Хрупкое счастье хранят дневники (гет)

21 августа, среда, продолжение

Рей как ни в чём не бывало закрыл чехол телефона и продолжил стоять, будто ожидая, что я поведу его в класс или ещё что-то предложу сделать. У меня в голове мысленный вопль: «Удали живо!» боролся с совершенно необоснованным чувством эйфории и изрядной долей смущения. Рей остановил на мне долгий взгляд, и я поняла, что обычная вежливость или скрытность мне тут совершенно не помогут, потому что он прекрасно может считать моё состояние, игнорируя все мои слова и маски. Что такое для Ноблесс какие-то жалкие человеческие потуги скрыть эмоции или утаить правду, чтобы не обидеть кого-то и не вызвать конфликта?

А мне очень хотелось прыгать на месте от иррационального умиления, и в то же время я отчётливо осознавала, чем над обоим аукнется — и очень скоро — этот «знак внимания». На самом-то деле я в курсе, что Рейзел слишком буквально понял те слова из поста. Когда он с нами разговаривает, чаще всего может считать наши ощущения и понять всё правильно, но когда остаётся один на один с переводом слов, то спрос с него, как и с любого иностранца. Ну и потом… это же Рейзел. Едва ли он задумывается о таких вот подводных камнях в простом школьном общении.

Но моя глупая человеческая природа буквально возликовала, что на какую-то миллисекунду я примерила на себя звание любимой девушки самого Ноблесс. На меня как будто снизошло божественное благословление, и мир вокруг расцвёл. И очень быстро снова утратил краски, разумеется, потому что это было всего-то помутнение, а моё настоящее «я» упрямо отстаивало совсем другую любовь.

Рейзел пытливо меня разглядывал, и то ли от любопытства, то ли от внезапного осознания, что ему есть, с кем радости и печали разделить, ему словно бы даже полегчало. Во всяком случае, вокруг него уже не было этой ауры отчаяния. Потом, что-то для себя поняв, он опять достал телефон (у меня душа так в пятки и ушла), и нажал пару раз на экран. Ничего словно бы не произошло. Тогда он протянул телефон мне.

— Я не умею, — только и сказал Рей.

— М-м, чего не умеешь? — ничего хорошего не ожидая, уточнила я.

— Удалять комментарии, — пояснил он. Оказывается, он мой мысленный вопль всё-таки услышал (и не мудрено) и послушно решил последовать моей воле.

Но я только протянула ему телефон назад и покачала головой. Пока я мучилась дилеммой, как удалить комментарий и не задеть этим чувств Рея, на его коммент насыпалось столько ответов и реакций, что что-то делать было уже незачем. И так вся школа знает. И скриншотов наверняка уже наделали, так что эпичное реюшкино «да» определённо засветилось не в одной переписке. Оно, считайте, уже бесповоротно увековечено. Удалять что-то — только подогревать страсти.

— Я в чём-то ошибся? — хотя Рей и считал моё ключевое желание удалить комментарий, в подоплёке явно не разобрался.

И вот что ему было ответить? Нет, он ни в чём не ошибся. Мы с ним и впрямь «и в горе, и в радости», вот только в совершенно ином смысле.

22 августа, четверг

Разумеется, на этом ничего не закончилось. Это было только начало, но мне уже некогда было вчера всё записывать. На всех оставшихся уроках одноклассники таращились на меня, как на чудо света. Чего только я в свой адрес не наслушалась — в основном, мысленно, конечно. На уроках не поболтаешь особенно, но думали школьники абсолютно не о тригонометрии и прочих важных вещах. Преобладала мысль: «Как такая, как она смогла урвать себе такого парня?» Под «такая» подразумевалась моя неловкость, соблюдение школьных правил и что с парнями и в скандальных историях я раньше была не замечена. Но только окрашено это было абсолютно по-разному. Кто-то с презрением думал, до чего я теперь докатилась, кто-то ревновал дико, кто-то подозревал чуть ли не в том, что я Рейзела соблазнила (чем?! — и у них, собственно, тот же вопрос), а кто-то хотел побежать и наябедничать директору. Мне сразу припомнили и то, что я всегда, вообще-то, с парнями водилась, а из девчонок только со звездой дружу, ну и в последнее время — с блистательной Сейрой, которая тоже ничем не хуже звезды. И если раньше все думали, что я скромная и необщительная, то теперь враз оказалась зазнайкой, честолюбивой подпевалой, выскочкой и так далее. Все чуть ли не единогласно решили, что я подрываю дружеский и учебный настрой класса, и вообще я самое ужасное, что с этой школой могло произойти.

Нет, учиться я им мешаю, понимаете ли! Вот брали бы и учились. А они только за вчера и за сегодня уже столько мне гадостей сделали, что ясно: не учились ни часа. И даже ночью вчерашней не спали, а эти самые пакости придумывали. Одна девчонка мне подножку подставила в столовке, и я споткнулась и уронила поднос. По счастливой случайности (ну, или не очень счастливой) не на себя, а на третью девочку, которая как раз сидела рядом и думала, как бы меня привлечь к ответственности. Правда! Она сидела с законом об образовании и карандашиком там подчёркивала, что я сделала, по её мнению, не так, чтобы на меня нажаловаться со всеми основаниями! Стоит ли говорить, что на самом деле она просто безнадёжно влюблена в Рея… После моего грациозного падения ей пришлось на время проститься со своими планами мести — и с книжицей с законами тоже, потому что я её всю залила рамёном. Вроде совесть моя чиста, но вот сколько было шума из-за книжки и испачканной одежды!

Ещё целая стайка девчонок подбежала ко мне на переменке, якобы чтобы попросить автографы. И так сладко соловьём заливались о моих достоинствах и свои блокноты мне в руки совали! Открываю — у всех до единой в блокноте оскорбления в мой адрес! Да ещё так старательно гелевыми ручками выведены! Разноцветные, подчёркнуты — словом, чтобы я ничего не пропустила. Я так и встала посреди рекреации, не зная, что делать. Понятно, автографы давать не стала и гадости в ответ писать — тоже. Хотелось что-то остроумное сделать, но в голове был абсолютный вакуум. Завистницы меня окружили и с явным предвкушением гадали, что я сделаю. Разревусь и убегу? Надаю им пощёчин? Наору на них? Или поделюсь какими-нибудь пикантными подробностями про наш роман с Рейзелом? Короче, их любая яркая сцена бы устроила. Понимая всё это, я очень постаралась не закипать, а гордо развернуться и уйти. Но это было не так-то просто! Эти хищницы меня в тиски взяли и не выпускали!

Я и правда готова была разреветься — не то чтобы после всего пережитого меня всерьёз могли довести такие вот школьные дрязги, но как раз из-за последних событий у меня не нервы уже, а метёлка какая-то растрёпанная! Но тут девчонки вдруг резко развернулись, разомкнули кольцо и пошли восвояси. Ну, думаю, кого-то из учителей заметили и поспешили слинять, чтобы всем не досталось. Оглянулась — нет, в коридоре из взрослых никого. Только Рей опять мимо проходит, хоть бегством спасайся! Но этого, конечно, я не сделала. Из всех присутствующих ведь только мы с Реем правы, так что пусть остальные спасаются… от моего мысленного гнева, потому что больше я им ничего противопоставить не могу.

