Хрупкие дети Земли (гет)

В их мир постепенно возвращалось движение. Внешнее. То, от которого Ава и Уильям, после случая в доме родителей Риз, ушли. В сторону и полусознательно, чтобы собрать себя. И теперь, спустя несколько недель, это внешнее, шумное движение возвращалось в их жизнь. Неважно, хотели они того или нет.

Уильям заметил это еще утром. Того дня, в который Ава разговаривала с Келсом. А потом вернулась в машину и заплакала.

Блейк сделал глубокий вдох, давая себе время успокоиться. Его «нервные клетки» за последнее время тоже расходились. Так быстро, что теперь и он чаще, — даже без участия со стороны ОС, — вынужденно давал себе время для успокоения и восстановления сил. «Жизнь в человеческом обществе бесследно не проходит?..» — то ли мрачно, то ли насмешливо, изогнув губы усмешкой, думал он. И колюче улыбался.

Впрочем, забавное это слово, «расходились», — в отношении нервов, — в самую первую очередь его, все же, веселило. Андроид вспоминал это слово, думал о нем, о его значении, и представлял, как в минуты «повышенной активности центральной нервной системы», нервы в нем прыгают с дикой скоростью, и от волнения, в самом деле, ходят, сходятся, — как сходятся люди в толпу, — и расходятся в разные стороны. Это представлялось ему забавным. Как и представление о том, что нервы его были мячом, и он сам бы играл им, скажем, в сквош, или, — на пару с кем-нибудь, — в профессиональный теннис. «Хотя на пару с кем-то — вряд ли... Я предпочитаю развлекаться в одиночестве... Зато тело в тонусе», — следуя своему своеобразному чувству юмора, говорил себе Блейк, и медленно улыбался. Так, как он улыбался тогда, когда все в большей степени было хорошо, — до всех, относительно недавних происшествий с Авой. Но в общем... да. Все эти, может быть, не слишком веселые шутки, отвлекали его от тревог, которые стали теперь, пожалуй, почти постоянными его спутницами.

Операционка на эти тревоги андроида принималась, в ответ ему, ожидаемо ворчать. Но несильно. Блейк, все же, по-своему и вслед за Авой, пусть и медленно, но тоже возвращался к внешней, «шумной жизни», где немалое место в прежние времена отводилось так называемому социуму. И пусть он, этот социум, был часто до черта странным, ОС не могло не радовать это, хотя и неспешное, но, все-таки, возвращение.

До нужного сигнала светофора оставалась пара секунд, и Уильям, не желая тратить их даром, мысленно задал себе вопрос: когда он впервые заметил возвращение внешнего мира?

«Утром», — напомнила ОС.

— Точно. Спасибо, — неслышно ответил андроид, и нажал на педаль газа, от чего внедорожник плавно пришел в движение.

Все же придется признать: за все эти дни он стал, ко всему прочему, еще и каким-то рассеянным.

Так значит, утром.

Утром, когда Ава только зашла в небоскреб, где был офис Виттера, Уильям заметил знакомое копошение журналистов у стеклянных, входных дверей. «Мало ли бывает поводов», — подумал он тогда, но отчего-то именно этот момент запомнил, уверенный, что каким-то образом это внешнее движение связано с Авой. И вот, сегодня, спустя несколько дней...

Да, внешний мир явно решил вмешаться в их затишье на двоих. С одной стороны это было неплохо, ведь выходить в мир, рано или поздно, в любом случае им бы пришлось, а с другой...

«Ты все еще боишься, что не все сделано. И что... рано?» — уточнила ОС.

Судя по тому, как резко дернулась на этом вопросе голова Блейка, операционка оказалась права. ОС попыталась успокоить андроида тем, что сейчас Ава выглядит гораздо лучше, чем в тот день: и внешне, и по эмоциональному состоянию. Но Уильям, который за все эти дни привык, — и до сих пор не снял с себя этой обязанности, — держать полную, круговую оборону и наблюдение, похоже, к такому повороту событий не был готов.

— А что, если... — неслышно шептал он, утопая в своей тревожности, сшитой из бесчисленного множества причин.

ОС не стала его разубеждать словами. У нее имелось средство получше. И она, подумав долю секунды, выбрала небольшое воспоминание часовой давности.

Тогда Уильям и Ава, вернувшись из поездки по магазинам, заметили у дверей дома разбросанную, небольшую толпу журналистов.

Ава растерянно и испуганно посмотрела на незнакомых людей, а Уильям, еще не обдумав до конца мгновенно мелькнувший в его мыслях план действий, остановил внедорожник за домом, так, что никому из непрошенных гостей их возвращение не было видно, надел на голову девушки черную кепку, вышел из машины, аккуратно, быстро и незаметно для служителей СМИ помог Аве выйти из Land Rover, и крепко взял девушку за руку. Ведя ее, миниатюрную, строго за собой, и чувствуя в своей руке ладонь Авы, за пару шагов до журналистов, подходя к дверям дома слева, под окнами, он вдруг обернулся к ней, и шепнул: «Доверься мне, Ава Полгар!». Подмигнув девушке, Уильям стал расталкивать незнакомцев на пути к входной двери дома, искусственно поднимая шум. Люди, конечно, недовольно зажужжали. Они ждали, они первые, они давно тут... и вообще!

