Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Конечно, на следующее утро после Святочного бала на завтрак никто не пришёл — выползли из спален ближе к обеду. Все сонные, растрёпанные, немного смущённые. Теодор и Панси старались друг на друга не смотреть — они ходили на бал вместе и, кажется, поссорились. Или нет — я не понял.

Блейза куда больше всех этих драм занимал вчерашний подслушанный разговор. Я, оправившись от стыда и неловкости, тоже задумался о нём — вернее, о той его части, которая не заставляла мои щёки полыхать.

Причём тут Игорь Каркаров? Что за обязательства держат декана? И, в конце концов, что имела в виду мадам Франческа, говоря о рабстве? Мы обсуждали эту тему до тех пор, пока Драко не выбрался в гостиную и не завёл разговор о том, какая скука все эти балы, кому они вообще сдались, делать больше нечего, и чтобы он ещё раз…

— Переведу на человеческий: Грейнджер весь вечер танцевала с Крамом, а Дракоша теперь шипит и плюётся огнём, — объявил, развеселившись, Блейз.

— При чём тут Грейнджер?! — вскинулся Драко. — Пусть танцует, с кем хочет.

— Она и танцует, — осклабился Блейз, — причём именно с кем хочет. И, если я правильно понимаю, Крам влюблён по уши, так что на одном танцевальном вечере останавливаться не собирается. А что, Мышонок, как думаешь — красиво же смотрятся?

Драко выглядел таким надутым, а Блейз так искренне веселился, что я не смог удержаться и согласился:

— Отлично! И Крам, кажется, всерьёз занялся английским, думаю, неспроста.

Да, это было немного жестоко. Но как тут устоять? Драко едва не лопнул, нас спасло только предложение Теодора сворачивать болтовню и пойти поесть. Зато после обеда выяснилось, что не только мы подслушивали разговоры. Рон оказался свидетелем беседы Хагрида и мадам Максим, которой Хагрид признался, что он наполовину великан.

— Воу! — воскликнул Блейз, Драко слегка побледнел, а мы с Гарри и Гермионой посмотрели на них с удивлением.

— Да ладно, — пожала плечами Гермиона, — не все же великаны злобные. А Хагрид наш друг, и мы знаем, что он неопасен. Да что с вами?

— Ты не понимаешь, — вздохнул Рон, — великаны… ну…

— Давай проще, — поддержал его Драко, — ты не хотела бы встречаться с великанами. И защищать их тоже.

— Они злобные. И тупые.

— И, — Драко сделал паузу и добавил тише, хотя в пустом холле вряд ли что-то мог бы нас подслушать:

— И они были на стороне Тёмного лорда в прошлой войне. Все.

Гермиона поджала губы и возразила резко:

— Это всё ещё не означает, что Хагрид такой же. И вообще, Рон, подслушивать чужие разговоры некрасиво.

— Уши мне было заткнуть, что ли?

— Привет, ребята! — раздался вдруг со стороны неуверенный ломкий голос. Обернувшись, я увидел, что в Большой зал спускается Невилл Лонгботтом, и слегка кивнул ему.

— Привет, Невилл! — громко ответил Гарри, а, когда он прошёл, то и дело оглядываясь на нас, заметил:

— Мы типа помирились вчера. Он сказал, что бабушка была неправа. Что нельзя обвинять человека только из-за фамилии, и если так подумать — то и сам Невилл немного Блэк, а я — Блэк на четверть. В общем…

— Лонгботтом и здравый смысл? Вот так сочетание! — насмешливо протянул Драко. Но, во всяком случае, тема великанов была закрыта.

За столом преподавателей прибавилось народу. Теперь помимо директоров других школ, Крауча и Бэгмена там то и дело появлялись эксперты-лекторы. Несколько раз мы видели мадам Франческу. Блейз, кажется, был рад тому, что она не стремится с ним общаться, и ещё больше — тому, что они с деканом Снейпом на публике вели себя максимально корректно и отстранённо. Впрочем, у мадам Франчески и не было лишнего времени — её загрузили мастер-классами по алхимии, а две девушки из Шармбатона и Михал Поляков из Дурмштранга, которые собирались изучать эту науку дальше, умудрялись выловить её даже во время приёмов пищи.

