На десять лет назад (джен)

Пока они меняли место дислокации, Том успел несколько раз подумать о том, что происходит. Был большой шанс, что Салазар соврал. Легендарный волшебник и легендарный же хитрец он или кто? Возможно, он сам и связал их двоих каким-нибудь заклинанием, чтобы причиняемый Лили вред затрагивал и Тома.

Хотя, когда он сломал девчонке руку бладжером, у него самого ничего не болело. А вот сейчас, стоило Слизерину на несколько мгновений перекрыть ей кислород, Том действительно едва не умер. Есть ли шансы, что старикан прав? Определенно. Вот только проверять на личном опыте Тому этого не хотелось, а запросить информацию у других источников возможным не представлялось. Ведь мало кто из современников шарил в теме крестражей и мог определить, что именно произошло между ним и Лили в момент оживления. Против версии Салазара говорили сомнения в его честности и тот факт, что на его месте Том именно так бы вынудил кого-то быть телохранителем своего любимца. Ведь страх за собственную жизнь куда более надежный якорь, чем страх перед чьим-то авторитетом или какая-никакая привязанность к защищаемому. В пользу версии Салазара говорили пережитые ощущения и уже не раз известное правило: за все надо платить.

Да, пусть Лили не потребовала с него платы. Не считать ведь платой то, что он поделился своими соображениями о крестражах? Но это вовсе не значило, что с Тома не спросят за неожиданно подвернувшийся шанс вырваться из дневника, да еще остаться в живых после его уничтожения. Так что ограниченность собственной жизни можно считать чем-то вроде… дани. Как и ее зависимость от другого человека. В любом случае, посыл Салазара был вполне понятен. И теперь у Тома появился вполне весомый мотив присматривать за этой девчонкой и защищать ее. Как сказала и подумала Гладкова, в свете произошедших с ними метаморфоз фраза «и ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой» приобретала абсолютно иной смысл.

Лили хорошо летает без палочки. Правда, делает это неправильно, сохраняя вертикальное положение тела. Если речь будет идти о погоне, ее легко схватят. Надо будет сообщить ей об этом, как будет свободное время. Явно не сегодня, потому что Слизерин начал подбирать им волшебные палочки. В какой-то момент у Тома сложилось ощущение, что Салазар ограбил магазин Олливандера. И, возможно, не только его.

— Так… Мальчишка — ты первый.

Повинуясь приказу мага, Том подошел к одному из столов, на котором были грудой свалены магические палочки. Даже их количество было сложно подсчитать, а сколько еще изделий находилось в шкафах вдоль круглых стен комнаты, где они оказались? Он точно ограбил магазин Олливандера…

Лилька благоразумно забралась под стол и наблюдала за попытками Тома извлечь магию из разных палочек оттуда. Готовая в любой момент уйти в сторону кувырком от возможного взрыва. Да уж, определенно, в благоразумии ей не откажешь.

В принципе, Том уже понял, с каким именно человеком имеет дело. Лили не станет ввязываться добровольно в смертельно опасную авантюру. А если ее в такую авантюру втянуть (что сделал Альбус Дамблдор), то девочка будет выбирать из двух вариантов наиболее рациональный. Конечно, толика ее решений была обусловлена моральными принципами, но в большинстве случаев эмоции находились под четким контролем логики. А это уже хлеб. Она не будет вытаскивать других из смертельно опасной ловушки, если не уверена, что выберется оттуда сама. Она не будет лезть на рожон просто ради поиска приключений. Ну и в довесок — она отлично понимает, с чем имеет дело, и никогда не сунется в пасть Волан-де-Морту без нормальной подготовки и хорошего прикрытия. Это обнадеживало, поскольку существенно увеличивало его собственные шансы на выживание.

О ситуации, в которой он оказался, Том продолжил размышлять шесть часов спустя. Сидя под облюбованным Лили столом и крепко прижимая к себе несколько палочек, верней — особым образом подготовленных корпусов для них. Ну и краем глаза наблюдая за тем, как девочка проходит через ту же процедуру, что и он. Махание сотнями палочек завершилось глубокой ночью.

