыки стихийной магии, бьющей по площади. И осталась довольна. Жаль, что большинство интересных «фенек» по-прежнему нельзя использовать из-за риска падения потолка мне на голову… Хм, да, размечталась. Это тебе не Темные Миры, где можно спокойно чесать по прямой, мочить все, что шевелится, и не заморачиваться особо. Таким у нас только малолетки и новички занимаются.

Хотя… Новичком у меня побыть не вышло, потому что все посчитали мои навыки, верней, навыки Арэйн и Айрин полностью восстановленными, а меня — готовой к работе за исключением нескольких моментов вроде невовремя вылезающей кошачьей ипостаси и неуравновешенной психики. Впрочем… У нас у всех психика повернута. Это ж каким неадекватом надо быть, чтобы согласиться шляться по вселенным и разбираться с проблемами иномирного вмешательства?

Разведав дорогу и даже расчистив путь, я вернулась к оставленному в отдалении отряду. Едва я вышла из тени, как была едва не убита автоматной очередью.

— Вы что там, блять, охуели совсем?! — отпрыгнув в темноту, проорала я.

— Ой, еб твою мать! Извини, ребенок. Ты просто подкрадываешься тихо, как не знаю кто, а я на движение среагировал. Цела? — произнес Ульман, убирая автомат.

— Эй, ты цела там?! — на крик сорвался Борис.

Ах, да, им же не видно, где я.

— Да цела я, цела, — пробормотала я, делая шаг на свет. Как раз оказалась за спиной Ульмана. Эх, давно это было, пора вспомнить молодость.

— Ты труп! — удар по затылку, прикрытому шлемом, был чисто символическим, но боец по непонятной причине на меня обиделся. Хотя, кому следовало обижаться — это еще большой вопрос! Нет, я, конечно же, могу и увернуться, и пули на лету остановить, но что было бы, если бы по каким-то причинам любимая «магия» дала осечку, или бы я, скажем, банально поскользнулась? Сначала спрашивать надо, а потом стрелять! Хотя, с другой стороны, надо говорить, мол, я иду, а не упырь или шпион какой-то там.

Злился на меня Ульман недолго — уже полчаса спустя мы, топая по найденному мною коридору друг за другом, привычно перебрасывались шутками под одобрительные смешки Бориса и тяжкие вздохи Владимира, которого «клоунада» порядком достала.

Судя по всему, достала она и Мельника, потому что сталкер теперь руку от лица не убирал — так и шел с фейспалмом до самого перрона. Но, в принципе, предпочитал наше с Ульманом поведение спускать на тормозах. Учитывая, что мы ничего дурного не делали, а поведение это служило лишь способом избавиться от стресса — реакция старшего сталкера казалась лично мне разумной.

Похожий подход применялся у нас на Базе. Пока ты делаешь свою работу — начальству конкретно похуй, что ты там говоришь, как держишься, во что одеваешься и так далее. Хотя бы потому, что у нас только за привычку ругаться матом первым делом вылетело бы это же самое начальство. А уж про рядовых альтернаторов типа меня и говорить нечего… И кто бы остался работать? Вот и я о том же, что никто.

До платформы мы добрались без приключений — судя по всему, паучки дико перепугались и предпочитали не высовываться. О тварях я Мельника предупредила и, судя по тому, что он мои предупреждения внимательно выслушал, могу предположить, что он хочет наложить лапы на бесхозный бункер. Я его понимаю — мимо такой находки сложно пройти.

— Что это за шум? — внезапно насторожился Ульман.

— На поезд похоже, — я пожала плечами. — Как будто ты еще не привык к призрачным фокусам за время жизни в метро.

— Да нет же — это настоящий поезд! Верней сказать — монорельс, — поправился Борис, когда из туннеля прямо к нашему перрону выехало чудо довоенной техники.

— Что-то тут нечисто, — произнес Мельник, настороженно глядя на двери вагона через прицел автомата. Сказать, что я была с ним полностью солидарна — не сказать ничего.

— Народ — вы зря так беспокоитесь. Это автоматическая система. Как только датчики движения фиксируют на платформе движение, так сразу и прибывает поезд, — постарался успокоить нас Владимир.

«Он лжет», — неожиданно произнес в голове голос Хантера. Про себя я решила называть старого знакомого Айрин именно этим именем. Во избежание палева, так сказать.

Раз Хантер говорит, что Владимир лжет, значит — Владимир лжет. И дело вовсе не в том, что я сама уже обнаружила некоторое несоответствие слов одного из вынужденных напарников действительности.

«Смотри, Рин! Интересно, кресла до блеска вычистила автоматика? И ковер выбила тоже она? И паутину по углам почистила?» — настороженно принялся сообщать мне по телепатической связи Артем.

«Я уже это все заметила. Хантер говорит, что Владимир врет. Этим монорельсом пользовались, причем недавно. Кто-то поддерживает в рабочем состоянии все механизмы и технологии этого места, вопрос только в одном — зачем?»

«Чтобы заманить сюда охотников на сокровища. Нелогично. Зачем тогда прятать карту пути сюда в Великой Библиотеке? В логове кровожадных тварей?»

«Тварей-телепатов, не забывай. А это странно вдвойне. Слушай, Артем, как бы там ни было, но детали головоломки у меня пока что не сходятся. Допустим, Владимир агент янхаров.»

«Кого?»

«Черные твои называются янхарами. Одна из самых опасных частично разумных рас на территории Темных Миров. Могу сказать, что до нынешних событий я считала их уничтоженными».

«Так, стоп! Что такое Темные Миры?»

За мысленным диалогом мы уже успели зайти в вагон монорельса и расположиться по местам. Само собой разумеется, оружие все держали наготове. Вагон мягко тронулся с места и повез нас навстречу очередным порциям приключений.

«Ладно, начинаю с самого начала. Меня зовут Кэтрин Андерсон, я младший сотрудник военного корпуса базы контроля временно-пространственных потоков. Мы называем себя альтернаторами и занимаемся…»

Рассказ о том, кто я такая и что из себя представляю, растянулся на полчаса. И это я еще опустила подробности своей биографии, своего здесь появления, а также некоторых аспектов нашей деятельности. Просто немного описала Темке принципы нашей работы, а в довершение — сообщила о том, что раса Черных у нас называлась Янхарами. И что выпилили эту расу мои предшественники давно и капитально, поскольку из Темных Миров они начали лезть в миры обычные, где со своими телепатическими способностями успели навести немало шухера и спровоцировать целую череду неблагоприятных событий, приведших к уничтожению населения в трех мирах и длительному геноциду к шести.

Также я упомянула об энергетической «сетке» на мире, которая призвана не выпускать никого отсюда и не впускать посетителей из внешней среды. Выводы о том, что все это может быть делом рук третьих лиц не из данного мира, Артем сделал самостоятельно. Умный парень, что и говорить.

«Подожди, если ты знаешь Хантера, то получается, что он… тоже из ваших?»

«Ну… Об этом он тебе сам пусть расскажет, если захочет».

«Обязательно расскажу. Только можно сначала я дождусь, пока мою тушку, валяющуюся в переходе между ВДНХ и Ботсадом, найдут, подштопают и восстановят мою личность? Можно? Спасибо, вы так любезны. А можно мы сначала разберемся с ордой опасных тварей вместо того, чтобы рассуждать о том, как они называются?»

— Эй, парень, с тобой все нормально? — из «диалога» выдернул встревоженный голос Мельника, который наклонился к Артему и потряс его за плечо.

— Да, все в норме. Просто задумался, извините.

— Имей в виду — те, кто часто задумывается, в конце концов рискуют выйти из размышлений и обнаружить, что думалку уже откусили, — подколол его Ульман, сидящий рядом со мной.

— Прибыли, — произнес Мельник. — Надеть противогазы.

Приказ был тут же выполнен всеми, кроме меня. Выйдя на перрон, я полной грудью вдохнула едкий, тошнотворно-пахнущий воздух и протянула идущему впереди Мельнику.

— Полковник, вам известно существо, которое можно травить хлором, серой и чем-то еще, но при этом не добиться успеха?

— Кроме тебя? Нет, неизвестно, но я понял. Мужики, будьте начеку — что бы это за существо не было, скорей всего — оно до сих пор здесь.

Эхо огромного бункера разносило наши голоса на несколько десятков метров вперед. Масштабы строительства впечатлили даже меня, что уж о местных говорить.

Мы находились в гигантском круглом помещении, потолок которого терялся в непроглядном мраке. Не просматривался и нижний уровень, на котором, судя по плану, располагался реактор. Все стены этой круглой комнаты были обвешаны изнутри лестницами, балконами, коридорами, которые вели к массивным железным дверям. Что за этими дверьми — можно было лишь догадываться. Продовольственные и оружейные склады? А может — хранилище различного опасного вооружения типа штаммов вирусов? Или, может, жертвы научных экспериментов, которые попытаются порвать нас в клочья?

Упоминание научных экспериментов всколыхнуло в моей памяти пласт воспоминаний Айрин. Она точно видела точно такой же бункер. Но где и когда? На этот вопрос ответить было сложно. Меня вот что волнует — почему до сих пор нас никто не встретил? Неужели мы имеем дело с классическим сценарием «научный эксперимент перебил сотрудников и затаился, ожидая новых жертв». А что, если этот самый «научный эксперимент» просто хотел, чтобы сюда кто-то пришел и выпустил его наружу, во внешний мир? Может ли быть так, что это существо окажется дружелюбным по отношению к нам, ну или лично ко мне? Все возможно, но пока что лучше быть начеку.

— Рин, Артем — со мной. Борис, Степан, Владимир, Ульман — вы остаетесь здесь. Попробуем запустить питание и активировать воздушные фильтры.

Мы начали спуск на несколько уровней. Идти по скрипящим железным лестницам удовольствие было еще то, но именно они напомнили мне, когда и при каких обстоятельствах Айрин Шепард видела точно такой же бункер, разве что из других материалов и соответствующий реалиям ТОГО мира.

«Дошло, наконец?» — хмыкнул у меня в голове Хантер.

«Так вот как ты здесь оказался! Почему сразу не сказал?»

«Не считал важным и, вдобавок… Демоны дери!»

Хантер оборвал связь также неожиданно, как «подключился». Все понятно — снова играет в прятки с янхарами. Черт, насколько же мощные эти твари?! Не дай бог столкнуться лицом к лицу, то бишь лицом к морде…

Следуя за Мельником по мрачным коридорам и бесконечной череде лестниц, я принялась сопоставлять события известные с теми кусочками мозаики, которые у меня появились после разговора с Хантером и обнаружения этого бункера. И, надо сказать, что-то не складывалось. Но даже обнаружить, что именно, я не могла — слишком мало данных было на текущий момент.

Примерный сценарий был такой: неизвестная группа начинает проводить исследования в данном мире, причем делает это незадолго до глобального армагеддеца. Они создают, выводят, или находят янхаров. После этого происходит Армагеддец, одновременно с этим янхары выходят из под контроля и руководство «проекта» консервирует этот мир сеткой, дабы избежать проникновения янхаров в третьи миры и заодно — утечки информации, например — альтернаторам.

Ну а далее… Почему янхары выжидали два десятилетия? Артем мне говорил, что нападения начались всего лишь пару недель назад. При этом дальше внешнего блокпоста существа не заходили… Ах, да — ведь срабатывает, как Хантер сказал, «старая защита». Опять же, остается непонятным, почему одна из самых кровожадных и злобных рас не принялась путешествовать по всей поверхности планеты, убивая людей. Или же… Может быть, они не могут уйти? А что — это логично: если эксперимент не удается подчинить, то проще всего лишить его свободы передвижения с помощью какого-нибудь магического периметра.

Дальше — вопрос занятный и интересный. Почему неизвестное лицо или группа лиц не предприняли никаких шагов по уничтожению янхаров? Ведь для них бы труда не составило найти Д-6 и разобраться с ракетами. Предпочитают загребать жар чужими руками? Или надеялись все-таки найти иной способ решения ситуации вроде «взломать янхарам мозги и вернуть их под контроль». Если это действительно так — научникам не позавидуешь.

Теперь о бункере. Почему здесь распылены токсины? Случайная авария, или научный эксперимент? И что именно они пытались уничтожить? Уничтожили ли?

Много вопросов и ни одного ответа. И до сих пор много несостыковок.

Ориентируясь по добытой карте, Мельник провел нас по череде комнат в небольшой тупичок, практически под самой крышей бункера. Именно там располагался нужный нам пульт управления.

— Так… Сейчас… — пальцы мужчины забегали по клавиатуре, нажимая кнопки и трогая различные рычаги. — Все как в родной армии. А, черт!

— Что такое? — настороженно спросила я, недоверчиво относящаяся и к этому бункеру, и к этому пульту управления, который не снабжался никакими опознавательными знаками.

— Пароль, — Мельник выматерился и стукнул кулаком по пульту управления. — Вот это мы встряли. Так, надо попытаться обыскать здесь все — вдруг кто-то по старой привычке оставил…

— Бумажку под столом? — я фыркнула. — Есть другой способ все узнать. Если никто не додумался обработать кнопки, то я могу просто определить, в каком порядке они нажимались.

— Ну и чего ты ждешь? Особого приглашения? — сталкер усмехнулся, отходя в сторону и давая мне возможность прикоснуться к панели управления.

Я стащила с руки перчатку и прикоснулась к пульту, прикрывая глаза. Тут же в сознании пронесся образ сталкера, вводящего команды в консоль и… и ничего больше.

— А вот теперь точно пиздец, товарищ полковник, — фыркнула я. — У кого-то хватило ума почистить пульт перед тем, как тут все бросить. Видимо, провидцы были, перестраховались на случай телепата недоделка.

— Скорей всего, просто стирали ДНК специальным составом. Для секретных объектов это стандартная процедура.

— Разве не проще работать в перчатках? — уточнил Артем.

— По технике безопасности не положено было. Не спрашивай, почему — сам не в курсе, — Мельник поморщился, после чего переместился к соседней консоли. — А вот это может сработать.

— Что именно? — заинтересованно уточнила я, опираясь спиной на шкафчик. После собственного провала хотелось услышать сейчас хоть какую-то обнадеживающую новость, поскольку лично я больше не видела никаких способов запустить систему, не зная пароля. Метод подбора? Смешно… Даже у меня на это уйдет несколько недель, если не месяцев. А лезть в технические узлы — слишком рискованно. Мало ли, вдруг здесь стоит защита не только от телепатов-недоделков, но и от технарей-недоделков.

— Здесь есть видеокамеры, не заметила разве, пока шли? Соответственно, по ним мы можем определить…

— Вы думаете, что тот, кто позаботился о чистке образцов ДНК, неожиданно оставил нам видеозаписи? Ха-ха, смешная шутка, — пробормотала я, садясь прямо на пол и упираясь спиной в стену.

— А если… — неожиданно рука Мельника потянулась к пульту управления, набирая неведомую комбинацию клавиш настолько быстро, что я даже не успела уследить. — Готово, есть доступ.

— Как вы это сделали? — уточнил у Мельника Артем. Глаза парня недобро сощурились. Да, да, Темыч, я тоже думаю, что странно это и подозрительно, когда вот так вот, с бухты-барахты, дается подключение первому встречному.

— Даже не знаю… Странно. Само в голову пришло, не иначе, — сталкер посмотрел на свои руки, потом на нас. — Ладно, об этом будете думать потом. Сейчас поднимайтесь под купол — там четыре воздушных фильтра и вам надо…

Нападения он не ожидал. Тем более, от меня. Тем более — настолько быстрого. Удар ногой по ногам — и мужик кулем валится на пол. Артем подхватывает с пола автомат и тут же наставляет его на сталкера.

— Ах вы сученыши! — прорычал мужчина, практически мгновенно вскакивая на ноги и доставая нож. Первые три удара были отбиты моим мечом, четвертый полоснул побоку. Некритично, но обидно, тем более, что я старалась не причинять противнику вред.

Удачный момент подвернулся парой секунду спустя, когда сталкер пропустил привычный удар по ногам. Взгромоздившись полковнику на спину, я стащила с собственных джинс ремень и за пару секунд связала бойцу руки за спиной. Привязав их к одной из труб, торчащих в стене.

— Артем, следи за ним и на всякий случай обмотай еще чем-нибудь, а то прыткий особо. Я пойду остальных проверю — скоро с ними такая же хрень будет происходить! — крикнула я парню, выскакивая из центра управления и кидаясь вниз по череде лестниц и коридоров, к оставленным на платформе сталкерам. Только бы успеть. А еще лучше — только бы действие неведомой хрени не простиралось до монорельса. Ай, мечтай, Рин!

— Мужики, да что это с вами?! — вопль раздался, едва я приблизилась к монорельсу.

И застала картину, которая при других обстоятельствах показалась бы мне любопытной. Ульман и Владимир, стоя спиной к спине, направили оружие на Бориса, рядом с которым на корточках сидел Степан. Руки сталкеров дернулись к автоматам на плечах, но грохот автоматных очередей от подконтрольных неизвестному существу Ульмана и Володи заставил парочку пока что союзников упасть на пол. А меня — применить кое-какую феньку. После чего — кинуться на силача Ульмана со спины. Нож этот придурок выхватить успел, что обрадовало меня порезом на руке. Блять, да сколько можно-то, а?!

Звериная злость всколыхнула душу. Больше всего сейчас захотелось вцепиться спартанцам в глотки, причем звериными клыками. Оп-ля! А вот и на меня переключились! Загасив звериную злобу, непонятно откуда взявшуюся, я исхитрилась выбить из рук Ульмана нож, а самого Ульмана — аккуратно ударить кулаком по затылку. Мозгов у него судя по всему, нет, а значит — трясти нечего, но все же…

Пока я разбиралась с Ульманом, Степан скрутил Владимира и повалил того на пол, отбирая оружие.

— Рин, что это за хрень с ними творилась?! Где Артем и Мельник?

Без лишних церемоний вырубая не ожидающих такой подляны Борю со Степой и связывая их собственными ремнями, я лишь пробормотала:

— Извините, мужики.

После чего принялась осматриваться в поисках безопасного места, куда можно было четыре тела сложить и при этом данным телам вреда не нанести.

— Рин, у меня получилось платформу запустить! Давай их всех сюда! — раздался в отдалении крик Артема.

Платформой назывался технический лифт, который ездил по круговым рельсам от монорельса к пункту управления. Добралась я, естественно, в этот раз быстрей. Пока мы в четыре руки затаскивали мужиков в пункт управления, я выслушала о себе много нового от Мельника, которого Темыч для надежности обмотал каким-то шлангом. Когда находящиеся в отключке Борис, Степан и Ульман с Владимиром были занесены в безопасное пока что помещение, парень с какой-то садистской усмешкой достал из шкафа еще несколько бухт того же самого шланга и взялся за свое грязное дело. Я же приземлилась на корточки перед старшим сталкером. Который тут же попытался дотянуться до меня ногой, не прекращая при этом крыть таким матом, что я аж покраснела бы, если бы не была знакома с инструкторами нашей Базы.

— Полковник, ну как так можно! А ведь на вид такой приличный человек, — хмыкнула я. — Тем, ты продолжишь просвещаться в области ненормативной лексики, или вырубим и этого тоже?

Парень лишь махнул рукой, мол, делай, как знаешь. Выслушивая от Мельника, куда именно он засунет мне мои мечи и что он вообще со мной сделает, когда освободится, я принялась изучать пространство за обзорным стеклом. Понятно, что тварь где-то там, но где она и что из себя представляет?

Почему существо не явилось сюда? Интересный вопрос. Защита, или же оно само по себе не в состоянии передвигаться. Иначе зачем ему мы для того, чтобы очистить воздух в помещении? А хлор с серой, судя по всему, доставляют этой твари не самые приятные ощущения… Интересно, как еще можно ее убить и что она из себя представляет?

«Рин, что бы это ни было — оно внизу. И оно очень большое», — слово «очень» Хантер выделил голосом, как бы намекая мне, что даже если эта тварь реально боится хлора, то одной бутылки средства для мытья унитазов мне явно будет недостаточно.

«Ты можешь с этим пультом разобраться? Что и как вводить? И дать инструкции Артему?»

«А сейчас я чем, по-твоему, занимаюсь?»

«Да уж, дурацкий вопрос, сорян».

— Артем, загерметизируй этот отсек и, что бы ни случилось — не высовывайся наружу, ты меня понял?

Короткий кивок к ответ — и двери закрываются за моей спиной. Я же начинаю осторожно и со всей необходимой предусмотрительностью спускаться вниз. Узнать, что это за существо и как с ним разобраться можно только непосредственно спустившись вниз, на реакторный уровень. А как я этого не хочу — можно только догадываться.

Череда технических туннелей, еще одна платформа, увозящая меня на нижний уровень и, собственно — передо мной открывается вид на ЭТО. Едва разглядев, с чем именно мы имеем дело, я начинаю материться. До меня доходит, что именно напоминает мне этот бункер и, главное — находящееся там, на полу, существо, обволакивающее стержни реактора и, вдобавок, пустившее по всем окрестным стенам отростки, из которых на свет появляются напоминающие амеб существа.

В прошлый раз существа были человекообразными, да. Ну и так, по мелочи отличалось телепатическое воздействие. Но суть такая же: перед нами разумное существо, подвид так называемого торианина. Айрин в свое время проблем оно не доставило, но у нее были гранаты, а мне гранаты использовать нельзя, так как рядом реактор. А значит — надо позаимствовать огнемет Ульмана.

К моменту моего возвращения в центр управления очухаться успели все.

— Народ, давайте вы по очереди материться будете, а то я записывать не успеваю? — фыркнула я, глядя на творчески обмотанных шлангом мужиков и в хлам довольного Темку. Кажется, на него работа с веревками производит такое же воздействие, как на нормальных людей — раздербанивание пузырчатого полиэтилена.

Подойдя к сваленному кучей оружию, я выбрала огнемет и уточнила у Ульмана.

— Можно я возьму его на время?

Не то, чтобы мне шибко требовалось разрешение, но отец всегда приучал, что если надо что-то чужое, то надо спросить, если обладатель вещи не является трупом неопределенного срока давности.

Судя по тираде Ульмана, он в целом был согласен с моим решением, но предпочел бы, чтобы я этот огнемет применила для, скажем, обряда самосожжения. Подумав, я повесила за спину огнемет и, временно одолжив ВСВ Ульмана, снова отправилась вниз. Эх, вот сейчас мне как никогда не хватает Артема, но что поделать — он нужен наверху, дабы охранять связанных напарников на всякий пожарный.

— Кхм… Так, ладно. Начинаем сольное выступление, — хмыкнула я, затягивая одну из услышанных в давние времена песен.

Сказывалась память Айрин. Сражаясь с этим существом, та не затыкалась ни на секунду, создавая аномальную звуковую волну в противовес той, что шла от твари. Может быть, данный образец не обладает такой же способностью, возможно даже, что конструкция бункера не соответствует в чем-то Объекту Бездна, но во мне проснулся перестраховщик.

Когда я начинаю петь песню, у меня невольно получается выбирать именно ту, которая передает сейчас мои мысли и чувства. Может быть, именно по этой причине в это время защита на разуме достигает своего наивысшего пика.

Как там наши инструктора говорили? Никто не сможет разрушить целостность вашего разума, если ваши слова соответствуют вашим мыслям, если ваши действия соответствуют вашим намерениям, а также если между вашим внутренним «я» и вами самими не остается невысказанных друг другу претензий.

— Мы бываем такими разными -

Да и что говорить — с нас станется!

В зеркалах хоть и отражаемся -

Не узнаем и не оглянемся.

И казалось бы — что тут нового?

Цвет футболки, звонок на сотовом,

Город, статус, призванье, ник в сети,

Жизнь — летящее поле-перекати...

Честно говоря — еще на этапе схватки с круглыми шарами, которые при приближении к ним взрывались, обдавая меня волной кислоты, захотелось убежать куда-нибудь далеко-далеко. Но, впрочем, это желание удалось быстро подавить. В основном благодаря классному припеву, ну и отчасти — своей собственной непрошибаемости.

— Что меняет нас всех,

Что меняет сильнее -

Взлеты или паденья,

Взлеты или паденья?

Завтра — в паре часов,

Сердце бьется быстрее -

Взлеты или паденья?

Взлеты или паденья...

А вот действительно — что сильней меняет человека? Убегая из родного Убежища, я думала, что там, на поверхности, все будет абсолютно по другому. Большой мир и оправдал, и не оправдал моих ожиданий. Пришлось ли мне измениться, чтобы оказаться способной существовать в этом мире? Нет, пожалуй нет. Ну да — пришлось спешно догоняться знаниями и навыками, но вот характер… Характер остался прежним. Кэтрин Андерсон была по-прежнему той самой веселой шебутной девчонкой, которая стремилась по-возможности помочь людям и не только, найти новых друзей и, вляпаться во все окружающие неприятности.

Что меня изменило? Анна Холт, которую я считала своей подругой, но которая в конечном итоге сдала меня Анклаву? Пожалуй, да — это был первый звоночек, познакомивший меня с такой распространенной человеческой чертой, как «предательство». Потом был старейшина Лайонс, который продемонстрировал мне такую интересную феньку, как «двуличие». Ну и на закуску Матоэс Шеллад, который в полной мере дал понять, что всем на меня, в принципе, наплевать — я нужна только как инструмент для достижения целей.

«Вот именно — инструмент. Они используют тебя, все до единого. И группа сталкеров, с которой ты сюда пришла, и твое руководство. Даже твой лучший друг здесь представляет собой лишь улучшенную версию потребителя твоих навыков и знаний».

О! Привет, тварь, давно не виделись. Чем ближе я пробиралась по череде одинаковых коридоров к цитадели этого… хм… существа, тем настойчивей в моей голове звучал голос, сообщающий мне прекрасно то, что я и так знала.

Что люди меня рано или поздно предадут, что я никому не могу доверять, что они никогда не изменятся и не поймут многих важных вещей…

Не спорю — не поймут. Пожалуй, Мельника удержит от поступков Лайонса только здравый смысл, который у этого мужика есть. Он будет принимать мою помощь — в этом я не сомневаюсь, но не прекратит бояться меня и, отчасти даже — будет ненавидеть.

«Ты ведь сама знаешь, что он тебя ненавидит, так зачем откладывать в сторону то, что рано или поздно случится?»

Ноги подкосились и я упала на колени, едва не выронив из рук автомат. Перед глазами появилась картинка: Артем, направляющий на меня оружие, делающий это по приказу Мельника, который стоит за его спиной и спокойно наблюдает за исполнением приговора.

В этот же момент собственная память выстроила альтернативную защиту — подкинула мне видение из Цитадели Братства Стали. Вот я вырываюсь из плена, вот понимаю, что просто не могу их убить… Ни берущую меня в перекрестье прицела Сумрак, ни направившую на меня оружие Сару Лайонс, ни даже виновника своих бед и несчастий, который отдает приказы своей дочери.

Проблема не в них, а во мне. Я никогда не смогу отплатить той же монетой за предательство. Просто потому что я не умею предавать. Меня же собственное внутреннее «я» живьем сожрет и не подавится…

— Вот именно. Так что давай, вставай и топай дальше, — раздался надо мной голос. Подняв голову, я обнаружила в шаге от себя невысокую светловолосую девушку в камуфляжной униформе. Похожая на меня, как две капли воды, но все же — чем-то неуловимо отличающаяся, Айрин Шепард протянула мне руку и помогла подняться на ноги.

Да, я прекрасно знаю, что ничего этого не было — что это просто собственное сознание подкинуло мне интересный «глюк» в противовес тому, что навязало существо, похожее на торианина. Но все же… После этого осталось в душе какое-то теплое чувство. Вроде как, что я не одна возле реактора в жутком бункере. Что есть кто-то еще, кто меня всегда поддержит, поймет и никогда не предаст. И пусть даже этот «кто-то» — собственный глюк, ощущения от осознания этого факта никуда не девались.

— И казалось бы — что тут странного,

Каждым утром влюбляться заново...

Каждым днем заходить все дальше, и

Каждой ночью лететь нам до земли...

И казалось бы что тут сложного,

Ничего же нет невозможного...

Оказалось — труднее всего порой

оставаться таким же, самим собой...

Вот за что я люблю Корсику — так это за то, что есть у них песни, которые просто подходят к определенным моментам моей жизни. Ведь правду же поют ребята. Самим собой оставаться — сложно. Во время «взлетов» человек может запросто получить гордыню, лишиться своей человечности, поменять собственные убеждения на финансовое благополучие и так далее. С другой стороны — «падения» также заставляют неуловимо измениться. Душу цепкими лапами хватает страх, который может не отпускать до конца жизни. Именно порождениями этого страха является желание отомстить, последующее недоверие людям при похожих ситуациях.

А ведь меня именно «падения» изменили. Предательства друзей и союзников — это не та вещь, которая может ровным счетом ничего не изменить. Ну, с другой стороны… Артему ведь я доверилась? Да и отряду Мельника отчасти. Интересно, как они поведут себя в конечном итоге? Подсознательно я уже настроилась на предательство всех, в том числе и Артема, так что случись что-либо в этом роде — истерики не будет. Будет лишь философское хмыканье «ну вот опять» и неприятный осадок в душе, который, впрочем, легко излечится поллитрой.

А вот как я отреагирую, если они не предадут? Хм… Забавно, конечно, вообще такой факт допускать, но в этом случае…

О, а вот и оно!

Нервные узлы я нашла сразу же. Правда, пришлось уворачиваться от кислотных плевков, но разделаться с ними за двадцать-тридцать минут у меня получилось. Дальше — на полностью обездвиженную биомассу направляется струя из огнемета, полет которой корректируется с помощью телекинеза.

Запах дыма от существа, похожего на торианина, показался мне слаще, чем аромат выпечки с базовской столовки.

Убедившись, что от твари не осталось ровным счетом нихуя, равно как и от запаса газа в баллоне, я вернулась в центр управления. Кажется, сейчас я узнаю много новых цитат и эпитетов великих людей! Ведь раньше-то у меня не было возможности полностью выслушать Ульмана, Мельника, Степана, Бориса и Владимира, но сейчас, кажется, мне представится эта возможность. И мне придется ею воспользоваться, поскольку развязывать пятерых злых мужиков, перед этим не объяснившись с ними — это чистой воды мазохизм.

Потратив примерно минут сорок на подъем вверх и чуть ли не вползая на станцию управления, я поняла, что объяснять ничего не придется — Артем как раз выключал экран, передающий запись с монорельса, на котором было зафиксировано чудное мгновенье стрельбы Ульмана и Владимира в Бориса и Степана, а также мое последующее вмешательство.

— Слушайте, мужики, я… Знаю, вы мне не поверите, но… — сбивчиво начал Ульман.

— Но ты либо нихуя не помнишь, либо же помнишь какие-то, словно бы не свои ощущения и зрительные образы, которые и заставили тебя кинуться на напарников, — фыркнула я, заходя в небольшую комнату и падая на один из свободных стульев. Больше всего хотелось закрыть глаза и провалиться в сон, но пока что возможности сделать это не представлялось.

— Черт! — Мельник снова выругался. — Это, получается, что та тварь залезла нам всем в мозги и никто ничего не заметил… Очаровательно!

В голосе мужчины была слышна такая досада, что мне захотелось его хоть как-то подбодрить.

— Вы же обычный человек без каких-либо телепатических способностей. А значит — по определению не можете ничего противопоставить таким существам.

— Спасибо, что напомнила, — едко произнес Мельник, вставая на ноги и разминая затекшие руки.

Да уж, блять, подбодрила, называется.

— Слушайте, я не имела в виду… — начала было я, но Мельник коротко и зло обрубил:

— Закрыли тему. Артем, под потолком должны быть воздушные фильтры. Не знаю, сколько из там, но закрыты кожухами с пометками об опасностях электроэнергии. Справишься?

— Спрашиваете, — парень вышел из помещения через дальнюю дверь и принялся подниматься по шатким лестницам под потолок. Вскоре он скрылся из виду и мне оставалось только ждать. Сил на что-либо просто не было, разве что на разговор. Но разговаривать со мной кто-либо не спешил. Вместо этого на меня косились исподтишка. Все. Включая Ульмана, с которым, как считала я до этого момента, проблем никаких не должно было возникнуть вовсе. Сказалось ли нервное напряжение, или все дело было в усталости от драки с тем существом внизу, но надолго моей выдержки не хватило.

— Пожалуйста, кстати, да. И если есть какие-то вопросы, лучше задайте их сейчас, а не проплавляйте во мне дырку своими гляделками, — я повернулась к сидящему у стены Ульману.

— Как ты смогла понять, что в бункере что-то неладно? — настороженно задал свой вопрос Владимир.

— Ну, даже не знаю… Может быть, потому, что нам попалось по пути куча гильз на полу и при этом — ни одного трупа, или хотя бы скелетика? А может, потому, что автоматизированная система отправляется только после подтверждения сигнала из этого бункера. А может, все дело в том, что на плане Д-6, который я в подробностях рассмотрела, не было указания о количестве воздушных фильтров наверху, а Мельник непонятно откуда об этом узнал? Или, может, все дело в том, что кто-то подсказал ему код? Голос в голове, например. Возможно даже — голос, которому… хотелось довериться. А, полковник?

Мельник предпочел на вопрос не отвечать, верней даже не так: он сделал вид, что его не услышал.

— Ты… хорошо осведомлена о многих вещах, — осторожно произнес Владимир.

— Ну простите, что не оправдала ваших ожиданий на тупое пушечное мясо, — огрызнулась я, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза. Свет ламп заставлял морщиться даже сквозь закрытые веки.

— Твоя реакция, скорость и простота, с которой ты разобралась с одними из лучших бойцов Спарты… Это ведь все создано, так? Где именно и кем? Твое оружие, которое легко перерубает броню, твой телекинез… Что ты такое? — в голосе Владимира проскочил плохо скрываемый страх.

— Скажем так: я не ваш враг. Но также я не объект для исследований и не ваша послушная домашняя зверушка, которую можно натравить на ваших врагов. Устроит такой ответ простого ученого? — уточнила я.

— Я больше не ученый. Брамины меня выперли еще во время войны, с тех самых пор я простой рейнджер Спарты, — обозначил Владимир свой статус.

— Что за война и кто такие брамины? — спросила я, отчасти стремясь перевести тему, а отчасти — желая разузнать о новой, неизвестной до этого группе людей.

— Ну, ты ведь уже знаешь о том, что прямо над Полисом раньше находилась гигантская библиотека, верно? Так вот, брамины — это ее исконные, так сказать, обитатели. Хранители знаний ушедшей эпохи, как-то так.

— Очень интересно. Скажи, Ульман, а твоя ВСВ, чисто случайно, не от браминов приехала?

— А вот это вопрос к полковнику. Подарок, так сказать, на совершеннолетие.

— От них самых, — с неохотой произнес Мельник. — Не понимаю только, как ты догадалась об этом.

— У меня ХОРОШО развито умение проводить логические умозаключения и подмечать детали. Скажите, полковник, вы хоть не проболтались браминам о том, куда и зачем мы идем?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Полагаю, что многоуважаемые брамины имеют самое прямое отношение ко всей херне, которая творится сейчас и здесь, и на ВДНХ. Но явных доказательств их вины в происходящем у меня, само собой разумеется, нет, поэтому мои домыслы можете считать бредом сивой кобылы.

— Я тебя понял, — Мельник кивнул и собирался что-то сказать мне, но в этот момент на пульте замигал сигнал.

— Есть! Так, Артем, сейчас будешь нажимать кнопки в том порядке, в котором я тебе скажу, чтобы запустить систему, — произнес Мельник в громкоговоритель. После чего начал в него же раздавать находящемуся под крышей парню ЦУ.

Запустить фильтры воздушной очистки у них получилось с первой попытки. Итоги — уже через полчаса группа передвигалась по бункеру к главному командному залу, при этом избавившись от противогазов. Мельник и Владимир ушли далеко вперед, еще не понимая, что для моего слуха этого расстояния недостаточно.

— Слушай, Мельник, мне это нравится все меньше. Я не знаю, что это за тварь, но меня при ее виде дрожь прошибает.

— Не одного тебя. А что поделать? Она нам нужна. По крайней мере, пока мы имеем дело со всякой неизвестной телепатической дрянью, с непонятными мутантами и прочей ахинеей. Разберемся с Черными — и пусть проваливает на все четыре стороны, лично я только после этого вздохну свободно.

— Проваливает?! Ты предлагаешь эту монстрину отпустить обратно в Метро?! К людям?! Да она же…

— Владимир, эта, как ты выражаешься, монстрина, могла бы перебить нашу группу. Но при этом предпочла не разбить нам противогазы во время драки, а нежно вырубить и аккуратно связать. Уж не знаю, почему она нам помогает — в ангельские добродетели я не слишком верю, но пока она не проявляет открытой вражды по отношению к нам, я предпочту ее не трогать. Если нападет — отвечу перед смертью так, что мало не покажется, но первым проявлять агрессию к такому существу… Я пока что все-таки хочу жить, знаешь ли.

— Но…

— Володя, я тебе уже сказал, как именно собираюсь поступать. Больше к этой теме мы возвращаться не будем. К тому же, у нас на очереди разборка с Черными и, возможно, разговор с браминами.

— Ты полагаешь, что она могла быть права насчет…

— Да, я полагаю, что она была права, Володя, хотя бы потому, что врать она не умеет. Совсем.

— Да с чего ты взял?

— Да с того, что она могла еще при знакомстве рассказать мне какую угодно сказку, в которой внятно объяснить и свое происхождение, и свои способности. Но вместо этого предпочитает отмалчиваться. Вывод — врать не хочет. Второй вывод — правды тоже говорить не собирается. И заставлять ее я не буду.

— А если где-то есть орда таких же неподконтрольных мутантов, которые рано или поздно сунуться к нам в метро? Что, если они уже среди нас, а мы этого даже не знаем?

— Хоть ты не начинай эти байки про Невидимых Наблюдателей пересказывать, ладно? — в голосе Мельника отчетливо послышалось раздражение.

— Уж не будешь ли ты после сегодняшнего говорить о том, что у этих баек нет никакой реальной подоплеки? Что, если твоя Рин…

— Во-первых — она не моя. Во-вторых… Ну, допустим, она из Невидимых. И что? Володя, я тебе снова напомню, что у нас и без того достаточно проблем, чтобы тратить время и ресурсы на проверку сталкерских баек о мифической группе людей с иным сознанием и уровнем развития. Есть они — ну и отлично. К нам пока не лезут — и на том спасибо.

— То есть, ты предпочтешь не замечать проблему до того самого момента, когда не станет слишком поздно, — удрученно пробормотал Володя. — Я тебя понял. Больше разговоров на эту тему не будет.

— Я рад, что мы это выяснили, — сухо произнес Мельник.

Когда мы с Артемом их нагнали, я заметила уж слишком мрачное выражение лица старшего сталкера. Ну да — с другом, считай, поссорился, тут не до веселья. Но спасибо, что не дал мнению о людях опуститься на уровень ниже плинтуса, спасибо, да. Как он там сказал? Пока она не проявяет агрессии, не буду нападать и я? Знакомая позиция. И меня она полностью устраивает.

Центр управления, запуск запасного реактора и проверка боеспособности ракет прошли мимо меня. Все это время я занималась тем, что скромно дрыхла в углу, забравшись в Темкин спальник. Что радует — у спартанцев хватило тактичности не только не будить меня, но и разговаривать потише. Мельник даже перед тем, как позволить мне улечься дрыхнуть, самолично перемотал бинтами порезанные бок и руку. На вялые отбрыкивания об ускоренной регенерации и отсутствии риска заражения крови ответил легким подзатыльником и словами вроде «будет мне еще тут всякая мелочь указывать и рассказывать». Так что перевязку выдержать пришлось, ну а потом…

Проснулась я среди ночи и обнаружила, что все остальные бойцы составили мне компанию в путешествию по царству Морфея. Судя по тому, что в помещении теперь очень тепло — они запустили реактор, включили отопление и компьютеры и разобрались с прочими делами.

Впрочем, один из них не спал.

— Далеко собралась, аномалия? — добродушно фыркнул он, когда я прошла мимо его поста.

— К монорельсу, — честно ответила я. — Хочу кое-что проверить.

— Что именно, если не секрет?

— Попытаюсь определить, кто сюда приезжал на поезде, кроме нас. Возражений не будет? — я отстегнула от спины мечи и положила их рядом с собой, после чего сделала шаг вперед, осторожно опираясь на перила и глядя вниз. Туда, где еще вчера… вчера, или сегодня, то есть, находилась биомасса.

Легкое жжение между лопаток показало, что абонент будет против этой проверки. Хм, и почему я не удивлена? Глядя на торчащий из собственной груди меч я успела поразиться в очередной раз человеческой подлости, после чего скорей почувствовала, чем увидела, как мое тело перелетело через перила и полетело вниз. В остатки биомассы, спасибо. Ну сукин сын, ну я до тебя еще доберусь!

Схватившись за перила на нижнем ярусе, я с трудом перекинула ставшее тяжелым и непослушным тело на нижний этаж. Мимо меня тут же пролетел мой второй меч. Дематериализовав оба клинка: и тот, что торчал в моем теле и тот, что упал в лужу кислоты, я сняла с себя окровавленную куртку и отправила ее в находящееся внизу болото. Рана от собственного оружия затянулась за считанные минуты. И почему считается, что лучшее оружие против аномального существа — это его собственное? Мой меч — это часть моей души. Разве может часть души нанести серьезный вред телу? Но, судя по всему, мой несостоявшийся убийца и те, кто им руководил, логикой себя не слишком утруждали. Или же до сих пор не поняли, кто я такая и что это за мечи.

Бок и рука все еще болели, но отдыхать если и можно было, то где-нибудь не здесь.

«Давай в арматриса, на поверхность и к Останкинской телебашне», — приказал мне Хантер.

«Ой, спасибо, без тебя бы я не догадалась, что в кошечке мне будет лучше, чем в девочке! — съехидничала я. — Стоп, а почему к телебашне-то?»

«Давай беги, я по пути объясню. А то они на монорельсе поедут, а его так просто не перегонишь. Можешь, конечно же, рискнуть и проехать с ними «зайцем», но я тебе этого не рекомендую».

«Рекомендацию учла, побежала. Так это… Может, пояснишь пока что, что эта честная компания задумала?»

Аккуратно выбравшись в вентиляционную шахту, я уже парой минут спустя оказалась в одном из туннелей метро. Как раз к тому, что вел в нужном направлении. Судя по отсутствию людей — тоже Метро-2. Или какая-то неизвестная ветка. Блин, как же я люблю босыми лапками бегать по чему попало! Но раздумывать времени не было и вскоре крылатая белая кошка неслась по подземной железной дороге во весь опор, играя на опережение.

Шпалы, шпалы, шпалы… Бесконечные, как и рассказ Хантера. Впрочем, именно этот рассказ позволил мне разнообразить путешествие, сделать выводы, сложить на место куски головоломки и, вдобавок — подготовиться к встрече с врагами. Итак, они свой ход сделали. Теперь — мой черед. И мы посмотрим, кто из нас посмеется последним!

Монорельс меня догнал практически у самого конца пути. Быстрей! Пока не стало слишком поздно! Эх, только бы с Темкой ничего не произошло дурного.

«Не волнуйся. Его я насчет опасности предупредил. Он готов. Надеюсь, что готова и ты. Кэтрин… Удачи».

Связь с Хантером пропала, оставив меня в абсолютном одиночестве. Возникло такое ощущение, что с его голосом исчезла последняя моя связь с окружающей реальностью, уступив место фантасмагорическому бреду, в котором не было место ничему нормальному. Впрочем, нормальной не была и я. Уже давно. Держитесь, уроды, мамочка уже идет и покажет вам, почем фунт лиха!

Примечания:

Так, сорян, получилось немного длинней, чем обычно. Ну, поскольку логически никак не разделить было, а абзацы вырезать не в моих правилах, я рискнула оставить, как есть.

Парень за спиной настороженно сопел и осматривался по сторонам. Мельник старался осторожно ступать по аварийной лестнице из вентиляционной шахты, при этом разговаривая с Артемом обо всем, что угодно. Парень, по привычке своей, отвечал молчанием.

Единственный человек, с которым он разговаривал больше, чем с остальными — паранормальная мечница, которая таинственным образом исчезла в никуда этой ночью. Судя по всему, она решила, что ее миссия помощи отряду на данном этапе завершена и предпочла скрыться без предупреждения, чтобы избежать возможного пленения. Полковник ее понимал. А вот Артем, судя по всему, обиделся на то, что знакомая ушла, не попрощавшись, поскольку за все утро и путь на монорельсе не проронил и пары слов. Даже Ульман, попытавшийся вытянуть Артема на беседу, лишь поежился от взгляда парня, после чего попытки заговорить с ним оставил.

Сейчас, пробираясь впереди Артема по пожарной лестнице, полковник чувствовал, как чужой взгляд буравит спину. Как возникает чувство смертельной опасности непонятно откуда. Впрочем, чувство опасности появлялось у каждого, кому предстояло подняться на поверхность. Кроме мечницы, пожалуй — уж ей-то не нужно было беспокоиться о состоянии всякой защитной экипировки.

Опять он мысленно к этому исчезновению возвращается, не дает оно ему покоя… Странно как-то она пропала. Может, отправилась сама в Полис выяснять степень причастности браминов к происходящему? Или же дело в чем-то еще. Ребята из Д-6 пока что не сообщали ни о каких других странностях, не сталкивались с паранормальщиной и Артем с Мельником. Может быть, Рин знала о том, что дальше путь для них чист и поэтому предпочла не вмешиваться больше в войну людей и Черных?

— Когда ты покидал свою родную станцию — думал ли ты о том, в каком мы окажемся положении? Что мы даже не будем знать: спасаем ли мы наш мир, или обрекаем его навсегда?

Последние ракеты. Возможно даже — на всей планете. И что будет, случись новая война? У них не будет и этого оружия. Впрочем, если не применить эти ракеты для уничтожения Черных, то скоро и оружия не будет, и людей.

Подбодрив себя, сталкер первым выбрался на ровную поверхность. Скрип лестницы за спиной он скорей почувствовал, чем услышал и, обернувшись, едва успел схватить за руку падающего с разрушающейся лестницы Артема.

— Держись!

Надо же, на вид дрыщ такой, а весит порядочно. Девчонка тоже обладает большим весом, чем полагается для ее комплекции. Интересно, это особенность мутаций или природная недоработка? При упоминании девчонки в голове практически щелкнуло что-то. Возникло ощущение, что он упустил что-то, или забыл.

— Ффух, поймал, — с облегчением вздыхает он, пока парень твердо встает на ноги и смотрит сначала вниз, а потом, с каким-то странным неверием — на самого Мельника. — Что смотришь? Живой ты, живой.

— Пока что, — фыркнул Артем и рассмеялся. Каким-то не особо добрым смехом.

— Ты мне пораженческое настроение тут брось! — Мельник хлопнул бойца по плечу. — Так, теперь смотри сюда. Сейчас мы идем через брошенный блокпост. Вроде бы как там никого нет, но мало ли что. Поэтому смотри в оба. И по ящикам пошебурши — вдруг найдешь что полезное.

Открыв гермоворота, двое сталкеров оказались в небольшом помещении, в дальнем углу которого были грудой свалены старые ящики. Пара найденных фильтров и несколько обойм для автомата… Вот и вся добыча Артема. Мельник в обыске участия не принимал, предпочитая держать на прицеле дверь, через которую им надо было отправиться наверх.

— Готово? — дождавшись кивка молчуна, он произнес. — Тогда пошли.

Уже по пути наверх принялся пояснять.

— Это — концертный зал. Отсюда до башни — два шага. Оружие перезаряди, мало ли что.

Да, парень не слишком разговорчив, но приказания выполняет, поскольку за спиной сталкера раздался щелчок перезаряжаемого «калаша».

— Так-так, похоже, что никого нет дома, — фыркнул он, когда железная дверь отворилась, выпуская двоих сталкеров в разрушенное здание концертного зала. Сквозь пустующую крышу доносились завывания ветра… Ветра ли?

Отчетливый вой раздался прямо над головой.

— А вот и стражи пожаловали.

Особое приглашение Артему не требовалось — парень, хоть и казался намного менее аномальным, чем неизвестно куда исчезнувшая мечница, обладал ничуть не худшей реакцией и из автомата умудрялся попадать с довольно большого расстояния. Не то что бы это было редкостью в метро, но все же…

Четыре мутанта. Ничего серьезного. Теперь осталось добраться до Башни.

Изначально предполагалось вызвать себе помощников из находящихся в Полисе рейнджеров. Но из-за узнанного в Д-6 Мельник решил на связь ни с кем не выходить — меньше было риска выдать кому-либо местоположение бункера.

Слова Рин были не единственным подтверждением причастности браминов к возникновению того существа в бункере: Владимир с неким удивлением обнаружил уже утром, что все ракеты, ударившие по миру в тот самый день, были выпущены из этого командного центра. И у полковника всю дорогу крутился в голове только один вопрос: какого черта?!

Получается, что войну между Россией и Америкой можно было завершить, не уничтожая мир? Что на самом деле заряды, превратившие в руины величественный город и унесшие огромное число жизней были выпущены не врагами, а своими же, ударившими со спины?! А может быть, действительно, правы сталкерские байки про Невидимых Наблюдателей и московский метрополитен — один из экспериментов.

Могла ли ответить на этот вопрос Рин? Может быть, она подобно Биомассе, была создана в Д-6, но обладая человеческим разумом и человеческим же телом смогла выбраться в большое метро и раствориться среди обычных людей… Как бы то ни было, свою возможность узнать ответы на эти вопросы Мельник упустил, о чем, впрочем, не жалел ни капли. Ведь неизвестно, как бы повернулась история, реши он последовать советам Владимира и задержать или уничтожить девушку.

Вот и поверхность. Открытая, каменистая площадь, на которой укрытиями могли служить разве что оставшиеся с той войны раздолбанные автомобили. К счастью для пары сталкеров, пока что никто нападать на них не спешил.

— А вот и наша цель, — Мельник глянул на возвышавшуюся на другом конце этой площади Останкинскую телебашню. В довоенное время путь к ней не занял бы много времени и сил, но сейчас, когда каждое мгновение могло стать последним, это расстояние казалось колоссальным. Артем, за спиной которого была закреплена система наведения, явно горел желанием просветить полковника в области ненормативной лексики, но держался то ли из уважения к старшим, то ли из-за того, что нового Мельнику ничего не мог сообщить в принципе.

Пройдя примерно две трети пути, сталкеры услышали вой упырей, звучащий, казалось бы, отовсюду. Что же вынудило их броситься в атаку на людей сейчас? Ведь это место не из тех, что подобные представители местной фауны выбирают в качестве площадки для жизни.

— Черт… Огонь! — скомандовал Мельник, когда понял, что спрятаться за машинами от пробегающей стаи не получилось.

Они налетели со всех сторон одновременно — огромные, мохнатые и зубастые твари, встреча с которыми для двоих людей могла закончиться печально. Но это еще как получится, — сам себе возразил Мельник, меняя заряд в «Рельсе» и оглушая ближайшего упыря электрошоковой атакой.

Сверху раздался яростный рев, после чего на упырей кинулись двое демонов.

Позади Мельника раздался крик падающего на землю Артема. Пока сталкер обернулся, в голове пронеслись все возможные ругательства, которые только можно было придумать в этой ситуации. Он специально оставил парня позади себя, чтобы неопытный боец был более-менее в безопасности. Но кто же знал, что именно данную точку пространства выберет для приземления демон?

Вскинув оружие и сделав несколько выстрелов по демону, Мельник обнаружил, что кроме крылатого создания за его спиной присутствует кое-кто еще.

Такого зверя даже опытному сталкеру раньше видеть не доводилось. Всем своим видом кошка напоминала довоенную рысь, но при этом обладала более длинными клыками и густой, длинной шерстью. На спине находились какие-то отростки, или горбы, но они терялись густой шерсти животного и разглядеть их возможным не представлялось.

Тем более, что в следующий момент зверь издал яростное рычание и кинулся в атаку на демона.

— Бежим, парень! — Мельник мгновенно сориентировался, хватая Артема за руку и увлекая за собой.

— Что это было? — на бегу спросил тот, ожидая узнать ответ у старшего товарища.

— Твой же питомец, а не мой, — отшутился Мельник, поскольку сам не представлял, что это могло быть. Возможно, кошка просто не поняла, что Артем тоже съедобен и выбрала привычного противника. А может быть, даже не заметила упавшего неподвижного парня, приняв его за какую-то особенность рельефа. Да, со стороны это выглядело так, как будто рысь-нерысь пыталась молодого сталкера защитить, но это же абсурд!

Поскальзываясь на обледеневших кочках и хватаясь за остовы ржавых от времени машин, сталкеры добрались до небольшого павильона, за которым уже виднелся вход в башню.

— Мы как бы невидимые, да и на вкус мы… не очень, — тихо произнес Мельник, пригибаясь за очередной машиной. Четверо упырей пронеслись мимо них, горя желанием спастись от демона, а не пообедать.

Сейчас приходилось идти как можно более осторожно — запросто можно было напороться на штыри, тут и там торчащие из-под снега. Кроме того — порывами налетающий ветер регулярно норовил если не сбить с ног, то основательно запачкать стекло шлема грязью. Протерев его в десятый раз, Мельник мысленно выругался и все-таки смог осмотреться.

Вход на лестницу был завален, причем было видно — раскапывать его вдвоем саперными лопатками можно даже не пытаться. А вот лифт… Конечно же, электроэнергии в Москве не осталось, но что если…

— Надо найти путь наверх, — обратился он к Артему.

— Это легче сказать, чем сделать. Хотя… — Парень глянул на шахту лифта и, судя по всему, всерьез собрался карабкаться вверх по тросам на чудовищную высоту.

— Есть идея. Забирайся на крышу лифта — попробуем отцепить противовес.

И снова парень выполняет его приказ молча, не задавая никаких вопросов, не стремясь узнать, что такое «противовес» и к чему приведет его отцепление…

— Вот так… А мне говорили: пойдешь в армию — будет весело, — отцепив противовес, сталкер ухватился за выступ на крыше кабины. — Артем, ты держись крепче — сейчас будет трясти!

Лифт набирал скорость, с каждой секундой приближаясь к вершине. Вот-вот должна была сработать система торможения, которая призвана помешать сооружению вылететь через крышу. К сожалению, закон подлости никто не отменял. Правда, в этот раз он почему-то сработал не против сталкера, а против его молодого напарника. То ли Артем плохо держался, то ли испугался, но во время торможения руки младшего помощника разжались и он, коротко вскрикнув, полетел направо. Лифт остановился и Мельник, спрыгнув с крыши кабины, обнаружил, что его напарник находится несколькими ярусами ниже, при этом пребывает в добром здравии.

А упал-то практически на самый край! Но самообладания не потерял — лишь пара коротких и емких нецензурных выражений «в эфир» позволила понять, что Артем «удивлен и поражен произошедшей ситуацией».

— Живой, парень? — усмехнулся сталкер.

Тот вскочил на ноги и показал большой палец. Судя по прищурившимся глазам — улыбнулся ему. Впервые, пожалуй, с первого часа знакомства. А то он уже начал подозревать, что Артем истукан какой-то. Второй Хантер, ей-богу, как будто товарищ смену себе прислал вместе со своим жетоном…

— Фантастика. Так, теперь тебе надо каким-то образом сюда забраться и… Демоны! Прячься!

Среагировал Артем очень, очень быстро, вот только проблема — спрятаться было практически негде. Места на полуразрушенных верхних ярусах хватало исключительно на перемещение как можно ближе к центральной колонне. Иногда на пути парню, начавшему подъем, попадались давно разрушенные комнатушки, в которых находились металлические шкафы и обломки старых столов, но против демонов это укрытие могло и не спасти.

— Кыш, кыш отсюда! — Мельник принялся отвлекать демона от Артема, открыв огонь по крылатой твари и даже, кажется, серьезно ту ранив. Демон заверещал и, позабыв об Артеме, кинулся прочь. Видимо, в гнездо — залечивать раны.

Артем подошел откуда-то справа — судя по всему, у парня получилось найти одну из уцелевших аварийных лестниц и подняться, пока Мельник отвлекал демонов.

— Добрался? Ну и молодец…

Он хотел сказать, что надо забраться повыше, чтобы установить систему наведения, но в этот момент почувствовал сильный толчок в спину, толкнувший прямо на стену, от удара об которую шлем слетел с головы. Упав на бок, мужчина увидел прямо перед собой одного из демонов. Та самая тварь, которая недавно улетела…

— Стреляй, Артем! — привычка командовать никуда не делась. Однако, сейчас вместо крика вышел хриплый стон. Сквозь разноцветные пятна перед глазами полковник увидел, как демон падает от выстрелов Артема.

На каких-то несколько секунд он отключился. В себя пришел от резкой боли в груди и голове, с хрипом сделал неглубокий вдох и попытался приподняться. Кто-то тут же помог сесть, привалившись спиной к стене. Открыв глаза мужчина увидел склонившегося над ним Артема.

В глазах парня сквозь стекло шлема Мельник разглядел уже привычную гамму чувств: страх, беспомощность и отчаяние. При всей своей боевой прыти и реакции профессионального бойца парень был еще птенцом по меркам сталкеров. Старшие бойцы уже давно не теряются при виде раненных напарников. Знают, что и как делать. А у этого сейчас в глазах желание помочь Мельнику сменяется осознанием простых фактов. Первое — двое сталкеров даже не думали о том, как именно будут спускаться с башни. И ранение одного из них делает задачу спуститься практически невыполнимой. Второе — у них есть цель, которую надо выполнить. Установить систему наведения, чтобы уничтожить ракетами логово Черных. А в одиночку преодолеть последние ярусы будет намного сложней, чем в компании опытного сталкера. Третье — прямо сейчас Артему придется оставить практически беспомощного старшего товарища здесь: над Москвой, в одной из полуразрушенных комнат, где практически негде спрятаться от демонов, которые наверняка вернутся. Судя по всему, при разборе этого списка парень, как и любой новичок, «подвис». Мельнику пришлось приложить усилия и заговорить, направляя деятельность подчиненного в нужное русло.

— Так, Артем. Сейчас тебе надо отправиться наверх. Лазерное наведение тут не поможет — облака слишком густые. Придется все делать вручную. Заберись как можно выше, лучше всего — на саму верхушку, — принялся давать «цэу» сталкер. Главное, не показывать, насколько больно дышать и говорить…

— Я… Я вас тут не брошу, — парень покачал головой.

С трудом подняв руку, Мельник хлопнул Артема по плечу.

— Не бросишь. Но сейчас пойдешь и сделаешь дело, ради которого мы сюда пришли. А потом вернешься и будем думать, как спустится. Хорошо?

Знакомый затравленный взгляд. Оба понимают, что скорей всего, к тому моменту, как Артем установит систему и спустится обратно к Мельнику, тот уже будет разорван на части демонами. Да и сам Артем, скорей всего, с верхушки останкинской телебашни не выберется. Сколько времени надо будет охранять систему наведения? Минуту? Две? Пять? Парень не справится — сейчас это Мельник понимал лучше, чем кто-либо другой. Возможно даже лучше, чем сам Артем.

— Я… Я понял. Пойду, доделаю то, ради чего мы сюда пришли, — кивнув, Артем повернулся и, поправив на спине систему наведения, прошел в соседнюю комнату. Вскоре его шаги раздались у Мельника над головой — парень принялся карабкаться по обледеневшим лестницам и обвалившимся перекрытиям наверх. К цели.

Мельник же постарался устроиться в углу таким образом, чтобы открывался как можно лучший обзор для стрельбы по демонам. Может быть, кто-то из этих тварей подзакусит главой Ордена Спарты, но до этого им всем придется полакомиться большим количеством разнокалиберных пуль из всех имеющихся у Мельника видов оружия.

Если дышать неглубоко и не делать резких движений, то вполне можно потерпеть боль. А если при этом не паниковать — то минимальные шансы на выживание могут стать вполне весомыми.

— Эк вы здраво рассуждаете, мил человек. Мне прямо доставляет удовольствие, что в вашей компании тупых солдафонов еще остались здравомыслящие люди.

Обернувшись, он увидел за своей спиной человека в защитной экипировке. Его голос показался смутно знакомым, но без опознавательных знаков разобраться, кто именно перед ним находится, было довольно сложно. Не рейнджер — это точно. Говорит, как… Ну да, как брамин. Откуда здесь, на высоте четырех с лишним сотен метров, взяться одному из представителей Совета Полиса? Точно, Совет! Как он мог забыть! Он с ним встречался ведь практически каждый день. Ну верней, каждый день из тех, что проводил в Полисе, а не на поверхности.

— Что вы здесь делаете? — сухо спросил у него полковник, на всякий случай наставляя на неожиданно встреченного брамина оружие.

Причин нападать на него пока что не было, но с другой стороны… Как этот человек оказался на вершине Башни? Зачем пришел? Маловероятно, верней даже — невероятно, чтобы их встреча была случайной. Сейчас Мельник замечает, что неожиданно встреченный вероятный противник пришел на поверхность без оружия.

— А вы разве не догадываетесь? Полковник, похоже, с комплиментом про здравые рассуждения я все-таки поспешил.

И тут до Мельника дошло: его «здравые рассуждения» были произнесены мысленно, самому себе. Как мог знать о его мыслях обычный человек? Это значит, что…

— Ваши мысли идут в правильном направлении, полковник. Я — один из так называемых телепатов. Впрочем, уверяю вас — это далеко не единственная моя способность.

Слева раздалось рычание. Сталкер дернулся, вскидывая автомат, чтобы всадить очередь в одного из демонов.

В тот же момент приступ странной боли сдавил грудную клетку. Это была не та боль от то ли ушибленных, то ли вовсе сломанных ребер, с которой он успел свыкнуться за последние несколько минут.

— Прошу прощения, полковник, но я не люблю, когда трогают моих питомцев. В отличие от представителей вашей цивилизации я предпочитаю не убивать тех, с кем делю одну экосистему, без серьезной причины.

В себя он пришел практически на самом краю. Неизвестно, каким образом он умудрился оказаться здесь. Голова нестерпимо болела, не лучше обстояло дело и с грудной клеткой. Больше всего сейчас хотелось закрыть глаза и полежать тихо, не двигаясь, чтобы боль немного стихла.

Стоп! Куда делось его оружие?

— Не это ищете, Мельник? — брамин показал ему демонстративно на оружие, горкой сложенное чуть поодаль. — Не волнуйтесь. Есть шанс, что вы получите его в целости и сохранности. Разумеется, после нашей… беседы.

— О чем?

Надо потянуть время. Усыпить бдительность противника, а когда подвернется удобный момент — атаковать.

— Вы действительно думаете, что ваша примитивная тактика боя сработает против такого, как я? Поторопился я с выводами, определенно поторопился. Ладно, ваши мысли мы обсудим потом. Сейчас есть более важная тема для беседы. Но прежде, разумеется, нужно кое-что вам рассказать. Верней сказать, показать. Посмотрите вниз.

Он не хотел подчиняться. Не хотел следовать приказам этого человека. Но в тот же момент тело, словно чужое, подвинулось ближе к краю. Внизу была Москва. Не тот жуткий постъядерный мир, в котором сейчас может выжить только обученный боец в соответствующем снаряжении, а довоенный город. Сюда не доносился гул машин и трамваев, шум толпы на оживленных улицах, здесь даже было не разобрать, что представляет собой очередная крошечная, двуногая фигурка.

— Как густонаселенный муравейник, правда? Мерзкое зрелище. Впрочем, у вас оно, судя по всему, вызывает ностальгию. Как бы то ни было — прошлого уже не вернуть. Несмотря на то, что наше правительство и наш народ сделали все возможное, чтобы отравить и уничтожить наш мир вместе с нами, все еще можно найти выход. Мы с вами найдем выход. Прямо здесь и сейчас.

Судя по всему, собеседник и не нуждался в каких-либо словах Мельника — ему просто надо было выговориться.

— Знаете, когда на мир упала эта чертова сетка, удерживающая тут души, я уж было подумал, что все кончено. А тут вы так удачно нашли наш провальный эксперимент и даже привели в пригодное состояние бункер. Собственно, именно поэтому я решил, что вы небезнадежны и пришел тут разговоры разговаривать.

— Продолжайте.

А что ему еще оставалось говорить? Пошевелиться толком не может, оружия лишили, да еще и в любую секунду могут использовать против него чертову телепатию, заставляя испытывать несуществующую боль в дополнение к уже имеющейся. Да уж, давно он в такие дерьмовые ситуации не попадал…

— Дерьмовая или нет — зависит, в конечном счете, только от вашего поведения и решения. Впрочем, я так и не закончил пояснения, поэтому продолжу.

И он продолжил говорить. Его рассказ подтверждал подозрения Мельника, которые основывались на выводах Рин. Все это — ядерный апокалипсис, распространение мутантов и «консервация» выживших в московском метрополитене — было задумано изначально, как большой научный эксперимент. Вскоре после его начала, примерно семь лет спустя, ученые непонятно где раздобыли ДНК Черных, но вскоре мутанты вышли из-под контроля и вознамерились уничтожить своих создателей. Какое-то время они выжидали, в течение следующего временного промежутка — пытались пробить защиту, установленную их создателями на улей, но в конечном счете — раса Черных начала пробиваться в туннели Метро со стороны станции Ботанический Сад.