Появлялись и другие специалисты — в основном, мне незнакомые. Наши старшекурсники толпой ввалились на мастер-класс по зельям от некоего Горация Слагхорна. Полный медлительный мужчина в плюшевой мантии прибыл ровно на день, и те, кто выбирал зелья своей специализацией, весь этот день ходили за ним хвостом. На два или три дня прибыла совсем древняя, но с резкими манерами и удивительно бойкая старушка — мадам Гризельда Марчбэнкс. По слухам, она принимала экзамены по трансфигурации ещё у Дамблдора!

А когда приехала мадам Батильда Бэгшот, я сам едва не сгрыз локти от того, что я только на четвёртом курсе, а значит, на эти мастер-классы и лекции мне хода нет,

— Кто-кто? — переспросили чуть ли не хором Гарри, Рон и, к моему изумлению, Блейз. Мы с Драко и Гермионой переглянулись совершенно шокированно.

— Самый известный историк магии в мире, вот кто! — выдохнула Гермиона. — Ну почему нам туда нельзя?!

Правда, должен похвастаться — мне всё же удалось столкнуться с мадам Бэгшот в коридоре и сказать, что я обожаю её учебник, особенно часть про религиозные войны и отделение магического мира. Я даже получил автограф на этот самый учебник — усмехнувшись, она чиркнула на форзаце размашистую закорючку и прокаркала резким голосом:

— Куда мир катится! Мальчишки интересуются историей и древними старухами. Потерянное поколение! — и вдруг мне подмигнула. Я ходил окрылённый до самого вечера.

До Святочного бала никто и не думал о домашних заданиях, да и загадку золотого яйца мы дружно отложили на потом. Но праздники прошли, и настало время садиться за работу. Хотя, скажу честно, куда заманчивее была идея отправиться на улицу и присоединиться к бою снежками, или воздвигнуть магией ледяную крепость, или просто любоваться белыми сказочным лесом. Но мы собрались с силами и в один день расквитались с самым трудным — зельеварением и трансфигурацией, после чего преисполнились гордости и ощущения своего всемогущества.

Это был третий день после Святочного бала. Понемногу восстанавливался режим, и мы с ребятами наконец-то не проспали завтрак. Сидели, позёвывая, избегали разговоров, но, во всяком случае, сумели встать и спуститься вовремя. Филин Драко опустился возле него, протянул письмо и улетел почти сразу же. Драко сломал печать, открыл конверт, пробежал письмо взглядом и, не говоря ни слова, вышел из-за стола. Я успел заметить краем глаза, как изменилось выражение его лица. Мы переглянулись с Блейзом и Теодором, и последний заметил негромко:

— Ну, Дракоша хотел разозлить отца… Кажется, разозлил.

— Оставь, Мышонок, — посоветовал Блейз, но я не послушался, отложил приборы и поспешил следом за Драко. Так вышло, что замок я уже знал лучше всех и неплохо ориентировался в тайных убежищах своих друзей. Не было сомнений в том, что расстроенный Драко окажется в закутке возле библиотеки — потому что, конечно, он не рискнул бы пойти в спальню, куда в любой момент мы все могли вернуться.

Я не ошибся и, отодвинув гобелен, оказался в небольшой нише. Из узкого окна, больше похожего на бойницу, можно было увидеть разве что изгиб холмов. Драко сидел на выступающем камне, держа письмо одной рукой, и выглядел совершенно несчастным.

— Тебе чего? — огрызнулся он.

— Отец узнал о Парвати? — предположил я осторожно, а Драко, выдохнув, несколько раз кивнул. Поднялся на ноги. Сунул письмо в карман мантии, комкая с остервенением и злобой.

— Он… — начал Драко, отворачиваясь к узкому окошку, и заговорил быстро, будто слова сами рвались из него, как под действием болтушки для молчунов. — Он до сих пор хранит костюм Пожирателя! Я сам видел! Мама говорит — не лезть в его дела, он глава семьи, он принимает решения. А я не хочу таких решений! Он… они все… Да что б ты понимал! Слышал, что сказал дядя Сириус? Блэки ни перед кем не преклоняют колен. А я же наполовину Блэк! А он… Они там ползали на коленях и целовали край его мантии! Я видел в Омуте Памяти! Меня тошнит от него! Как он лебезит перед этим… перед Фаджем! Какая честь, нас пригласили в министерскую ложу! Да плевать я хотел! Сам себе противоречит. Кто такой этот Фадж, чтобы Малфои вокруг него прыгали?!