— Вам ничего не показалось странным? — уточняет Салазар, уже отпуская их восвояси. Тому кажется странным, что они оба пережили этот кошмарный день. Страшным — что им предстоит множество таких дней впереди. С отношением к правилам своего выживания он еще не определился. Зависеть от другого человека не нравится, но надо признать — Лили еще не самый худший вариант… Но Салазар имел в виду явно что-то другое. Что — они с Лили понять не могли, поскольку лишь замерли и уставились на волшебника, исподтишка бросая настороженные взгляды друг на друга.

— Палочки. И ваши списки. Мальчишка, у тебя в руках кизил, красное дерево, боярышник, кипарис и английский дуб. Девочка, ты держишь тополь, акацию, клен, виноградную лозу, вишню и пихту.

— Это же… — прежде, чем Лили произнесла свою мысль вслух, Том уже на автомате считал ее из чужого разума.

— Да-да. Получается, мне подошло то, что подбирала ты, но что мне самому казалось неподходящим. И наоборот. Сейчас мы должны с тобой синхронно произнести что-то вроде «а я же тебе так и говорил».

«Получается, что мы лучше знаем слабости и сильные стороны друг друга, чем свои собственные», — мысленно подводит итог девочка. И тут же у нее мелькает мысль о том, что этот факт надо использовать. Том с ней в этом согласен.

Выбираясь из Тайной Комнаты, они одним только чудом не попадаются Филчу и миссис Норрис. Конечно, Грюм в курсе происходящего и не позволил бы завхозу нападать на них с девочкой, но все же… Том лично предпочитал на глаза местным лишний раз не показываться. А Лили явно не горела желанием посвящать окружающих в свои внеклассные увлечения. Учитывая, что другие приспособились к ее привычке ограждать свое личное пространство как в физическом, так и в моральном плане — труда ей подобное не составит.

Проводив девчонку до развилки, ведущей в башню Когтеврана, Том отправился в отведенную ему комнату. Предстояло много о чем подумать. И, кстати, прикинуть график тренировок. Проигрывать в физическом плане двенадцатилетней девочке было тем еще испытанием для психики.

* * *

За весь день Лили ни разу не связалась с ним. Северус понимал, что она может быть занята уроками или какими-то другими делами. Но в больнице было до ужаса скучно. Сбегать он и не думал — подобный идиотизм не мог прийти ему в голову даже в далекие подростковые годы. Но хотелось бы как-то разнообразить серость больничных будней. Единственным «окном в мир» было волшебное зеркало, по которому можно было общаться с Лилиан.

Вздохнув, он в сотый, наверное, раз достал зеркало. Было понятно, что в это время Лили уже спит и разговаривать не пойдет, но…

— Северус! Ночки доброй. А ты-то чего не спишь, режим нарушаешь?

Чрезмерно веселый тон вызывал нехорошие подозрения. Зная любовь Гладковой к сарказму, цинизму и язвительности — им предстояла весьма увлекательная беседа.

— Не спится, — лаконично ответил он.

— Тебя там хотя бы к Рождеству выпишут?

— Что стряслось?

— Ничего, — Гладкова широко улыбнулась.

Эту улыбку он хорошо знал. Она означала «я вру, но это вроде бы как сарказм». Лили так никогда не улыбалась. Раньше. Да и сейчас подобная гримаса появлялась на ее лице только при общении со своими.

— Как говорил Станиславский, не верю.

Кто такой Станиславский, ему в двух словах объяснила Лили, из арсенала которой он и позаимствовал сейчас эту фразу.

— Ну и правильно делаешь. Тут… Короче, блять, тут такой пиздец творится, что… Нет, ты только не переживай, все живы и здоровы, но… Но японский же городовой! Слушай, как ты относишься к низким температурам? Я просто смотрю на всю ту хуйню, что вокруг творится, и понимаю, что идея завербоваться на какую-нибудь полярную станцию и прожить остаток жизни в таких ебенях, где Волан-де-Морт яйца отморозит прежде, чем до меня доберется — это не такая уж и поганая идея.