— Всемерно понимаю ваше возмущение, господа и дамы! — сверкнув глазами, громко объявил высокий молодой человек. — Я сам журналист, все знаю!

Произнесено это было с такой убежденностью, что какой-то оператор, уставший уже, вероятно, таскать за собой повсюду тяжелую камеру, уточнил:

— Может, знаешь и где Ава Полгар?

Высокий блондин кивнул. Взглянул на наручные часы. Разочарованно, тяжело вздохнул, надувая щеки. Покачал головой.

— Знаю. Потому что я первый добыл у нее согласие на интервью. Но...

— Это мы приехали первые! — возмутился какой-то репортер.

Блондин развернулся спиной к двери дома, закрывая собой незамеченную в общем шуме мисс Полгар. Ава, не теряя времени, открыла входную дверь приготовленным заранее ключом, и скользнула в дом. Какой-то другой человек в толпе, чей голос был заглушен громкими разборками о первоочередном праве на интервью, заметил приоткрывшуюся дверь, но ни его жестов, ни отрывочных, возмущенных слов за общим выяснением отношений, не услышали.

— Друзья! Дру-зья!

Новоявленный журналист поднял руки вверх, а затем плавно, с улыбкой на лукавых устах, опустил их вниз, заглушая несогласное роптание. Эффект вышел поразительный. Окружающие послушались его жеста так согласно, что улыбка блондина стала еще радостнее и шире.

— К чему ссориться? У нас есть время все обсудить. И очередь за интервью, — в том числе. К тому же, мисс Полгар будет здесь всего лишь через несколько часов.

— Часов?! — охнул кто-то. — У меня нет столько времени!

— Нам тоже нужно в редакцию! — согласно закивали другие.

— А докажи, что ты — журналист! — крикнул тот, кто до этого жестами и бессвязными словами показывал незамеченную никем пантомиму о том, как чудесным образом отворилась и затворилась входная дверь дома.

— Ну! — радостно-удивленно заявил блондин. — Неужели вы подумали, что я могу обманывать вас?

С улыбкой и крайне учтиво он показал вопрошающему коллеге свое удостоверение журналиста.

— Бульварное дерьмо! — снисходительно выплюнул тот, рассмотрев на удостоверении название периодического издания. — Понятно, почему у таких журналистов как ты есть время, чтобы часами ждать интервью. Ничего другого, работая в таком журнале, не остается! Пойдем, ребята! Было бы чего ждать! «Несколько часов»!

Окружающие согласно подхватили, уточнили у опытного коллеги название незадачливого СМИ, в котором безвестно трудился блондин, и, обдав его на прощание, — кто ехидными, а кто снисходительными, — улыбками, расселись в тройку микроавтобусов и удалились.

Убедившись, что никого из посторонних у дома не осталось, Блейк выждал для верности пару минут, и зашел в дом. Там его встретила удивленная Ава.

— Как ты... Всегда удивляюсь твоей предусмотрительности, — улыбаясь и целуя его, сказала она. — Спасибо!

— Не за что, Эви. Как ты?

— В порядке. Завтрак?

— М-м-м... нет. Уже нужно ехать к Роджеру. Завтракай без меня, собирай оставшиеся для поездки вещи, а я скоро вернусь. И поедем в аэропорт.

— Хорошо, — продолжая улыбаться Уильяму, сказала Ава.

И он уехал. И вот...

«Это же хороший пример. Позитивное воспоминание» — пояснила ОС, не дождавшись от Уильяма явной реакции.

— Да, — прошептал он, отвлеченный какими-то своими соображениями. — Но... я забыл распечатку статьи для Роджера!

Андроид ударил по рулю, в очередной раз пытаясь понять, когда и почему он стал таким рассеянным?!

«Ты не рассеянный, а очень уставший. Это разные категории...».

— Спасибо. Но прекращай быть занудой! — нетерпеливо прервал операционную систему Блейк.

Придется вернуться, пусть он уже и на середине пути. Операционка начала возражать, приводить доводы о пустой трате времени и о том, что Бейли, вполне и наверняка хватит электронного варианта или даже черновика, но Уильям уже гнал автомобиль назад.

«Ничего, — напоминал он себе, цепляя резкий взгляд за дорогу, — все в порядке! Заберу распечатку, узнаю, что хочет Бейли, напомню ему о своем отъезде в Назаре, заеду к Халку... А потом — в аэропорт!».