Я не был уверен в том, осознаёт ли Драко, что говорит вслух. Но остановить его не пытался — обратился в молчаливого слушателя. Что-то подсказывало, что другу сейчас не нужно утешения или поддержки. Ему важно было выпустить наружу все эти злые, давно копившиеся слова.

— А дядя Сириус… Он в шестнадцать из дома сбежал, знаешь? Когда ему сказали, что он должен стать Пожирателем Смерти. Наорал на мать, едва не подрался с отцом и сбежал. Разговоры эти… Он не посмеет, вот что!

Драко замолчал, тяжело дыша через рот. Я осторожно приблизился, тоже встал так, чтобы видеть краешек холмов в окне, и спросил:

— Что не посмеет?

Драко повернул ко мне голову, выдохнул и пояснил тихо:

— Забрать меня из Хогвартса. Ха! — он нервно ухмыльнулся. — Может, он и передумает, когда узнает про Крама с Грейнджер! Я ему напишу, что Дурмштранг ничего не поменяет. Точно, напишу.

— Драко…

— Я всё придумал. Спасибо, Берти! — он улыбнулся мне почти что облегчённо и выскользнул из-за гобелена. Оставалось только надеяться, что придумал он правильно.

* * *

За следующие дни ничего особого не происходило. Люциус Малфой не явился в Хогвартс, меча громы и молнии, Драко успокоился. Они с Гермионой практически помирились — правда, строго до тех пор, пока не всплывало имя Крама. Увы, всплывало оно регулярно, поскольку тот, кажется, не собирался ограничиваться одним балом. По-прежнему сидя за столом Слизерина, он, тем не менее, всякий раз подходил к Гермионе, о чём-то беседовал с ней, а однажды, когда погода была солнечная, уговорил полетать с ним. Драко и Рон немедленно изобрели предлог, чтобы выйти на улицу, так что мы все были свидетелями того, как аккуратно, без резких движений, Крам катает смеющуюся Гермиону над квиддичным полем.

— Позёр! — буркнул Рон.

— Придурок, — согласился Драко. По вопросу Крама они демонстрировали удивительное единодушие и оба забыли, как ещё недавно мечтали заполучить автограф знаменитого ловца. Я спросил Блейза, не стоит ли как-то вмешаться и помочь друзьям, но он резонно спросил, хмыкнув:

— Кому из них? Забей, Мышонок, разберутся. И порадуйся за Грейнджер, у неё отличные каникулы, не омрачённые выступлениями наших… кхм, фантастических тварей.

Впрочем, надо сказать, у нас были занятия поважнее: надо было как можно быстрее разобраться с загадкой золотого яйца.

Никаких изменений в нём не произошло — раскрываясь, оно показывало всё то же самое плоское золотистое облако, изрезанное черточками и символами. Попытки его трясти, переворачивать или заколдовывать никаких результатов не принесли.

— Мы просто что-то не улавливаем, — заметила Гермиона, когда мы оккупировали любимый подоконник на втором этаже — пожалуй, единственное место, где теперь нормально размещалась наша компания. В потайных ходах стало тесновато, во дворе — холодно, а в холле то и дело подходили по Снейп, то Филч, то Грюм. Никакого спокойствия.

— Мы всё перепробовали! — вздохнул Рон. — Что ему, песенку спеть?

— В этом и проблема, — прохладно заметила она, — что мы действуем перебором вместо того, чтобы попытаться найти логику. Это загадка, только и всего.

— Вот только… — раздражённо начал Рон, но его перебил Гарри:

— Только отгадку мы найти не можем.

— Значит, плохо ищем. Я предположила сначала, что эти чёрточки образуют руны. Но они просто ни во что не складываются!