Мне слишком противно пересказывать всё, что мне наговорили. Так что сразу перейду к тем, кто меня поддержал: ну, собственно, это мои друзья. Суйи не было в школе, потому что она на съёмках, а Шинву и Икхан узнали всё далеко не сразу, потому что в чат не заходили. Но когда увидели, какими глазами на меня все таращатся, то тут же меня обо всём расспросили, зашли в переписку, прифигели, растерянно на Рейзела уставились, нервно похихикали — куда без этого, но потом их подозрения, если и зародились на секунду, тут же разбились об наши с Реем честные печальные взгляды. Короче, я и не сомневалась, что парни за меня вступятся. «А что, надо защищать подруг! — сказал Шинву бодро и подмигнул мне. — И чем незначительней кажется опасность, тем больше риск, что за этим кроется что-то ещё! Уж я их так проучу, чтобы наверняка!» И он действительно проучил. У парочки одноклассников к концу перемены неплохие такие фингалы под глазами засветились. Девчонок Шинву, конечно, не бил, но в своей многословной грубоватой манере всем объяснил, что я ничего плохого не сделала и не за что меня так гнобить. А Рей вообще пошутил просто в комментарии (покерфейс Рейзела в этот момент был особенно убедителен), но если бы даже и правда у нас любовь-морковь была, то Шинву первый бы нам счастья пожелал, хотя меня с садика любит. Короче, тут всё закрутилось ещё сильнее. Потому что хоть наша с Шинву дружба до этого для всех и так очевидной была, но что вот он меня прямо «любит», он никогда не говорил. И мой образ распутницы-обольстительницы ещё более пышным цветом расцвёл. Ну не важно, зато Шинву хоть как-то постарался заступиться.

А потом меня вызвали к директору. Неужели это та девчонка с промокшей книжкой законов постаралась всё-таки? Как бы там ни было, директор обычно на нашей стороне, так что я не верила, что мне перепадёт какое-нибудь дисциплинарное взыскание. Да и потом, что я нарушила-то? Надо было лучше на правоведении слушать про свои права и обязанности… С другой-то стороны, для Франкенштейна Мастер — это святое, а тут я на святыню посягнула. Так что ноги у меня немного подкашивались, когда я тащилась в директорский кабинет. А вдруг меня всё-таки накажут?

Директора в кабинете, впрочем, не оказалось, потому что он в командировку уехал. (Опять! Меня от этого слова уже нервный смех разбирает. Так бы и говорили: на частный необитаемый остров, и так же ясно.) Так что распекала меня завуч. Именно меня, заметим. Хотя я вообще в этой истории ничего не сделала, да и Рей ни в чём не повинен, ну разве что в том, что умеет писать «да» по-корейски. Кстати, Рейзел скромно стоял рядышком — его тоже вызвали. Но на него завуч с поучениями не кидалась. Всем же известно, что Рей — особенный ученик (как и Регис с Сейрой), так что даже в отсутствие директора никто не смеет на них даже посмотреть косо… Вот и где справедливость, спрашивается? Мне так и захотелось ту книжку с законами всё-таки высушить и почитать внимательно: наверняка какое-нибудь ущемление своих прав всё-таки нашла бы…

На середине разговора завуч стала вдруг запинаться, а потом резко свернула свои нравоучения, извинилась за горячность и нас в коридор выпроводила. Очень вовремя, кстати, потому что мы на физику опаздывали. Так и пошли мы с Реем парочкой, не подозрительно ни разу. Нам ведь и так за день что только не высказали, а также все предыдущие шоколадки и совместные походы в клуб и в гости припомнили. Но ничему-то мы не учимся… Ну а что, мне от Рея убегать надо было, что ли? Хотя с такой скоростью я бы и на урок не опоздала бы… И правда бежать надо было, но тогда уж с Рейзелом за компанию, а где вы видели несущегося со всех ног по коридору Ноблесс? Правильно, нигде, поэтому мы шагом пошли.

По дороге я заметила, что Рей всё замедляет шаг и тащится всё медленнее. Будь на его месте кто другой, я бы сказала, что на физику не хочет. Но Рею всё равно, на каком предмете сидеть. Его же всё равно никто не спрашивает. Так что подумала, что он мне что-то тайком сказать хочет, но не решается. Рискнула поднять взгляд и в его лицо всмотрелась: нет, не в этом дело. Рей так медленно на урок идёт, просто потому что быстрее не может.

— Рей, ты как? — спросила я заботливо, и он только руку поднял и изобразил что-то загадочное, но наверняка под этим взмахом имел в виду: «Ничего-ничего, всё паршиво, но я как-нибудь доковыляю».

После такой интерпретации Рей на меня укоризненно посмотрел и совсем остановился. Да знаю я, что Ноблессы так просторечно не изъясняются! Но у меня уже от злости на завуча красивых слов в голове не осталось… В глазах Рея промелькнула какая-то искра, какие обычно у Шинву или Икхана наблюдаются.

— Я её… покарал, — выдохнул Рей, который реально запыхался, пока за мной шёл. (Хотя мы ползли еле-еле!)

После такого заявления я была готова уже бросить Рея в коридоре (и надежду добраться в этот день до физики — тоже) и бежать проверять, что там с завучем. Сразу вспомнились реюшкины «на колени» и так далее…

— Не бойся, — сказал Рей, который стоял с закрытыми глазами и очень бледный, но мои душевные метания прекрасно слышал. — Я ей ничем не навредил. Только память стёр… Она не имеет права кричать.

Опять он за своё! Но… надо признать, было приятно. Вряд ли он это ради себя. Наверняка за меня вступился, ведь это на меня кричали… Просто методы что у Шинву, что у Рейзела — один другого краше… «Не имеет права»? Много кто из учеников права качает вот этой фразой, и только у Рея она так весомо звучит…

* * *

Я было вздохнула с облегчением, когда мы, наконец, как-то пережили учебный день и приготовились разбегаться по домам. Но все почему-то решили, что пора бы всё-таки нагрянуть домой к директору (моё замечание о том, что он опять в командировке, никого ничуть не смутило), так что мы пошли в гости. «Ну ладно, — успокаивала себя я. — Пусть я и умоталась за день, но зато там все свои, никто меня не будет стыдить, оскорблять и унижать».

В этом я не ошиблась. Но не подумала, что унижать можно, для разнообразия, кого-нибудь другого. Передохнула я только в магазине, пока мы с Икханом и Шинву затаривались для вкусных посиделок. (Рей пошёл сразу домой, потому что у него всю дорогу голова кружилась, и мы его с Регисом и Сейрой решили супермаркетом не мучить). Благородные, кстати, совершенно избежали «любовного» скандала, потому что весь день провели в компьютерном классе и пропущенные тесты решали. Рей по какой-то причине сдать долги даже не попытался. Когда мы пришли в дом директора, я сразу почувствовала в воздухе запах недавней ссоры. Ну что за жизнь? Мне хотелось затопать ногами и просто убежать. А тут-то кто что не поделил? Никакого покоя!

