На десять лет назад (джен)

Наверное, над созданием нашего первого учебного полигона Салазар работал всю ночь. Явно не обошлось без чар расширения пространства, потому что в прошлое моё пребывание Тайная Комната была намного меньше в размерах. А ещё — не обошлось без садистского разума нашего наследодателя. Серьёзно — ему бы комнаты пыток изобретать, а не учебные полигоны.

— Слева!

— Сзади!

Это мы с Томом крикнули друг другу одновременно. Мальчик успел увернуться, а я, выронив палочку, со всей дури саданула ногой по роже какого-то гомункула, напоминающего гориллу. Светящиеся красные глаза свидетельствовали о том, что это нихера не горилла, но о видовой принадлежности существа можно будет порассуждать после «тренировочки».

Крик слева — и парень откатывается в сторону, зажимая бок.

— Том! — умудряюсь подхватить свою палочку, зажечь чёртов «люмос» и сунуть его под щупальце дьявольским силкам, тянущимся к Реддлу. До финишной черты оставалось метров двадцать, прошли мы в три раза больше, так что уже, по идее, не проиграем.

— Погнали! — рывком поднимаю мальчишку на ноги, уволакивая за собой в сторону последнего рубежа. Наперерез нам несётся ещё одна непонятная тварь, напоминающая полуженщину-полуптицу, но ее подрезает вовремя выпущенное проклятие Тома. Через финишную черту я парня практически перетаскиваю, и в тот же момент полоса пыток исчезает, а над нами склоняется Салазар.

— Вулнера Санентур, — кончик его палочки направляется на бок Тома, и, судя по расслабленному выдоху со стороны парня, рана затягивается. Мне швыряют флакончик с зельем. Открыть его не решаюсь — мало ли, вдруг он отравы какой намешал.

— В мои планы не входит тебя травить, Наследница, — фыркает Салазар. И мне бы заподозрить что-то неладное, но вместо этого я открыла флакон и осторожно принюхалась к содержимому.

В тот же момент контуры предметов вокруг странно расплылись, в макушку что-то ударило, а дальше сознание полностью померкло. Последней мыслью было напоминание здравого рассудка о том, что кроме ядов есть масса паскудных по своей сути зелий, одно из которых мне и подсунул наш с Томом общий сенсей. Когда сознание вернулось, я узнала от Тома много нового и о себе, и о своей манере поведения «выпивши». А ещё — зареклась в будущем пить. Я и раньше не собиралась, но учитывая, что я вытворяю под опьяняющим зельем — никакого алкоголя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

В общем, в чем заключалась суть тренировки? Дедуля подсунул мне опьяняющее зелье, а Тома заставил готовить антидот. При этом наши палочки он незаметно изъял. Из-за силового превосходства Реддл даже не смог меня банально вырубить. Да, пьяная я дерусь. Не отправляю в нокаут, как бы поступила, будучи трезвой, а метелю руками и ногами, царапаю «врага» ногтями, плююсь, кусаюсь… В общем, веду себя очень недостойно. А так как мои мышцы и реакция остались при мне, то Тому только и оставалось, что хоть как-то меня успокоить и взяться за готовку антидота. При этом я не унялась, а то и дело пыталась его пощекотать, разбить какую-нибудь бутылку, рассыпать ингредиенты и все в таком духе.

Я не знаю, как он справился с такими отвлекающими манёврами, но когда сознание вернулось, я поняла: ярость Волан-де-Морта, злоба Петунии Дурсль и холодный цинизм Северуса — это ничто по сравнению с бешенством Тома Реддла.

Самое смешное, что он не кинулся меня бить, не начал орать или предъявлять какие-то претензии. Он просто перечислил все то, что я творила, а в качестве доказательства — продемонстрировал запись с магического шара, который чудом не разбился в процессе нашей потасовки. Этого хватило, чтобы загрузить меня в состояние ахуя и максимального самобичевания.

— Ты вообще когда-нибудь пила? — уточнил он у меня.

