Берег моей надежды (гет)

До большого корпоратива оставалось два дня. Девочки с работы, мечтательно закатывая глаза, только и говорили о том, кто в чем пойдет.

Аня, ведущая до ужаса странную двойную жизнь, в разговорах практически не участвовала, зато чат "ресепшн и колл-центр АЗ" гудел который день. Дай рецепции волю, они и мужчин всех заранее поделят.

Аня не планировала надевать ничего супер-броского, настроение было слишком тревожным. Тут же будет и Разумовский, и полиция негласно. Не до сногсшибательных в своей эффектности платьев!

Однако Иван Алексеевич настоял, что выглядеть нужно на все 150 процентов, так, чтобы бедный немолодой и слегка экзальтированный Кирилл Владимирович совсем голову от нее потерял.

— Не нужна я ему настолько, чтобы голову потерять, — убеждала Анна оперативников. — Он играет. Такие люди только себя любят.

— А он потеряет голову не от любви, а от злости, Анна, — серьезно объяснял ей следователь. — Разумовский деспотичен и не привык к отказам. А тут ты на глазах всех присутствующих предпочтешь Якова Платоновича.

— Ну как знаете, — покачала головой девушка. — Я все сделаю, как и уговорено. Только мне сложно самой будет сделать что-то эдакое со своей внешностью.

— Мы вас оденем и причешем очень красиво. Стилиста заказали, которая на конкурсах красоты работает. Она поможет, — пообещал Иван. — Вы, главное, выспитесь накануне хорошо. И ни в коем случае не бойтесь, не дрожите. Разумовский должен прочувствовать на своей шкуре всю силу вашего юного и безжалостного пренебрежения. Вот тогда с катушек и слетит. Потеряет осторожность.

— О как, — смутилась Аня. — Я буду стараться.

— Думаю, вы справитесь, — глядя на нее, задумчиво сказал Иван.

* * *

Мама за завтраком говорила больше о предстоящей поездке. Еще бы! Сегодня они вместе с папой и Тоней улетали в соседний регион. Папа — по работе, мама с Тонечкой — отдыхать. В программе были и торговые центры, и в аквапарк. Сумки были почти собраны.

Маленькая сестричка Ани в ожидании неслыханного в Приозерске удовольствия уже который час маршировала по ковру в детских ластах.

— Я хочу в аквапарк, хочу в аквапааарк! — пела Тоня.

Няню родители тоже забирали с собой.

— Должен же кто-то посмотреть за Тоней, пока мы с вашим папой будем проводить вечернее время в ресторане! — улыбалась мама.

Найм новой няни пошел семье на пользу. Мария Тимофеевна перестала терзаться бесконечным чувством вины за то, что регулярно припахивает старшую дочь. Теперь совсем другое дело! Да, пусть на Наталью Витальевну уходят солидные средства из семейного бюджета, но зато дома тишь да гладь, а ребенок присмотрен. Оно того стоит. Спасибо Штольману, это лучшее вложение средств!

У знаменитой в Приозерске журналистки появилось довольно много свободного времени, энергии, а следовательно, новых идей для телесюжетов. Начальство Марии Тимофеевны было довольно. Еще бы, их местная знаменитость была нарасхват!

Все складывалось удачно. Аня надеялась, что по приезду родителей обратно в Приозерск, Разумовский будет сидеть в тюрьме... хотя бы в камере предварительного заключения и маме с папой не придется зря волноваться!

Новая кошка, милостиво принятая мамой под обещание Анны вскоре увезти животное, не торопясь вкушала творог. Луша пока отъедалась. Судорожно хватать куски животное уже перестало, но из кухни предпочитала не уходить, слушая хозяйские разговоры и охраняя миски.

— Дорогая, не забывай про завтрак, ты совсем мало ешь, — попеняла Мария Тимофеевна старшей дочери. — Порой мне кажется, что Тонюшка и то ест больше, чем ты.

— Так она растет, а я уже выросла! — пожала плечами Анна. — Яков, кстати, рекомендовал Тоне не налегать на сладкое.