Между прочим, нас ждало немаленькое удивление: уехавший директор заменился двумя новыми лицами! Одного я уже хорошо знала: это всё тот же противный и высокомерный Раэль, который и был тем источником негатива, что я почувствовала ещё с порога. А второй — его вылитая копия (внешне), но постарше, а по ощущению — совсем другой. Скупой на проявление эмоций и очень вежливый Раджек. Я так поняла, они вынужденно гостят у Франкенштейна, потому что куда ещё пристроишь экстренно прибывших в Корею благородных?

Ссора настолько ещё бурлила в крови бесячего Раэля, что я без труда узнала, что там недавно стряслось. Короче, Рей не стал отдыхать, когда пришёл домой, а сразу же поговорил о чём-то важном с двумя братьями Кертье. Раэль из этого разговора вынес нечто просветляющее и умиротворяющее, но это здравое зерно тут же раскрошилось, стоило ему вернуться в гостиную и наткнуться взглядом на троих модифицированных. Заметим, что ничего плохого они не делали, просто молча сидели на диванчике и в телефоны глядели. То ли Раэля покоробило от такого вопиющего невнимания к собственной персоне, то ли ему вообще причины для гнева не нужны, но он тут же на несчастных охранников накинулся с претензиями. И закончил свою пламенную речь с таким посылом, что «сгиньте с глаз моих, или не сносить вам головы». Я могу представить, что должны испытывать модифицированные, сидящие в одной гостиной со своим злейшим врагом, который как только их не унижал и не терзал какое-то время назад в Лукедонии. И вот — у них (явно временное) перемирие, они все идеально сдерживаются, а он — их так явно провоцирует! А если всё-таки накинется не с бранью, а с оружием духа? Противостоять ему — неизвестно ещё, выживут ли вообще. Но если и да — район пострадает, как пить дать. Это же всё равно, что на вулкане жить! И о чём только Франкенштейн думал, оставляя тут эту взрывоопасную компанию под своей крышей и без присмотра?

В общем, по этой причине модифицированные как воды в рот набрали и переносили унижение молча. (Ну прямо как я — во время разговора с завучем!) И в самой безнадёжной ситуации вдруг забрезжил лучик света, а вернее, Регис из-за спины Раэля вырулил. Лучик для охранников, разумеется, в перспективе Раэля это ох как по-другому воспринималось. Регис элегантно указал Раэлю на дверь, а когда тот вспылил, то чётко доказал, кто и какое право имеет в этом доме жить. Раэль-то считал, что модифицированные — бывшие прихвостни «Союза», так что им тут не место. А Регис развернулся, нахмурился, гордо выпрямился и выдал:

— Жить здесь им позволил он. Сам Ноблесс взял их под свою опеку. А ты смеешь перечить его воле, вышвыривая их из дома?

— Н-но… зачем ему эти марионетки? — совсем запутался Раэль, даже запинаться начал от волнения.

— Раэль Кертье, — урезонил его «этот малец», как он сам Региса называет, — выбирай выражения. Как смеешь ты оспаривать его решения?

— И в… в мыслях не было, — совсем смешался Раэль, и победа осталась за этими «модифицированными людишками» и «совсем опустившимся Регисом». А там ещё и брат невовремя возник, выяснять начал, где это Раэль волю Ноблесс оспорил… То-то Раэль сейчас такой яростный ходит, места себе не находит.

«А Регис изменился», — как один, с благодарностью подумали охранники. Уж я-то понимаю, какое чувство испытываешь, когда за тебя заступились! Особенно в ситуации, которая казалась безвыходной…

«Похоже, я сдаю позиции», — решил М-21, но даже по этому поводу не расстроился. (Откуда я знаю? Да я мысли всех вперемешку слушала, они же там все после словесной битвы остывали, разве что из ушей пар не шёл, когда мы только вошли). У них там с Регисом какой-то давнишний чемпионат по язвительным комментариям, но ради такого случая М-21 не прочь даже уступить место лидера благородному, а самому взять почётное второе место… Зато какая позитивная перемена!

Сам М-21 про изменения к лучшему даже не задумывался. У него вообще на душе кошки скребут, и причин тому великое множество. И я… одна из них. Я вообще с замиранием сердца в гости шла. Признаться или нет, что я всё помню? Простить или не простить, что обо мне думал плохо и не предупредил, когда вместе со всеми на остров улетел? И что с тех пор игнорил тоже… Как понимать это его «наша любовь — ошибка»? У него вопросов ко мне, видать, не меньше накопилось.

Судя по его хмурому взгляду, которым он по нам с Рейзелом поочерёдно водил, М-21 уже тоже был в курсе нашего с ним «школьного романа». Уж не знаю, читал ли чат, или Тао по камерам что-то засёк и показал. Или же сплетня уже по всей школе гуляет так, что её услышать легче лёгкого… Да только М-21 не смог от неё просто отмахнуться. «Ну здорово, — подумала я. — Теперь он себя накручивает по поводу ревности». С одной стороны, раз ревнует, значит, всё ещё любит, да? Но с другой — что ж тогда за меня не борется? Между прочим, разве я совсем не заслуживаю? Каждая девушка хочет, чтобы за неё боролись и подвиги ради неё совершали… Я подвигов не прошу — но разве нельзя хотя бы разок мне самой за М-21 не бегать? Чтобы он первый шаг сделал сам?

Возможно, я затеяла опасную проверку, но я решила посмотреть, посмеет ли М-21 бороться за меня с самим Ноблесс. В гостях это казалось здравой мыслью и даже взрослым взвешенным подходом. А вот теперь написала и чётко осознала: ну и глупость же я сделала! Это же каким бессмертным надо быть, чтобы на «невесту самого Ноблесс» посягнуть?

* * *

Это было вчера. А сегодня продолжилось в том же ключе. Мне так хотелось прогулять школу! Но я уже столько проболела занятий, что просить маму оставить меня дома не повернулся язык. Да лучше уж в школе этот змеиный яд стаканами глотать, чем ещё и родителям объяснять, что у меня за проблемы с одноклассниками! Ну не затравят же меня совсем, правда? Просто пару недель перетерпеть нужно…

Шушуканья, тыканья пальцем в нас с Реем и записочки, гуляющие по классу, дисциплины совсем не добавляли. Учителя явно мечтали положить всему этому конец, а на нас с особенным неодобрением косились, будто мы сами были рады всеобщему вниманию. Но несмотря на всю укоризну во взглядах, учителя сдерживались и молчали. Нервничали, сердились, но никаких замечаний нам с Рейзелом не делали и даже не придрались, когда я неправильно на вопросы отвечала. (Ну а что? Я же нервничаю! Конечно, ошибалась!) То ли дело в том, что не хотели масла в огонь подливать, то ли… боялись Рейзела! Не потому, что он неугодным память стереть может, как я уже знаю (они-то нет!), а просто потому, что он тут «по знакомству учится». Эх, прямо-таки даже обидно. А если бы он был самым обычным, что, тоже ни в грош его чувства не ставили бы, да? Если бы не директор его в эту школу привёл, что, отношение не было бы таким безукоризненно вежливым? И это — лучшая школа Сеула…

* * *

А до мамы, между тем, дошли слухи о том, что я с кем-то встречаюсь. Она долго-долго ходила вокруг да около, а потом так и спросила, правда ли, что «тот мальчик Рей» за мной ухаживает. И ох как рада была, что у меня парень не на лет семь старше. А то помнит она, как я всё по охраннику в прошлом году сохла…

Ну вот как так? Даже родители невольно эту сплетню поддерживают. Тем более, я им недавно говорила ведь, что про меня одноклассники сплетничают. Видимо, для мамы это прямо подтверждение тому, что у меня с Реем роман. И, главное, она меня не отговаривает. Даже поступлением не стращает. То ли перед очарованием Рейзела отступают низменные страхи не продолжить учёбу в вузе, то ли она настолько против М-21?