— Лили…

— Нет, правда. Давай съебемся? Через четыре года поженимся, я тебе рожу двух детей… Или трех, хочешь? Или можно вообще без детей, нам и друг друга хватит… Ну блять, ну… Ы-ы-ы-ы-ы, это просто лютый пиздец. С одной стороны — Салазар с первого же дня учебы начал ебать, как деканат перед каждой сессией. С другой — Грюм с его партзаданиями, благо что для жизни угрозы пока что явной нет. С третьей — Слизнорт, который каждый раз смотрит на меня так, будто на булавку насаживает. С четвертой — я тут с воскрешением, так сказать, Реддла напортачила так, что хрен знает, как теперь все это аукнется. С пятой — в школе этой долбаной учиться надо, а без тебя тут вообще, похоже, никого адекватного не осталось. Ы-ы-ы-ы-ы-ы, можно мне в гробик, я явно не выгребаю пиздец новой жизни… Вот чего ты смеешься? Вот чего ты ржешь, объясни? Меня тут обложили со всех сторон, а тебе смешно. Никто меня не понимает, никто не любит, никто не пожалеет…

— Ох… Лили, я и сам не знаю, почему смеюсь. Наверное, это нервное. Я так понимаю, тебя там довели.

— Не то слово, — девочка вздохнула. Повернувшись на другой бок, поправила зеркало так, чтобы Северусу было хорошо ее видно. — И меня здесь не довели. Верней, довели, но не люди, а само… Вот у тебя было такое, что происходит что-то вообще из ряда вон выходящее, твоя жизнь превращается в какой-то отстой с плохим сюжетом и тебе из всего этого надо выгребать?

— Сюжет настолько плохой? — улыбнулся он.

— Сюжет полный отстой. В том-то и дело. Знаешь, я в родном мире и книг особо не читала, и фильмов не смотрела как раз таки из-за сюжетных киноляпов. Причем они везде одни и те же. Главный герой разговаривает с главным злодеем вместо того, чтобы его укокошить, пользуясь моментом. Главного героя всегда спасут даже в тех ситуациях, когда по сюжету никаких возможностей для спасения не оставалось. Люди и объекты появляются в кадре по принципу слона в кустах, причем в следующем кадре их нет. Специально для главного героя злодеи могут отложить свои дела на десяток лет.

— Ты в своей привычной манере просчитываешь любую ситуацию, пытаешься найти там подвох, не находишь, и тебя это коробит, потому что ты сама на месте противников справилась бы с собой, ну то есть с оригинальной Лилиан, куда лучше. Все правильно понял?

— С языка снял!

— Ладно, рассказывай. Побуду у тебя психологом ради сохранения Хогвартса в целости и сохранности.

— Ладно, хорошо. Начинаю сначала. Все Пожиратели Смерти — какие-то дегенераты еще на этапе поимки семьи Поттеров. Сириус рассказывал постоянно, как на членов Ордена Феникса нападали превосходящими силами. И даже если «фениксов» убивали, со стороны армии Волан-де-Морта потери были огромными. Но у нас есть дом, в котором живет боеспособный мужик, работающий в аврорате, боеспособная же дамочка… И вот, вместо того, чтобы навалиться на эту парочку вдесятером, как они обычно это делают, Волан-де-Морт сам идет мочить Лили. При этом идет в компании с Дамблдором, которому не доверяет и от которого ожидается какая-то подляна. Северус, вот представь, что тебя сейчас Сириус начнет агитировать куда-то вдвоем сходить.

— Вообще-то мы вдвоем тебя вытаскивали из особняка Фламеля.

— Об этом я еще потом выскажусь. Но суть тебе, думаю, понятна, да? Еще и Поттера выманили из дома вместо того, чтобы просто убить. Ну нахера? Нахера?! Не щадят никого, убивают пачками, да еще и пытки применяют, а тут таким образом чуть не спасают жизнь своему врагу… Ну бред же! Если он выживает — сто пудов потом доставляет проблем тем, кто убил его жену и дочь. Нахрена оставлять его в живых?

— Ради издевки. Чтобы показать ему его собственную ничтожность. Или, может, не захотел убивать чистокровного волшебника.

— Бред. К чистокровным, которые лояльно относятся к людям и магглорожденным волшебникам, отношение такое же скотское, как и к объектам спора. Достаточно глянуть на то, как слизеринцы Уизли ненавидят. Так что Джеймс Поттер просто должен был быть трупом. Но вместо этого его выманили в сторонку и не убили бы, если бы он не вернулся раньше. Непонятно, кстати, почему.

