Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

В холле было тесно и шумно. Ученики нарядились вместо обычных школьных в пёстрые праздничные мантии. Многие щеголяли украшениями, девочки соревновались в необычных причёсках, да и у многих парней волосы блестели от геля для укладки. В этой яркой разноцветной толпе я с трудом узнавал друзей и знакомых.

Моя мантия была тёмно-синей и довольно-таки строгой. Но в основном что юноши, что девушки предпочитали яркие цвета. Все были обеспокоены поиском своей пары — особенно если она была с другого факультета. Драко в чёрной бархатной мантии как-то неловко приглаживал волосы, разговаривая с Парвати Патил. Блейз в фиолетовой мантии с высоким воротником появился на минуту, похлопал меня по плечу и растворился в толпе. Но вскоре я увидел его рядом с высокой блондинкой из Дурмштранга и подумал, что, пожалуй, «валькирия» — одно из самых длительных его увлечений.

Двери замка распахнулись, на мгновение стало видно, что за ночь на улице возвели волшебный грот с ледяными скульптурами. Но рассмотреть его как следует не удалось — всё внимание привлекли шествующие студентки Шармбатона. Флёр шла первой, и её вёл под руку Седрик. Проходя мимо, они оба помахали мне, а я подумал, что Диггрои — удивительно отважный парень: судя по всему, он не был околдован чарами Флёр и не боялся их.

Потом с боковой лестницы появились дурмштранговцы. Сразу за Каркаровым, облачённым в чёрный шёлк, шли Виктор Крам и очень красивая девочка в голубой мантии. Нужно было обладать хорошим зрением и некоторым воображением, чтобы узнать в ней — такой лёгкой, нежной и сияющей — нашу Гермиону. Её короткие, обычно торчащие в разные стороны волосы сейчас оказались уложены и (приятное наблюдение!) подколоты теми заколками, которые я подарил.

— Чемпионы и их партнёры, пожалуйста, сюда! — позвала профессор МакГонагалл и принялась собирать их на отдельном свободном пятачке. Тем временем пробило восемь, двери Большого зала распахнулись, и мы увидели, как он преобразился. Ни на одно Рождество я ещё такого не видел! Стены покрылись инеем, хотя было совершенно не холодно; с потолка, на котором сегодня виднелось ясное ночное небо, свисали гроздья омелы. Вместо длинных факультетских столов поставили небольшие круглые — человек на десять каждый. За дальним уже сидели судьи Турнира — все три директора, Бэгмен и Крауч. Последний, стоило нам столкнуться взглядами, поднялся, подошёл ко мне и проговорил негромко, пока я пытался решить, куда сесть:

— Все согласны с тем, что вам будет уместно занять место за нашим столом, Ваше Высочество. Вместе с участниками.

Я поблагодарил за приглашение и вскоре уже расположился по соседству с Краучем. Каркаров и мадам Максим поздоровались со мной вежливо, но суховато, Дамблдор слегка подмигнул, а Людо Бэгмен рассыпался в приветствиях.

— Будет, Людо, — оборвал его Крауч сухим прохладным тоном. Остальные тоже занимали места вокруг столиков, и, как только все сели, вошла профессор МакГонагалл, а следом за ней три пары — участники Турнира и их партнёры. Мы все захлопали при их появлении. Крам тут же нахмурился ещё сильнее, Флёр и Седрик, наоборот, заулыбались и принялись махать ученикам. У Гарри, ведущего под руку Чжоу Чанг в свободной мантии медового цвета, был такой вид, словно он боится запутаться в ногах, зато его партнёрша наслаждалась вниманием и улыбалась очень довольно.

Они заняли оставшиеся места за нашим столом. Тогда директор Дамблдор взял меню, лежащее перед его золотой тарелкой, внимательно изучил, коснулся кончиком палочки и произнёс:

— Свиные отбивные.

Они тут же появились у него на тарелке, и мы все тоже поспешили сделать заказы. Пожалуй, еда могла стать неплохим оправданием тому, что общего разговора за столом не выходило. Крам негромко рассказывал Гермионе про свою школу, за что немедленно получил мягкий, но всё же ощутимый выговор от Каркарова:

— Смотри, Виктор, не скажи лишнего, как бы твоя очаровательная спутница не нашла к нам дорогу!

— У тебя, Игорь, всё тайны да тайны, — улыбнулся Дамблдор прежде, чем Крам нашёлся с ответом.

— Мы все печёмся о своих владениях, — отрезал Каркаров, — и оберегаем наши школы. Мы по праву гордимся тем, что никто, кроме нас, не знает всех их секретов.