— Ты сам соображаешь, что говоришь? — ответила встречным вопросом я. — У нас за бухло из секции вышибали, нафиг мне бы сдались такие приключения. Из школы милиции и подавно, там следили во все глаза, чтобы народ был здоровый и без этого вот.

— Ну, а потом?

— А потом — сделаешься котом и будешь мявчать. Ну не хотелось мне выпивки! Тем более, я видела, что из себя всякие алконавты представляют, нафиг мне риск таким же днищем стать…

— Не пей. Просто не пей. Никогда, — выругавшись, Том поправил потрёпанную форму с разорванными рукавами и сел рядом со мной на пол. Как оказалось, сделал это зря, поскольку неизвестная сила тут же подвесила нас за ноги в воздух головами вниз.

— Ты, — напротив Тома замер Салазар. — Настолько хлипкий, что тебя легко отметелила девчонка на пять лет младше. Неспособный пройти полосу препятствий без получения опасных для жизни ран. Абсолютно никчёмный без палочки, даже не смог уболтать пьяного ребёнка мирно посидеть пару минут.

Том заскрипел зубами, стараясь не встречаться взглядом со мной.

«Да чего ты? Сейчас и мне достанется, не переживай», — протянув руку в сторону, я хлопнула приятеля по плечу и тут же оказалась лицом к лицу с дедулей Салазаром.

— Ты, — волшебник притянул меня к себе за подбородок. — Школьный курс химии. Местный курс зельеварения, где тебе не раз объясняли правила безопасности при работе с зельями. Не. Нюхать. Ничего, — челюсть сжали. — В глаза смотреть.

Ага, стандартные методы психологического насилия, чтобы лучше дошло. Нас так заставляли правила обращения с табельным оружием заново зубрить, если хоть один из группы на тренировке забудет на предохранитель после стрельб поставить или при разборе какую-нибудь ошибку допустит…

Смотрю в глаза дедуле. Видимо, он понимает, что меня происходящее не шибко пугает, но отойти от привычных методов воспитания уже не может. Том украдкой поёживается, а я почему-то не боюсь. Нет, ну правда, не убьёт же он нас?! Да, я слышала, что в прошлом при учёбе в Хогвартсе использовались весьма некорректные методы обучения вида «влить яд и заставить отравленного варить противоядие» или «выпороть розгами за провинность». С другой стороны — случаи смертей учеников были чем-то из ряда вон выходящим. И даже Салазар, живший в абсолютно дикие времена, вряд ли массово гробил студентов, поскольку маги сами по себе редкость и если позволять себе убивать студентов на первом же уроке, то учить вскоре будет некого. А магическая популяция при этом прекратит своё существование.

— Использовать все возможности. Где твоя хвалёная трансгрессия? Где усвоенное правило «следить за напарниками»? Где активное периферическое зрение, где интуиция? Ты женщина или парень с дыркой промеж ног? Почему не используешь то, что тебе изначально дано природой? Почему сначала кидаешься бить, а потом — думать? Дьявольские силки двести раз можно было натравить на других противников. Вы это проходили, даже не смей отрицать.

Я выдохнула. Проходили. Мы это растение ещё на первом курсе изучали.

— Исцеляющие чары! Где исцеляющие чары? Ты знаешь мощнейшие проклятия, которые не каждый взрослый рискнёт повторить, и при всем при этом — не имеешь в арсенале элементарного кровеостанавливающего заклинания? Кто должен сдохнуть у тебя на руках, чтобы до тебя дошло, что надо заниматься не только нападением, но и защитой? Думать надо. Мозг включать, наследница. Если бы его у тебя не было, то спросу ноль, но он же у тебя есть, так почему ты его не используешь? Почему ты вообще используешь не все свои возможности, а только ту часть, что уже развита и легче даётся?

Я слишком привыкла работать в команде, причём строго на отведённых мне ролях. А роль всегда была далёкая от командного медика. Тут уж Салазар меня раскусил — об элементарных исцеляющих чарах я не задумывалась. Была привычка таскать с собой парочку исцеляющих зелий, но в этот раз я не предугадала, куда иду, вот и оказалась без флакончиков с кровеостанавливающей настойкой.