— За друга мог попросить Петтигрю. Волан-де-Морт… иногда исполнял просьбы своих людей.

— Ага. Значит, Хвоста облагодетельствовали, а тебя — нет. Нелогично как-то получается. В их иерархии ты явно был повыше и представлял из себя большую ценность. Попытаться оставить в живых женщину было более выгодно, но почему-то выманили из дома Поттера, а не Лили.

— Логично, — признает Северус.

— Едем дальше. Начинается этап вкусностей. Значит, мы свято верим в пророчество. И не знаем при этом, исполнилось ли оно или Волан-де-Морт еще вернется, и ребенку только предстоит его исполнить в будущем. Запихнуть в магическую семью? С колыбели вдалбливать дисциплину, учить магическим боевым искусствам, рассказывать о потенциальных противниках… Нееееет, зачем! — Лили всплеснула руками. — Мы просто спихнем ребенка в дальние ебеня! Ничего ему не расскажем ни о магии, ни о происхождении. Пусть десять лет спустя в течение полугода клювом щелкает, пытаясь втянуться в мир, о котором его сверстники знают чуть ли не с рождения. Это ведь так упрощает обучение! Это ведь так усиливает шансы на развитие! Северус, я пока у тебя жила, хоть что-то прочитать о магическом мире успела. Ну и сама еще со времен учебы мозгами была поразвитей. Все-таки, когда у тебя сохранилось мышление и багаж знаний двадцатилетнего человека, учиться малость попроще. НО! Если бы на моем месте была настоящая Лилиан? А если бы вообще магические способности в ноль ушли? Я читала, что у магов такое бывает. Из-за истощения, стресса, психологических комплексов… Вот серьезно, зная все это, мы отдаем ребенка родственникам матери, которые…

— Дамблдор аргументировал свое желание оставить девочку родственникам страхом, что она будет избалованной и капризной. Что станет темной волшебницей, когда вырастет. И что…

Смех Лили уже был на грани истерики.

— Се-ве-рус! — практически с трудом простонала она сквозь смех. По лицу ее бежали слезы, а изображение качалось — видимо, девчонка в припадке колотила рукой по постели рядом с собой. — Да любая статистика по трудным подросткам показывает, что в зоне риска находятся как раз таки люди, у которых в семье не все гладко. И мы сюда относим как хорошо заметных детей алкашни и бомжей, так и внешне нормальных детей, у которых дома идет психологический прессинг. А Лилиан запирали в комнате, постоянно внушали ей, что она уродка, поощряли травлю девочки кузеном и всячески выделяли ее в «семье», как худшую и нелюбимую. А если бы она кому-то пожаловалась, то уверена, еще бы и услышала от кого-то вроде меня «кормят, поят, спишь под крышей — чего тебе еще надо, ты не видела, как другие дети страдают». Там же мог такой набор психкомплексов появиться, что любой Волан-де-Морт мог с лапками и потрошками купить.

— А мог и не купить.

— Знаешь, я когда-то услышала такой термин… Правило десятого. Из десяти человек девять пойдут по типичному пути, и только один выберет другой. Так вот в случае Лилиан девять человек озлобились бы на этот мир так, что небу жарко станет. Ну, себя вспомни. Реддла. Условия еще хуже, да, но тема та же самая — изгой рано или поздно попадает в плохую компанию и влипает в большое дерьмо. И вот Дамблдор, работая с детьми долгие годы, прямо-таки знать не знает этого. Молчу уже о том, что он не удосужился спрятать девочку по-нормальному.

— Дом, где ты жила, был защи… — начал было он. Но тут же осекся. Вспомнил первую встречу с девочкой в Коукворте. На детской площадке Лилиан была абсолютно одна. Вдобавок — она также одна часами гуляла по Литтл-Уингингу.