— Я как-нибудь без твоего суженого разберусь... — вспыхнула мама, судорожно разглядывая младшую дочь — Тоня, она совсем не толстая. Это — младенческая припухлость!

— Да Яков ничего такого и не говорил, он просто сам избегает сахара и другим советует, — пожала плечами Анна.

Хотя на самом деле мужчина так и сказал ей: "Килограмма четыре лишних, это 25% веса, в ее годы многовато".

— У тебя чудесное платье, — умилилась мама, переводя тему разговора. — Как раз по зиме. Дорогое, наверное? Я шерсти такого качества вообще не видела, ни в Приозерске, ни в Барнауле.

Мария Тимофеевна восхищенно разглядывала дочь.

— И эта твоя новая прическа! Восторг! Драгоценные шпильки.

— Анька — принцесса! — важно подтвердила сестра, ожесточенно ковыряя морковную запеканку, щедро политую сгущенкой.

К испугу матери старшая дочь, услышав комплимент, скривилась и несколько даже презрительно убрала с юбки прилипшую нитку.

— Ты что, ты что?! Тебе не нравятся вещи, что дарит твой жених? Аня, это неправильно! Даже если что-то не в твоем вкусе, нужно принимать подобные подарки с благодарностью! Этим Яков Платонович показывает, что готов вкладываться в тебя, иначе какой это жених?

— Мама, вот зачем сразу вкладываться? Что за понятия у тебя из позапрошлого века? Зачем в меня вкладываться, если у меня все есть! — возмутилась Аня. — Любовь не покупают.

— Все есть, а таких платьев нет. Ты моложе, из хорошей семьи, здоровая, красивая девочка. Пусть мужчина не берет тебя из семьи задаром... Это правильно! Я знаю подобные коллекции, там один погонный метр ткани измеряется в тысячах евро.

Аня не смотрела на платье.

— Вот смотри, ты в нем села, а на платье ни одной складочки. Более того, оно так же превосходно будет сидеть и после пяти пар или долгого авиаперелета. Какой мужчина! Штольман понимает, что к чему в этой жизни. Зря Софья на него волокла! — мама мечтательно закатила глаза.

Аня, едва осилив яйцо всмятку, ринулась в комнату, аккуратно сняла платье "за тысячи евро", не забыв проверить цельность ярлычков. Она вернет эту роскошь в салон, а деньги отдаст, в детский дом, к примеру. Вытащив шпильку, Аня тряхнула косой и непокорно посмотрела в зеркало. Пусть сегодня "Кирюша" кушает как есть, и не обляпается. Она пойдет в своем обычном платье!

Аня с негодованием посмотрела на стол: очередной подарочный веник пах просто одуряюще. Тошнотворно. Невыносимо!

В комнате Анны стоял букет роз. В этот раз цветы были даже эффектнее, чем всегда. Бархатные белые лепестки по краям были словно подкрашены малиновым сиропом.

Еле дождавшись, пока мама оставит Тоню с няней и уйдет, Аня сгребла букет и потащила на помойку.

Охранники Разумовского молча наблюдали за девушкой из машины.

— Вот, что девка творит, — присвистнул один, завидев краснощекую Аню, упрямо направляющуюся к мусорным контейнерам.

— Пусть хозяин сам с ней разбирается. Я стучать не буду. Не ровен час женится на ней. Пигалица хозяйкой станет, не ровен час, все нам припомнит, — ответил второй. — Помнишь Нинель? Обращалась с нами как с личными неграми.

— Да где она сейчас, эта Нинка, поскандалила и пропала, будто ее и не было, — закатил глаза первый.

Вопреки напрасным надеждам, в меде Аня Якова не увидела. У вечно занятого главного врача были дела в клинике. Ох! Она очень скучала. Вот если бы увидеть его хоть мельком. Эти дни разлуки были словно ножом по сердцу.

С экзаменом по организация здравоохранения Аня разделалась досрочно. Первый раз такое за ее учебную жизнь. Может быть, так вышло потому, что предмет был не сложный, а может потому, что девушка успела написать научную работу и была первой в рейтинге.