Операционная система, которая, как всегда внимательно отслеживала состояние андроида, так и не смогла понять, а осознает ли сам Уильям, как сильно теперь ему неприятен Пало-Альто?.. Настолько, что мысли об отъезде «из этого города!» стали с завидной частотой повторяться в размышлениях Блейка.

А совсем недавно он думал о том, как могла Ава так долго жить в этом городе, где «все это» с ней и случилось?.. Потом, правда, беспокойные мысли андроида перескакивали на банальное соображение о том, что если бы она уехала, то они никогда бы, скорее всего, не встретились... «Ну да, ну да!... — останавливая себя и нетерпеливо обрывая поток мыслей, заявлял Блейк. — Но теперь и сейчас... уехать!».

Особенно логичным и ожидаемым это соображение стало в свете последних событий и дел. Ава после разговора с Виттером, как бы сильно ни старалась, долго не могла успокоиться и прийти в себя. Новый провал в темноту был таким большим, что Уильям, пытаясь успокоить девушку, со страхом думал, что все сделанное до этого дня было сделано совершенно напрасно... «Надо начинать снова, сначала?.. Заново выходить из темноты?» — спрашивал он себя, пытаясь приготовиться ко всему, но ответа, конечно, не находил, и безумно, безостановочно злился на Виттера, из эгоизма, жестокости и равнодушия которого все незримые достижения самой Авы, а за ней и Уильяма, — по приведению ее в устойчивое эмоциональное состояние, — кажется, рассыпались серым, летучим прахом.

Вернуться снова, хотя бы отчасти, к тому же «порядку», состоянию некоторого, пусть и переменного облегчения, к которому Аве, с громадной помощью Уильяма, удалось медленно-медленно выйти... «Надо все начинать заново!» — не оставляя себя в покое, не находя иного решения, твердил себе Блейк. И готовился, — если это возможно, — к продолженной, очень долгой и опасной игре.

После встречи с Келсом все сделанные начинания и незримые другими достижения почти сорвались. Были и новые слезы Авы, и долгое время без сна, и долгие-долгие укачивания и утешения Уильяма... Но Ава и Уильям, кажется, справились. И вот, теперь... уехать! Только прежде забрать распечатку, и — к Роджеру!

О том, что этому плану не сбыться, стало понятно сразу. Как только у подъездной дорожки, ведущей к дому, Уильям заметил автомобиль Виттера. Блейк очень хорошо, до последней и крайней резкости помнил все, что последовало с той минуты, как он вернулся к дому Авы. Возмущение, вброшенное в кровь вспышкой, — стоило андроиду заметить машину адвоката, — разгорелось мгновенно. В настоящее пламя. За считанные, по пальцам одной руки, секунды.

Эмоциональная реакция Уильяма была такой бурной, что даже бдительность неспящей ОС не успевала за андроидом. Горечь поднялась огнем и стеной. Уильям знал и чувствовал, что эмоции перекрывают его разум. Он честно, на первых поворотах старательно останавливал, тормозил себя. И сначала это удавалось не так плохо. Подтверждение тому — пауза, которую он смог выдержать. И даже молчание, тишина с его стороны. Но... это был Виттер. Виттер!

Блейк увидел адвоката тогда, когда Келс разговаривал с Авой, стоя у приоткрытой двери дома. Из всего происходящего было ясно, — и по словам, которые Уильям прекрасно, отчетливо слышал, и по виду девушки, — что она... как сказала?.. «Не может сейчас говорить с ним»? И будь Келс, — по мысли Уильяма, — понаблюдательнее и поумнее, он понял бы, что слова эти — чистая правда.

Ава именно не могла говорить с ним. Можно было, конечно, сказать, что Уильям думает так потому, что очень хорошо знает состояние девушки, но... «Неужели он не замечает ни ее бессилия, ни тревожного взгляда, ни тихого голоса, в котором так отчетливо слышится громадная усталость? — спрашивал себя мысленно, еще не приближаясь к Келсу, Уильям. — Как можно быть таким невнимательным?».

Может быть, адвокат, — услышь он непрозвучавшие вопросы Блейка, — и задумался бы над ними. Или, по меньшей мере, обратил внимание. Но Виттер, стоя перед Авой, продолжал настаивать на необходимости их нового разговора.

«Конечно! Ведь он сделал над собою усилие, — думал Блейк, — насмешливо и непримиримо разглядывая юриста со спины, — он пришел! Со своей просьбой о скорейшем прощении и, наверняка, с какой-нибудь исповедью! И, наверное, — продолжал мысленно гореть Уильям, — по размышлению великого адвоката, Ава Полгар должна сразу все бросить, и его бесприкословно, с вниманием, чуткостью и дальнейшим утешением, выслушать!».