— Ага, до тебя тоже дошло, я смотрю. Ребенок живет в относительно безопасном городе, да. В защищенном доме. Вот только ребенок посещает школьные занятия, имеет медицинскую карту, проходит профилактические осмотры, короче — выяснить место проживания и учебы можно исключительно по бумажному следу. Такие вещи проворачивают и обычные преступники, а уж маг-то и подавно сможет добыть информацию не одним путем. Но ребенка никто не ищет, серьезно? Год спустя после исчезновения Волан-де-Морта его сторонники пытают непричастных к его гибели мракоборцев, доводя их до психушки, но при этом не предпринимают никаких шагов, чтобы угробить ребенка? Или похитить и воспитать так, чтобы было выгодно им, если они так хотят получить «темную леди»? Ну объясни, просто объясни мне, блять, как?! Даже у магглов от киднепинга до конца не может защитить куча охранных систем и обученные телохранители, а от магов взяло и защитило… ничего?

— Ты бы сделала лучше?

— Конечно. Берем и меняем память всей семье. Девочка становится младшей и родной дочерью, вся семья с новыми документами начинает другую жизнь где-нибудь за границей. Никто на новом месте не знает о происхождении ребенка, да и о магии тоже. Лилиан слишком маленькая, чтобы запомнить что-то, поэтому подрастает с «мамой» и «папой», ничего не зная и не догадываясь…

— А потом, когда правда открывается, девочка получает психологическую травму.

— Блять, Северус, а то я, когда узнала про эту всю магию, Волан-де-Морта и роль моей предшественницы в этой истории, психологическую травму не получила! И это я-то, а что бы с девочкой на моем месте было? С закомплексованной и обиженной на весь мир девочкой, на секундочку. Там столько неблагоприятных исходов в перспективе, что ради маленького шанса «а вдруг вырастет хорошей» и огород городить не стоило. Ну блять, ну я нихуя не понимаю… Логика, умри, блин!

— Знаешь, а ведь я до наших разговоров с тобой не задумывался обо всем этом. Хотя, признайся, лично мне в логике не откажешь.

— Нуууу… Я бы не сказала, что ты прямо всегда ею руководствуешься. Это же так логично болтаться у девушки во френдзоне и при этом обижаться, что она на тебя не обращает внимания. Логично, когда история повторяется, так же смирно сидеть во френдзоне и ничего не предпринимать. Если бы я с тобой не поговорила — ты бы там и продолжал мирно сидеть, пока я в первое же лето после пятого курса принялась праздновать достижение возраста сексуального согласия после пятилетнего воздержания?

— Кхм…

— Ты милый, когда краснеешь.

— Спасибо, — с трудом выдавил он из себя.

— Ух, какая я нехорошая, засмущала нашего ледяного профессора зельеварения.

— Еще не настолько нехорошая… — пылало уже не только лицо, но еще и уши. Дышать было непривычно легко, а кровать, кажется, осталась где-то далеко внизу.

— Верно. Вот совращу тебя, как только шестнадцать исполнится и я из Хогвартса уйду, тогда буду совсем нехорошей.

— Стоп. Куда ты собралась уходить? — предыдущие реплики Лили заставили потерять связь с реальностью. Эта же фраза вернула его на землю.

— В колледж, естественно. Магическая Франция, Германия и Италия практикуют что-то вроде школ милиции, как это было у меня на родине. Лично мне эта идея нравится больше, чем два года школы. Большая свобода посещения, отношение как ко взрослым, а не как к детям… Ну и ты еще. В том плане, что когда я не буду твоей ученицей, можно творить, что заблагорассудится, и даже если об этом кто-то узнает, что-либо предъявить тебе не смогут. Можем даже пожениться, если оно тебе надо.

— Что значит — если мне надо? А тебе что, не надо?

Гладкова вздохнула.

— Придержи коней. Мне не шибко нужен брак, но это не значит, что мне не нужен ты.

— Вот как? Все женщины хотят отношений с любимым человеком.

