Любовь не с первого взгляда (гет)

Внутренняя разведка в эти дни, определённо, не сидела без дела. Канлара она всерьёз и не подозревала, агента к нему приставили скорее для очистки совести, и, более того, столь открыто это было сделано как раз в знак доверия — мол, не серчайте, ваше величество, нам нужно для протокола отметить, что вы не причём. Сам Канлар, конечно, этот манёвр так и расшифровал, и, не заведись королева на ровном месте, продолжил бы ворчать на своего соглядатая более чем дружелюбно — возможно, даже попытался бы через него выйти на неуловимого коллегу. Но всё сложилось как сложилось, поэтому далеко идущие планы не воплотились в жизни.

По трём же другим направлениям — князь, княжна и вице-канцлер — разведка получила самые богатые сведения.

Первым отличился князь. Успешно водя агентов за нос днём, он прокололся на ночном деле: должно быть, не ожидал, что разведка будет столь бдительна. Уже через несколько дней слежки королева имела на руках любопытное донесение о том, как её милый брат по ночам вылезает через прекрасные широкие окна Сената, чтобы чуть позже влезть в уже куда как более узкие и неудобные окна министерства внешней разведки.

Интерес князя в этом деле был прозрачен — он активно старался обеспечить следующее поколение разведчиков лояльным бастардом в пиратских кругах — но близость махийских дипломатов всё же внушала тревогу.

— Ваши ребята не могли бы проверить? — с некоторой неловкостью попросила Кая мужа, показывая ему донесение.

Тот, хмыкнув, согласился:

— Князь вполне может совмещать приятное с полезным. Я напишу своим.

За пираткой тоже организовали отдельно слежку, но та оказалась крепким орешком, и каждое утро «уходила» профессионально. Правда, отследить её дальнейшие перемещения было несложно, в виду того, что все эти перемещения сопровождались громкими скандалами.

Однако опровергнуть ту версию, что князь связан с сектантами через Айде-Лин не представлялось возможным, поэтому разведка нервно злилась и продолжала тратить людей и время на эту парочку.

По второму направлению всё выглядело даже ещё хуже. Княжна, на первый взгляд, никак не скрывала свои действия и контакты. Проблема была в том, что контактов этих было чрезвычайно много.

Уточним: сама княжна пересекалась только с роднёй и со своими фрейлинами. Но вот эти шестеро юных особ с бешеной скоростью строчили тонны писем, обращались в самые различные инстанции и делали по несколько визитов в день! Разведка сбивалась с ног и неизбежно что-то теряла в общей шелухе дежурных сплетен за чаем и длинных ласковых писем сёстрам или матерям.

Что-то, конечно, выяснять удавалось: за последние пару недель княжна умудрилась расстроить помолвку одной из своих подопечных, пристроить, напротив, другую, и начать дело об опеке третьей. Все эти хлопоты, как казалось, не имели никакого отношения ни к сектам, ни к Махии, ни к религии. И всё же, признаем прямо: разведка с этим потоком болтовни и писем не справлялась, поэтому исключать нельзя было ничего.

По третьему направлению всё, напротив, казалось слишком скучным и однозначным. Вице-канцлер был на редкость благонадёжен и прозрачен в своих контактах и поступках; но именно эта демонстративная прозрачность и настораживала матёрых разведчиков.

Прокламации сектантов, меж тем, благополучно продолжали появляться во дворце, королева продолжала благополучно раздражаться, а выставка художников шла своим чередом без особого высочайшего внимания.

Махийская принцесса сполна вкусила прелестей почти свободной жизни: целыми днями она пропадала в кругу художников, писала картины, обсуждала чужие произведения, давала мастер-классы и заводила огромное количество знакомств. Возможно, впервые в своей жизни Ами-Линта была по-настоящему счастлива — и, должны признать, это счастье делало и без того хорошенькую принцессу истинной красавицей. Художники с удовольствием писали её портреты, придворные поэты посвящали ей романсы, а кавалеры выстраивались в очереди ради танцев с нею. Принцесса во всём была безупречно хороша: прекрасно рисовала и пела, изящно танцевала и разумно говорила, с приятной элегантностью принимала комплименты и с лёгкостью озаряла собеседников сиянием своих глаз. Пожалуй, в это лето она разбила немало сердец — вот только сердце предполагаемого жениха в этом списке, увы, не значилось! Чем дальше, тем больше князь убеждался, что сказочная и воздушная Ами-Линта — явно не та женщина, которая поймёт и разделит его тягу к интригам, засадам, военным операциям и дерзким набегам.

Столичные интриги, между тем, увлекли князя с головой. Втайне от королевы и её разведки он вёл своё собственное параллельное исследование. Дело в том, что князь считал сектантов отчасти «своими», поскольку успел их слегка прикормить, поэтому ему казалось справедливым самому разобраться с этой проблемой.

Благо, у него тут было больше возможностей, чем у королевских разведчиков, ведь князь в своё время поработал связующим звеном между махийцами и сектой. Осталось воскресить некоторые контакты и осторожно прощупать почву.