Эти и подобные им мысли, стали, как говорят в своем мире люди, последней, — для Уильяма, — каплей. Широким и твердым шагом, перемалывая пространство, он подошел к дому. Остановился за спиной Виттера. Но пока молчал. Да-да! Нужны «основания»! Хотя Уильяму и без всяких новых причин хочется, уже сейчас, свернуть этому адвокату шею!.. Хотя бы за то, что он посмел, после своих гордых заявлений о том, что более «не готов» быть Аве Полгар другом, заявиться сюда. «И как, — думал, едва сдерживая себя Блейк, — только наглости хватает?!».

Он все еще сдерживал себя. Это правда. Переступал с ноги на ногу. Приглаживал и без того аккуратные волосы. Смотрел под ноги, различая мельчайшие грани и вкрапления в мелких, разбросанных под его ногами, камнях... Наконец, еще внимательнее, — хотя, куда уж больше? — прислушивался к подобию диалога. К тому, как, не слушая Аву, Келс настаивал на их новом, еще одном разговоре. Прямо сейчас. И плевать ему, что Ава Полгар, очень мягко говоря, не в форме.

«Неужели, — еще на одной, опасной грани, снова притормаживая себя, думал Блейк, — ты не видишь, какая она? Какой потерянный, испуганный и одинокий ее взгляд?! Что она может тебе сказать? Что прощает тебя? Тебе только этого надо?!».

— Келс... — слышался негромкий, почти умоляющий от бессилия, голос Авы. — Не проси меня... Уходи. Я... не могу сейчас говорить!.. У меня правда нет сил. Поговорим потом.

— Но Ава!.. Послушай! Я очень прошу тебя!

Резким, пристальным взглядом, перешедшим в эту секунду с Келса на лицо девушки, Уильям отметил, как в ее глазах показались, выступив у границ нижних век, блестящие слезы.

— Какое слово из сказанных тебе до сих пор не ясно? — громко, подходя к Келсу, уточнил Блейк. — Я могу объяснить. Каждое.

Адвокат, не ожидавший услышать голос Блейка, вздрогнул. Повернулся, посмотрел на андроида.

— Если хочешь, Виттер, то даже по буквам, — медленно и тщательно проговаривая каждое слово, уточнил Блейк.

— Что? — еще удивленно и даже немного растерянно отозвался Келс.

Уильям остановился перед адвокатом. Скрестил руки на груди, широко, — с прицелом на защиту или нападение? — расставил ноги. Смерил внимательным, взволнованным взглядом чуть испуганное, изумленное лицо Авы.

Вздохнул.

— Повторяю. Может быть, по слогам? Что из сказанного Авой Полгар тебе не ясно? Она не может с тобой сейчас говорить. Не настаивай.

Виттер покачал, отвязываясь от громкого голоса Блейка, головой.

— Иначе что?! Я не с тобой говорю, Блейк!

— Ну а я, — нисколько не смущаясь, продолжал в том же тоне андроид, — с тобой. Так что ты не понял, Виттер? Или помочь тебе понять? Может, и помочь уйти? Я и в этом могу оказать тебе самую всемерную поддержку.

Выйдя из занятой стойки, Уильям опустил руки вдоль тела, сделал несколько шагов, вплотную подходя к Келсу.

— Пошел вон. И поскорее.

— Я не с тобой говорю, повторяю! У меня разговор с Авой! Или ты так ее контролируешь?

— Она...

— Уильям, пожалуйста! — крикнула испуганно Ава. — Не нужно!

Она до резкой боли в глазах, не упуская ни одного их движения, смотрела на Келса и Уильяма, и не знала, что ей делать. Остаться на месте? И слов будет достаточно? Разнять их? Но они не дерутся!.. «Пока...» — очень тихо и опасно-весомо пробежало в ее мыслях. Снова, как уже несколько раз до этого, попросить Келса уйти? Но он ее не слушает, стоит на своем!

— ...Не хочет с тобой говорить, — сцедил сквозь белоснежные, ровные, оскаленные зубы, Уильям.

Именно в этот момент, смотря на такого Блейка, по спине Келса впервые за эту встречу пробежал холод. Как предупреждение. Но он не внял ему.

— Ава, послушай! — повысив голос, обратился к девушке адвокат, поворачивая голову в ее сторону, и не глядя больше на Блейка. — Я хочу все объяснить!

Взгляд Виттера, тоже злой и очень внимательный, с пренебрежением скользнул по лицу Блейка. Похоже, Келс Виттер вознамерился старательно делать вид, что почти двухметрового, в два раза больше его самого андроида, рядом с ним попросту нет. Не существует.

— Ава Полгар тебя не слушает. У нее нет на твое дерьмо сил. Хватит, Виттер. Ты упустил свой шанс. Ты отказался от нее. И от ее дружбы.

Келс усмехнулся, — так сбрасывая со счетов, — намеренно сбивая и снижая все значение звучащих слов. Но Блейк настойчиво и медленно, словно вливая весь яд по капле, терпеливо и тихо продолжал, слышимый только Виттеру:

— Твое время, видишь ли, утекло. Сквозь пальцы. Проваливай, пока я не разобрался с тобой. Потому что, честное слово, у меня уже очень давно и очень чешутся руки!