Дамблдор добродушно хмыкнул в усы и заметил:

—А я, Игорь, не стал бы утверждать, что знаю все секреты Хогвартса. Не далее как сегодня утром отправился я в туалет, свернул не туда и очутился в прелестной, совершенно незнакомой комнате с превосходной коллекцией ночных горшков. Позже я вернулся получше осмотреть ее, а комнатка исчезла. Я, конечно, все равно её отыщу. Возможно, она доступна только в полшестого утра, а может, когда месяц в фазе одна четверть или когда слишком полный мочевой пузырь.

Кое-кто рассмеялся, Каркаров выдавил кислую ухмылку, а я подумал, что обожаю Дамблдора. Вот по части того, как бы сказать ближнему гадость, при этом сохраняя невозмутимый вид старого мудрого волшебника, ему нет равных. А ещё мне подумалось, что я дорого дал бы за возможность стать свидетелем их беседы с дедушкой. Уверен, это был бы легендарный разговор!

Седрик и Флёр обсуждали будущее после школы. Флёр говорила о том, что рассматривает варианты иностранных стажировок, например, у нас в Британии. Седрик предлагал «махнуться местами», потому что его как раз интересовала Франция — и совершенно не привлекала идея пойти, по примеру отца, работать в Министерство.

— Вот, Барти, — заметил Дамблдор, — уже и молодёжь не желает к вам идти.

— Кадровая политика Министерства Магии находится не в зоне моей ответственности, — отозвался Крауч, с унылым видом жуя салат. Гарри с другой стороны стола бросал на меня трагические взгляды; его партнёрша несколько скучала. Я постарался взглядом указать на неё, и Гарри состроил измученное выражение лица.

Эльфы-повара превзошли самих себя. Пожалуй, блюда с этого банкета было бы не стыдно подать на стол в Букингемском дворце. Правда, далеко не все мои соседи наслаждались ужином: Бэгмен, кажется, больше налегал на компот, Каркаров с неприязненным видом ковырялся вилкой в форели, а Крам вообще забыл о том, что надо есть — был слишком занят разговором с Гермионой. Зато Дамблдор и мадам Максим на аппетит не жаловались, пробовали разное, параллельно обсуждая какую-то «сомнительную» статью в журнале «Трансфигурация сегодня». И вдруг — я не уловил, каким образом — тема свернула на зельеварение, и оттуда сразу, без перерыва — на Чёрное озеро.

— Я уверен, что ещё немного — и мистер Крауч позволит вам вернуться на корабль, Игорь, — мягко заметил Дамблдор. — Хотя мы в Хогвартсе всегда рады гостеприимству.

— Да-да, — проворчал Каркаров, — только в своих стенах спокойнее. И очень странно, что вы, британцы, так долго не можете отыскать убийцу.

— О, я уверен, — встрял, сияя улыбкой, Бэгмен, — мистер Крауч скоро во всём разберётся. Мы все знаем о его слабости к подводному народу.

— Едва ли корректно называть слабостью научный интерес, Людо, — процедил Крауч. — Но, разумеется, мы делаем всё возможное для установления истины. А на корабль вы, мистер Каркаров, вернётесь тогда, когда это будет удобно следствию.

После отповеди Крауча все надолго замолчали, а потом Дамблдор заговорил о рождественских украшениях и разнообразных традициях. Тему немедленно поддержали. Но вот, с ужином было покончено: директор Дамблдор поднялся и объявил, что начинается та часть вечера, которую все так долго ждали. Мы поднялись из-за столов, и те, по мановению палочки директора, разлетелись вдоль стен, освобождая пространство для танцев. Ещё взмах палочки — и на помосте, где обычно стоит преподавательский стол, возникла сцена с музыкальными инструментами.

А потом зал потонул в криках восторга — приглашённый ансамбль «Ведуньи» был одним из самых популярных в магическом мире. Музыканты были одеты в нарочито порванные широкие мантии, больше похожие на балахоны, и трясли гривами спутанных волос. Они выглядели так, словно готовились играть тяжёлый рок, но нет: зазвучали первые аккорды медленного вальса.