После зачета они писали тест на компьютерах и по его результатам ей и еще троим студентам поставили "отлично". Правда препод по фамилии Куликов зарубил Душечкины электронные конспекты, мол не положено, но автомат все-таки Олегу поставил. Не зря же парень бегал к преподавателям и заранее согласовывал тему статьи.

— Миронова, пойдем в буфет? Там минипиццы постряпали — спросил Аню довольный Олежек.

Аня, убирая зачетку и улыбаясь, посмотрела на однокурсника.

— А пойдем, — кивнула она, вспомнив о своей охране на улице.

Все лучше, чем грустить одной, без Якова. Он бы, кстати, минипиццы после обеда не одобрил. Вернее, себе — нет, ей — да. Она уже успела изучить "своего" Штольмана. Простые углеводы, да еще вечером, нет и еще раз нет! Ее мужчина был сух, аскетичен и вообще за ЗОЖ.

С Душечкой они задержались аж на полтора часа, обсуждая экзамен по хирургии, пока порядком разозленный Разумовский не перезвонил ей и буквально не приказал сесть в машину внизу.

"Анюта, не шали" — отправил он в догонку смс. — "А то накажу".

Кирилл Владимирович был отвратителен, и чем больше Аня узнавала его, тем сильнее ненавидела. Всё: безупречные, сшитые на заказ костюмы, приторный аромат туалетной воды, надменную ухмылку.

А Яков не писал и не звонил! Как и было обговорено, ей оставалось смиренно ждать новогодней вечеринки. Должно же все закончиться! Ваня говорил, что они все разыграют как по нотам. Хотелось бы верить!

* * *

Штольман знал, что ему нельзя появляться у дома Мироновых, но и сидеть сложа руки и не знать, как Анна там, он тоже не мог. Его качало от любви, ревности и беспокойства. А еще от гнева. Вдруг этот негодяй к ней пристает? Берет за руки или лапает не дай Бог! Аня, она такая, не скажет же. Девушка не писала и не звонила, и от этого пытка вынужденной разлукой была еще сильнее.

Что малышка делает сейчас? Он часто воображал лицо Ани, ее волосы, текущие сквозь колючие зубья щетки, ее руки, обнимающие его.

Не в силах быть далеко от любимой, он решил оставить машину за квартал и осторожно прокрасться к дому Мироновых. Посмотрит издалека и уйдет. Вновь сеялся колючий снег. Черное тело штольмановского джипа тихо проползло мимо крыльца супермаркета и скрылось в темной подворотне. Выходя, мужчина хлопнул дверью, сам вздрогнул от шума, ругнулся. Штольман шел, аккуратно ступая по свежевыпавшему снегу. Тихо. Сегодня темнота спрятала своих чудовищ, отделавшись банальными личинами грязных дворов, скамеек, помоек.

Дойдя до знакомого дома, Яков, хмурясь на темные глазницы окон, встал за деревом, поджидая свою голубку. Где они ездят с Разумовским? Ожидание было мучительным, хорошо, что недолгим.

Через минут пятнадцать подъехала незнакомая машина из которой вышли двое — Анна и ее спутник.

Узкую девичью фигурку, обведенную тусклой нитью ночного света, Штольман узнал сразу.

Синхронно, как подтанцовка, за ними шагнули телохранители.

Разумовский и Анна стояли непозволительно близко, слишком интимно, практически лицо к лицу. Преступник держал девушку за плечи. От ревности у Штольмана скрежетали зубы. Яков напряженно вслушивался, силясь понять, о чем же Анна и Разумовский беседуют, да еще так долго.

Вглядываясь в темноту, Яков забыл про все остальное и сам не заметил, как со спины к нему подошел Шумский.

— Яков Платонович, — тихо выдохнул Иван. — Вам лучше уйти, увидят еще. — Анна Викторовна у нас под присмотром. Она хорошо держится.

— Слишком хорошо, — буркнул раздосадованный долгим разговором возлюбленной Штольман.

— Вы не правы, — мягко попенял ему на глупую ревность Шумский. — Она очень тяготится. Вы сами посмотрите.

В самом деле. Сейчас Разумовский сжимал ей плечи и что-то выговаривал. Аня вся сжалась и даже пыталась пятиться, но держал он ее крепко.