Примерно в то же самое время в Бункере появилось некое существо, заставившее ученых прекратить свои эксперименты. Из рассказа Ризенхельца Мельник сделал вывод, что этим существом была та самая неизвестная субстанция, которую в конечном счете уничтожила мечница. Однако, у ученых не было сил противостоять существу, названном Биомассой — они вынуждены были покинуть бункер и на время закрыть все имеющиеся эксперименты. Впрочем, от планов своих они не отказались.

— Сейчас я и мои… помощники планируем сделать одну вещь. Полковник, я понимаю, что вы понятия не имеете о временно-пространственных разрывах, поэтому постараюсь объяснить все кратко, но в то же время — достаточно понятно для вас. Дело в том, что наш мир — не единственный. Существует бесчисленное множество реальностей, события в которых развиваются иным образом, чем в нашей с вами. Часть этих реальностей вовсе лишена присутствия какой-либо цивилизации, но при этом — идеально подходит для развития человечества.

— И вы планируете каким-то образом в такую реальность попасть, не так ли?

Ризенхельц кивнул и приосанился, складывая руки на груди. Мельник с трудом удержался от улыбки. Надо же, как много сумасшедших развелось…

— Правда, есть один маленький нюанс, — тем временем продолжал брамин, как будто не замечая размышлений самого Мельника и его сомнений во вменяемости собеседника. — Когда я открою разрыв, а с энергией, полученной от уничтожения улья Черных у меня это выйдет, можете не сомневаться — такая массовая жертва может коренным образом изменить энергопотоки вселенной. Так вот, когда я открою разрыв… Грубо говоря, произошедшие с данным миром изменения и последующий переход в другую реальность переживут только люди вроде Артема, той двинутой мечницы, вашей дочери… Короче, только паранормальные твари, как вы про нас любите говорить.

Неизвестный упомянул Анну в таком контексте, что… Да нет! Нет, этого не может быть. Он — ненормальный. Может быть, он и владеет какими-то экстраординарными способностями, но кажется, от этих самых способностей у него здорово поехала крыша. Аня и… Бред! Да и все остальное — тоже бред.

— Учитывая занимаемую вами должность, опыт и знания ваших бойцов… Ай, короче! Полковник, я не буду ходить вокруг да около. Просто рискну предположить, что там, в другом мире, будет далеко не безопасно, особенно на первых порах. Вот и предлагаю вам…

— Я отказываюсь.

— Вы даже не выслушали, что именно я предлагаю, но отказываетесь. Странно. Забавно. Глупо. Но тем не менее, я повторюсь: мне нужен будет кто-то вроде вас, а также вся ваша Спарта для того, чтобы обосноваться в новом измерении. Нужен будет кто-то из старого мира для того, чтобы молодое, обновленное человечество не повторило своих ошибок. И я полагаю, что вы… Ах, да, я забыл, что вы сомневаетесь в том, что я смогу все вышеперечисленное сделать. Что же — смотрите!

В этот самый момент на спину Ризенхельцу прыгнула знакомая Мельнику девушка с двумя мечами. Впрочем, никакого вреда противнику Рин нанести не успела, оказавшись парой секунд спустя рядом с полковником. Судя по всему, ее появление вызвало у брамина определенный интерес, поскольку он сделал два шага по направлению к девушке и замер, нависая над ней.

— Имейте в виду, мадемуазель, если вы рискнете вслух произнести все то, что мелькнуло сейчас в ваших мыслях, то я не ограничусь обездвиживанием, а еще и лишу вас способности говорить. Полагаю, что вы все слышали, пока карабкались сюда по стене. Забавно: спасаете низшую форму жизни, которая обречена на вымирание уже за счет самого факта существования таких, как вы. Ай, слушайте меня больше: полагаю, что вы даже не понимаете, о чем я сейчас речь веду. Да, так и есть — вы не понимаете!

При этих словах Ризенхельц торжествующе засмеялся.

— Умная, смелая и главное — паранормальная девочка, знай о всех способностях которой любой, даже самый принципиальный человек, начнет за ней охоту… Все думал, кто же ты на самом деле, а оказалось — просто несмышленое дитя, которому случайно приоткрылась завеса над тайнами мироздания. С вами мы поговорим потом — кажется, существа вроде вас будут намного более сговорчивыми, чем наш несгибаемый полковник.

«Какого черта ты приперлась на эту башню?! Раз уж сбежала, надо было держаться подальше и от нас, и от этого дела с ракетами, но нет — вместо того, чтобы уйти окончательно, ты вдруг, на середине пути, развернулась и кинулась следом за нами. Какого черта, Рин?! Где ты раньше была?! Может быть, окажись ты с нами с самого начала, у нас бы получилось справиться с этим сумасшедшим…»

— А вот и нет. У вас не получилось бы. Не ваш уровень, Мельник.

Рин прикрыла глаза, то ли задумываясь о чем-то, то ли смиряясь со своей судьбой. Мельник же сдаваться так просто не собирался, вот только проблема — пока что сделать что-либо было просто невозможно. Неизвестная сила обездвижила его, да и полученные от демона ранения давали о себе знать нестерпимой болью.

— Ой, вам, кажется, неудобно там лежать. Ну простите, полковник… Зато обзор у вас самый лучший. Наслаждайтесь шоу, которое продемонстрирует нам ваш юный друг. До старта три… Два… Один… Поехали!

В тот же момент три ракеты упали сверху на улей Черных, превращая место обитания страшных мутантов в огненный ад. Языки пламени взлетели до небес, а от звуковой волны, казалось, пошатнулась сама Останкинская телебашня. Но на этом все не закончилось — несколькими мгновениями спустя высоко в небе облака начали вращаться по спирали, открывая какую-то странную воронку. Воцарилась тишина — мир замер, давая возможность оценить величественную и страшную картину дыры в иное измерение. Пожалуй, теперь в словах Ризенхельца Мельник не сомневался. Было лишь одно «но» — телепат мог запросто внушить ему вид разрыва. Правда, внутреннее чутье подсказало полковнику, что видимое им сейчас не является какой-либо иллюзией. Все по-настоящему.

— Итак, полковник и милая девочка Екатерина. Мои потенциальные правая и левая рука соответственно. Боец контрразведки и талантливая паранормальная самоучка… Каков ваш выбор? Последуете ли вы за мной и избранными, или же предпочтете сгнить вместе со своим любимым человечеством в туннелях?

— Да шел бы ты нахуй, дядя, — тихо, но отчетливо пробормотала Рин.

— Присоединяюсь к предыдущему комментатору, — вскинул голову сталкер. Затылок тут же прострелило болью. Но, как говорил ему когда-то командир, «подыхать — так с музыкой».

— Вы действительно думаете, что просто так умрете? Нет, полковник. Девочка, как думаешь, ты выдержишь вид этого человека, медленно подыхающего от отравления токсичным воздухом данного мира. Мне вот кажется, что нет…

— Не смей соглашаться. Что бы он тебе не пообещал или какую бы угрозу не высказал — не смей… — тихо произнес Мельник. После чего снял с лица респиратор, словно чужой рукой. Словно чужой рукой он сам сбрасывает маску вниз, к далекой земле. После чего снова становится неподвижным. Да что же за хрень с ним творится и как это прекратить?!

— Итак, полковник, засекаем время. Сколько осталось до того момента, как вы получите букетик «приятных» симптомов, как думаете? С учетом того факта, что после прошлого случая у вас не шибко-то и хорошо с дыхательными путями обстоят дела, думаю, что… Минут десять, может быть, пятнадцать. Слово дамам, что ли? Твое решение по-прежнему в силе? Не встанешь на мою сторону добровольно, тем самым упростив наше дальнейшее сотрудничество?

— По-шел-на-хуй, — пропела Рин, растянув губы в издевательскую усмешку.

— Дерзишь… Мне не нравится, когда дерзят, девочка! Я теперь твой новый руководитель, возможно даже — твой… Бог! Да, бог! Я творец нового мира, а ты, которой дозволено наблюдать, как вершится история, смеешь не только сопротивляться, но еще и сквернословить рядом со мной! Пора преподать вашему питомцу урок, не так ли, полковник? А вы неплохо держитесь. Пока, по крайней мере.

С этими словами Ризенхельц подошел к оружию Мельника, словно выбирая, что именно выбрать в качестве воспитательной меры по отношению к мечнице. В глазах той мелькнул плохо замаскированный страх, но девочка сдержала эмоции, тут же компенсировав минуту тишины пространной тирадой о сомнениях в половой принадлежности и сексуальной ориентации Ризенхельца, а также в порядочности его родной мамы. Полковник чуть усмехнулся. Надо же, как компания рейнджеров испортила ребенка… Хотя нет — Павел сообщал о том, что Рин и до прибытия в Полис, как сама она выражалась, «матом не ругалась, а на нем разговаривала».

— Не проливай мою кровь, — внезапно произнесла она, сделав попытку податься в сторону. Безуспешную, впрочем, попытку — телепат по-прежнему удерживал без движения и ее саму, и Мельника.

— А то что? — выбрав пистолет, как наименее опасное оружие, мужчина подошел к обездвиженной девушке и прицелился. — Юная леди, какая из ваших конечностей дорога вам меньше всего? Нет, пожалуйста, не надо воспроизводить вслух ваши мысли — я понял, что вы согласитесь с любым моим решением, поскольку выбора у вас все равно нет.

С этими словами мужчина прицелился и спустил курок. По ноге девушки начало расплываться кровавое пятно, но сама она даже не дернулась. Такое ощущение, что ей не ногу прострелили, а просто ущипнули или дали подзатыльник.

— А чего вы хотели — у этих мутантов очень высокий болевой порог и, вдобавок — прямо-таки феноменальная живучесть. Давайте будем считать, сколько крови из нее выльется прежде, чем она потеряет сознание, а? Или, нет… Кто из вас двоих отрубится раньше — отравленный токсинами полковник или паранормальная девочка с разорванной веной?

Ей надо помочь. Попытаться вырваться, ослабить бдительность врага, в конце концов — отвлечь его внимание на себя и дать ей сбежать…

— Ой, надо же, какие мы благородные! — восхитился брамин. После чего внимательно посмотрел на лужицу крови, скопившуюся под телом Рин. Девочка до сих пор в сознании, но судя по побледневшему лицу — потеря крови сказывается на ней не самым лучшим образом.

— Итак, барышня, я пролил твою кровь. Нехороший человек и все такое. Что дальше?

— А дальше тебе пришел, как выражается наша общая знакомая, капитальный пиздец, — раздался слева женский голос. Знакомый женский голос.

— Ну надо же. Анна собственной персоной. А мы как раз про вас вспоминали. Вы присоединяйтесь. У нас тут весело. Смотрите, какая хорошая компания: полумертвая аномалия, еще один будущий труп, в котором вы наверняка узнаете своего отца… Секунду. Кажется, пришло время настроить эту дырку в другое измерение. Не возражаете, если я отвлекусь ненадолго? А с вами троими разберусь… буквально парой минут спустя. Ах, да, где же мои манеры… Присаживайтесь, сударыня. А еще лучше — укладывайтесь.

— Что за хр… — в глазах дочери Мельник заметил мелькнувшее недоумение в тот момент, когда она сама покорно села на каменный пол, выпуская оружие.

— Аня, тебя-то зачем сюда принесло?! — в сердцах Мельник выругался, уже не обращая внимания на правила вроде «при детях не материться».

— Да так, мелочи жизни. Мир спасти, друзьям помочь…

— Наш человек, — тихо фыркнула Рин. — Ты мне сразу понравилась.

Кажется, он очень многого не знает и о своей дочери, и о Рин. Он только сейчас понял, что именно смутило его в облике Ани — девушка также, как и Рин, была лишена противогаза и защитного костюма. Правда, одета не в пример теплей. Если аномалия щеголяла в одной серой водолазке и джинсах с армейскими кроссовками, то Анна была «упакована» в плотный лыжный костюм. Странно, Мельник ничего подобного домой не приносил — это он точно помнил…

— Итак, сейчас перед вами разыграется великое действо… К сожалению, никто из вас не выживет, чтобы рассказать об этом потомкам, но все-таки… все-таки…

Внезапно Ризенхельц замялся и прекратил создавать в воздухе воздушные пассы. Секунд пять хмурился, после чего повернулся к девушкам.

— Что-то не получается, да? — участливо, но с издевкой спросила у него Анна.

— Кажется, последние странички из учебника по открытию временно-пространственных разрывов кто-то вырвал, да? И ты теперь не знаешь, что делать, ну вообще нихуя, правда? — Рин заржала.

Непонятно почему, но расхохотался и Мельник. Он не мог видеть лица противника под шлемом, но тот факт, что с его фигуры как-то слетел в мгновение ока весь пафос, говорило о многом.

— Что за это… Что же это так…

— Вселенский заговор, — со смехом сообщила Рин.

— Ты что, разве не знаешь, что во всем всегда виноваты массоны?

— Хватит! Я немедленно сотру ваши улыбочки с ваших симпатичных мордочек, дамы.

— Дамы и господа, как бы, — раздался чуть поодаль голос Артема.

Невероятно, но парень все-таки смог не только навести ракеты, но и спуститься обратно после того, как все было кончено. Правда, шел он явно с трудом, хватаясь за стены и смахивая невидимую пыль со стекла противогаза. Такое ощущение, что ему было плохо видно, куда он идет.

— Так, Темка, расслабься и сядь, пожалуйста. Не хватало мне еще тебя ловить, если наебнешься вдруг.

— Эй, меня вообще будет кто-то слушать?! — Ризенхельц почувствовал, что внимание публики больше не приковано к нему. И, как и все сумасшедшие, стремился всеми силами вернуть его.

— Неа, — Рин хрюкнула. Аня снова засмеялась. Непонятно почему, но сталкер снова присоединился к общему веселью. Сейчас возникало странное ощущение, объяснить природу которого он и не смог бы, даже если захотел. Казалось, что он не связанный пленник сошедшего с ума паранормального брамина, а тот самый «человек-венец-творенья», которому подвластно все вокруг.

— Ничего, мы еще посмотрим, кто будет смеятся, когда появятся Стражи Разрыва! Не знаю, известно ли вам, но они подчиняются лишь избранным существам.

— И ты думаешь, что тот факт, что ты чутка телепат, делает тебя избранным? Ой, я не могу, держите меня, бу-га-га-га!

Это произнес Артем. Несмотря на то, что парень оказался также, как и остальные, полностью обездвижен странной магией Ризенхельца, он не спешил поддаваться панике и даже, казалось, включился в необъявленную игру «доведи противника до истерики».

В тот же момент из разрыва спустились сверху фигуры двух… существ. Назвать их людьми у Мельника не повернулся бы язык. Гигантские, в три раза выше человека и как минимум в два раза шире, экипированные в некое подобие лат на средневековых рыцарях, эти громилы излучали силу и величие. Оружие за их спинами могло бы показаться бутафорским, если бы не потеки ржавчины… верней сказать, крови.

— А вот и стражи разрыва пожаловали, — довольно потерев руки, Ризенхельц горделиво приосанился и посмотрел на громил, каждый из которых преклонил колено. Точно как рыцари! Правда, размером намного больше — сейчас, когда великаны присели и наклонились, их маски-шлемы оказались на одном уровне с лицом брамина.

— Какие будут приказы, Творец? — глухо произнес один из них.

— Я и эти низшие существа должны быть перенесены в безопасное место. Открыть гермозатворы и пустить сущностей в подземелье, после чего — собрать всех выживших и переместить в иномирье, — процедил сквозь зубы брамин. Но стражники, казалось, не услышали его слов. В этот момент прозвучал иной голос.

— Кажется, за мной числится должок в размере одного безымянного. Можете взять взамен его этого человека. Возможно, служба в вашей структуре пойдет ему на пользу.

Это произнесла Рин. Только сейчас до Мельника дошло, что в почтении склонились именно перед этой девочкой, которая до сих пор сидела на полу, бледная до синевы, но не потерявшая боевого задора.

— А, и еще, чуть не забыла… Спасибо за то, что выручили, народ.

— Всегда пожалуйста, Шеллад, — в голосе стражника-великана, кажется, даже прозвучали какие-то эмоции. В тот же самый момент его напараник положил ручищу на плечо брамина и великаны вместе с Ризенхельцом растворились в воздухе.

Кажется, у него пошли галлюцинации посерьезней.

— Пап! — Аня метнулась к нему первой, Рин же склонилась над обмякшим Артемом.

— Ань, все в порядке, не нужно так беспокоиться…

— У тебя сотрясение мозга и сломано два ребра. Я достаточно разбираюсь в этой теме, чтобы знать, что с тобой ни черта не в порядке, — девушка помогла ему сесть, после чего принялась быстро говорить. — Сейчас ни в метро, ни к нам не пробиться, прости и… И надо… Надо разобраться с этой штукой. Ты просто держись, слышишь? Скоро выберемся, сможешь отдохнуть и отлежаться, все будет…

— Ань… — он едва заметно улыбнулся. — Не надо.

Он хотел сказать, что все в порядке. Что он уже давно не боится смерти какой-бы то ни было. Что не боится теперь и за нее зная, что она точно не пропадет после того, как все закончится для него…

— Ничего не закончится, пап, — тихо прошептала Аня, показывая ему свои наручные часы.

Глянув на циферблат, он все понял. Понял и не поверил своим глазам. Прошло больше двадцати минут с того момента, как он, будучи под контролем брамина, избавился от единственной вещи, которая не давала ему задохнуться. И он до сих пор… жив?

— Но как… — он с изумлением посмотрел на Рин. Та опустила глаза.

— Мельник, я… Я должна была об этом сразу сказать, но… В общем, моя кровь… Как и кровь любого Творца, она может вызвать в организме человека определенные… изменения. Иногда значительные, иногда не очень. Я… Я не делала этого специально — ты сам в ней вымазался, когда… — Рин осеклась.

— Когда? — это прозвучало громче, чем он хотел. Усилие отдалось болью в грудной клетке, но он предпочел не обратить на эту боль внимания. Казалось, что ответ на этот вопрос даст ему какой-то фрагмент мозаики, который дополнит основную картину, объяснит если не все, то очень многое.

— Когда пытался убить меня. Проткнул моим же мечом и столкнул вниз через перила.

— Я не…

— Молчи, — тихо произнесла Рин, опускаясь перед ним на корточки. — Я не сержусь. Я знаю, что вы… Что это не ты был… Неважно. В любом случае — спасибо тебе. За все, что произошло. За то, что не дал окончательно потерять веру в людей. Забавно… Полковник, командующий силами могущественной организации. И в то же время — командир братства, имеющий дочь — мою ровесницу. Что же за фигня с мирозданием творится, а? В тебе соединились основные черты моих врагов, я должна была тебя возненавидеть с первой секунды, а вместо этого… Блин!

Девушка отвернулась, глядя на возвышающийся над ними разрыв. Все молчали. Только Артем тихо застонал рядом, приходя в себя. Рин посмотрела на разрыв, что-то прикидывая.

— В общем, народ, мне надо лезть туда и закрывать эту дрянь, пока она не расползлась на полнеба. Ань… Держи. Если что со мной случится — появится девчонка, рыжая такая, кличут Дашкой. Ей и расскажешь, что тут за херня творится. Ну и придумаете, что делать дальше.

— Что еще? — Анна спокойно взяла из рук Рин что-то вроде жетона, после чего замерла, словно ожидая дальнейших приказов.

— Расчисти мне путь наверх. Попытаюсь продраться через демонов как можно ближе к этой дыре в небе.

— Сделаю, что смогу.

— Сделаем, — Мельник с трудом, но дотянулся до своего автомата, проверил рожок, после чего посмотрел на Анну. — Да хватит на меня так смотреть! Целиться и стрелять можно и вовсе без мозга.

Уперев автомат на пол, он приготовился дать очередь вверх, как только это потребуется.

— Да уж, понимаю я, что Хантер в тебе нашел, — тихо произнесла Рин.

Рядом с Мельником в такую же позицию «стрельба полулежа» приземлился Артем.

— Я тоже умею целиться и стрелять. Правда, мне Черные немного успели мозги перемешать в кучу, ну да как справедливо было замечено — стрелять и целиться можно и без них.

— Целиться и стрелять, придурок, — Мельник криво ухмыльнулся.

Анна взяла наизготовку снайперскую винтовку, Мельник и Артем прильнули к прицелам. Рин сделала несколько шагов вперед, к краю пропасти. На секунду полковнику, да и все остальным, наверняка, тоже, показалось, что она сейчас упадет вниз и разобьется в лепешку, но на последнем шаге за ее спиной распахнулись два белоснежных крыла, которые понесли свою обладательницу вверх, навстречу увеличивающемуся разрыву и полчищу демонов.

«Ангел?! Нет, не может быть, их же не существует!!!» — это была его последняя осознанная мысль. В следующую секунду мыслей в голове не осталось никаких — пришлось заняться тем, что он лучше всего умел делать — убийством страшных кошмарных мутантов. Рядом раздавался лязг «калашникова» Темки, чуть выше слышались одиночные выстрелы Ани. Когда мимо слаженной группы людей вниз пролетел, падая, седьмой по счету демон, со стороны разрыва показалась яркая вспышка.

И все закончилось. Впрочем, наверное, закончилось все немного позже, но он этого просто не запомнил. Вот начали падать на далекую землю странно обожженные тела демонов, вот мелькнула еще одна вспышка. А потом что-то заставило его сознание отключиться.

Черные уничтожены, разрыв закрыт, но сколько же еще вопросов требуют ответов? Неизвестно…

Примечания:

Пардон за долгое ожидание. В качестве компенсации эта глава больше обычной.

Меткий выстрел Ани заставляет очередного демона отклониться с курса, который был проложен прямо на меня. Полоснув тварь на лету мечом по брюху, я продолжаю подъем. Интересно, сможет ли бессмертная Арэйн Шеллад, за которую меня все принимают, избежать смерти на этот раз? И если да — то каким образом она это сделает. Что же — если это произойдет, то я готова буду признать себя реинкарнацией, что я и есть Арэйн, Айрин и как ее там. Нет, ну ей-богу, я только что подписалась на чистое самоубийство. Ведь проблема даже не в том, чтобы закрыть разрыв, а в том, чтобы спуститься после этого вниз. Мне бы до нужной точки долететь, а уж как буду спускаться — и вовсе не представляю…

Нога онемела, но боли я не чувствовала. Кровь остановилась и это хорошо — значит, пока что организм справляется с нагрузкой. А вот что будет через пару-тройку минут?

Вот оно — нужное место! Именно здесь разорвана Грань Миров. Кто-то видит разрывы дырками в небе, кому-то они видятся трехмерными объектами, для меня же Грань Миров — это тонкое полотно из серебристо-серых нитей, сотканных из той же самой энергии, что и моя собственная. И эти нити сейчас нужно скрепить одна к одной, само собой в роли «расходного материала» будет использована моя собственная сила. Итак, поехали! Раз! Два! Три!

Я делаю это интуитивно. Не понимаю даже, в какой момент происходит каждый из этапов нейтрализации временно-пространственного разрыва. То ли неизвестный голос подсказывает, то ли память прошлых артефакторов работает… В момент, когда страшная дыра в небе затягивается, не оставляя на серебристо-серой ткани ни единого рубца или шрама, напоминающего о произошедшем, свет перед глазами меркнет. Падая, я успеваю заметить, как прямо на меня летит большое количество черных точек, постепенно увеличивающихся и принимающих форму людей. Зрение отключилось, но осязание какое-то время еще сохранялось. Именно благодаря ему я узнала о том, что кто-то подхватил меня у самой земли.

— Итак, Рин, доброго тебе времени суток. Да ты спи-спи, мы сами найдем, кому и куда тебя оттащить. Главное, потом, по пробуждении, не забудь рассказать, какого хрена ты делаешь в данной реальности.

Я узнала этот голос. И не поверила своему счастью, своему везению… Это друзья Айрин… То есть, это друзья моего прошлого воплощения. Ладно, хрен с вами, я сдаюсь — такие совпадения просто не могут быть случайными. С сегодняшнего дня представляюсь и как Арэйн Шеллад и как Айрин Шепард. Ну, типа, все равно это одно и то же. А за язык меня никто не тянул, когда я обещала мирозданию этот факт признать…

* * *

Последнее, что он помнил — ослепительно яркая вспышка, которая вдруг возникла над Останкинской Телебашней. Что было дальше и где он сейчас?

От боли не осталось и следа. Впрочем, она была заменена другими, менее неприятными, но более важными ощущениями. Хотелось пить и есть. Судя по всему, пока что он не на том свете. И не бродит, подобно черному призраку по разрушенной Москве, а лежит под чем-то теплым.

— Доброе утро, — раздался над ним тихий голос. Открыв глаза, полковник увидел рядом сидящего на стуле ребенка — смуглую темноволосую девочку лет тринадцати на вид. По ее виду было сразу заметно, что выросла она не в Метро — не было в ее облике той обесцвеченности, что была присуща жителям подземки.

— Доброе, — подумав, ответил он, украдкой осматриваясь по сторонам. Если все произошедшее в Останкино действительно не бред, то сейчас он должен быть либо в метро, либо в том загадочном месте, о котором вскользь упомянула Анна. «К нам» — сказала она таким тоном, каким говорят о доме. Каким говорил последние двадцать лет сам Мельник о Базе Спарты и об их доме на Боровицкой. — Где я?

— Это один из разрушенных домов в Москве, отсюда всего лишь двадцать километров до телебашни.

Что-то в облике девочки кажется ему странным, но пока что он старается не обращать на это внимания. Было ясно, что малышка находится здесь, в этой комнате, как раз для того, чтобы ответить на основные вопросы Мельника.

— Кстати, прошу прощения, я до сих пор не представилась. Юна. Юна Ксифенг, если быть точней.

— Я Мельник.

— Я уже знаю. Анин папа, — девочка кивнула и протянула ему руку. — Думаю, что в постели тебя держать смысла не имеет — кости срослись, да и… кхм… мозги на место встали, что ли?

— Они не могут встать на место, юная леди. Что-то мне подсказывает, что мозгов я лишился, здравого рассудка, соответственно, тоже.

Он прокрутил в голове события, которые происходили в Д-6, а потом — в Останкино. Как ни крути, а получалось, что он свихнулся. Не могло ведь все это происходить на самом деле?

— О, не волнуйся, пожалуйста. Все так поначалу реагируют. Рин, Хантер и Аня скоро вернутся. Они и объяснят все, хорошо?

— Хантер?! — от звука этого имени Мельника подбросило на постели. Вскочил, проигнорировав протянутую для помощи руку Юны и тут же содрогнулся от странной ломоты в костях. Практически в ту же секунду перед глазами все поплыло.

— Тихо ты, — девочка оказалась неожиданно сильной, подхватив здорового мужика под мышки, как какую-то пушинку и осторожно усадив обратно на кровать. — Живой он, живой. Только на твоем месте я была бы с ним поосторожней — от янхаров, знаешь ли, ему здорово перепало. От Черных, то есть.

Мельник кивнул, показывая, что принял к сведению слова Юны, после чего принялся осматриваться по сторонам. Место, где они находились, заброшенным не выглядит. Не было вокруг грязи, не пахло плесенью. Даже одеяло, которым до этого кто-то его заботливо укрыл, отдавало… стиральным порошком, что ли? Странно, в Москве есть дом, обитатели которого смогли себе обустроить настоящий райский уголок, а он об этом и не знает… Стоп! Вот что его поразило — здесь была зажжена электрическая лампочка, а откуда-то из-за двери пахло аппетитно и по-домашнему так… Как будто он и вправду оказался где-то там, до войны.

— Сколько времени прошло? И почему я себя так странно чувствую?

— Три дня.

— Сломанные ребра за три дня… Невозможно!

— Возможно. Кажется, одной только устойчивостью к радиации и восьмидесяти процентам ядов дело для вас не ограничилось. Конечно же, мне пришлось приложить некоторые усилия и применить свои способности, чтобы привести вас в норму, но это было намного проще, чем при работе с обычным человеком.

— Те… Вам? — эта девочка сбивала с толку. Выглядит она как обычный подросток, но при этом — взрослей и по суждениям, и по способностям. Может быть, это и вовсе не человек, а какое-то существо?

— На «вы» не надо, Мельник. Во-первых — у нас это не принято, во-вторых — мне в реале ненамного больше лет, чем на вид. Ну а менталитет согласно внешнему виду. Ладно, давайте без резких движений и громких воплей, двигайте за мной — накормим, познакомитесь с остальными, ну и будем ждать, пока наши в гараже закончат возиться и вернутся. Они все и пояснят.

На этот раз при движении боли не возникло. Видимо, появляется она только когда резко дернуться. Следом за Юной он вышел из комнаты и прошел по длинному коридору, по бокам которого виднелись двери, местами открытые. В этих дверях он мог разглядеть привычную довоенную обстановку. Без излишеств, но и без следов какого-либо запустения. Одно помещение радовало глаз несколькими двухъярусными кроватями, на которых было в беспорядке разбросано какое-то барахло. В другой Мельник успел заметить работающий компьютер… Куда же он попал?

Возникало ощущение, что над приведением этого дома или квартиры в приличный вид кто-то потрудился на славу, причем явно не в течение пары-тройки недель. Это место не было похоже на наскоро обустроенные схроны сталкеров. Скорей это было логово. Убежище. Дом, полноценное место обитания группы людей. Причем люди эти были друг другу… семьей. Сложно было сказать, на основании какой информации Мельник делал эти выводы. Просто руководствовался увиденным, составляя мнение о хозяевах этого дома. Пока что многое не сходилось. Ведь если верить сделанным выводам, то большинство здесь проживающих обладало возрастом не старше пятнадцати-шестнадцати лет. И точно — когда он вошел в просторную кухню и обозрел собравшуюся компанию, то едва удержался от того, чтобы не выдать что-то вроде «здравствуйте, дети». Интуиция подсказала, что делать этого не стоит. Тем временем ребятишки принялись по очереди представляться ему.

— Тефиана, для своих Теф, — светловолосая девочка лет десяти на вид была удивительно похожа на Рин.

— У тебя старшей сестры случайно нет? — уточнил Мельник.

— Есть и ты с ней знаком, — кивнула малышка, после чего замолчала, давая возможность говорить остальным.

— Я — Ас, — эти слова произнес темноволосый парень лет шестнадцати. Коротко стриженый, в одежде военного покроя, он производил впечатление угрюмого молчуна. Возможно, именно таким он и был.

— Михаил, — представился подросток лет двенадцати на вид. Все внимание мальчика было поглощено лежащим на коленях ноутбуком. Пожалуй, ему бы другую одежду и очки на нос — и Мельник бы никогда не отличил его от детей-отличников-маменькиных-сынков своего времени.

— Я никогда не знал своих родителей и обладаю уже устоявшимися вкусами в области выбора одежды. Но насчет очков я, пожалуй, подумаю, спасибо. И да — я телепат. И ваше удивление, учитывая тот факт, что в вашем родном измерении телепат на телепате и телепатом погоняет, кажется мне противоестественным. Но думаю, что обсудить все это мы сможем в другой раз, когда вы будете знать о нас чуть больше и действительно захотите говорить на эту тему. Пока что я удаляюсь, чтобы не смущать вас своим присутствием, — мальчик аккуратно подхватил свой ноутбук, после чего встал с места и вышел из комнаты.

— Мишка, дрыщ выебистый, а жратва? — подала голос самая маленькая девочка. На вид ей было не больше семи лет.

— Спасибо, но я уже поел, — с достоинством ответил мальчик.

— Хай, дядя Мельник, я — Хомяк, — обратила внимание малышка на Мельника.

— Очень приятно, Хомяк, — тихо произнес сталкер, садясь на предложенный стул. Перед ним тут же поставили тарелку с изумительно пахнущим супом. Приятным у варева оказался не только запах, но и вкус.

Юна, Ас, Хомяк и Теф молча работали ложками, изредка перебрасываясь ничего не значащими репликами. Судя по всему, в этой компании было не принято разговаривать за едой.

После обеда все, кроме Юны, начали собираться. Даже маленькая Хомяк деловито одернула черную детскую курточку и повязала на голову шапку с помпонами. Когда девочка отточенным движением перезарядила пистолет и закрепила его у себя на поясе, Мельник счел нужным предупредить. Ну так, исключительно на всякий случай сообщить ребятам о том, что в городе полно мутантов, что там радиация…

— А мы на хую вертели и то, и другое, — доверчиво лупая глазками, сообщила семилетка. Кого-то она в этот момент ему напомнила.

— Хочешь, фокус покажу? — девочка улыбнулась, после чего схватила лежащий на полу кирпич и, внезапно появившимися острыми и длинными клыками за считанные секунды перемолола его на каменную крошку, которую и проглотила. Сообщать о том, что камни — не самая полезная пища для детского желудка, Мельник не стал — уже понял, что это бесполезно. В коридоре, где одевалась компания, он услышал еще один любопытный разговор.

— Надо взять образцы верхнего слоя почвы, пробы воздуха в местах рядом с оставшимися ядерными зарядами. Теф — пробуй пробить небо: если где-то есть гнезда вида семнадцать, сообщай нам, но в бой в одиночку не вступай. Хомяк, прежде чем что-то жрать, уточни у остальных, не является ли сжираемый тобой предмет важным для исследования объектом. Сегодня проверим стандартный квадрат и посмотрим, что именно можно сделать для уменьшения численности вида двадцать девять.

Это все произносил Михаил. Именно он, судя по всему, был командиром в этой разношерстой компании.

— А может это… Вирус? Ну, как в пятьсот двенадцатом Тесикале? — уточнила Хомяк, за что получила подзатыльник от Аса.

— Здесь тебе не Темные Миры, не забывай об этом. Людей избегать — судя по информации, полученной от командора, мы имеем дело с классической отсталой расой из двадцатого-двадцать первого века.

— А Мельник? — уточнила Хомяк.

Полковник кашлянул, намекая, что не любит, когда о нем говорят так, будто его нет.

— Мельник свой. Теперь свой, по крайней мере. Извините, мы больше не будем, — Михаил пригладил волосы и первым отпер дверь большой квартиры. Следом за ним на лестничную клетку вышли Ас, Хомяк и Тефиана. Юна заперла дверь на замок и, вдобавок, нажала несколько кнопок на странном устройстве, напоминающем плоскую коробку рядом.

— Ну что, чем займемся? — уточнила она у Мельника. — Можем в приставку поиграть, ребята починили как раз. Или…

— Или давай ты мне все-таки объяснишь, кто вы такие и чем занимаетесь. Еще один вопрос — я могу отсюда уйти?

— Конечно же, можешь. Твое снаряжение вон в том шкафу, — показала пальцем девочка. — Вот только что-то мне подсказывает, что ты не уйдешь.

— Да, ты права. Не уйду, — полковник вздохнул и снова осмотрел помещение.

— Просто тебе надо было понять, что ты не являешься пленником этого места в целом и нашей компании в частности. Нет, я, в отличие от Михаила, не телепат, но отлично понимаю, что чувствует существо, удерживаемое насильно в клетке. Все из нас это понимают. Что же до объяснений… неправильно, если ты услышишь их от меня, но кое-что я тебе могу рассказать. Видишь ли, существует место, где собраны люди, которым в родном мире места не нашлось ввиду определенных особенностей. Каких — ты уже видел на примере Рин, Ани, Артема… Правда, ты вряд ли подозревал о том, что для таких существ есть куда более интересное занятие, чем беготня от людей, которые то на опыты их пустить собираются, то и вовсе убить…

Мельник прошел следом за Юной в комнату, где ночевал до этого. Судя по всему, та выполняла роль гостиной и кладовки одновременно — кроме раскладного дивана, на котором он провел последние три дня, там был еще стол с двумя стульями, несколько шкафов и ящиков, а также груда сваленного в дальнем углу хлама. Устроившись за столом на крепком стуле с мягким сиденьем и удобной спинкой, Мельник подождал, пока Юна притащит из кухни чайник и разольет его содержимое по чистым металлическим кружкам, после чего, отхлебнув привычного грибного зелья, приготовился слушать.

И Юна начала рассказ. Про альтернаторов, про множество миров… Не обошла она вниманием и Темные Миры, в один из которых и вел разрыв, закрытый не так давно Арэйн Шеллад, как на самом деле звали Рин. За последующие два часа Мельник узнал и о способностях самих ребят и о том, что они все принадлежат к Пятому Отряду — одному из подразделений Базы, которое возглавляет Рин. Что в это измерение они попали случайно, но теперь, подчиняясь приказу командования, не без интереса будут заниматься восстановлением экосистемы… При этих словах Мельник почувствовал, как что-то внутри оборвалось.

— Чем вы будете заниматься? — сиплый, какой-то чужой голос, словно он и не ему принадлежит. Он хочет то ли отшить Юну за дурацкую шутку, то ли сообщить ей, что они собираются откусить больше, чем могут проглотить…

— Фух, вообще-то об этом должна была рассказать Рин, ну да ладно — я немного испорчу сюрприз. Про сетку для ловли душ ты уже понял, верно? Ну, как и про то, что в творящемся за окном дерьме замешано что-то из иномирья, да? — Дождавшись кивка Мельника, Юна продолжила. — Так вот. Окажись ситуация не такой, мы бы, конечно же, не вмешивались. С вами, обитателями двадцать первого века связываться — лучше в бочке с дерьмом плавать. Без обид — конкретно ты нам очень нравишься, как и некоторые другие отдельные представители вашего вида, но в массе своей человечество далеко от идеала.

— С этим… Сложно не согласиться. Но тем не менее попрошу больше эту тему не поднимать.

— Слушай, я никого не хотела обидеть! Само собой разумеется, что вы просто еще не развились до высшего уровня, все цивилизации проходят через примерно такой же пиздец, что творится тут у вас…

— Я тебя понял. Больше об этом не будем, — с нажимом произнес Мельник, стремясь вернуть девочку к предыдущей теме беседы.

— Ну так вот — когда у нас есть доказательства того, что вмешательство в развитие мира было сделано кем-то третьим, или когда речь идет о стратегически важном для Базы мире, то мы беремся за помощь.

— Хочешь сказать, что мой мир станет вашей колонией? Черта с два я это допущу, Юна Ксифенг, — практически выплюнул сталкер. Если бы он согласен был на подобное, то просто принял бы предложение Ризенхельца на вершине останкинской телебашни.

— Да какая, к черту, колония? Нужны вы нам триста лет! Меня бы вообще тут не было, если бы не закос с разрывом и если бы Рин не попросила. Это она у нас добрый-мирный паладин, который всех жалеет и всем помогает, не глядя ни на что! Короче, схема действия такова. В золотой век ваше долбанное человечество никто тянуть не будет. Никто не будет вас запускать в космос, делать вам роботов для облегчения собственной жизни, внушать мысли о разумном-добром-вечном… Просто уберем с мира сетку ловли душ, таким образом лишив ваше измерение кучи призраков и аномалий, разберемся в паранормальной хренью всякой, ну и до кучи — уберем радиационный фон и яд из воздуха. Короче, проводим минимальную реанимацию планеты, делаем ее пригодной к жизни, а дальше — маринуйтесь сами, как хотите, в своем собственном соку, — практически выплюнула девочка.

Сталкер опустил голову. Сам того не желая, он обидел это создание. Конечно же, звучало все это слишком фантастически для того, чтобы быть правдой, но… но если на секунду предположить, что сказанное Юной — истина. Что Рин, Хантер, другие альтернаторы…

— Зачем вам помогать нашему миру?

— Ну… Во-первых — таких миров большинство, но их все равно не хватает для воплощения душ. Про реинкарнационный цикл тебе более подробно пусть Рин и Хантер поясняют — я боюсь язык до костей стереть… Во-вторых — в соседнем мире, одном из Темных, мы строим свою колонию. Знаешь ли, мы над тем миром уже сто с лишним лет работаем, чтобы на разрушенных в давние времена планетах вместо кислотной жижи нормальная земля была. Обидно будет, если под боком будет какой-то гадюшник с замаринованными душами, которые год от года становятся все злей и бесчеловечней. Ну и в-третьих… Лично мне просто интересно работать с этой командой и решать сложные задачи. И да — не беспокойся, наша научная группа знает, с чем имеет дело. Планету на куски не расколем, да и Хомяк ее не сожрет.

Сталкер кивнул, даже не зная, что именно говорить. Благодарить ребят за помощь? Да вроде пока что не за что, да и неизвестно, чем именно их помощь в дальнейшем для мира обернется. Спрашивать о чем-то? Но всем своим обликом Юна выражала отсутствие желания дальше о чем-либо разговаривать. Пожалуй, больше всего сейчас сталкер нуждался в том, чтобы хоть немного разобраться в той каше, что творилась в голове после знакомства с научной группой Базы контроля временно-пространственных потоков.

Возможность эта у него выдалась — Юна, так и не дождавшись, чтобы Мельник составил ей компанию, принялась рубиться в приставку, подключенную к старому телевизору. Сидя на полу спиной к Мельнику и слушая звук через наушники, она абсолютно ему не мешала. Сталкер же занимался тем, что бездумно пялился в стену перед собой. Окон в той квартире, где они находились, не было и в помине — судя по всему, кто-то постарался и заложил их, чтобы избежать проникновения в дом всяких тварей.

Почти три часа, проведенных в тишине, покое и компании собственных мыслей, ни к чему не привели. Как совершенно справедливо заметила на тот момент Юна — без разговора с руководством, то есть на данный момент — с Рин и Хантером, выводы сделать было практически невозможно.

Звук открываемой входной двери он услышал одновременно с Юной. И, позабыв про все правила приличия, возраст и звание, рванул в коридор следом за девчонкой.

— Славно погуляли! — раздался голос Артема. — Правда, я в который раз понял, что вы все психи и я сам такой же…

— Как я их… Нет, ну… Ну вы видели это, а? У меня ведь получилось, получилось взлететь… Кстати, Артем, за кролика… Извини. Не такой уж ты и кролик, — голос принадлежал Анне.

— Пожалуй, Аня, ты не такая уж и курица. Правда, летаешь примерно с той же грацией. Ауч! И дерешься, как курица крыльями! — судя по всему, между двумя представителями молодежи завязалась нешуточная потасовка, точку в которой поставил знакомый суровый окрик.

— А ну цыц все трое! Хотите орать — идите на нижние этажи.

— Хантер! — он за долю секунды преодолел расстояние до мужчины, который на данный момент стоял к нему спиной, расстегивая крепления бронежилета. Услышав голос Мельника, тот содрогнулся и повернулся к нему лицом.

Страх сжал сердце ледяной рукой, когда он это сделал. Осунувшийся, побледневший, с каким-то затравленным, обреченным выражением лица. Это была словно тень того, прежнего друга, с которым он бок о бок провел последние двадцать лет и которого, как он сам думал, знал, как самого себя.

— Здравствуй, — неожиданно спокойно произнес Хантер, каким-то оценивающим взглядом окидывая Мельника.

Сталкер почувствовал, что его словно окатили ледяной водой из ведра. Сдержанное «здравствуй» в качестве приветствия — и на этом все?! Его тут, значит, чуть ли не похоронить успели, а он вместо того, чтобы обняться по-человечески, ограничивается коротким «здравствуй». Как будто не старого друга увидел, а… Да, а какого-то аборигена из низшей цивилизации. Вот уж точное и уместное сравнение.

Смесь злости и обиды затопила душу, но высказаться по этому поводу Мельник так и не решился.

— Думаю, нам надо поговорить, — дипломатично произнес он, приваливаясь спиной к стене коридора, окрашенной традиционной для постсоветского времени грязно-синей краской. Аня встревоженно вскинулась и попыталась было показать за спиной Хантера ему какой-то знак, но не успела этого сделать.

— Пойдем, — Хантер скинул куртку, поставил у стены рюкзак и автомат, после чего кивнул ему следовать за собой. Выйдя на лестничную клетку, мужчина не оглядываясь на идущего позади Мельника, прошел на пару пролетов выше, и открыл ключом точно такую же квартиру, как та, из которой они вышли. Разве что стены тут были покрашены не в серый, а в зеленый цвет, да и краска сильней облупилась. А в остальном — все то же самое.

Было непонятно, почему в качестве места для беседы Хантер выбрал именно кухню, но Мельнику это решение пришлось по душе. Снова возникло ощущение, что он хоть и ненадолго, но вернулся в старый, довоенный мир. Конечно же, это было обманчивое впечатление, он прекрасно понимал, что за окном по-прежнему все тот же страшный ядерный мир… Окно! Здесь оно было. Правда, закрыто толстой мелкосетчатой решеткой, но все-таки…

— Если есть вопросы — задавай, — сидящий напротив Хантер сцепил руки в замок и опустил голову. Так низко, что Мельник перестал видеть его лицо. Это сталкеру нравилось все меньше.

— Я правильно понимаю, что ты — один из альтернаторов? — осторожно уточнил он, словно прощупывая почву. На самом деле, о принадлежности Хантера к данной организации он уже знал от Юны, но сейчас требовалось что-то, чтобы начать диалог. Не о погоде же вопросы задавать, в самом деле!

— И да, и нет. Я — один из дознавателей Суда Сениора. Эта организация является частью Базы, но занимается… у вас, кажется, это называют «расследованиями». Дело альтернатора — задержать преступника, если получится взять его живым. Мое — тщательно профильтровать его память, узнать новую информацию и передать ее альтернатору для дальнейшей работы. Конечно, мы сейчас говорим об идеальной модели наших взаимоотношений. На самом деле — бойцы Базы чаще всего ненавидят дознавателей в основном за их способности и полномочия. Изредка встречаются люди вроде Рин, которые могут воспитать у своих подчиненных нормальное отношение к представителям нашего ведомства, но это, повторюсь, редкость.

— Как тебя зовут на самом деле?

— Хантер.

— Я имел в виду…

— Мало кто из дознавателей может похвастаться тем, что обладает именем, данным при рождении. Мы сами вольны выбирать себе… позывные, прозвища, псевдонимы и так далее. Раз уж ты сам назвал меня Хантером, так и обращайся теперь. Я к этому привык.

Предчувствие неминуемой беды снова стиснуло сердце ледяной рукой. Ровный голос Хантера вызывал ощущение страха. Что-то шло не так, как должно было. Эта кухня, стол, два стула друг напротив друга. Он сам, скрытый в тени и друг, на которого падает свет из окна. Спокойный голос дознавателя, который неожиданно оказался по другую сторону стола — не на своем привычном месте, а в кресле допрашиваемого. Черт! Только сейчас до Мельника дошло, что все происходящее как-то слишком похоже на допрос. Допрос человеком какого-то паранормального чудовища из иномирья. От этого на мгновение стало совсем жутко. Кажется, дознаватель считал его эмоции, поскольку резко выдохнул и отрывисто произнес:

— Не надо… бояться. Я… Не хотел… Глупо… Лучше уйду, — странно глотая слова и делая большие паузы между ними.

Хантер встал. Возможно, у него закружилась голова, потому что он на несколько секунд прикрыл глаза, упираясь руками в столешницу. Этих секунд Мельнику хватило для того, чтобы понять, как действовать дальше. Он вскочил и, обойдя вокруг стола, осторожно подхватил Хантера под руку, позволяя опереться на себя, а не на стол, который уже жалобно скрипел, грозя обрушиться под весом мужчины.

«Черт, да зачем я вообще начал этот разговор и эти расспросы! Мало ему было Черных, так еще и я со своим желанием докопаться до чужих тайн», — мысленно чертыхнулся сталкер. В этот момент чужое тело в руках обмякло, потянув за собой вниз.

— Хантер! — крик Ани со стороны двери внес коррективы в план действий. Если изначально Мельник собирался уложить Хантера в одной из комнат и кинуться в квартиру этажом ниже к кому-нибудь из паранормалов (ведь кто-то из них наверняка мог знать, что именно происходит с Хантером и как ему помочь), то сейчас за помощью можно было отправить Анну, а самому остаться рядом с Хантером.

— Иди за… — начал он говорить, но дочь его перебила.

— Бесполезно, — сосредоточенно всматриваясь в лицо Хантера, произнесла Анна. — Ему никто, кроме него самого, помочь не может.

— Откуда ты это знаешь? — сухо спросил Мельник. Вдвоем с Анной они осторожно перетащили Хантера в соседнюю комнату, выполнявшую роль спальни. Впрочем, о принадлежности к спальне в этом помещении говорила только узкая кровать в дальнем углу — все остальное пространство было завалено старыми ящиками, коробками, стеллажами с книгами и прочим хламом.

— Он сам мне рассказал. С ним последние три дня часто такое происходит. Фактически, любая нагрузка на нервную систему приводит к отключке часов на пять-восемь, это уж когда как.

— Что с ним?

— Сорвался. Я знаю, что он боялся разговора с тобой. Подозревал, что ты его… оттолкнешь, когда узнаешь о том, кто он на самом деле. Все-таки, ты нормальный человек, а не какой-то чертов мутант вроде всех нас. Вполне понятно, что ты боишься телепатии Хантера, будешь бояться Артема, Рин, ребят с Базы, ну и меня заодно, — Аня постаралась скрыть горькую усмешку, но у нее это не получилось.

— Да чего я должен вас-то бояться? — если бы не близость бессознательного друга, он бы сорвался на крик. Но сейчас было страшно потревожить Хантера. — Особенно тебя.

— Ну, не знаю… Может, с того, что я беспрепятственно могу прочитать мысли любого, стоит только мне посмотреть ему в глаза?

— И что? — с вызовом произнес сталкер, демонстративно уставившись в серые глаза дочери. Не мигая и не отводя взгляд. — Знаешь, Аня, я тебе так скажу: может, мне и не нравится, что вокруг меня, оказывается, полно не совсем нормальных людей, а то и вовсе не людей, но это не означает, что я буду от вас шарахаться по углам. Что бы я там не узнал про Хантера, про тебя и про остальных — это уже ничего не изменит, как ты не понимаешь?

Слова вырывались сами собой. Впервые за последние лет восемь он сказал своей дочери больше двух фраз за день. Да еще и был при этом честным. Забавно — он всегда стремился скрывать от близких большую часть информации: свои переживания и чувства, свою боль физическую и душевную, заботы и проблемы… А оказывается, что Аня могла все считать, просто глядя глаза в глаза, а Хантеру, кажется, и этого не требовалось, судя по его же собственным оговоркам.

— Почему же ты тогда испугался его? — тихо произнесла Аня. — Как-то расходятся у тебя слова с делом, отец.

— А ты мысли прочитай.

— И прочитаю.

— И прочитай, — насмешливо произнес сталкер, продолжая неотрывно смотреть на дочь глаза в глаза.

В голове раздался странный щелчок, потом гул, который тут же исчез. Волосы на затылке встали дыбом, да и стало на мгновение жутковато, когда он понял, что Анна про телепатию не шутила. Впрочем, какой смысл сейчас-то бояться?

— Все ясно. Значит, не его самого, а за него, — тихо вздохнув, Аня отвела взгляд и осторожно погладила лежащего на кровати Хантера по плечу. Тот отреагировал вполне ожидаемо, то есть не отреагировал вовсе. Анна снова вздохнула, после чего, приняв какое-то решение, кивнула на выход из комнаты.

— Пойдем. Хочу тебе кое-что… рассказать.

Меньше всего Мельнику хотелось сейчас оставлять Хантера одного в таком состоянии. Мало ли, что произойдет, а рядом даже не будет никого, чтобы помочь… Хотя, чем он ему сможет помочь в такой ситуации? Даже вон, всякие паранормальные личности бессильны. Поколебавшись долю секунды, он прошел за Аней в соседнюю комнату. Почему-то сел на старый продавленный диван, не задавая лишних вопросов. И только после пары минут тишины уточнил:

— Передумала рассказывать?

— Посмотри мне в глаза, — с усмешкой повернулась к нему Аня.

— И что будет?

— Сюрприз. Увидишь, — с глазах Ани мелькнули смешинки. Кажется, дочь в кои-то веки решила пробить его «на прочность». Ах, да, он же должен зверски испугаться телепатов и всех способностей, которыми они обладают. Смешно. — Ты ведь первые два года, как только я появилась на Боровицкой, все стремился узнать, что же со мной произошло за четыре года без тебя. Вот сейчас и узнаешь. А я хоть выговорюсь.

Делать, как говорит Аня, или нет? С одной стороны — отношения с дочерью у него были довольно прохладными: Аня всегда больше тянулась к Охотнику, который спас ее в туннеле и привел на Боровицкую. Сейчас Мельник понимал, что причиной дружеских отношений между Хантером и Аней была не та давняя история, а, прежде всего — куча общих тайн, связанных и с происхождением дознавателя, и со способностями Анны.

— Давай, делай что собиралась, — стиснув руку в кулак, он не мигая уставился на Аню.

Примечания:

Так, ну все — теперь глав на пять будет прошлое Ани, прошлое Хантера, причины появления в этом мире Рин, объяснения, за чем именно предстоит охотиться альтернаторам, нешуточные разборки между разными членами отряда... В общем-то, как обычно — фанфики у меня короткими просто не получаются.

Снова возникло ощущение гула в голове, после этого странно зачесались глаза и стало невероятно тяжелым собственное тело. А потом неожиданно для себя он оказался в совершенно другом месте. Оглядевшись вокруг и увидев вокруг одну из станций довоенного Метро. Сверкали вычищенные до блеска стены, раздавался мерный гул эскалатора и, конечно же, раздавался вокруг гомон толпы. Обычные люди пользовались подземкой для того, чтобы добраться с одного конца города на другой. Попасть на работу, съездить к друзьям или просто на прогулку — вот для чего использовалось метро раньше. Это впоследствии оно стало домом, тогда же… это было просто транспортное средство.

— Наверное, все в тот день и началось, — раздался голос Ани рядом. Обернувшись, он увидел стоящую по левую руку дочь. На Анне был все тот же лыжный костюм серого цвета, а за плечами — СВД. Положение в пространстве было странным — она словно немного парила над белой платформой, не касаясь ее ногами. Переведя взгляд на свои ноги, сталкер обнаружил отсутствие таковых. Все ясно — кажется, своего тела ему в этом… Где кстати они находятся?

— Это…

— Да-да, это примерно как в том старом боевичке… Как его там, «Начало», что ли? Короче, это как бы сон, но в то же время — моя собственная память. Пойдем, что ли? — поморщилась дочь. Было видно, что ей неохота тратить время на пояснение каких-то простых для телепата вещей. Да и он здесь не за этим. А зачем же тогда? Кажется, она говорила про то, что хочет ему что-то показать. Судя по всему, какую-то часть своей памяти. Интересно, какую именно? С чего вообще она вдруг начала демонстрировать такое дружелюбие и откровенничать о прошлом?

Забавно, несмотря на как бы отсутствие тела, двигаться получается. Правда, пока что непонятно, двигается он сам, или же неизвестная сила просто тащит его куда-то. Интересно, его тело, оставшееся там, тоже перемещается, или…

— Нет, конечно же, — Аня первой прошла к эскалатору и уселась прямо на перила. Идущие вокруг них люди не замечали, проходили сквозь них. Но вот показались два человека, при виде которых сталкер понял: сейчас что-то начнется.

Первым человеком была бывшая жена. Причина развода была тривиальной: муж-военный, по ее мнению, не уделял ей и дочери нужного количества внимания. Она еще считала, что долго выдержала — почти семь лет.

— По-другому браки «по залету», насколько мне известно, редко заканчиваются, — вторгся в его собственные мысли голос Анны. — Мне еще следовало радоваться, что она не начала, подобно другим мамашам, запрещать мне видеться с тобой. Мы ведь тогда домой возвращались. Пришли к тебе, но на КПП не пропустили, даже не объяснив причины. Мать всю дорогу бурчала, но я не шибко-то ее слушала. Мне было… просто страшно. И сейчас я знаю, почему.

Рядом с женщиной шла девочка лет шести. Аня. Следом за ними Мельник и теперь уже взрослая дочь спустились на станцию, проехали пару остановок в поезде и уже собрались было подняться по эскалатору обратно на улицу, но внезапно идущая впереди девочка с криком вырвала свою руку из руки матери.

— Я туда не пойду!!! — и кинулась бежать к вагону.

«Осторожно, двери закрываются», — раздалось в тот самый момент, когда женщина следом за девочкой забежала в вагон. Поезд тронулся с места, останавливать его было уже бессмысленно. Анна и Мельник остались стоять на платформе. Сигнал «Атом» раздался через каких-то пару минут. Еще через шесть гермоворота всех станций метро были запечатаны. Мир на поверхности был уничтожен.

— Пожалуй, в тот день я впервые поняла, что со мной что-то не так. Интуиция? Предвидение? Умение видеть знаки? Называй, как хочешь, но суть такова: если я чувствую, что НЕ ХОЧУ куда-то идти — я туда не иду и именно благодаря этому остаюсь жива. Хантер потом рассказал мне, что есть люди, которые до конца жизни остаются «спящими» — способности, подчас и довольно сильные, никак не проявляют себя. Нет… нужного фактора. Это, знаешь ли, как в том анекдоте: «Мальчик из очень бедной семьи никогда не узнал, что у него аллергия на красную икру». Не случись тогда атомной тревоги, не произойди еще несколько «вспышек» — и я бы осталась обычным человеком. Но… Но все пошло как-то так. Смотрим дальше?

Дождавшись кивка Мельника, Аня махнула рукой, заставляя окружающее пространство расплыться. И одновременно с тем, как возникали другие картинки, продолжала говорить.

— Конечно же, я хотела найти тебя. Но первые пару недель никого не выпускали со станции, а уже потом… Потом появились мутанты, призраки, начались набеги крыс… В туннелях стало опасно и военные начали закрывать объекты, превращая каждую станцию в отдельный город. В крепость. Нам, детям, это казалось забавным и не более: о мутантах мы только слышали, сидя ночами у костра, про всякие аномалии тайком подслушивали в разговорах взрослых… Да и у меня появилась новая проблема, так сказать. Тимофеем звали. И проблемой он сначала не был. Знаешь, за те два года, что вы с матерью были в разводе, я уже успела сменить трех «дополнительных пап», как называла своих сожителей мать. И появление очередного хахаля меня не удивило. Тем более, что относился он ко мне нормально. Поначалу.

Мелькнули несколько кадров. Вот мужчина заходит в небольшую палатку, где на полу играет со старым плюшевым мишкой Аня. Вот он протягивает девочке книжку, купленную у челноков. Вот женщина, обнимающая его, украдкой показывает Анне на дверь.

— В общем-то, все как раньше: Анечка, вот пришел твой новый «дополнительный папочка», на тебе книжку, игрушку или вкусняшку, а теперь иди поиграй во дворе. Стандартная практика, фигли, — Аня передернулась. Было видно, что ей не особо приятно то ли вспоминать вообще об этих событиях, то ли напоминать о них Мельнику. — Знаешь, я просто глядя на это сейчас предателем себя чувствую. Ты все это время был в нескольких станциях от нас, пытался найти меня, переживал, а я тут сидела, подстраивалась под образ жизни матери и «нового папы».

— Ты вообще не могла знать о том, что я жив, — он обнял девушку, притягивая ее к себе. — Да и если бы знала — что могло измениться? Кстати, а какая это станция? Что-то названия не вижу.

— Не узнал? Тверская. Правда, Четвертый Рейх еще не появился. Он возник года через два после катастрофы. Тимофей, загоревшийся идеей, да и просто ищущий подходящую работенку, сразу же записался в армию. Ну там, чистить подпорченную генетику человечества и все такое. Сейчас-то я понимаю, что он… не злой был. Просто сломался. Сам знаешь, какие они — солдаты Четвертого Рейха. Три четверти из них — садисты и уроды, а остальным приходится такими становиться. Отказался выстрелить в ребенка, у которого есть хвост — ты труп. Не желаешь убивать шестипалую женщину — ты труп. Ну и оставалось бойцам выполнять приказы и, вдобавок — глушить совесть старым известным способом. Благо, что бухло челноки подвозили регулярно, — Анна передернулась от омерзения. Мельник положил руку ей на плечо и девушка снова прижалась к нему. — Смотри.

Это было произнесено безучастным, неживым голосом. Словно бы ей было все равно, что именно произошло в тот день.

Мельник увидел знакомую картину. Та же станция, только обстановка переменилась. Практически те же люди вокруг. Правда, вместо палаток уже были построены небольшие домики из фанеры, железных листов и старых, местами прогнивших досок. В одном из таких домов на «нарах» лежала женщина. Ольгу, свою бывшую жену, он узнал в ней с трудом. А вот девочка, читающая книгу на верхнем ярусе, была узнаваема. А как выросла! Кажется, с момента прошлого видения прошло около двух лет.

За дверью раздался шум, заставивший девочку вздрогнуть. Пару секунд спустя в комнатушку ввалился мужчина. Поддатый, но на ногах пока что стоял. Тимофей был с трудом, но все же опознан. За прошедшие два года он успел обзавестись несколькими шрамами на лице, а также униформой Рейха.

— Чего валяешься, мразь? Не видишь, муж пришел! Давай жрать, шалава, и шевелись.

Женщина покорно встала и подошла к небольшому столу. Выслушивая оскорбления от «мужа», достала еду.

— Где… ик… пузырь?

— Сам утром выпил, — бесцветным голосом признесла Ольга.

— Пузырь давай, шалава! Почему не купила?! Я, значит, работаю… ик… работаю, содержу тебя с твоим выблядком, а ты даже… даже нормально ничего сделать не можешь, да? Ну и нахуя ты мне такая нужна! Эй, Анька! Да иди сюда, не боись. Папка добрый, папка тебя не тронет.

Девочка покорно соскользнула с верхней кровати, вставая во весь небольшой рост перед мужчиной.

— На, возьми патроны и это… ну ты знаешь, где продают, — Тимофей высыпал на стол несколько пулек из кармана. Взяв их, Аня вышла из комнаты.

Сейчас он не мог двигаться — неизвестная сила словно волокла его, заставляя держаться на определенном расстоянии от маленькой девочки впереди.

— А, это основной, знаешь ли, закон. Ты не можешь увидеть то, чего не видела я. Что вполне естественно. Поэтому оказавшись за пределами поля зрения прошлой меня, ты просто провалишься и проснешься.

Дорога между палатками вывела девочку на неширокую «улицу», по которой ходили военные в форме рейха и гражданские в стандартных серых куртках из свиной кожи. Ни одного яркого пятна в толпе Мельник, как ни силился, разглядеть не мог. Может быть, таким серым и унылым этот участок жизни видела Аня, а может быть — все точно так и было, но почему-то, видя это все, он чувствовал себя предателем. Надо было лучше искать девочку, чтобы ей не пришлось через все это проходить. Надо было… С другой стороны, а мог ли он тогда бросить все: оборону Боровицкой, вылазки на поверхность за жизненно важными для всего Полиса вещами… Как бы то ни было, прошлого он не изменит. Но, по крайней мере, сейчас ему хотя бы известно о том, что происходило в прошлом.

— Что, Анютка, опять папка забухал? — сочувствующе уточнил у девочки мужчина у соседней палатки. — Иди посиди у меня, пока перебесится.

— Он меня за пузырем послал, — тихо пробормотала девочка. Мельник передернулся. Он теперь понимал, почему Аня ничего не говорила о прошлом. Сколько же грязи пришлось пережить дочери только из-за того, что он так и не нашел ее сразу после закрытия гермоворот? А ведь пытался. На каждой станции, где доводилось бывать, старался узнать как можно больше о детях — ее ровесниках и проверить, не затерялась ли среди них его малышка. И на Тверской бывал неоднократно. Так почему же он ее не нашел, не увидел?! — И он мне не папка! — неожиданно резко выкрикнула она, убегая к торговым рядам.

Возвращение в родную комнатушку прошло для девочки без дополнительных происшествий. Однако, когда она переступала порог дома, то запнулась и полетела вперед.

— А бутылочка-то «упс» — и разбилась. Прикинь, как бухарик разозлился? — прокомментировала Аня. — Смотри, сейчас самый прикол будет.

Тимофей кинулся на девочку, ударяя по голове и спине. Сначала он хотел кинуться ему наперерез даже зная, что это уже ничего не изменит. Потом, когда Анна повисла на нем, мешая это сделать и говоря что-то — хотя бы заорать, чтобы как-то остановить этого урода, который посмел поднять руку на его дочь. Само собой разумеется, где-то на задворках сознания возникла трезвая мысль о том, что это будет бесполезно, но это был тот редкий случай, когда полковник позволил себе поддаться эмоциям. И, кажется, пропустил момент, когда «нарисовались» собственные руки и ноги. Видимо, Аня заметила, что ему не особо удобно находиться в памяти без какой-либо формы, вот и быстро исправила «баг текстуры».

Щелчок предохранителя вывел из ступора не только его самого здесь, в воспоминаниях, но и Ольгу там. Она кинулась было на мужика, чтобы помешать тому осуществить задуманное, но тот оттолкнул ее в угол, после чего направил пистолет на лежащую на полу девочку. В какой-то момент синие глаза спокойно уставились в карие.

На лице Тимофея застыл панический ужас, когда его собственная рука, не подчиняясь ему, поднесла пистолет к виску.

— А теперь — стреляй, — тихо и спокойно произнесла девочка. Также спокойно проследила, как размазались по стенке мозги противника. Повернулась к женщине.

— Кажется, нам нужен новый «дополнительный папа», да? Надеюсь, в этот раз ты найдешь что-нибудь получше, чем это… — малышка, скривившись, переступила труп Тимофея, после чего подошла к Ольге.

— Уйди… не подходи ко мне, чудовище! Убийца!!! — истошно завопила та.

