Потерянная — незнакомая себе (гет)

Прошло несколько дней с того момента, как Ева вернулась в приют. Атмосфера вокруг неё не изменилась — всё те же холодные взгляды, тишина в коридорах, шёпоты за спиной. Миссис Дёрсли не устроила привычной сцены, как раньше, но и тёплой не стала . Её — ворчание, молчаливое неодобрение, закрытая комната, в которую Еву снова поселили отдельно, словно она нечто чуждое и опасное. И всё же, в этом настороженном спокойствии чувствовалось: это затишье — лишь перед новой бурей.

В те дни Ева почти не выходила. Она не могла — не хотела — снова становиться жертвой какой то интриги. Сидела у окна, смотрела на дождь, на выцветшие стены двора. Всё в ней сжималось от боли. Не физической — ту она давно научилась терпеть. Душевной. Потому что именно здесь, год назад, в этой серой клетке, она потеряла своё право на свободу. Здесь её почти уничтожили.

Но она больше не была той же девочкой. После Хогвартса, после того как она помогла Джинни, пережила Тайную комнату, пережила магию анимагии, — она изменилась. И в голове снова и снова всплывали слова из письма матери, то самое, что она нашла в прошлом году. Там упоминались две женщины — две близкие подруги её матери. Сёстры. Андромеда и Нарцисса. Обе знали правду. Обе могли бы помочь.

Андромеда казалась более безопасным вариантом — добрая, отвергнутая своей семьёй, живущая совместно с маглами. И всё же... сердце подсказывало другое. Что бы ни говорило рассудок, Ева не могла забыть, как мать подчёркивала имя Нарциссы. Как будто что-то связывало её с этой женщиной особенно сильно.

Да, Нарцисса Малфой — жена Люциуса, мать Драко. Того самого Драко, с которым Ева никогда не могла найти общий язык. Но ведь Ева обращалась не к нему. А к женщине, что, как говорила мать, когда-то клялась её защищать, если что-то случится. Женщине, чьё сердце могло быть закрыто для мира — но не для памяти.

Решение было принято.

Ева развернула старый лист пергамента, достала перо и чернила. Она написала медленно, с осторожностью, выбирая каждое слово:

Мадам Малфой,

Пишет Вам та, кому Вы когда-то пообещали помощь. Вы знаете, кто я, если вспомните имя, которым называла меня моя мать: Анна. Мне нужно поговорить. Лично. И только с Вами. Если Вы всё ещё помните свою клятву, если помните мою мать — пожалуйста, дайте знак. Комната 23, Приют Святой Маргарет, Литтл Уингинг, графство Суррей.

Я жду.

Анна Флоренс

Ева перечитала письмо трижды. Не дрогнула. Завернула его аккуратно, запечатала сургучом — чтобы никто посторонний не догадался, что в нём. Потом подошла к Лире, своей верной сове. Та сидела в углу, нахохлившись, словно чувствовала тяжесть атмосферы этого места.

— Лира... — Ева погладила её по мягкому перу, — отнеси это в Малфой-Менор. Только в руки Нарциссе Малфой. Поняла?

Сова кивнула, тихо ухнула и ловко схватила свёрток когтями. Через минуту она уже вылетела в мутно-серое небо.

Ева стояла у окна, глядя ей вслед. В груди сжалось. Она не знала, ответит ли Нарцисса. Не знала, примет ли её. Но она сделала шаг. И если хоть одна из нитей прошлого ещё жива — то теперь ей суждено было натянуться.

* * *

Прошёл один день. Всего один — и всё же для Евы он тянулся, будто неделя. Она сидела у окна, стараясь не смотреть на дверь, не заглядывать в небо, не думать. Но сердце всё равно вздрагивало от каждого шороха, от каждого хлопка за окном. Она ждала.

И дождалась.

Лира вернулась под утро, коснувшись стекла своим острым клювом. На её лапке был прикреплён небольшой свиток — пергамент, сложенный вдвое и запечатанный печатью без герба. Только буквы, всего несколько слов:

"Жди. Я поняла. Я приду.

Н.М."