23 августа, пятница

Суйи сегодня была с нами, потому что по графику съёмок следующие три дня нет. Её откровенно удивило, что так многое успело случиться за время её отсутствия. «Вот и уезжай на съёмки, — сказала она. — Сами ещё больше антифанатов найдёте, чем со мной!» Это она намекает, что за пару лет её популярности нам пришлось научиться некоторой моральной стойкости: всё-таки сколько негатива идёт от хейтеров, да и самые искренние фанаты не всегда бывают адекватными! Короче, наша ситуация с Рейзелом Суйи совсем не удивила. «Что-то такое должно было случиться, — с видом эксперта заключила она. — Я даже удивлялась, как за весь прошлый год мы избежали мега-скандала, ведь нас каждый день видят вместе с ним».

У неё на съёмках что-то тоже не так уж и гладко, но это я подслушала в её восприятии, а она сама ничего не рассказывала. Так что разузнаю при случае, но так, чтобы это не было подозрительно.

Рей всё ещё ходит как в воду опущенный, но я решила, что едва ли это из-за школьных сплетен: он выше этого. С его обычной отрешённостью, я бы вообще удивилась, если бы он вслушивался в перешёптывания за спиной и вникал во все эти кривотолки.

Похоже, либо мои способности усилились, либо его самоконтроль ослабел, но наши восприятия неизбежно сталкиваются. Я не могу не считывать, с каким чувством он созерцает окружающую реальность: детей на спортплощадке, новенькие чистые стёкла в приоткрытых окнах, через которые весело преломляются солнечные лучи, учителей, которые вдохновенно что-то вещают, стоя у доски. Наших одноклассников, которые то клюют носом, пытаясь не спать, то перекидываются записочками, то тайком разворачивают конфету, пытаясь не шуршать… Жизнь кажется такой нормальной, идущей своим чередом… Даже не верится, что несколько дней назад тут были только пустые стены, выбитые стёкла и сломанные парты.

Рей вспомнил, как пришёл сюда сразу после того, как мы очнулись. Школой ещё никто не успел тогда заняться. В первую очередь спасали нас, а следом — исцеляли благородных и модифицированных, потом — выбирали линию поведения вместе с KSA. Свои раны Франкенштейн едва обработал: настолько много было других забот, а регенерация у него сильна. Рей не сомневался, что Франкенштейн слишком много на себя взвалил. И всё же он везде хотел присутствовать лично. И не мог Мастера отпустить одного, когда тот изъявил желание посетить школу. Рейзелу было стыдно, но настойчивое беспокойство было сильнее его воли и так и влекло его в пустой двор разрушенной школы. Пока своими глазами не увидишь чего-то — будешь терзаться страхами и сомнениями до полубезумия.

Смена мест и множество дел помогали немного отвлечься от того, что произошло, и Рей был почти рад поводу не возвращаться домой, где он снова останется наедине со своими мыслями и запоздалым раскаянием. Если бы только можно было повернуть время вспять! Разве он позволил бы тогда своим ближним стать предателями? Разве не нашёл бы иного способа разрешить конфликт, чем обречь Заргу и Юроки на вечный сон, из-за страха которого они и сбились с истинного пути?

Но вид разрушенной школы нисколько не успокаивал. И если и заглушал чувство вины перед благородными, то будил не меньшее раскаяние в собственном бессилии, но уже в ситуации с нами. Он, самое могущественное создание, и не может оградить простых людей. Они (то есть, мы) виновны только в том, что оказались к нему слишком близко. И вот результат: их размеренные, уютно однообразные жизни всколыхнула вседозволенность отступников. Школа, символ успокаивающей суматохи и суетливой гармонии, теперь разрушена и кажется печальным остовом скалы, расколотой во время шторма. Неужели спокойствие — всего лишь фикция, и никаких усилий недостаточно, чтобы заслужить его?

Он не сказал ни слова, но Франкенштейн всё и так понял.

— Мастер, пожалуйста, не переживайте так, — почти попросил он. — Мы быстро всё восстановим.

Да, наверное, в такой ситуации это единственное решение. Иллюзию счастья сложно восстановить, как каменное строение, но если возвести стены и долгое время провести за ними, можно начать верить, что в следующий раз они устоят.

— Мастер, я говорил вам, почему я основал эту школу? — спросил Франкенштейн, но Рей не ответил, боясь, что голос дрогнет и выдаст его смятение. — Просто я надеялся, — привычно не дождавшись ответа, продолжил Франкенштейн, — что однажды, когда найду вас… вы сможете почувствовать всю прелесть спокойной жизни.

— Знаю, — сделав над собой усилие, сказал всё-таки Рей. — Я… буду тебе вечно за это благодарен.

Он и потом, когда школу уже восстановили, не мог не прийти сюда. Вошёл в класс, сел на привычное место и долгое время провёл, пытаясь заново привыкнуть ко всему этому. Ощущение было странным. Щемящее чувство благодарности Франкенштейну и модифицированным, которые не щадя своих сил восстанавливали школу, как и обещали, в кратчайшие сроки. Но это место, пусть до сих пор и оставалось любимым и по-домашнему знакомым, теперь стало заменой. Нет, тут не было фальши, и всё-таки Рейзел теперь отдавал себе отчёт в том, как хрупко благополучие даже в обычной жизни, а может быть — именно в ней.

Он просит слишком много, мечтая о том же, что и все? Иметь дом, дорогих и близких людей, интересно проводить время и быть в безопасности… Жизни всех, кто его окружает, теперь так сильно зависят от его желаний… Но даже если таково их искреннее стремление, вправе ли он принять это как должное?

Словом, так быстро Рейзел не может избавиться от чувства вины и страхов о будущем. Я могла бы ему сказать, что такова цена обычной жизни: за счастье ты всегда платишь страхом всего лишиться. И по-настоящему счастлив только в детстве, когда всё, что у тебя есть, как раз и воспринимается как само собой разумеющееся. А вдруг Рейзел морально ещё младше нас и только-только всё это понял? Но не может быть! Ведь он уже столько столетий прожил! Как мог раньше не понять?

На последней перемене я подошла к нему и спросила, как он. Рей пристально посмотрел на меня и без труда догадался, что я опять проникала в его мысли. Я только плечами пожала. Я же это не контролирую, разве могу приказать себе не чувствовать? Я просто на лету ловлю все его переживания…

«Я тебя и не виню, — подумал тогда Рей. — Мою энергию ничто сейчас не сдерживает, потому ты и проникаешь так свободно в моё сознание». И правда, я чувствовала, как от Рея, словно капли солнечного света или крупицы золотого песка, разлетаются частички его силы. И ничего нельзя поделать? Эта энергия ведь тратится зазря!