Я поспешил отойти подальше к стене, чтобы не мешаться под ногами, и смотрел, как пары по одной выходят на танцпол. Свет стал мягче, приглушённее. Пары всё добавлялись — профессор Дамблдор вывел мадам Максим, и оказалось, что она танцует очень грациозно. Мимо меня прошли, кружась, Драко и Падма — оба отнюдь не выглядели довольными. Впрочем, как и Рон с Парвати — хотя, надо признать, то, что Добби сделал с его мантией, впечатляло. Как минимум, она выглядела достойно, а чёрный цвет шёл Рону в разы больше, чем бордовый. Крам с Гермионой лично у меня вызывали восхищение. Со стороны их пара выглядела сказочной: Гермиона едва ли доставала своему кавалеру до плеча, а он, кажется, мог бы пальцами здоровенных ладоней обхватить её талию. Но при этом было видно, что всё его внимание занято единственной задачей: НЕ ОТДАВИТЬ ЕЙ НОГИ. Как по мне, эта мысль была написана у него на лице большими печатными буквами. И, похоже, Гермиона её тоже считывала и что-то шептала ему. Возможно, это было: «Раз-два-три».

Вдоль стен летали подносы с безалькогольным пуншем. Я взял бокал, чтобы занять руки, и едва не выронил его, увидев новую пару, только появившуюся среди других. Профессор Снейп вёл, чеканя шаг, в вальсе мадам Франческу. Её чёрные блестящие волосы были уложены в низкий узел, а мантия цвета красного вина делала силуэт практически невесомым. Декан выглядел так, словно сменил одну чёрную плотную каждодневную мантию на другую. А ещё — словно он сам не верил в происходящее, но и прекратить его не мог. Я успел подумать о том, что Блейз, пожалуй, будет очень долго ворчать, как вальс закончился — и тут же сменился быстрым разбитным ритмом.

Я присел за столик, и тут же рядом плюхнулся Рон. За ним плелась печальная Парвати. Я подумал о том, что, наверное, стоит пригласить её — но меня опередил ученик из Шармбатона, с которым она ушла с большой охотой. Рон едва ли это заметил — всё внимание было приковано к чему-то другому на танцполе. Не сразу, но я понял, что он смотрит на Гермиону и Крама.

— Когда он её пригласил, а? — спросил Рон резким тоном.

— Не знаю, — пожал я плечами, — а что?

Но ответа я не получил. Вскоре к нам присоединился Драко — уже один. Сел с другой стороны от меня и — удивительно! — тоже уставился на Гермиону.

— Они там в Дурмштранге тёмную магию практикуют на постоянной основе, — вдруг сообщил он.

— Именно! — поддержал его Рон.

— Вы о чём?

Но они мне не ответили, возвращаясь к своему мрачному созерцанию. Один быстрый танец сменился другим, и внезапно возле нашего столика появился Гермиона — раскрасневшаяся, с выбившимися из причёски кудряшками.

— Привет! — буркнул Рон, а Гермиона выдохнула:

— Очень жарко, да? Виктор пошёл за напитками, сейчас к нам присоединится.

— Виктор? — прорычал Рон. — А почему это не «Вики»?

— Рон? — нахмурилась Гермиона. — Что с тобой?

— А сама не понимаешь! — Рон встал. — Он из Дурмштранга, он соперник Гарри и…

— Рон! — вскочил я на ноги. — Простите, ребята, это очень срочно. Рон, пожалуйста… можно тебя на минуту? — и, схватив друга повыше локтя, я потащил его за собой, радуясь, что он всё же повинуется — габариты у нас были совершенно несопоставимы.

— Ну, что? — рявкнул он, вырывая руку, когда я остановился на другом конце зала, подальше от сцены.

— То, что это нечестно и жестоко, — ответил я, ловя его взгляд. — Едва ли Гермиона перестанет болеть за Гарри, потому что потанцевала один вечер с Виктором. Но нападать на неё сейчас, когда она так рада, это просто… Нельзя так с друзьями!

— А так можно, да? — взвился Рон. — Как она? Тайно сговорилась с нашим врагом!

— Он не враг.

— Он из Дурмштранга!

Я понимал, что ещё немного — и я проиграю этот спор. Мне нужно было найти правильные слова, отрезвить Рона, заставить его успокоиться. Потому что, видит Бог, я не мог позволить ему так поступить с Гермионой — единственной из нас, кто по-настоящему наслаждался вечером. Слегка повернувшись, я увидел, что Крам увёл её танцевать, выдохнул и сказал тихо:

— Это только танцы. И если ты думаешь, что одного приятного вечера ей хватит, чтобы совершить предательство… Невысоко ты её, выходит, ценишь.

Рон насупился и переминался с ноги на ногу. Злость всё ещё рвалась из него, но теперь она не затмевала его разум.

— Пойду… — он сделал невнятный жест, — пойду, — и, развернувшись, вышел из зала. Я не стал его догонять.