— Ори погромче — тебя еще не все услышали, — внезапно зло процедила Анна, наклоняясь к женщине. — А если даже услышат — то не поверят.

Это была не маленькая девочка, а другое существо — гораздо более опасное, хитрое, расчетливое и… и злое. Это чувствовал сейчас Мельник, это же поняла тогда Ольга.

— Уходи… Пожалуйста, уходи. Забирай все, что хочешь и… и исчезни, прошу тебя…

Непонятно почему, но плач бывшей сейчас вызывал у Мельника чувство омерзения. Как так можно?! Ведь это ее вина в том, что Анне пришлось сделать то, что она сделала. А что — надо было покорно позволить убить себя какому-то пьяному уроду?!

— Ты ни в чем не виновата, — он снова обнял Анну, прижимая к себе. — Ни в чем. Самозащита — есть такое понятие. Ребенок с ним знакомится, когда его не могут или не хотят защищать собственные родители.

— Все, что захочу? Отлично. Мне нравится ваше предложение, Ольга Игоревна, — тихо произнесла Анна, забирая выпавший из руки трупа пистолет. После этого достала из ящика все имеющиеся патроны, поделила их на две части и половину сгребла в карман своей куртки. — Думаю, поровну будет честно. А пистолет — это мне в качестве утешительного приза. До свидания.

— Уж не знаю, боялась ли она меня, или просто логично решила, что ей никто не поверит, даже если она скажет правду, но меня никто не задержал. Куда идти — я не знала, но почему-то чувствовала — мне надо валить с этой чертовой Тверской. Потом я уже узнала, что примерно через три дня после того, как я сбежала, на Тверскую напали красные и перебили кучу народа.

— Куда ты пошла?

— А разве неясно? В туннели. Куда-нибудь. Как говорится, куда глаза глядят. Честно говоря — мысли искать тебя у меня не возникло тогда. Почему-то подозревала, что ты скажешь про меня то же самое, что и мать. Чудовище мол, и все такое. Да и в Полис я, если честно, не собиралась. А Хантера случайно встретила… А может, и неслучайно. В общем, смотри дальше, как дело было.

Он оказался посреди темного туннеля. Прямо по центру колеи шла темноволосая девочка лет десяти на вид, которая, казалось, не испытывала никакого страха при виде настораживающей темноты вокруг. Фонарика у Ани в руках не было, но почему-то видно окружающую обстановку ей было очень хорошо.

— Ночное зрение. Полезная, в целом, опция. Монтируется автоматически девяноста пяти процентам мутантов. У кого-то идет в комплекте со звериной ипостасью, у кого-то — придатком к телепатическим способностям, кому-то достается по наследству. Уж не знаю, откуда эта фишка взялась у меня, но она меня здорово выручала и тогда, и в дальнейшем.

— Хорошо видеть, куда ты стреляешь. Так запросто можно лучшим снайпером в Ордене стать, — тихо произнес Мельник.

— Естественно, можно. Особенно если учесть, что большинство людей обладают меньшей остротой зрения, замедленной по сравнению со мной реакцией… Знаешь, можешь меня забить прикладом прямо здесь, но я не испытываю никаких мук совести по поводу того, что я лучше других людей во многих аспектах. У меня есть мои способности и особенности, я могу и буду их использовать для того, чтобы повысить свои шансы на выживание. И если при этом факт наличия у меня этих способностей оскорбляет других, менее везучих на всякую паранормальную хрень особей, то это их и только их проблемы.

— В общем-то, вполне понятный подход. Странно, но ты точь в точь повторяешь слова…

— Рин, я знаю. А что? Рин получила образование на Базе, Хантера обучала та же самая группировка. Вполне естественно, что он приобщил к тем же принципам меня. Как и паранормалы с Базы, я не считаю свои способности проклятием, бичом, и наказанием. Это преимущество. Как и все они, я не вижу ничего плохого в том, чтобы использовать их направо и налево, помогая себе самой и своим союзникам. Правда, при этом стараюсь не светиться лишний раз и, вдобавок — придерживаюсь правила «моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого разумного». Например — не полезу в мысли кому-то из союзников без их на то разрешения.

— Ой! — девчоночий вскрик впереди оторвал Мельника и Анну от разговора.

— Ой, надо же, а тут жмурик! Вот мне свезло так свезло, да? Противогазом обзавелась… — перевела это «ойканье» Анна.

Мельник смотрел, как девочка, преодолевая брезгливость, порылась по карманам куртки мертвеца, доставая патроны. У нее, как и у многих детей, которые прожили несколько лет в метро, уже не было страха перед мертвецами, да и мародерство не казалось чем-то противоестественным человеческой природе. Это — мертвец. Ему уже не понадобится его защита и оружие, не нужны патроны-деньги… А вот живому человеку они могут пригодится.

— Интересно, что же его убило? — задала сама себе вопрос девочка, глядя на шпалы впереди.

В тот же момент из туннеля впереди послышался какой-то гул. Точно такой же раздался позади Анны. Аномалии! Вот почему в этом туннеле до сих пор не было заметно ни одной крысы…

«Назад бежать нельзя» — мелькнуло в мыслях девочки, поэтому она кинулась вперед с максимально возможной для себя скоростью.

В глаза ударил свет прожектора. Мельник поморщился: про призрачные поезда ходили слухи, которым впоследствии находилось реальное подтверждение. Анна впереди испуганно вскрикнула и закрыла глаза, на мгновение погрузив окружающее пространство в темноту. Когда она открыла их вновь — поезд уже проехал. Сквозь нее. Куда исчезла аномалия, следующая за ней по пятам — непонятно. Возможно, взаимное столкновение уничтожило две странности, а может быть — они и по сей день мечутся где-то в том же самом туннеле.

Следом за девочкой он шел по темным переходам. Туда, где закончился тупиком тоннель и темная нора увела Аню в подземные катакомбы.

— Вот это да! — раздался впереди восхищенный возглас.

Мельник заметил еще одну странность. Даже он сейчас, просматривая воспоминания Анны, малость передергивался от неестественной тишины вокруг. А что сама Анна? Маленькая девочка, убежавшая непонятно как с родной станции в темные туннели, где ни разу до этого не бывала… Она просто шла вперед и даже не демонстрировала присущих детям страхов.

— Это же очевидно — мы другие. Пусть я не настолько сильно отличаюсь от обычных людей, как Рин и Хантер, но… скажем, обладаю более усовершенствованной нервной системой. Нет тех дефектов, которые возникают у обычных людей в экстремальных ситуациях. У тебя есть похожая способность, но наработанная тренировками в армии. Я же… Получила ее более читерным способом. Хотя… Надо признать, что без Хантера я бы просто свихнулась рано или поздно, как и любой другой телепат, да что там — как любой паранормал, который не прошел в нужное время обучения по соответствующим программам.

— То есть, если человека со сверхспособностями вовремя не обучить, то…

— Ага. Есть вариант самый простой: частое использование телепатии, которое без знания принципов и правил приводит к тому, что все воспоминания в голове — и чужие и свои собственные, — смешиваются в единую кашу. Ну а дальше все понятно — психрасстройство и коллапс личности. Еще один вариант — постоянное сдерживание природы. В этом случае имеем эффект вспышки в первой же экстремальной ситуации. И если при активации способностей эта вспышка приводит лишь к их дальнейшему развитию, то при намеренном блокировании — готовьте гробик, возможно — необычной формы.

Было странно идти сейчас рядом с ней по этому тоннелю, расположенному где-то в ее памяти. И спокойно и просто говорить о невероятных, сверхъестественных вещах, как о чем-то обычном. Мельник не верил в чудеса, знамения и прочие байки о сверхъестественном. Любому аномальному явлению должно было найтись адекватное и научно обоснованное объяснение. А раз не находилось — значит, в данный момент просто не было возможностей исследовать данный феномен.

— В общем-то ты прав. Всему есть объяснения. Смотри, — девушка кивнула вперед. Маленькая Анна растерянно остановилась, глядя на темноволосого молодого человека, который стоял прямо посреди дороги. Замелькало перед глазами: вот черный силуэт, вот — снова человек, вот — опять силуэт призрака.

— Иди сюда, — тихо произносит он и протягивает по направлению к ребенку руку.

Аня отлично знает, что к незнакомцам нельзя подходить. Но сейчас чувствует, что лучше последовать совету призрака, после чего подходит к нему и берет за руку.

В тот же миг мир вокруг меняется — она оказывается посреди залитого электрическим светом помещения, в котором сидят люди из того, довоенного, мира. Один из них, тот самый призрак, раздает команды остальным, они что-то записывают, подкручивают в приборах… Кто эти люди? Что это за комната? Анне это непонятно. Она точно знает только одно — у нее есть небольшой промежуток времени для того, чтобы проскочить какую-то опасность впереди через призрачный мир. Они ее не тронут. Потому что она — не боится. Они убивают только тех, кто боится, кто ненавидит и кто стреляет, кто стремится уничтожить их. Она не такая. Поэтому она просто пройдет мимо, верней сказать — пробежит.

Пробежит, чтобы оказаться в очередном темном и мрачном туннеле, который выводит ее в конечном итоге на какую-то станцию. Какую именно? Неизвестно. Но от предыдущих коридоров, тоннелей и переходов эта заброшенная станция отличается наличием крыс. А значит — аномалий теперь не будет. Будут мутанты. Рев впереди подтвердил догадку Мельника. Девочка успела выстрелить в бегущих на нее упырей целых два раза, а дальше…

Дальше сквозь рев мутантов доносится треск пулеметной очереди и все монстры, как по команде оставив в покое Анну, кинулись на высокого крупного мужчину в бронежилете, который неизвестно когда успел появиться на перроне.

Хантер. Сейчас, глядя на то, как Охотник легко выносит туннельную нечисть, Мельник не мог понять только одного: где были его глаза, когда он двадцать лет воевал бок о бок с другом и так ничего и не заметил. Да, конечно же, он скрывался и не демонстрировал основных своих способностей людям, но как можно было не увидеть лежащее на поверхности объяснение его реакции, силе и скорости? Как можно было предполагать, что этот громила, сейчас подбежавший к Анне с такой скоростью, словно у него не было тяжелого вооружения и аммуниции, является обычным человеком, таким же, как он сам?

— Так-так-так… Что тут у нас? Аномалия сбежала из туннеля? Хм… Да нет, вроде не похожа ты на аномалию. Вот на телепата похожа — это да. На слабенького и необученного полудохлого телепата, который сейчас почему-то думает, что сможет заставить меня либо отвести себя к людям, либо самоустраниться, как неродного и не шибко любимого отчима. Ой, какое удивление в глазенках… Прямо-таки жалею, что фотоаппарата с собой нет, — знакомым глухим голосом, в котором сквозила насмешка, произнес Хантер.

— Откуда ты про это узнал? — удивленно произнесла девочка, убирая за пояс пистолет и принимая руку Хантера, протянутую для того, чтобы помочь ей вскарабкаться на перрон.

— Считал, — фыркнул он.

— А меня научишь?

— Похоже, придется. Не хочется лет через десять гоняться по этим же туннелям за двинувшимся по фазе телепатом.

Глядя на то, с какой легкостью Анна идет за Хантером, не задаваясь никакими вопросами, Мельник почувствовал недоумение. Намного раньше, еще до войны, даже еще когда была цела их семья, он сам становился свидетелем того, что дочь не желала идти домой из садика даже с соседкой. Упрямо мотала головой и садилась на пол, говоря, что мама и папа запрещают ей ходить с чужими. Точно также впоследствии она не могла пойти ни с кем чужим… Да она бы даже говорить не стала с незнакомыми! Сколько раз такое бывало в Полисе: старые друзья Мельника говорят «иди, Анютка, к нам», а Аня, которой на тот момент уже было лет двенадцать, упрямо мотает головой и не подходит посидеть и поговорить «за жизнь». А тут… В темном туннеле, абсолютно чужой, вооруженный до зубов Хантер, производящий даже на своих устрашающее впечатление, вдруг стал за считанные секунды одним из доверенных лиц.

— У всех паранормалов хорошо развито распознавание по типу «свой-чужой». С обычными людьми какой-нибудь телепат, или телекин, конечно же, может сойтись. Найти общий язык, подружиться и даже — впустить в доверенный круг. Вот только у «своего» на это уйдет куда меньше времени. Это стандартный инстинкт. Если помнишь — в той, довоенной жизни всегда доверия было больше русскому с московской пропиской, чем приезжему гастрабайтеру. Так и у не совсем людей: для того, чтобы заслужить доверие паранормала, человеку надо вести себя, как герою без страха и упрека. Ну, это ты и сам понял.

— Тот факт, что паранормалы друг с другом тоже воюют, ты предпочитаешь не упоминать.

— Ну так и люди друг с другом воюют. Ладно, смотри дальше.

И он продолжает наблюдать за развитием событий в чужой памяти. Хантер не пытается лезть в глубины памяти ребенка, поскольку боится навредить ей. А считывать получается только поверхностную информацию о событиях, которые были в ближайшее время. Поэтому он знает про побег Анны с Тверской, про тоннель и комнаты с аномалиями, про встреченных призраков и… и все. А все остальное пытается выяснить, пока они отсиживаются в «караулке» станции.

Судя по всему, Хантер это место хорошо знает и даже обустроил тут так называемый «схрон». Он был одним из первых, кто озвучил идею оставлять на поверхности и в туннелях нычки «для своих».

— Есть у тебя фамилия? Отчество?

— Мельникова. Анна Святославовна, — она сама усмехнулась, когда представила, насколько смешно воспринимается девочка, называющаяся полным именем.

— Вот это номер, — озадаченно выдал Хантер. — Знаешь его?

Перед глазами ребенка тут же возник образ Мельника.

— Ага. Это мой папа. Стой… Ты его знаешь?

— Знаю, знаю. Мда… Проблема.

Хантер встал и подбросил дров в костер. После чего посмотрел на девочку, словно взвешивая все «за» и «против». Посвящать в проблему или нет? Судя по всему, в конечном итоге было принято решение «за».

— Ты наверняка слышала о таком месте, как Полис.

— Центр Метро. Говорят, что там лучше, чем на любой другой станции. Вроде бы как там есть военные и ученые, поэтому нападать на станции все боятся и…

— Так, прерви поток сознания и слушай меня. Военными и учеными все не ограничивается. Там есть ребята, которые узнав о твоих способностях, выпотрошат тебя на лабораторном столе. И меня заодно. А твой отец, если кинется защищать тебя, просто погибнет.

— Или сам назовет меня чудовищем и будет первым, кто застрелит, — отрешенно произнесла Анна.

— Спасибо, глубоко тронут! — Мельник поперхнулся воздухом, услышав, что именно думала о нем дочь каких-то шестнадцать лет назад.

— Уж извини, — Анна хмыкнула. — Я же пообещала честно рассказать все, вот и рассказываю. Учитывая, что от меня несколько часов назад отказалась родная мать, ближе которой у меня, казалось бы, никого не было и не будет — подобные предположения логически обоснованны.

— В любом случае, — тем временем продолжал Хантер, — твои способности придется маскировать. От телепатов я подстрахую: сам прятаться от них умею, и другого представителя сверхлюдей защитить смогу.

— А людей сможешь? Ведь тогда мы можем рассказать все папе и…

— И думать забудь — с людьми такая фишка не срабатывает: нужен каркас, на который и цепляется защита. Кроме того, неизвестно, как он отреагирует, когда узнает. Думаю, что этих двух поводов для тебя достаточно, чтобы понять: нужно прятаться.

— Хорошо, — девочка спокойно кивает, после чего поднимается и отряхивает руками пыль с одежды. — Тогда идем в Полис?

Вот так вот просто соглашается со всеми доводами Охотника. Следует за ним по пятам все последующие шестнадцать лет. Учится всему, что знает Хантер и в конечном итоге — оказывается посвященной во все тайны дознавателя.

— Это я нашла его тогда, три дня назад. В туннелях за блокпостами ВДНХ. Совсем недалеко успел уйти, когда эти твари на него напали.

— Я уже даже не удивляюсь тому, что знаю меньше всех о твоих перемещениях. Позволь угадаю: это милое уютное логово вы с Хантером обустроили в четыре руки, дабы проводить тут выходные, наслаждаясь свежим воздухом? Почему, мать вашу, я ничего не знал и… и даже не понял, черт подери!

Хантер мог взять в напарники любого. Он пользовался уважением даже среди старых бойцов Ордена, что уж говорить о новичках, которые его боготворили. Но он предпочитал всегда работать в одиночку. Даже Мельнику неоднократно говорил, чтобы не лез вместе с ним. Теперь-то понятно. Хантер обладал устойчивостью к радиации и ядовитому воздуху. Соответственно — выйдя за пределы станции, скидывал защитную экипировку и спокойно отправлялся тусить по городу. И естественно, что ему не хотелось обзаводиться свидетелями своей «тусовки». Именно поэтому он в качестве напарника впоследствии взял обученную им же паранормальную Аню. Как все просто…

Анна рассказывает ему о многом. О тяжелых тренировках под руководством Хантера. Про своих страхи, что отец не примет ее в Орден из-за того, что она — женщина. О Рин, которую Хантер однажды случайно упомянул в разговоре, наотрез отказавшись говорить что-либо еще. О том, как она боялась не успеть в Останкино, чтобы помочь Рин и отцу.

— И как же ты помогла, позволь узнать? Кстати, насчет Останкино… Честно — я так и не понял, что вы там устроили.

— Все просто. Этот Ризенхельц решил удачно воспользоваться ситуацией с Черными, чтобы открыть временно-пространственный разрыв. Он следил за вами. Думаю, вопрос «как» можно и не задавать — могущественный телепат, хоть и самоучка, он и в постъядерной подземке телепат. Впрочем, если интересуешься этим вопросом — расспроси подробней Хантера, мне про технические нюансы пока что ничего неизвестно. Далее Ризенхельц трудился не покладая рук, мастеря вокруг Останкинской Телебашни пентаграмму, которую и скрепил своей кровью. Ну, вроде бы как считается, что эта глупая ритуалистика позволяет усилить способности всяких там колдунов-призывателей и так далее. Ну а потом в нужное время на Башне оказалась Рин и легко перехватила контроль над пентаграммой. Верней сказать, Ризенхельц ей сам его передал, когда удовлетворял свои садистские инстинкты. Пожалуй, хорошо, что я к Хантеру попала в падаваны. А то сама стала бы какой-то свихнувшейся тварью типа этого брамина.

Анна передернулась. Мельник поспешил выдернуть дочь из мрачных мыслей, решив оставшееся до пробуждения Хантера время изучить ее память, раз предоставлялась такая возможность. Смотрел на вылазки с Хантером со стороны, изучал досуг и принципы обучения альтернаторов. Суровые принципы, надо сказать. Неудивительно, что она в шестнадцать помогала защищать Боровицкую от нападения бандитов, а год спустя легко вступила в Орден, разобравшись со всеми нормативами лучше остальных новобранцев. Конечно же, паранормалы обладали изначально необходимыми боевыми навыками: реакцию, скоростью и силой. Но если навыки не развивать, они так и остаются в зачаточном состоянии, а для развития приходится прикладывать большое количество усилий. И чем выше уровень той или иной способности — тем больше требовалось для ее развития и… сдерживания. На тактильного телепата можно просто натянуть перчатки. С Аней это уже не прокатит. С Хантером — тем более.

Здесь, в памяти, с ней говорить и проще и… интересней, что ли? Только задаешь вопрос, а уже вокруг тебя моделируется соответствующая ситуация, или появляется картинка. Слышатся голоса. Забавно, еще пару недель назад он бы запросто решил, что свихнулся. А может, это действительно так?

— Сворачиваемся, — тихо произносит Аня. — Хантер очнулся. Надо… Тебе надо еще кое-что знать. Вообще-то, мне не следовало говорить тебе об этом, как человеку, далекому от реалий Творцов. Но Рин дала «добро», даже сказала, что лучше будет, если ты будешь знать, чтобы… чтобы не наделал ошибок. Пойми, я… Я не хочу Хантера потерять после всего, что произошло, а вытащить его, если от него ты сейчас откажешься будет… невозможно, — Анна отвернулась, переводя дыхание. Мельнику показалось, что еще немного — и девушка сорвется на крик. Но этого не произошло — они просто вернулись в реальный мир. Здесь ничего не изменилось. Разве что стало темней — видимо, прошло достаточно много времени.

— Думаю, будет проще, если кое-что покажу вам я. Все-таки, я одна из здесь присутствующих не только чувствую, но и вижу связи между людьми, — рядом с диваном, на котором устроился Мельник, стояла Рин. Непонятно, как давно девушка оказалась тут, но спрашивать об этом сейчас не хотелось. Учитывая, что она собиралась сказать что-то важное про Хантера… Верней, показать.

— Мне смотреть тебе в глаза, или…

— Ну, до Ани мне в плане телепатии далеко, так что придется взять меня за руку, — хмыкнув, девушка демонстративно стянула перчатку с руки и протянула ее ладонью вперед.

И тут Мельник начал колебаться. Одно дело — родная дочь, которая хоть и оказалась в конечном счете паранормальным существом, но оттого не перестала быть близким человеком. Другое — паранормальная девица из малоизученной военизированной организации. Он отлично помнил, что Рин относилась к нему самому и его группе без особой теплоты, всячески обосабливаясь и стремясь лишний раз подчеркнуть во время перехода в Д-6 тот факт, что она с ними только из-за Артема.

В то же время… Если верить ей, то именно он напал на нее в Д-6, находясь под чужим контролем. Учитывая, что до этого она наглядно не раз демонстрировала ему и его группе, насколько опасным существом является, было странным то, что он до сих жив. И вдвойне странным было, что Рин пришла к нему на помощь в Останкино.

Именно К НЕМУ. Сейчас он понял, что единственной целью, ради которой Рин забралась практически на верхушку телебашни по шахте лифта, было желание прийти ему на помощь. Хотела бы помочь (причем, непонятно в чем) Артему — тихой сапой полезла бы следом за парнем, проскользнув мимо Ризенхельца и оставив Мельника на его милость.

Если ей надо было, чтобы «пролил ее кровь» сам Ризенхельц… Опять же, для этого можно было дождаться более подходящего момента, например — смерти Мельника. А вдруг он бы каким-то образом вырвался из-под контроля и сорвал Ризенхельцу ритуал не так, как планировала она сама? А вдруг бы допустил еще какую-нибудь ошибку по незнанию? В конце концов — вдруг снова попал бы под контроль и напал на нее? Слишком много обстоятельств делали его на тот момент скорей помехой, нежели союзником. Так почему она вдруг кинулась ему на выручку?

Да еще и ее кровь, которая каким-то образом попала в его организм и произвела там значительные изменения…

Стоп. Раз он может дышать на поверхности и получил невосприимчивость к излучению… Делает ли его это мутантом? Конечно же, само собой разумеется. И самое страшное в данный момент — он не знает, чем именно для него самого эти преобразования в организме обернутся. Конечно же, можно счесть все произошедшее стечением обстоятельств, но что если она это сделала нарочно? Или случайно, но планирует использовать как-то случайность себе на пользу. Да, пожалуй все именно так и есть. Учитывая, какой пост занимает Мельник и кто к нему прислушивается… В его лице паранормалы могут получить влиятельного союзника. По крайней мере, влиятельного по меркам метро.

На словах-то все казалось радужным и светлым. Вот только Мельник отлично знал — в союзе существ, не равных друг другу по силам, один занимает позицию хозяина, а второму достается роль раба. И он рабом быть не хотел. Даже если рабство гарантировало якобы лучшую жизнь. Уж лучше продолжать подыхать под землей, чем плясать под чью-то дудку, как послушная цирковая собачка. Интересно, а не занялся ли он именно этим несколько часов назад, когда рискнул посмотреть в глаза Анне?

«Поздравляю, полковник. Тебя просто взяли на «слабо», а ты и купился», — мысленно отвесил он сам себе комплимент.

Случись война между людьми и паранормалами — на чьей стороне окажется Анна? Кого она предпочтет? Биологического отца, который не знает о ней ровным счетом ничего, или же человека, который ее спас, воспитал и научил если не всему, то очень многому? Сейчас Мельник с долей ужаса понял, что в случае, если они окажутся с Хантером по разные стороны баррикад… Бред! Что за бред ему в голову лезет? Откуда взялись эти непрошенные страхи и сомнения? Да если бы они хотели уничтожить его мир, или людей в этом мире — разве бы не сделали это легко и просто, не прилагая большого количества усилий? А уж слова о якобы рабстве казались ему и вовсе бредом. Ребята-альтернаторы вряд ли нуждаются в сорока тысячах людей, которые грызутся друг с другом, подыхают от радиации и заболеваний и живут в туннелях, подобно крысам. Как ни крути, а сравнение с паранормалом не выдерживает ни один человек.

И что же тогда заставляет альтернаторов спасать его мир, который не вызывает у них никаких эмоций кроме «ну вот, опять, очередная помойка, которую нужно очистить от дерьма, наваленного хозяевами». Что заставляет существ вроде Рин и Хантера помогать спасать Метро? По какой причине дознаватель Сениора все это время, все эти двадцать лет был рядом с ним бок о бок? Не мог уйти из-за сетки-ловушки-душ? Да, это действительно так, но разве надо было ему для того, чтобы сохранить собственную жизнь, кинуться в самое пекло? Что же ему нужно? Что вообще им всем нужно от него, от здешнего человечества, от этого мира…

— Ясно-понятно. Ну, на «нет» — суда нет, — Рин хмыкнула, убирая руку за спину.

Непонятно почему, но сейчас, глядя в глаза этой смешной и на вид абсолютно безобидной девчонке с двумя светлыми хвостиками, Мельник почувствовал себя как-то неловко.

— Ты не могла бы просто объяснить на словах то, что хотела показать? Не думаю, что тебя порадуют мои эмоции и мысли, а мне неохота делиться с тобой своими, — добавил он после секундной паузы.

Неизвестно, почему это вырвалось. Как-то само собой. Вот сейчас она обидится, закатит типичную женскую истерику по теме: «да я тебе… А ты… А ты…», возможно даже — демонстративно зальется горючими слезами, чтобы развить в нем чувство вины за невольно сказанные слова…

— Да хоть на бумаге, — спокойно фыркнула Рин. — Значит, поясняю коротко и ясно на «раз-два-три». Есть такое понятие, как энергетические связи между людьми. Они создаются между друзьями, между членами семьи, просто между коллегами по работе и случайными знакомыми. Характер связей, как правило, зависит от испытываемых к конкретному человеку чувств и может быть как положительным, так и отрицательным. Грубо говоря, если посмотреть на человека энергетическим зрением, то можно заметить, что от него идут веревочки ко многим, многим людям. По этим веревочкам и можно понять, в каких отношениях он с этими людьми состоит. Это раз.

— Пока что я понял все, кроме одного: зачем именно ты мне это сейчас говоришь.

— Второе — эти связи являются не просто индикатором, но еще и помогают в определенных случаях. Помните в этих старых сказочках: жили долго и счастливо и умерли в один день? Так вот, это как раз про такие связи и говорится. Разумеется, для этого должны быть задействованы сильные чувства и доля телепатических способностей. В случае, когда такая связь налажена между двумя и более людьми, они буквально «вытаскивают» друг друга с того света. У нас стараются комплектовать отряды таким образом, чтобы связанные люди и не совсем люди оказывались бок о бок. Они чувствуют друг друга в бою, могут помочь избежать гибели… Разумеется, пока связь цела. Все понятно?

— Опять же, кроме предыдущего упомянутого мной пункта, который ты предпочла проигнорировать.

— Третье. Высокоуровневым телепатам, таким как Хантер, строжайше запрещено создание таких связей между собой и кем-то другим. Причина достаточно тривиальна: возможность проведения ассоциативных линий в дальнейшем, привязанность к определенному типу людей и соответственно — неспособность объективно подходить к выполнению рабочих обязанностей… Ну и так далее. В довесок идет сильный энергетический удар, который наносится, когда связь распадается по какой-либо причине. В нормальном состоянии он телепату вреда не нанесет, ну а если до этого телепату по мозгам уже успели проехаться — тушите свет готовьте гробик. Верней сказать — готовьтесь к коллапсу личности.

— И… — вот сейчас он начал понимать, что именно хотела ему сказать Рин. Верней сказать — показать. Сейчас он первым протянул ладонь ей навстречу, просто для того, чтобы получить подтверждение своей догадке…

Сквозь стены было хорошо все видно. Да и не было никаких стен здесь, в этом странном лабиринте из паутины. Он осмотрелся вокруг. Все здесь находящиеся уже были связаны между собой. Бойцы альтернаторов — ровными и прочными нитями, напоминающими канаты. Между Юной и Асом и Хомяк связь была особенно крепкой. Ярко выделялась нить между Рин и Теф. Ну, оно и понятно — сестры. Мельник обернулся, выискивая того, единственного нужного ему сейчас человека для того, чтобы убедиться…

От лежащего на койке в соседней комнате Хантера уходило всего лишь десять нитей. Разобраться, какая и куда ведет труда не составило. Две тонкие — к Рин и Анне. Еще семь, практически незаметных — исчезали где-то за пределами поля зрения. К Мельнику же вел канатище, подобный якорному. Похожие он видел только у Рин: она была накрепко связана с двумя существами, находящимися где-то за пределами этого мира.

Хантер… Мельник всерьез считал его братом. После всего, что они вместе прошли, после всего, что пришлось пережить в подземельях и на поверхности… Ближе Хантера у него не было никого. Судя по всему, Хантер придерживался того же мнения, иначе…

— Но зачем… — тихо прошептал он, вернувшись в реальный мир и нервно теребя ворот собственной куртки.

В голове все еще звучали слова Рин о последствиях для Хантера сейчас от разрыва установившейся между ними связи. Коллапс личности был, судя по всему, чем-то намного более худшим, чем смерть. Смерти альтернаторы не боялись, а вот этого понятия — опасались на полном серьезе.

— Этот канат появился примерно восемнадцать лет назад. Именно он был одним из факторов, которые спасли вашу жизнь, — тихо пробормотала Рин, почему-то отворачиваясь.

— Получается, что не лечиться, ни пытаться спастись самостоятельно в случае опасности не надо: вуаля — волшебный канатик все сделает за вас? — с едкой насмешкой спросил полковник. Просто потому, что надо было что-то сказать. Может даже — нарваться на ядовитую ироничную реплику, даже на откровенное хамство — но не молчать. Иначе он всерьез свихнется от навалившейся на него информации.

— Да нет. К сожалению, такой силы энергетические связи не имеют. Иначе бы средний срок жизни альтернатора после заступления на службу намного превышал бы пятнадцать лет. Это я вам так, между прочим говорю. А по делу добавлю, что иногда бывают ситуации такие, что как не пытайся человек спастись от смерти и какие бы усилия не прикладывали для того, чтобы вытащить его с того света с помощью достижений даже современной медицины высших технических миров… Если ему не в кого будет вцепиться и если никто не потащит его из-за Черты — пиши пропало. Я догадываюсь, почему Хантер так рисковал, вытаскивая тебя восемнадцать лет назад. Но не могу понять, что заставило привычного мне Дознавателя-ака-клерик-из-«Эквилибриума» оставить эту связь, а не разорвать, как только в ней отпадет необходимости. Выпили он ее после того случая — и с ним бы сейчас ничего не было. Правда, и встречу с янхарами он бы не пережил. Может, он на этот случай перестраховался, даже упустив из виду, что этим шагом в случае чего ставит себя в прямую зависимость от решения кого-то другого…

Остаток фразы Мельник дослушивать не стал. Рин уже сказала ему все, что было нужно. И даже показала. Верить ей или нет — сомнений не возникало. Дорога до соседней комнаты не заняла и минуты. На пороге он на долю секунды замешкался, но потом, тряхнув головой, решительно толкнул дверь и сделал первый шаг в темную комнату.

Когда неожиданно потемнело в глазах, он подумал, что это конец. Всему. Но после череды обрывочных видений темнота перед глазами рассеялась, оставив после себя сильную головную боль и ощущение полного раздрая в душе. Забавно. Чаще всего и во время обучения, и после него, телепатов Сениора пугали так называемой «перегрузкой». Учили, как с ней справляться, если не приведи все известные боги, придется оказаться вдали от родного дома и профессиональных помощников. И вот сейчас, оказавшись в такой ситуации, он просто не может применить эти же знания на практике. И все, что ему остается — чувствовать, как он медленно сходит с ума. То, что вокруг него — это видение, или реальность? Поди разбери…

Он находился в своей комнате. На постели. Заботливо укрытый одеялом. Непроизвольно считывая информацию с окружающей обстановки, он понял, что его принесли сюда Мельник и Аня. Вторую можно было не бояться, а вот как обстоят дела с первым? Словно само мироздание решило ответить на его вопрос — дверь в комнату открылась с едва слышным скрипом, пропуская массивную мужскую фигуру. Мельник огляделся вокруг, после чего тряхнул головой. А, кажется, кровь Творца не только прижилась, но и дала кучу любопытных дополнительных… как там она выражалась… баффов? Читов? В данный момент сталкер получил возможность протестировать так называемое «ночное зрение». И, судя по выражению лица, он больше удивился, чем разозлился.

— Осваиваешься? — хмыкнул Хантер, не предпринимая попыток встать с кровати. — Особо не привыкай — возможно, это временный эффект.

Оставив реплику без внимания, Мельник пересек комнату и захватив по пути один из свободных стульев, сел на него рядом с койкой. Хантер почувствовал, как тело ударила дрожь. Сейчас он понимал, что чувствует человек, находящийся на скамье подсудимых. Чувство неопределенности, страха и… и странную тоску.

Черт подери пять жизней — однообразных, скучных и монотонных… А как много он, оказывается, не знал, не видел, не понимал… Правильно тогда Творец про него все сказала. Ведь права была девчонка во всем, а он… Понял даже не потом, когда можно было на полную катушку использовать подвернувшуюся возможность, а лишь сейчас, когда прошло двадцать лет, наполненных событиями, а он большую часть своего свободного времени проводил за бесплодным нытьем и такими же бесплодными попытками выйти на связь с Базой, чтобы вернуться… Куда? Туда, к серому и размеренному однообразию? Там ведь не было бы потом ничего. Ни ценности каждого прожитого дня, ни сложных, по-настоящему опасных заданий, ни этого чертова психа Мельника, который неуловимо был чем-то похож на того самого единственного двинутого на всю фазу Творца, которая так его зацепила тогда.

— Ну что ж ты меня так пугаешь, недотепа иномирный, — на плечо опустилась тяжелая рука. — На, держи. Возвращаю законному владельцу, — во второй руке сталкера сверкнула стальная цепочка, на которой покачивался знакомый жетон, ставший практически единым целым с каждым бойцом Ордена.

— Спасибо, — глухо произнес Хантер, сжимая в кулаке жетон. После чего посмотрел на друга. — Я так понимаю, у тебя еще очень много вопросов…

— На самом деле — даже больше, чем ты можешь себе представить, — сидящий рядом Мельник повел плечами, после чего наклонился вперед, сцепив руки в замок.

За годы, проведенные рядом с этим человеком, дознаватель научился считывать его, как открытую книгу. Все эти жесты, повадки, слова… Все это он знал. Сейчас Мельник был в растерянности. Собственно, на его месте любой из людей выдал бы похожую реакцию. А какой реакции еще следовало ожидать, в принципе? Это у них на Базе вне времени и пространства каждый день творится такое, что к очередному встреченному аномальному явлению относишься практически равнодушно. А тут…

— Но все-таки задавать я их тебе буду не сейчас, а… сколько там у вас период восстановления занимает?

— У меня — недели две-три.

— Вот через недели две-три я тебе вопросы и задам. Сам пока что расскажи то, что считаешь нужным. То, о чем хочешь поговорить лично со мной.

Охотник подтянулся на руках и сел, привалившись спиной к cпинке кровати. Он слишком хорошо знал Мельника, чтобы делать неправильные выводы о том, что сейчас происходило. Его… простили? По сути, прощать-то и нечего было, разве что сокрытие правды, а такую правду и сказать-то никому было нельзя… Вот только… Недоверие близких друзей всегда злило и раздражало этого человека, хотя он и старался это скрывать. Злился ли он на Хантера? Надо полагать, что злился и очень сильно. Но при этом не относил его поступок к категории непростительных. Это радовало.

— Я даже не знаю, о чем говорить. С чего вообще это все началось, почему я тут оказался — рассказывать?

— Рассказывай, — Мельник пожал плечами и повернулся к нему лицом, готовясь слушать.

Неожиданно мешанина кадров в голове начала укладываться в каком-то порядке. То ли по логике, то ли по хронологии — не суть важно: сейчас дознаватель чувствовал, что по мере того, как он начинает рассказывать обо всем другу, мозги встают на место в прямом смысле этого слова.

— Я уже упоминал, что являюсь дознавателем суда Сениора. Сениором мы называем один из миров рядом с Базой. В силу определенных особенностей, этот мир представляет собой идеальное место для размещения заключенных. Конечно же, особо опасные и не обладающие важной информацией преступники имеют большие шансы до прибытия на Сениор не дожить — ребята из боевых отрядов не отличаются жалостью ко всяким ублюдкам и выпиливают их как класс без суда и следствия. Если же по каким-то причинам субъект попадает в плен и нужно узнать у него определенную информацию или выяснить степень причастности к тем или иным событиям — его привозят в мир, где я живу и работаю. Там за дело берутся специально обученные люди. И если охрана комплекса и рядовые следователи набираются непосредственно из альтернаторов, то дознавателей выращивают… как бы тебе объяснить-то… Короче, в лабораторных условиях создается человеческое тело, в него засовывается подходящая душа, после запуска процессов жизнедеятельности дознаватель практически сразу же приступает к работе.

— Ничего себе, — сталкер откинулся на спинку кресла. — Это получается, что вся та жуть про солдатов-клонов в фильмах — это вроде как и не фантастика?

— В реалиях Базы — нет. Само собой разумеется, просто так заниматься такого рода экспериментами никто не позволяет. Причиной такой работы с дознавателями становится невысокий даже по альтернаторским меркам срок жизни. Если отказаться от реинкарнатов, которые из жизни в жизнь работают на одном и том же месте, то… Так скажем, телепатов нужного уровня и так мало, а уж найти среди них того, который согласится работать в наших условиях — задача практически невыполнимая.

— Что-то я не совсем тебя понимаю. Ты хочешь сказать, что когда дознаватель умирает, его душа… Нет, я слышал про всякие эти теории реинкарнации, но что-то мне сама идея о том, что этот процесс можно контролировать, кажется совсем бредовой.

— С учетом того, что на Базе таких как я — до черта и больше… Не очень похоже на бред, когда этому находится реальное подтверждение, не правда ли? — дознаватель сцепил руки в замок, почувствовав, что Мельника что-то напрягло в его фразе.

— Ты же сам только что сказал, что таких, как ты — мало.

— Все, извини. Не пояснил. До черта и больше — это я про реинкарнатов. Ну тех, кто способен помнить предыдущие жизни, соответственно — использовать полученный в них опыт. Один из примеров таких людей — наша с тобой общая белобрысая знакомая. Если ее убить, не уничтожив душу — через несколько лет в одном из миров, возможно — в одной из самых заурядных семей родится девочка, которая по достижении определенного возраста… ну, для каждого свои рамки, но обычно это промежуток от пятнадцати до двадцати пяти лет. Так вот, когда она малость подрастет, то вспомнит, что было в ее прошлом. Обычно реинкарнатам довольно трудно. Энергетические связи между людьми приводят к тому, что у них возникает целый ряд противоположных друг другу ассоциативных цепочек, которые порой приводят к некоторому… расстройству личности, что ли.

— Про энергетические связи я уже в курсе. А что за цепочки?

Зачем он вообще это спрашивает все? Из праздного любопытства? Или дает возможность Хантеру выговориться, подготовить почву для более важного разговора? Возможно, просто понимает, что если не разобраться с основными понятиями и терминами сейчас, то в дальнейшем воспринять рассказ будет очень сложно?

— Ассоциативные цепочки это, как можно понять из названия, разновидность энергетических связей, верней даже сказать — каркас для них. Люди не задумываются, насколько важную роль в их жизни играют именно ассоциации. Часто вы проникаетесь симпатией к незнакомцу, только увидев его. И наоборот — можете с агрессией отнестись к такому же в первый раз встреченному человеку. Почему? Копнув биографию хорошенько, ну или просканировав энергополе, можно понять, что у вас в свое время был товарищ, похожий на первого человека, который все время выручал и помогал. И также был враг, похожий на второго. Внешне, поведением, даже запахом — вы не отдаете себе отчет в том, что именно происходит, а ваш мозг уже выдает негативную реакцию на присутствие субъекта в вашей жизни.

Виски прострелило болью. Хантер поморщился и от Мельника это не укрылось.

— Все нормально, — успокоил друга дознаватель. — Побочные эффекты. Для находящихся рядом неопасно, можешь не дергаться.

Серые глаза зло сверкнули. Этот жест заставил Охотника усмехнуться и пояснить.

— Я знаю, что ты обо мне беспокоишься. Спасибо. Просто уточнил на всякий случай. Если вдруг почувствую, что могу нанести вред — скажу, чтобы ушел.

— Это…

— Да, это возможно. Хотя, психокинез у меня всегда был на нуле — я больше по сканированию мыслей и защите разума, а не по созданию всяких там глюков. О чем не раз уже жалел. Знаешь, как порой смешно получалось: вроде и сверхсильный телепат, а как к вам сюда попал — так прямо человеком себя почувствовал. В плохом смысле этого слова.

Мельник прислонил ладонь ко лбу, деланно вздохнув. Хантер перевел дыхание и продолжил пояснять.

— Обычные реинкарнаты могут попасть на две разные ассоциативные цепочки. Яркий пример тому — Рин и ее отношение лично к тебе.

— Знаешь, строго между нами… Она с самого начала как-то странно ко мне относится. И я не знаю, как на ее отношение реагировать.

— Ну, учитывая ее общую неприязнь к военным — да, действительно, довольно странно, что она так к тебе привязалась, что полезла спасать. Смешно получилось, если честно. Хочешь, кое-что покажу?

— Показывай, — Мельник пристально посмотрел на него глаза в глаза. Сначала Хантер почувствовал желание передернуться от этого взгляда, а потом догадался, что полковник уже общался телепатически с Аней и поэтому логично предположил, что Хантер будет «показывать» точно также.

— Просто глаза закрой, — чуть улыбнувшись, дознаватель послал в чужой разум один из фрагментов, вытащенных в свое время из памяти Рин.

После чего, подумав долю секунды, последовал примеру Мельника, решив вкратце пояснить происходящее.

— Это мир Д-Сигма 415. Эра космических путешествий, попыток человечества занять свое место в галактике и так далее. Наша общая знакомая тогда в этот мир попала, что называется, без предварительной подготовки. Правда, вспышки раскрутки начали происходить сразу же, да и сама она не растерялась. Суть такая: она попала на одну из планет, принадлежащих человечеству, во время нападения работорговцев другой расы. Сбежала от них, после чего — помогла гражданским. Ну а на момент прибытия армии вырубилась. Система там такая, что возникновение девочки из ниоткуда сразу привлекло внимание военных. Сам понимаешь — ничего хорошего произойти не могло, если бы не одно «но».

Они оказались в просторной палатке. На лице Мельника мелькнуло удивление. Кажется, для него стал новостью тот факт, что привычные конструкции сохранились до того времени, когда человечество открыло для себя технологии межзвездных полетов. В палатке за столом сидел темнокожий коротко стриженый мужчина в незнакомой, но явно военной форме. Напротив него находилась дверь, в которую как раз завели невысокую светлую девочку. Здесь Рин была еще младше, чем сейчас.

— Капитан Андерсон, по вашему приказу, девчонка доставлена.

— Сержант, не доставлена, а приглашена.

— Виноват, сэр!

Вспышка изумления со стороны Мельника приводит к обрыву видения, заставив Хантера досадливо поморщиться. Он не любил, когда его перебивали. Впрочем, никого и никогда это не волновало.

— Да-да, это все очень напоминает обстоятельства, при которых познакомились вы с Рин. Она оказалась фактически у тебя в руках, в отключке, то есть без возможности за себя постоять, а ты мало того, что не пытаешься причинить ей вред, так еще и «не доставлена, а приглашена» выдаешь примерно тем же тоном, как тот мужик. С учетом того, что он ее в дальнейшем обеспечил необходимыми документами, устроил на обучение в экспериментальную военную программу, забрал в свою команду и вообще — заменил ей отца и мать родную… Думаю, понятно, что положительная ассоциация с этим человеком лично тебе принесла больше выгоды, чем проблем. Ну а там уж ей разглядеть в тебе все остальное труда не составило. А после демонстрации твоих лучших качеств на телебашне… Скажем так, на тебя практически готовы молиться.

— Скажешь тоже, — хмыкнул полковник, но по его глазам Хантер понял, что его слова заставили мужчину задуматься. — Знаешь, мне еще Хан об этом сказал… Перед тем, как мы в Д-6 шли. Я все думал, к чему это… Сейчас, кажется, начинаю понимать.

— Фактически — ты до поры до времени получил ручного мутанта, готового кинуться в пекло по первой твоей просьбе, да. Поверь мне — большинство влиятельных персон из высших миров готовы все, что угодно отдать, лишь бы оказаться на твоем месте. Творец на поводке — как это заманчиво звучит, — с издевкой протянул Хантер. Эта издевка от Мельника не укрылась.

— На поводок я никого не садил никогда, если ты помнишь. И вообще — в помощи этого твоего… Творца, или как ее там, тоже не шибко-то и нуждаюсь. По крайней мере, не настолько, чтобы эту самую помощь выпрашивать.

— Давай, давай, хорохорься — она гордых любит, сама такая же, — хмыкнул Хантер. — Если ты еще не понял — просить таких, как она, ни о чем не приходится. Они просто в один прекрасный момент принимают решение вытащить из полной задницы мир, в котором обитают симпатичные лично им люди. Ну, по крайней мере, у нее лично мотивация именно такая в большинстве случаев.

— Творцы это… Слушай, вот только не надо мне сейчас говорить, что вся та религиозная лавочка про богов, ангелов, демонов и прочее — тоже правда.

— Ангелов ни разу не видел, если честно и на следы их существования мы никогда не натыкались. Есть гипотеза, что за них обыватели слаборазвитых миров принимали крыланов. Ну, это тех, кто может, как Рин, крылья за спиной нарастить.

— Дай угадаю — их тоже на вашей Базе до черта и больше.

— И не только на Базе. Есть большое количество миров, где наличие у людей летательных, так сказать, конечностей, является обыденным делом. Но я от темы отвлекся немного… Значит, хочу кое-что пояснить. Демоны — они реально есть. В некоторых мирах этим словом обозначают определенные категории сущностей, в некоторых такого звания удостаиваются видоизмененные люди. Но, в принципе, выделить демонов в отдельный класс мы не можем, так как от мира к миру их признаки и характеристики слишком разнятся. Боги… Структура большинства миров заставляет нас задуматься о наличие их создателей, но мы ни разу на таковых не натыкались, не ставим им памятники, не молимся на их образы и так далее. У нас вообще нет религии как таковой. А Творцы… Творцы это существа, которые могут изменить ход событий в определенном мире, вывести их за рамки, отведенные базовым алгоритмом. Из всех возможных альтернативных путей развития реальности они выбирают либо самый неосуществимый, либо же вовсе создают свой собственный. В том же Д-Сигма 415 после бурной деятельности нашей общей знакомой за считанные десятилетия разумные достигли максимальной продолжительности жизни, решили конфликты тысячелетней давности и перестали к ним возвращаться. В общем — стали жить душа в душу. Вроде как сейчас собираются в другую галактику метнуться на исследования, но это непроверенная информация. Ну, это я тебе про наилучший вариант развития событий рассказал. Один из более паршивых — сетка душ над этим миром, ядерная катастрофа с использованием каких-то технологий иномирья, куча непонятно откуда взявшихся мутантов и на закуску — особо опасная раса телепатов, которая считалась до недавнего времени полностью уничтоженной.

— Получается, сейчас и твои приятели с Базы, и неизвестный создатель сетки начнут тянуть наш мир каждый по своему пути и… — судя по выражению лица Мельника, подобное не укладывалось у него в голове. Ведь действительно — какой же абсурд: судьба целого мира зависит, по сути, от одного единственного человека. И это не какой-то фантастический боевик, а его собственная, реальная жизнь.

— И если Рин и ее гоп-команда проиграют — тот, второй, осуществит задуманное. И, уж поверь мне, что бы он там не задумал — ничего хорошего в этом лично для местного человечества быть не может. Я… Я уже видел, что бывает в таких случаях.

Воспоминания о событиях в Д-Омега 89 нахлынули с новой силой. И, казалось бы, готовая, выстроенная в голове цепочка образов и действий вдруг разорвалась, заставляя разум отключиться, погружаясь в выделенный участок памяти.

— Хантер!

Он хотел сказать, чтобы Мельник не трогал его. Чтобы отошел, а лучше — вообще вышел из комнаты. Но было уже поздно — друг ухватил его за плечи, мешая завалиться набок, а соответственно — создал «дополнительное подключение» на себя.

* * *

На этот раз погружение в чужую память было намного менее комфортным. Возможно, у телепатов есть какая-то своя классификация, предусматривающая разные способы воздействия. Анна предпочитала создавать вокруг собеседника события, при этом находясь рядом для успокоения и разъяснения. Рин при прикосновении передавала сведения, при этом не моделируя ситуацию. Но то, что сделал Хантер, казалось наиболее невероятным с точки зрения рядового обывателя. Фактически, сам Мельник сейчас находился на месте Хантера и переживал определенные события прошлого. Чувствовал чужие эмоции, обладал тем же углом обзора, крутил в голове те же мысли, что в те моменты мелькали у Хантера.

«Так, стоп… Прости, я сам не знаю, как это получилось, но…» — голос друга звучал непривычно растерянно.

«Интересно, как же это у тебя получилось, — съязвил полковник. — И долго мне ждать, пока я окажусь в своем мире и в своем теле, а не в закоулках твоей памяти?»

Против воли это прозвучало, как претензия.

«Сейчас попытаюсь вернуть тебя обратно. Возможно, с первого раза не получится, так что закрой глаза и приготовься к тому, что может быть неприятно».

В какой-то момент сознание его и Хантера перестало быть единым — чувства дознавателя приглушились, а их место заняли собственные. Но продлилось это где-то доли секунды после чего до Мельника донеслись отголоски чужого болезненного вскрика и, собственно, боли, стиснувшей голову Хантера.

«Стой, не надо!» — когда он понял, что Хантер, невольно закинувший его в свою память, может навредить себе, разрывая сейчас контакт, сразу же передумал возвращаться в реальный мир.

«Уверен? — осторожно уточнил у него дознаватель. — Ощущения будут не из приятных. Конечно же, когда ты вернешься «в реал», все сразу исчезнет, но пока ты здесь… Какое бы из моих воспоминаний тут не мелькнуло — ты на себе ощутишь то, что досталось на мою долю тогда».

«Пока я ничего опасного или особо страшного не вижу», — уверенно хмыкнул сталкер, осматриваясь по сторонам. Он находился в кабинете, судя по всему — шел допрос. В роли допрашиваемого был неизвестный Мельнику мужчина, а допрашивающим, естественно, Хантер.

За происходящим он наблюдал с долей интереса. Методам дознания в армии его научить успели: от банального «свет в лицо» и столь же банального, но незаконного «ногой по почкам», до сложных приемов психологического давления, манипулирования и использования различных препаратов и аппаратуры. Но то, что делал Хантер, было намного проще и сложней одновременно. Подобно тому, как Мельник сам сейчас «загрузился» в его сознание, сам дознаватель соединял свой разум с разумом допрашиваемого и уже оттуда, основываясь на ассоциативных связях и передаваемых эмоциях, доставал все самое сокровенное. И если даже навороченную аппаратуру можно было обмануть, то с Хантером такое не прокатывало. Все происходило одновременно на двух уровнях: на «реальном» дознаватель вел диалог, а на «внутреннем» — потрошил чужую память, выискивая в ней нужную информацию и истинные эмоции подозреваемого.

Сидящий напротив мужчина сопротивлялся — по экрану то и дело мелькала рябь, в диалоге тот переходил на повышенные тона.

«Тот еще субчик. Участие в паре террористических операций межмирового масштаба, контрабанда далеко не безобидных вещей типа женского шмотья, а на закуску — оказание сопротивления при задержании. Зато глянь, как сейчас из себя зайку строит», — язвительно откомментировал происходящее Хантер.

После допроса у того всегда оставалось ощущение, как будто выкупался в дерьме. Усталость, вялость, иногда — головная боль. Впрочем, ни у кого его состояние вопросов не вызывало. Перед глазами на мгновение возникла какая-то странная дымка, словно отмотавшая время вперед, а следом — коридор, по бокам которого находились однотипные двери, судя по всему, квартир.

— Девяносто шестой, — с чуть заметным кивком поздоровался с ним один из мужчин, проходящий мимо. Сам Хантер в это время как раз подходил к своей двери.

— Здравствуй, девяносто четвертый.

Друг? Нет, скорей, коллега по работе. Никаких чувств у Хантера по отношению к данному субъекту не возникало. Как, впрочем, не возникало их ни к одному из людей, проходящих мимо или находящихся рядом. Конечно же, это казалось странным, но разве не было в довоенной Москве всяких одиночек-интровертов, старающихся с людьми не общаться в принципе? Кто вообще придумал, что человеку обязательно нужен другой человек? Хантер и остальные дознаватели, вон, вполне нормально жили и продолжают жить на Сениоре, лишенные привязанности к другим людям и, кажется, нисколько от этого обстоятельства не страдающие.

— Мне приказали передать тебе твое следующее дело. Допрос завтра, ты должен подготовиться. За ходом дела Дэвид следит, так что ожидай каких-нибудь сюрпризов.

Упоминание начальника альтернаторов заставило девяносто шестого поморщиться, но электронный носитель с данными он принял. Отказываться от работы было не принято, да и поводов для этого не было. Правда, изучив документацию он понял, что где-то кроется подвох, но где именно — понять так и не смог.

«Вот так и началось мое последнее дело. Собственно, именно так я и познакомился с Рин. Знаешь, говорят, что встреча с Творцом способна в корне изменить жизнь любого, будь то обычный человек или же паранормал. В общем, с той самой встречи и покатилось все к чертям собачьим в моей размеренной жизни кабинетной крысы».

«Кабинетной…»

Только сейчас до Мельника дошел один факт: Хантер, которому большинство из военных Полиса в подметки не годилось, был всего-лишь простым… ну ладно, пусть не простым, но все-таки — штабным. Его не натаскивали на бой с превосходящими силами противника, не обучали военным и тактическим премудростям… И все равно он оказался лучше обычных людей. Но если учитывать, что подготовленный боец с Базы мог запросто оприходовать сотню-другую людей и не почесаться — тот факт, что даже гражданские там не являются беспомощными и хилыми, вполне объясним.

«Ну, совсем уж беспомощным и хилым у нас быть нельзя — обязательный курс боевой подготовки есть для всех. Просто я, в отличие от той же Рин, не могу в нужный момент помочь себе телекинезом, не испепелю врага молнией и не устрою капитальное землетрясение. Но с отжаться-пробежать-выстрелить проблем нет ни у кого».

Пока он отвлекся на мысленный диалог, картинка сменилась. Как сменились и чувства. Вместо глухого раздражения сейчас были растерянность и удивление. Дознаватель с «интересным» именем Девяносто Шестой впервые встретился с кем-то подобным. Осужденная. Виновная. Признающая тот факт, что пошла против приказов Базы, но при этом не чувствующая за собой вины за совершенное преступление.

Группе альтернаторов был дан приказ отступать. Бросить мир, в котором они выполняли задание. Еще несколько дней — и этот мир должно было уничтожить специальное устройство, предусмотренное как раз для таких случаев. Слишком опасной стала ситуация, слишком много могло пойти не так. Но… Но бойцы отказались. Мир был заблокирован вместе с группой, которой удалось найти выход из ситуации. Вину на себя за всех взял один человек — командир вспомогательной группы. По ее словам выходило, что она заставила своих людей остаться вместе с ней. Хантер же понимал, что заставила вовсе не словами или приказами. Понимал, но не мог принять. Впервые он встречался с кем-то подобным. Впервые на скамье подсудимых оказывался альтернатор, который, пойдя против приказов, при этом остался верен своим принципам и клятвам. Забавно.

Впрочем, его это волновать не должно. В мыслях девчонки он не увидел никаких намеков на связь с синдикатом, против которого едва не была проиграна война в этот раз. Значит — ее самоубийственные действия были продиктованы не желанием сохранить жизнь руководству «Темного Демиурга». Учитывая, что руководство это все равно было подчистую уничтожено ее же собственным отрядом и ею самой… Зачем ему вообще дали это дело? И почему мысль о том, что завтра ей вынесут, возможно, смертный приговор, его раздражает?

Снова диалог двух дознавателей, на этот раз местом общения служит какой-то бар.

— Девяносто шестой, ты прямо светишься. Никак последствия слияния с Творцом начинают проявляться?

Последствия… Сейчас, когда он понял, о чем ему говорит коллега, едва не подавился напитком. Процесс дознания подразумевает полное погружение в память допрашиваемого. Его образ мыслей, моральные принципы, привычки — все это тщательно изучается дознавателем и часть всего этого, частица чужой личности навсегда остается в нем. Когда личность начинает разрушаться под воздействием противоречивых установок, то есть через несколько сотен проведенных допросов… Собственно, именно поэтому дознаватели так часто меняют тела. Срок жизни и, соответственно, службы в одной оболочке — не более десяти лет. И сейчас в нем осталась частичка не очередного отребья с манией величия и желанием захватить весь мир и желательно — не один, а существа абсолютно другого уровня. Самое страшное, что эта частица не вызывала никакого отторжения. Это было опасно. Об этом надо было сообщить.

«Так, я не понял, а о чем сообщать-то?» — полковник воспользовался тем, что связное видение закончилось и перед глазами вновь замелькал вихрь сумбурных картинок, которые не имели ценности, не запечатлелись в памяти дознавателя и не выныривали сейчас, когда он находился в не самом лучшем состоянии.

«Это неправильно. Это не должно происходить с дознавателями. Когда действия или мысли допрашиваемого начинают вызывать симпатию, существует высокий риск привязаться. На основании привязанности выстраиваются ассоциативные цепочки, а их наличие в нашей работе недопустимо. Представь, что на месте Айрин через полгода передо мной оказывается другая девочка. У нее светлые волосы, серые глаза, она носит похожую одежду или обладает другими сходствами… Наличие привязанности к Рин может способствовать тому, что я неверно интерпретирую мотивы второй. Вроде как мое собственное подсознание выдаст попытку обелить ее как в моих собственных глазах, так и для окружающих. Это опасно. Можно оправдать преступника. Дать ему более мягкий приговор, а то и вовсе отпустить. Могут пострадать невиновные».

«Значит, Рин была права, когда говорила, что вам создание энергетических связей запрещено. А ты в конечном счете правило нарушил. Ради меня. Зачем… Чем ты вообще думал…»

«Я не думал… Вообще».

«А надо было думать! О себе, причем. Что с тобой теперь будет? Что этот твой хваленый Суд Сениора, не отличающийся особой сентиментальностью, с тобой сделает?!»

«Два пути. Первый — перезапись в другое тело с уничтожением всех связей «прошлой жизни». Двадцать лет назад я бы принял это легко и просто, сейчас лучше смерть, чем это. Это будет как потеря личности, а не простая чистка от мусора. Поэтому пойду по второму. Быстро сдам на Базе тест на профпригодность и вернусь в родные вонючие туннели. Выращивать молодняк, следить за мутантами, разводить грибочки… ну, заниматься привычными делами, в общем».

«Так…»

Тихий смешок Хантера окончательно развеял появившиеся было опасения.

«Нет, меня не убьют. Тем более, что ничего дурного я не совершил. В корпусе дознавателей периодически исчезают одни мои коллеги и появляются другие. Как думаешь, куда они деваются? Возникновение привязок, в принципе, неизбежно. Правда, я это только сейчас начал понимать».

Снова сменилось происходящее вокруг. Сейчас он, находясь в теле Хантера, стоял у двери и наблюдал за тем, как раздаются последние указания группе бойцов Базы, закованных в тяжелую аммуницию. Надо полагать, о том, что люди в тяжелом снаряжении — группа зачистки, посланная за Айрин Шепард в один из миров, он знает из памяти Хантера. Черт, где же сейчас память дознавателя, а где — его собственная? Снова ощущение страха полоснуло по нервам. Как там Хантер сказал чуть раньше? «Часть всего этого, частица чужой личности навсегда остается в нем»… Черт подери, а разве это уже не произошло много лет назад? Ведь практически то же самое происходит и с обычными людьми, но они этого, в отличие от Хантера, не способны увидеть и проанализировать, воспринимая все как само собой разумеющееся. Человек заимствует у других жесты, привычки, моральные убеждения, может даже изменить свой взгляд на мир…

— Девяносто шестой, ваша задача — отследить ее перемещение. В бой не вступать — сами прекрасно понимаете, что вы ей… как там она говорит…

— На один зуб и то мало, — с готовностью ответил Хантер. — Боя не будет. Она придет сюда. Ей нужен только я, остальных она не тронет. Но и препятствий себе чинить не позволит.

— И вы об этом сказали только сейчас?! — вскинулся один из бойцов, судя по всему, старший в группе.

— Ей слишком быстро приходят в голову мысли. Она слишком быстро принимает решения. Ее поступки слишком хаотичны. Я просто не успеваю реагировать, — судя по всему, Хантер развел руками. Именно в этот момент дверь в комнату вылетела вместе с косяком.

— В атаку! — коротко скомандовал главный, при этом сам шустро прыгая под стол. В этот момент дознаватель почувствовал долю презрения к собственному начальству впервые в жизни. Да, конечно же, они просто кабинетные работники, они не обязаны рисковать своей жизнью, но было в этом поступке что-то… мерзкое.

Бойцы подчинились приказу, но появившаяся на пороге девушка оказалась намного быстрей, чем они. В ее руке что-то свекнуло и в следующий момент все, находящиеся в комнате, кроме ее самой и дознавателя, повалились на пол.

— Ну, звиняйте, хлопцы, с утра вы будете, как с бодуна. Что встал? Давай двигай за мной, разговор есть!

— Я даже знаю, какой… — тихо пробормотал дознаватель, удивляясь той легкости, с которой подчинился приказам незнакомой девицы. В этот момент она сделала несколько шагов по направлению к так и лежащему под столом начальнику Хантера, после чего телекинезом подкинула беднягу в воздух, подвешивая ногами к люстре и тщательно связывая проводом от рабочего компьютера. На лице ее мелькнула ехидная ухмылка, когда она со словами:

— Скажи спасибо, что не в задницу, ибо времени нет, — запихнула начальнику в рот самодельный кляп, сделанный, не мудрствуя лукаво, из его собственных носков.

— Ненавижу таких. Сами, значит, команду отдадут, ребята для них, как пушечное мясо и щит одновременно. А бой ведут, значитца, из-под стола… Мерзость да и только.

— Ему надо было встать в первый ряд, чтобы заслужить твое прощение? — чуть усмехнулся дознаватель, выходя за девушкой из кабинета.

— Нет. Ему надо было просто не отдавать приказ, который он сам бы не решился выполнить. Если не решаешься сам попытаться схватить Творца — не подписывай других на «схватить Творца».

Пока они говорили, картинка резко сменилась — вместо коридора они оказались в какой-то комнате. Судя по всему, совершенно в другом месте. Значит, телепортация для этих существ тоже обыденное дело.

— Теперь к делу. Я знаю, что задумали твои начальники с Сениора. И, думаю, что ты, также, как и я, прекрасно понимаешь: проблему это не решит. Кого бы они не убили из нас двоих — круг не разомкнется и противостояние не остановится. Завалите меня — на замену в известном тебе мирке есть куча Шелладов, да и по другим мирам бегает масса народу с такими же характеристиками, как у меня: на кого-то артефакт да налезет. У Бет тоже куча родни, причем она, думаю, не про всю знает. Ну и похожих на нее в других мирах масса.

— В этом вся проблема, Творец. Что бы ты ни выбрала — конфликт состоится. И тебе это не предотвратить, — Хантер почему-то в этот момент предпочел смотреть в сторону, при этом прокручивая в голове далеко не радостные мысли в стиле «нам всем хана. Точно хана». Судя по всему, от Рин его настроение не укрылось.

— Да какого хрена-то ты тут сопли пустил! Как скотина на бойне, если не хуже! Что вы вообще заладили: мы все умрем, мы все умрем… Противостояние, артефакторы, конфликты-ака-так-сказано-в-старом-пророчестве, мир может быть уничтожен… Я и не через такое прошла и знаешь что — я этого не боюсь!

— Проблема не в том, боишься ты неизбежного или нет, а в том…

— Если сидеть и скулить, то неизбежное так и останется неизбежным! Что вообще это за нытье? Знаешь что, я тебе так скажу: никакого противостояния не будет.

— Сказал Творец, переметнувшийся на сторону врага и давший свое согласие на бой с представителем противоположной фракции. Все уже кончено. И закончила все ты.

— А вот тут ты ошибаешься. Я все только начала.

— Начала смешно верещать псевдогероический бред, в который я почему-то должен поверить.