— Но нельзя же так. Этот черт мучает ее! — вскипел Штольман.

— Мы все контролируем, Яков Платонович. Хотите послушать?

Шумский протянул Штольману маленький наушник.

— Нет! Да... — выдохнул Яков.

— ... выкинула розы, которые я прислал?! Тебе их специально из Москвы доставили, целое состояние стоили, — гадко увещевал девушку Разумовский. — Впрочем, что, твои капризы меня только распаляют. Отплатишь мне жаркими ночами все свои дерзости. Будет много ночей...

— Я ему сейчас покажу, — дернулся Яков, но Шумский был наготове.

В намерении не пустить Штольмана к девушке, Иван повалил его прямо в снег.

— Яков Платонович, вы сорвете всю операцию. Потерпите. Осталось не долго, — уговаривал следователь.

— Нет, ну это невозможно терпеть, этого липкого похабника. Вы же слышали, какие права он на нее заявляет. Я... я его сам уже убить хочу, максимально мучительным способом! — кипятился Штольман.

— Нельзя, — покачал головой Шумский. — Держите себя в руках. Заставьте себя. Долг выше личного. Мы должны упрятать Разумовского в тюрьму.

— Бросьте этот пафос уже. Я себя кастрированным котом чувствую, а не помощником полиции. Любимую женщину защитить от негодяя не могу! — буркнул Штольман, хватаясь за голову.

— Все, он ее отпустил, — указал Иван. — Идет ваша Анна домой, Разумовский садится в машину.

Яков поднялся. Он проводил взглядом, полным беспокойства и нежности, хрупкую фигурку любимой и полным ненависти и ревности — отъезжающую машину Разумовского.

Вторая машина осталась дежурить около дома Мироновых.

* * *

Аня металась по пустой гостиной. Родители улетели, забрав с собой сестренку. Дома было непривычно пусто, темно, мрачно, и от этого одиноко и страшно.

Яков! Она просто умрет, если его не будет рядом. И связи у нее нет. Хоть телефон и был у Ани в руках, она очень боялась, что Разумовский каким-либо образом узнает, что она позвонила или написала Штольману. Ну, мало ли какие хитрые штуки бывают. Шпионские программы, к примеру...

Аня присела на диван и задумалась. Но мама с папой же улетели?! Улетели! И Тонечка вместе с ними. Наверное, сейчас безопасностью родных можно немного пренебречь.

Скрестив пальцы на удачу, Аня открыла страничку авторизации в популярной поисковой сети и нажала кнопку "зарегистрироваться". Она сейчас создаст новый аккаунт и уже с него напишет Якову.

Аня зарегистрировала почту на новый номер, сгенерированный программой специально для таких случаев...

Чуаствуя себя крутым хакером и даже немного суперагентом, Аня открыла вновь созданный почтовый ящик.

Новое письмо.

"Яков, мы все равно будем вместе, этого не изменить! Я очень скучаю, мне пусто и страшно без тебя. Родители с Тоней улетели на все праздники в Новосибирск. Предлагаю махнуть рукой на все опасности и устроить тайное свидание. Мне из дома не выйти никак, а ты можешь попробовать пробраться ко мне..."

Далее Аня оставила подробные инструкции, как через кусты подойти сначала к дому соседей, пробраться по их веранде и далее, незамеченным, подойти к окну в гостиной.

Девушка с тревогой смотрела на себя в зеркало. Должно получиться! У аккуратного Якова всегда были включены уведомления на новые письма, адрес личного почтового ящика знали немногие. Шанс, что письмо не потеряется и будет прочитано вовремя, был очень высок. Только бы в спам не попало!

С мыслями о скором свидании, Аня приняла горячий душ, намазалась душистым кремом, надела на голое тело шелковую сорочку, ладно облегающую грудь и распустила волосы.

В гостиной она поставила ароматические свечи. Одну из них, самую большую и тяжелую, девушка поставила на журнальный столик. Аккуратно приоткрыв замок на окне в гостиной, Анна села на диван. Было волнительно. Дотянувшись до небольшой настольной лампы, она выключила свет и приготовилась ждать. Ее потряхивало от нетерпения.