Келс, не веря в то, что слышит, неосторожно усмехнулся.

— Прямо «чешутся»?

Уильям медленно кивнул.

— Ты даже не представляешь, насколько. Давно мечтаю набить твою умную, равнодушную морду.

— Ава... — продолжил Келс, игнорируя Блейка, и снова переводя взгляд на девушку.

Именно в этот момент Уильям перестал себя сдерживать и ударил Виттера. Не в полную силу, не с полным размахом, конечно. Где-то в нем, к его личному удивлению, сработал какой-то ограничитель. И хотя всю свою силу в удар он вкладывал, удар вышел прицельным и крепким. Блейку хватило всего одного выпада, чтобы сбить Келса с ног. Виттер упал и согнулся, прижимая руку к лицу.

— Нет!

Это поздно, сбегая с крыльца, крикнула Ава. Встав перед Уильямом, она заглянула сначала в его сосредоточенное, отрешенное от гнева лицо, и наклонилась к Виттеру.

— Как ты? — шепнула она, разглядывая его.

Сплюнув кровь на землю, Келс усмехнулся.

— Ну что, давай продолжим? — подначивая Блейка, смотря только на него, проговорил он, поднимаясь.

— Да пошел ты!

С этими словами Уильям схватил Келса за ворот куртки и потащил его к машине.

— Проваливай, Виттер! Уезжай к черту!

— Хватит! — заплакала Ава, закрывая лицо руками. — Уильям! Что ты делаешь?! Остановись! Оставь его!

Блейк мгновенно, услышав ее голос, развернулся.

— Я «что делаю»?! Я делаю то, что должно! Убираю отсюда тех, кому здесь не место!

— Это не твое, черт возьми, дело! — взорвался Келс.

Он вырвался из хватки Уильяма и встал против него, тяжело, круто выталкивая воздух из груди.

— Не мое дело?

Уильям усмехнулся так сладко, что даже Виттер на секунду усомнился во всем происходящем, и мимолетно подумал, что гнев андроида ему показался, и все, все уже прошло.

— Не мое дело? — повторил, снова подходя к адвокату, Блейк.

Он рассматривал Виттера с высоты своего роста очень внимательно. И сочувственно. Словно самое неразумное, глупое на Земле существо, которому он теперь вынужден объяснять очевидные вещи, стояло перед ним.

— Это мое дело! — закричал, со всей скопившейся силой, Блейк. — Мое, понял?! Ты и твоя жена... Что только делаете вы? Приходите к Аве Полгар и плачете перед ней? Просите пожалеть! Понять! И отпустить грехи ваши! А ей... Как в это время ей? Почему она должна, Келс Виттер, понять тебя? Простить Риз? А кто из вас поймет ее?!

Ава подошла к Уильяму, коснулась его руки, пытаясь успокоить и отвести, хотя бы немного подальше, от Виттера, но Блейк даже не смотрел на нее.

— Ты — ублюдок, Виттер! Ублюдок, предатель и тварь! Пришел сюда, молить о прощении!

— Уильям... — еле вздыхая от слишком сильного волнения, шептала и плакала Ава. — Перестань!..

— Тебе нет прощения, понял? Ты предал ее, Аву Полгар! Катитесь вы к черту! Ты, вместе с Риз!

— Уильям, остановись! — просила, тщетно пытаясь обратить на себя его внимание, Ава.

— Знаешь, чего ей все это стоит?! — кричал, нависая над Виттером, Блейк (он был в таком бешенстве, что слов Авы не слышал). — Всех ее хрупких, душевных сил! Всей жизни! Что, не можешь быть другом?! Тогда пошел к чер...

Блейк задохнулся, захлебнулся на полуслове. Отвел от лица Келса невидящий, слепой от ярости взгляд, с невыразимой болью скользнул, не замечая ясно и ее, по лицу Авы.

— Она плачет. Ты бы слышал, как она плачет... ублюдок ты, Виттер... Каких сил ей стоит собраться. И жить... А ты... судить ее? За то, что она пыталась себя... Скольких сил и дней стоило отвести Аву Полгар от края! Ради нее самой! Но потом ты все рассудил, объявил, что больше не друг... И она... снова, так страшно... плакала!

Горло Уильяма перехватило. Сухим, выжженным воздухом. Он не смотрел больше на Виттера. И не смотрел на Аву. Взгляд его был устремлен вперед, перед собой. Но яркие, — резкие от бури, бившей его изнутри, — голубые глаза ничего и никого не видели, не различали. Да и голос Блейка, прежде громкий, теперь звучал так, что никого больше не обвинял. Затихая и прерываясь от глубоких переживаний, на поворотах, голос Уильяма просто звучал. Приглушенно, гораздо тише. Но пока — вслух. Звучал, пропадал, начинался снова, сходил и сбивался на хрип, так делясь своей, то пережитой в прошлом, то настоящей, ничуть не прошедшей, болью.