Коротко. Холодно. Но точно. Она поняла. Она придёт.

Прошёл ещё день.

В обед Еву позвали вниз. У входа в её комнату стояла миссис Дёрсли — с тем самым кислым лицом. Но в этот раз в её голосе сквозило нечто странное — подавленное, настороженное.

— Тебя... ждут. Посетитель. — И, не дожидаясь ответа, резко повернулась и вышла.

Это уже само по себе было странным. Обычно Еву сопровождали под руки — чтобы она "не сбежала". Сейчас — просто идут.

Спустившись вниз, Ева осторожно вошла в приёмную. В комнате стояла женщина. Возрастная, с сединой, в старом, слегка выцветшем одеяние. Морщины прорезали лицо, волосы были собраны в строгий пучок. Она держалась прямо, но при этом — с каким-то мягким, едва уловимым достоинством.

— Миссис Дёрсли, — спокойно сказала она, даже не взглянув на Еву. — Будьте так добры. Покажите мне комнату этой девочки. Мы хотим поговорить с ней наедине.

Голос был спокойным. Но в нём звучала такая безапелляционная твердость, что даже упрямая опекунша Евы мгновенно замерла. Женщина слегка подняла руку — и Ева увидела мелькнувшую рукоятку палочки. Почти незаметно. Почти небрежно. Но угрожающе.

И, к изумлению Евы, миссис Дёрсли послушно кивнула. Без раздражения. Без яда в голосе. Вежливо, даже слишком.

— Конечно. Пройдёмте. Вот сюда.

Они вернулись в комнату Евы. Та же самая холодная, выкрашенная в грязно-бежевый цвет коробка с узким окном. Когда дверь за ними закрылась, пожилая женщина неторопливо развернулась, достала палочку и коснулась ею лба Миссис Дёрсли. Её глаза — внезапно ставшие холодными и безжалостными — сверкнули.

— Ты выйдешь отсюда и забудешь, что кто-либо приходил к Еве. Ты не зайдёшь в эту комнату.

Миссис Дёрсли кивнула, как слуга.

— Да... конечно...

Она развернулась и вышла, будто забыв, где находится. Дверь за ней мягко захлопнулась.

"Империус", — подумала Ева с холодком по спине.

Когда она вновь перевела взгляд на женщину, та стояла к ней спиной. Её осанка изменилась — она больше не была сутулой старушкой. С неё будто спала маска. Плащ, смятый и старый, вдруг затрепетал от лёгкого движения воздуха, и прямо на глазах Евы потемнел, сменяясь на изящное, благородное одеяние цвета ночного шёлка. Волосы распустились, светлые, струящиеся — ни единой седины. Морщины исчезли. Вместо них — холодная, безупречно красивая кожа. А глаза... глаза остались теми же голубыми. Но теперь в них не было притворства. Только проницательная, хищная ясность.

Перед Евой стояла Нарцисса Малфой.

* * *

— Здравствуй, Ева, — произнесла женщина спокойно.

Она не дала Еве времени на ответ — просто шагнула вперёд и крепко её обняла. От неё пахло дорогими, но тонкими духами, тёплым домом и чем-то почти забытым — чем-то, что напоминало Еве мамины руки. Объятие было неожиданным, но в нём не было ни показного сочувствия, ни притворства — только тепло.

Когда она отступила и отпустила Еву, та увидела в её глазах не ледяное величие, которым дышала эта женщина при входе, а… слёзы. Настоящие. Её лицо уже не казалось неприступным. В её глазах жила и любовь, и радость, и глубокая, давняя печаль.

— Я так долго тебя искала, — прошептала она. — Не знала, что твоя мама так хорошо тебя спрятала. Она была… невероятно способной ведьмой. Когда дело касалось тайны — ей могла конкурировать разве что твоя бабушка.

Она снова посмотрела на Еву — мягко, с таким взглядом, который трудно было выдержать: он проникал в самую суть. Ева сглотнула и не знала, что сказать.