На темном стекле окна, чуть подсвеченном фонарем со стороны улицы, быстро налипал мокрый снег. Слипшиеся комки походили на стаю жирных одинаковых белых жуков. Как в фильме ужасов! Никогда прежде Аня так тревожно и упорно не разглядывала окно, никогда не вслушивалась, как заснеженные ветки ели тихо шуршат от ветра и стучат о подоконник.

"Совсем как в детективе" — кисло подумала она. — Только бы Яков прочитал письмо и поспешил...

В шелковой сорочке было чуть зябко, но Аня не желала кутаться. Она очень хотела, чтобы жених целовал ее холодными с мороза губами.

Стук, что она ждала, раздался внезапно и резко. Почти одновременно пикнули электронные часы — полночь.

Анна бросилась к окну и стала непослушными пальцами открывать раму.

— Яша, я сейчас, Яшенька, — захлебывалась от волнения девушка, распахивая окно.

Аня вдруг осеклась. Перед ней стоял Разумовский. Его сладкие глаза смотрели на нее то ли зло, то ли весело-шкодливо. Сейчас он совсем не походил на себя — ровного, корректного. Кирилл Владимирович тяжело дышал.

Пользуясь ее замешательством и даже шоком, Разумовский влез в окно и огляделся.

— А ты славно подготовилась к свиданию, Анюта. — Поцокал он. — Целый план разработала. Где же моим идиотам за тобой уследить... Эти свечи должны были настроить на романтический лад?!

Девушка смотрела на него во все глаза.

— Ты в белом шелке, почти нагая, волосы распущены, соблазнительно! Я даже разозлиться на тебя сильно не могу, до того ты хороша, мечта, а не женщина! Надеюсь, ты надела что-нибудь из тех соблазнительных штучек, что недавно я распорядился купить тебе? — вкрадчиво спрашивал Разумовский.

Анна молчала. Произошла страшная, немыслимая катастрофа. Яков не пришел. Среди черной и гибельной ночи их было лишь двое. Она и человек, который ее уничтожит.

— Молчишь? И отлично, — хмыкнул Разумовский. — Моя Анюта больше не дерзит и не убегает. Люблю свою послушную девочку!

Аня немного пришла в себя. Она отступила в угол, к дивану и тихо сказала:

— Уходите, Кирилл Владимирович, немедленно уходите, или я так буду кричать, что сюда сбегутся люди.

Разумовский улыбнулся.

— И что они увидят? Что прелестная, взрослая девушка не сдержала чувств к будущему мужу и сделалась его любовницей в своем гнездышке? С точки зрения 19 века из ряда вон, но дорогуша, у нас 21 век, и подобным свиданием никого не удивить! Не смертельно. Ты же у нас современная эмансипированная девушка. Вон, на доктора учишься!

Аня все еще пыталась убедить его:

— Я буду кричать, что вы ворвались в мой дом!

— Дорогуша, ты сама меня впустила. Приготовилась к свиданию, волосы распустила. Окошко то запирается изнутри, моя красавица! Нет, ты не будешь кричать и собирать свидетелей своего позора, — убежденно говорил Разумовский, внимательно изучая взглядом ее тело.

— На что вы рассчитываете? Что я добровольно буду с вами? Я буду сопротивляться, кусаться, драться! — дрожащим от гнева голосом заявила Аня.

Разумовский вздохнул, пожал плечами и вынул из пальто пистолет.

Аня совсем не разбиралась в оружии, она видела только хладнокровную руку психопата, обнявшую тонкими ухоженными пальцами металлический предмет.

— Для начала, я свяжу тебя, — почти ласково сказал Разумовский.

Он улыбнулся. В лицо Анне единственным слепым глазом уставилась бездна ствола.

— Но я не люблю вас ни капельки! — горячо сказала Анна.

— Твоя любовь нужна мне также, как тебе мои деньги, — усмехнулся Разумовский.

Мне довольно счастья обладания такой женщиной. Впрочем, ты предсказуема: все равно меня полюбишь. А добиваться сейчас твоей любви мне некогда.