— Уильям, подожди! Перестань! Дай ему сказать! — молила Ава и плакала.

Андроид долго молчал. Затем он повернулся к Аве, непонимающе взглянул на нее.

— «Дать ему сказать»? А что он может сказать? Что ему «очень жаль»? Или что ему нужно твое прощение? И ты... что... потратишь все свои силы, которых еще так мало и которые... с таким огромным трудом... на то, чтобы сделанное тебе Виттером... простить? А как же ты? А я... зачем тогда это все?... Столько сил, столько сил, преодоления, боли!.. Хотя бы для еще одного, целого дня... Но приходит Виттер... И что? Простишь его, да?... Простишь?..

В лице Уильяма проявилась такая усталость и пустота, что сердце Авы остановилось. А потом снова зашлось в испуганном, сбитом ритме.

— А я, дурак... Мы потратили столько сил! Мы потратили с тобой очень много, безумно много сил, Ава Полгар... не так ли? Все наши силы... вместе. Чтобы только выдержать... Не сдохнуть и не сойти с ума... Но приходит Келс Виттер... Приходят такие, как он, и забирают, ничего не зная и не понимая, и ничего даже не стараясь понять, на себя... Для себя — все! Так они требуют, такого они хотят, да? А нам? Тебе и мне, таким, как мы?... Что остается? Прощать? Молить о возвращении в их счастливое общество? Только чтобы тебя не бросали?... А кто поймет тебя, милая Ава Полгар? Меня?.. Но нам нельзя, запрещено говорить о боли... Видишь ли, счастливых людей это очень пугает. Это не вписывается в их размеренную, полную жизнь. А когда не вписывается, они вычитают! Вычеркивают тебя из своей жизни, как будто тебя и вовсе не было!.. Правда, Келс Виттер? Им, таким благообразным, довольным, счастливым... настолько страшно, что они поспешно отходят в сторону.

Уильям зло, откровенно усмехнулся, разглядывая бледного Виттера.

— И знаешь, что говорят?

Пристальный, жестокий и насмешливый взгляд Блейка взрезал лицо Келса.

— Они говорят, Ава Полгар, чтобы ты умирала одна. Тебе это не ново, как и сильная боль. А нашего уважаемого адвоката это, знаешь ли, пугает. Настолько, что Виттер после услышанного не может отныне быть тебе другом. Подробности твоей жизни, моя любимая Эви, не для его нежных ушей... Но прощение, данное тобой... О, для них это важно! Но ты давай, давай, Ава Полгар! Прости, конечно прощай его! Прощай всех!

Уильям непроизвольно отклонился назад, закачался. Махнул, отбрасывая все, рукой. Постоял немного на месте, круто вбирая, вталкивая в себя воздух, — резко и неровно, полной грудью. Ни на кого больше не глядя, он пошел, побежал к машине.

* * *

«Ну, и куда?..» — безостановочно, от волнения и непонимания, мигая видимыми только Блейку огнями, спрашивала ОС.

— К Роджеру, к Роджеру... не мешай мне, — почти беззвучно, впервые после очень долгого молчания, прошептал Блейк, рассматривая дорогу.

«Да я бы, как ты говоришь, «не мешала» бы... вот только Ава... зачем ты ушел?!».

— О чем ты там говоришь? — тихо, не слушая ОС, спросил Блейк, занятый своими темными мыслями и слишком внимательным разглядыванием дороги, в чем не было такой большой необходимости.

Операционка, — в переводе на человеческий язык, — тяжело вздохнула и приготовилась все повторить, но Уильям остановил ее. И сказал, то ли для ОС, то ли для самого себя:

— Нужно остыть. Мне нужно остыть!

«Это я вижу. Чувствую буквально твой жар, не хуже тебя. Но Ава... зачем ты ушел? Ава наверняка иначе тебя поняла!».

Блейк, может быть, планировал ответить что-то развернутое и даже подробное, но, остановив себя, он глухо пробормотал только, чтобы операционка оставила его в покое. Больше ОС ничего добиться от андроида не смогла.

Уильям смотрел на дорогу, гнал автомобиль все сильнее, и операционная система начала даже думать о том, что если после такой поездки мисс Аве Полгар придут штрафы за превышение скорости ее дражайшим андроидом, то это будет неплохо: «хотя бы встретятся... может, поговорят» — без всякой уверенности в том, робко предположила ОС.

А Уильям, все увеличивая скорость, ехал дальше. Его мыслительный поток операционка отслеживать уже не могла, — андроид перешел в закрытый режим, — и ОС не знала, что ей делать: радоваться (а вдруг он успокаивается?) или, все-таки, волноваться? И что-то (но что?) предпринять?