— А на тебя мне — плевать. Главное, что я сама верю. Верю и знаю, что ничего еще не кончено. Правда, мне нужна твоя помощь. Я правильно понимаю, что ты в состоянии скрыть часть моей личности, заменив ее иной частью сознания, скопированной в твою память до этого из разума твоих… «клиентов»?

— Какая часть сознания тебя интересует?

— Любая из тех уродов, с которыми тебе довелось работать до меня. Мне срать, кто именно это будет — но при сканировании эту часть личности должны воспринимать, как мою собственную. Ну, типа спало дерьмо типа жажды власти, славы, чужой крови и немеренного количества бабла в девочке до поры до времени, а сейчас вот проявилось и она переменила свое решение, изменила своим принципам.

— Ты? Изменилась? Сама в это веришь? — Хантер принялся расхаживать кругами по комнате, заложив руки за спину. Рин же стояла на месте, провожая его взглядом, следя за ним, как кот за жирной мышью, которую собрался сожрать на обед.

— А ты постарайся, чтобы уроды из Эдарджгаэра поверили. Раз им так охота Второе Противостояние — они его получат. Но на моих собственных условиях.

— И что за условия?

— Ну, они включают в себя небольшую потасовку и смерть одного ублюдка, а также полностью исключают смерть Бэт и уничтожение какой-либо из материй в мирах.

— А твоя жизнь? Что будет с тобой? — неожиданно вырывается у дознавателя.

— А тебе не все ли равно? — Рин чуть приподняла бровь. Она попыталась скрыть свои мысли, но для дознавателя не составило труда прочесть их. Ее смерть с последующим уничтожением души были обязательным условием ее плана.

— Ты поэтому не попросила о помощи кого-то из своих, да?

— Угусь. Знаешь, не самый хороший подарочек близким — заставлять их наблюдать за своей собственной смертью. А ты мне чужой, значит — моя смерть у тебя не вызовет никаких эмоций, ну там, типа, душевных метаний…

Пространство вокруг зарябило. Снова сменилось видение… Снова он на месте Хантера, на этот раз — проснувшийся в очередной раз от того сна. Две фигуры вдалеке на арене за магическим барьером, немногочисленные зрители в лице пары пленников и главного злодея и тонкая девичья фигурка, замершая перед столбом летящего на нее пламени, выбрасывающая оружие и стоящая в ожидании смерти, широко раскинув руки.

Снова рябь по экрану. Какие-то хаотичные обрывки, вылетающие отдельные реплики других людей и самого Хантера, которые не связываются в единую логичную картину. И снова очередной разговор в знакомом кабинете. С начальником и кем-то третьим, находящимся за спиной. Кто именно этот третий — Хантер так и не увидел. То ли неведомая сила не дала повернуться назад, то ли говоривший был все время под каким-то защитным полем, мешающим его разглядеть.

— Мне кажется, что лучшим выходом будет очередная перезапись. Вы и так отработали в этот раз куда больший срок, чем рекомендуется, — спокойно говорит неизвестный. Спокойствие прослеживается и в эмоциях Хантера — его полностью устраивает такой вариант. Для кого-то смерть — это что-то страшное, для него — неизбежное явление. Боятся смерти только те, кто не знают, что их ждет потом, а он отлично знает: сначала его сознание отключится, а потом появится в другом теле, практически таком же, как то, которое используется сейчас. Пара месяцев у него уйдет на то, чтобы освежить информацию о деятельности, еще месяц выдадут на адаптацию, давая возможность провести его по своему усмотрению. Связь с мертвым Творцом пропадет, ему больше никогда не приснится эта девчонка, не будет возникать чувство страха и чего-то непоправимого при виде ее гибели.

— Ей было страшно, — неожиданно произносит Хантер. — Но сейчас я понимаю, чего она боялась. Не смерти, а того, что ее так и будут считать предателем. Что я по каким-то причинам не передам ту запись на Базу. Почему так? Что…

— Вы хотите понять, что заставляет людей поступать именно так в подобных ситуациях, не так ли? — незнакомец, судя по голосу, усмехнулся. — Все в ваших руках, девяносто шестой. В вас теперь часть души Творца. Что это значит, по вашему?

— Я знаю только то, что изучал в рамках учебной программы и не намерен сам догадываться о скрытом смысле вашей фразы, — дознаватель пожимает плечами, по-прежнему не поворачиваясь спиной к тому, третьему. Его начальник все это время молчит, старательно делая вид, что представляет из себя пустое место. Особых усилий, впрочем, ему для этого прикладывать не приходится.

— Творцы известны своим умением изменять реальность, но их самое поразительная способность — менять самих себя. Если вы хотите понять смысл происходящего между вами двумя, то придется пройти по пути до конца.

— По какому пути?

— По пути, который послужит объяснением на все ваши вопросы. Или же вы можете привычно перезаписать свою личность, но уже без этой связи. Ведь вас, я так понимаю, мало интересуют причины ее возникновения и, тем более — последующего укрепления после смерти Шеллад.

— Вот именно, — согласился Хантер. — Так когда мне сдавать мою подпорченную тушку в утиль?

Ехидная и едкая фраза была ему абсолютно несвойственна, как и последующая полуулыбка, с которой он посмотрел на своего начальника. Как будто решать было ему. Хотя, на самом деле — перезаписью заведовал вовсе не этот тип. Он вообще здесь был не нужен, присутствие начальника — простая формальность. Унизительная. И сейчас своим вопросом Хантер невольно подчеркнул это. Или намеренно?

— Как и полагается в спорных случаях, мы даем вам три дня на принятие окончательного решения. Если убрать личные проблемы связи с Творцом, то никаких оснований для перезаписи нет. Обычно после вашего срока работы наблюдаются психические отклонения, но их у вас нет. Система защиты у девчонки, надо признать, практически совершенна. Жаль, что мне не выпало чести быть знакомой с ней лично…

— Вы жалеете, что дознание проводили не вы? — неожиданно спросил Хантер.

— Да. Думается, я нашел бы лучший способ распорядиться той частицей ее сознания, что была передана вам. В моей работе она бы очень пригодилась, но увы: чего нет, того нет.

— И вы просто так дадите мне ее уничтожить без всякого подвоха? — вырвалось у дознавателя. — Прошу прощения, — он прикусил язык, мысленно кляня себя за невовремя проявленную агрессию.

— Это не ваша агрессия, любезный. Просто ни один Творец, намеренно или невольно сделавший такой щедрый дар кому-то вроде вас, никогда не позволит, чтобы он попал в третьи руки. Уничтожить его можно. Изъять и использовать — нет. Так что да — если уничтожение связи и той части ее личности, что осталась в вас, будет одобрено вами, то я позволю вам осуществить этот замысел без всякого подвоха.

— Я вернусь через три дня и сообщу вам о принятом решении, — с этими словами дознаватель толкнул дверь кабинета, намереваясь выйти в коридор, но в спину ему прозвучали слова неизвестного.

— Путь уничтожения намного проще. Но путь дальнейшего слияния может открыть вам мир… с новой стороны. Все просто, дознаватель. Подчинение или свобода. Что вы выберете? Только ответьте честно. Не мне. Самому себе.

Дознаватель вздрогнул от этих слов, но уверенно сделал шаг вперед. Едва за ним закрылась дверь, как все вокруг погрузилось в темноту. Через долю секунды она рассеялась, верней сказать — появилась возможность видеть окружающую обстановку. Он был в странном темном туннеле, высокие своды которого были усеяны сталактитами, а под ногами находились старые, явно давно не использующиеся по назначению, рельсы.

«Собственно, вот так я и попал в ваш мир, — в какой-то момент Мельник почувствовал, что он сейчас вылезет из чужой шкуры, вернется в реальный мир и… и так и не узнает продолжения истории? Хантер никогда не откровенничал ни с кем о прошлом и сейчас Мельник понимал, почему именно. Но может ли быть такое, что этот сон-видение сейчас — его единственный шанс узнать больше обо всем происходящем? Да, он обычный человек и априори не может дать отпор всякой паранормальной дряни, но разве повредит узнать как можно больше о всех этих странных явлениях? Тем более, что возражений со стороны Хантера пока что не поступало…

«Я хочу… увидеть, что было дальше. Ты можешь объяснить про…»

«Про Черных, про то, почему я пошел на ВДНХ? Какая теперь разница? Это уже неважно».

«Мне это важно, Хантер. Я не хочу принимать ошибочные решения из-за того, что просто не узнал в нужный момент что-то важное. Я не хочу портить отношения с ребятами, но и не хочу начинать разговор с Рин, ничего не зная».

«Ты думаешь, что моя память может дать тебе ответы на какие-то важные вопросы? Смотри на здоровье — я не жадный, но если это окажется пустой тратой времени, претензий потом не предъявляй».

И снова перед глазами завертелся калейдоскоп картинок.

Примечания:

Что-то у меня внесюжетные отступления получаются больше, чем сюжет... Тапками за длину и кучу занудства не швыряться, т.к. берегите тапки — дальше занудства будет еще больше (про то, как Хантер умудрился оказаться среди солдат Спарты, как эта сама Спарта организовалась и как одна лишь случайная встреча на Полянке может заставить принять смертельно опасное, но единственно верное решение).

В этом туннеле они и встретились первый раз. Не сказать, чтобы Мельник хорошо мог отличать однотипные коридоры между станциями, но место, которое демонстрировала сейчас память Хантера, не узнать было невозможно. На этот раз он чувствовал то же, что и дознаватель тогда, но наблюдал за ним со стороны.

«Почему меняется ракурс?» — уточнил он у Хантера. Может быть, это было и неважно, но только сейчас, при встрече с неизвестными существами и явлениями, он не мог с точностью определить, какие именно сведения могут пригодиться, а какие — окажутся ненужными. Именно поэтому предпочитал узнавать как можно больше.

«Просто сейчас я вернул контроль над процессом и решил передавать информацию так, чтобы тебе легко было ее воспринять. Примерно также, насколько я могу понять, ты видел ее в фильмах и видеоиграх, а значит — воспримешь такой способ подачи более адекватно, чем полное погружение, которое было до этого».

«А ты сам как воспринимаешь?»

«Мне в силу специфики работы всегда проще смотреть «от первого лица». Отождествлять себя с подозреваемым полностью. Именно поэтому так было важно, чтобы дознаватель был своего рода «чистым листом» без ассоциаций, без связей и привязок. Но те, кто не проходил обучение на Сениоре, предпочитают наблюдать за прошлыми событиями со стороны».

Со стороны дознаватель казался спокойным, но в голове его был полный сумбур. Как он здесь оказался? Куда именно он попал? Для Девяносто Шестого, который ни разу в жизни до этого не попадал в так называемые «дикие миры» (а именно в таком мире он находился — это было понятно сразу), все происходящее казалось как минимум очень скверным. И это еще не произошла та памятная встреча с монстрами.

Вот он осматривается по сторонам. Вот замечает, что с миром что-то не так. Он не может видеть, подобно развитым магам, энергетическую сетку для ловли душ, но ее присутствие чувствует просто отменно. И доли секунды у него уходят на то, чтобы понять: в этот раз смерть действительно может оказаться чем-то чужеродным и страшным. В ту же секунду, когда он осознает это, впереди слышится жуткий вой.

У него нет ни оружия, ни какой-либо защиты. Сколько тварей на него несется? Десятки? Сотни? Его слух намного превосходит обычный человеческий, но сейчас он не в состоянии определить глубину той задницы, в которой оказался…

Бежать и спрятаться — это решение приходит мгновенно. Рациональное. Разумное. И в то же время — невозможное. Его найдут по запаху, по звуку шагов. Он не сможет остаться незамеченным для этих тварей, а драка с ними голыми руками равносильна самоубийству. Он проиграл, даже не успев начать бой. Так зачем он вместо того, чтобы принять поражение, начинает нестись по темному и мрачному тоннелю, стараясь увеличить расстояние между собой и этими монстрами?! Какой демон кусает его за левую пятку, когда он баррикадирует какой-то технический коридор, стремясь задержать монстров, и кидается вперед, практически не смотря под ноги?

Само собой разумеется, в конце концов они его настигают. Когда, казалось бы, становится ясным исход грядущего боя, он замечает недалеко от себя чей-то обглоданный скелет с ножом в полусгнившей руке. Погружаясь в чужое сознание, он много раз видел картины куда более страшные, поэтому вид мертвеца не вызывает никаких эмоций, в отличие от ножа, который тут же оказывается в руке.

Зачем?! Голос разума подсказывает, что если бы он потратил время побега на консервацию собственной личности, то мог бы запросто дождаться изменений в структуре здешнего мироздания, а соответственно — получил бы шанс в конечном счете вернуться обратно на Базу. Но сейчас…

Внезапно где-то в груди возникает странное ощущение. Ему оно точно принадлежать не могло. Эта странная смесь отчаяния, страха, ярости и злости, которая заставила кого-то давным-давно поступить точно также — вступить в бой, наплевав на все доводы разума, перечеркивая все свои шансы выжить…

Он ринулся вперед, на монстров, сам первым нанося удар. Вопреки всем зарождающимся было опасениям, бой дался на удивление просто. Конечно же, когда-то он прошел полагающуюся всем сотрудникам Базы подготовку, вот только…

Хм, пожалуй, этого он не учел. Он привык считать себя намного слабей окружающих. Не будучи даже боевым телепатом, он не имел никаких шансов выжить в бою с телекинетиком ранга эдак четвертого. Но ведь монстры, встреченные ему сейчас не были обладателями какой-то сверхсилы и даже не отличались особым умом, присущим некоторым тварям Темных Миров. Это были просто мутировавшие под воздействием какого-то облучения звери, которые могли похвастаться только силой зубов и когтей. Эта сила его… не пугала.

Падает последняя тварь, он чувствует, что на губах появляется странный оскал. Ему… весело? Но его это эмоции, или чьи-то еще?

Вспышка и перед глазами возникает несколько картинок. Светловолосая девочка, перемазанная в копоти и саже, застывшая напротив двоих четырехглазых гуманоидов, сжавшая кулаки и смотрящая на них с той самой смесью отчания, страха и ярости, что мелькнула сейчас у него самого. Снова она, но уже светящаяся синим пламенем телекинетической силы и крепко держащая в руках штурмовую винтовку. Третья картинка — группа из нескольких людей, в числе которых и она, замершая против против большого количества идущих из дымовой завесы четырехглазых. По-прежнему страшно, но этот страх одновременно придает сил бороться, двигаться вперед и… жить дальше? Почему вдруг возникли эти видения? Почему они столь обрывочны и хаотичны? Девочку он узнал сразу, как, впрочем, и фрагменты памяти, которую сам изучал не так уж давно. Но зачем он сейчас видит все это? Возникло странное ощущение, что если он только сможет понять причину, по которой демонстрировались эти картинки, то и получит разгадку своего появления в этом мире, но…

Шум дрезины доносится сквозь туман, непонятно откуда возникший перед глазами. Крики… «Эй, парень!»… «Живой… Несите его… Осторожно…» Сумбурный вихрь образов и картинок из чужого сознания. Ощущение боли в ноге и левом боку — оказывается, пока он дрался с тварями, успел схлопотать от них несколько укусов… Даже это тело, далекое от идеалов альтернаторских бойцов, обладало кое-какими преимуществами вроде ускоренной регенерации, но людям, чье состояние и особенности он изучает прямо сейчас, это знать необязательно. Пока что — он воспользуется неожиданной передышкой и повременит с рассказом, благо что спасители не собираются устраивать ему допрос здесь и сейчас. Вдали снова разносится вой носачей и старший в группе командует двигаться дальше.

Пока дрезина движется по туннелю, Девяносто Шестой занимается тем, что у него получается лучше всего — сбором информации, источником которой служат окружающие его люди, верней — их память. Всего лишь двадцать минут спустя он знает о текущей ситуации в этом мире практически все, а в голове складывается подходящая легенда, которую он и пересказывает пятерым мужчинам каких-то пару часов спустя, когда дрезина оказывается на Боровицкой. Он больше не дознаватель Сениора и не представитель расы из другого мира. Теперь он — один из жителей теперь уже заброшенной станции Студенческая, которую окончательно захватили мутанты. Он — единственный, кому удалось выжить. Принял решение искать других людей, подозревая, что кому-то еще удалось уцелеть после ядерной войны и выжить на станциях московского метрополитена. Поскольку рации на станции не было, он даже не знал, куда двигаться. Кстати, а где он находится сейчас? Хотя бы примерно… Ах, оказывается, они движутся к Боровицкой? Спасибо, будет знать.

По приезду на станцию ему не задают никаких вопросов в принципе. Не до того. Каждый день приходится держать оборону то от мутантов, лезущих из тоннелей, то от мутантов, ломящихся с поверхности. Парой недель спустя после его появления начинается война между «Боровицкой» и соседней «Библиотекой». Военные что-то не поделили с учеными, как итог — конфликт. Конечно же, до полномасштабной войны дело не дошло, но тут и там вспыхивающие стычки, без конца отлавливаемые шпионы, а также мелкие пакости со стороны «соседей» доставляли руководству станции массу неудобств.

Какие бы он данные не назвал — проверить их будет невозможно. Но, кажется, никто и не собирался устраивать ему допрос. Уже пару недель спустя он обзавелся кличкой Хантер за свои, как ему говорили здешние военные, «охотничьи» повадки. После оценки его способностей военные сразу же предложили ему присоединиться к их компании. С учетом того, что в одиночку в тоннелях не выжил бы даже альтернатор, дознавателю, не обладающему способностями, которые могли бы преломить ход боя в его пользу, приходится согласиться держаться вместе с внешне подобными.

Он часто попадает в патруль с одним и тем же человеком — одним из тех, кто был на дрезине при первой встрече. Сам Хантер выглядит двадцатилетним парнем, что автоматически делает его самым младшим в компании. Выгодная позиция, которая дает ему возможность задавать вопросы без риска быть поднятым на смех за незнание элементарных вещей. Сложно сразу адаптироваться к этому миру и этим людям, ведь о многом он, оказывается, понятия не имеет. Как правильно сушить обмундирование у костра, почему портянки лучше носков, как правильно уложить немудреное барахло в рюкзак… Он даже не умеет пользоваться противогазом — всему этому его учит Мельник, который в группе выполняет роль старшего. Это Хантеру сразу кажется странным, ведь младше нового знакомого в группе только он сам. Что заставляет остальных ему подчиняться? Неужели они до сих пор соблюдают какую-то систему званий из того, довоенного мира? Или дело в чем-то еще?

Он предпочитает не участвовать в разговорах у костра. Во-первых — так меньше шансов «спалиться», как любила выражаться Айрин. А во-вторых — до этого дня ему не доводилось бывать в таких больших и избыточно общительных компаниях. Людям, собирающимся вечерами в одну большую кучу, было интересно все. В смысле, абсолютно все. Служил ли он в армии, чем увлекался до войны, остались ли у него там родные… Мельник был единственным, кто проявлял элементарную вежливость и тактичность, не задавая вопросов, которые могли бы вызвать неприятные воспоминания. Например, о том, что будь Хантер изначально в этом мире и имей он родных — эти самые родные могли погибнуть во время ядерного удара или позже, во время неразберихи, творившейся сейчас на всех станциях. Именно Мельник раз за разом повторяет компании, чтобы не дергали Хантера и заодно — его самого. Не особо общительный этот боец. Верней сказать — не любит, когда затрагиваются темы прошлого. Возможно, Мельник просто был первым, до кого дошел простой факт: вернуться на поверхность людям уже не удастся. Не в ближайшие лет сто.

Постепенно это доходит до всех остальных. Прежде всего — до руководства военных и ученых. Они прекрасно понимают, что привычного им мира больше не существует, что нет теперь ни правительства, ни государства — ничего. И что власть окажется у кого? Правильно — у того, кто сильней. И сильные распоряжались этой властью со свойственной им жадностью и безжалостностью. Весь мир будет плясать под их дудку и никак иначе! Пока что мир ограничивался одной только «Боровицкой», но ведь главное с чего-то начинать!

Тем более, что с установлением нового режима на первых порах никаких проблем не возникло — все военные, а их на станции было большинство, привыкли соблюдать определенный иерархический порядок, не задавать лишних вопросов и подчиняться старшим по званию. Начались проблемы только тогда, когда начала ощущаться нехватка всего самого необходимого и потребовались желающие ходить на поверхность. К концу первого года жизни человечества под землей становится понятным, что даже усилий новоиспеченных сталкеров не хватит для того, чтобы поддерживать привычный, довоенный уровень жизни. С голоду бы не сдохнуть, да мутантам на корм не попасть. Именно тогда военные начинают предпринимать решительные меры по превращению Боровицкой в своего рода «военный городок». Городок, в котором нет места ни слабым, ни беспомощным… Но Хантера это не касалось… до определенного момента.

Он стал сталкером, причем действовать предпочитал в одиночку. Всем напарникам мешали противогазы и тяжелые костюмы химической защиты. Хантер же скидывал барахло на выходе из подземки и надевал его обратно перед возвращением в тоннели. Считывать из чужой памяти, с окружающего пространства и из других источников информацию о нахождении ценных «полезных ископаемых» труда не составляло, именно поэтому ему намного чаще, чем всем остальным вместе взятым, везло на «хабар».

«Да, кстати, объясни мне одну вещь: почему никто и ничего не заподозрил? Рин на поглощении радиации сразу спалилась — первая же проверка дозиметров показала, что радиации вокруг нас нет».

«Ну а дальше она сама все рассказала, поскольку отпираться все равно было бы бесполезно. Я не знаю, откуда она получила эту способность — раньше в ее арсенале была только традиционная невосприимчивость к альфа, бета, гамма и рентген-лучам, а также некоторым другим разновидностям радиоактивного облучения. Как бы там ни было, у каждого из нас свои особенности и свое отличие от других. К примеру, я не могу передать вместе со своей кровью сопротивляемость болезням, радиации и ядам, а она не в состоянии работать с чужой памятью так, как это делаю я. И я не вытягивал радиацию из предметов, а тот факт, что облучение не хватал я сам, легко объяснялся наличием защитного костюма».

«Как и тот факт, что у тебя периодически получалось находить большие запасы фильтров к противогазам. Ай да Хантер, ай да сукин сын…» — с издевкой подколол друга полковник.

«Да, я та еще сволочь, если разобраться. С другой стороны… Ай, ладно, не буду одно и то же два раза повторять. Смотри дальше».

Что было дальше — Мельник прекрасно помнил. День, когда им с Хантером пришлось убежать с Боровицкой, трудно назвать обыденным.

В этот день руководство станции объявило о том, что Боровицкая будет изолирована от остального метро, в первую очередь — от Библиотеки. Гражданским предписывалось покинуть район. Каким боком это касалось Хантера? Да, в принципе, никаким — он только что вернулся с вылазки на поверхность, которая для него была хоть и не смертельно опасной, но все же — достаточно трудной. Хотелось побыстрей сдать найденное барахло, залезть в душ, переодеться и завалиться на боковую.

Но что-то заставило его задержаться на пару мгновений перед тем, как выйти из тоннеля к гермоворотам. Это самое «что-то» потянуло его в давеча облюбованный «схрон», в котором было сложено небольшое количество разного полезного барахла. При необходимости этот весь скарб легко помещался в один-два вещмешка и уносился одним человеком даже при условии, что у человека этого будет не так уж много времени для того, чтобы сбежать. Кстати, схрон этот организовать ему тоже словно нашептало что-то на ухо и он теперь каждый раз передергивался, когда вспоминал, что это было. Верней сказать, кто.

Айрин. То ли со временем связь с мертвым Творцом укреплялась, то ли дело было в том, что Хантер оказался в условиях, которые были абсолютно естественными для ее работы, а не для его собственной, но все чаще в нем самом проявлялись черты, присущие Рин. И, надо признаться, та была еще той стервой — многие из ее друзей и почитателей, а также простых знакомых, даже не подозревали, что на самом деле девчонка не так проста, как кажется.

Да — мотивы ее действий всегда положительные. Она хочет спасти, защитить, помочь. Да — порой она кидалась вперед на амбразуру, наплевав на собственную безопасность, на все доводы разума. Но… Сколько раз она вырывалась из ловушек, которые устраивали многочисленные теневые синдикаты, занимающиеся охотой на нее? Сколько раз было так, что в момент, когда враги расслаблялись и думали, что все решено, она вскакивала, заходила за спину и наносила подлый удар? Ее недооценивали. Всегда. И это, пожалуй, было ее величайшее искусство — скрывать все свои настоящие качества за маской эдакой девочки-раздолбайки. Кто-то считает, что превосходно отвлекает ее внимание — а она уже незаметно телекинезом подняла за спиной собеседника каменную плиту и готовится размазать его по полу. Кто-то считает, что может обмануть ее — а подручные девчонки тем временем заминировали всю базу предполагаемого противника и готовы в любой момент нажать на кнопку детонатора. Кто-то считает, что загнал ее в ловушку — но вот на месте «ловушки» остаются руины и трупы, а девчонка как ни в чем не бывало сидит с приятелями в баре и, по уши наливаясь водкой с пивом, рассказывает, какие эти злодеи мудаки.

Она охотно делилась со всеми союзниками полученной информацией. К примеру, разрушив Древний Храм, она предпочла выпустить сущностей, там заключенных, а всю базу данных сохранить в своей собственной памяти, постепенно расшифровывая и передавая другим. Многие считали ее из-за этого идиоткой, но так ли это? В разных мирах теперь есть миллионы могущественных существ, которые за свою любимую «мятежницу», которую они боготворят и превозносят выше всех известных богов, вскроют глотку любому вне зависимости от его возможностей и могущества. Информация, сохранившаяся в древнем Храме, помогла многим альтернаторам и организациям-союзникам. Кого за это благодарят и за кого готовы порвать в лоскуты даже такие проблемные люди, как научники и группа зачистки? Не надо долго догадываться об имени этого человека.

Какой-то гипнотической дипломатией она добивается для себя и по-совместительству — для тех, кто находится рядом с ней, намного большего, чем удается другим с помощью угроз и силы. И далеко не все эти способности объяснялись ее принадлежности в первой жизни к одному из влиятельных техномагических кланов. И вот — теперь все эти способности личности вдруг оказались в руках созданного совсем для других целей существа. Существа, целью жизни которого всегда являлся лишь поиск информации, но никак не работа «в дикой местности», к которой ему поневоле пришлось приобщаться сейчас. Интересно, выжил ли бы он, не будь у него этих новых особенностей? Хм, ну начать с того, что он бы просто не попал в такой переплет, если бы в недобрый час не согласился оказать помощь Творцу. А почему он вообще ей помог? Сложно сказать. Просто… не смог отказать, что ли, в тот самый момент, когда она на него посмотрела своими серыми глазищами и принялась излагать свой самоубийственный план…

Закинув в схрон охотничье ружье и четыре коробки патронов к нему, найденные в одной из заброшенных квартир, Хантер осмотрелся по сторонам. Что-то подсказывало ему — в ближайшее время все это добро может ему очень, очень понадобиться — с Боровицкой придется рвать когти и делать это так быстро, как только получится.

Откуда он это знает? Вопрос не к нему. Завершив осмотр схрона и перехватив покрепче тяжелые лямки вещмешка, дознаватель отправился к туннелю. Условный стук, вопрос «кто идет», открывающиеся гермоворота — все это практически изо дня в день идет по заданному алгоритму. Мешок с найденным добром скидывается с плеч и оставляется здесь же, у входа — обработкой будут заниматься специально предназначенные для этого люди. Его же дело на этом закончено. Рапорт… Ох, сейчас он понимает, почему Рин их так ненавидела. Нет ничего «приятней», чем необходимость связно излагать или записывать мысли в тот самый момент, когда сознание то и дело норовит погрузиться в царство Морфея. Впрочем, морфей ему сегодня не светит — едва он закончил рассказ, как со стороны перрона послышался какой-то шум.

Его не было каких-то двое суток, а за это время успело произойти что-то из ряда вон выходящее. Пожалуй, все-таки не передалась ему «необходимая» и «чрезвычайно востребованная» способность влипать во все окрестное дерьмо. А, хотя нет — передалась.

На перроне выстроились в два ряда бойцы «Боровицкой». Мимо них вели унылую колонну — пять женщин, восемь детей и двоих стариков. Это — немногие из оказавшихся на станции людей, которые не имели никакого отношения к военным. Не являлись родственниками кому-либо и не были зачислены в штат хотя бы в должности уборщиков территории.

Именно поэтому их сейчас выгоняли. Куда пойдут гражданские — всем было наплевать, но скорей всего путь их будет лежать на Смоленскую. Данная станция была относительно спокойной, защищенной и, в то же время — ее руководство пока что не исповедовало тех же принципов, что начальство Боровицкой.

Военные стояли в две шеренги, образуя своеобразный «коридор», по которому шли выгоняемые со станции люди. И никто из них не сказал ни единого слова в защиту тем, кого буквально выгоняли из дома в угоду власть держащим. Снова контроль над телом и разумом начало брать что-то «не свое». Это «не свое» требовало вмешаться в ситуацию, даже не смотря на то, что голос разума активно протестовал против неразумных действий. Но «не своим» чувствам на разум дознавателя было откровенно наплевать.

— Какого хрена вы творите?! — раздалось впереди, когда Хантер пробился сквозь толпу в первый ряд «зрителей», сжимая кулаки и готовясь… Готовясь, судя по всему, вытворить то же самое, что делал сейчас один не особо умный субъект, которому явно надоело жить.

«Поменьше ехидничай, ты тогда тоже был хорош», — прокомментировал мысли дознавателя Мельник.

«Оба начудили, что уж говорить сейчас».

Пока Хантер продрался сквозь толпу к Мельнику, того уже взяли в кольцо военные. Впрочем — стрелять «в своего» они пока что не стали — ждали приказа командира, который в данный момент не присутствовал на перроне. Но кто-то его позвал и вот — настал момент истины.

От требований прекратить бунт полковник с говорящей фамилией Сердюков перешел к угрозам. Он требовал, чтобы Мельник немедленно заткнулся и прекратил высказывать сомнения в умственной полноценности и компетентности начальства. Результат был очевиден — к Мельнику присоединился Хантер, который неожиданно обнаружил, что ему тоже есть что сказать в плане ненормативной лексики и неприличной жестикуляции. По дергающемуся глазу Сердюкова было видно, что еще пара секунд — и он таки отдаст приказ открыть огонь. Вот, угрозы про то, что он сейчас это сделает, уже были произнесены.

— Да, давайте, стреляйте! Это вы хорошо умеете — отдать приказ выстрелить в безоружную неподвижную мишень, находящуюся в двух метрах от вас, — неожиданно резко произносит Хантер, делая шаг вперед и сжимая руки-по швам в кулаки. В голове в этот момент мелькнуло что-то вроде «блять, да что я творю, меня же прямо тут сейчас без суда и следствия», но голос разума был чем-то быстро задавлен и заглушен. — А вы тоже хороши. Замерли тут в шеренгу, «моя хата с краю, пока мне не дует, я нихрена делать не буду». Нравится вам так жить? Живите…

— Но нас к этому не принуждайте, — подхватил Мельник. — Нам такие порядки не нравятся.

— Ну и валите нахуй отсюда — вас никто не держит. Хотя, лично тебя, Мельников, надо бы вздернуть за нарушение присяги.

— Можете попробовать, — прорычал Хантер, становясь рядом с невольным напарником плечом к плечу.

«Мать моя женщина. Що я такэ роблю? Нахуя я цэ роблю? Почему, блять, я начал говорить на этом странном русско-украинском суржике?»

Неожиданно по рядам солдат поползли шепотки. И эти самые шепотки, судя по всему, долетели до полковника, потому что тот резко опал с лица и явно передумал стрелять в парочку бунтовщиков.

— Убирайтесь со станции вместе с этими отбросами, — прорычал он Мельнику и Хантеру. — И не надейтесь когда-нибудь вернуться.

— Можно подумать, я прямо мечтал всю жизнь делить одну территорию с уродами, — себе под нос пробурчал Хантер, которому собираться не надо было в принципе. То ли сказывалась память Айрин, то ли не прошли даром уроки Мельника, но все свое дознаватель теперь всегда носил с собой. Полюбил одежду с большим количеством карманов, вдобавок — наконец-то понял, что всякие гайки, болты, веревки и куски проволоки в этих самых карманах — чрезвычайно полезные и жизненно важные вещи, а не «какой-то там хлам», как ему казалось меньше года назад.

«Отбросы» тем временем таращились на парочку самоубийц во все глаза, даже не зная, как реагировать на неожиданных попутчиков. А Мельник с Хантером тем временем делали свое дело, то есть спокойно и уверенно двигались со станции по направлению к туннелям.

«Пристрелят же! Пристрелят же сейчас нахер нас!» — панически вопил внутренний голос. Он до сих пор сохранял остатки благоразумия, в отличие от «голоса внешнего», который активно подавлял разум и здравый смысл.

— Обратно потом не примем, имейте в виду, — грубо произнес один из вчерашних «друзей», запирая за ними гермоворота. Хантер, не оборачиваясь, показал тому средний палец и прошел мимо. С учетом того, что путь группы будет лежать как раз мимо сделанного им схрона — уже через каких-то пятнадцать минут у них с Мельником будет подходящая для путешествия по опасным тоннелям экипировка. Ну а дальше… Смоленская вряд ли слишком отличается от Боровицкой. В том, что на той станции их примут, Хантер почему-то не сомневался.

И кто же знал, что фактически случайная компания станет основой для созданного несколько месяцев спустя Ордена Спарты?

Картинка перед глазами начала резко меняться. И Мельник понял, почему Хантер не хотел снова проматывать в памяти далеко не самые лучшие времена их жизни на Смоленской. Приняли их там хорошо, можно даже сказать — с распростертыми объятиями, поскольку на станции практически не осталось людей, которые были бы способны ее защитить. Сюда сплавляли тех, кто считался «нахлебниками» на Боровицкой и Библиотеке. Женщины, которые не были достаточно красивы для того, чтобы стать любовницами каких-нибудь вышестоящих чинов. Детей, которые могли принести пользу лишь через пять-десять лет, а на данный момент требовали внимания, регулярной кормежки, лечения. Стариков, которые не являлись полноценными бойцами в силу возраста и связанных с ним проблем. Ну и, конечно же, «неугодные режиму» вроде Мельника и Хантера.

Впрочем, даже этот «сброд» не собирался просто так сдаваться. Им нелегко пришлось тогда, но усилиями сталкеров появилось оборудование и медикаменты. На женщин были перекинуты все бытовые заботы станции, включая строительные работы, доселе считавшиеся «мужским» делом. Группу детей, которые пришли с ними в тот раз с Боровицкой, сталкеры сразу же взяли под опеку. Пристроили к делу «подай-принеси-сходи-позови-того-передай-то-этому», по пути обучали азам владения оружием. Но потом, когда на той вылазке Мельник оказался отрезан от группы людей, с которыми пошел на поверхность… Сталкер содрогнулся, вспоминая то, что было тогда.

«Мельник!» — возникло ощущение, что его кто-то встряхнул за плечо.

«Все нормально. Что тут было важного?»

«Был один момент… Опять же, связанный с той всей ахинеей, в которую в итоге вылилось мое прибытие в этот мир».

Видение обрело четкие контуры. Гомонящая на перроне толпа и Хантер, который невидящим взглядом смотрел перед собой, сцепив руки в замок. Что с ним творилось сейчас, он не понимал. Он абсолютно здоров, в безопасности, но его колотит озноб, а разум отчаянно ищет, за что бы уцепиться. Чужая память, чужие воспоминания — все что угодно, лишь бы не возвращаться к тому, что друг сейчас там, в лазарете, под присмотром врачей, которые ничего не говорят о его состоянии и… Что с ним будет?

«Лучше бы я сам пошел тогда на поверхность. В одиночку. Лишь бы не переживать всего этого», — внезапно четко формируется в мозгу мысль. Принадлежащая… Ему? Или кому-то другому?

Что-то заставляет поднять голову, посмотреть на снующую туда-сюда толпу. И в этой толпе он замечает ее. Светловолосую девушку в камуфляже, которая несколько секунд пристально смотрит ему глаза в глаза, после чего кивает и, сделав шаг назад, растворяется в толпе.

— Стой! — дознаватель срывается за ней, стремясь догнать, схватить, потребовать… Чего именно? Непонятно. Само собой, что никакой девчонки на самом деле не было — ни Айрин, ни похожей на нее. Просто глюк. Но, видимо, со смыслом.

Связь замыкается сама собой. Ладно. К черту. Пускай когда-то это будет использовано против него самого. Пускай даже он потом, когда-нибудь, триста раз пожалеет о сделанном сегодня, но сейчас, когда он чувствует протянутую между собой и другим человеком энергетическую нить, почему-то на душе становится немного легче.

«Ты рисковал тогда, если я хоть что-то понимаю в этой вашей ахинее со связями. Рин сказала, что таким образом ты спас мне жизнь. Спасибо, что ли, сказать?»

«Сколько мы уже этих спасибо должны друг другу сказать?» — подначил его в ответ Хантер. — Если серьезно… Особого значения для спасения жизни связи не играют. Ну, верней сказать, играют, но они все-таки стоят после квалифицированной медицинской помощи. И сам понимаешь — чем больше толщина «нитки», тем выше шанс, что эта самая «нитка» поможет вытащить кого-то с того света. А ты после линялова с Боровицкой сразу такой канатище ко мне тянуть стал, что я, честно говоря, до того дня даже не знал, что делать. Нет, если бы ты тогда не попал в переплет, черта с два бы я позволил ему закрепиться, но…»

«Но если бы ты оттолкнул этот «канат» тогда — ничем хорошим бы это для меня не закончилось… А в результате все могло очень плохо закончиться для тебя сегодня. Мда. Тут уже явно не поллитра, а как минимум ноль-семь нужна для того, чтобы уложить все это более-менее в голове».

«Если я тебя слишком загрузил, можем прекратить изучать мое прошлое и вернуться «в реал»…

«Где мне надо будет говорить о чем-то с твоими приятелями из надвременно-пространственного ведомства, да? Что-то мне подсказывает, что они меня нагрузят еще больше. Так что давай, на чем мы там остановились…»

«На многом. Рин я начал видеть все чаще, вот такие дела. Моменты какие-то из ее памяти проскакивали, иногда она сама показывалась где-то в толпе. Первое время пытался поймать, но потом просто взял за правило каждый раз проверять состояние связи между нами двумя… Она была мертва. Да и не могло быть иначе. Просто, видимо, не зря мне тогда шеф и тот тип сказали, что я могу пойти по ее пути. Вот мне и подворачивались те же ситуации, что и ей в свое время. Под другим соусом, но с теми же обстоятельствами. И я начал все понимать… Ну если не все, то очень многое. А потом… Потом появились Янхары. Черные то бишь, но я почему-то сразу понял, что это за твари…»

«И просил помощи у меня, — сталкер заскрежетал зубами. — А я отказал. Слушай, все то, что произошло тогда с тобой на ВДНХ это… Это все на моей совести, понимаешь? Если бы я выслушал тебя, если бы только согласился бросить ту проблему, которой занимался Орден тогда и заняться вплотную этими «якобы-слухами», то может быть…»

«Ты так ничего и не понял? Все шло так, как должно было быть. Я должен был оказаться на ВДНХ. Должен был столкнуться с янхарами. И я, блять, должен был подохнуть тогда в туннеле, потому что я так решил после…»

«Что-что ты решил?!»

«Ладно. Долго объяснять. Смотри».

Снова из серого марева сложилась отчетливая картина происходящего. Станция была Мельнику знакома — так называемая «Станция Судьбы», как называли Полянку поклонники мистицизма. Мельник предпочитал, как и другие рационально мыслящие люди, искать иное, разумное объяснение этому явлению. Выбросы ядовитых газов его полностью устраивали и по реалистичности такого события, и по соответствию наблюдаемых на Полянке эффектов. Жить на этой станции не мог никто, однако у некоторых, проходящих мимо нее, возникали различного рода видения. Глюки в просторечии. Кажется, точно такой же «глюк» сейчас словил Хантер. Правда, уж в его-то случае это наверняка был какой-то непростой, вещий и судьбоносный глюк.

Посреди платформы горел костер. Ни дров, ни какого-либо хлама для растопки рядом не наблюдалось. Само пламя тоже было каким-то неестественным — мало того, что синим, так еще и горело так ровно, словно это не живой огонь, а какая-то декоративная имитация. Лицом к костру и спиной к Хантеру сидела, сложив ноги по турецки, девушка. Рин Мельник узнал сразу. Опознал ее и Хантер, который в этот раз был очень удивлен тому, что Творец не стала от него бежать.

— Ну здравствуй, дознаватель Девяносто Шесть, — тихо произносит она, не поворачиваясь к нему лицом.

— Ты же…

— Галлюцинация? Да, возможно именно это единственное подходящее сейчас определение. Вопрос лишь в одном — почему ты меня видишь? Что тебе нужно?

— Что мне нужно?! Ты, черт подери, заварила перед смертью кашу, которую приходится расхлебывать мне! Ты наделила меня частью своей души, которая заставляет меня поступать, как ебанутый двинутый по фазе идиот и…

— И которая привела к тому, что ты сейчас разговариваешь с собственным глюком на заброшенной станции дикого мира вместо того, чтобы жить привычной для себя жизнью офисного планктона. Увы. Но ответь себе честно на один вопрос — могла ли я знать, что именно произойдет? И могла ли подозревать, что тебя настолько заинтересует мой путь, что ты решишь им последовать?

— Я не… — Хантер осекся и раздосадованно махнул рукой. Оправдываться перед собственным глюком бессмысленно. Если бы он подсознательно не хотел всего этого — он бы просто в дикий мир не попал. Или бы уже давно законсервировал свою личность и принялся ждать, когда придет тот, кто-либо спасет, либо уничтожит этот мир, таким образом дав заключенным здесь душам свободу передвижения. Тогда бы он ушел и… Ну, потеря пары сотен или тысяч лет была бы неприятна, но некритична — База наверняка простоит еще миллиарды лет, работа для таких, как он, будет всегда…

— А кто сказал, что тот, кто способен спасти или уничтожить мир, еще в него не пришел? — девушка чуть усмехнулась, поворачиваясь к Хантеру. — Может быть, он именно сейчас находится здесь, на этой станции и собирается сделать окончательный выбор на своем пути?

— Но я не Творец и даже не альтернатор. Что я могу сделать? Если это действительно янхары…

— Это действительно янхары, — Рин встала с земли и замерла напротив него. — Те самые янхары, которых истребляли целые поколения воинов Храма и, как выяснилось, так и не смогли истребить.

— И что я могу против них сделать? Разве что сдохнуть в бою с тварями-телепатами, всю жизнь мечтал об этом, спасибо.

— Ну так сдохни — кто тебе не дает?

В этот момент в мозгу что-то щелкает. Рукой он лезет за шиворот, давая мысленный сигнал на активацию жетона. Точно такой же висит на шее стоящей напротив девушки. Жетоны носят все сотрудники Базы — от руководителя и до стажера, от бойца службы безопасности и до наблюдателей в диких мирах.

— Если я… — остаток фразы он так и не смог произнести. Просто продолжал пялиться на голографическую пластину на своей ладони.

Когда кто-то из них умирает в Темных или диких мирах — неважно, какую должность занимает сотрудник, но руководство прилагает все силы для того, чтобы узнать, что с ним случилось. По крайней мере, пытаются понять, могло ли причиной смерти альтернатора стать какое-то сверхопасное явление, несущее угрозу всей ветке миров Д. Если он умрет… Жетон — деактивируется, на соответствующем мониторе где-то там, далеко за пределами этого мира, высветятся его координаты и… и сюда, в этот мир, будет послан кто-то, способный разобраться со всем творящимся в окрестностях дерьмом. Не сразу, но сигнал обязательно дойдет! Сколько времени пройдет — месяц, год, пять лет? Он не знает. Янхарам не дает попасть в Метро старая магическая защита и если она продержится хотя бы небольшой срок, то…

«Да какого черта я должен это делать?! Мне ведь отказались помочь! Я не собираюсь в одиночку подыхать, как…»

В этот момент словно ледяная рука сжала сердце дознавателя. Сейчас, чувствуя тот самый пресловутый страх смерти, в первый раз в жизни, он наконец-то начинало понимать…

— Страшно было, да? — тихо произнес он, глядя на Рин.

— Что? — удивленно вскинула брови она.

— Я спрашиваю, тебе страшно было умирать в одиночку? Просто ни за что ни про что, за чужих людей, которые тебе никто и…

Он снова осекся. Снова что-то понял. Сейчас это даже нельзя было оформить в связную мысль, все на эмоциях, чувствах…

— Янхары ведь уничтожат мою личность, верно? Мою душу, так? Я сам позволю им сделать это, как ты позволила уничтожить себя, но… Это точно поможет? База ведь… успеет, да?

— Что я тебе должна сказать? Что я не знаю? Что я не уверена в успешности плана также, как и ты сам? Ты ведь все понимаешь прекрасно, дознаватель…

— Хантер. Меня зовут Хантер, — резко произнес мужчина и, развернувшись, побрел прочь. Когда он обернулся — на пустом перроне уже никого не было.

«И ты… Да у меня слов нет, понимаешь?! Никаких, даже матерных! — мысленно орал матом Мельник, желая, чтобы дознаватель таки почувствовал сейчас всю бурю того негодования, что сейчас кипела в его душе, требуя выхода. — Надо было объяснить все мне, рассказать правду, в конце концов! Уж не убил бы я тебя после всего сделанного…»

«И что бы ты сделал? В Д-6 без Рин вы бы сдохли все, сам понимаешь. Не, я теперь хорошо ее понимаю… Подставлять друзей в неприятности… Уж лучше я сам. Сдохну, но сделаю все сам. Без всяких там втягиваний родных да близких в неприятности межмирового масштаба. Правда, кажется, я все равно тебя в них втянул, уж прости. Кажется, не только Рин теперь превращает жизнь других в ад. В персональный упоротый ад».

Внезапно дымка начала обретать очертания туннеля и Мельник буквально почувствовал весь ужас, что навалился на Охотника в момент, когда первый из пяти янхаров приблизился к нему на расстояние ближе десяти метров. Виски сдавило болью, но автомат уверенно лег в руки. У него есть пара минут… Максимум — три, для того, чтобы отправить в ад хотя бы парочку из пятерых «новусов». Но успевает он убить лишь одного — дальше тело просто не подчиняется. Становится больно. Плохо, страшно, психически невыносимо. В панике он пытается кинуться назад, уже не отдавая себе отчет в том, что делает, но… нет, не янхар останавливает его. Он сам почему-то выпрямляется и твердо, уверенно делает шаг навстречу. Как бешенное колотится сердце, из носа тонкой струйкой начинает течь кровь. Янхары пытаются сломать его защиту. Что же… Ладно, пусть будет так — с менталкой падает последняя преграда на его разуме, пол стремительно приближается, а сердце… перестает биться. Совсем.

Но почему-то вдруг из ниоткуда появляются мысли. Его собственные? Или чьи-то еще? Нет, одновременно и его, и чужие. И воспоминания тоже. Вот он учит Аню «глючить» окружающим вещи и предметы, передавать нужные ей эмоции. Вот он и несколько спартанцев сидят у костра где-то в туннелях. В то же время где-то, вместе со своими приятелями, в кают-компании «Нормандии» торчит Айрин Шепард. Вот смех в голове… Непонятно, из чьих воспоминаний. Вроде рычащий такой, но разобраться, принадлежит он человеку, или кому-то из инопланетян, невозможно. Вот… Другие. Рин выталкивает кого-то из под обстрела, при этом сама оказываясь в отключке на больничной койке. «Уж лучше я сама, чем видеть, как кому-то другому херово». И вот само-собой как-то получается, что вместо расчетливого поступка «спрятаться в укрытие» дознаватель совершает большую глупость — выскакивает на огромного монстра, вооруженный лишь ножом, давая возможность двоим друзьям оттащить третьего, раненного, в безопасное место. Само собой, он после этого прописывается на две недели в лазарете, но его это не волнует. Все сделано… правильно?

«В конце концов, даже сейчас это было правильно. Одна жизнь за жизнь миллиардов»… — он лежит на полу туннеля перед янхаром.

«Не такая уж и высокая цена», — Шепард, трясущаяся от боли, белая, как мел, в обугленной броне, местами вплавленной в тело, делает два шага вперед, оказываясь в центре комнаты. Ее тело окутывает белый свет. Точно такой же свет внезапно начинает мерцать вокруг Хантера.

«Страшно-то как… Блять, ну скоро уже это все закончится…»

«Скорей бы сдохнуть… Дайте уже сдохнуть, хватит уже эти проценты активации у меня отсчитывать в голове. Я решила. Я не уйду. Только быстрей. Пусть…»

«Пусть с ними все будет хорошо и плевать…»

«Что без меня».

Его голос сливается с голосом девчонки. Это воспоминания — из ее памяти. До того, как она стала альтернатором. До того, как оказалась способна на очень многие вещи, недоступные большинству людей. Впрочем — на многое она была способна и тогда, будучи одной из самых заурядных, казалось бы, людей.

Невыносимая боль заставляет выть, катаясь по полу, под изучающим взглядом чуждого, страшного существа. Да уж, он-то лишен тех вещей, что были естественными для ее организма. Она-то ни звука не произнесла тогда… Или же…

«Синхронизация достигнута. Текущий уровень синхронизации — сто процентов».

«Мощность сто процентов. Активация начата».

Это… что? Все исчезает — боль, страх, паника и ощущение смертельной опасности. Открыв глаза он обнаруживает, что янхары тоже пропали. И туннель этот исчез. Он в светлой просторной комнате, отделанной мраморной плиткой. Примерно такие комнаты он видел на Боровицкой. Но внимание тут же отвлекается от помещения, в котором он находится и переключается на светловолосую девушку, которая… стала какой-то другой. Она протягивает ему руку, предлагая подняться. Принимая помощь, он понимает, что сейчас творится что-то… странное. Проверяя связь, не верит своему чутью. Она показывает не мертвого Творца, а живого, хоть и находящегося в далеком-далеком мире.

— Просто позови. И я приду, — тихо произносит она, крепко сжимая его руку своей.

Текст призыва сам собой возникает в голове. То ли он взят из ее памяти, то ли Дознаватель всегда знал его… Ветер Хаоса, который он призывает в мир, который заменил ему родной дом. Правда, учитывая Ринкин характер, ему наверняка никто не скажет «спасибо» за такой вот подарочек. Но все-таки — что бы она ни учудила, это будет намного лучше, чем смерть от лап янхаров.

— Э, мать вашу! Что еще за блэкаут?! — раздается где-то за его спиной. Обернувшись, он падает. Назад, в реальный мир. А, впрочем нет — до «реального» пробуждения еще очень далеко. Пока что он начинает бесконечную беготню по собственной памяти от янхаров, которые активно в этой памяти шерудят, стараясь поймать и уничтожить его личность. Сейчас в этом больше нет необходимости, а значит — можно показать этим тварям, что телепат десятого ранга — это не просто набор букв.

«Вот и все… Такая вот история. Ладно, ты там передай от меня Ринке пару подзатыльников… хотя нет — вот это я сделаю сам», — тихо произнес дознаватель. В следующий момент Мельника вытолкнуло из чужой памяти. Он по прежнему сидел на стуле рядом с койкой, удерживая за плечи тяжелое тело Хантера. Всмотревшись в его лицо, сталкер с облегчением выдохнул. Дознаватель просто спал. Учитывая его состояние — это было вполне объяснимо. Укрыв друга одеялом и мысленно пожелав спокойной ночи, Мельник вышел из комнаты и отправился в сторону кухни. Откуда он знал, что эта Арэйн, или Айрин, или как ее там, находится именно там? Непонятно. Но ему предстоял теперь достаточно долгий и серьезный разговор с ней. И, возможно, со всей ее братией из иномирья.

Примечания:

Простите за долгое ожидание, но никак не могла довести до ума логическую цепочку сего повествования и уложить ее при этом в пределах одной главы.

Я сидела на подоконнике и от нехер делать чистила ногти мечом. Наверное, увидь это со стороны какой-нибудь из наставников Храма, его бы хватил инфаркт. «Арэйн Шеллад, это оружие — часть твоей души, ритуальная принадлежность и средство правосудия, оно не предназначено для чистки ногтей, нарезки мяса на закусь, рубки дров, расчистки дороги etc!». Проблема была только в том, что последнего наставника Храма я похоронила под развалинами все того же не к ночи упомянутого Храма, о чем ни капли не жалею. Со всей этой глупой ритуалистикой у большинства народа крыша нихуево так съезжает, причем в направлении, далеком от правильного. Взять того же Ризенхельца…

— Как раз тебя искал, — при появлении мужчины я даже не дернулась. Его шаги слышны были за пару десятков метров дополнительной парой ушей, находящейся на данный момент у меня на макушке. Собственно, ножом я чистила как раз-таки звериные когти — в человеческой ипостаси они у меня всегда были подстрижены настолько коротко, что никакой грязи под ними просто не могло быть.

Судя по взгляду, которым Мельник окинул мои дополнительно появившиеся изменения внешности, он уже был готов что-то подобное увидеть. Ну да, после крыльев, наверное, ничему не удивится… Я приветственно махнула мужчине рукой.

— Что, и хвост есть? — хмыкнул Мельник, упираясь спиной в подоконник рядом с моими ногами.

— В ипостаси арматриса — есть. Кису крылатую помните на пути к телебашне? Это я была, да. Сразу говорю — я не люблю, когда меня пытаются проткнуть осиновым колом или бьют по голове серебряным крестом.

— Ну, по голове, я смотрю, тебя явно слишком часто били, — сталкер прислонил руку к глазам. Кажется, этот жест для него уже давно стал привычкой. — Оставим шуточки в стороне и поговорим серьезно, идет?

— Куда ж я денусь с подводной лодки, — невесело хмыкнула я и подобралась невольно, готовясь выслушивать массу лестных вещей о себе и, вдобавок, оправдываться. В том, что оправдаться перед Мельником придется, я не сомневалась — пока что он один из немногих мало-мальски стоящих союзников в этом проклятом мирке. Он уже узнал от нас много информации и может помочь… Если захочет, конечно же. А захочет ли — напрямую зависит сейчас от меня. Нет, врать и притворяться ради того, чтобы заслужить его симпатию, я не буду, но честно ответить на вопросы и объяснить мотивы своих действий… почему бы и нет?

— Рассказывай сначала ты, — мужчина захватил один из стульев и удобно уселся на него таким образом, чтобы находиться чуть ниже меня, но при этом все равно смотреть словно свысока. А, типа царь на троне, а мелкая сикозявка ему отчитывается… Ассоциация почему-то пробила меня на смех и на то, чтобы скрыть его от сталкера, ушло немало сил.

— Что именно вас интересует? Вроде вам уже все объяснили про Базу и про нашу деятельность в различных измерениях.

— Но так и не рассказали, с чем именно нам придется столкнуться и, главное — как исправить последствия той каши, что тут заварилась. Неплохо было бы узнать это в первую очередь.

— Хорошо. Я начну с янхаров. Эта раса обладала одной интересной способностью — вне зависимости от своего собственного желания представители этого вида распространяли своего рода ауру страха. При приближении к ним на определенное расстояние большинство народу свихалось. Под народом я имею в виду не только людей, но и массу других гуманоидных и негуманоидных рас, населяющих миры в разные времена. Проблема была в том, что эта раса отлично знала о своей особенности, но отказывалась искать способы сосуществования с другими разумными и каким-то образом достигать компромисса.

— Соответственно — началась война и этих янхаров уничтожили, а потом они всплыли много-много лет спустя уже здесь, в моем мире. Это я понял.

— Про то, что всплыли не сами, тоже, думаю, догадались.

— Уже были такие предположения, если учесть, что с сеткой этой, которая души ловит, тоже не местные подсобили. Как их сюда протащили? Вопрос, думаю, можно даже не задавать, учитывая, что в целом-то за этой твоей Гранью Миров никто не следит, а до вас если и доходит какая-то информация, то только о масштабных событиях. Ну и в приоритете наверняка защита тех миров, что к вам поближе, или те, в которых живут ваши родные, или же те, с которыми ваша База заключает какие-то соглашения.

— Неплохо, — я чуть усмехнулась. — Кажется, простые вещи вам пояснять не придется.

— Сочту это комплиментом, — криво ухмыльнулся Мельник.

— Это и есть комплимент. Ладно, если говорить в целом о ситуации, то вырисовывается следующая картина: некая структура осуществляет в вашем мире незаконную исследовательскую деятельность, возможно даже — транзит через данную реальность различных запрещенных вещей. Потом происходит что-то и планы этой структуры идут под откос. Сорванный эксперимент, сбежавшие подопытные, ошибка во время эксперимента, или просто междоусобные разборки — не суть важно. Янхары, а я почти уверена, что они были частью этого эксперимента — иначе нам придется предположить в этом мире наличие сразу нескольких групп, занимающихся разной деятельностью…

— А тебе бы этого не хотелось, поэтому до прояснения обстоятельств лучше считать, что противник был один, — продолжил мою фразу Мельник.

— Так вот — после того, как случилось что-то из ряда вон выходящее, руководство структуры приняло решение уничтожить следы своей деятельности в этом мире, возможно даже — заодно с самим миром. Обычно аппаратура, сужающая конкретную вселенную до размеров точки, не находится в свободной продаже, но было бы желание что-либо достать…

— Но что-то им помешало, или же они просто не успели сделать то, что хотели. Дальше люди прячутся в метро, а чтобы задержать янхаров, устанавливается сетка.

— Да нет, Мельник, — я поморщилась. — Вот сетку как раз установили с какой-то другой целью. От янхаров достаточно было оставшимися ракетами по улью пройтись — зачем было на все «жилые объекты» вселенной вешать сетку, не пускающую и не выпускающую никого, кроме, низших душ и, как нас Аня называет всех, паранормалов?

— Низшие души — это животные, что ли?

— Быстро вы обо всем догадываетесь, — фыркнула я.

— Хватит уже. Я до войны в ГРУ служил. И поверь мне — на учебе и во время прохождения службы не в игрушки играл. Да, обычные люди не обладают высоким уровнем регенерации, не способны вытворять и половины тех кульбитов, что делаешь ты, не отращивают крылья и другие части тела, но идиотами считать нас не надо, ладно?

В голосе сталкера мелькнуло раздражение. Ну вот так всегда…

— Большинство — реально идиоты зашоренные. И не надо меня в обратном убеждать — в прошлой жизни я была вашей современницей и фактически соплеменницей. В другом мире, правда, но при таких же обстоятельствах. И отлично видела, что премия Дарвина стала бы одной из наиболее часто вручаемых наград. Понимаю, что вы не такой, что у вас мозги вроде более-менее в порядке, но стараюсь объяснить как можно более подробно на случай, если вдруг о каких-то вещах вы не в состоянии догадаться.

Внезапно в глазах Мельника мелькнуло что-то… даже не мне адресована была та растерянность. Сталкер тут же взял себя в руки, но вопрос задал.

— Значит ли все сказанное тобой выше про души, которые приходят в наш мир, что дети, рожденные после катастрофы — необычные?

— Не могу сказать. Сами смотрите: первые лет пять тут вообще никто не рождался, так? Ну а потом дети начали появляться. Но вот необычные они или нет — хрен их знает.

— То есть, ты даже не можешь понять, является ли стоящий напротив тебя человек человеком, или нет?

— Если он «спящий» — то нет. Вы думаете, что каждый, кто может стать телепатом или телекинетиком, реально им становится? Я в прошлой жизни семнадцать лет прожила не в самых лучших условиях и если и выкидывала что-нибудь «эдакое» вроде прыжка на забор с места от злой собаки, то списывалось все на адреналин и стрессовую ситуацию. Как правило, в период полового созревания, то есть в среднем от пятнадцати до двадцати пяти лет, может произойти что-то, что «разбудит» способности, но можно прожить спокойную и мирную жизнь даже про самого себя не подозревая, что ты немного… нечеловек.

— А могли ли твою сетку поставить для того, чтобы собрать с ее помощью здесь как раз-таки паранормалов и… включить их, что ли.

— Интересная мысль. Я придерживалась похожей теории, но почему-то считала, что кому-то нужны все те души-призраки, которые бродят сейчас по окрестной местности, в качестве источника энергии для какого-то глобального действа. Почему-то идея про то, что нужны как раз-таки дети, мне в голову не пришла.

— Может как раз-таки для того, чтобы их защитить, поставили на метро какую-то защиту? И может быть, рассчитывалось все на то, что с янхарами будет взаимодействовать уже то, новое поколение? На паранормалов, я так понял, не действует это их «поле страха». Аня ведь, когда Хантера вытаскивала, совсем близко к ним подошла, да и сам он, насколько я понял, вполне мог защититься от них, хоть и с определенными сложностями.

— Ну да… Если это во внимание принять, то получается сложная, но вполне объяснимая со всех сторон многоходовочка… — я закусила нижнюю губу и задумалась.

Разговор как-то перетек с оправдательно-повествовательного русла в полноценный диалог, в котором выяснялись детали того пиздеца, в котором мы все сейчас замешаны по уши. Надо сказать, идея, которую выдвинул Мельник, мне в голову не пришла. Правильно говорят: одна голова хорошо, а две — лучше. Особенно если учесть, что он мужик оч-чень непростой. Где он там служил, в ГРУ? Ясно же, что и образование соответствующее, и мозгов не кот наплакал, ну и физические навыки прилагаются. И ко мне относится скорей хорошо, чем плохо…

— В которую вовремя вмешались вы с Хантером, а следом уже и мы за вами, — тем временем завершил фразу полковник.

— Ну, более подробно, думаю, нам ваш друг Владимир расскажет. Наверняка он что-то знает, хотя сильно сомневаюсь, что он входил в состав руководителей той неизвестной структуры.

— Володя? Рин, он из ученых, конечно, но…

— Он знал про Д-6. Он знал, как туда добраться. Он очень не хотел, чтобы вы общались со мной. И еще он меня боялся. О моей принадлежности к альтернаторам даже не подозревал — он и о существовании Базы-то не знает, а вот то, что я либо подопытный образец, выращенный в Д-6, либо могу случайно раскопать секреты бункера, либо же послана для того, чтобы замести следы, то бишь убить всех, кто принимал участие в экспериментах, ему в голову приходило.

— Откуда у тебя эта информация?

— Хантер через меня пошерудил в мозгах у вашего приятеля и все это рассказал мне.

— Хантер, значит… Тогда верю, — полковник нахмурился, складывая руки на груди. Сейчас он вдруг перестал казаться этаким несгибаемым-неубиваемым-непробиваемым вроде наших… Просто обычный человек. Хм… Вроде друг ему этот Володя. И вроде как они друг другу доверяли… Подбодрить, что ли?

— Пока мы не поговорим с ним — правды всей не узнаем. Может быть, он и не знал, чем именно занимался. Знаете ведь, что в большинстве всяких там исследовательских комплексов куча народу задействована для бумажной и механической работы?

— И вот меня начали утешать и подбадривать. Я в этом не нуждаюсь, но… спасибо, что ли? Тут ты права — пока не узнаю наверняка, что делать — решения принять не смогу.

— В общем, посмотрим, что Владимир скажет, потом между собой разберетесь.

— Вот как? Мне-то казалось, что ты будешь настаивать на том, чтобы тащить всех причастных вашему Суду Сениора.

— Я такими вещами не занимаюсь. Чаще всего оказываюсь в ситуациях, когда бюрократическое решение проблемы просто невозможно. Напротив — тот, кто накосячил. И я принимаю одно простое решение: убить или отпустить. Если вижу, что персонаж опасен и может нанести вред мне, моим друзьям и моему делу — его голова летит с плеч. Если он накосячил, но боится вступать в конфликт с Базой или же только узнал о том, что оказывается, вот новость, за его деятельность по головке не погладят — припрягаю в помощники для решения проблемы, а потом пусть катится на все четыре стороны. И не надо мне сейчас вопить «А кто тебя назначал судьей, присяжным и палачом».

— Это кто тебе такую тираду выдал?

— Да так… Я в этой жизни под землей родилась. В Вашингтоне, округ Колумбия. Верней, в Убежище под руинами Вашингтона. Ну и до девятнадцати лет жила себе припеваючи. А потом меня захотел убить Смотритель за косяк моего папаши, который смылся на поверхность, ну мне пришлось мотать следом за ним, ибо девятнадцатилетняя девчонка против Службы Безопасности из сотни рыл вряд ли что-то смогла сделать. По пути встретился Смотритель, отпускать меня не захотел, ну а Амата потом мне выдала вот это все примерно таким тоном.

— Ну ты сравнила, спасибо тебе. Знаешь, сколько раз мне самому приходилось действовать по ситуации и выбирать вот прямо здесь и сейчас, когда выбора особо-то и нет, но что-то надо делать, поскольку если не сделать ничего, то всем хана? На поле боя соблюдение каких-либо законов и правил, кроме непосредственно боевой дисциплины, попросту невозможно. И я это понимаю — сам боец, если ты не забыла.

— Из этого следует, что на меня сейчас не будут орать за то, что произошло в Д-6 и чем это в итоге для вас обернулось?

— Не будут. Но мне хотелось бы, чтобы никаких больше «интересных модификаций» с моим телом не происходило. По правде говоря — предпочел бы вообще эти все изменения «откатить», но я так понимаю, что это невозможно.