Рейзел вдруг посмотрел на меня как-то вопросительно. Как будто ждал, что я что-то замечу. Но я так и не догадалась и попросила объяснить, в чём дело.

«Уже меньше людей злословит», — дал подсказку он, но я всё равно не уловила связи. Хорошо, что меньше! Двумя днями сплетен я уже по горло сыта! Стоп… уж не имеет ли он в виду, что…

— Это ты постарался? — спросила я укоризненно. — Ты их контролем разума, что ли, перевоспитываешь?

Он кивнул. Мне захотелось побиться лбом об парту. Сразу нашлось объяснение и его измождённому виду, и что он ещё больше, чем обычно, избегает двигаться — сил нет и голова кружится.

— Всё равно, — сказал Рей упрямо, — эту силу мне не удержать.

— Охх, — поморщилась я. — Ты бы хоть со мной посоветовался… Думаешь, я не переживу немножко клеветы в свой адрес, да я…

Тут мне в лицо прилетела тряпка. Я взвизгнула и отбросила её. Вообще-то целились не в меня, просто мальчишки затеяли поединок между собой. В меня так не в первый раз попадают, потому что я всегда почему-то оказываюсь на траектории полёта этой самой тряпки. Надо чаще на перемене уходить из класса, и для разминки полезно. Короче, мне не привыкать. Но Рей вдруг напрягся, и его аура показалась мне обжигающей. Джихён и Чимин тут же бухнулись на колени и начали чуть ли не слёзно передо мной извиняться. Я их милостиво простила и отпустила.

— На чём мы остановились… — снова обернулась к Рею я.

— Тили-тили тесто… — раздалось под окном. — Эй, Юна, когда на свадьбу-то позовёшь?

Я встала, подняла мокрую тряпку, замахнулась ею и закрыла окно.

— Вот видишь, — сказала я Рейзелу. — Всем память не сотрёшь. Не трать силу, прошу.

«Если бы я только мог…» — подумал Рей, но я так и не поняла, о чём он сожалел: что не может не тратить силу или же слишком слаб, чтобы заткнуть рты и мысли всем без исключения…

Как бы то ни было, я спросила его, не хочет ли он с Франкенштейном всё обсудить. То есть, не нашу с ним «любовь», а недавние события и казнь благородных. Уж кто-кто, а Франкенштейн бы его точно понял. Может, сказал бы что умное… А то что я могу? Я так же неопытна и растеряна, как и сам Рей… Спросила — и поняла, что поговорить Рей хотел, сто раз всё обдумал и всё-таки не решился.

* * *

М-21 вчера как сквозь землю провалился, сколько бы я ни бегала по школьному двору и по этажам, а найти его нигде не могла. Зато сегодня постоянно на глаза попадается. Я была совершенно права, когда решила, что вряд ли М-21 сделает первый шаг. Потому что он не сделал. Только смотрит на меня, как Суйи — на пирожные в магазине. Со смесью страстного желания тут же схватить и слопать и осознанием, что она на диете. И всегда будет на диете. Так что можно только издалека любоваться… И такая злость берёт на эти пирожные, хотя и любишь их до безумия.

Вот и М-21 ко мне что-то подобное испытывает. Но что конкретно — сказать сложно. Это я ведь в его взгляде вычитала, а в мысли проникнуть — не могу. Я и раньше замечала, что его мысли мне почему-то тяжелее читать, как будто на них какая-то защита стоит. А тут ещё и постоянное погружение в мысли Рейзела… И почему всё-таки у моей способности нет настроек?

24 августа, суббота, 10:43

Вчера я вдоволь налюбовалась выражением пламенной зависти, которое всякий раз появлялось у М-21 в глазах, когда он видел кого-нибудь рядом со мной. Ну и зачастую это был как раз Рейзел… Я вот думаю: а вдруг М-21 не то что не хочет сделать первый шаг, а просто не смеет отбивать девушку у Мастера? Надо всё-таки сказать ему, что для меня Рей — обычный человек, со способностями, куда без этого, но без лишних прав. Я бы ни за что не осталась с ним, а не с М-21 только потому, что Рей — Ноблесс.

Позже

Вот с такими мыслями я и залезла в телефон. Довольно я ждала! Мой гнев уже давно выкипел, а Аджосси не дождёшься. Сама ему напишу и объясню всё нормально. Свои переписки я пролистала раз пять, но так и не нашла диалога с М-21. Я с недоумением пялилась в экран, и мне даже пришло в голову, что есть маленькая вероятность моего сумасшествия. Ну правда! Я же помню, что мы с М-21 переписывались, перезванивались, фотки друг другу скидывали! А ничего нет. Может, мне приснились отношения с М-21? Вдруг мы никогда и не встречались, а я просто сильнее остальных отравилась, вот мне это всё и пригрезилось?

Потом до меня дошло поискать в чёрном списке, и пожалуйста — вот он, восстановленный контакт. С 34 пропущенными звонками и несколькими сообщениями.

Я так и села с ощущением, как будто всю жизнь жила впроголодь и спала на земле, хотя у меня при себе было сокровище на несколько миллионов, которое могло бы меня прокормить. То есть, я поместила М-21 в ЧС, а потом об этом просто забыла?

Короче, я совершенно зря злилась на М-21 за его игнор. Сама же ему не отвечала ещё с момента той достопримечательной ссоры. На самом деле всё было так. (Теперь-то я что-то вспомнила, а что-то в своих записях предыдущих нашла). Когда мы с ним поругались, родители потребовали мой телефон, и пришлось контакт пока что скрыть. А потом мне ночью стало плохо, и я вообще не соображала на следующий день. И там что ни день, то новые проблемы, волнения и считанные восприятия — так я и забыла напрочь про этот чёрный список. Ну и завершающим аккордом то, как нас отравили во время похищения. Ясно, что не угарным газом, но штука была не менее опасная, а по симптомам — очень даже похожая. (Это Тао удачную ложь придумал.) Так что моя забывчивость и тормознутость — наверняка отчасти на совести тех, кто нам тот яд подсунул.

Я-то обижалась, потому что М-21 меня не предупредил, что улетает на остров тренироваться. Бросил, можно сказать, в неизвестности. А раз он знает, что я мысли читаю, вполне мог догадаться, что я и о том первом сражении со старейшинами в курсе и волноваться буду. Но сообщений и звонков от него не было, так что я решила: обиделся и игнорит. И сама не писала и не звонила. Обновишь страницу: сообщения есть, но только в других диалогах. И дуешься на своего вервольфа дальше.

А он мне вообще-то и до того сражения звонил, может, засомневался в чём-то или извиниться хотел. (А может, и поругаться дальше, кто же теперь разберёт?) И наутро звонил, видимо, когда они там со спасением Тао и Такео разобрались немного. И ещё много раз, не иначе, как чтобы предупредить, что уедет… Но раз я ему так и не ответила, ему не оставалось ничего другого, как молча уехать.

Его несколько сообщений тоже не отправились, так что дошли до меня только теперь, когда я из ЧС его вернула. Их я читала с наворачивающимися на глаза слезами и горчащим ощущением вины.