— А если я не такая, как вы представляете? — с надеждой спросила Анна. — Я безумно люблю другого.

— Кого? Того докторишку? Это твоя внезапно проснувшаяся чувственность толкнула тебя к нему. Но я все исправлю.

Разумовский достал из кармана фляжку и отхлебнул жидкость, напомнившую Анне коньяк.

— Это для тонуса. Этой ночью я буду в полной силе, ты познаешь настоящего мужчину. Если обольщать тебя бесполезно, то и получай меня таким, как есть — злым и негодующим.

Аня медленно прокралась от шкафа к комоду.

— Вы не понимаете, — прошептала она. — Я знаю, что вы — убийца. Я лучше умру, чем позволю вам приблизиться.

— Молчи, глупая. Вот чем ты лучше беспутной Нинки? Ты будешь с ног до головы в бриллиантах, а этот нелепый докторишка тебя больше не побеспокоит.

— Что с Яковом?! — испугалась Аня.

— Ничего. И не таких затыкали зеленые купюры. Я сделал ему предложение от которого он не смог отказаться, — небрежно кивнул Разумовский.

— Я вам не верю. Он никогда не возьмет ваши деньги. Где он?! — почти кричала Аня.

— Хочешь правду? Пожалуйста. Неужели ты думаешь, что после того, что он разболтал полиции и после того, как лишил тебя девичьей чести, я оставлю его в живых? Какой у меня выбор? Штольман упрям и бешено влюблен. Твой преподаватель лежит у тебя под окнами с простреленной грудью.

Анна закрыла глаза. Оранжевый свет аромасвечи и темные пугающие тени поплыли в бездну. Бездна ощущалась сплошной черной дырой, заблокировавшей сознание. Где-то в другой реальности был сам Разумовский и в другой же реальности за окнами шел противный мокрый снег. Белые пятна с размаху бросались на стекла, свет и темнота слились и куда-то пропали.

— Девочка моя, тебе нехорошо? — озаботился Разумовский. — Где же вода?

Вдруг небрежно прикрытое окно распахнулось. В комнату спрыгнул Яков.

— Аня, я получил твое письмо! — кинулся он к оцепеневшей девушке. — Он что-то сделал с тобой?

Штольман видел одну Анну и совсем не смотрел на Разумовского, а зря.

Когда Яков появился в комнате, преступник от неожиданности уронил пистолет. Теперь Разумовский, не спуская со Штольмана глаз, медленно продвигался к оружию.

В последний момент очнувшийся Яков пнул пистолет и бросился на Разумовского, повалив того на пол.

— Она все равно моя, — довольно прохрипел преступник. — Я успел попробовать ее.

Яков своими зоркими глазами сразу оценил помятое платье девушки и заплаканные глаза.

— Он врет, — подала слабый голос Аня.

От ужаса и отчаяния она не могла сдвинуться с места.

Яков с Разумовским катались по полу и Аня, к своему ужасу, видела следы крови. Похоже, в ее жениха действительно стреляли.

Кирилл Владимирович, злой, даже бешеный, мог вполне одолеть раненого Якова.

Тут девушка увидела тяжелую стеклянную банку с аромасвечей и решение созрело мгновенно. Она убъет Разумовского.

Не думая больше ни секунды, она замахнулась, намереваясь обрушить всю силу удара на скудную шевелюру преступника. Доли секунды отделяли Кирилла Владимировича от смерти, но на его счастье девушка вдруг замешкалась и смазала удар. Ее отвлекли странные отблески на стекле. Это было похоже на...

— Откройте, полиция! — вдруг раздалось с улицы.

Громко стучали в дверь. Аня вдруг услышала сирену прибывшей полицейской машины. Она бросилась открывать.

Все было кончено.

* * *

Фельдшер скорой помощи, наложив повязку на плечо раненого Штольмана, удалился в машину.

Заметив, что девушка все еще растерянна и по прежнему разгуливает в непозволительно в тонкой сорочке, Яков поджал губы, взял здоровой рукой сложенный плед и кинул его девушке. Аня подняла на мужчину благодарный взгляд и закуталась.