— Если бы вам было лет двадцать, я бы даже не могла гарантировать, что «модификации», как вы выразились, на этом остановятся. Ну а так… Думаю, что прыгать на трехметровую высоту, швыряться молниями и читать мысли других путем прикосновения вы не сможете. По крайней мере, готова дать гарантию процентов эдак… девяносто. Ай, за что подзатыльник-то сразу, а?

— За троллинг, Рин, за него самый. Проведя рядом с Хантером и Ульманом двадцать лет, я данное явление чувствую сразу же, — полковник внимательно уставился на меня глаза в глаза. Меня пробило на смех. Неуместный, возможно, но что поделать?

— Короче, рассказываю про примерный план действий. Для начала надо снять сетку. Лично я пока что не знаю, как это сделать. Единственное, что мне известно — что такие «вещи» исчезают после смерти своего создателя, а про этого самого создателя известно разве что только то, что он до сих пор в этом мире. Честно говоря — мне от перспективы встречи с существом такого уровня жутковато, поскольку это явно не понторез Ризенхельц, — я поежилась. Сталкер сел рядом со мной на подоконник и по-отечески приобнял меня за плечи. — Да ладно, не надо меня утешать. Я примерно представляю, во что впаялась, но и сама далеко не слабая и маленькая девочка. Тем более, что знаю, кто мне может с этой тварью помочь.

— Хантер говорил про каких-то сущностей.

— Что, даже не будет воплей в стиле…

— «Этого не бывает?» — лица Мельника я теперь не видела, но судя по голосу, он усмехнулся. — Я каких-то двадцать лет назад был уверен в том, что не существует призраков, жутких монстров из старых шутеров, и что никакой ядерной войны не будет. А скажи мне хоть кто неделю назад, что есть люди, способные швыряться шаровыми молниями и отращивать крылья — поднял бы его на смех. Знаешь, я не верю тому, что не видел своими глазами. А после всего увиденного… Ты меня поняла, в общем.

— В общем — да. План в целом прост, но в исполнении сложен. Сущностей найти труда не составит — Хантер даже мне дал пару наводок, где именно искать. Потом они, возможно, подскажут, что дальше делать. Одновременно с этим Мишкина группа прозондирует ситуацию по миру в целом и по данной планете в частности и скажут, что именно можно сделать. Сразу говорю — про эти ваши «дома до небес» можете забыть, потому что экосистема трещит по швам. А, кстати, новости есть — касаются жизни на всей планете.

— Вы кого-то нашли? — волнение в голосе Мельник скрыть смог, но вот участившееся сердцебиение от кошачьих ушей спрятать было невозможно.

— К сожалению, нет — бойцы на данный момент находятся в Австралии, Америке, Европе, Африке и даже на полюсах. Никого, кроме вашего метро, на планете нет.

— Это все давно подозревали. Примерно с тех самых пор, как не устанавливалась связь с другими странами и городами.

— Извините, — тихо произнесла я.

— Господи, это создание еще и извиняется. Что-то совсем ты непохожа…

— На хамоватого распиздяя, которым кажусь поначалу?

— Думал, будет сложно. С тобой и с твоей группой. Вроде как вы все…

— Мутанты, — услужливо подсказала я.

— И что, не будет…

— Воплей оскорбленной невинности в стиле «да как вы посмели меня назвать мутантом»? Сразу видно, не бывали вы в высших мирах. Это у вас тут перед войной развелось всякой хрени. Толерантность, типо-чувства-верующих, то не скажи, так не поступи… У нас все по-другому.

— И как это? — судя по всему, серьезный разговор закончился и сейчас Мельник занимался так называемым «сбором информации» — стремился узнать от меня как можно больше о том, что мы из себя представляем. Ну, чтобы понимать примерно, как мы будем действовать, какими суждениями руководствоваться. Полезная практика у мужика — я и сама всегда стремлюсь узнать как можно больше, чтобы потом не страдать от недостатка информации, если вдруг не приведи все известные боги, что-то пойдет не так.

— У нас… Конкретно База представляет собой мир, находящийся вне времени и пространства. Ну, заодно мы захапали пару соседних никому не нужных миров, сделали их пригодными для жизни — буквально подняли всю биосферу, промышленность, инфраструктуру. При этом сделали так, чтобы последними двумя не угробить первое — ну это я так, вдаюсь в детали. Говоря «База» многие имеют в виду непосредственно бойцов и ученых, которые путешествуют по мирам, но на самом деле все намного сложней. У нас полно гражданских, которые обеспечивают военных и самих себя всем необходимым: грубо говоря, мы существуем без каких-либо дотаций, сами производим все: от транспортных средств до бытовых мелочей. К нам приходит народ с самых разных миров. Иногда это представители высших технических и техномагических кланов, которым в родном мире в тепле и уюте не сидится и приключений на задницу хочется, иногда — вырванные нами из лап всяких корпораций эксперименты разной степени «удачности». В целом, передружить всю эту толпу достаточно сложно…

— А уж поддерживать дисциплину — тем более.

— Поэтому дисциплины у нас нет, — фыркнула я. — Есть простое правило: живи сам и дай жить другим. Если говорить о бытовых вопросах… у себя дома, за закрытыми дверьми, делай что угодно. Но в общественных местах нужно соответствовать определенным требованиям, в частности — тупо не мешать другим. Сосущихся на глазах у всех парочек, гей-парадов, митингов в защиту чьей-то веры и призывов жечь на костре всех неугодных у нас, как ни парадоксально — нет. Вроде как говорят, что у нас у всех уровень самосознания немного другой, так ли это, или нет — лично я утверждать не берусь. Факт остается фактом — разношерстая кодла мутантов отлично уживается друг с другом. Ну, это я про тех, кто на Базе работает и живет, как я. Есть еще Наблюдатели — это те, кто в конкретно взятом мире сидит и смотрит, не появится ли хрень аномальная, которую надо ликвидировать, а если в одиночку ликвидировать не получается — сообщать на Базу. Кроме того — есть очень большая прослойка народу, которые прошли обучение на Базе, сдали аттестацию на соответствие нормативам и продолжают жить в родных мирах своей жизнью.

— А вот это была интересная информация.

— Да знаю я, знаю, что вы за Аню беспокоитесь. У нас в этом вопросе правила простые: обучение проходить обязаны все «проснувшиеся» — и точка. Потому что без обучения может настать пиздец как самому паранормалу, так и окружающим людям. Норматив сдал — свободен.

— И никаких запретов на деятельность? — хмыкнул Мельник. — Я этого даже не представляю: выучить, к примеру, телепата, или телекинетика, после чего отпустить его в свободное плавание... А если он, используя эти способности, что-то натворит?

— Рамки есть, конечно же. Нельзя осуществлять деятельность, направленную во вред миру и, в особенности — Грани Миров. Но если, к примеру, обученный техник потихоньку пиздит у богатых и не отдает бедным пару лямов долларов в год, то никто и не почешется. Да, вот такие мы неоднозначные в плане морали. Вообще — альтернаторам дают большую свободу, чем кому-либо еще. Я отчитываюсь о своих действиях напрямую начальству без всяких инстанций, я могу принимать решение об уничтожении отдельно взятого мира, если смогу доказать, что из него исходит опасность, угрожающая мирозданию…

— Если вам так много дозволено, то почему ты оказалась на Сениоре в прошлой жизни?

— Ну… Так скажем, впаялась я в один конфликт. Межмирового масштаба, что называется. Поэтому меня хотели убрать с доски всеми правдами и неправдами. Но я, гадина такая, эпично убралась сама, да еще и со спецэффектами, — я усмехнулась.

— В общих чертах об этом уже знаю. Итак, какие у тебя дальнейшие планы?

— Завернем по пути на ВДНХ — надо будет разобраться с той хренью, что янхары в мозгах людей натворили. Там можем разделиться, если хотите — вы отправитесь к своим бойцам в Д-6, в Полис или куда-то еще, а я с Теф, Юной, Хомяком и Артемом сначала пройдусь по туннелю до Ботсада, потом, захватив в компашку Хантера, рвану к Чертановской.

При упоминании той станции полковник едва заметно вздрогнул.

— Ты знаешь, что там…

— Могу догадываться, что за тварь там сидит.

— Так, стоп! — Сталкер вскочил с подоконника так резко, что я, потеряв опору под спиной, едва не ебнулась на пол. — И ты собираешься тащить с собой на разборки неизвестно с чем троих детей?! Да у тебя вообще есть мозги и…

Дружный ржач упомянутых «детей» вклинился в наш диалог.

— Короче… Рин, ничего, что я тебя перебила? — начала Хомяк.

— Если ты считаешь это нужным…

— Да, считаю нужным узнать его реакцию. Интересный опыт, все дела… Короче, товарищ полковник. Во-первых, я довожу до вашего сведения, что на Базе нет понятия времени как такового. Это значит, что любому альтернатору на деле может быть больше лет, чем на вид. Второе…

Ксифенг, стоящая за спиной девочки, едва заметно подмигнула мне. Меч появился в руке сам собой, парой секунд спустя он был брошен вперед и разрубил напополам Юну, которая тут же превратилась в черную жижицу, после чего превратилась сначала в кресло, потом — в Хомяка, потом — в меня, потом — в Мельника, а завершила демонстрацию уже привычным обликом девочки-подростка азиатской внешности.

Хомяк, на время демонстрации отскочившая в сторону, продолжила как ни в чем не бывало.

— Второе — Рин уже сказала вам, что на Базе полно как гуманоидных, так и негуманоидных рас. Например, в этой комнате находятся…

— Метаморф… — произнесла Ксифенг так, будто они заранее это отрепетировали.

— Сущность воздуха, — продолжила Теф, исчезая, словно ее и не было.

— Ну и… Честно говоря, я даже не знаю, как я называюсь. Из ваших фильмов я узнала только об одном частично похожем на меня виде… — Хомяк, повернула на ладони браслет, скидывая оцифровку.

— Ксеноморфах — завершило существо, напоминающее Чужих из популярных в свое время фильмов и игр. Молотовидную голову ящерицы темно-синего цвета украшало подобие короны из костяных отростков. Все туловище было покрыто панцирем, который не было способно пробить ни одно оружие этого мира, кроме, пожалуй, ядерных ракет. Передние лапки Хомячок приложила к груди, опираясь только на задние конечности и осторожно шевеля хвостом с «копьем» на конце как можно дальше от сталкера. Явно желая продемонстрировать дружелюбные намерения, существо улыбнулось, но от вида зубов в три ряда и пары капель кислоты, упавших на пол и мгновенно сжегших старый линолеум, Мельник побледнел еще больше.

— Еб твою мать… — наконец-то произнес он, как завороженный таращась на страшное создание.

— Странно — обычно все просто падают в обморок или начинают в меня стрелять, — тихо произнесла Хомяк, после чего вернула себе вид семилетней девочки.

— Короче, вы сейчас друг другу устроили конгитивный диссонанс, — раздался со стороны входа в кухню голос Аса. Рядом с парнем стоял Михаил, как обычно — в обнимку с ноутом.

— А вы у нас кто? — с долей обреченности в голосе спросил сталкер, уже понимая, что на нормальных людей ему надеяться не стоит — с такой компанией ни один нормальный человек работать не согласится…

— Я частично вампир, — улыбнулся Ас, заставляя появиться клыки. — Но вы не волнуйтесь — человечинкой не балуюсь, а кровь всякой туннельной нечисти вам все равно без надобности, так что конфликта интересов не возникнет.

— Ну а ты? — бесцветным голосом уточнил сталкер у Михаила.

— Я… Да я… Я всего лишь адекватный до сего момента искусственный интеллект с возможностью самообразования и саморазвития! Моя единственная мечта — возможность работать с преобразованием экосистемы миров, создавать живое из неживого, поднимать из праха все то, что вы, органики, рушите в два счета, наконец-то осуществилась. Но о том, что придется работать с такими двинутыми по фазе органиками, меня не предупредили. Командор, ты понимаешь, что вероятность того, что он нас всех попытается убить, была равна деявносто девяти целым и…

— Ай, ботаник, отъебись со своими цифирками. Что ты пристал ко мне? Ну не могу я так — не могу! Чтобы в темную кого-то использовать. Хомячок вон и остальные тоже не могут. Да и вообще — лучше пусть от нас узнает, чем потом когда-нибудь случайно от третьего лица. Нам ведь, как ни крути, вместе из пиздеца выбираться, лодка одна, так мало что подводная, так еще и заминированная…

— Ладно, ребята, пойдемте. Пусть они переговорят, или перебьют друг друга — уж не знаю, чем это дело кончится…

Теф, Юна, Хомяк и Ас послушно покинули кухню, оставляя нас с полковником в тишине и покое.

— Рин, — тихо произнес он, когда я уже было побеспокоилась.

— Что?

— Что еще в нашей жизни может пойти по пизде? Только честно. Давай режь правду матку — что еще ты начудила кроме того, что сначала закинула в мой мир Хантера каким-то образом, потом явилась сама и на закуску — притащила сюда орду мутантов?

— Ну… Кажется, когда я закрыла разрыв, произошел выброс энергии и это…

— Что?

— У вас весна скоро наступит. И я не знаю, как это будет выглядеть в реалиях вашего мира. Гроза в мире, где до этого двести лет не было нормальных осадков, была впечатляющей.

— Бляааать, — тихо произнес Мельник. Блин, надо было его шлем не убирать, а оставить на голове. Ну серьезно — человек же сейчас себе весь лоб фейспалмами разобьет.

— И еще… Это…

— Что?

— Я останкинскую Башню развалила. Но за это меня на Базе выебут, вы не волнуйтесь — с разрушением всяких культурно-исторических памятников у нас строго.

— Что еще?

— Артем теперь пистолетом обзавелся. Ну, как мои мечи, только пистолет. Если меня убьют нахуй, то он сможет завалить рейнкарната при необходимости.

— На этом все?

— Да, — я виновато шмыгнула носом.

— Точно все?

— Да.

— То есть, никаких ебанутых изменений меня точно в будущем не ждет?

— Вы уверены, что невозможно ждать ебанутых изменений от человека, в честь которого открыли новый химический элемент и назвали его «упоротий»? — невинно осведомилась я.

С тихим смехом сталкер протянул руку вперед и, подняв меня этой самой рукой за шиворот, с силой тряхнул.

— Да точно, точно не будет никаких сюрпризов, только горло отпустите, товарищ полковник, — я тоже ржала. В отличие от Мельника — далеко не тихо. У меня, можно сказать, форменная истерика началась, проявляющаяся куда более бурно, чем у обычных людей. Я привыкла, что жизнь моя и моего окружения катится в женский половой орган и этим же органом накрывается, но всему же должен быть предел!

Кажется, Мельника тоже накрыло-таки. Минут двадцать мы хохотали, вытирая слезы смеха и пытаясь что-то друг другу сказать. Не получалось. Лично у меня тряслись руки, и ноги, и все остальные части тела. Отсмеявшись и немного успокоившись, я хотела спросить у него что-то, но он меня опередил.

— Хантер тут сообщает нам, где стоит спирт. Будешь?

— А вы?

— Один не пью, а вот в компании…

— Ну, нам завтра идти, как только ветер стихнет, так что…

— Стоп… Что за ветер?

— Ай, ну я же говорила, что вся эта муть с разрывом дала нехилые погодные изменения. В общем-то, вариантов было два: оставить как есть, чтобы он этот мир превратил в… ну типа черной дыры. Либо попробовать закрыть с вероятностью процентов семьдесят сдохнуть при этом самой.

— Что-то ты прямо как будто ищешь, где бы убиться.

— Ой, а сами-то… — фыркнула я.

Под перепалку был извлечен из Хантеровской заначки спирт обыкновенный разбавленный и разлит по кружкам. Да, смотрю Хантер тоже бухло нормально полюбил. Раньше ведь не пил. Ну да, до того как со мной не познакомился и я его в этот пиздец не втянула.

Решили никого не звать. Нет, наши бы не отказались бухнуть, но у Мельника еще срабатывало непроизвольно применение ко всем нам стандартных возрастных рамок. Поэтому пили вдвоем.

— Ну, давай. За мир, дружбу… — начала я. Хотела было добавить «и за успешное завершение всей этой разборки», но передумала и замялась. Напоминать лишний раз о том, какой у нас тут трындец происходит и продолжит происходить, не хотелось.

— И за мутантов, — подхватил тост сталкер.

— О, точно! Кстати, если надеетесь напиться, то возможно — этого не получится. У меня реакция на алкоголь всегда была практически нулевой. Для того, чтобы стало «чутка весело» надо как минимум два литра выжрать без закуси.

— Ты это сказала человеку, который даже на собственном выпускном остался единственным, что был в состоянии прийти домой пешком и по прямой линии.

— Наш человек, — я фыркнула. — Погодите, у вас что тут тоже вся эта поебота со школьной формой, последним звонком и лицемерным «детки мы вас так любим» от учителей?

— О, про учителей ты прямо по больным мозолям потопталась. Была у меня одна… русичка, чтоб ее. Все мне пророчила в стиле «с твоим хулиганским поведением, Мельников, ты в конце концов окажешься в тюрьме сначала для несовершеннолетних, а потом и для взрослых. Вот мать тобой гордится будет с того света», — Мельник поморщился.

— У меня тоже в прошлой жизни была такая. Да еще и не одна — половина педсостава свои заебы на мне отрабатывала. Они меня видели либо шлюхой, либо дворником.

— Ну и где эти сволочи в итоге? — хмыкнул сталкер, чокаясь со мной. Третья стопка пошла на удивление хорошо. Нет, мы оба трезвые и все такое, но как-то… теплей стало, что ли?

Начали болтать. Оказывается, в этом мире тоже есть город Феодосия, ничем не отличающийся от того, в котором я когда-то жила. Просто мой мир в две тысячи двенадцатом спокойно пошел по дальнейшему пути развития, а тут… вмешались. Ладно, изменить прошлое я не в состоянии, а вот устроить этой реальности нормальное будущее… Почему бы и нет? Тем более, что действовать придется хоть и «практически», но все-таки не в одиночку. Тут и боевая, и моральная поддержка кажись вырисовывается…

В разрушенном городе это была единственная кухня, на которой привычно, как в довоенные времена, два не совсем трезвых персонажа распевали «комбата» — единственную песню, которую Мельник более-менее знал в плане слов. Нет, естественно, был еще гимн, но гимн под водку — это немного не то. Не та атмосфера, не то настроение. Разошлись мы спать глубокой ночью. Что ожидаемо — остальных наши посиделки не потревожили. Альтернаторы, что с них взять: спать будут, как убитые, пока на смену не поднимешь или по делу не понадобятся. Сама такая же до сих пор…

Примечания:

Отшень упоротая глава — видимо, в пункт проживания автора завезли какой-то неправильный шоколад.

Кто-то мягко потряс за плечо, заставляя открыть глаза. В целом — поспал он часов шесть, обычно этого срока хватало для того, чтобы отдохнуть. Но довольно странно, что в этот раз его разбудил не сигнал часов, а легкая встряска.

— Как сладко мы спим в логове ззютких созданий, которые уже запросто могли бы нас сожрать, — издевательски протянул Хантер — а именно он будил Мельника.

Сталкер привычно послал приятеля по известному всему человечеству маршруту.

— Зря. Ты ведь меня знаешь — я вернусь отдохнувший…

— И с магнитиками, — завершил фразу голос Рин. Сама девушка мягко, по-кошачьи спрыгнула со второго яруса. — Прекрати тырить на цитатки фразы из лексикона альтернаторского молодняка. Ты же у нас серьезный, солидный, эдакий… Как там… представительный, что ли? А, дознаватель?

— Хватит уже меня так называть, достала, — Хантер отмахнулся от девушки, как от назойливой мухи. Залившись веселым смехом, Рин выскочила из комнаты. Долетел ее ор до Мельника уже из кухни. Поминался отец Ксифенг, порядочность родственников Хомяка и «чьи-то электронные недотелепатические мозги». В чем именно дело было — сталкер даже не стал выяснять, тем более, что ему было чем заняться в отличие от ребят, которые не нуждались в какой-либо защите для передвижения по городу. Только сделав два шага по направлению к шкафу со своим снаряжением, сталкер вспомнил, что ему теперь все это абсолютно без надобности.

— Дяденька Мельник, хорош на стену любоваться, там ничего интересного нет! Лучше пошли калориями закинемся, — прокричала ему с противоположного конца коридора Хомяк.

Почему-то, увидев девочку и вспомнив, какой она вид имела на самом деле, сталкер даже не передернулся. Можно ли его вообще чем-нибудь удивить после вчерашних разговоров с Хантером, Рин и остальными? Времени размышлять об этом у него не было — требовалось как можно быстрей завершать все дела здесь и отправляться сначала на ВДНХ, а следом… как придется. Первым делом потребуется связаться с оставшимися в бункере бойцами. Укрытие Ани и Хантера не оснащалось какими-либо средствами связи — парочка спевшихся телепатов в них просто не нуждалась. Так что радиопередатчик он найдет не раньше спуска в метро. А рации, которыми была укомплектована амуниция Артема и Мельника, пришли в негодность во время закрытия разрыва.

В кухне за столом не было никого — только у плиты копошилась Хомяк. Что не удивило сталкера — можно ли говорить о понятии «режим дня», когда речь идет о существах, которые слово «дисциплина» воспринимают как экзотическое ругательство.

— Давай-ка я, — сталкер отодвинул девочку от плиты и сам принялся накладывать по тарелкам суп. Понятно, что Хомяк, как и остальные альтернаторы, личность вполне самостоятельная и о помощи других без необходимости не просящая, но с ее ростом дотянуться до стоящей на плите кастрюли было довольно проблематично.

Суп. Из крупы и тушенки. Нормально — есть можно и даже кто-то сочтет такую стряпню вкусной. Но Мельника сейчас больше занимал не вкус блюда, а сидящая напротив него вроде как маленькая девочка.

— Так как звать тебя на самом деле? Хомяк — это, я так понимаю, что-то вроде клички за любовь грызть все, что в зубы попадется.

— А вот и не угадал, — девочка усмехнулась и, накрутив на палец прядь темных волос из хвоста, все же решила посвятить нового друга в подробности. — Вообще-то мне это погоняло один перец на Базе дал. Меня с ним Юна познакомила, когда я уже под оцифровкой была. Ну, идем такие по коридорчику, а он навстречу. Юне «привет» сказал, а меня по голове погладил. Ну, типа, ребенок и все такое. А я же тогда только на Базу пришла и… ну, в общем-то и сейчас не люблю, когда меня лапают, а тогда — так тем более. Сказала ему, мол, не трогай — зверя не буди. Он мне такой «я хомячков не боюсь». Ну у меня тут со злости оцифровка и слетела. А кличка как-то сама прилипла да так и осталась. Настоящего имени, у меня, знаешь ли, нет — родилась на эдакой ферме, где таких как я выращивали сначала, кое-чему обучали, а потом устраивали богатеям развлечения: зверушку выпускали из клетки и давали какое-то время на то, чтобы убежать подальше. А потом по следам этой зверюшки выпускали бомбардировщик. Знай, жми себе на кнопки и развлекайся.

— Мерзко звучит, — тихо произнес Мельник, отставляя тарелку в сторону.

— Выглядело это еще более мерзко, уж поверь. Ну, недолго их счастливая жизнь длилась — одна зверюга, я то бишь, оказалась так называемой «новой ветвью эволюции». Об этом, конечно же, не знали до поры до времени, а когда узнали — было уже поздно. Ну а когда начали искать, кто бы зверюгу прибил, появилась Юна, которая под видом наемника проникла в комплекс, собрала мооощную доказательную базу, перебила кучу плохих парней не без моей помощи и… В общем, я с тех пор на Базе. И Хомяк — это имя. Мне нравится — не хуже любого другого. Ты ведь вроде тоже как не Мельником зовешься, а почему-то предпочитаешь кличку использовать вместо «нормального» имени.

— Сложилось так, что тут можно сказать… Говоришь, люди в твоем мире над другими разумными расами издевались. И ты после этого людям собираешься помогать.

Он затронул очень скользкую тему. Тема, которая его самого, пожалуй, беспокоила еще с того самого момента, как он узнал о природе присутствующих в его мире альтернаторов и, конечно же, об их, мягко скажем, неидеальных взаимоотношениях с представителями его собственной расы. Конечно же, эта вся братия подчинялась Рин. Но у Рин тоже в прошлом какая-то мутная история, связанная с людьми, а значит — на то, что она в случае конфликта мутантов и людей примет сторону последних «по старой памяти» рассчитывать не приходится.

— Я помогаю не тем людям, а Рин. Верней, я помогаю Юне, но Юна хочет помочь Рин. А Рин хочет помочь тебе, Ане и Артему. У вас, людей, говорят «друзья моих врагов — мои друзья», так что пока она твой союзник — ты можешь считать союзником и меня. И твои подчиненные, соответственно, тоже. Каждый из вас может придерживаться любой из трех основных линий поведения: относиться ко мне как к маленькому ребенку и опекать, или принимать меня как равного себе по разуму товарища, либо же делать вид, что меня рядом вовсе нет, то есть попросту игнорировать. Любой из этих трех вариантов гарантирует вашу неприкосновенность и безопасность, а также мою защиту от врагов в случае каких-либо разборок. А еще вы можете попробовать вести себя со мной и моими друзьями так, как это делают всевозможные уроды, которые считают, что если наше существование оскорбительно для их тупых мозгов, то значит — они имеют полное право это существование прервать. Уверяю вас — в этом случае цена будет очень, очень высокой. Я бы даже сказала — непомерно высокой для вас с учетом того, что в прошлое столкновение с людьми я размазала тонким слоем около пяти сотен гуманоидов, обладающих куда более высокотехнологичной аммуницией, чем обитатели этого мира.

Сейчас как никогда раньше стало понятно, что перед ним находится не маленький семилетний ребенок, а существо куда более могущественное и опасное. И более чем понятно, что это существо не потерпит плохого отношения к себе и своим друзьям. Сейчас у Мельника возникло странное ощущение дежавю — практически точно также, как расставляет все точки над «и» Хомяк, ему то же самое и теми же словами говорила Рин несколько дней назад. Воспринять эти слова как-либо иначе или что-то «не понять» было попросту невозможно даже полному идиоту. А сталкер сам себя к идиотам не относил уж точно.

— Могу тебе ответить твоими же словами, ребенок: пока ты, твои друзья и твое руководство не причиняют вред мне и моим друзьям — проблем от меня не будет. Но надеюсь, ты также понимаешь, что я не могу поручиться за всех людей, проживающих в метро. И, боюсь, что если с тебя слетит эта твоя оцифровка…

— В таких случаях я стараюсь избежать столкновения — мне не проблема убежать даже от сотни бойцов с калашами. Другое дело, что среди той кодлы, что сейчас живет под землей, наверняка затаились личности осведомленные и эти личности могут начать преследовать меня и моих приятелей с целью пустить на опыты или использовать в своих целях… Тут уж я могу только дать честное слово, что невиновных не зацеплю — не так меня Най и Юна воспитывали.

— А Най это…

— Папа Юны. Это она в него она такая… непостоянная в плане внешнего облика. Кстати, Мельник, с остальными можешь такие вот беседы, как со мной сейчас, не проводить — они скажут то же самое, правда, возможно, другими словами. Бойцы Базы в этом плане все одинаковы: пока ты их не трогаешь, и они тебя не обижают. А некоторые еще и помогают. Ну, как Рин с Юной.

— А ты и остальные?

— А я и остальные помогаем только тем, кто понравился лично нам, или тем, кому прикажут помочь руководители. Рин приказывает помогать тебе. Что-то в тебе, видимо, разглядела. Я — пока что нет. Может быть, ты действительно хороший, а может и нет — время и ситуации, в которых мы окажемся, покажут.

Разговор на щекотливую тему на этом можно было считать завершенным. Завершив «закидывание калориями», сталкер вышел в коридор. Амуницию он все же решил надеть: кроме защиты от радиации она выполняла важную роль защиты от когтей и клыков мутантов, с которыми они наверняка могут встретится по дороге. А поскольку он пока что не мог регенерировать с такой скоростью, как Юна и не обладал металлическим панцирем Хомяка — осторожность была вполне уместной.

— Готов выдвигаться? — снова раздался за его спиной голос девочки.

То, что она его постоянно сопровождает в роли то ли помощника, то ли надзирателя, было объяснимо. Хотя и напрягало немного.

— Ты следишь за мной? — задал он риторический вопрос.

— А ты как думаешь? — девочка сложила руки на груди и натянула на голову привычную шапку с большим помпоном. После этого протянула руку Мельнику, предлагая взяться за нее.

— Давай руку. Предугадывая твой вопрос — да, это обязательно, без помощи кого-либо из нас ты не сможешь покинуть эту квартиру.

— Как скажешь, — сталкер пожал плечами и ухватился за руку девочки. Та открыла дверь и провела его на один лестничный пролет вниз. Взгляду мужчины предстал глубокий колодец, уходящий вниз этажей на восемь. Не какой-либо лестницы, ни чего-либо, что можно использовать в качестве лестницы.

— Держись крепче, — произнесла Хомяк, с нечеловеческой силой дернув его вниз. Вскрикнуть Мельник не успел. Да и мелькнула в голове мысль, что должен быть какой-то подвох или скрытый механизм.

На уровне этажа второго-третьего их с девочкой что-то подхватило и мягко опустило на цеметный пол.

— Аня и Рин на полигоне — это направо от тебя. Хантер и Михаил — слева, в гараже. Как только разберутся с машиной — выдвигаемся, — ребенок завершил объяснения и сделав несколько шагов в сторону от Мельника, принял свою обычную форму. В смысле, вид ТОГО существа. Существо издало что-то похожее на гортанный вой, на который тут же раздался рев какого-то мутанта с северо-востока. Оскалившись в плотоядной улыбке, Хомяк кинулась в ту сторону, оставив Мельника в одиночестве.

Подумав, что к машине все равно придется идти чуть позже, Мельник для начала решил отправиться проведать дочь. Злобные проклятия в адрес чьей-то матери он услышал еще на подходе в помещение, которое выполняло на этот раз функции тренировочного полигона.

— Не ори. Я тебе сразу сказала, что это будет очень больно, теперь не жалуйся.

— Я и не жалу… А-а-а-а!!!

Анин крик, казалось, отдался от стен и вернулся в утроенном формате, поскольку на долю мгновения сталкер почувствовал желание присесть, зажимая уши руками. Вместо этого он лишь зажмурился, пережидая неожиданную звуковую атаку. Интересно, это особенности местной акустики, или еще один непрошенный подарочек в виде улучшенного слуха? Уж лучше бы первое, чем второе.

— Не ори, как будто я тебя убиваю. Сразу же предупредила, что будет дохера больно, что ты слишком взрослая для того, чтобы отращивать крылья и что повезло еще тебе, что ты до сих пор девственница, иначе бы вообще ничего не вышло.

— Кхм… Это что, как-то влияет? — спросила Анна в тот самый момент, когда Мельник оказался на виду у дочери и Рин. Альтернатор приветственно махнула ему рукой, после чего повернулась к Ане, которая стояла на небольшом возвышении и пыталась пошевелить большим кожистыми крыльями. Получалось пока что, судя по всему, не очень, поскольку Рин снова принялась сгибать и разгибать ее крылья, что заставляло девушку шипеть от боли и вполголоса ругаться.

— Еще как влияет.

— Об этом в мое время говорили, но я бредом считал, — фыркнул Мельник, обходя по кругу Анну и пристально разглядывая крылья, напоминающие чем-то те, что были у летучих мышей. — Впрочем, всегда было популярно мнение о том, что женщины…

— Вообще-то в момент начала половой жизни происходят изменения в физическом и энергетическом плане не только у женщин, но и мужчин. Ну это так, на заметку, — принялась говорить Рин, не прекращая экзекуции. — Правда, на самом деле ничего с глупыми поверьями и культом куска кожи между ног реальность не имеет. На деле все просто: половой акт, особенно первый — это стресс для организма, причем как физический, так и психический. А под влиянием стресса всегда что происходит, угадайте с одной попытки?

— Я так понял, что вот это все ваше паранормальное запускается именно из-за того, что вы попадаете в беду и возможности, скрытые в организме, вдруг активизируются.

— Именно. И если стрессовая ситуация из разряда «свалился с лестницы» уже может не являться таковой… ну а что, в детстве наверняка у многих пиздец какой-нибудь творится, о котором родителям и учителям не рассказывают: всякое там лазанье по стройкам, трюки на слабо и все такое, то уж первый опыт половой жизни даже при должной информационной подготовке является стрессовым. В результате чего начинается разгон всех имеющихся способностей. Кроме того, в момент начала половой жизни организм перестраивается и начинает выработку одних веществ, при этом прекращая формирование других. Например, может окончательно остановиться дальнейшее физическое развитие, поскольку мозг счел, что раз особь начала трахаться, то она уже взрослая и расти ей дальше не надо. Ну, это я так, по-простому объясняю, потому что все эти формулы сама не понимаю толком. Естественно, что пока организм «растет», то в нем могут оставаться многие «детские» навыки и способности, например — возможность отрастить крылья, которая, как правило, для людей старше двадцати пяти полностью упущена. В то же время, целителям и психокинетикам требуется во время работы взаимодействовать на всякие там ауры-оболочки других людей, а делать это лучше получается как раз-таки у тех, кто имеет сексуальный опыт, поскольку во время секса энергополя людей перемешиваются более сильно, чем при повседневном общении, а следовательно — нарушается целостность собственной защитной оболочки, что облегчает процесс работы целителю или психокинетику…

— А защиту, естественно, снижает, — завершил Мельник. — Закономерно.

— Не всегда. Иногда слияние энергополей, происходящее в таких случаях, служит своеобразной «прививкой», в качестве реакции на которую энергополе, наоборот, укрепляется. Это актуально для ментокинетиков. В целом, мы при исследовании заметили, что каким бы ни был тот или иной опыт, положительным или отрицательным, но в итоге организмы паранормалов всеми силами извлекают из него разные «плюшки» лично для себя. Например, я получила способность вытягивать радиацию после того, как мне в кровь ввели дрянь, которая должна вызывать неконтролируемое деление клеток, возникающее обычно при онкологических заболеваниях. Где связь? А нигде, наши научники так в итоге и не нашли. В любом случае, когда речь идет о паранормалах, то можно с уверенностью говорить только об одном: повлиять на нас может что угодно и как угодно. Наша задача состоит в том, чтобы отслеживать закономерности, если таковые выявляются, и использовать их себе на благо.

— Йаааааа-у-у-у-у-у!!! — взревела Аня, когда Рин сильно согнула ее крыло наперед.

— Да, и йа-у, и уа-у... Полковник, а вы не хотите помочь двум слабым девушкам? А то сидите такой без дела, мне аж завидно, — Рин усмехнулась во все тридцать два и кивком попросила его подойти ближе.

— И что мне надо делать?

— Сейчас дергайте до хруста. Тут кое-кто кости неправильно собрал при создании крыла, придется переделывать по ходу дела.

— А разве нельзя просто заставить крылья исчезнуть, чтобы потом создать правильно? — ему несвойственен обычно интерес к вещам, которые не касаются его напрямую. Но сейчас делать больше нечего, да и Рин производит на него теперь какое-то очень странное впечатление. Если буквально неделю назад он относился к ней настороженно и с опаской, то сейчас, когда понял, что ее поведение не скрывает какого-либо подвоха, обнаружил, что с ней очень легко, просто и интересно общаться. Что ей хочется и можно доверять. Что она действительно из тех, кто не воткнет нож в спину, а таких людей Мельника жизнь в метро приучила ценить вне зависимости от других качеств, которыми эти люди обладали. Катя, Рин, или как ее там — не сахар, но выбирая, идти в разведку с ней, или с каким-нибудь случайным, но вежливым, человеком, он теперь, безусловно, выберет именно Рин.

— Нельзя. Первые несколько раз при создании крыла энергополе запоминает его форму. И если мы не будем исправлять дефекты первые несколько раз, то по прошествии времени крылья будут создаваться деформированными изначально. А деформированные — это не «неработоспособные из-за недостатка мышечной массы», такой дефект уже никак не исправить. Нет, ну может, есть какие-то спецы где-то там, но вот в полевых уловиях, да и с точки зрения энергозатрат, намного проще и правильней ставить на место кости и связки в течение двух-трех недель.

— Йааааа-у-у-у-у!!!

— Слышь, подруга, мяукать — это вообще-то чисто моя привилегия. Хотела крылья — терпи теперь.

— Между прочим, я терплю, — Аня огрызнулась и, насупившись, посмотрела на Рин. В следующий момент обе девушки прыснули и расхохотались.

Да, вот это была отрицательная черта Рин. Вместе с Ульманом они составляли вообще гремучий коктейль, который своей клоунадой портил даже жуткую атмосферу дороги к Д-6.

Д-6… Только сейчас он понял одну важную вещь: за время, прошедшее с момента знакомства с Рин, никто из тех, кто постоянно был вокруг нее, не бормотал во сне, убегая от монстров, живущих в тоннелях. Никто не вскакивал посреди ночи, судорожно пытаясь откашляться из-за того, что в кошмаре приснилось, будто на поверхности разбился противогаз. При этом он сам не мог точно вспомнить, что ему снилось и снилось ли что-то вообще. А при встрече с паранормальными явлениями туннелей, да хоть с теми же аномалиями, он больше ни разу не испытывал того инстинктивного ужаса, который до этого был постоянным спутником, хоть и тщательно подавлялся в целях выживания. Такое ощущение, что рядом с Рин в воздухе было что-то, что заставляло держаться в рамках определенного настроения, от безразличия до эйфории, но при этом ни в коем случае не скатываться в беспросветное отчаяние. Даже на вершине Останкинской Телебашни в момент, когда они упражнялись в словесности наперегонки с Ризенхельцом…

— Так, вроде все готово. Дальше сама.

Аня принялась послушно разгибать и сгибать крылья, как показывала ей Рин. Сама девушка отошла на пару шагов назад и повернулась к Мельнику.

— Вы хотели о чем-то поговорить со мной, или также, как и я, болтаетесь вокруг да около, потому что в принципе не знаете, чем заняться?

— В точку, — сталкер усмехнулся. Непонятно зачем поправил ремни снаряжения и снова уставился на девушку.

— Будем болтаться в компании, значит. Блин, вот всегда меня бесили такие моменты, когда вроде как все при деле, а я себя бесполезняком чувствую. С машиной меня возиться не взяли, потому что сейчас запросто могу технику поломать случайным каким-нибудь импульсом, да и хватает рук там без меня. Хомяк, Юна и Ас тоже в компании не нуждаются… В общем, жизнь-жестянка, — фыркнула Рин, располагаясь на ящиках.

— А Артем?

— Тренируется призывать оружие. И в мозговыносе-ака-Рин не нуждается. Короче, я всех уже задрала и от меня теперь шарахаются. Да и вообще…

— Что, вообще?

— Вообще — день только начинается. И вроде как сейчас все спокойно, но… — замялась девушка.

Сталкер прислушался к своим собственным внутренним ощущениям. Интуиция иногда выручала его и сейчас, вопреки воцарившемуся в душе ощущению спокойствия рядом с этой странной компанией, все-таки присутствовало что-то… Что-то пугающее.

— И надолго нас в покое оставили по-твоему? — уточнил он. Было понятно, что «коллеги» Ризенхельца не упустят случая подгадить людям и не только, которые перешли им дорогу. Вопрос в том, как именно они это сделают. Раньше Мельник думал, что ему был известен весь арсенал вероятных событий, но с обстоятельствами паранормального характера этот список расширялся практически до невозможности. И, самое плохое — как-то противостоять этим методам могли только паранормалы, в число которых ни он сам, ни, тем более — его люди, не входили.

— Если у них есть хоть капля мозгов, то сейчас им не до нас, поскольку для них важней замести следы и не дать нашей группе докопаться до правды.

— А если мозгов нет от слова «совсем»?

— Кхм, учитывая, что они умудрились протащить в ваш мир янхаров… Возможен и такой вариант. Тогда они попытаются прибить и меня, и Хантера, и Артема, и всех, кто на пути окажется. В этом случае все будет намного проще: просто будем отстреливать в порядке очереди. Правда, надо будет продумать, как накрыть «человеческую» часть коллектива от всякой телепатической поеботы, ну да с этим пусть Хантер мудрит, благо что у него компания из Артема и Ани, да и среди наших есть спецы по телепатической части.

— Насколько я мог понять, с телепатией и у тебя проблем нет.

— Не в таких масштабах. Я могу защитить себя, может быть — интуитивно сбить внушение с одного человека, ну с двух-трех. Но стабильно работающий защитный механизм на весь тот народ, что вы притащите в Д-6 — это не моя стихия. Боевые авангарды — это вам не воины разума. Вот если вам надо, чтобы кто-то художественным перерезыванием глоток позанимался, или, там, поезд какой-нибудь подорвал — то это я готова в режиме «вотпрямщас» организовать. Ну или заболтать какого-нибудь террориста, чтобы он сам себе пулю в голову пустил — бывали в моей практике и такие случаи.

— И почему я не удивлен? — вздохнув, сталкер прислушался. — Кажется, двигатель заработал. Пора выдвигаться, или…

Гудок заставил зажмуриться и закрыть руками уши.

— Вот теперь пора, — заверила его Рин. — За слух не парьтесь — в течение нескольких дней ваш организм научится приглушать звуки из внешних источников при необходимости.

— Обрадуй меня и скажи, что при этом я не начну вдруг двигать предметы взглядом.

— Да вроде не должны, хотя я ничего обещать не могу, — Рин состроила паскудную ухмылку, почему-то вызывающую желание зарядить ей прикладом по зубам. Сталкер понял, что его в очередной раз «троллят», мысленно посетовал на то, с какими идиотами приходится работать и направился в сторону бронированного автомобиля, который словно сошел с картинок про зомби-апокалипсис. Впрочем, у них здесь и так апокалипсис, разве что зомби нет в наличие…

— А мы сюда точно все поместимся? — уточнил он и мысленно тут же припомнил, как Рин одним движением руки сделала из старой сумки какое-то безразмерное хранилище.

— С учетом того, что Хомяк отправится на своих четырех, а Теф у нас приняла нематериальный вид — поместимся. А вот насчет безразмерных сумок информация интересная. Рин, тебе что, на Сениоре понравилось? — Хантер неодобрительно сощурился.

— Тюряга — дом родной! Бля буду, если корешей своих кину там одних, епта!

— Малая, хорош прикалываться — не время и не место. Нам нужно выдвигаться к ВДНХ. Срочно, — судя по мрачному выражению лица Хантера, происходило что-то не особо хорошее. Напускная веселость с Рин слетела сразу же и она уже было полезла в пассажирский отсек, но Хантер одной рукой поднял ее за ворот куртки и не очень аккуратно забросил на водительское место.

— Ты серьезно? — уточнила Рин.

— Серьезно. Надеюсь, что твои навыки вождения все еще при тебе. За нас не беспокойся — защита предусмотрена. А, и за машину, кстати, тоже: я, в принципе, предполагаю, что с тобой в роли пилота эта ее поездка будет последней.

— Ты отбиваешь у меня желание ехать с ней в одном транспорте, — тихо произнес Мельник, но что закономерно — произнес это уже в кабине. За все время, что он знал Хантера, тот не принял ни одного неверного решения. Так что если он сказал, что вести машину лучше белобрысому терминатору, то так и есть на самом деле.

Не прошло и получаса, как Мельник пожалел, что сел в этот чертов броневик, но вместе с этим не смог не признать: сиди за рулем кто-нибудь другой и совсем не факт, что их разношерстая компания смогла бы добраться до ВДНХ живыми и относительно невредимыми.

Вечерний разговор с Мельником, утренний разговор с ним же, а также те диалоги, которыми я успела переброситься с каждым из ребят, навели меня на размышления о том, что в мире происходит и как бороться с тем пиздецом, что у нас творится. Пока что порядок действий был более-менее ясен: добраться до ВДНХ, разобраться с последствиями воздействия янхаров на население станции (а в том, что последствия будут, никто из нас не сомневался: телепатия в таких масштабах — это намного хуже, чем случайно нажатая красная кнопка), параллельно с этим выйти на связь с народом в бункере, разобраться с Д-6 и проверить Чертановскую. Хантер говорит, что подозрительно много тварей с той станции лезет на «Севастопольскую». Вдобавок — Хан упоминал переход между «Севастопольской» и «Чертановской», как одно из тех мест, где пропадает очень много людей. Можно, конечно, все списать на мутантов, но мутантов по всему метро овердохуя…

Кремлевские звезды, опять же… Что это за аномалия такая, что сталкеры на них смотреть бояться? Байки досужие, или же… когда я смотрела на одну из звезд, то было вполне отчетливое ощущение, что там, блять, что-то есть. Что? А вот и будем разбираться…

Но чтобы начать с этим со всем разбираться, надо сначала добраться до ВДНХ, а сделать это спокойно нам, как водится, не дали. Ведь, казалось бы, все так просто: сесть за руль, вырулить на вездеходе к пункту назначения… А вот хер вам!

Сначала были мутанты. Очень много мутантов, истребление которых прошло мимо моего внимания. Только прозвучал на границе восприятия вопль Юны:

— Дяденька Мельник, не надо, не стреляйте, Хомячку надо зачет сдать!!!

После чего истреблением мутантов и, кажется, их частичным пожиранием прямо на бегу занялся наш ручной типа-ксеноморф.

Я невозмутимо прибавила газку и, пользуясь тем, что мутанты отвлеклись на стажера, спокойно порулила дальше. Опасность для Хомяка от этих зверей нулевая, так что я не парилась. Собственно, не парилась и в тот момент, когда машину атаковали было демоны.

— Это ко мне! — раздался в ушах крик Юны, после чего огромная тварь непонятного происхождения, в которую превратилась девчонка, взмыла вверх и принялась рубить демонов на капусту. Вежливо прокричав в ответ что-то вроде «на машину трупы не швыряй — прибью нахуй», я продолжила путь. Из окон броневика показались дула автоматов и пулеметов: Артем, Аня, Мельник и Хантер без слов поняли, что следующую атаку придется отражать им, что бы это ни было.

Как три мушкетера, блять, прямо-таки. Хотя нас все-таки больше. Привычно смешались стрельба, нецензурные ругательства и стук падающих на пол кабины гильз. Не прошло и пяти минут, как тщательно установленные командой решетки на окна и всякие шипы были содраны, после чего стало намного сложней.

— Рин, газуй!

С учетом того, что я и так выжимала максимум из броневичка — дополнительной прибавки к скорости не намечалось. Судя по всему, Хантер это понял, поскольку с требованиями отстал. Вместо этого он с утроенной силой принялся крошить в капусту всяких тварей, атаковавших нас с обеих сторон.

Слетела дверь с водительской стороны и прямо на меня кинулся упырь. Не отвлекаясь от управления, пригибаюсь чуть вперед, давая возможность мгновенно перекинувшейся Тефиане с рычанием впиться в горло противнику. Миг — и элементаль выбивает своим телом монстра из машины, при этом сама оказываясь в гуще боя.

«Я тут немного поразвлекаюсь и догоню — не скучай».

Еле-еле успеваю вывести машину из зоны поражения атакой по площади. Кажется, тварям немного не по вкусу электричество. Кушайте, не стесняйтесь, у нее такого много. Однако, дело чем дальше, тем дерьмовей.

— Что это вообще такое?! Откуда они все взялись?! — успел проорать Артем, не прекращая при этом стрелять.

Вот это я сама хотела узнать. Нет, с одной стороны, понятно: неизвестная сила очень не хочет, чтобы я вернулась в метро, да еще и привела с собой подкрепления. Но в то же время, пытаться с помощью мутантов одолеть куда более страшных мутантов.

«Куда нас конвоируют, как думаешь?»

Голос Ани раздался в голове и привел к возникновению характерного щелчка «Эврика». Ну да, само собой разумеется, что мутантами нас не напугаешь и не одолеешь. Хомяк, Теф и Юна все еще дрались по пути следования нашей машины, находясь максимум в паре десятков метров. А вот тот факт, что из-за толпы мутантов я не могла никуда свернуть, вынужденная следовать в одном направлении, становился очевидным. И было уже понятно, судя по всему, всем, что впереди нас поджидает что-то плохое.

— Газуй, что ли, — вздохнул Мельник, отточенным движением меняя магазин и штыком убивая тварь, которая снова попыталась выцарапать меня с теплого водительского местечка.

— Стой! — одновременно с этим крикнули Аня, Хантер и Артем. Уже зная, что даже со всеми моими навыками вождения не успею остановить машину, я уставилась сквозь проем на месте ветрового стекла на толпу черных силуэтов впереди.

— С ними что-то не так, — это я определила сразу.

«Я не знаю, что это. Обычно они не нападают. Сейчас они… Их словно кто-то натравил», — голос Ани в голове звучит немного растерянно, но привычная к передрягам девушка все еще держит себя в руках. Да и Артем молодчина. Хорошее пополнение будет, даже если они на месте останутся.

«На кого?»

«Что?»

«Вы вообще о чем сейчас?» — встрял в телепатическую беседу Артем, но видимо, понял, что ответа не дождется и не стал его требовать в режиме «вот прямо сейчас».

«Кто именно из вас троих является целью призраков? Ты, Артем, или Мельник?»

Прошло несколько секунд. Слишком длинных. Паузы между выстрелами составляли все больший срок, поняв, в чем дело, я нажала на педаль тормоза. Твари кинулись куда-то назад, скуля и поджимая хвосты в буквальном смысле этого слова. А лавина черных силуэтов двигалась прямо на нас. Медленно, но в то же время — достаточно быстро, чтобы уничтожить. Кто служит маяком? Если бы знать, то можно было бы провернуть один трюк — правда, в реале я его не пробовала ни разу, но чем черт не шутит…

— Мы все.

Это Аня произнесла вслух.

— Что? — Мельника явно настораживала наступившая тишина. Он так же, как и остальные, смотрел вперед и, хоть не видел силуэтов, но явно мог ощутить, что там, впереди — какая-то дрянь.

— Там, впереди, призраки. Они приближаются. Кто-то натравил их. В качестве мишени — вы, Артем и Аня, — вкратце обрисовала ситуацию я.

— Полагаю, что они смогут и остальных захватить, — Хантер, прищурившись, смотрел вдаль.

— Возможно, мы вчетвером сможем поставить достаточно мощную защиту… — начал Артем, переводя взгляд с меня на Аню, а потом останавливая его на Хантере.

Я пожала плечами, а Охотник мотнул головой. Глянув на его энергополе, я оторопела от увиденного и вопросов больше не задавала. Там все было… даже не в хлам, а в осколки хлама. Сразу возник вопрос, как он умудряется до сих пор быть в сознании, стрелять и говорить, не то что комбинацию защитных ментальных и то ли астральных, то ли еще каких-то сложнонаучнозаумных систем ставить.

— Нужно отходить, — принимает решение Мельник.

— И что дальше? Они движутся медленней нас, но рано или поздно настигнут. Убегать мы сможем только пока в баке есть бензин, — произнесла я.

— Рин, давай назад, — поддерживает Мельника Хантер. — Через призраков мы прорвемся, только если сами станем призраками, а вот против мутантов шанс еще есть. А там что-нибудь придумаем.

План провальный. Другого нет, поэтому я было завожу двигатель, чтобы развернуть броневик и ехать обратно, вот только что-то в словах Хантера заставляет меня обернуться к сидящим в кабине и произнести:

— Ну-ка, повтори, что ты сейчас сказал?

— Я сказал, чтобы ты поворачивала назад.

— Нет. Через призраков мы… Мы прорвемся, если сами станем призраками. Но мы и так все как бы призраки и если не увидят Аню, Артема и Мельника, то потеряют из виду и нас, так?

— Если есть идея, то давай говори.

— Теф, принимай управление, — тихо произнесла я.

— Стой! Ты же не собираешься… — начал было Хантер.

— Именно, что собираюсь.

— Рин, для того, чтобы ты повторила этот трюк, нужно, чтобы проводников было трое, а ты…

— А нас как раз трое, — улыбнулась я Хантеру. При моих словах он посерел и широко открытыми глазами уставился на меня. — Мельник, Аня, Артем, нет времени объяснять, просто берите меня за руки.

— Хотя бы скажи, что нас ждет, — проворчал сталкер, но, как ни странно, первым протянул мне ладонь, снимая перчатку то ли по наитию, то ли по памяти о том, что мне для взаимодействия нужна именно голая рука.

— С вами все будет в порядке, — заверила его я.

— А с тобой? — Артем, последним взявший меня за ладонь, верней — уже за предплечье, поскольку ладони на всех троих не хватило, собрался было одернуть руку, но не успел этого сделать. Сжав левую руку в кулак и прижав ее к груди, я заставила мир привычно покачнуться, а размеренный стук собственного сердца в ушах — резко оборваться.

Падая, успела заметить, что мое тело выпрямилось, открыло глаза и как ни в чем ни бывало, подняло руку вверх, намереваясь положить ее на руль. После этого перед глазами на мгновение повисла тьма, а следом пропало ощущение трех рук, держащихся за мою одну. Их все еще было трое, но все они держали разных Рин.

РАЗ!

Я открываю глаза и привычно проверяю крепления мечей за спиной. Они никуда не делись. Это хорошо. Я все еще на свободе — и это вообще отлично. Напротив меня — темноволосая молодая девушка, старше меня лет на восемь.

— Рин?

Она смотрит на меня также, как смотрю на людей я сама. Недоверчиво, немного с опаской. Просчитывая все возможные угрозы и стараясь не провоцировать.

— Да.

Она не задает вопросов. Для нее достаточно этого подтверждения и машинального простого сканирования «ложь или правда». Определив мои слова, как правдивые, она потеряла интерес к сути вопроса. Ей уже было неинтересно, почему на ней только летняя одежда и никакого снаряжения, почему напротив нее вместо привычного человека — семнадцатилетняя девушка с практически белыми волосами, голубыми глазами без зрачка и в легком плаще поверх старой серой туники.

— Что надо делать? — спрашивает она у меня. Она мне сразу понравилась. Больше, чем остальные. Остальных забрали другие. Какие «другие»? Это меня не волнует.

— Тебе нужно попасть сегодня в метро до того, как упадут бомбы. У тебя три часа, не меньше, но и не больше. Нельзя ни с кем говорить, нельзя откликаться, даже если тебя позовут. Что бы ни происходило, тебя будут воспринимать как часть этого мира, но только если ты будешь соблюдать правила, о которых я тебе сказала.

Аня кивает, решая тут же правилам следовать. Оглянувшись, она видит название улицы и чуть морщится, вспоминая расписание автобусных маршрутов. Она часто катается наземным транспортом по разрушенной Москве. Призраки почему-то раньше не нападали на нее. Никогда. Та странная защита, которую она выработала еще ребенком, сослужила ей хорошую службу, позволяя экономить время. Все, что требовалось девушке — вовремя сходить с автобусов и троллейбусов до того, как они попадут в аварию. И, конечно же, показывать билеты контроллерам. Билетов Аня предусмотрительно держала при себе целую пачку. И сейчас не удивилась, когда сунула руку в карман шорт и обнаружила там кроме смятой бумажки от шоколадки нужные для проезда бумажки.

Я сижу с ней рядом все время. Вопреки опасениям, призраки не обращают на нее особого внимания. Лишь один раз в троллейбусе какая-то бабка начала на нее ворчать в стиле «молодежь совсем оборзела, скоро конец света, видимо, настанет, пожилые стоят, а она сидит тут, ноги раздвинула, шалава, тьфу! Еще и улыбается…»

Аня улыбалась, потому что больше не боялась конца света. Она была тем, кто пережил его, в отличие от хамоватой старой кошелки. Ей было даже весело слушать эти вечные упреки от призрака, который не понимал, что именно происходит и раз за разом проживал свой скучный и однообразный день, даже не понимая, что в его жизни что-то происходит не так.

Мы без приключений добираемся до одного из входов на Алексеевскую.

— Иди.

— А ты? — тихо уточняет она, глядя на меня.

— Защита меня не пустит. Мертвым не место среди живых, помнишь?

— Точно. Спасибо. Я пойду, — Анна делает несколько шагов и когда переступает ту, невидимую никому черту, на нее возвращается привычное снаряжение. Хмыкнув, она оборачивается на то место, где стою я, но ничего не видит. Я справилась. Здесь все в порядке. Лениво подбрасываю в руке один из мечей, смотрю на снующих вокруг призраков и жду, когда все закончится.

— Ты… — доносится до меня очень тихий голос. Слово адресовано не мне. Другой. Я просто его слышу. И я знаю, что не имею права вмешиваться, но я могу посмотреть. Все равно еще остается время…

ДВА!

Елочки, где же я так набухалась-то… А, да, мы не бухали. Верней, мы бухали с полковником вчера, но это не бухалово было, а так, сто грамм фронтовых. Открыв глаза, я поняла, что стою напротив небольшого магазинчика рядом с автобусной остановкой. Прямо напротив меня — Мельник. Только куда-то делось все его снаряжение. Он удивленно осматривается по сторонам, сжимая руки в кулаки и словно ожидая нападения. И в то же время — с удивлением. Обернувшись в очередной раз, он видит меня.

— Рин?

— Вроде да, — фыркаю я, привычно одергивая камуфляжку. Складываю руки на груди, смотрю на полковника.

— Ты выглядишь… Совсем иначе.

— А, это… Наверное, это потому, что я все-таки немного не та Рин. Пойдемте, что ли? Я по пути все расскажу. А, только помните: вам ни с кем нельзя разговаривать и оборачиваться. Ну, только со мной можно, потому что я не призрак и не утащу вас на свой уровень. Верней, я сейчас тоже призрак, но не утащу, вот, потому что вы мой друг, а я друзей не предаю.

Мы идем рядом по старой, довоенной Москве. Мельник знает, что у него в запасе целых три часа, поэтому идет хоть и быстро, но не бегом, привычно и по порядку задавая мне вопросы в порядке их важности.

— Что это… Вокруг нас?

— Мир, в котором существуют призраки. И вы тоже типа призрак. Ну, то есть вы вполне живой, но это что-то вроде конспирации. Долго объяснять, если честно — я сама не понимаю, как это работает, да и неинтересно мне это. Главное, что это неопасно для вас, ну и легко позволило вытащить вас из той машины. Как только зайдете в метро — станете нормальным. Кстати, снаряга тоже вернется. А пока что можем гулять и смотреть вокруг. Странный город. Я тут была, когда мне шесть лет было. Маленькая совсем. Мало что помню. Только дороги эти слишком большие. И почему-то люди все время куда-то торопятся. О, а это же та самая ярмарка!

— Ярмарка?

— Ага. Там книги продавали. Шесть этажей книг, я столько никогда не видела. Ну, только потом, когда в Д-Сигма 415 попала, но там уже все электронное было, так что эффект не тот. А, ну и дома у себя, еще в Фео, когда интернет провела и интернет-библиотеку нашла. Словила оргазм мозга, просидела почти трое суток не спамши, читая все те книги, что раньше не могла найти у нас в городской библиотеке. Потом, правда, спать погнали… Эх. Ладно, извините. Ностальгия, типа, и все такое.

— Ты сказала, что ты не та Рин. Что это значит?

— А, ну тут все просто. Есть три Рин. Самая первая — это Арэйн. Я ее иногда побаиваюсь, хотя в целом она хорошая. В смысле, она кому-то кажется жестокой и жуткой, но на самом деле все совсем не так. Она очень умная, правда — одинокая, и Алика с Зостом этого исправить не смогли. Странно, но она младше, но в то же время — намного старше меня. И она меня все время защищает. Ну, в смысле, я и сама не одуванчик, но она иной раз может такое отмочить, что враги сами от ужаса подыхают. Я, правда, стараюсь следить на всякий случай, чтобы она кого случайно не зацепила. Я — это вторая Рин. Ну, Айрин, то есть. Это мне ты понравился тогда, на Боровицкой. Я… Ну, все говорят, что я малость ебанутенькая. Наверное, они правы, но мне такой быть нравится. Ну и что, что ненормальная? Главное — счастливая. А вообще — я не понимаю, что в этом ненормального. Ну, друзей защищаю. Ну, инстинкт самосохранения отбитый нахер. Ну, бухаю иногда, дерусь, матерюсь… Ну у нас же половина Базы такая! А кроме нас еще Кэтрин есть. Она как бы новенькая. И с нами не очень дружит, только недавно начала как-то нормально реагировать. Клевая девчонка. Не такая умная, как Арэйн, но зато это… рациональная, вот. Они все, кто в постапокалипсисе выросли, рациональные. Правда, она дикая пока, да еще и те козлы из братства ей подгадили. Верней, они мне подгадили, но получается, что ей. Вот какого фига надо было за решетку ее прятать? Она бы выучилась и сама вернулась, мы бы столько хорошего для того мира сделать могли. С другой стороны, тогда бы мы не попали сюда и была бы вообще печалька, так что я стараюсь не заморачиваться такими вопросами. Как идет оно, так и идет.

— Кхм… Понятно все с вами. А вот это вот что было? В смысле, как я здесь оказался?

— Да я же говорю, не знаю я. У Арэйн спроси, она вообще ходячая энциклопедия. Или у Кэтрин: она все время матчастью интересуется. Мне это до пизды, работает — и ладно.

Достав из кармана камуфляжки две шоколадки, я протянула одну Мельнику.

— А имеет смысл? В том плане, что если я призрак, то все равно ведь ничего не почувствую, так?

— Не знаю, — я пожала плечами. — По крайней мере, плохого с вами точно ничего не случится, а меня приучили делиться с другими, потому что в одну харю жрать как-то не торт. Тем более, мне кажется, что вы все-таки не призрак. Скорей уж я призрак, потому что я тут, а тело мое где-то там. Правда, в Д-Омега 89 это чувствовалось как-то по другому.

— И… Как ты собираешься очнуться?

— Ну, не знаю. Пока я об этом не думала. По идее, меня в тело Теф должна забросить. В Д-Омега 89 я сама возвращалась. Просто рядом с телом стоишь и тебя туда затягивает. Правда, сейчас так не получится.

— Почему?

— Потому что мертвым не место среди живых. Хантер и мои ребята с Базы наверняка зайдут в тоннели на Ботсаде, а значит — тело окажется под землей. И вроде бы как чисто технически я доступ к нему получить не могу, но наверняка будет какая-то лазейка, ей и воспользуюсь.

— А если лазейки не будет?

— Враки все это. Лазейки есть всегда. Помните, как в том анекдоте: даже если вас сожрали, то…

— Всегда будет два выхода, — хмыкнул сталкер. — Знакомые песнопения. Выходит, пришли?

— Ага, — мы стояли рядом со входом на Алексеевскую. Стоит ему ступить на старый эскалатор, ведущий вниз — и он окажется в безопасности, вдали от призраков.

— Ты… — раздался за нашими спинами полный ненависти голос.

— Фу, уважаемый. Штамп на штампе и штампом погоняет. Эти злодеи никогда ничему не учатся, — повернулась я лицом к Мельнику. — Простите.

— За что?

— За это, — в следующий момент я силой толкнула сталкера вперед, заставляя по инерции переступить черту. Миг — и словно за прозрачной стеной мужчина меняет свой облик на привычный «сталкерский». То есть в броне, с кучей оружия, в защитном шлеме… — Ну ты базарь, базарь, выкидыш здравого смысла, я тебя внимательно слушаю, — с этими словами я повернулась в сторону высокого мужчины азиатской внешности. Внешность «наносная», а настоящую я разглядеть не могу. Жалко. В том плане, что хоть и не главарь это, а обычная «шестерка», но хотелось бы понять, как он выглядит. Может, где-то по картотекам нашим проходил.

— Слишком уж ты самоуверенная для безоружной выскочки.

Кольцо призраков смыкалось вокруг нас. Без сомнения, они меня видели теперь. Видели и Мельника, но по счастью — не могли до него добраться. Сам полковник безрезультатно колотил по прозрачной стене руками и ногами. Странно. Он и ее видит? И призраков? Интересный парадокс.

— Ну, знаешь ли, не все проблемы кулаками можно решить. Хотя, кому я это объясняю, хосспаде. Ладно, так тебе чего надо, уебище? — словно не обращая внимания на приближающихся призраков, складываю руки на груди и сажусь по-турецки чуть поодаль от светящегося барьера.

— Рин, беги! — прокричал Мельник.

— А нафига? — уточнила у него я, обернувшись.

— Но… — на лице сталкера мелькнуло изумление.

— О, видать ты думаешь, что я не причиню тебе вреда. Ошибаешься — хоть мы и вне своих тел, но у меня, в отличие от тебя, есть оружие.

С этими словами мужчина достал из-за спины некое подобие японской катаны. Или катана — это китайское что-то? Черт, не помню. Ну и фиг с ним.

— Эй, братва! Этот мудак помогает тому пидору, который поставил на ваш мир вон ту сетку и не дает вам отсюда уйти! — проорала во всю мощь легких я, после чего пальцем указала на человека, который уже было сделал взмах своим чудо-мечом, намереваясь обрушить его на мою голову.

— Что… Не-э-э-э-эт!

Наблюдать, как призраки разрывают чужую душу на части — это, я вам скажу, явление не из приятных. Судя по атмосфере страха за моей спиной — Мельника увиденное тоже впечатлило.

— Беги, пока они отвлеклись! — голос Мельника был голосом разума, но когда я голос разума слушала?

Что-то просвистело рядом со мной и в следующую секунду в асфальт рядом воткнулся один из мечей Арэйн. Подняв голову, я увидела на крыше какого-то двухэтажного строения саму девушку. Она махнула мне рукой спрашивая, нужна ли помощь, а я покачала головой. Сама справлюсь. Первый раз, что ли?