— Отношений — да. Брака хотят, чтобы защитить себя и детей в случае развода. Потому что если женщина разводится с мужчиной, то она может претендовать на половину совместно нажитого имущества и алименты на содержание детей. Так как в большинстве семей мужчина выступает добытчиком денег, а женщина — домохозяйкой, при отсутствии штампа женщина и дети рискуют остаться ни с чем. А официальная регистрация отношений защищает от подобного произвола. Или дает место для маневра охотницам за приданым, это уж как посмотреть. После появления ДНК-тестов доказать отцовство можно и без штампа в паспорте, так что алименты можно будет стребовать в любом случае. Вдобавок — большинство женщин у нас сейчас работают наравне с мужчинами и получают сопоставимые зарплаты. В итоге брак — это что-то… вроде дани традициям. Или успокоения родителей. Или следования устаревшему общественному мнению «нужно жениться, без женитьбы семья неполноценной считается». А по сути — и там, и там люди ведут совместный быт, занимаются сексом и воспитывают детей. И, кстати, что в браке, что без него никто не гарантирует, что один из партнеров не пойдет налево, не начнет распускать руки или бухать… Мифическое «долго и счастливо, пока смерть не разлучит их» штампом в паспорте, увы, недостижимо. А у нас почему-то до сих пор только штампами все и меряют, — Лили вздохнула непонятно о чем. — Я однажды едва не вышла замуж, — призналась она после минутной паузы.

— Что?

— Что слышал. В школе милиции был парень. Сынок чиновника, но вел себя по-человечески, так что мы с ним сошлись. Перед выпуском предложил расписаться, чтобы по распределению меня отправили не куда-нибудь в деревню, а к знакомому его отца. Типа, и работать вместе с ним, и с карьерой поможет, если что… Короче, обещал прямо-таки сладкую малину.

— А потом?

— А потом у нас отключили свет по всему району. В итоге и пару последнюю отменили, и в общагу возвращаться не хотелось — что там без света делать в сумерках уже. Ну, я и отправилась к нему на квартиру. Ключи у меня были, так что даже если бы он успел куда-то уехать — не пришлось бы ждать во дворе. Ну, захожу я, значит, в квартиру, а там сплошной бразильский сериал с элементами «плюс восемнадцать».

— Это…

— Это я прохожу в комнату, а там симпатичная мулаточка с членом моего «жениха» во рту. Потом-то я поняла, в чем дело было, уже когда его родители со мной поговорить пытались.

— Зачем?

— Предлагали деньги, должность и полмира впридачу, если я соглашусь стать женой их сына. Оказалось, что тот самый «друг отца», к которому мы должны были попасть, очень любит образцовых семьянинов. И не любит людей, которые ведут более… раскрепощенный образ жизни. Я отказалась. Делить койку с человеком, который непонятно куда свой хуй совал минуту назад — выше моих сил. Но с тех пор мое отношение к браку, как некой… гарантии чего бы то ни было, окончательно исчезло. Поэтому официальное оформление отношений — только если второму человеку это надо. Ладно, мы отвлеклись от темы логики… Хранить в школе опасную реликвию под охраной всякого опасного дерьма… Да нехуй делать! И, конечно, всех детей без исключения остановят слова о страшной угрозе. Это ведь нихера не распаляет детское воображение и заставляет отказаться от идеи соваться, куда не надо! Ведь все дети, которым запрещают гулянки с друзьями, сигареты, алкоголь и наркотики, никогда не подхватывают зависимостей! И срать, что статистика говорит об обратном и единственным способом предотвращения беды будет полное информирование о последствиях, а не расплывчатые слова об угрозе. Ведь то, что я не залетела в шестнадцать и не заразилась какой-нибудь дрянью — это заслуга визжащей биологички, которая отказывалась рассказывать нам про секс. Это же совсем не заслуга показанных нашему классу документальных видео о ВИЧ, нежелательной беременности и прочих «сюрпризах» незащищенных половых актов. А курить я не стала только потому, что мне сказали — так делать нельзя. А вовсе не потому, что лет в восемь тренер из секции застукал меня с сигаретой и быстренько нашел мне в книжке снимок легких курящего человека, после чего я на сигареты ни разу в жизни не смотрела.

— Но в запретный коридор ты не полезла.

— И это никак не связано с тем, что я не одиннадцатилетний ребенок, а взрослый человек, до которого уже дошло, что нужно подчиняться правилам. Конечно, я так в это и поверила, — снова сарказм. И яд в голосе такой, что хоть сейчас сцеживай и врагов трави.

— Но вообще-то да, логично.