Пока князь напропалую пропадал в покоях принцессы — надо сказать, в отсутствие этой самой принцессы, зато в присутствии её свиты, — Айде-Лин деловито следила за махийскими дипломатами. Да-да, князь счёл, что разбрасываться умениями пиратки по части подслушиваний не стоит, поэтому рачительно приставил её к делу.

Должны с грустью признать, что этот неординарный тандем сработал куда эффективнее внутренней разведки Райанци. Там, где разведка не смогла справиться и за две недели — выставка уже подходила к концу — князь и пиратка распутали весь клубок за два дня.

На стол королевы лёг гордый отчёт: кто, когда, как, что с махийской стороны, что с райанской, кто замешан, кто под подозрением.

— О! — только и смогла выдавить из себя Кая, в то время как князь надувал щёки и светился от гордости.

Со вздохом королева сложила отчёт.

— А где возмущения? — немного удивился князь.

Главным лазутчиком сектантов во дворце он подозревал вице-канцлера, и справедливо полагал, что эта идея не вызовет энтузиазма.

— У меня у самой были причины в нём сомневаться, — пожала плечами королева, с досадой вспоминая собственную небрежность в вопросе выбора этого человека, — передам разведке, пусть проработают, — кисло резюмировала она.

К её неудовольствию, троюродные всегда были хорошо осведомлены — слишком хорошо для небольшой группы людей, не опирающихся на целое министерство со всеми его широкими возможностями. Но заманить кого-то из клана в свою разведку ей так не удавалось вот уже долгие годы. Троюродные работали только на себя, и даже текущий жест можно было расценивать чисто как извинения за предыдущие шашни.

Князь прекрасно понял, с чем связано выражение её лица, и с хмыканьем прибавил:

— Хочешь совет? — и, не дождавшись ответа, заявил: — Вербуйте Айде-Лин. Из девочки будет толк.

— Передам его величеству, — сдержанно повела плечом Кая.

Князь возвёл глаза к потолку:

— Мои сомнения оставить при мне? — без особой надежды уточнил он.

Поступки королевы ясно свидетельствовали о доверии к выбранному ею супругу. Троюродным это, безусловно, не нравилось, но и лезть поперёк её решений они не собирались — уважали её право самой выбирать, как строить свою судьбу.

Однако, поскольку речь шла не о простой супружеской паре и не о простой человеческой судьбе, а об управлении страной, оставить этот вопрос без внимания было невозможно.

— Рей, я приняла решение, — мягко, но непреклонно отметила Кая. — Как королева я никому не могу доверять, и это крайне выматывает меня. Я хочу хоть одну отдушину в этом море вечных сомнений и расчётов, — серьёзно посмотрела на него она. — Я выбрала доверять своему мужу. В конце концов, мы оба произносили клятвы перед Господом. Ты скажешь сейчас, что всё это прекрасно, но мне следует всё же держать в уме мысль… — она сжала пальцы, отвернулась, нахмурилась, снова посмотрела на него. — Не хочу, Рей. Никаких мыслей и подозрений. Пойми, в этом и состоит доверие. Знать, что человек может предать, но всё же верить, что он этого не сделает.

Князь ощутимо побледнел и сухо переспросил:

— А если всё же сделает?

Королева передёрнула плечом и твёрдо сказала:

— Что ж, если так, то пусть так. Я предпочту так, — повторила она. — Если он не достоин моего доверия, то пусть погубит меня. Это меня устраивает больше, чем вечно подозревать его.

Нервным движением князь потрепал бороду и с отчаянием воскликнул:

— Ты не можешь, Кайалерейни! Он ведь не только тебя погубит, но и всю страну!

Иронично улыбнувшись, Кая возразила:

— С чего бы это, Рей? Я — это всего лишь я, а вовсе не вся страна. И, если он меня погубит, уверена, ты станешь прекрасным королём, — заверила она его.

В очередной раз поглядев на потолок, словно призывая в свидетели подобной безалаберности Господа Бога, князь повторил так, как повторяют азбучные истины:

— Ты — это не просто ты. Ты — королева.

— И что ж, плохая разве королева? — сухо переспросила Кая.

Он не ответил, но продолжил сверлить её мрачным и недовольным взглядом.

— Рей, — устала сказала она и с какой-то тоской в голосе, отвернув от него своё лицо, спросила: — Могу же я хоть раз в жизни выбрать что-то для себя?..

Её голос отчаянно прервался на этой жалобной ноте; выбирать что-то для себя она могла только и исключительно тогда, когда это не шло вразрез с интересами королевства.

Каким бы умелым политиком, хитрым интриганом и смелым воином ни был князь, порою родственные чувства становились для него важнее прочих соображений.

Так было и в этот раз.

— Сестрёнка… — со вздохом он обнял её покрепче. — Конечно же, можешь.

А про себя добавил: «А мы уж проследим, чтобы никаких накладок!»

С облегчённым вздохом Кая уткнулась в его плечо, чувствуя в кои-то веки мир с самой собой.

Ей всю её жизнь категорически не хватало этой возможности просто довериться кому-то всецело.

Конечно, у неё были отец и Бог.

Но отец умер, а Бог, знаете ли, это совсем не то.