Блейк, между тем, не соврал. Первой его остановкой действительно стал офис редакции журнала и кабинет Роджера Бейли. За их разговором ОС следить уже не могла: Уильям выключил ее, когда зашел в редакцию. Молча и неожиданно, без всякого комментария или предупреждения.

Быстрым, широким шагом, словно глотая пространство, Уильям зашел в кабинет Бейли, коротко и резко кивнул, и, не дожидаясь ни ответа, ни приглашения, сел в кресло для посетителей.

Впрочем, Рождер едва ли оскорбился подобному своеволию. Закончив телефонный разговор, он взглянул на сосредоточенного сотрудника, и перевел взгляд на монитор компьютера, где уже, призывая его внимание, светилось новое, входящее сообщение. С текстом статьи Блейка.

Бейли быстро просмотрел статью, и тут же, не отрывая взгляд от монитора (за всеми перипетиями, произошедшими у дома Авы Полгар, простая забывчивость Уильяма стала нелепостью: распечатку статьи, за которой он возвращался, Блейк так и не взял, — всякое соображение о распечатанном тексте просто вылетело из его памяти, и потому теперь, приехав к начальнику, он просто перекинул Роджеру электронный вариант текста) сделал несколько замечаний. Но в целом, — корректировки были мелкими, — статья была им принята, и, судя по лицу Бейли, он снова остался доволен работой своего нового сотрудника. Замечания начальника, высказанные по-деловому, спокойно и ясно, Уильям принял без возражений.

Не спрашивая более ничего, он исправил их тут же, в текстовом редакторе сотового телефона, сидя в кабинете Роджера. Люди, верно, сказали бы, что андроид поправил текст не просто быстро, а «в мгновение ока», но на бывшего мужа Моники, — все так же, к слову, отставленного в сторону, и потому, наверное, излишне деятельного, — это, судя по комментариям Бейли, произвело весьма благоприятное впечатление.

Перечитав исправленную статью, Роджер остался доволен. А Уильям, не в пример себе прежнему, коротко и сухо спросил:

— Что-то еще?

И, после утвердительного наклона головы, получил ответ: очень хорошо и даже кстати, что Блейк едет в Назаре, потому что, как, наверное, он помнит, Бейли планировал задействовать его в фотосессиях.

— Да, помню, — отрывисто, поторапливая речь главного редактора своим откровенным нетерпением, отвечал андроид.

— В Лиссабоне пройдет...

Уильям остановил на Роджере блестящий, без единой капли терпения, взгляд. И тот, помня прошлый их разговор, пояснил, расшифровав себе значение этого взгляда иначе:

— Все в рамках приличий! Реклама в парах, мужчина-женщина, реклама деловых костюмов. И ничего больше.

Уильям кивнул.

— Спасибо. Я согласен. И если вопросов у вас ко мне...

— Больше нет! — торопливо заверил Роджер.

Взгляд, общий вид и выражение лица Блейка почему-то настораживали, даже пугали Бейли, и он, с удивлением поймав себя на этом, теперь хотел завершить разговор как можно скорее. Андроид кивнул.

— Тогда я жду точную дату и время фотосъемки.

Настала очередь Роджера согласно кивать. Что он и сделал. А точные данные Уильяму Блейку чуть позже отправит секретарь мистера Бейли.

Когда новоиспеченный репортер вышел из его кабинета, Роджер сел в кресло и облегченно вздохнул. И только много позже, удивляясь себе и своей реакции, задал тихий-тихий вопрос: но что его так испугало? И почему он вел себя с Блейком так, как будто это Роджер — его подчиненный?

— А не наоборот... — задумчиво прошептал Бейли, и ответа пока не нашел.

Следующей остановкой стала все такая же темная, затхлая и дурно пахнущая коморка Халка. На этот раз запах в ней был настолько отвратный (а, может, так показаось взведенному Блейку?), что Уильям потребовал разговора на улице.

— Подышишь воздухом, для разнообразия, — хмуро и зло наблюдая за парнем, высунувшимся наружу, заметил Блейк.

Разговор с юным взломщиком сетевых пространств не занял много времени. Уильям выдал хакеру новую задачу: узнать точное местонахождение Аллеса Гудвина и все возможные подробности из его новой жизни, и сообщить о том ему, Блейку.

— А дальше что? Ты его убьешь?

— Обязательно. Уже купил тесак, — без намека на улыбку, серьезно ответил Блейк.

Заметив в лице мальчишки смесь удивления, страха и возбуждения, андроид тем же тоном уточнил:

— Поменьше смотри боевиков. Ты за кого меня принимаешь?

— Ну а зачем тебе этот... чувак? Он мутный.

— Спасибо. Я знаю.

— Но разборки-то хоть будут? — с надеждой во взгляде попробовал уточнить Халк.

— Непременно. Я позову тебя, когда начну. Приедешь? На берег моря?