В момент, когда призраки повернулись ко мне, я все еще сидела, как ни в чем ни бывало, на промерзшем асфальте, и не подумав протянуть руку за мечом.

— Привет, — махнула рукой призракам я. — Меня зовут Рин, рада познакомиться. Прежде, чем вы сейчас со мной поступите, как с тем мудаком, хочу уточнить: вы действительно думаете, что уничтожать человека, пришедшего в ваш мир помочь — это хорошая идея?

Призраки замерли, нерешительно переглядываясь друг с другом.

— Я так и думала, что вы согласны со мной: идея плохая. Может, раз уж мне пока все равно делать нехер, вы поможете мне разобраться с тем, что тут происходит? А то и призрачный мир дофига странный: не пойми кто и как себя ведет и кто насколько собой остался, и с людьми тут что-то странное происходит. Помогите мне, а я помогу вам, идет? — улыбнувшись, я протянула руку вперед к ближайшему призраку. Миг — и черная, словно из слизи ладонь, крепко стиснула меня, а тысячи рук поволокли за собой по улицам заснеженной Москвы. Словно тысячи голосов говорили мне одновременно. Кто-то — о своих бедах. Кто-то — о том, что успел заметить. Кто-то просил найти своих родных в метро. Надеюсь, что я услышала каждого и всем смогу помочь по мере сил и возможностей. Правда, времени у меня до воссоединения с телом немного, но, думаю, что узнать и сделать что-то полезное я смогу…

ТРИ!

Я открываю глаза, поднимаю с них упавшую налобную повязку и машинально поправляю правый хвост. Улыбаюсь, глядя на Артема, стоящего напротив меня.

— Пойдем? По пути объясню, что творится, если тебе интересно.

— Интересно, — парень привычно немногословен, но явно хочет узнать, что происходит.

— Ты сейчас вроде как призрак.

— Это я понял. Странные ощущения. И в то же время я не призрак, это я тоже понимаю. Я чувствую вес снаряжения на себе, но я его не вижу. Чувствую пистолет и автомат, но их на мне нет, — он смотрит на свою серую водолазку и драные модные джинсы, по очереди шевелит ногами в белых кроссовках. — Как ты это сделала?

— А, ну тут все просто. Смотри, все, что отличает человека с телом, от человека без тела — это частота, на которой он существует. Все, что мне понадобилось — избавиться на время от тела и адаптировать твое тело под нужную частоту. С учетом того, что ты паранормал, да и нагрузка вся концентрируется на инициаторе операции, ничем жутким тебе это не угрожает. Зато тебя теперь призраки не увидят. Правда, есть одно обстоятельство: тебе нельзя с ними разговаривать и оборачиваться, если вдруг кто-то позовет. А еще — тебе нужно попасть в метро до того, как упадут бомбы, потому что в призрачном подмире каждый день повторяется то, что было в день апокалипсиса.

— Тогда пойдем?

— Да. Тем более, что тут недалеко. Алексеевская совсем рядом, ну а там на ВДНХ доберешься без проблем.

— А ты?

— А меня вернет в тело по истечении срока. Как часы остановятся, так я и очнусь в своем теле. Слушай, эта Москва совсем не похожа на Вашингтон.

— А какой он, Вашингтон? У меня только несколько открыток есть, но…

— Ну, мой Вашингтон был более развитым. Все-таки, у нас там был в момент армагеддеца семьдесят седьмой год, а не двенадцатый, как у вас. Но в целом… Долго рассказывать. Покажу просто потом, что сама видела.

— Тебе… Не было страшно?

— Неа. Я часто призрачный подмир вижу. Честно говоря, в первый раз было жутко. Тогда один человек чуть не умер и… Не хочу об этом говорить, — я поморщилась. О происходившем с Фредди в те дни вспоминать не хотелось, тем более — не хотелось рассказывать об этом постороннему для него парню.

— Послушай, Рин, Алексеевская ведь совсем рядом, а время у нас есть. Давай побродим по городу?

— У меня есть предложение получше.

— Это какое?

— Мы полазаем по округе и заприметим, где что ценное валяется. Если помнишь, то в реальности все эти дома завалены, а под завалами наверняка все осталось. Ну, генераторы, цветмет, может даже аптека где-то есть. Если самим не пригодится, то можно барыгам толкануть, я у нас на Столичной Пустоши всегда так делала.

— Годится. Слушай, а разве призраки не будут против?

— Ну, мы не будем забираться в места, куда входить запрещено, а так они на нас внимания не обратят, скорей всего. Я хорошую маскировку сделала, — заверила Артема я.

Пока мы лазали по кварталу, запоминая, где можно будет раскопать что-то полезное, если не раскопали до нас, успели немного поболтать на отвлеченные темы. В какой-то момент я почувствовала, будто вокруг нас происходит что-то странное. И точно — все призраки уходили куда-то. Судя по всему, делом занят кто-то из тех двоих… Разумно решив, что им мешать не стоит, я сказала Артему не обращать внимания на происходящее и, воспользовавшись ситуацией, полазать в места «вход воспрещен». Нашли много интересного, запомнили, на днях проверим, на месте ли та наркота, контрафактное бухло и подозрительные контейнеры, которые назывались «краска», но почему-то были заперты в комнате с металлическими решетками на окнах. Нет, конечно, это Россия-матушка, тут воруют все даже в те времена, но как-то это перебор. Явно там не краска, а что-нибудь получше. Что именно? Не знаю, но узнаю. А там сгодится кому-нибудь на что-нибудь. Времена нынче такие, что ценится каждый винтик.

За полчаса до назначенного времени мы подошли ко входу на Алексеевскую. Странно. Из земли торчал меч Арэйн рукояткой вверх, но самой Арэйн рядом видно не было. Вот же ж! Привыкла жить на всем готовом, разбрасывается вещами, как не знаю кто. И Айрин хороша. Не собиралась драться, но могла бы хоть забрать…

Вздохнув, я выдернула меч из земли и закрепила было за спиной. Но в следующий момент он исчез. Точно! Черт, я и забыла, что наше оружие нами же призывается при желании. Йэх! Попрощавшись с Артемом и проследив, чтобы он спустился вниз по эскалатору и постучался в двери, я еще раз вздохнула непонятно почему и отправилась бродить по довоенной Москве, мысленно отмечая все интересные места, куда можно было бы залезть.

Что было первым? Дрожь земли под ногами? Или же ослепительный свет? Я не знаю. В Вашингтоне я часто видела, как падали бомбы и ракеты, но никогда не могла понять, что именно и в какой момент происходит. Вот и сейчас я вышла на небольшую площадь, постоянно поворачиваясь вокруг себя и глядя на то, как похожий на картинку из старой книжки мир превращается в привычные моему взгляду руины. Щурясь от яркого света, стараюсь вычислить, какие из намеченных мест завалены меньше всего, чтобы потом понять, где удобней разбирать завалы.

Я практически в самый последний момент замечаю, что на площади нас трое. Одна — совсем юная, с двумя мечами за спиной и вселенской тоской в глазах смотрит наверх и беззвучно шевелит губами. Что-то высчитывает. Скорей всего, пытается понять, когда именно появилась сетка и из какой точки она была создана.

Вторая, в камуфляже и без оружия, зло вытирает нос кулаком и старается не разреветься.

— Сволочи. Взяли, мир уничтожили, людей угробили ни за что ни про что. Ебаные политики, ненавижу их, вечно им неймется.

— Политика… — начинает Арэйн.

— Политика никогда не меняется, — заканчиваем в один голос мы все, стоя спинами друг к другу и берясь за руки. С ними вдвоем не так страшно. Хотя они странные. Все говорят, что мы одно целое, но кажется, даже они так не считают. Арэйн разумно утверждает, что рейнкарнаты, помнящие все свои жизни — явление редкое и как правило, взращиваемое, то есть процесс восстановления памяти полностью контролируется кем-то, чтобы исключить побочные эффекты вроде раздвоения личности и съезжания с катушек. И раз уж нас не проконтролировали, ну, получилось так, то теперь остается только изучить, что в итоге получилось и не трогать лишний раз.

Мне одновременно и жутковато, что нас трое, и в то же время — я рада им. Да, они не самая идеальная компания и порой, перехватывая контроль, отчебучивают то, за что мне потом стыдно, но при этом в глубине души я понимаю — каждая из них делает то, что хотела бы сделать я сама, но в силу воспитания вряд ли бы решилась.

Айрин — это тот еще чертик из табакерки. Если бы не ее юмор и жизнелюбие то, наверное, мы все втроем свихнулись бы уже давно, а так…

— Есть, — Арэйн берет нас за руки и увлекает за собой, разворачивая перед глазами картинку происходящего. Мы видим не только человека, который устроил все это, но понимаем и как он это сделал. Хитер, гад. Он набросил сетку снаружи, то есть в этом мире его нет. Скорей всего, создал свой подмир, изолировал его и действовал оттуда. Вот и как нам его теперь взять?

— А у меня есть идея, — неожиданно произносит Айрин. Впрочем, чего неожиданно? Ожидаемо.

— Ресов много понадобится? — уточняю я, поправляя на этот раз левый хвост и заодно прикидывая, что и где в этом мире я смогу раздобыть и кого подключить к поискам.

— Да вроде не. Значит, можно сделать так, — начинает она, садясь на корточки. Подумав, мы устраиваемся напротив нее и начинаем слушать. И я не могу сказать, в какой именно момент мы перестаем видеть картинку окружающего мира, вместо этого бездумным взглядом пялясь на Хантера, который что-то орет. Явно нецензурное. Слух возвращается лишь минуту спустя, по прошествии которой мы, подняв руку вверх, заставляем Хантера прервать ругань и торжественным тоном объявляем:

— А у нас есть план!

При слове «у нас» лицо Хантера становится белее мела. Стоящие за его спиной Юна и Хомяк переглядываются и пожимают плечами не понимая, о чем идет речь.

«Теф, ты тут?» — обеспокоенно спрашивает Айрин.

«Да. Принимайте управление, я пока отосплюсь», — девочка-кошка устало вздыхает и в следующий момент контроль над корпусом возвращается к нам.

Мы оглядываемся вокруг, отмечая, что находимся в одном из многочисленных туннелей метро.

— А где мы? — с любопытством спрашиваю я.

«Ясно же, что в метро. Лучше спроси у него, сколько осталось до ВДНХ. Хочется наконец-то отмыться и поспать».

«Арэйн, мы же только проснулись!» — возражает Айрин.

«Из нас троих в жопе батарейки только у тебя», — резонно отмечаю я, поскольку сама чувствую себя дохрена уставшей. Мгновенно приходит вполне рационально решение.

«Айрин, а ну-ка ассуминг директ контрол».

«Идет. Тем более, что надо бедного дознавателя успокоить. Походу, он еще не вкурил, что ничего страшного не происходит».

«Спокойной ночи», — отозвались мы с Арэйн в один голос, проваливаясь в глубины нашего общего подсознания. Перед этим я, разумеется, открыла наш общий дневник и записала туда информацию о тайниках. И поставила для Айрин две подсознательных напоминалки. Впрочем, учитывая, что лут способен помочь другим людям, она сама об этом вспомнит. Но я всегда была рациональной и предусмотрительной. В отличие от этих двоих… хр-р-р…

«При подобном состоянии необходимо прекратить работу, отказаться от умственных нагрузок и немедленно вызвать специалиста для борьбы с патологией и восстановления поврежденных участков…»

Это единственная фраза-инструкция, которая была ему известна. Ему надо было сдаться специалистам самому. И сдать девушку, которая умудрилась каким-то образом расколоть собственную душу, выделить три отдельных личности и засунуть их обратно в свое тело. Он может сойти с ума. Не от психических изменений, так просто от боли, которая снова начала терзать голову, заставляя стиснуть зубы и зажмуриться на несколько секунд. Она уже невменяема и неизвестно… Да по всем должностным инструкциям он, как только увидел то, что она с собой сотворила, должен был уничтожить ее физическое тело. Но что-то остановило. Может быть — рациональный голос, который говорил о том, что бестелесные три девчонки, влившиеся в армию призраков, будут более опасны, чем те же три, но в довольно уязвимом физическом теле, которое можно если не уничтожить, так хоть обездвижить. А может быть — голос, похожий на голос Рин, который говорил, что неправильно это — причинять вред человеку, который уже несколько раз спас его жизнь, хоть и регулярно добавлял ему проблем. Был еще третий голос, тоже рациональный, который говорил о том, что Рин в их многочисленной компанией единственная, кто обладает реальной силой, способной что-то изменить и, вдобавок — одним из мощнейших источников энергии во вселенной, а без энергии не будет работать даже простейшая установка научной группы, не говоря уже о том комплексе, который проектировал Михаил.

Надо сдаться и сдать ее… Но следовать инструкциям невозможно, потому что они заперты в диком мире, вдали даже от нормальной медицины двадцать первого века, которая еще встречалась, например, в Полисе. Голова болит… Надо держаться. ВДНХ рядом, там они будут в безопасности. Можно будет отдохнуть.

— Хантер… — кто-то берет его за руку. Айрин, кто же еще. Он по взгляду понимает, что это именно та девочка, которой он помог на свою голову много лет назад.

— Рин, ты хоть понимаешь, что ты наделала? — тихо спрашивает он, щурясь от отсвета фонаря.

— Гы! Прикольно вышло, да? — она строит привычную дебильную улыбку. Искреннюю, но дебильную и непонятно почему бесящую сейчас. Наверное, потому, что это неуместно.

— Твоя личность… Личности… Ты хоть понимаешь, что наделала?

— Неа.

— Не-а?!

Да она издевается над ним!!! Сто процентов издевается! Черт, да почему он вообще должен за нее беспокоиться, когда своих проблем хватает! Разделила душу на три части — ее проблемы! Съедет с катушек — ее проблемы! Загремит за решетку за все свои выходки в совокупности — это будут ее проблемы! А ему и самому сейчас слишком плохо…

Надо было отлежаться несколько дней. Но дела сами себя не сделают и приключения его задницу самостоятельно не найдут. Кроме того, его беспокоила судьба ВДНХ, в частности — Сухого и еще пары друзей. До тех пор, пока он не убедится, что с ними все в порядке…

— Не-а, — так же ровно ответила Шепард, после чего крепче сжала его руку. — Хантер, тебе нельзя быть в таком состоянии.

— Я знаю. Справлюсь.

Он должен был решить эту проблему как можно быстрей. Собственное сознание по непонятной причине продолжало разрушаться. Он с ужасом чувствовал, как что-то меняет все привычные мыслительные процессы, как выстраиваются новые ассоциативные цепочки, которые он едва успевает обрубать. Он должен сохранить свою личность. Он должен откатить случайно произошедшие за последние дни изменения, которые спровоцировали янхары и избавиться от негативных модификаций. Он никогда не занимался этим. У него не получается. Не выходит. Ему нужен отдых. Дойти до ВДНХ. Решить первоочередные проблемы. Хоть немного отдохнуть и во сне снова попытаться решить задачу.

Айрин что-то говорит ему, но он не слышит, лишь старается упрямо идти вперед в своем странном сомнамбулическом состоянии. Он слишком хорошо помнил этот туннель. Вот здесь… да, здесь все прозошло. Здесь его нашла Анна. А вот уже видны в отдалении баррикады.

— Хантер, что с тобой происходит? Что ты с собой делаешь? — тихо спрашивает Айрин. Ей сложно даже смотреть на то, во что превратилось его энергополе. Еще сложней — понять, что именно он пытается сотворить.

— Пытаюсь все собрать… Заново. Это сложней, чем я думал, — глухо произносит он, морщась и опираясь рукой о стену.

— Я тебе могу чем-то помочь?

Он усмехнулся. Малая могла бы помочь, будь он обычным телепатом, а не дознавателем. Малая… Он ее так никогда не называл. Ее зовут… Волна боли катится по телу, заставляя окончательно навалиться на стену.

— Стой, кто идет! — вспыхивают прожекторы. Их свет бьет в глаза, а сил поднять руку, чтобы спасти свое зрение, уже нет.

— Свои! — мгновенно ориентируется даже не Рин, а до этого молчащая Ксифенг. Сейчас она на глазах меняет облик, принимая вид бомжеватого мужика в стандартном сталкерском снаряжении. Ну, как пить дать, новичок-сталкер.

Как ни странно, но ответ пограничников ВДНХ устраивает. Ведь Черные не разговаривают. Ведь у ВДНХ кроме странных мутантов врагов нет. Поэтому они беспрепятственно проходят мимо постов. Его не узнают. Почему? Наверное, мешает тяжелый защитный шлем. Впрочем, людей, с которыми он хорошо знаком, это не остановило бы: они узнают по фигуре, походке, жестам… Узнают… Узнали бы его сейчас коллеги с Сениора?

Снова волна боли.

— Меня зовут Юра, — мгновенно ориентируется Юна, когда у нее спрашивают имя.

К Хантеру не пристают. Может быть, сказывается тот факт, что он практически повис на Айрин и не может даже головой кивнуть, не то, что слово сказать. И дозорные понимают, что с ним что-то не так.

Слух о том, что кто-то пришел из проклятого тоннеля, долетает до станции раньше, чем они туда добираются. Их ждут. От осознания того, что сейчас придется отвечать на вопросы, хоть и кратко, но рассказывать про Черных, при этом тщательно следя за тем, чтобы Сухому не сболтнуть ничего лишнего, стало тошно. Голос на задворках сознания произнес, что Айрин сейчас ненамного лучше, чем ему, но она держится. На это голосу Хантер тут же возразил, что Айрин, в отличие от него, «заточена» как раз-таки для работы в полевых условиях с регулярной боевой практикой, в связи с чем обладает кучей дополнительных «наворотов» вроде того же высокого болевого порога и выработки в кровь такого гормонального коктейля, от которого любой болевой шок превращается в качественный «приход». Кстати, она подозрительно веселая и энергичная…

— Хантер?! Хантер! — Сухой проталкивается через толпу.

«Нет, ну только этого не хватало!!!» — с ужасом завопил внутренний голос. Он был рад видеть Сухого. Верней, не так. Он рад, что Саша выжил на этом чертовом ВДНХ под бесконечной атакой Черных, рад что не стал ни добычей проклятых мутантов. Но видеть его сейчас, говорить с ним — это было выше его сил. Глаза закрывались сами собой, ноги не держали.

Перед глазами возникла картинка двух рядом находящихся энергополей. Вот это — его собственное. Все, как выражалась в мыслях Рин, перепахано в «осколки хлама». Вот — энергополе самой Рин. Тут и энергетическое истощение трехдевной давности, и последствия того ритуала, который они наскоро провернули с Аней, заменив часть символов на пентаграмме Ризенхельца и сделав так, чтобы сила портала подчинилась Рин, а не тому ублюдку. Тут и раскол личности… Но, черт подери, почему она жива, явно не испытывает жуткой головной боли и вполне держится на ногах, еще и его держит!

Присмотревшись, он, кажется, почти понял разницу. Его энергополе было статичным. Ее — постоянно движущимся, меняющимся, хаотичным настолько, что за перемещением энергии было сложно уследить. Раскол не наложил вообще никаких конфликтов, которые непременно должны были появиться! Три личности просто «распилили» между собой умения тела, добавив вдобавок множество новых, которые не передались Айрин от Арэйн, а Кэтрин от Айрин.

Арэйн спит. Кэтрин, судя по всему, проводит какую-то мыслительную деятельность, «зажевав» минимальный процент «оперативной памяти». Айрин… Что она делает?

— Привет! Вы дядя Саша, верно? Мне про вас Артем рассказывал. Рада познакомиться, меня зовут Рин и можно не здесь говорить, а то… вот... в общем.

Сухой что-то говорит ей. Кажется, о чем-то спрашивает. Хантер наблюдает не за этим, а за взаимодействием энергополей. Вот часть структур двух людей сталкивается, вот между ними быстро протягивается благоприятная ассоциативная цепочка, которая укрепляется по мере того, как они перебрасываются парой фраз об Артеме. Он жив? Жив, он скоро прибудет. Мы с ним немного разминулись. Так ты его… подруга? Ну, типа того. Случайно встретились на Тургеневской, он меня к делу припряг, нашли Полис, по Черным ракетами ударили, все остальное очень долго рассказывать. В энергополе Сухого отчетливо отмечается сразу несколько ассоциативных цепочек, в связи с которыми Айрин представляется в положительном ключе, ведь она причастна к уничтожению врагов, она друг его пасынка, вдобавок — она привела на станцию Хантера, которого Сухой уже счел было мертвым. По энергосвязи вдруг начинает струиться поток энергии. В одну сторону, потом в другую, потом обратно к Рин, снова к Сухому. Количество энергии, идущей по каналу, с каждым разом увеличивается, но вместе с тем — ее количество в энергополях людей не уменьшается. Начстанции помогает девушке отвести Хантера в одну из свободных палаток и уложить. В лазарет ему не надо, более того — ему туда нельзя, потому что кругом будут жертвы янхаров, а ему плохо даже здесь, в относительно благоприятной с телепатической точки зрения среде.

Он снова наблюдает за взаимодействием энергополей. Непонятно, как именно, но сила берется словно из ниоткуда. По мере разговора с Рин выравнивается и состояние Сухого. Незначительно, но тот перестает чувствовать усталость и беспокойство, выглядит мене сутулым и изможденным. Рин, в свою очередь, приводит в норму самые нестабильные участки в своем энергополе, за счет чего избавляется от собственного желания прилечь рядом с Хантером на часок, вместо этого начиная расспрашивать Сухого о происходящем после взрыва. Исподволь выясняя то, что интересовало ее саму, Арэйн, Кэтрин и Хантера.

Юна и Хомяк как-то незаметно успели раствориться в толпе. На детей на ВДНХ мало обращают внимания, а массивный Юра, скорей всего, уже давно сменился на вид какой-нибудь непритязательной кучи мусора в стратегически важной точке.

— Хантер, что они с тобой сделали? — голос Сухого срывается на шепот и предательски дрожит. Этот человек далеко не дурак. Пусть он не обладает никакими знаниями, но делать логические выводы и чувствовать неладное он может.

— Не трогай… — тихо просит он, видя, как чужая рука тянется к его плечу. — Мне надо… Оставьте меня.

Он переворачивается на живот и утыкается лбом в сложенные перед собой руки. Становится немного легче, потому что ему больше не надо никуда идти и что-то делать. Можно отдохнуть и даже попробовать поспать.

Он не может сделать так, как делает Рин. Потому что протягивание связи к другим людям и последующая раскачка энергии, ее формирование словно из ниоткуда… Все это причиняет ему боль куда более сильную. Он — дознаватель. Ему никогда не стать таким, как люди вокруг. То, что делала Рин, может повторить любой человек, ведь человек может быть одновременно и энергетическим вампиром и донором. А таких людей около семидесяти процентов и многие из них, найдя подходящего по частоте человека, взаимодействуют с ним и получается, что энергия для обоих участников процесса берется словно из ниоткуда. Иногда они называют это дружбой, реже встречается любовь, которая дает эффект намного более крышесносный. Иногда они «заряжаются» просто от разговора друг с другом, как Рин и Сухой сейчас. Он этого не умеет. Вероятней всего, он больше не откроет глаза. Уже было плевать. По крайней мере, он сделал все, что мог, для общего дела: собрал информацию, помог Рин и Артему в Д-6, потом свел альтернатора и Аню, а также приложил все силы для того, чтобы Рин было, куда вернуться.

* * *

— Ему… Можно чем-нибудь помочь? Можно сделать хоть что-нибудь для тех, кто… — Сухой обрывает тираду на полуслове и с непонятной надеждой смотрит на находящуюся перед ним девочку. Непонятно, по какой причине, но она вызывает у него то же странное ощущение, которое провоцировал Хантер и, пожалуй, Артем. Он чувствовал, что может ей доверять. Что она может… помочь? Глупо рассчитывать на что-то подобное: если бы средство вернуть в строй тех, кто сходил с ума от влияния Черных, существовало, то наверняка его бы нашли толковые врачи. И уж точно оно не было бы известно девушке-сталкеру.

— Не знаю. Чисто теоретически, это возможно. Но с практическим воплощением возникают определенные сложности. Все, что известно про этих существ — это то, что они обладают несовместимым с людьми энергетическим полем, а соответственно: стоит им сунуться поближе к людям, как последние начинают сходить с ума. Но что за процессы в это время происходят на всех уровнях, я… не могу понять. А если нет понимания, то… То нельзя и определить, как обратить вспять это воздействие.

Девушка замолчала.

— Если бы ты знала, то смогла бы… — тихо начал Сухой. Вопрос повис в воздухе. Психиатрия двадцать первого века, которую он помнил, не способна была справиться с подобным.

— Проводя аналогию с медициной… Есть необходимость удалить, допустим, аппендицит. Все знают, что для этого нужен квалифицированный хирург, желательно — с опытом работы. Нужна стерильная операционная, куча инструментов, ассистент, а то и несколько, реаниматолог наготове, если что-то пойдет не так, специальные препараты, донорская кровь… А у нас есть третьекурсник медицинского университета, который видел ход операции на записи или присутствовал вживую сам в роли «подай-принеси-пошел вон», или читал об этом процессе. Вместо операционной — стол, который наскоро протерли спиртом, вместо анестезии — спирт, вместо лекарств — великая панацея типа аспирина, реаниматолог — это вообще какое-то нецензурное слово, смысл которого никто давно не знает, а кровь мы если что будем заливать первой группы, при этом чисто теоретически предположим, что у пациента все-таки положительный резус, так как отрицательного ни у кого нет. Вы бы согласились, чтобы вас или кого-то из близких вам людей спасали в таких условиях?

— У нас уже давно спасают именно в таких условиях. Попытка спасти даже с минимальными шансами на удачу лучше, чем простое наблюдение за тем, как умирают близкие люди, — глухо отозвался начстанции. После этого поднял голову на Рин. Он только что понял, о чем именно она ему говорила. — Я не ослышался? Ты сейчас сказала, что сможешь помочь?

— Если разберусь, что именно происходит. Можете сказать, где именно они нападали?

— Они всегда нападали на внешний блокпост. Часть людей убивали, но большая часть сходила с ума и умирала сама. Общее число жертв — сто пятьдесят восемь человек, по сути — почти все боеспособное население станции.

— Блокпост пробовали убирать, или передвигать ближе к станции?

— Уж не дураки. Все опять повторялось. Нападают ночью, уничтожают самый дальний от станции блокпост, исчезают прежде, чем мы успеваем хоть что-то сообразить и прислать отряд. Что было делать? Не ставить блокпосты? Так, чего доброго, они сразу на станцию бы пришли, тогда жертв уже не пять-десять, как обычно, а куда больше. Помощи просить у других станций? Пробовали, но никому мы тут не нужны. Чай — не стратегически важный ресурс, чтобы ради него кто-то своей жизнью рисковал. Бежать отсюда? И кому мы нужны? Ганзе?

— Красной Линии и Рейху. Подыхать, правда, надо будет не от Черных, а от людей… — внезапно Рин замолчала и уставилась перед собой.

— Что-то не так? — уточнил Сухой. Они стояли в узком коридочике между служебными помещениями. Здесь было абсолютно пусто, лишь по обеим сторонам в комнатах находились склады с припасами и снаряжением.

— Янхары никогда не оказывали физического воздействия. Они действуют только на разум. А те, кого находили… Полагаю, что изуродованные трупы — это дело рук ваших же «сумасшедших».

Сухой крепче стиснул зубы.

— Вас это не удивило, да? — тихо спросила Рин.

— Медики в лазарете предположили то же, что и ты. Провели вскрытие некоторых тел, увидели, что многие раны явно были нанесены людьми… Когда их находят на проклятом блокпосту и в лазарет тащат, никто особо ничего не рассматривает: люди все в крови, изранены, понять, кому принадлежит кровь на человеке, в такой ситуации невозможно. Ну а потом… Рассказать — поднимется паника. Я уже молчу про то, что люди кидаться друг на друга начнут без повода, ситуацию бы это не улучшило.

— Да я вас не обвиняю. Сама бы, наверное, точно так же поступила на вашем месте. Но остается открытым вопрос, как именно действовали эти существа. Верней, чем именно они действовали.

— Что ты имеешь в виду? Проходи, — он пропустил девушку вперед, сам заходя в тесный кабинет и предлагая ей расположиться на стуле напротив. Что та тут же и сделала, прислонившись к спинке стула и болтая ногами, не достающими до пола, в воздухе.

— Ну, на мозги можно действовать по-разному. Звуком, жестами, иллюзиями, можно заставить человеческий мозг выбросить в кровь какую-нибудь хитрую смесь гормонов, из-за которой народ соображать перестает, можно сочетать несколько способов. Хантеру, грубо говоря, мозги ломанули, но такой способ воздействия применим только в том случае, когда противник один.

— А если Черных несколько, и каждый из них оказывает такое воздействие на выбранного человека?

— Они бы друг другу мешали. Это все равно, что я прямо здесь начну слушать Раммштайн, вы включите Кипелова, а следом зайдет Артем и возьмет гитару, на которой будет бряцать мотивчик сродни тому, что у костра играют. Получится в итоге черт-те что.

— Откуда тебе так много известно о воздействии на разум? — это было даже не любопытство. Это был риторический вопрос с одновременным утверждением вроде «я понял, что ты не такая, как люди вокруг».

— Долгая история, — Рин отмахнулась. — Я вам не враг, если вы насчет этого беспокоитесь. Была бы врагом — уже бы двадцать раз вас замочить успела. А рассказывать ничего о себе не хочу, потому что меня, во-первых, Хантер потом будет ругать, да и остальные по головке не погладят, а во-вторых, потому что вам все равно полученные знания пригодятся примерно так же, как может пригодиться сейчас знание истории развития техники владения музыкальным бубном в племени юмба-мумба. Можно мне осмотреть места, где размещался блокпост? Ну и… Самих людей тоже, если можно.

— Тебя никто силой здесь не удерживает, — Сухой пожал плечами и бросил взгляд на наручные часы. — Караван должен прибыть через пятнадцать-двадцать минут.

— А, ну тогда мне проще Темыча подождать — вместе и посмотрим, что да как. Можно пока по станции погулять?

— Гуляй, кто тебе не дает. Достопримечательностей, правда, у нас тут нет…

— И это очень хорошо. Я с достопримечательностями плохо уживаюсь. В смысле, для достопримечательностей плохо.

Девушка тенью выскользнула из кабинета, оставив Сухого наедине с горой документов, которые он и принялся изучать. Впрочем, по прошествии пяти минут он понял, что идея провальная: сосредоточиться все равно не получалось. Именно поэтому он мысленно чертыхнулся, закрыл кабинет и, еще раз проверив оружие на всякий случай, отправился на перрон, где и просидел неподвижно на одной из скамеек до тех пор, пока не поднялись ворота и не заехала на перрон дрезина караванщиков. Тройку людей, держащихся особняком от остальных, Сухой заметил сразу. Как и сразу узнал главу Ордена Спарты, по левую руку которого стоял Артем, а по правую — незнакомая Сухому темноволосая тоненькая девушка со снайперской винтовкой за плечами.

— А я это… Вот… Вернулся… Пап, ты прости, а? Я просто это… Ну… Того…

Артем замер напротив него. Кажущийся только что настоящим сталкером Спарты, он вдруг приобрел вид провинившегося щенка, ожидающего нахлобучки. И не спасали от этого ни тяжелый бронежилет, ни два ствола на спине ни даже странный, слишком суровый для Артема, взгляд серо-зеленых глаз. И… Пап?

— Раньше ты меня так не называл, — непонятно, почему это вырвалось. С одной стороны, Сухой всегда хотел услышать это от Артема. Пожалуй, только за последние несколько дней его отсутствия он по-настоящему понял, насколько сильно успел привязаться к сиротке-пацаненку с Тимирязевской, которого по непонятным для себя причинам решил в свое время оставить у себя и заняться воспитанием самостоятельно.

— Прости, — Артем нахмурился. — Я больше не буду.

— Вообще-то он рад, что ты так его назвал, — раздался за спиной Сухого голос Рин.

— Ты уже здесь, несчастье ходячее? — глава Спарты обратился к девушке напрямую, как к своей старой знакомой.

— Угумс! — Рин подняла руку и сделала типичную рокерскую «козу».

— Ничего еще не разгромила?

— Вас жду! — издевательски усмехнулась девушка. — Тем, ну что стоишь, как вкопанный? Обнимайся давай с папой, пока время есть, а я пойду двести пятьдесятый метр проверю. Кстати, полковник, я тут кое-что выяснила, рассказывать-показывать?

— Пойдем, — Мельников, проходя мимо Рин, силой схватил ее за руку и потащил за собой подальше от толпы народу. Темноволосая девушка тенью последовала за ними, оставив Артема и Сухого один на один. Пасынок делает практически неуловимый шаг вперед и заключает Сухого в объятия. Сглотнув странный ком в горле, начальник станции поднимает руки и крепко прижимает к себе этого несносного придурка со всеми его стволами, бронежилетом и рюкзаком.

— Мне столько всего нужно тебе рассказать, — на грани слышимости произносит Артем.

— Идем, — тихо произносит Сухой. — Твой диван все еще свободен, так что можешь разобрать вещи…

— Я… Не буду разбирать вещи, пап. Я… За эти дни столько всего произошло и очень многое изменилось, — Артем был непривычно разговорчив и Сухой видел, насколько тяжело пасынку этот диалог дается. — Я иду в Спарту и…

— Ненормальный, я внуков, между прочим, хочу, а не тебя получить в цинковом гробу в лучшем случае.

— А я вот не знаю, хочу я их, или нет. Боюсь, что родится от меня кое-что малость не такое, как все.

— В радиацию попал? — с тревогой уточнил Сухой чувствуя, как защемило сердце.

Артем собрался было ответить, но вместо этого нахмурился.

— На внешний блокпост идут мутанты. Будут там через пять минут. Пойду составлю компанию тем, кто там. Вернусь — поговорим, если захочешь, — тихо произносит Артем.

Он не сомневается в словах пасынка. Почему-то. Может быть, потому, что выйдя на перрон, они нос к носом сталкиваются с темноволосой девушкой, которая начинает говорить:

— Артем, там на внешний блокпост…

— Я знаю.

С дальнего края платформы прибегает Рин, следом за которой со всей возможной скоростью несется нагруженный, в отличие от девушки, полковник.

— Артем, Аня, дядя Саша, там на внешний блокпост… — начинает белобрысая…

— Мы в курсе, — машет рукой Артем, а Сухой бьет по тревожному колоколу и начинает отдавать приказы. Все, как обычно. Боеспособные — за оружием и на баррикады. Небоеспособные — в дальнюю от предполагаемого места атаки часть станции.

Как в суматохе не задавили маленькую семилетнюю девочку в смешной шапке с большим помпоном — непонятно. Но она вдруг оказывается рядом с Мельником и дергает его за штанину. Сталкер даже не слушает, что та говорит, лишь кивает и произносит:

— Мы уже знаем.

— Товарищ полковник! — откуда-то из толпы раздается голос еще одной девочки, на этот раз подростка.

— В курсе! Оставайтесь здесь…

— Эй, а как же мой зачет?!

— А как же те, кто на блокпосту?

— Подвинутся, — огрызнулась семилетка и пешком кинулась в темноту тоннеля первой. С поразительной, надо сказать, для ребенка скоростью: Сухой был готов поклясться, что эта девочка умудрилась бежать быстрей самых навороченных дрезин на бензиновом двигателе.

— Эй, бля, нас подожди! — рявкнула девочка-подросток и кинулась следом за малышкой с помпоном.

— Тем, что встал? Погнали!

— Я с вами! — крикнула снайпер.

— Дурдом на выезде, — сквозь зубы выдохнул Мельников и, хоть и не с такой скоростью, но кинулся следом за ними. Сухой хотел было сказать ему, чтобы подождал, пока вытащат дрезину с огнеметом на подмогу бойцам, но когда обернулся, главы Спарты уже и след простыл. Вроде медленней остальных бегал, а успел исчезнуть.

Пока он раздавал указания и расставлял людей на ближайших к станции баррикадах, прошло минут пять. Еще три ушло на то, чтобы добежать со всей возможной скоростью до внешнего блокпоста, минуя все остальные. Внешний блокпост встретил его привычной тишиной и спокойствием. Люди все так же напряженно пялились в черноту тоннеля сквозь прицелы автоматов, словно ожидая своих неведомых врагов.

— Здесь пробегали… — начал было Сухой.

— Вон туда пробежали, — махнул рукой один из патрульных в тот самый момент, когда из тоннеля спереди раздался торжествующий рев мутантов. Перехватив покрепче автомат, Сухой кинулся вперед, успев прокричать патрульным, чтобы оставались на месте, потому что чувствовал, что так будет лучше.

Открывшаяся за поворотом туннеля картина кого-нибудь другого довела бы до сумасшествия. У него лишь вырвалось удивленное «твою мать».

В центре, спиной к Сухому — Мельник с портативным огнеметом в руках. На глазах у начстанции он дал дозу огня на стоящую впереди девушку, которая вместо того, чтобы сгореть, движением руки словно скатала пламя в шар и кинула его вперед, в черноту тоннелей. Тоннелей? Нет, стены обволакивала странная черная жижа, которая словно усилила эффект от огня, превратив тоннель впереди в настоящий коридор смерти.

Твари, валившие из туннеля, отличались поразительным разнообразием: кроме привычных уже упырей, носачей и прочей нечисти, которая не могла пройти огненный коридор смерти, появились какие-то огнеупорные монстры, от одного вида которых Сухого прошибла дрожь. Он слышал о таких тварях. Не видел раньше. Ни разу. И, честно говоря, лучше бы ему вообще не видеть их. Никогда.

— Ил-ла-хо-хо-о-о! — Рин вдруг подпрыгнула под потолок туннеля и ринулась оттуда на тварюгу, при этом вращая вокруг каким-то оружием с такой скоростью, что вокруг нее образовалась словно защитная сфера.

Артема оставили позади отряда, что парня явно не радовало. Но вот какая-то тварь умудрилась пронестись мимо Мельника и кинуться на парня. Не доставая оружия, Артем махнул рукой в сторону зверя и… В следующий момент тот с видом, будто все так и надо, пошел месить своих же собратьев.

— Кролик, сколько просить, помечай миньонов! — раздался из-под потолка вопль снайпера. Подняв голову, Сухой увидел, что девушка-снайпер с видом, будто так и надо, висит в воздухе над сражающимися, при этом поддерживает ее тело на нужной высоте пара черных кожистых крыльев.

— Жарковато! Юна, сбавь обороты, ты не только тварей, но и меня сейчас зажаришь.

— Упс, пардоньте, — раздается голос непонятно откуда и в тот же момент черная жижа горит чуть менее ярко.

Одна из тварей снова прыгает на Артема, на этот раз парень не успевает словить мышей. Дробовик вылетает из его рук. Сухой вскидывает автомат и дает очередь по твари, которой его патроны оказываются, что слону дробина. Но животное бросает Артема и в следующий момент летит уже на него.

Выстрел, еще один, потом третий. Пистолет. Всего лишь пистолет. Но почему монстр валится, как подкошенный.

— Успел… — они с Артемом словно выпадают на время из реальности, оказываясь непомерно далеко от дерущихся с мутантами непонятно кем.

Пистолет растворяется в руке парня, а сам он, все еще улыбаясь, заваливается набок. Проводит рукой по лицу, стирая кровь, сочащуюся из носа.

— Артем!

— Я в норме. Держи, он почему-то их пробивает, в отличие от этой всей хрени, — Артем вытягивает руку вперед и прямо перед Сухим в воздухе виснет уже знакомый пистолет.

— Дядя Саша? — Рин оборачивается в один из моментов, когда снова прут те мутанты, которые не проходят через огненный кордон. — Бля. Народ, походу, у нас опять палево.

Вздохнули все, даже черная горящая жижа, казалось, всколыхнулась на стенах.

— Лезут! — предупреждающе крикнула девушка-снайпер.

— Жги их!

— Рин, мутанты тебя задери!

— Заебал, помечай своих миньонов!

Сухой предпочел не вмешиваться в эту «степенную дружескую беседу», предпочитая стоять неподалеку от Артема, который периодически махал руками на мутантов и отправлял их обратно в гущу боя, но уже на светлой стороне. Пистолет в руках казался неимоверно тяжелым и даже, кажется, отдачей набил ему пару мозолей поверх уже имеющихся. Что это за оружие, что произошло с его пасынком, кто эти все не совсем нормальные личности и, главное — что вообще происходит? Эти вопросы его, конечно, волновали, но сейчас все мысли и силы были заняты тем, чтобы вовремя стрелять и иногда приглаживать волосы на голове, встающие дыбом при виде некоторых тварей. Те, кто потом проверял чертов тоннель, говорили, что по приблизительным прикидкам за те два часа боя странная команда умудрилась завалить около тысячи тварей самых разных форм и размеров. И, черт подери, несмотря на всю ненормальность странных людей, Сухой был очень рад, что они оказались на его станции в тот день! Сложно представить, как бы справлялись защитники ВДНХ малым числом, да еще и без оружия, способного пробить шкуры самых больших и мерзких на вид чудовищ…

Примечания:

Небольшое пояснение к названию главы: отныне эпизоды имеют приписку "раз", "два" и "три" в зависимости от того, какая из трех личностей в них участвует (кто есть кто, думаю, сами разберетесь, если нет — нумерация приведена в главе 19.

— Все еще хочешь поговорить? — тихо спрашивает Артем, когда они с отчимом остаются один на один. Мельник и Аня отправились проведать Хантера, а Рин должна была быть в лазарете. По идее, Артем должен был присоединиться к ней, но вместо этого принялся решать свои проблемы. Проблемы? Нет, это и проблемами нельзя было назвать. Верней, в масштабах всего того дерьма, что творилось вокруг них, выяснение отношений с отчимом уже не было проблемой.

Сухой повертел в руках его пистолет, после чего протянул Артему рукояткой вперед. Парень махнул рукой, заставляя полюбившееся оружие, из которого он непонятно как умудрился убить Черного на вершине башни, раствориться в воздухе.

— Я не понимаю, в чем причина того, что ты говоришь со мной сейчас таким тоном.

— Я чувствую, как ты ненавидишь и боишься их. Янхаров. То есть Черных. Они могут свести человека с ума. Или группу людей. Я тоже могу. Могу заставить другого видеть то, что я хочу. Могу заставить другого напасть на кого-то. Могу считать чужие мысли, чувства… Как они, понимаешь? И я знаю, как люди будут реагировать на меня, если вдруг поймут… Если вдруг увидят, что я могу.

Вздохнув, он мешком упал на диван, прислоняясь виском к прохладной на ощупь дощатой стене. Взгляд механически пробежал по тем открыткам, которые он собирал все эти годы. Часть приносил Сухой. Другие дарили сталкеры, караванщики, что-то он покупал… Все знали: хочешь порадовать Артема — прикупи пару открыток с довоенными пейзажами или достопримечательностями. Вот и те открытки с видами Нью-Йорка, что подарил ему Хантер в тот день, когда жизнь покатилась под откос. Последняя память о прошлом.

— Артем… — Сухой сел рядом и уже было протянул руку, чтобы хлопнуть пасынка по плечу.

— Не трогай. Я устал и могу абсолютно случайно нагнать глюков. Начстанции, который бегает по перрону и ловит сачком розовых единорогов — это то еще зрелище, наверное.

— Я… понял, — во взгляде Сухого мелькнула плохо скрытая тревога.

Артем видел, как он пытается подобрать слова, чтобы хоть что-то сказать ему. Что-то важное и нужное. Он не умел этого. Абсолютно не умел. И Артема воспитал таким же. Ему на самом деле отчаянно хотелось рассказать этому человеку обо всем, что произошло с ним за эти несколько дней. О том, как он впервые столкнулся с аномалиями, как познакомился со странным мужчиной, который вел его по жуткому коридору с призраками. Хотелось, чтобы его расспрашивали в подробностях о библиотекарях и о том, как они вчетвером убивали огромную крылатую тварюгу. Хотелось рассказать о том, как было страшно тогда, на вершине останкинской телебашни. Почему-то Артем тогда видел Хантера. Словно это Хантер дал ему пистолет, который сейчас появляется словно из воздуха. Почему Хантер? Почему не Сухой, если уж теория Рин верна и то, что Артем видел тогда Хантера — это выверт его собственного подсознания. Разве не было бы логично увидеть в качестве помощника человека, который тебя вырастил и которому доверяешь? Доверяешь… А доверяет ли он теперь?

— Артем, ты просто устал. Давай сейчас отдохнешь, а утром поговорим нормально обо всем, идет?

— Рин так тоже сказали однажды. Она проснулась связанная по рукам и ногам в какой-то закрытой лаборатории. И поступили с ней так люди, которых она считала своей семьей.

— Не повезло твоей девчонке.

— Она не моя.

— Чего так? Симпатичная, не дура, возраст у вас один, веселая…

— Сватаешь?

— Внуков хочу, — со смешком в голосе отозвался Сухой. — А сахар от них я буду прятать, предварительно надев шапочку из фольги.

— Не поможет, — тихо ответил Артем. — И вообще — мне Анна нравится.

— Это вон та черненькая?

— Ага. Полковник меня, конечно, убьет, и Хантер, вероятней всего, ему поможет по-братски…

— Так, стоп, а Мельников тут при чем?

— А, так Аня его дочка.

— Может, все-таки лучше та, светленькая?

— Она может вывернуть меня наизнанку без помощи рук.

— Ну, Аня, так Аня. Возражать не буду. А она хоть знает о твоих планах?

Артем пожал плечами.

— Она вроде посильней меня. Так что, думаю, знает. Поскольку мой мозг до сих пор при мне, а не выжжен подчистую, можно считать, что она даже согласилась на свидание. А ты перевел тему.

— Отсыпайся, Артем.

— Нет уж, — упрямо отозвался парень.

— Про тебя только я знаю. И я не собираюсь причинять тебе вред, Артем. Что бы там ни случилось и кем ты в итоге бы не оказался — ты для меня, как родной сын.

— Могу навскидку назвать двадцать примеров отцов, которые убивали своих детей. Начну с Тараса Бульбы, — оргызнулся он.

Лицо Сухого словно окаменело. Больше не сказав ему ни единого слова, тот встал и вышел из комнаты, ни разу не обернувшись. Дверь закрылась с неприятным скрежетом, оставляя Артема наедине с начавшейся головной болью и собственными донельзя мрачными мыслями.

Наверное, в какой-то момент он провалился в странную полудрему, из которой выдернул серебристый тихий голос, напевающий незнакомую мелодию. Голос был странным. Высоким, гнусавым и противным, но почему-то именно из-за него начала пропадать головная боль, а в душе воцарилось странное спокойствие. Он уже слышал этот голос.

— Кэтрин, — он спускает ноги с дивана. Девушка, понимающая его без слов, пересаживается с пола на сиденье и подгибает ноги. В ее руках планшет Артема, который используется как некая альтернатива столу, а на листе бумаги появляется под монотонное пение странная схема. Лист очень большой, но закрашен пока что только на треть. Пение обрывается.

— Я знаю, о чем ты думаешь. С дядей Сашей ты, наверное, зря так. Он тебе дурного не желает. Я знаю, что ты боишься, что окажешься в том же дерьме, что и я в свое время, но… Для того, чтобы этого не произошло, тебе достаточно не повторять моих ошибок.

Артем сел также, как и Кэт, после чего внимательно уставился на девочку с двумя хвостами. С ним там, в туннелях, была другая. Другая помогала отражать атаку. Другая шутила, другая говорила ему про Сухого, другая светилась, как яркая лампочка, которая притягивала к себе людей, как мотыльков. Девушка, сидящая рядом с ним, была в чем-то похожей на него: не очень-то уверенная, не могущая порой связать два слова и просто не знающая, как общаться с другими людьми. Изолированный ребенок, проведший слишком много времени среди одних и тех же лиц и не видящий ничего в своей жизни, кроме металлических стен родного Убежища.

— Там было очень страшно. Наверху. Конечно, был Мэт, но он не производил впечатления человека, который может служить опорой и поддержкой. То есть, он мне помогал, конечно, но порой, помогая, так в дерьме прополощет, что стоишь, обтекаешь и думаешь, что в следующий раз подыхать будешь, а его ни о чем не попросишь. Были еще другие. Те, с кем я встречалась. Я просто сначала не поняла, что именно они мне нужны. И что они мои друзья и семья. Думала, что это просто что-то навязанное, что о них самих надо заботиться, что они не смогут мне помочь, случись что. А Братство Стали… Они для нас были, как Спарта в вашем Полисе. Рыцари без страха и упрека, с правильными идеалами и высшей целью, с большими пушками и в стальной броне. Даже при всей своей паранормальщине я сама себе казалась рядом с ними маленьким ребенком. Вцепилась в тот идеал, который сама себе нарисовала и даже не заметила, как меня просто используют. Даже радовалась, что я хоть кому-то нужна наконец-то… Чем это все закончилось — ты знаешь.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Ты должен понять кое-что. Люди — это мрази, каких поискать. И их отношение к таким, как мы, вряд ли изменится к лучшему. По крайней мере, не в тех временных промежутках, что мне доводилось бывать. Но они такие не все. Не надо отталкивать от себя других, хороших. Айрин говорит, что мы должны делать мир лучше ради них.

— Если она так говорит, то почему она не осталась в… где там все началось, в четыреста пятнадцатом, если я правильно помню с ее слов? Или в твоем мире?

— Знаешь, я предполагаю, что она просто знала, чем в итоге может закончиться ее постоянная помощь. Вот только не надо говорить обо мне так, будто меня нет, — последнюю фразу девушка произнесла совершенно другим голосом и сама мгновенно преобразилась. Вместо спокойной и немного флегматичной Кэтрин, которая рисовала схему, проявилась девочка, которая с непониманием отложила рисунок в сторону и произнесла: — Потом доделаешь. Так вот, к теме о том, почему я постоянно уходила… Понимаешь, конечно, это кайфово: ты такая без напряга вжух, рукой махнула — и сделалось что-то там, например, гроза началась. Махнула рукой — и вжух, убила сразу пять человек. Вот только люди слишком быстро привыкают, что за них все делают и, по-честному — такая помощь их расслабляет. То есть, я делаю все еще хуже. Знаешь, в моем мире, ну в родном, где я жила до того, как на Элизиум загремела, я часто смотрела за другими людьми. Ну вот, за ровесниками своими, например. Вот у меня трабла с родаками, ну, то бишь бати нет, мать со всякими заебами, а что в итоге, плохо было? Я работала с четырнадцати, в торговле работала, кстати, так что болтливости не удивляйся, там же и взаимодействовать с людьми научилась. Ну, верней, как, взаимодействовать — врать и притворяться, когда мне надо, просчитывать психологически всякие заморочки. Знала, допустим, как одеться и расчесаться, чтобы придирчивый препод не так придирался, как говорить с вон той бабкой у подъезда, чтобы она меня шалавой не обзывала… С другой стороны, постоянно под всех подстраиваться оказалось западло. Ну, то есть когда по работе, тогда понятно: жрать-то надо, а вот просто так под левых людей… Типа, чтобы рядом кто-то был, а нахуй оно мне надо? Тратишь потом свое время и свою жизнь на тех, кто тебе не подходит. Ну, поэтому я и была одна. Но! Я могла сама себе заработать, знала, где покупать продукты, планировала расходы на всякие крупные покупки, откладывала деньги на учебу… А в это же время мои ровесники не знали, как пуговицу на рубашке пришить, что делать в экстремальной ситуации и как платить за коммуналку. Соображалки у большинства из них не было вообще. Ну и что? Я на Элизиум попала, быстро сориентировалась, а если бы кто-то из них? А если бы я была такой, как они? И что, получается, если мы людям помогаем, то мы должны постоянно помогать и они пусть тогда становятся какими-то слизнями бесхребетными? Так от такой помощи вред один. Да и вообще — могут привыкнуть, обнаглеть, как с Кэт было. Поэтому я так делаю: когда я могу помочь там, где никто другой не может, то я сразу помогу и без вопросов, а когда ситуевина такая, что местные сами справятся, то я могу только помочь тем, кто сам что-то делает. Ну, то есть, вот если брать ситуацию с твоим миром, то разрыв я закрою. С призраками, кстати, поговорила, среди них есть нормальные, кто еще не забыл все и облик не потерял, и хочет нам помочь сетку снять. Сетку снять, опять же, люди здесь сами не смогут. Но, допустим, картошку новую выводить можно уже всем вместе, а собирать ее — так вообще сами пусть копаются, как хотят, а я свалю туда, где нужно разрывы закрывать и с тварями из иных измерений бороться. Конечно, мне грустно будет все это оставлять, но я запомню все хорошее, ничего плохого, научусь чему-то и… Лучше такое расставание, чем не уйти вовремя, а потом что-то плохое… Вот, в общем. Ладно, ты извини, но я ретируюсь, а то я Кэт рисовать мешаю, а она злится.

— А ты разве не умеешь?

Девочка хихикнула и закинула руку назад, взъерошивая светлые волосы и ослабляя резинку на правом.

— Да нет. Я это… У меня на рисование с детства руки из жопы. И у Арэйн тоже, а Кэтрин хорошо рисует. Пока, Артем.

— Ага, пока, — ошалело произнес он. И в следующий момент место «у руля» снова заняла Кэт.

— Даже не знаю, что добавить к этому, — тихо вздохнула она, снова беря в руки планшет Артема и принимаясь за отложенный в сторону рисунок.

— Она… Всегда такая? Подожди, но ведь раньше так не было, до того как…

— Мы разделились. Три личности в одном теле. До этого дня ты общался словно бы с разными масками одного человека, а сейчас нас тут трое.

— Это… Нормально?

— Нет. Но мы никогда не были нормальными. Арэйн и Айрин мне не мешают, даже наоборот. Кроме того, они и есть я, верней — просто другие части меня, так почему что-то должно быть ненормально?

— Ну, как-то…

— Жутковато? Полагаю, это все-таки вписывается в общую атмосферу окружающего мира. Да пребудет гармония во всем, — Кэтрин поправила правый хвостик, который до этого растрепала немного Айрин и вновь углубилась в рисование. Артем ей не мешал, не возражал он и против того, что девушка снова принялась напевать что-то себе под нос. Не прошло и пары минут, как он снова уснул под тихий и мелодичный незнакомый напев.

* * *

Кэтрин сидела и рисовала карту, переместившись с дивана на стул, чтобы Артем мог нормально вытянуть ноги во сне. Айрин, довольно быстро заскучав без дела, заснула, а я продолжила думать над тем, как помочь здешним обитателям. Увиденное было одновременно и похоже и непохоже на телепатическое воздействие, которое я видела и информацию о котором изучала. В памяти Айрин об этих существах было не так уж много информации, исходя из которой можно было с уверенностью сказать только одно: янхаров настолько ненавидели и боялись (должна заметить — абсолютно обоснованно и первое и второе), что даже не стремились изучать. Между тем, парочку теоретических способов избавиться от их влияния я нашла, осталось только придумать, как на практике это реализовать. А для того, чтобы это реализовать, надо было обсудить все с другими боеспособными телепатами. Артема лучше было не напрягать, Хантера тоже. Оставалась Аня и, в принципе, психокинетика уровня эдак шестого-седьмого должно было хватить, чтобы вместе сесть и придумать что-нибудь стоящее, но это только идеальный вариант развития событий.

«Рин, зайди сюда», — голос Дознавателя раздался у нас в голове в тот момент, когда Кэтрин вырисовывала особо сложную часть схемы. К счастью, она ее не запорола, иначе бы мы долго выслушивали череду мудреных английских ругательств. Нет, Айрин то была бы в восторге, а мне вот неприятна такая речь.

«Арэйн, я в жизни не объясню все то, что ты собираешься рассказывать», — лениво произнесла Айрин. Я вздохнула, мысленно поправив, что объяснить-то она объяснит, но своими словами, то есть «берем вот эту штуку, вставляем вот в эту штуку, делаем вот так и получаем вот такую штуку». При этом две трети речи ее будут составлять нецензурные выражения, что, по ее мнению, должно облегчать понимание темы. Как ни крути, а с ее недалекими друзьями придется общаться мне.

«Вовсе они не недалекие».

«Я имею право считать их таковыми, поскольку они не разбираются в тех вещах, которые в моем родном мире были известны трехлетнему ребенку», — обрубила я. Айрин обиженно засопела, но смолчала.

Я перехватила контроль и за полминуты дошла до палатки, где улегся на отдых Дознаватель Девяносто Шесть. За это время я успела двумя взмахами рук привести в порядок одежду нашего тела, разгладить волосы, избавившись от столь бесящей меня электризации и вернуть резинкам на волосах их первозданный темно-синий цвет. Определенно, теперь мой внешний вид был более представительный и куда лучше подходил для переговоров и совещания на очень серьезную военно-политическую тему. Мама бы одобрила.

— Всем снова здравствуйте. Вы хотели меня видеть? — пригнувшись, я зашла в палатку и окинула находящихся здесь оценивающим взглядом. В наличие были Анна, Хантер и Мельник.

— Присаживайся, — устало произнес глава Спарты, кивая мне на один из матрасов, лежащих вдоль стен. Наклонившись, провожу по нему рукой и, брезгливо стряхиваю с ладони пыль:

— Благодарю, я постою.

Чистить еще и матрас не было желания, как и пачкать только приведенную в порядок одежду. Все равно недолго этому телу чистеньким ходить: не Шепард, так Андерсон изгваздают его в мазуте, машинном масле или еще какой-нибудь субстанции так, что мать родная не узнает.

— Рин, да что с то… — начал было Мельник.

— Святослав Константинович, мы с вами не друзья и не родственники, чтобы вы ко мне столь фамильярно обращались. Конечно, у вас тут свои порядки, но давайте соблюдать приличия, как цивилизованные люди.

Полковник поперхнулся чайком и, закашлявшись, уставился на меня, исподтишка доставая из-за пазухи пистолет. Поднимаю наверх руку, заставляя по пальцам пробежать разряды молний.

— Ладонь вниз. Очень медленно, иначе от вас не останется мокрого места. Я сюда не драться пришла, а помочь, но вы явно нарываетесь.

— Нарыва… — начала было Анна. Она хотела сказать, что нарываюсь именно я, но в этот момент, кажется, поняла, кто именно перед ней.

— Мельник, все в порядке. Это Арэйн. Согласен, с твоей точки зрения не самая приятная личность, но будет лучше для всех нас, если мы спокойно ее выслушаем.

— Благодарю, Дознаватель, — тихо произнесла я, не поворачиваясь к нему лицом. Полковник достал из-за пазухи руку, демонстрируя, что оружия в ней нет, после чего опустил ладони вниз. Кивнув в знак того, что оценила его великодушие, я опустила руку, заставляя искры погаснуть. После чего перешла к делу.

— Я провела обследование живых и мертвых жертв янхаров и поняла, в чем заключается ключ их воздействия. Их энергетическое поле полностью подавляло все регенерационные психические и психологические механизмы защиты сознания.

— Подробней можно? — уточнила Анна. Я кивнула и принялась объяснять. К счастью, Хантер хорошо обучил эту девушку, да и присутствующий здесь абориген умудрился понять большую часть моих разъяснений. Это было удивительно, учитывая средний уровень ай-кью местных.

— Проще всего объяснить на примере уже известных мне людей, поскольку многие из здесь присутствующих применяют или применяли методы защиты сознания интуитивно. Метод первый — абстрагироваться. Актуален при проявлении различных форм морального давления. Выглядит со стороны, как классическое «выпадение в астрал»: вы читаете нотацию Айрин, а Айрин таращится перед собой пустым взглядом. Абстрагирование также актуально при жестовом и звуковом воздействии. Просто «выключить» ту часть разума, которая ответственна за восприятие чужой речи, музыки или изображения — и вуаля. Метод второй — диссоциация. Ну, то есть, «все это произошло, но как бы не со мной». К этому часто прибегают жертвы насилия, не наделенные особой устойчивостью психики. С одной стороны — это позволяет сохранить рассудок, с другой — может привести к так называемому «расстройству множественной личности». С Айрин это и произошло, разве что с побочным эффектом в виде памяти каждой личности о том, что делали в ее теле другие. Она не знает, но именно благодаря ее диссоциации я присутствовала в ее родном теле еще с десяти ее лет. Девочке двое разных людей внушили две противоположных установки. Мать, бывшая авторитетом, внушала, что девочки не должны драться, что это неженственно фу-фу-фу, что цивилизованные люди должны решать свои проблемы словами, а не кулаками. А один не кровный родственник популярно объяснил малолетке с и без того начавшей ехать крышей, что если она не будет давать сдачи, то в следующий раз ей не руку сломают, а голову пробьют. Умирать не хотелось, драться девочке Кате было нельзя. И тогда Катя решила: а что, если драться буду как бы не я? Ведь я — это я, а это пусть будет «Рин». В результате все чаще место плачущей девочки Кати занимала жестокая и беспринципная Бешеная, которая могла распороть обидчику руку ржавым гвоздем или осколком стекла, мастерски лгала, не велась на просьбы простить и отпустить и явно была способна убить человека. Так проснулась я. Айрин даже не заметила, как мы начали сливаться воедино и вскоре стали идеальным симбиозом. К моменту, когда она начала вспоминать о том, кто я такая, верней — кто такая она, было исключено любое возникновение внутренних конфликтов. Метод третий — оправдание. Этот метод знаком вам, полковник. Даже если вам приходится принимать решения, идущие вразрез с вашими же принципами и совестью, вы всегда можете сказать, что это для общего блага, поверить в данное высказывание и, таким образом — то, что в определенной ситуации лишило бы вас рассудка или заставило бы пустить пулю себе в голову, уже становится просто неприятным событием, которое можно пережить. Четвертый вариант — отрицание. В этом случае человек забывает все то, что он сделал, таким образом даже при предоставлении очевидных доказательств своей вины сам себе он может говорить что-то вроде «это не я». Примерами могут служить убийство в состоянии аффекта, наркотического или алкогольного опьянения. Несмотря на то, что с моральной точки зрения эти состояния различаются и по-разному воспринимались вашим довоенным судом, у них один и тот же механизм: особое состояние сознания, при котором человек не осознает своих действий в полной мере, а в дальнейшем использует метод отрицания для сохранения своей психики. Кроме отрицания есть еще принятие. Принятие — это единственная установка, которую, как я считала до сегодняшнего дня, невозможно разрушить. Все, что я делаю, я делаю правильно и никогда не ошибаюсь, я люблю себя такой или таким, какая я есть, меня не колышет мнение окружающих, я делаю так, как считаю нужным, а если я делаю это — это действительно нужно. Большинство приписывает подобный механизм исключительно персонажам с отрицательной кармой, но на самом деле — подобная механика свойственна и положительным персонажам. Или условно положительным личностям органического происхождения наподобие Дознавателя.

«Точно! Арэйн, Хантера ведь невозможно взломать как раз из-за этого. Верней, из-за того, что раньше у него эта штука была, когда он на Сениоре работал… А потом? Куда и почему она исчезла?»

— Получается, если мы сможем вернуть механизмы регенерации на место, то люди придут в себя и смогут вернуться к нормальной жизни?

— Так точно, полковник. К сожалению, мне известен только один способ, который мы сможем применить с имеющимися у нас ресурсами и возможностями.

— Это явно что-то нехорошее.

— Полное уничтожение соответствующего участка памяти, которое нужно провести одновременно у всех выживших, подвергшихся воздействию янхаров. Нам понадобится человек, который способен выделить соответствующие участки памяти, а также ассоциативные цепочки, к ним и от них проходящие. Нужен тот, кто удалит выделенные участки памяти — рекомендую взять на это место Тефиану, поскольку сущности справляются с такой работой намного лучше обученных людей. Кроме того, потребуется психокинетик, способный смоделировать долговременную ложную память. Если ее не будет, то ничем хорошим для людей подобное не закончится: пустующие участки памяти быстро займут какие-нибудь созданные разумом ситуации, причем совсем не факт, что они будут благоприятными и в итоге не приведут к сумасшествию.

— Выпускай Теф. Аня, ты знаешь, что делать.

— А ничего, что я работала с живыми людьми только для того, чтобы быстро сделать их мертвыми? — возразила было девушка ехидно, но встала и прошла мимо меня к выходу из палатки.

— У вас нет выбора, — проинформировала я. — В группе Айрин есть психокинетики, но все они по уровню ниже тебя, а соответственно — имеют еще меньше шансов успешно справиться с поставленной задачей. В конце концов, этим люди все равно умирают. И больней, чем им уже есть, вы не сделаете.

— Мне потребуется две минуты, чтобы собрать информацию и найти нужные участки у всех пострадавших, — тихо произнес Девяносто Шестой, морщась от яркого света. Вздрогнул и глухо застонал, рукой стирая кровь под носом.

— Постой, — Мельник нахмурился. — Но если ты будешь участвовать, то кто разберется с тобой?

— Никто. Он умрет в течение восьми часов. Личность того, кого вы знали под именем Хантера, разрушается и к моменту смерти его тела вновь вернется в исходное состояние.

— Это значит, что я… Когда вернусь, не буду ничего помнить об этом мире? — ужас Дознавателя полоснул по сидящей в подсознании Айрин. Я почувствовала, как разревелась Кэтрин, контролирующая свои эмоции хуже нас. Эта-то чего вдруг? Она ведь знакома с Дознавателем без году неделю. Хотя и Айрин его знает не так уж долго. Если они будут так трепать себе нервы из-за каждого знакомого, то долго не протянут — работа альтернатора слишком уж нервная.