Она развернула свиток пергамента, я забрал его и, наверное, минут пятнадцать пытался составить из элементов что-то внятное. Увы, не преуспел: ни на скандинавские, которые мы изучали, ни на готские, про которые я писал эссе в прошлом семестре, эти значки не походили. Собственно, они вообще не напоминали полноценные символы.

— Если вот так, напрямую, мы ничего не видим, — проговорил Драко, тоже глядя на мои попытки, — может, дело в условиях? Не знаю, подсказка раскрывается при полной луне или под водой. Что? — вопрос Драко был понятен, потому что Гарри уставился на него чуть ли не с открытым ртом. — Что с тобой, Поттер?

— Под водой, ты сказал… — протянул он. — А я готов держать пари, что один из туров должен был проходить в Чёрном озере.

— С чего ты это взял? — удивился Драко (и не он один).

— Подслушал… ещё тогда, после гибели русалок, просто не понял смысла. Бэгмен спрашивал у Крауча, как же теперь быть. А Крауч сказал: придётся использовать запасной вариант.

— И это не первый тур, — неожиданно добавил Рон. — Чарли с самого начала знал, что приедет в этом году в Хогвартс. Стой! Ты хочешь сказать, что кто-то специально отравил озеро, чтобы сорвать один из туров?

— Если второй, то я его понимаю, — поёжился Блейз. — Прикиньте, лезть в озеро в конце февраля. Брр…

— Вряд ли это сделали ради комфорта участников, — заметила Гермиона, но Рон и Драко тут же ухватились за теорию, что это сделал Каркаров — чтобы не позволить своему драгоценному Краму простудиться.

— Конечно, именно поэтому Виктор уточнял вчера у мистера Крауча, насколько безопасно плавать в озере для тренировки и закаливания. Потому что боится простыть, — отозвалась Гермиона с довольно-таки противной (как мне показалось) улыбочкой.

Не знаю, куда бы зашёл этот разговор, если бы Блейз не напомнил про насущную проблему: оставалось меньше двух месяцев до второго тура, а мы понятия не имели, что Гарри предстоит.

— Крам-то, наверное, всё разгадал, — добавил Рон злобно. Гермиона пожала плечами:

— Понятия не имею. Мы с самого начала решили не говорить о турнире, учитывая, что я дружу с одним из участников.

Судя по его лицу, Рон очень хотел что-то ещё добавить, но так и не рискнул.

— Привет, ребята! — вдруг раздался дальше по коридору приветливый голос. К нам направлялся Седрик. — Колин подсказал, где вас искать.

— Ты чего такой растрёпанный? — спросил я, оглядывая приятеля. Тот, действительно, выглядел так, словно его только что таскали за волосы и куда-то роняли. Разве что мантия была в порядке, и галстук он тут же при моих словах поправил.

— Был в башне Гриффиндора и, представьте себе, оказался втянут в совершенно нелепую драку подушками, — улыбнувшись, пояснил он. — Мы с Колином снимали досуг гриффиндорцев, а близнецы Уизли сообщили, что их досуг не бывает спокойным. Всё началось с постановки, а закончилось…

— У тебя перо за ухом, кстати, — заметила Гермиона, и Седрик тут же принялся приглаживать волосы.

— В общем, идти к вам, — он кивнул в мою сторону, — мне теперь страшно.

— Не бойся, мы всего лишь варим яды в камине, — ласково заверил его Блейз, и мы снова рассмеялись. Но Седрик тут же стал серьёзным и заметил:

— Гарри, мне надо поговорить с тобой про Турнир. Как скажешь, наедине или…

— Да давай так, — пожал плечами Гарри, — все свои.

— Ну, раз свои, — Седрик задержал взгляд на Драко, потом снова посмотрел на Гарри и произнёс негромко:

— Тогда поставь яйцо между двух зеркал.

— Что?

— Что слышал. Поставь, и всё поймёшь. Ладно, мне ещё надо в редакцию, так что…

— Седрик! — позвал его Гарри. — Как ты догадался?

Мне показалось, что Седрик заколебался, но всё же ответил:

— Прозвучит странно, но мне подсказал один из судей.

— Кто? — уточнил я. Неужели Крауч? Но зачем? Что за игру… Додумать я не успел, потому что ответ Седрика меня обескуражил:

— Людо Бэгмен.