— Вы двое. Не вступать в прямой конфликт с превосходящим противником. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Искать способы обойти, ударить исподтишка, стравить их друг с другом, наконец. Тебе! — пальцем Салазар ткнул в грудь висящего вверх ногами Тома. — Заняться физической подготовкой. Если она согласится тебя хоть чему-то научить — пляши от счастья, что не сдохнешь в ближайшие пару лет. Тебе! — палец ткнулся мне в солнечное сплетение. А потом Салазар снова больно сжал мой подбородок. — Не открывать незнакомые банки и флакончики. Даже если тебе их даю я. Тебе напомнить, что случалось с людьми из твоего окружения, которые стопроцентно доверяли своим близким?

Перед глазами пронеслись фрагменты собственных воспоминаний. Кадры из дела об убийстве Джеймса и Лили Поттеров. Они доверяли Дамблдору и Петтигрю. Сириус, проведший в Азкабане десять лет. А он ведь тоже доверял друзьям и директору. Неизвестно куда пропавший Римус Люпин, который был четвертым в компании Джеймса, Сириуса и Питера. Сириус не терял надежды отыскать старого друга, но мне почему-то кажется, что эта надежда напрасна. Ведь если человек не даёт о себе знать десять лет, то он либо умер, либо примкнул к врагам и находится в бегах, то есть уж лучше бы умер. С Сириусом я своими размышлениями по этому поводу не делилась, попросила лишь держать меня в курсе ситуации и сообщать, если появятся какие-то новости. Кто у нас там ещё из доверчивых? Сам Салазар, поверивший Люциусу Малфою лишь на основании чистокровности аристократа. Ну и я, слепо доверявшая Северусу. В его случае доверие оправдалось, но наедине с собой признаюсь — я не ожидала, что он окажется замешан в таком дерьме. Изначально он произвёл на меня впечатление довольно благородного человека, и впоследствии это впечатление неоднократно оправдалось, но предположить у него преступное прошлое я не могла. А ведь на месте Северуса мог бы оказаться кто-то менее порядочный, и плакала моя чудом обретённая вторая жизнь. Так что Салазар, в общем-то, прав. С другой стороны — непроходящая паранойя может и до психушки довести.

— До психушки доводит неоправданная паранойя, девочка, — криво усмехнулся мужик. — Но ты же помнишь, что Лилиан Поттер — это название приманки для одних и мишени — для вторых? Равнодушных не будет, смею тебя заверить. И дальше будет хуже. Доверять ты можешь только ему, — Салазар указал пальцем на Тома.

— Дурацкая рекомендация, — хмыкнул пацан, складывая руки на груди и криво ухмыляясь. — Вам напомнить, что из меня в итоге выросло?

Вместо ответа дедуля неожиданно сжал руку в кулак. Перед глазами у меня потемнело, а из лёгких выбили весь воздух. Я пыталась отбиваться, но дедуля явно находился вне моей досягаемости. Потом все резко закончилось, и я грохнулась на пол, судорожно хватая ртом воздух и одновременно с этим — незаметно пытаясь сжать в кармане рукоятку пистолета.

— Трансгрессия, Наследница, — на мою руку больно наступили тяжёлым подкованным сапогом. — Ты не учитываешь прошлые ошибки, такими темпами тебя убьют через год-два.

Зашипев, я продолжила откашливаться, уже понимая, что вреда мне по-прежнему не причинят. Он мог меня убить. Сейчас. И мог это сделать снова. Почему-то я вообще в последнее время все чаще забываю о том, что большинство окружающих меня взрослых могут без проблем уничтожить меня, при этом даже пальцем моего тела не касаясь. Если разобраться, то становится непонятно, каким чудом я до сих пор в этом блядомагическом мирке выжить умудрилась.

Слева от меня раздался едва слышный сип. С трудом повернув голову, я обнаружила ничком лежащего Тома. Голова парня была запрокинута, руки сжаты в кулаки, а в уголках широко открытых глаз застыли слезы.