— Да. Все преобразования личности, которые ты провел с собой за период нахождения в этом мире, сотрутся. И память тоже.

— И я не смогу их сохранить? А если перезаписать их в резерв твоей памяти? — он поднял голову и, уже не обращая внимания на боль от яркого света, пытливо уставился на меня.

— Это невозможно. Твоей любимой «оперативной памятью» заведует другой человек. Договаривайся с Айрин сам. Передаю управление ей, тем более, что она как раз просится порулить. А сама удаляюсь. Всего хорошего, господа, — вежливо поклонившись напоследок, я закрыла глаза и провалилась в наше общее подсознание радуясь, что в ближайшее время наконец-то выйдет побыть в тишине.

«Ну нет… ну как же так… Ну почему-у-у-у?!» — рев Кэтрин вызвал желание выскочить из тела куда-нибудь погулять, вот только сделать это возможным не представлялось. Пришлось спать под этот заунывный вой. Теперь я поняла, почему некоторые люди ненавидят общежития.

Один лишь миг — и голубые глаза становятся серыми. Один лишь миг — и полностью преображается стоящий напротив него человек, тут же падая на то место, где отказалось сидеть его альтер-эго.

— Хантер, это невозможно, — тихо произносит она. — Твоя личность тоже несет в себе часть той дряни, что сотворили янхары. Либо ты, а следовательно, и я, станем своего рода носителями вируса и рано или поздно вокруг меня начнут умирать люди так, как здешние, либо… Либо часть твоей личности перехватит контроль над моим телом и мы получим слетевшего с катушек телепата десятого ранга, который вдобавок будет обладать всеми преимуществами боевого авангарда.

— Да. Я и забыл об этом. Мне сейчас тяжело думать, — Хантер глубоко выдохнул и посмотрел на Айрин.

— Я не понимаю, зачем тебе это, — неожиданно она начала. — У тебя ведь регенерация личностной матрицы еще выше, чем у меня, а значит — тебе не составит труда восстановить свой собственный разум и психику. И ты сейчас это пытаешься сделать, но почему-то постоянно рубишь то, что получается. Арэйн ведь права — если ты не дашь регенерационным процессам идти своим ходом, то… Это ведь хуже смерти.

— Я знаю, — Хантер зло сощурился. Потом как-то беспомощно оглянулся, словно прося поддержки. У него. У человека, который вообще не понимал, что происходит.

Перед ним был физически здоровый и крепкий бугай, который вдруг ни с того ни с сего должен был умереть до утра. В голове Мельника это не укладывалось категорически. Допустим, воздействие черных еще можно было понять: они сводили людей с ума, а слетевшие с катушек граждане подземки довольно быстро умирали. Но Хантер нормальный! Он говорит, двигается, осознает окружающую действительность, вдобавок — Рин только что сказала, что он может что-то там с собой сделать, то ли матрицу какую-то отрегенерировать, то ли еще что… И вместо того, чтобы сделать то, что можно и нужно делать, Хантер по непонятной причине буксует и со всей серьезностью готовится помирать!

Уже собираясь высказать все, что накипело за эти несколько минут осознания всей абсурдности ситуации, он поднялся со своего матраса и сел рядом с Хантером, хватая того рукой за плечо. В этот момент слова застряли в горле, потому что в таком состоянии он друга не видел ни разу. Здоровяк трясся, как осиновый лист, закусив нижнюю губу до крови и левой рукой периодически стирая сочащуюся из носа кровь. А смесь чужого страха, отчаяния и боли на долю мгновения выбила из колеи даже сурового лидера Спарты. Зато его жест словно заставил Хантера собраться с силами и начать говорить.

— Для вас все просто, да. Вы хоть понимаете, насколько мы отличаемся. Ладно, Мельник, но ты, Рин — уж от бойца Базы я ожидал элементарной способности сложить два и два.

— Хантер, попробуй нам все объяснить. Мы постараемся тебе помочь. Верно, полковник? — Рин придвинулась поближе к ним и осторожно, словно боясь спугнуть, провела своей рукой по спине дознавателя.

Мельник на всякий случай кивнул, хотя и не понимал конкретно, чем уж он-то тут может помочь. Драка с мутантами — это да, это был бы разговор. Вытащить какого-нибудь важного для Ордена человека, попавшего в неприятности на Красной Линии, в Рейхе или в Ганзе — это он тоже мог. Но какой от него толк сейчас, когда речь идет о какой-то паранормальщине, а он в этой паранормальщине ни в зуб ногой, разве что точно знает: от паранормальщины надо держаться как можно дальше?

— Моя изначальная личностная матрица была сформирована не мной. Сениором. Существо, выращенное для определенных целей. Ничем не интересующееся, выполняющее одну и то же работу, наделенное четким спектром навыков и практически лишенное эмоций. Твоя личностная матрица, все твои личностные матрицы, верней сказать — сформированы лично тобой. Да — под влиянием обстоятельств, других людей, полученной из разных источников информации, но это все в итоге твое. Именно поэтому ты можешь ее легко реставрировать, видоизменять, а у меня ни одной собственноручно созданной константы нет! Константа — это то, что ты называешь незыблемой установкой. При попытке отреставрировать все в том формате, какой мне создали на Сениоре, все разрушается по новой. Если пускать на самотек, то получается вообще черт те что. Ты хоть понимаешь, что это будет: телепат без каких-либо ограничителей? Вы хоть понимаете, к чему приведет такой эксперимент, если у меня не получится?

— Хантер…

— Не перебивай меня, — он с трудом поднял руку вверх, заставляя Мельника замолчать. — Я знаю все, что ты хочешь мне сказать. Что вы оба хотите мне сказать. Что надо взять себя в руки, что надо попытаться использовать этот шанс… Вы даже думаете одинаково сейчас. Я… Мне страшно, — последнее он произнес настолько тихо, что Мельник едва расслышал эти слова.

В палатке воцарилась тишина. Долгих двадцать минут дознаватель, сталкер и альтернатор просидели неподвижно, замерев, как ледяные скульптуры. О том, какие мысли крутились в голове Рин, Мельник мог только догадываться. Сам он боролся с желанием то ли завыть, то ли начать рушить все вокруг.

Хантер за эти двадцать лет стал ему не просто другом — братом. Вместе они пережили вынужденный уход с Боровицкой, всю ту дрянь, что происходила на Смоленской. Без Хантера он бы не выжил тогда, после вылазки на поверхность, едва не стоившей ему жизни. Он бы сошел с ума от боли или, не выдержав, сделал бы что-нибудь с собой, если бы не этот громила, каждую ночь пробиравшийся в лазарет, разговаривающий с ним, без конца напоминающий, что даже в этом дерьмовом подземелье, в этой наполненной мрачным ужасом жизни есть то, ради чего стоит жить. И вот, Мельнику пришла пора отплатить той же монетой. А он не знает, что делать.

— Ты ведь уже слышал это, верно? Мы видим мир таким, каким хотим видеть, мы живем в мире, в котором хотим жить, мы меняем его и меняемся сами, как угодно нам… — тихо произнесла, практически прошептала Айрин, снова проводя по спине Хантера рукой.

— Знаменитая присказка Творцов. По-моему, в нашем ведомстве надо глухим быть, чтобы о ней не знать.

— Я не думаю, что она относится только к Творцам, Хантер. Верней, в каком-то роде ведь каждый человек сам себе Творец. Ты вот говоришь, что установки какие-то в тебя Суд Сениора заложил. Так ведь и в нас, кто как обычный человек растет, то же самое закладывается. Когда тебе меньше пяти лет, то ты просто делаешь то, что говорят тебе родители, не заморачиваясь причинно-следственными связями и поиском объяснений тем или иным вещам. Ребенок не делает плохо потому, что боится наказания. У многих этот подход сохраняется и в более взрослом возрасте. Намного меньше людей действительно взрослеют и, не боясь наказания, при этом не причиняют зла другим просто потому, что не хотят причинять. Почему они этого не хотят — отдельный вопрос.

Рин уставилась на Мельника почему-то. Словно прося помощи. Понимая, что девушка требует, чтобы он сказал хоть что-нибудь, Мельник призвал себе на помощь все имеющиеся запасы красноречия и продолжил ее тираду. Куда подводить разговор он примерно понял, даже вдруг нашлись подходящие слова и собственные воспоминания.

— Ты ведь уже давно не живешь по тем правилам, что для тебя написал Суд Сениора. И, по-моему, у тебя с самостоятельной жизнью нет никаких проблем. Сениор ведь не предписывал тебе спасать жизни другим, рискуя собой? Это ведь не Сениор заставил тебя уйти с Боровицкой тогда, верно? Сениор ведь, наоборот, я так понял, одобрил бы подчинение местной власти или как там это называется… И это не по вашим сениорским правилам ты ВДНХ решил с Черными помочь. Я тебе массу примеров могу привести, когда ты действовал не так, как того хотел от тебя этот Сениор. И да — я знаю, что он от тебя хотел, потому что с ваших с Рин слов уже имею представление об этой организации. И на Рин так не смотри. Даже если твоя теория верна и ты поступал в тех ситуациях именно так, а не иначе, руководствуясь ее примером, то… Я сомневаюсь, что Рин была первым допрошенным тобой Творцом. И очень сомневаюсь, что все подряд люди посмотрят на нее, решат поступать, как она, и в нужный момент у них отрастут яйца поступить по-совести, а не так, как им удобно и безопасно.

Снова тишина. Снова двадцать минут молчания, не слышно ни дыхания, ни даже скрипа или шороха одежды. Еще двадцать минут прошло. Время уходит. Время, которое есть у Хантера, чтобы разобраться с проблемой. Арэйн сказала, что у него около восьми часов. Теперь уже около семи.

— Айрин, — Хантер опускает голову ниже, чтобы они не видели его лица.

— Я слушаю, — кажется, девчонка, как и Мельник, уже интуитивно чувствует, что ничего хорошего Хантер сейчас не скажет, поэтому хмурится и сжимает свободную руку в кулак.

— Я сейчас тебе скину примеры матриц с допустимым границами и цепочками связей. Первая — минимум, вторая — максимум. Ты должна дать мне слово, что убьешь меня и уничтожишь мое тело, если то, что у меня получится, выйдет за пределы этого диапазона.

Мельник почувствовал, как его свободную руку сжали тисками маленькие, как у ребенка, пальцы. Ну вот… И эта у него словно просит какой-то странной поддержки, которую он просто не может дать. Он знает, что Хантер поступает правильно: пытается изменить неизбежное, но при этом оставляет выход на случай негативного исхода. И сталкер знал: Хантеру самому не нравится идея возлагать такую тяжесть на альтернатора, но другого выбора не было. Артем уже десятый сон видит, Анна занята помощью другим жертвам янхаров, а обычным людям с Хантером не справиться в случае, если новая личность, не вписывающаяся в рамки нормы, вдруг не будет отличаться такой готовностью отправиться на тот свет, как нынешний вариант.

— Я обещаю, — быстро произносит Айрин.

— Тогда доставай оружие. Я начинаю перезагрузку. Мельник… Останься. Не прикасайся только ко мне.

Кивнув, мужчина убирает руку с плеча Хантера и отсаживается в дальний угол палатки.

В течение пяти часов он смотрит на одну и ту же картину: лежащий на матрасе словно спящий человек, а над ним — девушка с занесенным для удара мечом, стискивающая рукоять побелевшими от напряжения пальцами.

— Ну что там?

— Пока непонятно, — подозрительно гнусавым голосом отвечает ему Айрин. Ее плечи дрожат, но руки держат меч все так же уверенно. Она выполнит обещание. И Мельник знает, что не будет ей мешать. Но почему-то он все-таки не может не задать вопрос:

— Какие границы он задал?

Ему это важно знать. Ему важно быть готовым к неудаче Хантера. Он и так к ней готов, но только Рин знает, какие шансы на осуществление того приговора, что вынес Охотник сам себе.

— Вменяемые, — глухо ответила она. — Но мне все равно страшно, — последнюю фразу Мельник прочитал по губам.

Фонарь давно погас, а заряжать сейчас нет желания, да и обстановка не самая подходящая. Тем не менее, только ради того, чтобы занять чем-то руки и разбавить вязкую тишину, он достает из сумки зарядник, подключает к нему фонарь и начинает нажимать на рукоятку. Фонарь, ПНВ… Непонятно, зачем ему теперь все это, если сейчас, без фонаря он, оказывается, видит лучше, чем в неровном свете. Сейчас он видит, что лицо Рин мокрое от слез. И куда с такими нервами в спасители мира?

Внутренний голос укоряюще напоминает, что с нервами у нее как раз-таки полный порядок. Просто она слишком близко к сердцу принимает проблемы других людей. Качество для бойца нежелательное, но именно благодаря наличию у нее этого качества выжили многие люди, в том числе и он сам.

Хриплый вздох со стороны лежащего напротив человека — и вот он открывает глаза. Смотрит на Рин и молча протягивает руку вперед. Девушка протягивает вперед левую ладонь, все еще сжимая в правой руке клинок, после чего прикрывает глаза, словно к чему-то прислушиваясь.

Ни слова не сказав, она разжимает правую руку, заставляя меч раствориться в воздухе. После чего разворачивается и вылетает из палатки с такой скоростью, что смазывается движение ее тела в пространстве.

— Могла бы хоть поздравить, — шумно выдыхает Хантер, рассматривая свои руки, будто чужие.

— Как ты? — тихо задает вопрос Мельник.

— Странно. У меня сохранилась вся память, все ассоциативные и энергетические связи — даже, кажется, пара-тройка новых протянулась. Но ощущение, будто меня прикладом по голове приложили. Причем раз двадцать так, — охнув, Хантер потер ладонью лоб и завалился обратно на матрас.

— Так что, ты — это все-таки ты? — усмехнулся Мельник.

— Выходит, да. Странно. Вроде все так же, как было несколько часов назад, но противоречия вида «подчиняться Сениору» или «работать своим мозгом, разбираясь, что будет хорошо, а что плохо» теперь отсутствуют.

— А что присутствует?

— Полумеры. Слишком много. Победителей не судят. Если Рин справится с задачей, то глупо будет говорить о методах, которые она использовала. А если мы все проиграем, то судить будет уже некого. По приказам Сениора я должен был законсервировать свою личность и ждать, пока кто-нибудь изволит спасти этот мир, но логичней самому поучаствовать в процессе по мере сил и возможностей. Забавно. Вроде бы раньше это тоже было, но считалось, что не должно выходить на первый план. Наверное, привыкать буду не один день.

— Это само собой, — хмыкнул Мельник. Сам он до сих пор не привык до конца к той истинной картине реальности, что обрушилась на его голову пару дней назад, а в случае Хантера речь идет о кардинальной замене личности. Замене ли?

— Я ничего не заменял. Просто удалил те установки, которые сам счел архаичными. Вдобавок — скопировал несколько самых адаптивных реакций на различные ситуации и события, которые встречал за время существования в этом мире у других людей. Кроме того — я установил в качестве констант часть тех установок, что выработались из-за синхронизации с Айрин. Не сказать, чтобы она была идеалом, на который следует равняться, но раз уж ее психика не слетела к чертям после разделения души на три части, то из некоторых ее черт запросто может получиться неплохая подушка безопасности для кого-то вроде меня.

Хантер вытянул ладонь вперед, направляя ее на свой рюкзак.

— Телекинез не скопировался. Жаль. Так и думал, что враки, но было бы приятно в случае опасности не просто знать о том, куда и откуда бьет противник, но и иметь возможность слегка удивить его без траты своих боеприпасов.

— Ты стал более разговорчивым.

— Это временный эффект. Я просто рад, что все обошлось.

— Я тоже рад.

— Предлагаю отсыпаться. Лично я очень хочу отдохнуть.

— Я не буду мешать, — тихо произнес Мельник, прекращая возню с зарядкой и, в свою очередь, вытягиваясь на своем спальнике. — Хочу дождаться Анну и узнать, чем все закончилось. И за тобой присмотрю, на всякий случай.

Хантер кивнул и закрыл глаза. Сталкер пару раз сжал и разжал кулаки чувствуя, как перестают трястись собственные руки, а по спине больше не бежит холодный пот. Мелькнула мысль найти Айрин, но интуиция подсказала: та сейчас не нуждается в его компании.

* * *

Люди начали приходить в себя. Они все помнили до определенного момента, а после нападения Черных воспоминания в их голове смазывались. Они помнили, что им было больно и что рядом были какие-то черные силуэты. На этом все.

Медики будут наблюдать. И та девушка, Анна, тоже. Она сказала, что они с Артемом задержатся на станции на несколько недель, чтобы быть уверенными в том, что все пришло в норму.

Сухой понимал, что сегодня, можно сказать, праздничный день. Но праздника особо не чувствовал. Хотя уже сейчас к раненым в лазарет столпилась очередь из родных и друзей. Медики сначала хотели запретить свидания, а потом вдруг сказали, что положительные эмоции лучше повлияют на ход выздоровления.

Даже тусклое освещение на станции, казалось, светило намного ярче. Несмотря на ночное время и правило соблюдать тишину, тут и там раздавался оживленный гомон голосов. Тут и там — радостные вскрики, ведь люди уже не ждали, что жертвы Черных выживут.

В баре образовалось столпотворение из полутора десятка человек. К счастью, к начальнику станции они не приставали. Может быть, видели, что у него совсем не праздничное настроение.

— Я тут упаду, можно? Рядом мест больше нет, — раздался над ним знакомый голос. Тихий и очень уж уставший.

Он кивнул и отсутствующим взглядом проследил за тем, как напротив него приземляется Рин. Странно, но рядом с ней снова душу окутало привычное ощущения спокойствия. Того, что рядом кто-то свой.

Та открыла бутылку с самогоном, которую принесла с собой, и, налив в кружку больше половины, потянула было ее ко рту. Но тут в Сухом взыграло чувство сродни отцовскому инстинкту.

— Так-так-так, а ну стой! У тебя вся жизнь впереди, а ты организм водярой гробишь. Посадишь печень…

— Не посажу.

— Это ты по молодости да по дурости так считаешь.

Рин взяла в руку лежащий на столе нож Сухого, которым он сам до этого открывал бутылку и резанула по своему запястью с такой силой, что на мгновение стала видна кость. Но только на мгновение, по прошествии которого разорванные вены снова соединились, а остальной порез начал срастаться. Не с молниеносной скоростью, но через минуту он выглядел так, будто с момента ранения прошло дня три-четыре при правильной обработке свежей раны.

— Не посажу, — снова произнесла она, одергивая рукав свитера. — И печень не посажу, и нервы у меня стальные, и яйца титановые и сама я неведомая ебаная хуйня и сбоку бантик.

— Два бантика, — Сухой подлил себе из бутылки пятую по счету стопку. — Закусывай, — он великодушно подвинул к девчонке тарелку с ломтиками вяленой свининой.

— Мне тогда вообще бухать смысла не имеет, — вздохнула она, снова наливая себе почти полный стакан. И убрала пустую бутылку, тут же достав из кармана новую и ставя ее на стол перед собой.

— Проблемы? — понимающе уточнил Сухой.

— Уже нет.

— Кстати, как там Хантер?

— Очухался, что ему будет-то, — махнула рукой Рин. — А я… Да просто устала. Все это дерьмо вокруг, я вечно в центре событий, внутреннее ощущение, что без меня все развалится нахуй, да еще и близкие порой такое отчебучивают, что хоть стой, хоть падай, хоть сама бери и в бетон на полметра вглубь закапывайся от жизни такой.

— Понимаю, — выдохнул Сухой. Опрокинул очередную рюмку, закусил…

— Так что у вас случилось? Из-за Артема так распереживались?

— Знаешь уже, — выдохнул Сухой. Покачал головой, снова налил себе стопку. Покачал в руке, махом опрокинул.

— Да знаю. Вы бы не злились на парня. У него сейчас только-только вся телепатическая фича в башке укладываться начала, а телепат на стадии формирования — он хуже девочки-подростка на диете и с ПМС. Да и ему тоже нехило Черные по психике потоптаться успели, я уж не говорю, что путешествие по Метро для человека, который никогда родную станцию непокидал — это тот еще променад. Он уже сам жалеет о том, что вам сказал.

— Откуда знаешь? Или ты тоже телепат?

— Послабей только. Тактильный. Ну, это когда могу эмоции и чувства считать при прикосновении, а на расстоянии — только если они фоном вокруг телепата или же он мне их напрямую передает. Это… Сложно объяснить все.

Вторая бутылка подходила к концу, а в глазах Рин не было ни намека на опьянение.

— Телепаты, непонятная черная жижа, молнии из рук… Занятная у вас компания. Жалко только, что к людям вы так относитесь… Не все люди ведь вас угробить готовы.

— Не все. Но вы ведь тоже подсознательно боитесь таких, как мы?

— Я — нет, — неожиданно признается Сухой. — Я даже чувствую, что вы какие-то все… Странные. Ты, Хантер, Хан… Полковник — тот нормальный абсолютно, а вот та девчонка маленькая — от нее вообще такой жутью несет, будто… бррр… — начстанции передернулся. — Дети, опять же… все не такие. Не могу тебе даже сказать точно, что с ними… Зачем я тебе это рассказываю? Ты меня ведь психом сочтешь сто процентов…

— Не сочту, — Рин пожала плечами. Прищурилась. Посмотрела на него, но при этом — словно бы сквозь него. — А вокруг вас в детстве лампочки не сгорали? Или, может, предметы в воздух поднимались, или вы, допустим, не садились в транспорт, который потом попадал в аварию…

— Не было такого, — Сухой пожал плечами.

— И сами себя не чувствуете необычным с точки зрения обычного человека?

Он покачал головой.

— Знаю, что ты скажешь. Мол, дядя Саша сам паранормальный, раз чувствует паранормальщину. А вот к черту прогуляйся — я обычный человек. Но почему-то всю эту хреномуть нестандартную чувствую. Бывало, идем по тоннелю, а я уже знаю, что впереди аномалия, или призраки. Хан говорит, что-то типа дара. Раньше даже годилось для использования, когда еще не сидел на одном месте, а по всему метро ходил да по поверхности на разведку. Сейчас уже…

— Интересный вы человек, дядя Саша, — Рин убрала пустую бутылку и положила локти на стол, упираясь подбородком в сложенные замком руки. — Главное, никому не рассказывайте про вот это ваше… чутье. А то мы тут наткнулись на одного ублюдка, который на нас призраков натравил. Подозреваю, что есть и другие.

— Я тебя понял, — вздохнул он. — Знаешь, пожалуй, по этой теме у меня есть кое-какая информация. Символ такой знаешь? — достав из кармана старый потрепанный планшет и карандаш, он наскоро набросал на бумаге знакомые контуры хреновины, которая очень часто была рядом с нехорошими местами.

Выражение лица Рин изменилось. Было видно, что он показал ей что-то очень важное.

— Интересно… Дядь Саш, спасибо большое. На самом деле очень выручили.

Прежде, чем он успел задать вопрос, за стол рядом с ним приземлился Артем. Серо-зеленые глаза все еще были заспанными, да и сам он выглядел помятым и плохо отдохнувшим.

— Знаю, я не должен был говорить того, что сказал тогда. И я жалею о том, что сказал. Простишь? — пасынок уставился на него глаза в глаза.

— Знаешь же, что прощу, — вздохнул Сухой. — Услышу еще раз что-то такое — и ты мне больше не сын, Артем. Серьезно.

— Я лучше сам себе язык отрежу, — тихо поризнес пасынок. После чего обратил внимание на лежащий между Рин и отчимом лист бумаги. — Что это?

— Объяснение, почему часть призраков ведет себя, как приличные призраки, а часть — хрен пойми как. Потом расскажу подробней, — махнула рукой Рин. — Если хочешь, можешь ему рассказать о нас. Будет справедливо, если вы будете об этом знать, если захотите конечно, дядя Саша. А я спать пойду.

Встав из-за стола, девушка прошла к барной стойкой абсолютно трезвой походкой и вернула самогонщику бутылки. После чего предпочла удалиться — видимо, в направлении палатки, где разместилась на отдых странная сталкерская компания. Кстати, неполным составом — девочка-подросток и семилетка предпочитали ночевать где-то в туннеле между ВДНХ и Ботаническим Садом. Бойцы с передового блокпоста потом неделю рассказывали о том, что из тоннеля всю ночь раздавались звуки, похожие на чавканье, но, понятно дело, все посторонние шумы списали на мутантов. У Сухого вплоть до обеда было куда более интересное времяпровождение: он слушал рассказ пасынка о фантастическом мире между временем и пространством, где существует организация для борьбы с угрозами межмирового масштаба. И о первой встрече с Рин. И о ритуале Ризенхельца. И о разрыве над Останкинской Телебашней. И о прогулке по призрачному миру. И свои собственные мысленные обещания самому себе о том, что он пить больше не будет и грибы на всякий случай тоже прекратит употреблять.

— Рин… — кто-то мягко потряс нас за плечо.

— Вам какую именно? — уточнила Арэйн, не прекращая работу над систематизацией некоторых процессов в нашем теле. То, что им с Айрин пришлось слушать мой рев полночи почти из-за того, что едва не произошло с Хантером, навело Шеллад на мысль о том, что надо давать всем нам возможность изолироваться друг от друга полностью. Именно поэтому она взяла традиционный «рабочий кабинет» в подсознании Айрин и принялась делать точно такие же для нас, перед этим сообщив, чтобы я не думала мешать и отвлекать.

Айрин вчера досталось, так что она спала беспробудным сном человека, который за неполные сутки побывал в трех масштабных заварушках, едва не потерял друга и помирил двух других друзей.

— Айрин, — мгновенно сориентировался Хантер над нами.

— Пошел нахуй, — сонно пробормотала вышеупомянутая особа, и не думая брать контроль над телом.

— Подъем, — кто-то тряхнул нас за шиворот. — Иначе останешься без завтрака.

— Нахуй — это туда, — рука нашего общего тела махнула в примерном направлении, куда следовало идти жестко трясущему нас человеку.

Кто-то над нами поперхнулся воздухом, судя по всему — Мельник. И явно предложил нам сходить на разведку, но ответа, закономерно, не получил. Но вместо того, чтобы оставить нас в покое эти двое продолжили свое черное дело. Прежде, чем Айрин успела звездануть наугад кому-нибудь ногой, я со вздохом приняла управление, открыла глаза, и осторожно уточнила:

— Может, я вам подойду?

Ну а что еще было делать? Арэйн своим вымораживающим отношением к окружающим за час-другой нахождения в одной комнате с другим человеком спровоцирует его на конфликт. Не любит она людей. Мне тоже как-то не по себе от незнакомых, но все-таки поспокойней буду…

— Подойдет? — уточнил у Мельника Хантер.

— А кто это?

— Третья. Кэтрин.

— Главное, чтобы не первая, — вздохнул полковник. — Одевайся, пойдем.

Я кивнула и пальцем указала на ботинки. Те сами оделись мне на ноги и зашнуровывались уже на ходу. Ну, на каком ходу… Я завязала привычные два хвоста, которые растрепались, пока телом рулила Айрин, одернула рукава свитера и надела куртку.

Мельник посмотрел на меня, на мои ноги, потом мотнул головой, мол, на выход. Идти предстояло через довольно плотную толпу слегка поддатого народа. Желающих облапать меня не нашлось — вид здорового дядьки с квадратными плечами, идущего на шаг впереди меня и обвешанного оружием, как новогодняя елка гирляндами, заставлял народ держать руки строго в карманах.

Спрашивать, куда мы идем, я не стала: надо будет, скажет. А не скажет — значит, не надо оно мне. Возле застроенной части станции Мельник сказал мне подождать, а сам исчез в лабиринте дощато-фанерно-шиферных комнатенок. Я послушно встала, где сказали, и принялась ждать, заодно осматриваясь вокруг. Надо сказать, местные строили хоть и криво-косо на вид, но вполне толково. Устройство жизни на ВДНХ мне чем-то напомнило поселение вампиров в депо Мерешти. Свободного пространства было очень немного, но и оно использовалось на все сто. Хотя и проходы тоже есть. Пусть и узенькие, что даже двум людям мелкой комплекции практически не разойтись, но есть.

«Куда мы идем?» — уточнила Айрин.

«На поверхность, судя по всему», — ответила ей я. В туннелях делать было нечего, да и не пошли бы мы неполным составом, в смысле — без Хантера, Юны и Хомяка.

Не прошло и пяти минут, как появился Мельник.

— Жуй, пока идем, — в руки мне впихнули довольно большой пирог из грибной муки с начинкой из свинины. Теплый еще. Облизнувшись, я принялась за трапезу, как и сказал Мельник, на ходу.

— Держи на всякий случай, — сталкер пихнул мне в руки ВСВ. — Умеешь стрелять?

— Да. У нас у всех идентичные умения, разве что предпочтения разные, — я закрепила винтовку за спиной, каким-то чудом при этом не уронив наполовину съеденный пирог. Пока мы не ушли со станции, оружием лучше не размахивать.

— Куда пошла? А патроны?

Отвечать с набитым ртом было сложновато, поэтому я сунула руку в карман куртки и цапанула два рожка. Продемонстрировала их полковнику, после чего засунула обратно.

— Точно хватит?

— Около трехста штук. Это если не считать деньги. Еще есть штук сто к дробовику, около двух сотен тех шариков, которыми вы из «Рельсы» и пневматической штуки стреляете, для револьвера около сотни, потом еще болты — я у Хана видела арбалет, их точно можно в качестве оружия использовать, хотя мне пока что такого оружия не попадалось, но я соберу на досуге… — вытерев руки об себя и нарвавшись на негодующий вопль Арэйн из подсознания, я пришла к выводу, что пироги тут вкусные и надо будет узнать у местных рецептик. А то на паек нас, конечно, посадят, но иногда душе и желудку хочется праздничного разнообразия.

— Я так понимаю, ты — олицетворение хомячьих инстинктов всей вашей троицы.

— Как-то так. Ну, я ведь выросла в постапокалиптическом мире, у нас считалось хорошим тоном вломиться на базу рейдеров или работорговцев, перебить всех, раздеть, сгрести все, что не приколочено, а то, что приколочено — отодрать и сгрести, ну а потом трупы куда-нибудь на солнышко, чтобы кротокрысы или яо-гаи учуяли. Пока мотаемся в ближайший город сбывать все барахло, как раз приманиваются зверюги, так что можно вернуться на то же место и хорошенько поохотиться, а это мясо, шкуры, зубы и клыки для оружия. Что вы смеетесь? Знаете, какая из лапы Когтя Смерти зашибатая перчатка с когтями может получиться? Человека в кожаной броне проткнуть насквозь можно — главное, закрепить так, чтобы руку себе не сломать.

Я замолчала, потому что мы подошли к гермоворотам, которые сторожили несколько бойцов. Позиция стандартная: двое с автоматами наизготовку, третий — на пулемете, еще двое на всякий случай в дальнем конце комнаты.

Надев противогазы (маскировка — наше все) мы с полковником дождались, пока откроются ворота для того, чтобы закрыться за нашими спинами. После чего продолжила:

— Боевой опыт Арэйн ограничивается службой в Сопротивлении на далекой планете Армени в мире Д-Сигма 415. Ресурсы у организации были и немалые, так что ей не приходилось заниматься матчастью. Айрин служила в Спецкорпусе, потом — на Базе. В первом случае — все самое лучшее вооружение без лишнего напряга, во-втором — масса ограничений, которые обойти проще, чем два пальца об асфальт. Мне же пришлось заниматься совсем другой деятельностью. Я частично — наемник, частично — мародер, отчасти — логист, которому надо было самому следить за тем, чтобы в организации со всем был порядок.

— Что за организация? Кстати, ты болтать-то болтай, но смотри по сторонам, чтобы никого не было.

— Вы ведь тоже чувствуете, когда кто-то есть, так что сами не забывайте периодически прислушиваться к интуиции, — фыркнула я, стягивая с головы эту чертову кастрюлю. Мельник помедлил, но последовал моему примеру. Глубоко вздохнул, словно боясь, что минута-другая — и начнет задыхаться, как другие люди. Понял, что этого не происходит и принялся осматриваться по сторонам.

Темный вестибюль, ни следа мутантов, да и людей на расстоянии моего внутреннего «радара» ровно ноль.

— Теперь смотри. Я связался с Полисом и с нашими в бункере. План такой: сейчас быстро находим предметы вот из этого списка, — достав из кармана блокнот, сталкер протянул его мне, открывая на нужной странице. — А вечером я отправляюсь к монорельсу. Артем и Анна собираются остаться здесь, чтобы проконтролировать ситуацию с последствиями воздействия Черных, Хантер отправляется со мной. Чем твоя компания заниматься будет?

Я нахмурилась. Честно говоря — больше всего хотелось, как и Айрин, рвануть к Чертановской. С другой стороны — Арэйн сказала, что в том бункере может быть много какой-нибудь дряни и лучше бы нам все проконтролировать. А Чертановская… Чертановская подождет. На «Севастопольской» не пятилетние дети сидят: раз уж они двадцать лет отбиваются от мутантов и вполне успешно (раз уж станция до сих пор стоит), то пара-тройка дней в их ситуации погоды не сделает.

— Полагаю, что будет лучше, если мы втроем отправимся с вами. Кстати, я знаю, где вот это все достать. Я даже карту начала рисовать, чтобы сталкерам местным ее оставить. Ну, в смысле, собиралась пройтись по окресностям и поднять завалы, где это можно сделать, чтобы они уже сами потом ходили и выносили припасы.

— И откуда у тебя эта информация?

— А, это просто. Мы когда по призрачному миру с Артемом бродили, успели полазать и заметить, где что было на момент ядерного удара. Конечно, местные и сами много чего знают, но, допустим, про склад нелегального оружия или крупную закладку наркоты им вряд ли кто-то бы сообщил. В принципе, я при желании могу телепатически считывать информацию с окружающей обстановки.

— Я не собираюсь тебя заставлять делать что-то подобное. Если укажешь, где вот это все можно найти — хорошо. Если не укажешь — ничего страшного, разберемся без твоей телепатии.

— Айрин не любит считывать информацию. А мне это нравится. Только представляете, я — единственный человек, который может увидеть правду о том, что было давным давно. В моем родном мире очень много заброшенных мест, где сохранились телепатические отпечатки двухсотлетней давности. Было интересно знать, что было с миром до того, как упали бомбы. Так странно и страшно. Однажды мы с Мэтом нашли в одном районе дом. Там жила семья. Обычная, такая, как моя и многие наши в убежище. Мама и два ребенка. У них был робот-нянька. У меня получилось его включить, и он пошел читать сказку детям, а потом отправился в бакалею. Так мы узнали, где там был магазин. Знаете, это хоть и страшно, но тоже история. Мне всегда было интересно, почему тогда все вели себя по-разному. Кто-то пытался спасти других. Я видела, как злой дядька, который всегда ругал мальчишку из квартиры напротив, схватил его в охапку и успел засунуть в портативное укрытие за несколько секунд до того, как все вокруг умерли. Почему? Ведь он же злой. А еще были приличные и очень вежливые люди, но когда там, вдалеке, показались грибы, они словно обезумели. Кинулись бежать куда-то отпихивая всех локтями, сваливая на землю других людей. Они не понимали, что от этого не убежать. А парень и девушка сидели на лавочке, улыбнулись, глядя на ядерный гриб вдалеке и не понимали, почему все вокруг бегут, ведь рано или поздно мы все равно умрем. Они так и остались сидеть на той лавочке, обнявшись. Двести лет прошло, а они так и сидели, представляете? Вместе…

— Замолчи и займись делом, — зло произнес сталкер, выхватывая у меня из рук блокнот и первым отправляясь в сторону первого указанного мной здания.

— Простите, — тихо вздохнула я. — Я не хотела сделать вам больно. Иногда я забываю, что там, в моем мире, ядерный апокалипсис — это лишь история. Страшная, но случившаяся очень давно, а у вас все было… Извините.

Вздохнув, я покрепче перехватила винтовку.

— Ты ни в чем не виновата, — тихо выдохнул сталкер. — Я понимаю, что у тебя проблемы с социальной адаптацией примерно такие же, как и у Артема, даже в чем-то похуже. Поэтому не сержусь. Если ты хочешь помогать с этой своей телепатией, то я буду рад. Но не надо про то, что в тот день произошло, ладно? Я не хочу этого знать — мне достаточно своих собственных воспоминаний.

— Хорошо. Я больше не буду. Мир? — я протянула ладонь вперед, готовясь в любой момент ее отдернуть и отпрыгнуть назад. Мало ли что.

Сталкер обернулся, посмотрел на меня сверху вниз, потом улыбнулся и пожал мою руку.

— Пойдем. Давай по списку.

— Может, лучше, начнем от дальнего края, а потом ближе продвинемся? Меньше тащить, да и вообще…

— Соображаешь, — чуть усмехнувшись, Мельник махнул рукой в сторону высотного дома. — Оттуда начинаем?

Я кивнула и первой устремилась к нужному дому, прыгая по схватившейся льдом дороге. Пару раз наебнулась, один раз меня вытащили за ноги из ближайшего сугроба, и лишь по прошествии двадцати минут Мельник начал что-то подозревать.

— Почему тут нет мутантов? Не нравится мне это.

— А, точно. Забыла сказать. Их призраки отогнали, ну, которые наши. Их Айрин попросила, если смогут, помогать нашим, ну и тем, кто со Спарты.

— А теперь внятно и подробно, — сталкер поежился, словно почувствовал тысячи взглядов, устремленных на нас из разрушенных окон.

— Ага, точно. Короче, вы когда попрощались, помните, что она призракам сказала? Ну, что типа это и их мир тоже, а значит — будет логично, если они помогут тем, кто этот мир пытается спасти. Ну вот, они согласились. Ну, будут, если что, мутантов гонять, если сталкеры не справляются, или, там, могут дать информацию интересную по схронам, где что лежит… Только надо очень осторожно быть: призраки — они как люди, очень разные бывают. Самые сильные и, чаще всего, дружелюбные — это такие, кто не боялся смерти и осознавал момент ее наступления. Они понимают, что с ними произошло и хотят пойти дальше, но сетка им мешает. Они очень умные и хотят помочь нам. А вот те, кто не осознал момент смерти, или же знал, что умирает, но очень боялся в тот момент — те тащат к себе живых людей. Первые — не понимают, что умерли. Чувствуют одиночество, хотят, чтобы рядом с ними кто-то был, но таких, как они, при этом не видят. Вторые — злые, очень злые. Они… Они знают, что делают очень плохую вещь, но все равно делают. Они знают, что Мироздание не приготовило им ничего хорошего, поэтому… Они могут убить даже таких, как я, если их будет слишком много.

— Но, я так понимаю, что тех, кто на нашей стороне, как раз-таки очень мало.

— Как и хороших людей. Но их больше, чем вы думаете. Просто их очень редко видно. А еще — Айрин вчера узнала у Сухого, что есть места, где был нарисован странный символ, который… Ну, в общем, мы на девяносто процентов уверены, что тот, кто натравил призраков на нас в прошлый раз, использовал именно эти символы, чтобы контролировать их.

— Значит, если мы найдем эти символы и, например, сотрем, то…

— Ритуал необратим, — я покачала головой. — Единственный способ избавиться от таких призраков — указать им на того, кто ими управляет. Если они его увидят, то бросятся и растерзают, как было с тем ублюдком, который преследовал нас. Айрин об этом не знала, сделала все на интуиции. Это потом призраки ей рассказали, как избавляться от кукловодов этих. Ну а потом она увидела символ и кусочки мозаики встали на свои места. Хорошие новости — дружелюбные призраки самые сильные, а значит — могут контролировать призраков послабей. Вот только надо знать места, где они есть. Рядом со станциями точно безопасно: там на момент взрывов было очень много людей, которые спасали других вместо себя. Кто-то стучался в квартиры и говорил, что надо бежать в метро, а потом сам бежал дальше, не боясь, что умрет. Кто-то был из ваших, из военных, кто сдерживал толпу, когда опускали гермоворота за их спинами. В Метро ведь не могли попасть абсолютно все желающие и когда стало слишком много людей, то… Те, кто остался снаружи, остались верны своему долгу и после смерти. Часть призраков появилась тоже после войны. Сталкеры, которые прикрывали отход своих друзей. Те, кто действовал по принципу «я умру, но и мутантам не жить». Теперь я знаю, почему вы хватаетесь за гранаты, если вас тащат упыри. Граната — это быстро и почти не больно. Не так больно, как если… Простите, я опять не то что-то говорю, — я вздохнула и сжала руку в кулак, глядя в сторону.

— Вроде пришли, — сталкер явно предпочел игнорировать мою неуместную болтовню и извинения, которые, наверное, были такими же неуместными.

Я посмотрела на завалы бетонных блоков.

— Отойдите подальше — не хочу случайно вас задеть.

Сталкер послушно выполняет указание, позволяя мне заняться любимым делом, то бишь разрушением уже разрушенного. Расчищать завалы мне приходилось часто. Можно сказать, именно расчистка завалов обеспечивала мне большую часть моего дохода. Например, та же база Национальной Гвардии была похоронена в грудах металла и бетона. Если бы не это — давно бы все там разворовали. Но упс — не было у моих соотечественников крутой техники, способной расчистить двухсотлетний спрессованный мусор, так что множество свежего и чуть ли не пахнущего краской оружия дождалось именно меня. Так и здесь. Первый этаж и подвал были нелегальной авторемонтной мастерской. А это и инструменты, и всякая полезная мелочевка, и куча составов, в том числе и смазка для движущих частей механизмов, которая нужна была народу с ВДНХ.

— Можно идти. Перекрытия целые, только вход был завален, так что внутри безопасно.

Автомастерскую мы обчищаем без проблем. После этого перемещаемся к тайнику наркоторговцев и забираем наркоту. Следом — аптека. Засовывая в сумку очередную упаковку бинтов, я прыснула.

— Что смешного? — Мельник, занимающийся тем же самым через два стеллажа от меня, выглянул посмотреть на причину моего веселья.

— Мы напоминаем мне домочадцев, которых выставили в магазин со списком в руке, чтобы делом занялись, а не под ногами путались.

Глянув на блокнот, который был закреплен у него на поясе, Мельник улыбнулся.

— Что-то такое есть. Идем дальше?

— Ага! — я забросила последнюю упаковку аспирина в ставший тяжелым рюкзак и, просунув руки в лямки, попрыгала немного, чтобы утряслось тщательно складированное добро. После чего махнула рукой в сторону большого словно бы холма. На самом деле это — не холм, а одноэтажное здание. Ну, магазинчик типа. Внутри чувствуется пустота, а значит — под завалом помещение, в котором наверняка что-то, да есть.

В метро выращивали грибы и свиней, но, понятное дело, полноценного питания это дело не заменяло. А на ВДНХ люди, которых желательно кормить чем-то нормальным после случившегося. Так что Мельник логично решил, что станции надо помочь. Потому что война с Черными сильно так потрепала население станции и там сейчас, фактически, боеспособных людей было не более двух десятков. Этого было достаточно для минимальной защиты станции от мутантов, или же вдруг от каких-то врагов, если они появятся, но маловато для осуществления вылазок на поверхность. Даже если взять во внимание, что призраки сдержали слово, данное Айрин, и решили помочь живым, то… Кроме дружелюбных призраков и мутантов, которых призраки отгоняют, есть еще масса опасностей: устойчивые к призракам мутанты (есть тут и такие, со слов Хантера), всякие аномалии неизвестного происхождения (то есть, если шаровые молнии могут быть сгенерированы какими-то сущностями, то есть еще вещи, природа которых пока что невыяснена)… Люди, опять же — эти твари пострашней некоторых мутантов будут…

— Тут ты права, — отозвался Мельник.

— А? — только что я поняла, что последние пару минут по привычке думаю вслух.

— Говорю, люди пострашней мутантов будут. Особенно такие, кто со свастикой. Это словно крест, но…

— Я знаю, кто такие рейховцы. Мы ведь через их станции с Артемом пробирались, забыли?

— Вот видишь такого на поверхности — пали первой. Ребята из ордена уже попадали не раз в передряги из-за того, что вовремя оружие не достали. Данила, вон, год назад еле живым вернулся. Один из всей группы. Хотя… Учитывая, что ты у нас пули на лету останавливаешь — тебе, наверное, нестрашно будет, даже если в упор пристрелить попытаются.

— Ничего себе… Так, вроде, Орден в нейтралитете со всеми этими группировками… Или я опять чего-то не понимаю? Осторожно!

Я схватила сталкера за руку до того, как он наступил не туда, куда нужно.

— В чем дело?

— Не знаю, — вздохнула я. — Но лучше обойдем у стенки…

Мельник лишь хмыкнул, но предпочел не возражать. Мы направились к дальней части помещения там, где требовала моя интуиция. Не прошло и двадцати секунд, как откуда-то справа прогремел взрыв. Непонятно, почему именно, но мой защитный барьер не сработал, верней — просто не активировался, так что нас с Мельником хорошенько впечатало в стену и, вдобавок — здорово завалило штукатуркой, какими-то запчастями, хламом…

— Бля, это что вообще было? — выдохнула я, пытаясь откашляться от бетонной пыли, забившей рот и нос.

— Баллон какой-то взорвался, — проинформировал меня Мельник. — Спасибо твоей интуиции.

— Ага, ага, а еще — тому, что вы все-таки отличаетесь от большинства военных. Десять из десяти меня бы послали в такой ситуации и направились бы, как и планировали, по центру помещения.

— Ну, знаешь, я за двадцать лет жизни в метро уже в стольких переделках с тем же Хантером побывал, что предпочитаю теперь прислушаться к тому, что другие бредом считают. Лучше сделать несколько шагов влево, чем половину отряда потерять: был у нас случай в катакомбах с пауками, когда Хан с моими бойцами пошел. Те сначала смеялись. Первую треть пути. Так на чем мы остановились?

— А, на том, что я спросила, почему на вас Рейх нападает, если у Ордена вроде как нейтралитет с группировками.

— Нейтралитет — это у них только на словах, у группировок. Хотя, тут я вру… Ганза — это чистые торгаши. Им и невыгодно ссориться с нами, и нелогично. Если у тебя есть патроны, то ты можешь выглядеть даже как Хомячок в своей истинной форме: будешь у них желанным гостем. Другое дело, что они никогда не сделают ничего без выгоды для себя. Вот, ситуацию с ВДНХ вспомни: Ганза ведь вроде не так уж и далеко от них. Орден уже сделал бы что-нибудь: хоть забрал бы со станции тех, кто драться неспособен, ну а Ганза предпочла делать вид, что не происходит ничего. Севастопольскую ты недавно упоминала… Та же история. Сталкеры их в конфликт с нашими не вступают, так что если даже пересечешься где-то с ними, то не тронут. Если, конечно, ты к их схронам не полезешь, ну да за такое любой пристрелит. От военных Полиса держись подальше. Они такие же, как и Ганза, даже похуже в чем-то. И уж они-то точно вашу братию если не пристрелят, так на короткий поводок посадят в строгом ошейнике и на минимальном пайке.

— Вот это вообще предъява, — фыркнула я. — Вы же сами с Полиса…

— Я — не с Полиса. Хантер ведь рассказывал, как мы все на Смоленской оказались?

— Видела, — не стала отрицать я. То, что уловила это воспоминание абсолютно случайно при вчерашней проверке на вменяемость, объяснять было лишним.

— Ну вот. Пока Боровицкая жила по реалиям старого мира, мы более активно занимались на Смоленской адаптацией к новому. Налаживали связи с тем же Кузнецким Мостом, своих мастеров обучали, гражданские многие полезные специальности осваивали. Методом тыка, конечно, но… — Мельник усмехнулся непонятно чему. После чего принялся осматривать содержимое одной из полок. — Так, давай болтать-то болтаем, но о деле не забывай.

— Ага, — я невозмутимо зависла под потолком, изучая верхние полки, до которых Мельник допрыгнуть не мог, поскольку на шесть метров не один человек не допрыгнет, а стремянки поблизости не наблюдалось. Судя по тому, что снизу раздался характерный звон — Мельнику повезло первому. Я продолжила переставлять коробки и пакеты, удивляясь при этом, что они не попадали в момент взрыва. Хотя… Может, это тот случай, когда возникла какая-нибудь аномалия. Вон, сколько мы находили в Вашингтоне магазинов, где легкие вещи вроде коробок с сухим завтраком мирно стояли на полках, словно ждали, когда их кто-нибудь придет и заберет.

— Естественно, что какое-то время мы к ним не лезли вообще, да и они про нас забывали. Периодически спихивали на нашу станцию неугодных политическому режиму. Ну как, спихивали… Просто выгоняли в тоннель, а там уж бедолаги сами до Смоленской добирались. Потом народ сам потянулся. Ты, наверное, сама это знаешь: стоит людям только узнать, что у тебя есть хоть какие-то нормальные условия, как к тебе сразу прибьются и парочка ученых, и хорошие врачи, и всякие спецы поменьше, и простой народ на черновые работы.

— Когда мы организовали базу в Сто Шестом, так к нам сразу скопом население двух поселков переехало. Ну и по мелочи всякие ученые, наемники, врач, опять же… — я усмехнулась, вспоминая нашу с Мэтом приключенческую эпопею. — Мы думали, что фермеров придется по одному набирать и уговаривать, а на деле — пришлось кастинг устраивать. Зато быстро отсеяли тех, кто просто хотел жить в кайф и нихрена не делать.

— Этим нам тоже заниматься пришлось. В итоге получилось вполне жизнеспособное поселение. Знаешь, идея помогать другим станциям… Она потом появилась. Сначала-то о какой помощи речь была, когда сами едва-едва выживали. А потом появился Орден. Вопросы тоже появились. Помогать так, чтобы на шею садить, как ты влипла в своем родном мире, не хотелось. Много кто подмять под себя пытался: те же Красные, Рейх… А потом Боровицкая и Библиотека на поклон пришли. Они к тому моменту закончили друг друга грызть и поняли, что в своей войнушке потеряли очень много народу, а тот, что остался, как-то не очень приспособлен был к вылазкам на поверхность. Сталкеры уходили от них массово. Оно и понятно: кому хочется такую нагрузку на себе тащить, да еще и без конца виноватым быть у всяких больших шишек. К нам уходили.

— То есть, вы, в итоге, выбили себе штаб на Боровицкой, ну, в смысле, Ордену, а взамен им помогаете?

— Именно. А на Смоленской мы сделали что-то типа режимной станции. Ну, как, режимной… Без вот этого перебора вида «гражданский? Проваливай» и без того дерьма, что на Боровицкой было, когда ворота не открывали даже тем, кто под этими воротами кровью истекал. Но, как правило, там только свои. А кто не свой — тот долго не задерживается. Ты, если вдруг что случится, не в Полис иди, а на Смоленскую. Или на ВДНХ — здесь тоже нормальный народ, да и местный начстанции тебя теперь знает. Арбатская Конфедерация — тоже безопасные станции, и помочь местные тебе смогут. Но паранормальщину не свети в тех краях на всякий случай. Ганза... По Ганзе хорошо ездить на их поездах по всему кольцу. Если ты не умеешь кататься на призрачных поездах, как Аня, и не можешь быстро перелететь по поверхности — можно к ним сунуться. А Красная Линия… Как по мне — это тот же самый Рейх, только уродами считают не тех, у кого череп другого размера, а тех, кто в их идеологию не вписывается. Так-то у нас с ними конфликтов не было, но группировка мутная.

— Тоже в курсе, — я вздохнула, вспомнив свой иррациональный страх при виде людей со звездами на униформе. — Правда, там не только сама группировка мутная, а… Жуткие они. Не знаю, чем, но мне рядом с ними просто страшно. И нет, не надо сейчас надо мной смеяться — я сама не знаю, почему так, потому что обычно мне нестрашно даже при встрече с демонами, библиотекарями и всякими аномалиями.

— А вот обижаешься ты зря. Между прочим, я смеяться даже не думал. Мне Хантер про тебя много чего рассказал и показал, пока ты десятый сон видела. И про твое отношение к Красным я в курсе.

— И что он сказал? — тихо спросила я.

— «Если она их боится, значит — есть причина для страха, которую мы все пока что не понимаем». Черных, если помнишь, тоже «просто боялись». А вот это все твое… паранормальное… Оно ни логике, ни объяснению не поддается. Так что от Красных подальше держись. И к их станциям близко не подходи.

— И не думала, — заверила сталкера я. Мне и так приключений на мою жопу пока что хватает. Кстати, о приключениях… Что-то как-то тихо вокруг, как-то непривычно даже…

— Что озираешься? — уточнил у меня Мельник.

— Да вот не знаю… Как-то странно. Я думала, что у нас будет более богатая на события вылазка. Ну, обычно у меня все как: вышла на поверхность, а тут, опа-на: мутанты, призраки, какая-нибудь недружелюбная аномалия, а на закуску — пара-тройка подонков из вражеской межмировой группировки… А сейчас что-то совсем тихо. Странно.

— Ну так радуйся, видимо — исчерпала ты свой лимит приключений. По крайней мере, на эту неделю.

— Или нас ожидают какие-нибудь еще приключения. Жопа моя чует — недолго мирная жизнь продлится.

— Я тебе это и без твоей интуиции сказать могу, — мрачно отозвался Мельник. Снова утряс содержимое своего рюкзака, который к этому моменту стал громадным. — Рин, а ты разве не можешь сделать это свое… пятое измерение?

— Не-не-не-не-не, даже не просите. У нас тут еда, лекарства, баллончики со всякими жидкостями под давлением, вон еще баллон с газом где-нибудь найти…

— Понял. А что можно так складывать?

— Вещи, оружие, документы. С боеприпасами лучше не рисковать — я так однажды лазерными батареями чуть себя не угробила, так что ну нафиг такие эксперименты. Опять же, лекарства и еда таким образом не складываются. Все остальное — всегда готова.

— А всего остального у нас как раз и нет. Ладно, впрягайся. Какая там у тебя грузоподъемность.

— Больше, чем у вас, — ехидно отозвалась я, развязывая ремни рюкзака и дожидаясь, пока Мельник утрамбует в него кучу всяких полезных штук. — Кстати, а я знаю, где газовый баллон достать. Заодно и наркоту заберем…

— Кто о чем, а наша бабка о пенсии, — припомнил полковник старую поговорку.

— Ну, в моем мире всякая химия была очень прибыльным товаром для перепродажи. Весит мало, стоит много. Кому мораль не позволяет наркодилерам продавать, тот во всякие лаборатории и лечебницы оптом толкает, да и самим тот же морфин периодически пригождался. Бывало, перегрузку словишь — валяешься в состоянии болевого шока, втыкаешь в разные прикольные глюки, а тут морфинчик подоспеет — и уже жить можно… Все вроде?

— Баллон с газом, — напомнил мне Мельник.

— Вот тут.

— Мне не нравится, что дверь закрыта и помечена как та, которую нельзя открывать, — сталкер указал на черные предупреждающие знаки.

— Нет там ничего аномального, — покачала головой я.

— Если нет, то пойдем, но смотри у меня…

И да — там таки действительно ничего не было! Прямо курорт сегодня какой-то получился! Прогулялись, как у себя дома, собрали все, что нужно и вернулись на ВДНХ, сдавать Сухому и его заму свои находки. По пути Мельник успел поделиться со мной планами на данную станцию, верней — на закупку свинины и грибов именно здесь, если Орден все-таки переберется в Д-6. Кроме того — с туннеля между ВДНХ и ботсадом можно без проблем спускаться в секретные туннели. Короче, ВДНХ, сама того не зная, получилась отчасти стратегически важной станцией для нас.

Об этом и о многом другом мы непринужденно болтали, пока шли к эскалаторам. Ну как, непринужденно… По сторонам все-таки смотрели на всякий случай, все-таки не на курорте гуляем… А Мельник в последнее время совсем другой. Раньше он мне казался более злым и… не жестоким, а жестким, как-то так. Или он со «своими» и в неформальной обстановке всегда такой?

Со снарягой разбирались уже Мельник и Сухой. Я лишь поставила рюкзак, куда сказали, после чего отправилась, куда отпустили. А отпустили на кухню — ужинать вкусной похлебкой из свинины и грибов. Повариха чем-то напомнила мне, верней, Айрин, бабу Клаву с Базы. Наверное, тем, что сказала, что я худая и бледная, после чего указала мне место, где надо сидеть и ждать еду. Пока сидела, пришел Хантер. При виде его лица, когда добродушная тетка стала втирать ему, что он худой и бледный, меня пробило на «хихи».

«Худенький-бледненький амбал, штаны трещат, половицы прогибаются», — заржала Айрин. И попросилась порулить, поскольку явно горела желанием пообщаться с дознавателем. Но у меня были другие планы — хотелось все-таки дорисовать начатую вечером карту. Поэтому мы сошлись на том, что Айрин поговорит с ним телепатически, а я тем временем буду заниматься картой. Ну а в задачу Арэйн, видимо, будет входить контроль за тем, чтобы я ложку мимо рта не пронесла.

«Не дождетесь», — раздался голос вышеупомянутой особы у нас в голове.

«Нам… надо поговорить. С Рин. Со всеми вами», — настороженно начал Хантер как раз в тот момент, когда перед нами поставили по большой и глубокой миске с похлебкой.

«Кошмар, они тут хоть посуду моют?» — возмутилась Арэйн.

«Если бы не мыли, то тут бы полстанции уже вымерло от банальной кишечной инфекции, не дожидаясь янхаров», — успокоила ее Айрин.

«Да нам же похуй, мы и не такое сожрем», — заверила девчонок я, после чего взялась за ложку.

Перед глазами все немного расплылось — часть управления перешла к Айрин. Та собиралась говорить с дознавателем, ну и, соответственно, «зажевала» немного внимания и концентрации у нашего общего тела. Пофиг, мне хватит карту нарисовать. Достав из кармашка карандаш и положив на стол почти наполовину закрашенный лист бумаги я принялась за свою великую схему окрестностей ВДНХ, практически не слушая перепалку Айрин и Хантера. Если что-то важное будет, то так и так узнаю.

Утро у них началось с разговора. Верней, ему надо было поговорить с Мельником о происходящем. Об Айрин, верней, о том, что эта несносная душонка с собой сотворила.

Он сам не знал, зачем начал разговор, но состояние «три в одном» его очень сильно беспокоило. У него самого возникший конфликт с внутренним «я» привел к тому, что малейшие последствия воздействия янхаров едва не привели к худшему исходу для личности. А эта разделила свою душу на три части, при этом изначально ее личность не была цельной (и оставался вопрос, каким образом ее допустили к работе без элементарных проверочных процедур сродни тем, что регулярно проходил он), и… и хоть бы хны!

Хантер уже сам не знал, чего боялся. Что Айрин свихнется из-за произошедшего? Но ее энергополе адаптивно, психоматрица устойчива как раз-таки благодаря своей хаотичности, в результате чего личность приспосабливается абсолютно к любой ситуации, при этом сохраняя свою целостность. Что ее части окажутся враждебны по отношению друг к другу? Но все три личности не станут пилить сук, на котором сидят, и уже разработали алгоритм действий на случай противоречий: сначала будут голосовать и действовать так, как хочется большинству, а если «перевеса голосов» в итоге не произойдет, то решение оставят за Кэтрин, поскольку это все-таки ее жизнь, а Айрин и Арэйн как бы вторичны. Может быть, Хантера пугал тот факт, что одна из частей Рин может оказаться враждебной к нему и его друзьям? Это было и вовсе бредом. Самой агрессивной в тройке личностей была Арэйн, да и то ее поведение было не агрессивным, а просто… неприятным, чем-то напоминающим Хантеру поведение дознавателей.

Впрочем, кое-что ему надо было обсудить с ней. А именно — тот факт, что за прошедшие пару дней она на его глазах уже нарушила около сорока директив Сениора, таким образом заработав себе на пожизненное заключение, если об этом кто-то в его ведомстве узнает… Если… Кто-то… Узнает… Она ведь не первый раз совершает вещи, за которые Сениор, мягко говоря, не гладит по головке. Хантер видел эти нарушения при анализе ее памяти, но у него не было полномочий подавать иск о расследовании. Кроме того — он в тот момент еще не обзавелся собственной инициативой и делал то, что говорят. Но… почему никто не сообщил о том, что Айрин нарушает закон? Раскрытие личности аборигенам, использование технологий, которые не характерны для этого мира, он уж молчит про то, что она сделала со своей душой…

К мыслям троих девчонок он подключился сразу же, как зашел на кухню. Айрин и Кэтрин не закрывались от него ментальным щитом, а вот Арэйн жестко заизолировалась, добавив несколько слоев шума, а вдобавок — наложив ментальный щит, который наверняка бы причинил ему немало неприятностей вплоть до болевого шока. Айрин просто плевать на то, что кто-то может прочитать ее мысли, ведь она говорит то же, что и думает. Кэтрин рационалист, который считает, что уж Артем, Аня и он вредить ей точно не захотят, а вот если случайно пролезут в мысли и каким-то образом наткнутся на менталку, то будет неприятно и им, и ей.

Между Айрин и женщиной, готовящей еду, с первых секунд проходит нить энергетической связи. Айрин она напомнила повара с Базы, а самой девушке женщина показалась похожей на студентку с одного из институтов, где она работала поваром до катастрофы. Нить протянулась на Кэтрин, но тут же автоматически перекинулась на Айрин, которая и занялась «прогоном» энергии на интуитивном уровне. Пару часов назад ожила и связь между ними — видимо, Айрин перестала дуться на него за то, что он, фактически, подписал ее убить себя. Впрочем, может быть дело в том, что был обижен он сам? Может быть, за те слова «я тебе никто и тебе будет наплевать на мою смерть». Как она могла подумать так о нем? Нет, конечно, имела права, но тогда Рин уже не была ему чужой… пусть и она, и он сам не понимали этого. Она в принципе не может быть чужой кому-нибудь, с такой-то прокачкой энергополя и любовью устанавливать энергетические связи со всеми встречными.

«Худенький-бледненький амбал, штаны трещат, половицы прогибаются», — со смехом прокомментировала Айрин реплику повара. Девчонки принялись переговариваться друг с другом, решая вопросы управления телом и переговоров с ним. Хантер деликатно намекнул, что хотел бы поговорить со всеми, но тут же понял, что с этой идеей его обломали. Арэйн и Кэтрин были на редкость… необщительными. Причем, если Кэтрин была неадаптированной в социальном плане и с едва знакомыми людьми общалась, пересиливая себя, то Арэйн просто не любила болтать. То ли дело Айрин, которая тут же вступила с ним в диалог…

«Приятного аппетита», — пожелала она в тот момент, как Хантер поближе пододвинул к себе один из котелков. Кэтрин в этот момент сделала то же самое, но по-прежнему игнорировала при этом события вокруг, увлекшись рисованием. Взяться за питание общего тела пришлось Арэйн, что-то при этом нелестное еще было высказано и в адрес товарок, которые решили уморить общее тело, и в адрес Хантера, который отвлекал от важных дел в итоге… В общем, Арэйн была в своем репертуаре, подчеркнуто-вежливым тоном демонстрируя свое отношение «а не пошли бы вы все подальше».

«Вам всем тоже. Айрин, у меня к тебе очень серьезный разговор. И угадай, чего именно он касается?»

«Ну, ты либо хочешь обсудить со мной что-то, касающееся тебя, либо что-то, касающееся меня».

«Что-то, касающееся нас обоих. Я уже понял, что твои личности уживаются друг с другом. Но ты ведь понимаешь, что так дальше продолжаться не может?»

«Да понимаю я, — она вздыхает. — На Базе нас живо загребут твои коллеги за то, что мы устроили. Да и ты…»

«Я тебя не сдам», — внезапно произносит он. Слишком категорично для себя. То ли он прикрутил сам себе не ту часть матрицы, то ли еще что-то пошло не так, но сейчас мысль о том, что Рин заподозрила его в предательстве, вызвала обиду. Предательство… Они все бы так назвали подобный поступок. Он логичен с точки зрения закона: донести на правонарушителя, чтобы того наказали. Вот только… Если законы были нарушены, чтобы спасти других людей? Если человек, нарушивший их, при этом рискует не только свободой в дальнейшем, но и жизнью здесь и сейчас? Разве не может сам факт, что ради спасения других человек подвергает себя смертельной опасности, быть искуплением такого поступка? И имеют ли моральное право представители Суда Сениора судить проштрафившихся альтернаторов, при этом сами не имея реального представления о том, что происходит там, «на земле», когда нет связи с базой, неоткуда ждать помощи, а противники редко уточняют о способностях и возможностях бойца и не связаны ни законодательством, ни собственными моральными нормами?

«Вот как? Интересно… Определенно, на тебя положительно повлияло то, что тебя сюда забросило. Согласись, обстановка при изучении «на месте» производит несколько иное впечатление, чем ее восприятие через призму чужой памяти. И, будучи лицом пристрастным, смотришь на события и поступки уже совсем иным взглядом, чем при изучении папочки с личным делом подозреваемого».

По спине пробежала дрожь, заставившая Охотника едва заметно передернуться. Рин никогда не была телепатом, но порой пугала других тем, что говорила то, что думали люди в данный момент.

«Я теперь понимаю, какой выбор тебе приходится делать каждый день. Сам не так давно разрывался между правилами Сениора и личными предпочтениями».