— И взять нового преподавателя именно тогда, когда ожидается появление какого-нибудь шпиона. Ради такого дела Дамблдор мог бы и сам оторвать от стула свою жопу да повести годик ЗОТИ. Кстати, вот тебе еще милое и весьма «логичное» явление — в школе нет «запасных» преподавателей. Их в принципе нет, блять. Если кто-то заболевает — хана учебному процессу. Или в экстренной спешке ищут замену. Ну куда такая дерьмовая укомплектовка кадрами для единственной школы в магической Великобритании? Кстати, заметь, преподов набирают с улицы, хотя есть те преподы, которые занимаются с детьми на домашнем обучении. Но нет, мы не будем уговаривать их найти время и поработать с временно оставшимися без преподавателя учениками, вместо этого попремся искать первого встречного. Логика! Про проверку компетентности вообще молчу. Про медосмотр тоже. В первом случае мы бы не получили Локонса, во втором вообще остались без Волан-де-Морта в затылке Квиррела, учебный процесс бы этой потери не пережил.

— Ну, давай. Сейчас моя любимая серия будет… Тихо!

В палату заглянула медсестра. Северус едва успел затолкать зеркало под подушку и сделать вид, что спит. Едва он понял, что опасность миновала, и достал зеркало, как Лили разразилась смехом.

— А я на тебя плохо влияю. Уже и правила нарушать стал. Так, ну переходим к моей любимой серии, а именно — безопасность в школе. Я тут когда почитала, какие твари водятся в озере, вообще поняла, что чудом не подохла еще во время переправы на первом курсе. Запретный лес не огорожен от школьной территории даже хилым заборчиком. То есть, если какой-нибудь единорог или кентавр подхватит бешенство — риск пострадать у студентов, которые сидят себе мирно на травке у озера, возрастает в разы. Я уже молчу, что ни у одного животного, с которым имеют дело ученики на «уходе за магическими существами», нет полагающихся возрасту прививок. И срать, что перезаражать в случае инфекции можно как людей, так и других животных. И плевать, что царапины дело обыденное, а через кровь передается тьма гадости, причем я сейчас только про гадость маггловского происхождения, а сколько там магических болезней — вообще неизвестно.

Лили распалялась все больше и больше, указывая на все известные ей «ненормальности» и «недопустимости». А Северус только и мог, что тихо смеяться. До знакомства с Лилиан он никогда не думал, что в Хогвартсе что-то… ненормально. В принципе, ему и не с чем было сравнивать, ведь в обычной школе ему создавали настолько невыносимые условия, что он попросту забросил учебу, приобретя репутацию злостного прогульщика. А там и письмо в Хогвартс подоспело. Критическая оценка от девушки, у которой было среднее специальное образование и опыт учебы в обычной школе, заставляла иначе смотреть на вещи.

— Хочешь расскажу тебе абсолютно, как ты говоришь, потрясную историю? — неожиданно сам для себя произносит он.

— Давай.

— Со мной в одной параллели учился оборотень.

— Что?

— Да, ты не ослышалась. Самый настоящий оборотень. Понимаешь ли, Дамблдор решил, что бедному мальчику надо дать шанс получить образование.

— Но… Но ведь есть домашнее обучение…

— Найти друзей.

— Но ведь… Если бы он вырвался в полнолуние, он бы полшколы перекусать успел…

— Чтобы он не вырвался, профессора вырастили Гремучую Иву. Меж ее корнями был скрыт проход, который вел в Визжащую Хижину в Хогсмиде. Именно там оставляли оборотня каждое полнолуние.

— Но в школе ведь есть подвалы и куча укрепленных помещений, которыми никто не пользуется. И это… Выручай-комната же… А если бы кто-то случайно залез под Иву? И в Хогсмиде, кстати, толпа мирного населения…

— Не трахает, — категорично помотал головой Северус. — Бедный мальчик должен был получить образование. А еще — не трахает тот факт, что в магическом мире оборотня никуда не берут на работу, а сам факт оборотничества вычислить достаточно легко. Уж если я на третьем курсе с этим справился, то взрослый волшебник сразу обо всем догадается.