«Юна, почему не отвечаешь?»

«Не сердись. Прости меня».

«Ты была права. М-24 нас предал. Это теперь словно совсем другой человек. Если бы я только послушался тебя, то не подверг бы всех такой опасности».

«В поездке не было связи. Но хотя вернулся, звонков всё равно нет. Ты правда больше не хочешь общаться?»

«Ладно, не обращай внимания. Это твой выбор».

«Послушай, это просто ужас. Я пишу девушке, которая всё забыла или делает вид, что забыла, но всё равно на что-то надеюсь. Но ты права: так ты будешь в безопасности. Я не смогу тебя защитить».

«Ты не станешь это читать, я знаю. Поэтому скажу. Я могу понять, если ты меня оставишь. И даже если выберешь кого-то вроде Шинву. Но только не Рейзел!»

И на этом, собственно, всё. В каком смысле «только не Рейзел»? То ли это ревность, то ли попытка удержать меня на краю. Ведь к Шинву-то он меня щедро отпустил… Переживает, что Рей утащит меня за собой в пропасть, как это мог бы сделать и сам М-21? Ну, других объяснений у меня нет, но теперь надо мчаться в дом директора и как-то вымаливать у М-21 прощение! Как хорошо, что мы и так, и так туда собирались.

Ещё позже

Пока я отошла от шока, сколько всего пропустила в безобидном с виду безмолвии чатиков, часы насчитали полчаса. Я опять везде опаздываю! Ну и ладно. Пробежалась по улице, благо я восстановилась после похищения нормально. Так что меня даже почти и не ждали.

Открыл мне Франкенштейн, чему я немало удивилась. Когда он успел вернуться? Видок у Франкенштейна был замученный и потрёпанный несмотря на то, что внешне он, как всегда, лучился довольством и благожелательностью. Я растерянно заморгала и привычно наклонилась за тапочками. Если ещё и грязи с улицы натащу, боюсь, хрупкое равновесие в директорской душе хрустнет и развалится на две половинки. И всё-таки почему в этот раз я так отчётливо считала его состояние, хотя он всё тщательно скрывал?

Я себе это объяснила тем, что Франкенштейн очень устал за последнее время. Наверное, обычно у него ментальная защита посильнее. (Ведь ему уже сколько столетий приходится маскироваться под обычного человека — наверняка это часть привычки!) А тут с недавними ранениями, волнениями, ремонтами и разъездами его силы наверняка поубавилось, как у Рея это было… Но от Рейзела буквально фонит его отчаянием и молчаливой мольбой о помощи, а Франкенштейн… просто стал думать чуть громче, чем обычно.

Так что пока он дежурно интересовался моими школьными новостями и спрашивал, какой мне заварить чай, я немножечко узнала о причине его внезапного возвращения. Он действительно не планировал так быстро прилетать в Сеул. Ведь ещё только вчера он… тут мне сделалось как-то жутко, будто огромное чернильное чудовище щупальцами обхватило моё сердце и резко сжало… Что он делал вчера? Подчинял себе вот эту жуткую силу, но как, зачем и почему, я не поняла, потому что мысленно отшатнулась. Так вот, а вернулся-то он по первому же зову, не отдыхая после этого поединка с чудищем, потому что ему позвонил Тао… и сообщил, что с Франкенштейном хочет встретиться кто-то важный из «Союза»! Тут я прямо-таки ошалела. Так у них там битвы или переговоры? Или кто-то бьётся, а кто-то заговоры плетёт? Но нет, я не верю, что Франкенштейн мог бы чем-то соблазниться и пойти навстречу «Союзу» из каких-нибудь низменных побуждений. Другое дело, а вдруг «Союз» директора и его подопечных испугался и решил больше не воевать? Ух, как тогда было бы здорово!

Но это я, конечно, мечтаю. Ведь цель «Союза» изначально вообще не Франкенштейн, а Лукедония, которая вообще никак, похоже, в этом конфликте и не участвует. Только подопечные директора и разбираются… Так что наверняка это была всё-таки какая-то частная встреча Франкенштейна и кого-то… важного. Не могу разобрать, но точно кто-то непростой это был!

Франкенштейн и не подозревал о моих вопросах без ответов, наверняка гадая, почему я с такими запинками рассказываю о вроде бы простых вещах, как контрольная по математике и новые парты в классе. Может, я всегда слегка подтормаживаю? Вот и сейчас мой тупёж был «в пределах нормы».

— Ох, директор, вы так уж её не грузите, — вклинился тут голос Шинву. Парень как раз настолку раскладывал на полу (потому что стол был пока едой занят). — После этой истории с Реем Юне и так досталось, так что не смущайте вы её…

Мысленный фон Франкенштейна полыхнул сиреневым, и директор Ли усилием воли взял себя в руки, кивнул и ушёл заваривать чай.

— Ну ты зачем ему сказал? — обиженно протянула я.

— Да он и так уж знает, — пожал плечами Шинву. — Мы когда пришли, директора сначала не было. Кажется, он чем-то наверху был занят. Вид был такой, будто мы его разбудили, — вдруг ухмыльнулся Шинву и продолжил. — В общем, мы тут с ребятами, пока никого лишнего не было, устроили военный совет, чтобы решить, как тебе, Юна, вести себя перед лицом, так сказать, вызывающей общественности.

— Ну и как? — опасливо поинтересовалась я. — Придумали что-нибудь путное?

— Да тут как раз директор спустился, — махнул рукой Шинву. — Так разволновался, просто жесть! Говорит, до чего, мол, школа моя докатилась. И как только посмели с вами двоими так поступать. А у самого из глаз молнии так и скачут.

— И волосы дыбом встали, — вставил своё замечание Икхан.

— И волосы дыбом, — подтвердил Шинву. — Но вообще мы рассказывать не хотели, он случайно услышал. С другой стороны, ты уж не сердись, он бы и так узнал… Ведь тебя и к завучу вызывали, и вся школа болтает…

Тут в его мыслях проскочило раскаяние (слишком много наговорил всего неутешительного, совсем язык без костей!), и Шинву свернул своё рассуждение. Ну, положим, завуч-то всё забыла с мысленного поощрения Рейзела, а сплетники директору рано или поздно обо всём бы донесли… И не обязательно школьники. А вы думаете, учителя между собой не болтают? Так что на Шинву можно и правда особо не злиться.

Как-то странно только, что в доме так пусто. Куда братья Кертье девались? Где модифицированные? И где Рейзел? Аж волна беспокойства по сердцу прокатывается от того, что я его не вижу…

— А Рей на кухне, — пояснил Шинву, правильно интерпретируя моё поворачивание головы во все стороны.

«Что это он на кухне забыл?» — удивилась я. А потом вспомнила, что директор мне чай хотел налить. И пошла помочь.

В дверном проёме я встала, уловив мысленный разговор.

С виду-то всё было безобидно. Рейзел стоял перед раскрытым холодильником, который ломился от всевозможных угощений, и выбирал, что ему хотелось бы съесть. Просто сказать что-то не вариант, Рей из всех названий помнит только «рамён». Тут хоть пальцем ткнёт во что-то достойное внимания.

А Франкенштейн рядом стоял и чай заваривал. Но разговоры у них были совсем не будничные.