— Том! — кинувшись к нему, первым делом хватаю за руку, чтобы проверить пульс. Почти сразу замечаю, что грудная клетка едва заметно шевелится. Жив.

— Пока что жив, — поправил меня Салазар.

— Да что вы стоите, сделайте что-нибудь, уж будьте так любезны, — я осторожно повернула Тома на левый бок, машинально подкладывая ему под голову собственную руку и загибая ногу так, чтобы он не перевернулся на спину. Этому нас обучили давным-давно. Безопасная поза, при которой лежащий без сознания человек не захлебнётся рвотой, если таковая вдруг возникнет.

Стащив с себя мантию, укутываю ею Тома. Почему бездействует Салазар?

— Он очнётся через пару минут, не стоит так суетиться. Но забавно наблюдать, как ты следуешь заповеди «возлюби врага своего».

— Вы о чем? — тихо уточнила я, машинально поглаживая Тома по плечу и второй рукой осторожно хлопая его по щекам.

— Да-да, уж будьте любезны объяснить… ох… Что вообще произошло. Хватит меня лупить, — слабым голосом отозвался Реддл. Вставать он не спешил, вместо этого забросил ноги на единственную возвышенность, то есть ко мне на колени. Учитывая, что мои штаны не подлежали стирке после первых двух метров «полосы препятствий» — возражений не последовало.

— Сам не догадываешься? Что же, с практикой на сегодня можно завершить, тем более что вы оба из себя ничего не представляете, а убивать вас в мои планы не входит.

«Ага. Пока что», — мысленно фыркнула я. Реддл лишь слабо ухмыльнулся и неожиданно слегка стиснул мою руку. Пожав чужую кисть в ответ, чувствую себя чуть уверенней, чем пять минут назад.

Миг — и мы с Томом сидим на диване, причём ноги парень с моих колен так и не убрал, а голову свесил вниз.

— Голова кружится? — ехидно уточнил у него Салазар.

Том не ответил. Думаю, и так очевидно, что чувствует он себя не очень. Миг — и перед диваном возник стол, заставленный едой.

— Ешьте, — пригласил нас наследодатель, после чего широким жестом махнул в сторону расставленных на столе закусок.

— Ага, может, вы еду отравили, — скептически произнесла я.

— Не отравил. Могу дать тебе по этому поводу целый непреложный обет, — прищурившись смотрит на меня волшебник.

Том потянулся было рукой за чашкой с чаем, но я его остановила.

— Ага, а вот насчёт столовых приборов вы ничего не сказали.

Салазар рассмеялся с призвуками какого-то змеиного шипения.

— Мне сразу понравилась эта девочка… Определённо, то представление, что разыграется в будущем, стоит потраченных усилий… Жрите, студенты. Об одном скажу вам сейчас первый и последний раз. Если перед вами накрытый стол с едой и я сижу за этим столом вместе с вами — можете не переживать по поводу наших развлечений. Уж нормально поесть я вам дам.

Все ещё не веря, беру в руки нож и вилку. В конце концов, из нас двоих Том лучше заточен под варку зелий и противоядий, так что, если кому и свихаться от очередной дозы опьяняющего зелья, так это мне.

Тем не менее, ни отравы, ни посторонних примесей в еде не оказалось, так что мы с аппетитом позавтракали, а заодно и пообедали. Только после этого Салазар, расположившийся на втором диване таким образом, чтобы нас разделял стол, достал перо из остролистовой палочки и палочку Тома, после чего положил их рядом с собой.

— Пожалуй, для начала я объясню, почему Лили может доверять Тому, а Том — обязан оберегать Лили.

— Я уже сам догадался. Каким-то образом если с ней что-то случается, то и я… — парень рефлекторно потёр шею. Я внимательно присмотрелась, выискивая следы синяков, но ничего не нашла.

— Да, все верно. Полагаю, ты догадываешься, почему подобное произошло.

— Лили меня оживила. Но без кровавой жертвы, как полагается в таких случаях. Полагаю, что в этом виновато состояние, в котором она находилась.