— А вот это уже дискриминация, — неожиданно заявила Лили. Северус от этого заявления поперхнулся воздухом, но вспомнил, что в мире Лили пропагандировалось адекватное отношение ко всем, кто отличается от большинства людей. Ее приучали не травить людей за цвет кожи, чистоту крови, ориентацию, происхождение… Так что параллель в отношении оборотня она провела быстро. — Я понимаю, что нельзя подставлять здоровых людей. Но ведь оборотничество передается только в том случае, если тебя именно покусали, причем в форме зверя. То есть, если человек три дня в месяц, или сколько там полнолуние длится, берет отгул и запирается в подвале, ничего страшного не произойдет.

— Но согласись — содержание в школе оборотня это не оправдывает.

— Почему у меня складывается ощущение, что у тебя с этим оборотнем личные счеты? Погоди… Уж не Джеймс ли Поттер был этим самым оборотнем? Хотя нет… Он был анимагом, как Сириус и Хвост, и… Стоп!

— Лили, остановись, — вздохнул он.

— Оборотень — один из компашки Джеймса, так? Но там все анимаги, кроме…

— Я тебе ничего не говорил.

— Ага. Я сама догадалась. Зато теперь я понимаю, почему Люпин так ни разу и не пожаловал ко мне в гости. Ну, в смысле, учитывая всю эту травлю оборотней, у него наверняка голова забита кучей комплексов не хуже, чем у тебя. Молчу уже о том, что из-за всей этой заварухи мог терзаться чувством вины типа «не уберег семью друга», «не разглядел предателя» и так далее.

— Можно подумать, ты так хорошо его знаешь, чтобы делать выводы.

— Ну, исходя из того, что я знаю о Сириусе и Джеймсе… Тебе не понравится, что я скажу, но… Они, по сути, не такие уж и плохие. Просто им вовремя не втащили разок по морде, чтобы думали, что творят, но вот… Джеймс же защищал жену и дочь, верно? Причем жизнь готов был за них отдать. Я на работе видела очень много людей, которые от алиментов уклонялись, то есть ребенку родному было жалко даже сраных две тысячи рублей отчислить, не то что жизнь за жизнь отдать. Сириус, опять же… Вот почему он с тобой кинулся спасать меня из особняка Фламеля? Мы же знакомы на тот момент были всего ничего. Ну даже если в честь памяти о прошлой жизни… Все равно как-то… Ну должен быть для таких поступков моральный костяк у человека. И я понимаю, что в компанию мог затесаться один говнюк, то бишь Питер. Но чтобы два — это вряд ли.

Девочка задумалась, а Северус пожалел, что затронул эту тему. В конце концов, она явно практически не думала о Люпине до этого момента. И вот сейчас она могла кинуться искать оборотня. Как будто мало на его голову Блэка. И змеи. И Реддла, который теперь крутится постоянно рядом с девушкой. Кстати…

— А что ты там про воскрешение говорила?

— Ну… Э… Как бы это объяснить-то… Короче, как я сама понимаю рассказанное Салазаром, при возвращении Реддла вместо недостающей части его души была скопирована часть моей. И теперь она у нас с ним не то что бы одна на двоих, но если меня грохнуть — он тоже перестанет существовать.

Едва удержавшись от того, чтобы произнести фирменное Лилькино «твою мать», Северус прижал ладонь к лицу.

— Да, да, я знаю, в последнее время все как-то по пизде идет. Но давай будем оптимистами. Мы как-то выжили в этом до жопы нелогичном мире на протяжении двух лет. Ну, то есть я двух, а ты так вообще… Раз мы до сих пор не сдохли, значит — еще не все потеряно. Правда, я настоятельно рекомендую сдать мозг куда-нибудь на хранение, потому что без него окружающий мир воспринимать как-то проще. Равно как и осознавать себя его частью…

Они снова рассмеялись. Уже полчаса спустя, засыпая под рассказ Лили о тренировке Салазара, Северусу пришла в голову мысль, что за время, проведенное с девочкой, он улыбался и смеялся больше, чем за всю свою жизнь до встречи с ней. Даже с Лили не было так просто и легко. И чем больше ощущалось различие между прошлой и настоящей ею, тем сильней он запутывался. Кого же он любит на самом деле? Девочку, которая училась с ним в одной школе и отличалась поразительным дружелюбием и терпением, или же эту стерву из параллельного будущего с ее пошлыми шутками и бесконечным сарказмом?