— Вам повезло, что стрелявший промахнулся, — заметил оперативник. — Сердце ведь рядом.

— Левая рука. Повезло так повезло, — кисло улыбнувшись, согласился Штольман. — Если бы это была правая, я полгода не смог бы оперировать. Мыщцы травмированы.

В комнату вошел Шумский.

— Ну что, Ваня, Разумовский живой? — запоздало испугалась своего недавнего поступка Аня.

— Живой, живой, — успокоил девушку Шумский. — Бьете вы, к счастью, не очень сильно. Не хватало еще, чтобы из-за этого негодяя у вас были проблемы.

— Я в тот момент вообще ни о чем не думала, — повинилась Анна.

— Аффект. Могли вообще убить, — согласился Иван.

— Яков Платонович, — продолжил следователь. — Разумовского задержали, но его подельники на свободе. Наблюдение с вас пока не снимаем. Не исключено, что Разумовский захочет довести дело до конца.

— А почему Анна была без охраны? — нахмурился Штольман.

— За Анной Викторовной ночью не велось наблюдение. Предполагалось, что она дома, с родителями, — развел руками Шумский.

— Больше я ее не оставлю! — буркнул Штольман. — Заберу к нам собаку и буду здесь жить, пока Мироновы не вернутся. Егор ведь тоже уехал...

— Можно и так, — кивнул Шумский. — Закончим оформление и можете отдыхать.

— Рано отдыхать, — поморщился Штольман и вздохнул. — Поедем рану зашивать. Вечер продолжается.

— Здесь дел не меньше чем на пару часов. Можете ехать, скорая ждет! — разрешил Иван Алексеевич.

* * *

- Тебе очень больно? — спросила Анна, зная что фельдшер поставил обезболивающее, но все-таки...

— Нет, — соврал Яков.

Аня знала, что он обманывает. Яков был бледен. Она сидела рядом и гладила его колючую щеку.

Скорая громыхала, весело подскакивая на ямах разбитой дороги. Поездка ожидалась небыстрой. Бюро судмедэкспертизы, затем хирургическое отделение больницы.

Штольман подумал о том, что оснащение машины оставляет желать лучшего. Старая колымага, требующая ремонта как изнутри, так и снаружи. Бедные люди, что работают в таких условиях. Герои!

Фельдшер, привычный ко всему, меланхолично дремал.

Яков приобнял Анну, поцеловав ее в висок.

— Главное, что я успел. Остальное до свадьбы заживет. Кстати, когда наша свадьба, Аня? Когда ты хочешь?

— Самое время думать о свадьбе! — сердито отозвалась Аня. — Отравители гуляют на свободе. По твою душу, по мою...

— Ну, а все-таки? Мечтать же не вредно! — пощекотал ее здоровой рукой Штольман. — Колечко же мое надела? Надела.

— Я хочу летом. Если все нормально будет, — вздохнула Аня.

— Все будет нормально. Летом... так долго?! А ты за полгода не передумаешь? — нахмурился Яков.

Аня посмотрела на него с непониманием и не удержалась, чтобы не съехидничать:

— А ты за полгода себе другую не найдешь?

Яков посерьезнел:

— Я не хочу ждать так долго, — заявил он.

— А я хочу, чтобы было тепло! — парировала Анна и сама предложила еще один вариант:

— Тогда, может быть весной?!

Яков выжидательно смотрел на нее, надеясь продавить вариант скорой женитьбы.

— Ну ни тебе, ни мне, — просила его прекрасно понявшая все ужимки возлюбленная. — В конце апреля. Может, хотя бы черемуха успеет зацвести!

— Зачем тебе черемуха? — удивился Штольман.

— Для красивых фотографий, — улыбнулась Аня. — Ты же не против небольшой фотосессии?

— Не против... Давай весной, — закрыл глаза Штольман и откинулся на жутко неудобное кресло скорой.

— Ты же не обижаешься? — смутилась Анна.

— Нет, — улыбнулся мужчина. — Ты же все равно все это время будешь жить со мной! Четыре месяца как-нибудь потерплю...