«Нет. Ты не понимаешь. Видишь ли, Хантер, я никогда не разрывалась между правилами Сениора и собственными предпочтениями. Потому что у меня собственные предпочтения идут рука об руку с моим моральным кодексом, а он у меня, насколько мне известно, в чем-то даже построже правил Сениора будет. Другое дело, что его соблюдение подчас полностью игнорирует правила Сениора. Судить меня, естественно, будет Сениор по своим правилам, но лучше я в тюрьме посижу, а то и вовсе сдохну, чем буду себя грызть годами за тот или иной поступок. Были в моей памяти такие, ты знаешь».

Он вспомнил двух рыжих девочек. Ту, которая приняла сторону врага и погибла от руки Айрин. И ту, которая приняла сторону Айрин, после чего погибла, помогая альтернаторам спасать Д-Цельсий 506. Забавно, но первая цепочка держится до сих пор. Айрин извлекла из этого события совсем другой урок. Любой другой бы начал подозревать в предательстве всех встречных. Айрин же корила собственную несостоятельность, которая не подбросила ей идей для обезвреживания без убийства в нужный момент, а так же то, что она в свое время отмахнулась от Райны Уоллес в тот момент, когда та только попала в дурную компанию расистов и потащила было Айрин за собой. Может быть, найди светловолосая девочка нужные слова в то время, и памятного боя на Цитадели вовсе не состоялось бы… Хантер принялся разглядывать вторую цепочку и заметил одну странность. Потянув за нитку из клубка, он заставил появиться перед глазами обрывок видения:

* * *

— Черт подери, да пустите вы меня! Я, блять, вообще-то, спаситель пустоши, вы не имеете права со мной так обращаться!!! Ну чего сразу к стоматологу-то, они сами потом выпадуууууут!!! — верещала светловолосая девушка с длинными клыками, выглядывающими из-под верхней губы. Ага, кажется, Кэтрин Андерсон не рассчитала собственные силы при отработке превращения в кошку и нарвалась на «дружеский визит» к дантистам Базы. Собственно, дантистами были два дюжих амбала, один из которых и тащил за ногу упирающуюся и визжащую больше для проформы, чем из-за реального страха Айрин. При этом амбал посмеивался и говорил девушке о том, что после какой-то очередной реформы они больше не имеют права удалить звероформам зубы ударом кулака, а вынуждены тащить их на процедуру в кабинеты.

— Подруга, блять, я вообще властелин Дамбы Гувера, но меня на купирование крыльев тащат. Бережней, бля, я тебе не зверюшка из бестиария! — рыкнула на второго амбала девушка, которую тащили по воздуху в неком подобии сетки. Сзади на ее майке выступали какие-то бугры, надо полагать — те самые крылья. За свою реплику она тут же удостоилась насмешки от амбала и вступила с ним в перепалку, но в этот момент их с Рин взгляды встретились и на дне серых глаз мелькнуло узнавание. — О, Ринчик, блять, сколько лет, сколько зим! Ну, теперь точно будет пиздатая веселуха…

* * *

Вот оно что… Определенно, это было интересно. По крайней мере, хоть относительно Дарины Мейсер Айрин теперь рефлексировать не будет. А вот начальству Базы вряд ли светит спокойная жизнь, поскольку Айрин плюс Мейсер — это не Айрин умноженное на два, а Айрин в квадрате. Горе будет тем, кто станет на пути у этого сработавшегося еще в пятьсот шестом тандема.

«Если ты закончил шерстить мою память, то давай вернемся к нашим баранам. Ты хотел спросить, как я собираюсь найти выход из ситуации? Ответ — а никак. Навыки наших телепатов позволят, разве что, уничтожить две личности, оставив третью в качестве единственного контролера этого тела. Никого из нас это не устраивает, поскольку наша цельная личность должна быть не обрубком самой себя, а сочетать лучшие качества разных своих воплощений. Так что я предпочту просто подождать. Может быть, мы сами собой как-нибудь соединимся. Может быть, на той же Базе или у кого-то из сущностей посильней найдется что-то, способное нас всех собрать без потери частей мозаики. Я просто не думаю об этом, Хантер. И ты не думай. Займись лучше теми вещами, на которые можешь повлиять — это будет лучше всего».

«Я понимаю, что мне так и стоит сделать, но ты тоже должна меня понять. За прошедшие двадцать лет я видел много ненормального, но случившееся с твоей душой превосходит по ненормальности все остальное. Это ведь напоминает чем-то крестражи, созданные Волан-де-Мортом. Ты помнишь, как он закончил?»

«Он отделял части души потому, что боялся смерти. Это несколько… иное. Я уж молчу, что это было реально отделение, а не выделение трех отдельных личностей, взаимодействующих между собой. Кроме того… Я ведь не Волан-де-Морт, Хантер. Я не собираюсь резать непохожих на меня людей на основании идеи о чистоте крови. Я не собираюсь творить какое-то дерьмо. А насчет ненормального… что вообще такое «норма», Хантер? Ты, сидя в своем кабинете на Сениоре ни разу не задумывался о том, что, в принципе, понятие «нормы» у каждого свое? Где-то в двух шагах от нас сидят люди, для которых не-норма такие, как мы. Нам надо лечь и сдохнуть? А в соседнем мире, например, не было апокалипсиса. Сейчас там сидят люди в каком-нибудь кафе, шлют друг другу эсэмэсочки с яблофонов, ищут, с кем бы переспать и для них не представляется нормой тот факт, что в это же время в соседней реальности кто-то бьется за выживание. А может быть, и в их собственной, но лишь за пару тысяч километров от них. Я, когда жила в родном мире, в жизни не могла представить, что буду путешествовать по вселенным, истребляя чудовищ и моральных уродов всех мастей. И что для меня это будет нормой. Тяжелой, смертельно опасной, но все-таки нормой. Еще двадцать лет назад для тебя самого нормой был четкий рабочий график, отсутствие физического труда и четкое выполнение инструкций начальства. И посмотри теперь на себя, в кого ты превратился? Двухметровый амбал в вечно грязной снаряге, который каждый день бьется за свое существование и жизни своих друзей, который пулемет во сне обнимает вместо любимой девушки и даже не знает, а доживет ли он до следующего рассвета и когда этот рассвет вообще настанет. И это ведь для тебя теперь норма, согласись?»

«Не могу не согласиться», — со вздохом согласился Хантер, доедая похлебку, к которой двадцать лет назад даже не подошел бы, учитывая непрезентабельный вид тары, в которой ее подавали на ВДНХ. А сейчас… Что же, по сравнению с жареной крысятиной местная еда — просто деликатес.

«Нихуя ты в жизни не понимаешь. Деликатес — это крысятина. Причем сырая. В идеале — живая и дрыгающаяся, пока от нее отрывают зубами самые аппетитные куски», — высказалась Айрин, когда Хантер высказался непонятно зачем о своих мыслях.

В памяти личности проскользнуло кошачье. Да, вот об этом еще не надо забывать — о том, что девочка не всегда девочка, а иногда зверюшка, причем зверюшка не самая безобидная.

«Вот не надо, я, между прочим, только поел», — огрызнулся он, вставая из-за стола. После этого уточнил, чем собирается заниматься сидящий за столом экземпляр. Экземпляр не ответил, увлеченно рисуя карту в то время, как другие части личности принялись привычно сворачиваться на сон в глубине подсознания. Решив погулять по перрону и вроде бы как подышать свежим воздухом, Хантер вышел из помещения, при этом не прекращая размышлять над информацией, которую вывалили только что на его все еще гудящую после вчерашнего голову.

Когда он вдоволь нагулялся по перрону и вернулся в палатку, служившую временным пристанищем для сталкерско-альтернаторской компании, Рин уже спала, верней, спали. Произошедшее за последние дни все-таки отразилось на ней — регенерационные процессы отбирали практически все силы у неокрепшего после закрытия разрыва организма. Неудивительно, что с утра они ее с таким трудом будили. Собственно, о том, что надо все-таки дать ей отоспаться хорошенько, подумал не только Хантер, но еще и Мельник с Юной. Первый не будил девушку до последнего, пока не настала пора идти к монорельсу. А Юна, недолго думая, превратилась в Юру и, взвалив на плечо начальницу, как кулек картошки, пошла, верней, пошел в сторону нужного туннеля, как ни в чем не бывало. Хомяк семенила следом за компанией, уже за пределами станции приняв свой истинный облик и идя впереди на случай незапланированной атаки. Но путь к монорельсу снова прошел спокойно.

Монорельс Хантер уже видел. Правда, в чужой памяти, но этого было достаточно для ознакомления, поэтому сейчас он не стал заниматься прогулками по вагону, вместо этого выбрав себе местечко подальше от спящей Рин. Ну, как спящей. Сознание нормальных людей полностью отключалось, в то время как ее — переносилось в выделенный участок памяти, как и его собственное. И если с ним такое происходило регулярно, то у Рин опция каким-то непонятным образом активировалась, когда была какая-то опасность.

Опасность… Охотник вздохнул и откинулся на спинку довольно удобного кресла.

— Что? — сидящий через ряд Мельник с тревогой оглянулся на него. Хомяк, Юна и материализовавшаяся Теф сидели в дальнем конце вагона и о чем-то шушукались между собой едва слышно, не мешая переговариваться сталкерам.

— Ничего, — бывший дознаватель вздохнул. — Пытаюсь познать великую альтернаторскую философию «пох, прорвемся».

— И как, есть успехи? — Мельник уточнил предельно серьезно, но в глубине светлых глаз уже мелькали смешинки.

Хантер вздохнул и махнул рукой. Позади раздалось падение тела и емкое «бля», которое вскоре снова сменилось сонным сопением. Рин в своем репертуаре.

— Мы многое знаем по сравнению с тем, что было… Да вот хотя бы неделю назад. При этом мы не знаем абсолютно ничего. У нас есть, с одной стороны, куча паранормального народу для противостояния разным паранормальным явлениям, но… Но если копнуть поглубже, то мы узнаем, что этот народ — стажеры да младшаки, которых распихали по научным группам и тот факт, что они успешно действуют против зверей и среднестатистических людей, совсем не значит, что они справятся с более квалифицированным противником. Более-менее стоящих бойцов в итоге на случай конфликта… Теф, Хомяк и Юна. Три относительно неуязвимых единицы, в отличие от всех остальных.

— Кхм… Позади меня еще один дрыхнет. Рядом со мной сидит еще один. Двое на ВДНХ остались. По всему миру разбросаны…

— Сначала я хотел сказать «не льсти мне», но потом понял, что ты говоришь серьезно и не знаю даже, как тебе объяснять истинное положение вещей.

— Словами. Можешь жестами, — сталкер говорил спокойно, но в мыслях уже воцарился какой-то странный сумбур.

— Словами… Вся паранормальщина делится на уровни. От первого до десятого. Если смотреть по показателям, то боевка на десятку у Хомяка, Юны и Теф и то только в связи с их неуязвимостью. Хотя метаморфа можно дезинтегрировать, сущность поймать в сложносоставленную энергетическую ловушку, да и против ксеноморфов наверняка есть что-то превосходно действующее. Рин — это седьмой уровень физической защиты и то лишь потому, что она довольно быстро регенерирует, легко переключается в бою между разными видами атак, использует дополнительно психологические и психические методы воздействия и проявляет нехилую такую смекалочку и находчивость. Телепатия у нее вообще на втором уровне, что в бою с паранормальным противником можно не учитывать в принципе. Психологическая защита хорошая. Но только психологическая, а если брать считывание мыслей, то чешешь по памяти, как по открытой книге. Воздействовать пытаешься — там да, там сразу менталка мозги прожарит, но вот если аккуратненько хочешь узнать о том, что она сейчас будет делать — проблем никаких.

— Ты к чему клонишь? — Мельник неодобрительно прищурился.

— Не перебивай и узнаешь. Общий боевой опыт у нее… В первой жизни два года, в третьей около года, у Айрин было на момент смерти… в общей сложности около двух десятилетий. Знаешь, что это значит? Это значит, что любой мало-мальски обученный противник с, например, шестым уровнем физической защиты, телепатией на «четверочку» и опытом в сто-двести лет выпотрошит ее прежде, чем она успеет пикнуть. Меня вообще в список не вноси: кабинетый крыс с возможностью понять, что будет делать враг — он все равно кабинетный крыс. Та же Рин меня уложит на лопатки. Телепаты на ВДНХ… Артем на стадии становления, а значит — там вообще без шансов. Он либо выжжет себе мозги в серьезном поединке, либо же просто протупит и не словит мышей в нужный момент. Анна… У твоей дочери сейчас где-то четвертый уровень физической защиты. В процессе жизни и нормального обучения на Базе его могут поднять хотя бы до шестого, а пока что… Ну, она может очень эффектно мочить туннельную нечисть, как ты уже заметил. Или тех же недружелюбных двуногих элементов а-ля «человек стандартный». Научная группа — это мелкота, которую выставили в Темные Миры по принципу «уж там-то они точно ничего не испортят, поскольку испортить что-либо в выженных мирах невозможно». Ученые да — они реально специалисты, я видел, как Михаил за пять-семь лет превращает абсолютно нежизнеспособный мир во вполне пригодный для обитания альтернаторов. Вот уж в этом плане проблем точно не будет: восстановят наш шарик лет за пять так, что мама родная не узнает. Но боевая часть… Там все по нулям. Короче, наш вероятный противник — это спецназ. А противостоят ему ребята, которые полгода после призыва. Так понятно?

Мрачный кивок показал, что до Мельника дошла причина плохого настроения Хантера. Сам не зная, почему, Охотник заговорил снова:

— И знаешь, что смешно? Д-Сигма 415 был обречен на вымирание. Ситуация в Д-Цельсий 506 заставила Базу отозвать альтернаторов и приготовиться к уничтожению данного мира. Корпорация «Зайникс», хозяйничающая в Д-Омега 89 действовала по отработанной технологии и не дала этому миру ни единого шанса на спасение, а встречу с «Эдарджгаэр» переживал один из десяти старших и опытных бойцов Базы. Все это дает мне возможность сформировать совсем иную статистику и утверждать, что на самом деле наши шансы не ноль, а как минимум семь из десяти при условии, что паранормалы и нормальные люди будут сотрудничать ради общей цели. И, черт возьми, я не могу ни обосновать, ни доказать этого.

— Ты к чему это говоришь?

— Ты спросил, что не так. Я тебе ответил. Логика требует искать какие-то закономерности, шерстить по собственным архивам в надежде, что попадется крупица информации, которую можно применить в нашей ситуации. Интуиция говорит, что надо схватить в охапку Айрин, тебя, для верности — еще Артема и Аню, ну так, чтобы с гарантией, и сунуться на Полянку, авось перепадет какая-нибудь важная инфа. То, что видели девочки в день падения бомб, опять же, надо как-то объяснить. В бункере все проверить на предмет всяких там занятных веществ вроде мутагенов и вирусов, после чего скормить это все дело Хомячку, или использовать особенности Юны для нейтрализации всякой опасной дряни…

Стук колес монорельса начал замедляться — они подъезжали к станции, верней — к платформе в центре бункера. Это заставило обоих мужчин свернуть разговор и, на всякий случай взяв в руки оружие (они оба помнили про неприятности, которых можно было ожидать от Владимира), бросить взгляд на самую паранормальную часть группы. Увиденное порадовало: Рин находилась в полной боевой готовности у дверей, Хомячок приняла безобидный «детский» вид, Юна с готовностью трансформировалась в Юру, а Теф привычно растворилась в энергополе Рин.

Управление взяла Арэйн. Это Хантер понял по тому, как сам собой разгладился капюшон куртки и исчезли пятна на водолазке. Быстро предупредив Мельника о смене «рулевого» по телепатическому каналу, он прошел вперед, стараясь скрыть Рин за своей спиной. Благо, что получилось это без проблем, ведь девушка была ниже его на добрых три десятка сантиметров, а то и больше.

Как и ожидалось, все бойцы, кроме раненного Бориса, высыпали им навстречу. Судя по всему, за прошедшее время они успели понервничать из-за судьбы Мельника и Артема. И, несмотря на то, что по рации ВДНХ сталкер сумел связаться с ними и сообщить, что к чему, те все равно беспокоились и, естественно, хотели узнать все из первых уст.

— Товарищ полковник, порадуйте нас информацией о том, что Черные действительно уничтожены.

— Янхары, — поправил Ульмана Мельник, Хантер при этом сунул руку в карман и крепко сжал там пистолет таким образом, чтобы в случае чего выстрелить сквозь плащ во Владимира. Странно, но сейчас его мысли было невозможно прочитать. И если раньше, когда он действовал через чужую память, этому могло бы быть объяснение, то сейчас причина могла быть только одна: он имеет дело с человеком, мысли которого закрыли ментальным щитом, причем это явно сделал кто-то еще, находящийся поблизости. Кто именно?

— Кто-кто? — удивление Ульмана было неподдельным. Впрочем, естественной была и реакция Степана. А вот Владимир — тот оплошал.

«Рин, позади тебя человек. Хочет схватить. В руках пустой шприц», — проинформировал Хантер Арэйн. Получил в ответ:

«Благодарю. Будьте добры не вмешиваться, Дознаватель — я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал».

Обмен данными занял долю секунды, никто даже ничего понять и заподозрить не успел. А вот Мельник как раз открыл рот, чтобы ответить на вопрос Ульмана:

— Янхары. Это официально принятое их название, — сталкер улыбнулся как можно добродушней. Но ночное зрение позволило Хантеру заметить злость в глазах товарища. — Что такое, Владимир? Ты мне хочешь что-нибудь рассказать? Сейчас самое время…

— Не понимаю, о чем ты.

Прижатый к стенке бывший товарищ беспомощно оглянулся на Ульмана и Степана. В тот самый момент Хантер решил, что пора вмешаться.

— На девочку ведь ты навел, верно? И Ризенхельцу ты отмашку дал. Для чего, вот в чем вопрос… Ты расскажешь, или нам самим додумать? У меня, как видишь, неплохо получается… — Мельник делал большие паузы между предложениями, а это было очень дурным знаком.

За два десятилетия рядом с ним он уже успел хорошо изучить этого человека. И эту манеру поведения, так напоминавшую ту, что демонстрировала Айрин. Правда, полковник все-таки вел себя намного более адекватно, чем альтернатор, но на то он и полковник… За время, проведенное вместе с ним, Хантер четко усвоил: если друг орет матом, стучит по столу кулаками и по голове оппонента подручными предметами, то значит — все нормально. Если же Мельников начал говорить спокойным и очень вежливым тоном — жди беды.

— Н-на какую еще девочку…

— Это на аномалию нашу, что ли? На Ринку? — в энергополе Ульмана прокатилась волна возмущения. Странно, но на это среагировало энергополе Степана — видимо, тот вспомнил, кто именно спас жизнь Борису и несколько раз прикрывал его самого от мутантов за время следования в Д-6. Кто увел аномалию… Кто оказался невосприимчив к воздействию Биомассы и в компании с Артемом спас отряд от неминуемой смерти. Вот как они ее воспринимают теперь…

— Владимир, я тебе даю последний шанс. Расскажи все по-хорошему, — Мельник явно спиной чувствовал движение и сделал едва заметный жест, судя по всему, для Юны и Хомяка. — Кто создал этот бункер? Для каких целей он использовался? Какого дерьма вы умудрились натворить и, главное — почему же ты так ее боишься?

— Да потому что они не люди! Все они… Ты, ты даже не понимаешь, в какое дерьмо влез, — сбивчиво заговорил Владимир. За спиной раздалось движение воздуха. В тот же самый момент Мельник резко дернулся вперед, сбивая с ног Владимира, Хантер одновременно с этим повалил на землю Ульмана, а Степана опрокинула маленькая девочка в смешной шапчонке с помпоном. Пока то да се, никто не заметил, что Юра словно бы испарился. Но вот позади раздался вскрик и изумленное «ай».

«Переигрываешь», — укоризненно произнес Хантер. Арэйн промолчала. Доля секунды ушла у мужчин на то, чтобы подняться. Но оружие наизготовку брать не стали. Судя по всему, можно будет обойтись без стрельбы.

— Не двигаться, — прямо напротив них стоял мужчина в одежде брамина. Хантер лишь вздохнул мысленно. Столько лет он от них прятался и все для того, чтобы появилась Рин и все-таки поставила на уши это непонятное чертово болото. Закономерный итог: один из браминов приперся в бункер. Поправка — несколько браминов. Пока сталкеры осматривались по сторонам, непонятно откуда словно материализовались еще шесть человек. Все начальство «Библиотеки». Все телепаты, но с боевыми навыками у каждого было еще хуже, чем у средней паршивости охранника на какой-нибудь станции.

— Что же, надо полагать, стоит поблагодарить вас за то, что вы вернули этому месту жилой вид. Самим нам не хватало усилий расправиться с тем созданием, что жило внизу. Да и, надо признать, получить в качестве подарка наследницу двух высших техномагических кланов нам приятно.

В голосе брамина звучали знакомые издевательские нотки. По телепатическому каналу раздался тихий смешок Мельника — сталкер сразу припомнил пафосные речи Ризенхельца, которыми тот пытался доказать всем вокруг и самому себе собственную значимость.

«Хантер! Запуск сканирования…» — внезапно произносит голос Арэйн у него в голове. И в следующий миг он понимает, что из ее «оперативной памяти», часть которая по-прежнему «зарезервирована» для его нужд, он легко попадает в разум держащего девушку человека. И всего лишь потому, что тот, удеживая шприц, прижимает руку к ее шее, чтобы сподручней было набирать ее кровь. Стоп… Он набирает шприцом ее кровь? Совсем больной, что ли? Неужели собирается… Мда, похоже, что в разговоре с Мельником он способности большей части противников переоценил. Так, собственная менталка… Надо… Что надо? Ну, раз они так пытаются ее пробить, то он с радостью подсунет им «нужную информацию». Чуть прикрыв глаза, он чувствует, как пробивается внешний барьер одновременно на всех спартанцах и в тот же момент брамин получает всю интересующую его информацию. Согласно этой информации Арэйн, которая действительно является наследницей двух техномагических кланов, не имеет никакого отношения к Базе. Росла она в родном мире, потом при случайном выбросе переместилась в эту вселенную. От роду ей… ну, пусть двадцать так и будет — по меркам техномагических вселенных это мелкотня наподобие десятилеток в метро.

Удобно. Почему у нее такой большой запас рабочей памяти? Вот зачем слабому телепату, который только при прикосновении что-то считать способен и не умеет даже проводить два считывания одновременно, такой «багажник»? Этого Хантер не узнает. Но сейчас от ее оперативки очень большой прок: он может, не загружая собственный мозг, провести все нужные операции, используя столь любезно предоставленное чужое пространство.

— Не сиделось в своем родном мире? — издевательски произнес брамин на ухо девушке. — Захотелось приключений? Или ты, как и другие, надеешься, что тебя мамочка и папочка спасут? Не спасут… Жизнь очень жестокая штука… Очень жестокая. Ты привыкнешь. Если выживешь, конечно. Кто первый?

— А это не опасно? — неожиданно спросил самый младший в группе.

— Кхм… — старший брамин достал из кармана парочку наручников из странного белого металла, после чего закрепил их на руках Арэйн.

Хантер при виде этого нелепого жеста едва не рассмеялся. Серьезно? Заблокировать руки — и все? И они думают, что это сработает?

Рука Ульмана медленно потянулась к закрепленному на рукаве ножу. Примерно такой же жест сделал Степан, явно намереваясь броситься в атаку. Нет, нет, и еще раз нет — этого допускать было нельзя. Даже самый слабый из этих телепатов может доставить проблем. Конечно, на отряде менталка Хантера, но что, если он ошибется? Кроме того, он все еще не завершил сканирование и не узнал информацию о бункере и роли браминов в его использовании. То, что не брамины его построили, понятно сразу: уж слишком они… недалекие для подобных проектов. А вот кое-какую интересную вещь Хантер все-таки обнаружил: объяснение, почему они так горели жаждой испытать на себе кровь Арэйн.

Все ведь знают о том, что кровь представителей высших техномагических кланов изменена в результате поколений генетических экспериментов таким образом, чтобы они не только сами обладали устойчивостью к куче болячек, но еще и могли эту способность передавать. Правда, про некоторые нюансы народ явно не в курсе…

— Ну что ты стоишь в стороне? Подходи, первым будешь, — это было небрежно брошено Владимиру. Тот обернулся на Мельника с Хантером и сейчас Охотник отчетливо уловил замешательство ученого. Причина была обнаружена сразу же.

Владимир все-таки не хотел их с Мельником смерти. И после того, как глава Ордена повалил его на пол вместо того, чтобы уклониться от выстрела самому, таким образом выставляя на линию огня предателя, тот абсолютно не знал, как действовать и как реагировать.

Взгляд ученого затравленно метнулся по ряду ящиков и бочек, стоящих на платформе. Тусклого освещения было достаточно чтобы понять: предметов, которые могли бы сойти в качестве оружия, здесь нет. Проходя мимо Ульмана, он уже протянул было руку, чтобы снять с бойца один из ножей, но Хантер решил остановить побоище прежде, чем оно начнется. Тем более, что ему стало наконец-то понятно, что именно задумала Арэйн.

«Не двигайтесь и не пытайтесь их атаковать. Это слишком опасно», — его голос прозвучал одновременно в голове у всех троих. Люди испуганно вздрогнули, но руки к оружию тянуть прекратили. А брамины, так те вообще ничего не заметили.

— Будешь у нас подопытным кроликом, — со смешком уточнил старший. После чего вздрогнувшему Владимиру в шею воткнулся тот самый шприц, наполненный кровью Арэйн. Едва уловимое нажатие на поршень…

Голубые глаза девушки в наручниках на мгновение вспыхивают неярким светом. Судя по всему, Рин переключилась на энергетическое зрение.

«Надо им помешать», — резко вскидывается Мельник.

«Нет. В этом нет необходимости, поверь».

— Ну что там? — спрашивает он у подручных. Те достают странный прибор, конструкция которого непонятна никому из присутствующих и проводят им вдоль по телу ученого, который стоит, закрыв глаза и прижав руку к месту укола.

— Действует. Кто следующий?

— А разве нам не надо понаблюдать за тем, как все будет проходить и…

— Идиот. Это либо работает, либо нет. И работает, как видишь, буквально через минуту. Вируса в нем больше нет, а значит — не будет и в нас.

— Я против того, чтобы вы использовали мою кровь, — внезапно произносит Арэйн. Хантер чувствует, как волосы на затылке против воли встают дыбом. Теперь ему становится понятна задумка Арэйн. Пожалуй, он с ней согласен. Брамины слишком опасны. Что же до Владимира… Кажется, за него вступилась Айрин. Решила, что ему надо дать шанс исправить то, что он натворил. Верней, то, что он помог натворить браминам и тем, кто изначально работал на этот комплекс.

— Тебя никто не спрашивает, — грубо ответил один из мужчин, после чего шприц пошел по кругу. Арэйн морщилась, в ее мыслях Хантер отчетливо читал что-то вроде «фу-фу-фу, это же негигиенично», а в памяти Айрин проскользнула ассоциация с наркоманами в стадии ломки. Те такими же трясущимися пальцами сжимали шприц с заветной дозой…

«Хантер… Так ты что, тоже из… из этих, да?» — в голове раздался чуть дрогнувший голос Ульмана.

«Да».

Удивительно, но боец почему-то не возмущается, а припоминает, какие нелестные мысли в адрес Хантера мелькали в его голове в тот момент, когда сам Хантер был рядом. Охотник был одним из тех немногих людей, над кем Ульман смеяться не рисковал. Но в мыслях, разумеется, все обстояло совсем иначе и сейчас, кажется, тот начал бояться, что при случае один из лучших бойцов Ордена с ним поквитается.

— Вот и все. В расход ее, — командует старший. По его приказу двое достают пистолеты и направляют их на Рин, но в следующий момент валятся на пол, содрогаясь в конвульсиях. Глаза оставшихся четверых изумленно распахиваются, но в следующий момент они составляют компанию своим товарищам. Агония длится недолго — все заканчивается через пару минут. За это время Хантер успевает окончательно разобраться в произошедшем.

— Что это было? — Степан и Ульман произносят это в один голос. Бледный до синевы Владимир хватается рукой за горло в ожидании, что сам сейчас составит компанию бывшим товарищам. В этот момент голубые глаза связанной девушки становятся серыми, а на лице появляется привычная улыбка довольного жизнью человека.

— Ну я же сказала, что нельзя им пользоваться моей кровью, а они не послушались, сами виноваты. А, если вы про то, что это вообще было, то пусть нам Владимир все и расскажет. Вы ведь расскажете, да?

От непроницаемого выражения мордашки Рин ученый почему-то бледнеет еще сильней.

— Володя, давай без шуток, ладно? — Мельник делает несколько шагов вперед и становится напротив бывшего приятеля. Сейчас Хантер видит, что все благоприятные ассоциативные цепочки и энергетические связи со стороны Мельника разрушены до основания. Даже убей Рин Владимира вместе с остальными — сталкер бы счел это абсолютно нормальным. Все правильно. Друзья, которые готовы были рискнуть твоей жизнью ради достижения своей цели и, вдобавок, скрыли множество важной информации, друзьями являться не могут. — Ты либо рассказываешь нам все и по порядку, либо, ей-богу, выставлю тебя за гермоворота с одной пулей в пистолете.

На лице мужчины заиграли желваки. Хантер сам почувствовал, как в душе всколыхнулось что-то черное. Странно… Он раньше считал, что дознаватели неспособны ненавидеть. А Владимира он ненавидел. Он знал про бункер. С самого начала знал. И вместо того, чтобы рассказать, вынудил Мельника, Артема, Рин и Данилу рисковать собой. Он отправил в смертельную опасность людей, которые могли все исправить! И более того — после этого именно он привел в действие то, что заставило Мельника напасть на Рин. В то время, как Хантер из последних сил боролся за свою жизнь в непосредственной близости от янхаров, ожидая той самой помощи, которую у него все-таки получилось призвать на границе жизни и смерти…

«Граница жизни и смерти»… Неожиданно в памяти поднялся настолько глубокий пласт информации, что утерянные, как считал Хантер, картинки, начали хаотично заполонять сознание.

— Идите, я позже догоню, — тихо произнес он, опираясь руками об одну из бочек. Дознание… Дело сорок шесть ноль восемь двадцать девять шестнадцать. Подозреваемый… Результаты экспертиз… Информация о погрешности проведенного ритуала… А что если им повторить то, что было создано тогда? Ведь у них есть все возможности. Да, это будет опасно, но зная, как действовать, разве они не смогут… Разве Творец, пусть и начинающий, не будет способен… Он даст эту информацию Айрин. Пусть она решает.

— Святослав Константинович, — в спину удаляющимся мужчинам раздался холодный и вежливый голос Арэйн.

— Что? — Мельник обернулся.

— Вы ничего забыли? Например, меня расковать…

— Погоди, а ты разве сама не можешь… — с изумлением начал сталкер, глядя на довольно тонкую цепочку. В его памяти тут же замелькали кадры, как этим утром, верней — уже прошлым, хрупкая на вид особа буквально взглядом ворочала тяжеленные бетонные плиты, которые могли сдвинуть разве что пять мужиков.

— Полагаете, что я бы стала унижаться перед вами, если бы могла совершить подобное?

— Товарищ полковник, а я вот тут не понял, а что с малой-то? — Ульман протянул было руку, чтобы взъерошить волосы девушки, но та сделала шаг в сторону от него, при этом сообщая:

— Уважаемый, во-первых, нарушать границы личного пространства других людей — это дурной тон. Во-вторых, я не уверена, что вы имеете малейшие представления о гигиене рук…

— Мельник, это что с ней?

— По голове приложили. Не один раз причем, — быстро нашелся сталкер. Видимо, у него не было желания объяснять причину столь разительной перемены в поведении Арэйн. Судя по всему, девушки поняли, что личность Арэйн вызывает уж слишком нестандартную реакцию, потому что в следующий момент управление приняла Айрин.

— Ульман, да расслабься, что ты дергаешься-то? Или только тебе народ стебать, а мне уже нельзя?

— Тьфу-ты. Мать, я уже было подумал, что вместо тебя к нам кто-то другой пришел. Предупреждать же надо.

— Ты меня предупредил, когда в туннеле чуть не подстрелил?

— Ты бы еще мне припомнила, что я тебе на ухо слишком громко что-то сказал в храме, — покачал головой боец и составил компанию Мельнику в обшаривании трупов. Им надо было найти ключ.

— Плохие новости, — тихо произнес Мельник.

— Какие?

— Ключа нет, — вздохнул Ульман. — Придется экспериментировать с ножовками.

— Вот бери ее — и экспериментируй. А мы пока что с Владимиром пообщаемся.

Судя по тому, что Юна исчезла с радаров окончательно — она трансформировалась в какой-нибудь нож из подходящего сплава, способный разрезать неизвестный сплав. По крайней мере, Хантер надеялся на то, что именно так девочка и поступит, иначе Айрин придется побегать в наручниках несколько дней, а это еще неизвестно как на ней скажется… Впрочем, сейчас его больше волновал допрос Владимира и его рассказ, который восполнил пробелы в уже имеющейся «базе данных».

Зал командного центра освещался только мерцанием мониторов. Несмотря на то, что реактор получилось запустить, сталкеры разумно избегали перерасхода энергии. Да и пришлось отключить практически все освещение, чтобы хватило на управление ракетами. Поэтому рассказ Владимира слушали в мрачной, но такой привычной полутьме. Мельнику это не мешало, да и остальные хоть и не видели все вокруг так же четко, как паранормалы, но привыкли существовать в условиях слабой освещенности подземных туннелей.

— Ты присаживайся. В ногах правды нет, сам знаешь, — с Владимиром он обращался сейчас максимально вежливо и тот, судя по всему, понимал, что это значит. Хотя самому Мельнику было пока что непонятно, почему Рин вдруг решила спасти жизнь этому человеку, а не убить его вместе с остальными браминами. И почему сейчас надо было слушать то, что он говорит вместо того, чтобы дать тому же Хантеру спокойно считать нужную информацию из его памяти и не возиться зря.

Владимир… И кто бы мог подумать, что человек, работающий с ними долгие годы, вдруг окажется замешанным в таком дерьме… И будет знать все и молчать, падла! Если бы они знали про бункер сразу, то все было бы проще. Не надо было бы тащиться в чертову Библиотеку, поход в которую мог обернуться потерей большей части отряда, если бы Рин не обратила внимание на странность поведения библиотекарей. Не было бы многих опасностей, которые пришлось преодолеть на пути сюда. Было бы проще убивать янхаров. Словам Рин и Хантера о том, что Владимир — предатель, не хотелось верить до последнего. Но худшие подозрения друзей подтвердились...

— Я тогда только аспирантуру закончил. Все, как родные хотели: научная династия, интеллектуальный труд, важная и нужная тема работы… вот только сам помнишь, кто тогда ценился. Торгаши, юристы всякие… Что армия, что наука были в таком дерьме…

— Все тогда плохо жили. Но почему-то только тебе подобным пришла в голову идея о том, чтобы работать на уродов из другого мира, при этом наплевав на то, что они могут уничтожить ваш собственный.

— Мельник, да про какой другой мир… — начал было Борис. Он не был свидетелем той сцены, что разыгралась на платформе, а значит — не знал всего того, о чем уже сейчас догадался Степан.

— Не перебивай, — отмахнулся от друга глава Спарты. В конце концов, у них будет уйма времени для того, чтобы обменяться всей нужной информацией. Сейчас важней было допросить Владимира.

В дверном проеме замер Хантер, скрестив руки на груди и глядя поверх голов присутствующих прямо на Владимира. Тот поежился под взглядом дознавателя, после чего продолжил.

— Мне предложили работу. С хорошей оплатой. В фармацевтической компании, которая работала на какой-то засекреченный военно-промышленный комплекс. Так, по крайней мере, мне сказали.

— И ты, конечно, согласился, — Мельник почувствовал, как по губам скользнула неприятная усмешка.

Владимир понуро кивнул.

— Мне были нужны деньги. Семья большая… была. Да и ничего противозаконного с точки зрения морали мы не делали. Таскали нам на эксперименты разных зверей. Потом с этих зверей другие звери получались — пострашней и помощней. Я работал в лаборатории, занимающейся биохимическим анализом. В основном приходилось иметь дело с изучениями различных мутаций, получившихся в результате экспериментов над животными. Люди… Люди появились потом. Иногда это были добровольцы, умирающие от различных форм онкологии, иногда…

— Что именно вы пытались найти? Лекарство от смерти? Совершенное оружие? Чем в итоге интересовалось твое руководство? — перебил Владимира Мельник. Ответ на этот вопрос мог прояснить многое.

— Сначала нам не говорили. Только потом, когда люди стали жертвами экспериментов… Они хотели найти совершенное оружие. Идеального солдата. Не просто человека, который бы обладал высокими физическими характеристиками и устойчивостью к вредному воздействию, а существ, которые бы подчинялись приказам без осечки. Те люди… Они делали невероятные вещи. Все то, что вы видели у Рин, демонстрировал каждый из них. Скорость, реакция, устойчивость к воздействию ядов и вирусов, способность быстро регенерировать поврежденные ткани и отращивать отрезанные конечности, отсутствие болевого шока даже при препарировании наживую…

— И вы все это с ними делали? — раздался со стороны входа голос Ульмана. Повернув голову влево, Мельник заметил, что боец стоит позади Рин, положив той руку на плечо, а во второй руке подкидывая довольно большой нож с ярко-зеленой рукояткой.

— У нас уже не было выбора. Когда только стало ясно, чем придется заниматься, многие попытались уйти. Тогда начали угрожать нашим семьям, вдобавок — нас самих заразили каким-то веществом. Оно вызывало в организме необратимые изменения вплоть до смерти. Единственным способом бороться с ним, как мы считали, была сдерживающая терапия. И давали это лечение только руководители нашей организации. Одновременно с людьми были те твари, которых называли янхарами. Их держали в состоянии анабиоза и лишь заимствовали ткани для экспериментов. Их устройство сознания принципиально отличалось от нашего, а то, что они могли делать с людьми… Армия из таких существ, полностью подконтрольных своим хозяевам, могла стать непобедимой. Вот только вставал вопрос командования: как отдавать приказы, если соприкосновение разумов янхара и человека смертельно для последнего? Было найдено два пути. Первый — создание гибридов. Мутантов, которые воплощали бы в себе все лучшие черты янхаров, при этом были бы безопасны для людей. Второй — использование блуждающих душ для управления янхарами.

— ЧТОБЛЯТЬ?! — Рин непонятно как оказалась с Владимиром рядом и схватила того за шиворот прежде, чем Мельник успел вмешаться. Такой девушку он еще не видел. Это была все еще Айрин, вот только сейчас она как-то слишком уж напоминала Арэйн. — Повтори еще раз, идиот. По слогам. Твое руководство оказалось настолько тупым, что использовало блуждающие души?! Я все правильно поняла?! Я нигде, блять, не ослышалась?!

— Пиздец. Вот теперь точно. Нам всем, — отозвался со стороны двери Хантер, прислоняя ладонь к лицу и сползая на пол вдоль косяка. Бормотание сменилось истеричным смехом, который был совсем несвойственен охотнику. Таким же истеричным смешком отозвалась Рин, выпуская Владимира.

— Добивай, сука. Что вы еще натворили? — девушка села прямо на пол, схватившись руками за голову и раскачиваясь взад вперед. Налобная повязка слетела с головы на шею, истеричный смех Хантера не придавал атмосфере никакой привлекательности, поэтому Мельник поспешил прикрикнуть на товарищей.

— Так, а ну успокоились и заткнулись. Рассказывай дальше.

— Блуждающие души также были словно в анабиозе, но как только… Я не был там во время проведения эксперимента, но когда пробудили одну из них, остальные отреагировали. Потом по всему комплексу на короткий срок отключилось энергоснабжение, а когда все вернулось в норму… — Владимир глубоко вздохнул и продолжил. — Руководство эвакуировалось, оставив нам дальнейшие указания. Через два дня упали бомбы и произошло что-то с миром. Согласно инструкциям, мы должны были изучать появившихся мутантов, систематизировать уже имеющиеся сведения и ждать дальнейших распоряжений. А потом… Многие начали умирать из-за того, что нам ввели. Кто-то — получил способность читать мысли других и воздействовать на них. Я… Меня, можно сказать, выгнали. Но с условием.

— Внедриться в мою группу, обо всем докладывать? — криво усмехнулся сталкер. Где, ну где были его глаза? Какого черта он вообще взял в отряд этого чертова ученого?

— Сразу докладывать, если появятся люди наподобие тех, что были в группе наших подопытных. Все боялись, что руководство решит убрать нас и пришлет для этого кого-нибудь… Такого же ненормального, как они сами. Еще боялись… Знаю, вы мне не поверите, но есть организация, которая контролирует то, что происходит в других мирах. Они могли бы уничтожить нас за то, что сделали с нашей помощью.

«Поверим-поверим», — мысленно хмыкнул Мельник по телепатическому каналу. Следующий смешок со стороны Рин и Хантера был менее истеричным.

— Потом, когда узнали, что мы идем к бункеру… Мне было приказано сделать так, чтобы никто ни о чем не догадался. А после уничтожения янхаров приложить все силы для того, чтобы… Чтобы о бункере никто не узнал. Я… Я этого сделать не смог, — голос Владимира задрожал.

— На том свете у тебя будет возможность об этом пожалеть, — со вздохом Мельник перезарядил ВСВ — не хотелось тратить довоенные патроны на всякую блять.

Ему было не впервой разбираться с предателями. Правда, ни разу еще не доходило до такого, чтобы подобная мразь продержалась в Ордене дольше двух-трех недель: вычислять шпионов Красной Линии и Рейха Мельник научился в самом начале существования Спарты.

Владимир поднял голову и, посмотрев в глаза ему, лишь кивнул, принимая приговор. Ульман, Хантер, Борис и Степан смотрели с ненавистью — на Владимира и с одобрением — на Мельника.

— Стойте! — в момент, когда он поднял оружие, готовясь выстрелить, между ним и Владимиром вскочила помеха, до этого сидящая на полу рядышком и заходящаяся в истеричном смехе. — Не стреляйте. Не надо.

Он узнал этот взгляд. Словно пробивающий людей насквозь. Раскинутые в стороны руки и мрачная решительность не сходить со своего места во что бы то ни стало.

— Не надо, — повторяет Рин. Спокойно и уверенно, будто не на нее сейчас направлен ствол. Чертыхнувшись мысленно, полковник от греха подальше опустил дуло автомата вниз. Стрелять в своих — последнее дело.

— Малая, да чего не надо-то? Ты сначала сама обижаешься на то, что такие, как он, тебя монстром считают, потом, когда справедливость торжествует, казалось бы, вместо того, чтобы радоваться, что одним ненавистником меньше станет, ты вдруг его кидаешься защищать. Не понял юмора что-то, — отозвался Ульман, который, подобно остальным, смотрел на разыгрывающееся действие в некотором замешательстве.

В не меньшем замешательстве был и сам Мельник. С одной стороны — Рин сейчас своим оспариванием его решений будто бы делала попытку подорвать авторитет главы Ордена. С другой — Мельник никогда не стремился быть эдаким «авторитетом», слово которого закон, решение единственно верное и неоспоримое. И ссориться с Рин он не хотел. Особенно из-за такого. Тем более, что он понял, почему она просила его не стрелять. Понял и глубоко вздохнул, стараясь погасить собственное негодование, сочетающееся с обидой, презрением и ненавистью. Владимир боялся девушку, считая ее нечеловеком. Забавно… В итоге в ней оказалось больше человечного, чем в тысячах людей, работающих в этом бункере и так гордящихся своей принадлежностью к «венцу творения».

— То, что меня считают монстром не значит, что я должна монстром в действительности. И я им не буду, — Рин чуть повернула голову, уставившись на Ульмана глаза в глаза. Потом снова перевела взгляд на Мельника. — И вам не позволю. Убийство с целью защиты себя и своих близких, убийство с целью обеспечения собственной безопасности, но не из-за ненависти, потому что это ни к чему хорошему не приведет, да и армию призраков сейчас увеличивать вообще последнее дело. Он не представляет опасности. Более того — он хочет помочь все исправить и может пригодиться Мише с его отрядом. Его смерть ничего не изменит, не отменит того дерьма, что произошло в прошлом и… И не поможет нам изменить будущее, в отличие от оставления его в живых. И да — может быть, он и предатель и не самый хороший человек, но он несколько раз спасал ваши же жизни. Нельзя забывать и этого и… нельзя убивать после такого. Неправильно это, вот. И тем более, что вас он все-таки не смог тронуть, значит — не настолько мразь пропащая.

Сталкер снова вздохнул, поднял ствол вверх и, помедлив, забросил ВСВ себе за спину.

— Я хочу, чтобы он не попадался мне на глаза. Никогда, — глухо произнес он.

— Идем, — Рин повернулась к Владимиру и кивнула головой, приглашая последовать за собой.

Тот не задавал вопросов на тему «куда» и «зачем» — возникло ощущение, что ему теперь было все равно, что делать и куда идти. Словно тот факт, что за него вступился после того, что произошло, один из потенциальных подопытных объектов, что-то окончательно сломал в этом человеке. Человеке… Можно ли его вообще называть после такого этим словом?

— И все же… — длительное молчание прервал Борис. — Что произошло на поверхности?

С силой саданув кулаком по поверхности одного из столов и зашипев от боли в содранных костяшках, сталкер развернулся лицом к товарищам и принялся рассказывать. С самого начала, обстоятельно и подробно о том, что успел запомнить, а также о том, что рассказали ему Рин и Хантер. Впрочем, он умолчал о некоторых вещах. Например, о том, что Рин и его «облагодетельствовала», пусть и случайно, избавив от необходимости носить противогаз на поверхности. И о том, что ее кровь может дать такую возможность, а не просто содержит в себе кучу антивирусов, передающихся другим людям. А еще не сказал он о том, что Анна тоже паранормал. Хантер сам себя выдал во время событий на платформе, Артем тоже отличился за время пути к бункеру. Рин — та только что маркером себе на лбу не нарисовала надпись «я сверхчеловек». Смысла рассказывать правду об Анне сталкер не видел. Пусть об этом они не знают.

— Товарищ полковник, а где вы такую дурь нашли забористую? Вы бы поделились парой щепоток, а то такая жизнь скучная, да… — кисло пошутил Ульман, когда Мельник завершил рассказ. Оглянулся по сторонам, вздохнул, после чего тихо произнес: — Ладно, если это не дурь и не какой-то глюк и если мы все нормальные, то есть своими глазами видели то, что видели и слышали сейчас все правильно и то, что вы рассказывали и то, что… Мда…

— Кхм… — в дверях показалась Рин. Рядом с ней стояли Михаил, Ас и Хомяк. Когда именно их успел нагнать ученый-искин и тинэйджер-вампир, было непонятно. Как было и непонятно, каким образом эти двое попали в хорошо защищенный и укрепленный, как считал Мельник, бункер.

«Мы просто пришли за теми недоумками, которые пытались попробовать кровушки Рин. Идиоты, что с них взять», — к телепатическому каналу, который постепенно превращался в проходной двор, легко подключился Михаил и, судя по всему, Ас.

«Кстати, ученый нам пригодится и как младший ассистент, и как знаток вашей местной биохимии, и как подопытный образец. Надо же мне ознакомиться с особенностями местных форм разумной жизни. Правда, я не уверен, что подобных вам можно таковой считать».

Мельник стиснул зубы и мысленно закатил глаза. Он понял, кто бесит его больше, чем Арэйн. Вот этот мелкий паршивец, который умудрился непонятно где раздобыть очки и сейчас то и дело поправлял их, стремясь придать себе, судя по всему, долю внушительного вида.

«В общем, мы что пришли-то… Раз уж вы собираетесь тут обосноваться, то мы пока что проверим окрестности на предмет всякой несанкционки и выпилим ее, как факт, от греха подальше. А то вам тут какой-нибудь навороченной чумы не хватало ко всему прочему дерьму. Возражений не будет?» — в разговор вклинился Ас.

«Не будет», — Мельник чуть кивнул мальчикам, после чего перевел взгляд на Рин, которая бочком-бочком пробиралась опять к выходу из комнаты с мониторами.

— Далеко собралась? — тихо уточнил он.

— Э… Ну я это… Пойду пока на шухере постою, а вы тут сами объясня…

Договорить ей не дал Хантер, который одной рукой поднял девушку за шиворот куртки и довольно бесцеремонно, как нашкодившего котенка, протащил по воздуху, поставив в центр комнаты.

— Вот теперь давай подробно все то же самое, что и мне, но для тех, кто не в теме, — сообщил ей Мельник, едва заметно усмехаясь в усы. Девушка посмотрела ему в глаза, видимо, стремясь найти там признаки наличия совести, но, не обнаружив таковых, вздохнула и начала свой рассказ:

— Меня зовут Рин. И я…

— Алкоголик, — мрачно вздохнул Ульман. Мельник шикнул на этого чертова юмориста, а Рин, казалось, даже не заметила попытки разрядить обстановку, поскольку не обращая внимания на «переглядки» Ульмана и Мельника, продолжила.

— Я сотрудник Базы Контроля Временно-Пространственных Потоков. Мы называем себя альтернаторами и занимаемся…

Изредка она прерывалась для того, чтобы вдохнуть воздуха и по новой начать говорить. Судя по всему, она произносила подобную речь даже не в десятый раз. Ни разу не запнулась, ни разу, вопреки своей привычке, не сошла на постороннюю тему. Просто и подробно, как на военной планерке, рассказала и про свою организацию, и про то, как оказалась в этом мире (здесь рассказ немного разбавил Хантер, который был еще более немногословен, чем обычно — лишь назвал род своей деятельности, упомянул в очередной раз о своих собственных способностях и рассказал о том, что именно он призвал в этот мир Рин в момент стычки с янхарами, но не сказал, как именно это сделал). Потом снова начала рассказывать Рин. Про янхаров, про сетку для ловли душ, призраков и аномалии. Про Ризенхельца и его провалившийся план сбежать из этого мира. И про разрыв, через который совершенно случайно затянуло целую научную группу, собирающуюся на досуге заняться «ландшафтным дизайном».

— В общем, вот так вот, — завершила рассказ она. — Все, как есть, я вам рассказала. А дальше сами решайте: либо вы поможете нам и вместе хоть что-то, да изменим к лучшему и с проблемами разберемся, либо рано или поздно местное человечество окончательно вымрет. Не от мутантов и радиации, так от собственных междоусобиц или призраков. Знаю, вы можете сейчас сказать что-то в стиле «а почему именно мы должны отдуваться за все человечество»…

— А если не мы, то кто? — тихо отозвался Борис.

— Что ты сейчас сказал? — глаза Рин на долю мгновения изумленно расширились. И причиной этого изумления явно были сказанные бойцом слова.

— Он сказал «если не мы, то кто». Похоже, товарищ аномалия, что ты, когда разрыв закрывала, слух себе повредила, — отозвался Ульман.

— Да нет, дело не в этом. Просто… У нас обычно так многие говорят, вот я и удивилась.

— Короче, Аномалия, альтернатор, Рин или как тебя там… Делать что надо, чтобы со всем этим дерьмом разобраться? — отозвался Борис, поморщившись от неосторожного движения раненой ногой.

— Ну, что делать конкретно тебе, ты вон, со своего начальства спрашивай. Мои пока бункер осматривают, может — найдут чего интересное, в смысле — не только дрянь всякую, а что-то полезное в плане информации или для деятельности. Я собираюсь проверить несколько мест, где всякая дрянь водится: Чертановскую, Кремль, потом еще три тоннеля где, как Хан говорил, люди пропадают. Может, там что найду. Еще надо будет всякие паранормальные делишки отследить и понять, какой пиздец ждать после того, как разрыв появился и мне его закрывать пришлось, ну да это изучим и я сразу вон, Мельнику результаты сообщу. Ну, опять же, попробую завалы поподнимать, под которыми всякая полезная хрень валяется. Еще могу, вон, карты рисовать, где безопасно, а где вас зажарит живьем какая-нибудь хрень, чтобы не экспериментальным путем вы это выясняли. Или…

— Рин.

— Что? — девушка снова широко улыбнулась.

«Она… Боится?» — тихо спросил Мельник у Хантера.

«Это Айрин. Она не может тебя бояться. Но может учитывать негативный опыт Кэтрин. Кроме того, ее саму часто пытались использовать в своих целях, с той лишь разницей, что ситуация никогда не доходила до критической точки», — Хантер сразу же развернул перед ним подробную картинку связей и ассоциативных цепочек, часть из которых были, мягко говоря, неблагоприятными.

Мельник мысленно подсчитал все шансы на успех. Если он ее отпустит, то лишится возможности быстро решить часть проблем. Все-таки, боец с такими возможностями непосредственно в Ордене — это куда лучше, чем такой же боец, но «где-то примерно там», приходящий на помощь лишь от случая к случаю. Если он начнет настаивать, то подорвет только-только возникшее доверие к нему и тогда паранормал исчезнет. А много у него будет в итоге боеспособных паранормалов в подчинении?

«Попробуй сказать»… — посоветовал было Охотник.

«Сам разберусь», — не дал ему договорить сталкер. После чего сложил руки на груди и произнес:

— А теперь послушай меня. Внимательно. Я отлично знаю, что эта твоя паранормальщина после разрыва и того, что было перед ВДНХ, может дать сбой. Если помнишь, попытка выставить щит ни к чему не привела, когда взорвался баллон.

«Мельник, стой! Ты сейчас ее напугаешь и, не дай боже, Арэйн управление перехватит».

От реплики Хантера сталкер мысленно лишь отмахнулся. Несмотря на то, что тот видел изнанку человеческого разума, устройство этого самого разума он так и не понял.

— И еще я знаю со слов Михаила, что только у тебя есть… Источник энергии какой-то для этих твоих глобальных изменений. Не надо делать круглые глаза и так смотреть на Хантера — он мне ни о чем не рассказывал. Просто надо либо прогуливать школьный курс физики, либо быть полным идиотом, чтобы не понять: для обвала останкинской телебашни нужна энергия, как у ядерного реактора. С ней, если помнишь, даже бомбы не справились, пока ты не появилась. Еще я знаю, что именно за счет этой твоей… уж не знаю, какой именно, хрени, Михаил планирует создать что-то типа импульса, чтобы все то дерьмо снаружи начало исправляться. И снова не делай круглый глаза: я пообщался с Ксифенг на досуге и она мне рассказал много интересного о принципах вашей деятельности. Теперь ответь мне на вопрос: у меня, по-твоему, совсем нет мозгов, чтобы я позволил тебе шароебиться непонятно где без прикрытия и помощи, учитывая твою уникальную способность находить приключения на свою жопу через три шага после выхода из палатки?

— Но… — Рин хватанула ртом воздух. Кажется, у нее произошел небольшой разрыв шаблона. Мельник мысленно ухмыльнулся. Снял со спины ВСВ, протянул оружие Рин прикладом вперед.

— На, дарю. В качестве подарка на зачисление в Орден Спарты. Экзамен на вступление ты сдала в Останкино. Поступаешь в распоряжение Ульмана. Как действовать — сами между собой скоординируетесь в процессе: я в дела отрядов не лезу, работает — и ладно. Ульман — за девчонку отвечаешь головой, но помни при этом, что во всякой паранормальной херне она поумней тебя в сто раз, так что прислушивайся почаще. Ну и естественно, мужики, остальным про всю эту хреновую муть не распространяйтесь: нам только психами оказаться не хватало, я уже молчу, что сейчас слухи про Д-6 поползут и шпионы со всех концов родины необъятной повалят.

— Но…

— Не перебивай старших, балда, — легкий подзатыльник все-таки смог скоординировать действия девчонки и она послушно отошла в сторону указанной стенки и встала рядом с Ульманом, абсолютно потерянным взглядом таращась перед собой и как-то слишком сильно сжимая в руках ВСВ. Мельник почувствовал нечто сродни свершившейся мести: в кои-то веки не он в таком состоянии от происходящего вокруг, а тот, кто чаще всего причиной такого состояния у других становится.

— Сами вы это слово, — обиженно просопела девчонка. В следующий момент она вздохнула и забросила винтовку себе за спину. После чего уставилась на полковника взглядом присмиревшего звереныша.

«Лихо ты, — Хантер смотрел на него, как на камикадзе. — Вот только я не понял, в чем фишка. Не пойми меня неправильно, но ты только что отвесил подзатыльник одному из самых скандальных младшаков Базы и тебе ничего за это не было. День надо занести в анналы истории».

«Ты тоже балда. Она хочет, чтобы к ней относились, как к человеку, понимаешь? Как к обычному, нормальному человеку, а не экзотическому чудищу. Вот, огребла желаемое, теперь стоит, ахуевает в уголочке. И, заметь, молчит — а уж это счастье-то какое».

«А я…»

«И ты помолчи», — свернул разговор Мельник, после чего начал инструктаж. Верней, как инструктаж. Скорей это было репетицией: что, как и кому говорить, поскольку было понятно, что весь орден посвящать в паранормальщину будет как минимум глупо.

Вполне закономерно, что разговор затянулся практически до самого сна. Все это время на пульт периодически поступали сигналы от Михаила, Хомяка, Аса и Ксифенг, которая незаметно успела выбраться из ножен на рукаве Ульмана, превратиться во что-то другое и мелкими перебежками покинуть командный центр, присоединившись к поискам «всякой хрени». Хрени, надо сказать, выгребли порядочно и планировали выгребать всю ночь. Но в помощи, что закономерно, не нуждались. Да и не было идиотов лезть ко всяким опасным соединениям в тот момент, когда можно было их уничтожение поручить компетентным и, что самое важное — неубиваемым личностям.

К моменту, когда выработали крепкую и четкую легенду, Рин малость оклемалась и даже начала участвовать в разговоре. После этого все принялись укладываться спать, оставив в роли часового Степана на всякий случай. Уже лежа в спальном мешке и слушая тихое дыхание лежащего в метре Хантера, а также то и дело ощущая на себе пристальный взгляд Рин, которая валялась в Степином спальнике и, кажется, до сих пор обнимала подаренную ВСВ, сталкер решился задать интересующий вопрос:

«Ребят, а я одного не понимаю: вы почему так перепугались, когда про блуждающие души заговорили?»

«Обязательно на ночь об этом блядстве?» — выругался Хантер.

«Необязательно, но желательно», — Мельник фыркнул, приготовившись слушать какую-нибудь страшную альтернаторскую сказочку.

«Сказочку?! Тебе, блять, про сказочки рассказать? Расскажу я тебе про сказочку: такую тварь в последний раз ловили еще когда меня на свете не было. Ушло семь десятков альтернаторов, которым Рин не чета, а вернулись из них только пять. Пять, блять, единиц. И то повезло, что удалось загнать в Темных Мирах на какую-то дохера аномальную планетку, иначе бы хрена с два они ее одолели».

«Ого. А поподробней».

«Иди нахер», — Хантер демонстративно повернулся к нему спиной и рывком натянул на голову капюшон спальника.

«Ну что, Айрин, тогда тебе придется просвещать излишне любопытного аборигена».

«Пожалуй, что это лучше сделаю я, Святослав Константинович».

«Твою мать!», — вырвалось у Мельника, когда глаза лежащей справа девушки сверкнули голубоватым огнем.

Вот к этому он еще привыкнуть не мог: вид Арэйн, в частности, ее глаза, был близок и в то же время — далек от человеческого. Напрягало отсутствие зрачка и неестественный оттенок радужной оболочки: однотонный, без каких-либо переходов. И сами глаза не выражали, соответственно, никаких эмоций.

«Святослав Константинович, моя мама была одним из лучших альтернаторов и, кстати, именно благодаря ей вы со мной разговариваете. Может, не надо ее поминать в своих ругательствах? Кстати, я бы предпочла, чтобы в общении со мной вы воздержались от использования ненормативной лексики».

«Как скажешь, принцесса», — непонятно почему, но чуждость манеры речи Арэйн сейчас его насмешила.

«Мой народ давно отказался от традиционной королевской иерархии. Членов правящей династии принято называть «даэр», впрочем — ко мне, как к изгнаннику, неприменим этот титул. Поэтому достаточно обращения по имени».

«Так что там с блуждающей душой?»

«Как принято говорить у вас, людей, проще пареной репы. Существует определенная классификация душ. Углубляться не буду, выделю лишь основные виды. Первая — новые души. Это такие, как я, Дознаватель и некоторые другие люди. Нас создают и отправляют в физическое тело, как правило, для того, чтобы мы в дальнейшем стали рейнкарнатами. То есть людьми с памятью прошлых жизней. Каждый живой человек когда-то был новой душой. Но существует побочный эффект перевоплощения: рано или поздно начинаются конфликты между прошлой и настоящей личностью. Даже в идеальных условиях воплощения, при которых каждая новая жизнь похожа на предыдущие рано или поздно можно получить психическое расстройство. Именно по этой причине связь с памятью прошлых жизней рано или поздно пропадает либо частично, либо полностью. И тогда уже можно вести речь о стандартной душе. Стандартная душа — это все люди вокруг вас и вы сами в том числе. На самом деле вы живете не первый раз. На самом деле, вы в одной жизни были каким-нибудь дикарем с копьем, в другой — жителем эпохи ренессанса, в третьей — вообще эльфом и так далее. Это я для примера. Обычная душа может снова войти в число рейнкарнатов, но лишь до тех пор, пока не возникнет конфликт и защитные механизмы души не сотрут по новой ее память. Как вы можете понять с моих слов, смерть для любого человека в итоге — лишь переход к другой жизни. И вот тут начинается более интересная классификация».

«Я с интересом слушаю», — заверил он, с трудом подавляя зевок. Лучше бы объяснять взялась Айрин. У той хоть и маты через слово, но как-то получается так говорить, что в итоге не скучаешь. А тут будто на уроке сидишь. Причем, по какой-то занудной дисциплине, которая нахер не сдалась.

«А я с интересом продолжаю рассказывать, — отбила подачу Арэйн. Кажется, у нее все-таки есть чувство юмора, верней — его зачатки. — Так вот, раньше, до глобальной межмировой катастрофы, которую принято называть Первым Противостоянием, было очень много рейнкарнатов и очень мало обычных душ. Соответственно, пришлось задуматься о создании оружия, способного уничтожать души. Некая материализованная часть души, например — меч. Или пистолет. Если применить такое оружие с намерением уничтожить душу, то это и произойдет. Выделенная в результате уничтожения души энергия может быть использована для создания новых душ, или же в других целях. Например — аккумулироваться в специальные носители и источники энергии. Оружие Творца — единственный способ уничтожить душу, вот только из любого правила есть исключения».

«Дай угадаю — блуждающие души…»

«Да, они не уничтожаются оружием Творцов. Они не могут подвергнуться и воздействию, которое превращает душу в Безымянного».

«А Безымянные — это еще кто?»

«Помните Стражей Разрыва? Это бывшие люди. Реинкарнаты. Когда-то они творили много плохих вещей. Бывают еще другие случаи, но большинство Безымянных — из этой категории. Так вот — когда нет возможности подвергнуть реинкарната воздействию Творца, или же по каким-то причинам принимается решение не уничтожать душу, а сохранить ее, память о прошлых жизнях полностью стирают, разрывают все связи и цепочки, после чего душу проводят через некое подобие ритуала очищения: отправляют на службу. За разрывами следят безымянные, кое-где на Базе тоже служат именно они. Когда приходит пора, душу возвращают в привычный цикл перерождений и, как показывала практика — это безобидный по сравнению с уничтожением души и в то же время — действенный способ борьбы с реинкарнатами. Но есть среди них реинкарнатов исключения. Аномалии, если можно так выразиться. Они не подвержены воздействию оружия Творцов. Они не могут быть разорваны призраками, или перезаписаны, как Безымянные. У них нет физических тел, но они достаточно легко могут захватить для своих нужд чужие, но ослабленные. Например, тела людей в коме. Энергия блуждающих душ разрушительна по своей сути, вдобавок они используют неизвестный нам источник энергии. Сетку на мире установили именно блуждающие души, слившиеся в одно целое. Импульс, породивший некоторых представителей тоннельной нечисти, тоже создали они. Чем больше смертей — тем больше у них энергии. А призраки — это хороший источник пресловутой энергии. Верные вассалы, или что-то вроде того».

«Не все призраки ведь подчиняются им».

«Не все. Но многие».

«И как с этими блуждающими душами бороться?»

«Никак. По крайней мере, это уж точно не с нашими возможностями. Главное — снять сетку, тогда мы сможем выкурить эту тварь в Темные Миры, а там уже пусть группа зачистки Базы занимается такими вещами».

На этом разговор был завершен. Арэйн снова улеглась спать, а Мельник принялся, что называется «втыкать». Заснуть по непонятной причине не получилось, так что с утра он чувствовал себя еще более вымотанным и уставшим, чем накануне. Но зато в голове возник достаточно четкий план действий, которому сталкер и решил следовать до поры до времени.

«Мда, вот же ж полковник… Ему, судя по всему, надо, чтобы я, как в этой их старой армии, не дело сделал, а заебался…» — эта и более нелицеприятные мысли крутились в голове Ульмана, когда он исподтишка рассматривал спящую аномалию.

Нет, так-то против Рин он ничего не имел. Кроме того, он был ей до одурения благодарен за то, что она спасла Пашу в депо, но… Но черт, почему нельзя было ограничиться сооружением алтаря и молитвой в ее честь три раза в день?! На черта ему в отряде ЭТО?