Я лишь размеренно кивнула, подтверждая, что состояние у меня тогда было далеко от адекватного. Я собиралась умереть. Снова. Чтобы уничтожить замедленную бомбу, находящуюся во мне. Умереть не по собственной глупости или своей вине, а потому, что не было иного выхода, который бы меня устроил. Естественно, что психика у меня была нестабильна. Естественно, что это отразилось на магических навыках.

— Верно. Ты забываешь ещё об одном — твой создатель уничтожил вместилище. Ты уцелел лишь потому, что Лили вложила в тебя часть своей собственной души.

— Что?! — это мы с Томом произнесли одновременно.

Салазар ведь не хочет сказать, что Том теперь — мой крестраж, верно?

— Не путай понятия, девочка. Крестражи — это разделённые части души. Полностью автономные. При убийстве Волан-де-Морта крестражи остаются на своих местах, а развоплощённая душа ищет новый путь вернуться назад. В вашем случае все и проще, и сложней. Помнишь, ты задавалась вопросом, что остаётся на месте изъятого участка души, если стакан не бывает наполовину полон?

Я снова кивнула. Салазара лучше не перебивать.

— Ритуал создания крестража требует жертвы. Убийства, которое, как принято говорить, расколет душу убийцы. Вы не думали, за счёт чего происходит раскол?

— Если брать за основу элементарное знание о том, что нельзя взять что-то из ничего, то… — я задумалась на долю секунды перед тем, как оформить мысли в слова. Том меня опередил.

— При ритуальном убийстве маг способен получить некую энергетическую субстанцию. Неизрасходованную энергию человека, которую тот бы тратил на протяжении оставшейся жизни. Ну, это я понятным для Лили языком говорю, если надо — могу научной терминологией объяснить.

— Не надо, — заверила парнишку я, опередив Салазара. Мне терминологии на уроках хватит по самое не балуй, а научные диспуты с кем-либо я вести не намерена.

— Так вот, из этой энергии и формируется недостающий фрагмент души вместо той части, что была оторвана и помещена в крестраж. Вроде заполнения пустой формы свежим гипсом. Изменения в душе происходят из-за того, что созданная часть является, по сути, инородным телом, в результате чего… Ты наверняка слышала о не приживающихся органах. С замещаемыми участками души точно так же. Изначально при создании одного крестража у Волан-де-Морта осталась половина своей собственной души, следом он от неё отщипнул ещё половину, то есть четверть от первоначального объёма, и тогда доля замещённых участков составила уже три четверти. Ну, а сейчас, сама понимаешь, от изначальной души осталось всего ничего, а все остальное — эрзац, подделка. Но как это вяжется с тем, что произошло с нами? — спросил у Салазара Том.

— Любовь. Человеческая любовь, которую ты так презирал всегда и во всем, мальчишка. Для тебя невероятно, что существует нечто подобное. Ещё более невероятно, что кто-то может испытывать подобные чувства к тебе. Странно, что женщина, которая подружилась с тобой, испытывает к тебе чувства сродни материнским, не правда ли? Странно, что она искренне хотела, чтобы ты выжил. Воспитанный уродами, ты сам вырос абсолютно неспособным на привязанности или чувства. Или нет? Ты сам не понимаешь, насколько именно изменился и что стало причиной этих изменений? Ты по-прежнему не принимаешь в расчёт одну из величайших сил в магии?

Последнюю фразу Салазар практически выплюнул. Я постаралась вжаться в спинку дивана и сделать все, чтобы эти двое меня не замечали, поскольку у них сейчас явно будет своя беседа.

— Вы хотите сказать…

— Да, мальчик. Я хочу сказать то, что ты думаешь. Сообщать об этом нашей подруге или нет, решай сам.