* * *

Фред и Джордж зажали — иначе и не скажешь — в углу Людо Бэгмена, и, похоже, никто, даже мистер Крауч, не спешил прийти к нему на выручку. «Ведуньи» играли что-то неспешное, но пар осталось куда меньше. Гермиона и Крам сидели за столиком, и Гермиона, бурно жестикулируя, что-то ему доказывала. Драко исчез, как и Рон — а Гарри продолжал топтаться в том, что должно было означать танец. Я один раз прошёл тур вальса с Джинни и решил, что с меня хватит. Рядом оказался Седрик, спросил разрешения сесть, взял стакан сока и спросил:

— Чего не танцуешь?

— Не люблю ещё со времён занятий с учителем. А ты?

— А у меня передышка, — фыркнул он и указал взглядом на Флёр, которая кружилась в паре со старшекурсником из Рейвенкло.

— Она тебе нравится? — зачем-то спросил я. Седрик слегка приподнял брови и покачал головой:

— Не в том смысле. Да и отец убьёт меня, если я вздумаю привести домой вейлу. Он… эм… неважно. Нет. Но с ней интересно, я ещё по летней стажировке понял, и она очень хороша в чарах, а ещё… — он замялся, будто сомневаясь, стоит говорить или нет. — А ещё мне её очень жаль. Представь, что ты шага не можешь ступить без лишнего внимания, без сальных взглядов и всего такого. Мне кажется, будь я на её месте, давно бы ушёл в тёмную магию, просто со злобы. А она только ругается. Не… говори, что я это сказал, ладно? — он улыбнулся, и я пообещал, что дальше меня его внезапное откровение не пойдёт. Потом он ушёл, а я решил прогуляться по гроту — и на входе столкнулся с Блейзом.

— Вот ты где, Мышонок! — воскликнул он.

— Странно, что ты не танцуешь со своей валькирией.

— А, — пожал он плечами, — это в прошлом. Пошли, посмотрим, что тут наворотили?

«Наворотили», точнее, наколдовали очень красиво — грот занимал огромную площадь, весь был усажен высоченными розовыми кустами, в которых прятались крошечные феи с золотыми крылышками. Дорожки разветвлялись, словно в лабиринте; ледяные статуи Санта Клауса, Снежной королевы, волшебных существ и других сказочных персонажей отбрасывали глубокие синие тени.

Мы как раз рассматривали фей на розовом бутоне, как Блейз дёрнул меня за рукав, поднял палец к губам и замер. Я прислушался — и тоже разобрал приближающиеся голова, а спустя мгновение узнал говорящих. Совсем рядом с нами, но невидимые за живой изгородью, шли профессор Снейп и мадам Франческа.

—... трусость! — резко произнёс декан, но я разобрал только последнее слово.

— Уж в этом я не могу тебя упрекнуть, дорогой, — слегка насмешливым тоном отозвалась мадам Франческа. Я подумал, что нам надо уйти, но почему-то не двинулся с места.

— Я понимаю Игоря, но также я понимаю, что это не поможет, — со вздохом добавил Снейп. — Всё несколько сложнее.

— О, не думай, что я не в курсе. Но рабов в моей спальне и в моём доме не будет, Северус, — отозвалась она, причём в интонации появилась доселе незаметная жёсткость. — Тем более чужих.

Они остановились, похоже, прямо рядом с нами, и теперь уже я боялся шелохнуться. Блейз и вовсе окаменел.

— Разумеется, я предпочла бы вести этот разговор в иной обстановке, — прибавила она чуть ласковее.

— Именно поэтому мы говорим здесь, посреди патрулирования дурацкого бала. Франче… — декан осёкся, а когда заговорил снова, его голос опустился на тон:

— Это никак не входило в мои планы и не планировалось, когда я давал… обязательства.

— Тем лучше, мой милый мальчик, — рассмеялась она.

— Никогда не называй меня так!

— Только так и буду теперь звать, — упрямо возразила мадам Франческа. — Легилименция, Северус? Фу, как грубо! Но да, ты прав, сдаваться я не собираюсь. Не в моих правилах.

И они пошли дальше. Вскоре голоса затихли, а я осторожно сел на лавочку и прижал ладони к полыхающим щекам.

— Дьябло! — простонал Блейз, падая рядом. — Можно я не буду звать его папой, а? — и после долгой паузы добавил:

— Как думаешь, о чём они?

Думать я не мог. Вообще. Никак. И, возможно, никогда больше не смогу.

— Игорь — это же Каркаров, да? — продолжил Блейз. — Что именно ему не поможет? Мышонок? Да ладно, подумаешь… как будто ты не разу не подслушивал всякое от взрослых. Ни разу?! Бедный Мышонок, — и он слегка приобнял меня за плечи, фыркая под нос.