— Вы… вы использовали Империус, — вдруг вырвалось у неё первое, что пришло в голову. Она сразу же мысленно себя отругала. Вот уж собеседник из меня — то, что надо…— Простите, я просто… волнуюсь. Я впервые вижу кого-то, кто был близок моей матери. Я… даже не надеялась, что вы откликнетесь. Что вы придёте.

— О, милая… — Голос женщины стал ещё мягче, почти шёлковым. Ни малейшего упрёка, только спокойствие. — Не волнуйся. Я понимаю.

Она подошла к кровати и, сев на край, жестом пригласила Еву присесть рядом. Когда Ева подчинилась, та посмотрела на неё пристально, но ласково.

— Наверняка у тебя очень много вопросов. Правда в том, что твоя мама была сильной волшебницей. Сильной и решительной. Она использовала древнюю магию крови, родовую защиту, ту, что хранится в её роду испокон веков. Это древнее заклинание... оно полностью скрывает личность человека от тех, кто не посвящён. Даже если кто-то хорошо знал тебя — он не узнает. Может почувствовать что-то странное, знакомое — но не больше. Только если ты сама не захочешь быть узнанной. И только те, кого она включила в ритуал лично, могут узнать тебя с первого взгляда. Похоже, я тогда в их числе не была.— Она на мгновение опустила глаза, словно вспоминая.— Я не могла тебя найти. Не могла даже написать. Я знала, что ты где-то есть — но всё, что оставалось, это ждать. А теперь, когда ты сама нашла путь, когда послала мне письмо… Я понимаю: что-то очень серьёзное случилось. И раз твоя мама согласилась на то, чтобы ты жила… здесь, — её взгляд пробежал по убогой комнате с ветхой мебелью и облезшими стенами, — значит, она очень боялась. Настолько, что была готова на всё, лишь бы тебя спрятать. Даже от тех, кому доверяла.

— Мне было тяжело. Но… я справилась, — тихо сказала Ева, сев ровнее.

— Я вижу. Ты сильная, умная. У тебя будет ещё много испытаний, но теперь ты не одна. Что до Империуса… — она слегка усмехнулась. — Мы просто не нуждаемся в свидетелях. Маггловский мир не поймёт. А волшебный… он куда опаснее, чем ты думаешь. Чтобы выжить в нём — нужно уметь защищаться. Не только палочкой. Иногда — словом. Иногда — выбором. Иногда — молчанием.

Она нежно коснулась руки Евы.

— Мы с твоей мамой были очень близки, — мягко сказала Нарцисса. — Она была моей лучшей подругой. Хоть и училась на Гриффиндоре, а я — в Слизерине… это никогда не мешало нам дружить. Даже когда я вышла замуж, мы продолжали общаться. Пусть и не так часто, как хотелось.

— Что случилось с моей мамой? Почему… я оказалась здесь?

Нарцисса слегка вздохнула, отвела взгляд — будто снова прожила что-то из прошлого.

— Мы общались, когда она уехала за границу, но редко. Она стала очень скрытной. Многое мне не рассказывала. Когда долго не было от неё вестей, я начала волноваться. А когда она вернулась — мы встретились тайно. Она не доверяла никому. Даже мне — лишь частично. Потом… я узнала о её смерти. Я пришла в ваше поместье. Искала тебя. Но нашла только письмо.

Она ненадолго замолчала.

— В письме она написала, что спрятала тебя. И что, если ты сама попросишь у меня помощи — я должна прийти. Я ждала. И вот ты здесь.

Ева слушала, сжав пальцы на коленях. Она знала, как умерла её мама. Знала, что та отдала свою жизнь, чтобы вернуть её — Еву — обратно в этот мир. Но зачем? Почему всё было настолько сложно, что понадобилось жертвовать собой?

Контракт, заключённый с тёмными силами, был хитро сплетён. На словах — ради защиты дочери. На деле — цепкая ловушка, чтобы контролировать Еву, ослабить её волю и, в итоге, завладеть силой, запечатанной жертвой её матери.

Но Ева уже тихо начала ослаблять контракт. Шаг за шагом. Пока он больше не держал её, как прежде.

О своём отце она не знала ничего. Прошлая жизнь до десяти лет — была в тумане.