Том обернулся, посмотрел на меня и, судорожно вздохнув, произнёс:

— Ты не разделяла свою душу. Я не крестраж. Но одновременно с этим часть твоей души, твоих жизненных сил и твоей энергии находится во мне, составляя половину меня самого. Поскольку вместилище было уничтожено, в случае уничтожения этой половины та часть меня, что является исходным мною, просто исчезнет. Сейчас ее удерживает только та половина души, которая у нас с тобой теперь одна на двоих.

По мере этого рассказа Том бледнел все сильней. Кажется, у меня тоже немного начали ехать шарики за ролики.

— Ты хочешь сказать, что мы теперь… Как сиамские близнецы?

— Ага. Как сиамские близнецы. Только сердце у нас одно на двоих. Твоё, — Том облизнул губы и затравленно посмотрел на нас с Салазаром.

— Если убить его — уничтожится половина твоей души, девочка. По сути, произойдёт то же самое, что и в случае, если бы ты создавала крестраж. И ты сможешь восполнить потерянное… кхм, отрегенерировав недостающий участок своей души чужой магической энергией. Масса побочных эффектов: длительное восстановление, уменьшение магических способностей, да и некоторые личностные изменения. Но ты выживешь. А вот если убить тебя, то мальчишка умрёт вместе с тобой.

— Вашу же мать, — выдохнула я, хватаясь руками за голову. Нет, к такому дерьму меня точно жизнь не готовила. Кажется, я спонтанно натворила какую-то херню, последствия которой мы с Реддлом теперь будем расхлёбывать не один год.

— Ты уже могла заметить, что мальчишка очень похож на тебя. Не догадывалась разве, чем может быть вызвано это сходство?

— С учётом некоторой доли сходства наших биографий — у меня это вопросов не вызывало, — признала я.

— А должно было, — припечатал Салазар. Наклонился через стол и снова схватил меня рукой за подбородок. — Ты не у себя в Васюках, полицейская. Здесь нельзя выбрать самую вероятную версию и отталкиваться от неё, поскольку ни одна из версий не обладает точным параметром вероятности. Это магия. В ней не может быть никакой закономерности. В твоей магии — тем более. Она спонтанна и непредсказуема, и никто не знает, какую силу ты получишь, когда возьмёшь ее под контроль, поймёшь и примешь всю ее суть, всю суть себя…

Голос Салазара стал каким-то монотонным и словно… Вот сейчас точно было какое-то воздействие на разум. Я увидела в его памяти какие-то фрагменты. Его учениц. Женщин-магов, которые творили, как считал сам Салазар, невероятные вещи.

— Всегда предпочитал женщин. Вы меняетесь в разные периоды своей жизни, получаете новые навыки и при грамотном раскрытии творите невероятное волшебство. И веками все это хоронится в небытие за горами грязной посуды и детских пелёнок. Сами губите силу, которой владеете, — Салазар выругался на каком-то непонятном мне диалекте. Странно, я привыкла считать, что мне подвластны все языки этого мира. — Ты даже не представляешь, какую силу и величие я могу тебе дать, Наследница.

— Стоп, — внезапно произнесла я, вырываясь из его хватки и отталкивая от себя руку старика. — Не смейте. Не пытайтесь нас поссорить, понятно вам? Я не из тех, кто будет ради своих амбиций идти по головам друзей и родных, усвоили?

Реддл снова повернулся ко мне. Его глаза сейчас приняли идеально круглую форму, словно он не понимал, что сейчас происходит.

Снова скрипучий, змеиный смех с примесью шипения. Подвал кажется слишком душным, а голоса вдруг становятся далёкими.

— Я тебя понял, девочка. Властью тебе голову не вскружить, это хорошо. Мальчишка, сейчас не с целью вас поссорить, а исключительно из-за беспокойства о твоём рассудке говорю: учись у неё жить, пока не стало поздно что-либо исправлять.

— Можно вопрос? — я к концу тирады Салазара немного отдышалась и пришла в себя. Только сейчас понимаю, что спина мокрая от пота. Непонятно только, почему. — Можно ли как-то исправить то, что я сделала? Можно ли как-то разъединить нас с Томом таким образом, чтобы мы оба остались живы и не зависели друг от друга… Вот так вот?