* * *

Ближайшее большое зеркало находилось в вечно закрытом на ремонт туалете Плаксы Миртл. Второе было, конечно, у Блейза в кармане, и он увеличил его заклинанием, пока Гарри ходил в спальню за яйцом. Мы заперли дверь. Не знаю, как у остальных, но у меня от волнения сердце стучало в горле.

— Опять вы! — вдруг раздался тонкий плаксивый голосок. — Что вы тут делаете?!

— Привет, Миртл, — улыбнулся я ей, — зашли посмотреться в зеркало.

— Шутишь?! Или издеваешься?

— Только её не хватало, — проворчал Рон, и, к сожалению или к счастью, Миртл его услышала, взвыла и кинулась в унитаз. — Что? Я не специально!

— Это было жестоко, — вздохнула Гермиона, и я был с ней согласен, но приходилось признать, что без свидетелей всё же комфортнее. Гарри открыл яйцо, поставил его перед зеркалом, Блейз сзади поднял второе... И в отражении отражения мы внезапно увидели, что невнятные чёрточки и символы сложились в совершенно понятные скандинавские руны.

— Ещё одна загадка! — воскликнул Гарри раздражённо, но Гермиона уже переписывала руны на пергамент, а я читал прямо как есть.

— Действительно, загадка, — произнёс я, дочитав.

— Но хотя бы понятная! Сейчас… — Гермиона что-то подправила, а Драко, заглянув ей через плечо, тут же принялся добавить советы. Кажется, они оба решили, что нужен не просто подстрочный перевод, а стихотворный, как и было в оригинале. Я с рифмами по жизни не дружу, а вот у ребят получилось очень даже связно и понятно.

«Зайди туда, где ты — второй,

От тёмных чар себя укрой,

То разыщи, чем дорожишь,

Развеешь морок — победишь.

Среди других найди своё,

Тогда вернетесь вы вдвоём.

А коль не справишься за час,

Вдвоем останетесь у нас.»

— «Туда, где ты — второй»? Что ещё за второй я? — Гарри почесал в затылке и закрыл яйцо, но тут же сам нашёл ответ на вопрос, уставившись на своё отражение. — Это что, мне надо проникнуть в зеркало? Как?

— Не только проникнуть, но и сориентироваться там. Справится с тёмными чарами. И за час найти что-то своё, — поправила его Гермиона, а Драко добавил:

— И вернуться с ним обратно.

— Как назло я оставила свой экземпляр «Алисы в Зазеркалье» дома! — вздохнула Гермиона.

— Это что-то маггловское? — тут же переспросил Драко, слегка кривясь.

— Да, маггловское, — ответила Гермиона, поджав губы. — Правда, Льюис Кэрролл был волшебником, так что пока это — единственное по теме путешествий в Зазеркалье, что приходит мне в голову.

Драко замолчал, Гарри убрал яйцо в сумку, и мы, не сговариваясь, отправились в библиотеку. Забегая вперёд, скажу, что до конца каникул мы не нашли ничего хоть сколько-нибудь подходящего. Непонятно было даже, как попасть в мир отражений, не говоря уже о том, как оттуда выбраться.

* * *

Был первый день нового семестра. Я спокойно расправлялся с тостами, как вдруг сидящий рядом со мной Блейз аккуратно свернул газету, положил её перед тарелкой и сказал негромко, но очень чётко:

— Я убью Риту Скитер.

Не спрашивая разрешения, я взял «Пророк». На первой полосе не было ничего примечательного — разве что назначение Долорес Джейн Амбридж первым заместителем министра Фаджа. Вторая и третья полосы были посвящены новостям. Я пробежал их глазами, то и дело поглядывая на Блейза, но тот не стремился давать подсказку. На четвёртой странице статья начиналась портретом Хагрида — правда, в этом свирепом гиганте непросто было узнать нашего наивного и добродушного лесника.