«А правда… — спросил Франкенштейн мысленно, потому что, наверное, боялся, как бы мы не подслушали. (Ха!) — Мастер, правда… что вам Юна нравится?»

Рейзел задумчиво уставился в пространство, потом кивнул.

Бедный директор Ли сначала чуть в обморок от удивления не грохнулся, потом вспомнил про чай, аккуратно налил мне его в чашку и понёс в гостиную. В дверях столкнулся со мной, и на его лице промелькнула какая-то сложная игра чувств, от благоговения до ревности. Уголок его губ нервно дрогнул, и Франкенштейн бочком-бочком протиснулся мимо меня и унёс чай на стол. Потом вернулся на кухню и достал откуда-то целый тазик элитных конфет. Я знаю, такие в магазине очень дорого стоят. Конфетку к конфетке он под моим пытливым взором сложил угощения в вазочку и опять прошмыгнул мимо меня. Мне правда показалось, как будто он стал занимать меньше места, словно сжался и подтянулся, как мы — перед учителями!

Так Франкенштейн и сновал туда-сюда, не давая мне ни подхватить какую-нибудь очередную сахарницу или салатник, ни помочь разлить чай, ни даже просто нажать на кнопочку, чтобы вскипятить ещё воды. Рейзел невозмутимо стоял перед холодильником, но не факт, что понял, что вообще произошло. А меня только что записали в невесты Ноблесс уже на высшем уровне! Даже Франкенштейн не смеет перечить выбору Мастера! И это я ещё думала, что М-21 против него пойдёт…

Потом мы сели играть. Думала, что хоть после чаепития нервозность Франкенштейна отпустит, но нет. У него реально фишки в руках дрожали, когда он протянул мне их все, чтобы я первой выбрала цвет. Мои друзья от такой предупредительности Франкенштейна многозначительно переглядывались и ухмылялись, но не соотнесли, из-за чего всё началось. Они-то решили, что во время отъезда директор очень по нам истосковался, а тут пожалел бедную меня и подбодрить попытался… Лучше бы и правда так!

В игре мне, как обычно, не везло, и Франкенштейн отчаянно мухлевал, чтобы выгадать мне более удачный карточный расклад. В итоге его кто-то поймал на этом читерстве, но директор просто извинился, сказав, что ужасно не выспался и устал в командировке. (И это правда.) Мы было засобирались домой, но Франкенштейн аж изменился в лице, уговаривая нас остаться и составить ему и Рейзелу компанию…

А Рей и правда отвлёкся и немного отпустил свои переживания. Может быть, ему не хватало Франкенштейна где-то неподалёку, чтобы чувствовать себя как дома. Может, он тоже беспокоился за сохранность этого дома, пока тут гостит этот Раэль… Теперь, когда Франкенштейн вернулся, он лучше сможет всё проконтролировать. Но вообще мне кажется, что Рею просто недоставало всех нас, включая Франкенштейна, за игрой фишками…

* * *

Стоит ли говорить, что мне до умиротворения Ноблесс было далеко. Я сюда прибежала в смятении, чтобы поговорить с М-21, но даже не обнаружила его дома. Он что… нарочно меня избегает? (Справедливости ради, Тао и Такео тоже не было дома, но я продолжала себя накручивать, придумывая самые мрачные сценарии, а Франкенштейн пугался, что мне что-то не нравится и пытался чем-нибудь другим угодить.)

Но если сидишь в директорском доме практически до ночи, твои шансы встретить всех его жильцов повышаются. Сначала, правда, вернулись Кертье (они провели день в каких-то тренировках, судя по их мыслям, но на их лицах не было и следа усталости). Раджек просто молча кивнул нам и ушёл на кухню, видимо, слишком непривычный к непосредственному общению с людьми. Раэль каждого посверлил лазерным взглядом, но в присутствии Франкенштейна не посмел говорить нам гадостей. Мои друзья не считают Раэля неприятным типом, поэтому даже пытались его зазвать поиграть с нами, но успеха не добились. В итоге Раэль нашёл было отговорку, что голоден, надеясь хоть так от нас скрыться. Но это неосторожно брошенное замечание спровоцировало настоящую (для Раэля) катастрофу, потому что Шинву возопил, что тоже успел оголодать, так что давайте все попьём чай. Директор вопросительно покосился на Рея, потом на меня. Рейзел прикрыл глаза, что было примерно равно кивку, а я растерянно пожала плечами и активно закивала, чтобы скрыть неловкость, и Франкенштейн сорвался с места, чтобы организовать нам второй заход чаепития. Вот так Раэль обрёк себя на сидение за одним столом с «людишками». Он упрямо поджимал губы и поглощал конфеты с какой-то невиданной скоростью, пока из кухни не появился Раджек и не дал ему мысленный втык за то, что Раэль питается не тем, чем следовало бы. Раэль мысли читать не умеет, но старшего брата понимает с полувзгляда, так что быстренько отодвинул от себя конфеты подальше и поспешно схватился за тарелку с фруктами.

Последними вернулись модифицированные. Я к этому моменту так себя накрутила, что была уже готова при всех вскочить и подбежать к М-21 и едва сдержала свой порыв. Но даже в моей застывшей позе и эмоциях на лице М-21 увидел что-то такое, чего не видел всю неделю. Его губы вдруг дрогнули и непроизвольно сложились в улыбку. Долгую секунду он смотрел на меня так, как раньше, а потом снова отвернулся и торопливо повыхватывал у Тао и Такео сумки из рук.

— Эй, там же мои девайсы! — воскликнул Тао и так протянул руки к заветному пакету с какой-то электроникой, будто в «плену» у М-21 им угрожала нешуточная опасность.

— Я всё разберу, — на бегу выдал М-21 и скрылся из виду.

— Куда электронику в кухню!.. — безнадёжно махнул рукой Тао и бросился в погоню за утащенным добром.

— Они по привычке, — кивнул Такео, как будто считая своим долгом пояснить всё нам, и тоже последовал за товарищами.

«Что же вы всегда троицей неразлучной ходите!» — посетовала я и стала ждать более удобного момента поговорить. Он выдался уже тогда, когда я совсем отчаялась. Вечер и так близился к концу, а тут ещё и собралось нас в доме столько, что поговорить наедине было невозможно.

Но в качестве утешительного приза М-21 весь вечер бросал на меня быстрые пронизывающие взгляды, казалось, умоляющие о том же, чего хотела и я: поговорить. До этого он или раздражался, или сомневался, или пытался меня игнорировать, а теперь… как будто стал больше похож на обычного себя. Может быть… он правда меня сумеет выслушать и не вспылить?

Только когда нас пошли провожать по домам, М-21 буквально отвоевал себе право идти с нами. Тао понимающим таким взглядом скользнул по мне и вздохнул (если М-21 уйдёт нас провожать, то посуду придётся мыть им с Такео), а потом его вдруг озарила другая идея, и его взгляд резко переориентировался в сторону Раджека… Хм, и верно. Людей-то в доме прибавилось, столько новых появилось возможностей… не мыть посуду.