Лишь под конец первого курса она поняла: она не просто ведьма. Она — чистокровная. Из рода Принцев. Но даже эта истина оказалась обманчиво неполной.

Она не могла принять свою родословную — не до тех пор, пока не станет в безопасности. Пока всё, что угрожает ей, не исчезнет. Возможно, навсегда. Возможно… вместе с Тёмным Лордом. Ева так полагало потому что знала об этом мире до возвращения в своё тело от книг когда была в другом мире. Под другим телом под другим именем.

Пока же ей оставалось держаться. Искать опору. И вот — однажды она послала письмо. По подсказке матери. Единственной, кому та доверяла.

Нарцисса Малфой. И вот она стоит перед ней.

— Когда я получила твоё письмо, — продолжила женщина, — я сначала не поверила. Но была так… счастлива. Я даже спросила Драко о тебе — он сказал, что ты магглорождённая сирота из приюта. Что вы не ладили. Он, конечно, ничего не знал. Я поняла: просто вот так явиться к тебе — это привлекло бы слишком много внимания. Я попросила у Северуса немного оборотного зелья. Приняла облик старушки и пришла сама.

Я могла бы трансгрессировать прямо сюда — но мне нужно было знать, как выглядит твоё жилище. Чтобы представить его в деталях, иначе переместиться было бы небезопасно.

Но, увидев… это, — её голос дрогнул, она медленно оглянулась. — Всё оказалось гораздо хуже, чем я ожидала. Это место — ужасно. А отношение… его не заслуживает ни одна живая душа.

Я поняла, почему ты мне написала. Я могу помочь тебе, Ева. Ты можешь уйти со мной. Поехать в Малфой-Менор. Мой муж будет только рад.

Ева опустила глаза.

— Я… сомневаюсь, — прошептала она. Голос дрогнул.

— Да, я понимаю, — тихо сказала Нарцисса, — ты, наверное, наслышана о нашей семье… особенно от семейства Уизли. — При упоминании этого имени её лицо слегка изменилось. Что-то невесомое, но ощутимое скользнуло по чертам. Однако она быстро справилась с собой и продолжила уже спокойным голосом:

— Драко сказал, что ты с ними близка. Но поверь мне — он не злой. Просто с детства рос в окружении определённых… установок. Таковы традиции. Традиции нашей семьи, нашего круга. Я сама — ничего не имею против магглорождённых. Но пойти вразрез с убеждениями — не так просто. Твоя мама… понимала меня, — она грустно улыбнулась, в глазах появилась тень боли.— Он не станет тебя упрекать, если ты приедешь к нам. Да, у нас разные взгляды, но он дал клятву — обет молчания ради меня. Чтобы хранить тайну твоего происхождения. Эта клятва была не только его —оно заключила в себя всё родословие Малфоев. А значит, даже если бы он захотел — он не может раскрыть твою тайну. Он связан магией. Даже Драко обязан молчать.

— Он знает обо мне? — спросила Ева настороженно.

— Нет. Пока нет. Я… сначала хотела увидеться с тобой лично. Убедиться, что ты действительно та самая. Поэтому никому не сказала, куда иду и зачем.

— А если мои друзья будут меня искать?.. Как они свяжутся со мной?

Нарцисса посмотрела на неё внимательно, чуть склонив голову. Голос её стал мягким, но решительным:

— Не волнуйся. Я наложу чары на твою смотрительницу. Если кто-то начнёт тебя искать — она передаст это мне. Но виду не подаст, что тебя здесь нет.

Если хочешь, мы можем прямо сейчас трансгрессировать в поместье. Всё будет готово.

— Нет… — покачала головой Ева. — Давайте… завтра утром. Сегодня мне нужно подумать.

— Хорошо, — кивнула Нарцисса. — Завтра. В девять утра я буду здесь.

— Ладно…

На прощание она крепко обняла Еву. В её объятии было всё: тепло, боль утраты, долгая тоска и щемящая надежда. Потом — хлопок, и она исчезла, оставив после себя лишь лёгкий аромат дорогих духов.