«Колоссальная ошибка Дамблдора», — значилось в заголовке. «Альбус Дамблдор, директор школы волшебства Хогвартс, всем известен своими чудачествами. Он, не колеблясь, назначает на должности преподавателей людей, которых иные не пустили бы на порог. В сентябре нынешнего года он удивил многих в Министерстве магии тем, что сделал учителем защиты от темных искусств сумасшедшего экс-аврора, печально известного Аластора Грюма по прозвищу «Грозный Глаз». Грюм славится тем, что нападает на любого, кто сделает рядом с ним резкое движение. Но Грозный Глаз Грюм — просто сама доброта и надёжность по сравнению с учителем-получеловеком, преподающим уход за магическими существами».

Дальше шло описание биографии Хагрида: его рождение от человека и великанши, исключение из школы на третьем курсе (конечно, без пояснений о том, что Хагрида подставили и ложно обвинили в том, чего он не совершал).

«В прошлом году мой сын чудом выжил после этого, с позволения сказать, урока, — поделился с нами член попечительского совета Хогвартса и отец одного из студентов школы мистер Люциус Малфой. — Профессор Хагрид привёл на занятие стадо диких гиппогрифов и даже не сумел провести грамотный инструктаж по технике безопасности. К сожалению, Дамблдор не внял нашим просьбам и не отстранил некомпетентного преподавателя после этого инцидента».

И, наконец, в заключении было написано:

«Говорят, что Хагрид, как ни удивительно, дружит с мальчиком, благодаря которому Сами-Знаете-Кто лишился силы и могущества, после чего матери Хагрида, как и прочим соратникам Сами-Знаете-Кого, пришлось бежать. Гарри Поттер, возможно, не знает горькой правды о своем огромном друге. Долг Альбуса Дамблдора — известить Гарри Поттера и других студентов о том, что иметь дело с полувеликанами чрезвычайно опасно».

Отвратительная статья! Я прочитал её и почувствовал себя так, словно искупался в чане с помоями. Но всё же реакция Блейза показалась мне чрезмерной — в конце концов, с Хагридом он не общался. Но не успел я спросить его, в чём дело, как мой взгляд скользнул на соседнюю полосу. И все ответы были найдены. Там размещалась ещё одна статья за авторством Риты Скитер, посвященная приглашённым в Хогвартс видным экспертам-лекторам. Начало было вполне адекватным — сразу и не скажешь, что писала Скитер. Но уже на третьем абзаце начинались авторские пассажи.

«Впрочем, не все приглашённые эксперты пользуются всеобщим уважением и авторитетом. Любопытен выбор ведущей лекций по алхимии — тонкой и сложной науке, овладеть которой под силу далеко не всем волшебникам. Казалось бы, профессор Дамблдор, сам прославившийся открытиями в области алхимии, мог пригласить любого именитого специалиста. Однако его выбор пал на миссис Франческу Диркшнайдер, в девичестве — Эсте.

Миссис Диркшнайдер знаменита на всю Европу. Правда, в первую очередь не своими научными достижениями, а количеством мужей и их печальной судьбой. Напомню тем читателям, которые не следили за светскими новостями: первые два супруга мадам Франчески трагически погибли, далее последовала череда разводов, после которых (мы ни на что не намекаем!) женщина значительно разбогатела. Пятый муж мадам Франчески также погиб при невыясненных обстоятельствах. И теперь — ещё два развода.

Возможно, вы спросите: что же привлекает мужчин в этой женщине, уже давно вышедшей из поры юности? У нашей редакции есть ответ: разумеется, зелья. Вовсе не требуется производить алхимических превращений, чтобы приготовить сносное любовное зелье.

„Её сын пошёл по стопам матери, — замечает один из учеников школы Хогвартс, где на данный момент учится единственный отпрыск мадам Франчески, Блейз Забини. — Он постоянно меняет любовные интересы и, будучи всего лишь на четвёртом курсе, умудряется привлекать внимание старшекурсниц“.

Несомненно, он перенял от матери некоторые методы. Итак, вопрос, на который у вашего корреспондента нет ответа: чему именно научит миссис Диркшнайдер своих студентов? И не скажется ли негативно её присутствие на юных неокрепших умах?»

Я посмотрел на Блейза и подумал, что понимаю его чувства и даже не могу за них осуждать. С тревогой я перевёл взгляд на стол преподавателей.

Мадам Франческа, дочитав ту же газету, которой с ней поделился профессор Флитвик, расхохоталась, запрокинув голову. И попросила Снейпа передать соль.