Что касается Такео, он настаивал, что ещё не нагулялся на сегодня и очень хотел пойти с нами, так что М-21 пришлось согласиться. Всю дорогу до дома Икхана он думал, как бы спровадить товарища и поговорить со мной. Я тоже, но мы оба ничего не придумали. В итоге Такео «устранил» Шинву, который попросил его помочь подвинуть… шкаф. Не знаю, что уж там произошло у Шинву со шкафом, но разбирать ему его было лень, а двигать самому — тяжело.

— Эх ты, а ещё спортсмен, — поддразнила его я, а мысленно горячо обняла и отблагодарила. Так Такео и пошёл помогать Шинву, а мы с Аджосси впервые за много дней остались наедине.

Несколько минут мы шли в неуютном молчании и искоса поглядывали друг на друга, снова резко отводя взгляд. Потом одновременно остановились и начали: «Знаешь…» — «В общем, я…»

— Давай лучше ты, — сказал он мне, и я сделала глубокий вдох и скороговоркой выпалила:

— Короче, я только сегодня поняла, что случилось. Я тебя в ЧС добавила не потому, что разозлилась или хотела расстаться, у меня просто мама с папой строгие и хотели посмотреть, с кем я общаюсь, так что это чтобы нас защитить, вот. А потом я просто обиделась, что ты со мной не разговариваешь и думаешь, что зря мы встречаемся, поэтому не призналась, что всё помню, но на самом деле я помню, так что давай всё это просто забудем, как будто и не ссорились, ты же меня простишь, да?

Он стоял и хлопал глазами с ошалевшим видом. Наверное, надо было членораздельнее говорить. По-моему, сразу он так толком и не разобрался во всех нюансах, просто сгрёб меня в охапку и прижал к себе. Я повисла на нём, растерянная и счастливая, и сердце у меня выстукивало что-то вроде: «Неважно, как, но этот кошмар позади. Мы помирились!»

Мы так долго-долго стояли, благо никто мимо нас не проходил. Аджосси просто зарылся носом в мои волосы и с наслаждением вдыхал мой запах. (Серьёзно, это просто шампунь такой ароматный, я могу его просто подарить ему, раз так нравится!.. Но… приятно всё равно.) А я старалась не разреветься от счастья, потому что иначе у меня тушь размажется… Хотя к концу дня она наверняка и так размазалась уже, и раз М-21 со мной даже после ЧС разговаривает, какой-то страшный макияж уже точно не проблема. Но всё равно надо быть красивой.

Потом М-21 чуть отстранился и действительно вгляделся мне в лицо, но о макияже вообще не думал. И в уголках его глаз мне померещились слёзы, так что мне бы уж точно плакать было бы не зазорно. Наши волосы от объятий запутались, а моё платье совсем перекосилось. Но это было не важно, потому что осознания, что мы снова вместе, было для счастья достаточно.

— Я думал, что недостоин тебя, — сказал он, наконец.

— Знаю, — тут же перебила я. — И зря. Мы с Рейзелом…

— Да я не про Рейзела, — горячо заверил он. — В смысле, конечно, меня шокировало, когда Тао показал, как вы с Рейзелом на школьном дворе обнимались, но чтобы вот так всерьёз поверить… Нет, я знаю, что ты просто очень отзывчивая, не прошла мимо… Ты правильно делаешь, что его утешаешь, ему пришлось очень несладко. Я к тому, что я не смог…

— Меня защитить? — досказала я. — Да тут и никто бы не смог, правда? Даже если бы мы не были знакомы с тобой, или благородными, или Ноблесс, мы могли бы оказаться там совершенно случайно, да? Простыми заложниками или теми жителями высотки… «Союзу» ведь плевать на человеческие жизни. Тут никто ничего не смог бы сделать.

— Думаешь, из-за этих слов я почувствую себя лучше? — совсем расстроился он. — Изначально мы пострадали из-за М-24…

— Да нет, я к тому, что бессмысленно винить во всём себя, — быстро исправилась я. — И потом, всё нормально же обернулось, твои друзья тебя совсем не винят, а я с телефоном — это же всё стечение обстоятельств…

— Я думал, если ты всё забыла, это может быть и к лучшему…

— А я если и сердилась, то именно на это. Не на твоё упрямство или преданность друзьям, а что мне решать не даёшь, и что перед первой же трудностью отступаешь. Когда ты один, ты стискиваешь зубы и идёшь до конца, так почему, когда мы вдвоём, это не так? Даже если бы я всё забыла, не я сама это выбрала, я никогда не променяю любовь на спокойствие, понял? Я разозлилась, что ты думал, что наша любовь — ошибка…

— Не любовь, — тут же исправил он, — а что я рискую тобой и иду на поводу у чувств, хотя понимаю…

— И я всё понимаю, но всё равно готова…

И вот так мы, в общем-то, и переговаривались. Дорога домой у нас заняла раз в пять больше времени, чем обычно, зато мы всё прояснили. М-21 более или менее разобрался в ситуации, а заодно я ему показала, как людей кидать в бан и обратно возвращать. Он мне подробнее изложил свои переживания и страхи, а я уверила, что мы всё преодолеем вместе. Мы оба извинились за все недавние недоразумения, долго-долго стояли в обнимку за углом дома (чтобы нас из окна было не видно), а потом договорились, что ещё обязательно напишем друг другу, когда М-21 вернётся домой, и он выпустил меня из объятий, хотя мы оба могли бы так и неделю стоять.

И я счастливая вернулась домой, где тут же заметили моё лучезарное состояние и поинтересовались, не с Рейзелом ли я гуляла. Ох… ну как мне доходчиво объяснить, что мы с Реем только друзья?!

* * *

Он это сделал, кстати, максимально понятно. Когда мы все ушли, Тао умчался разбирать электронные покупки, а Кертье с недоумением взялись за мытьё посуды (мыл только Раджек, а Раэль ворчал), Франкенштейн наконец-то остался с Реем наедине и решил предпринять вторую попытку его расспросить. «Ох и не такой я представлял себе свою госпожу… — мысленно причитал директор, надеясь, что Рейзел не слышит. — Да я её вообще никак не представлял, но зато как Предыдущий Лорд был бы за Мастера рад…»

Долго-долго директор Ли деликатно формулировал мысль, но получилось всё равно что-то до крайности странное про «избранницу Мастера» и «достаточно ли я был к ней внимателен». Рейзел аж чашку чая на стол отставил и прожёг директора пристальным взглядом. Франкенштейн смешался и прошептал:

— Я же правильно вас понял, что вам Юна именно нравится, да?

Рей уверенно кивнул, а потом, видать, вспомнил такое же безапелляционное «да» в посте про нас с ним. И призадумался. Тогда он мысленно уточнил, что нравятся ему и остальные. Франкенштейн уже в совершенном замешательстве захлопал глазами. «И ты, разумеется», — добавил Рейзел весомо, внезапно осознав, что, кажется, никогда не говорил прямо о том, как он Франкенштейна ценит. Думал… что тот и так знает.

Франкенштейн уронил все фантики, которые в этот момент неосознанно убирал со стола, поспешно извинился, снова всё собрал и ушёл на кухню, скрываясь от реюшкиного удивлённого взгляда (и такого же чтения мыслей) со своим оглушительным мысленным: «Я совсем не то имел в виду, Мастер!»