— Вы можете заняться поиском этого способа на досуге, когда у вас не будет других проблем. Потому что, если даже он и есть, мне о нем ничего неизвестно.

— Вот блять, — снова схватилась за голову я.

— Лили… — каким-то неуверенным тоном произнёс Том.

— Слушай, извини. Я правда не знала, что такая хуйня может получиться. И я вообще не понимаю, как я это все сделала и как нам теперь со всем этим выкручиваться. В свете новых событий фраза «и ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой» кажется насмешкой.

— Верней, кажется насмешкой твой поступок, Наследница. Впрочем, не мне судить, что из этого выйдет. Как бы то ни было, у меня есть для вас подарок. Как я уже говорил, эти палочки — нечто особенное. Вы слышали что-нибудь о палочках-близнецах?

Том придвинулся ближе ко мне. Сама не зная, зачем, я прижалась виском к его плечу. Все происходящее было странным до невозможности. Странный мальчик рядом, чья жизнь теперь зависит от моей в прямом смысле этого слова. Странный мужчина, который непонятно почему влюблён в меня настолько, что готов и в огонь, и в воду, и к чёрту в пасть ради моих зелёных глаз. Странный мир вокруг с то и дело происходящими странностями. И на закуску — странные палочки.

— Близнецы — это палочки с одинаковой сердцевиной. Их основная особенность в том, что палочки отказываются сражаться друг против друга.

— Знаешь, что это значит? Что при поединке между тобой и Волан-де-Мортом должен был произойти тот же эффект, что вызывали вы в дуэльном поединке с той девочкой.

— Кхм… вместо любого заклинания — «приори инкантатем», так? — чуть нахмурилась я.

— Именно. Вы собираетесь сражаться, а сражаться не можете. Идеально, правда? Дамблдор не учёл только того, что палочка Волан-де-Морта осталась на месте преступления, но думаю, что окольным путём ему бы удалось решить эту проблему, не вмешайся ты в его планы. Кстати, я удивлён, что ты решила разучить это заклинание. У вас оно считается устаревшим и применяется исключительно в небоевой обстановке для исследовательских целей, но никак не во время дуэли. Могу узнать, чем обусловлен твой выбор?

— Да очень просто, — фыркнула я. — У большинства магов палочка — вообще единственное, что они могут использовать. В итоге мы берём в правую палочку, хуярим «инкантатем», а потом, удерживая заклинание, достаём пистолет и пускаем противнику пулю в лоб, потому что магические атаки он провести не может.

— Это в том случае, если он не способен к беспалочковой магии. Кто-то может одной рукой палочку держать, а второй параллельно другие виды магии применять. Или банально швырнуть в тебя взрывчатым зельем. Но ход твоих мыслей мне нравится. По крайней мере, это лучше, чем те жалкие потуги, что я видел сегодня в вашем обоюдном исполнении. Снова повторяю: используйте все свои навыки. Комбинируйте, дополняйте, прикрывайте друг друга. Если сможете так поступить — станете одной из лучших магических связок, которые я когда-либо видел.

— И палочки с одинаковой сердцевиной должны нам в этом помочь?

— Ну, вы теперь сами как брат и сестра, так что использование «близнецов» поможет усилить эту связь. И использовать в своих целях. Что рты разинули? Не задумывались о вашем новом состоянии с практической точки зрения? Зря, определённо зря. Ладно, об этом вы будете размышлять потом, а сейчас мы будем подбирать вам древесину. Следуйте за мной, наследники, — Слизерин воспарил в сторону рта своей статуи. Схватив за руку Тома, я легко подлетела следом за ним. Слишком легко в этот раз. Никак, навык постепенно прокачивается.

Жаль, что меня столь быстрая прокачка не насторожила. Таких проблем бы летом получилось избежать… С другой стороны, тогда в моей жизни не произошла бы масса интересных событий… Черт, можно подумать, что мне без этого интересных событий мало было! Один только подбор палочек чего стоит. А уж результаты этого действа надолго выбили из колеи и Тома, и меня.