На лице мальчишки мелькнула начальная улыбка, и тут же сникла. Он, наконец, понял, что его, как прежде, все еще разыгрывают.

— И что искать?

— Все, что только возможно. Главное — точное местонахождение. Вплоть до номера в отеле. Где живет, как дышит, что ест на завтрак, с кем общается... абсолютно и полностью все.

— Понял, — громко сглотнул Халк. — Но ты, это... помнишь? Этот черт мутный. Я это сразу понял, еще когда шарил тогда, для досье.

Блейк недобро улыбнулся.

— Эту-то его муть мне и нужно, мой уважаемый друг. Информация нужна срочно.

— Насколько?

Блейк чуть повернул голову в сторону Халка. Смотря в небо, сверкнул глазами.

— Вчера.

Усмехнувшись чему-то, он глубоко втянул воздух, посмотрел на мальчишку, и пошел к Land Rover.

— Все, что найдешь, кидай на мой электронный ящик! Я сегодня уеду.

— Но... — начал Халк и затих.

Машина унеслась прочь, и он даже не успел, из любопытства, спросить: а куда опять едет этот парень?

Третьим пунктом в маршруте андроида стал давно знакомый, — еще со времен давнего допроса с участием Роберта и Кэтрин Мор, — полицейский участок. На разговор с дежурным ушла всего пара минут. Что значило то же: доблестная полиция Пало-Альто «не может предоставить» сведения о местонахождении мистера Аллеса Гудвина.

— Но вы хотя бы его ищете? Делаете что-то?

— А вы кто? — последовал закономерный, встречный вопрос.

— Уильям Блейк. Я хочу знать, как обстоят дела с поиском и поимкой Аллеса Гудвина.

— Какое отношение вы имеете к этому делу?

— Я... — Уильям замолчал, придумывая причину тут же, на ходу. — Журналист. И хотел бы узнать...

— О-о, нет! Комментариев СМИ не даем! — дежурный полицейский рьяно закачал головой.

— Но вы хотя бы его ищете?! Знаете, где он? На какой стадии дело?! Он находится в официальном розыске! Вы в курсе?!

Полицейский, молча поднявшись со стула, ушел из-за стойки в смежный кабинет, и Блейк остался один.

— Да идите вы к черту! — крикнул андроид, осматривая пустой холл и ударяя кулаком по стойке.

Из дверного проема высунулась жующая пончик голова полицейского.

— Станете шуметь — арестую!

— Так же, как ищете Гудвина? — с насмешкой уточнил Блейк.

«Черт знает, что такое! Происходит какое-то...» — кипел Уильям, возвращаясь к машине. Ладно, Бейли принял статью, отпустил в Назаре. Хотя... разве его кто-то спрашивал?.. «Но эти, эти!» — все еще возмущаясь полицейским, думал Уильям. Столько времени прошло, а они даже не знают, и знать не хотят, где Аллес!

— Ублюдки! — громко хлопая дверью машины, объявил андроид.

И снова вздохнул.

Он чувствовал себя уже легче. И лучше. Выпускать накипевший пар при помощи ругательных слов — это всегда помогает. И надо же... Грудная клетка и все его шрамы, — странно, — но даже не разошлись искрами. Может, от слишком большого, направленного и сухого гнева? А, может быть, от того, что от боли физической Уильяма спасло действие? Занятость, дело? И некогда было отвлекаться на боль, давать ей волю?

— В чем здесь секрет?.. — с немалой долей удивления размышлял Блейк, разглядывая окружающее пространство, и чувствуя, как ярость все больше оставляет его.

Он уехал, да. Но ему, в самом деле, следовало остыть. Иначе... Уильям вздохнул, вспоминая, как трудно ему было сдерживать свою ярость после того, как у дома появился повинный, просительный Келс. Но вот теперь, после всех дел, заняться которыми было необходимо, он готов вернуться домой.

— Стоит, наверное, купить Аве Полгар цветы... — едва слышно, и сам с собой, проговорил, чуть вопросительно, Блейк.

Не дождавшись ни ответа, ни комментария ОС, обычных в такой ситуации, Уильям прислушался, и с удивлением узнал, что он, оказывается, отключил свою операционную систему. И совершенно забыл об этом.

«Ага... давай-давай, покупай цветы...» — проговорила ОС, когда Уильям ее включил.

— О чем ты? Ты что-то знаешь? Что ты имеешь ввиду?

Ответа не последовало. Операционка, конечно, обиделась на очередное, внезапное отключение. Но больше всего она хотела знать, как Уильям Блейк одновременно может быть таким дальновидным и умным в одних ситуациях, и совершенно наивным в иных? «Цветы! Цветы!» — насмешливо, снова и снова, словно не веря до конца в происходящее, повторяла про себя ОС всю дорогу, пока Уильям, выбрав для Авы огромный букет из воздушно-причудливой, белоснежной гипсофилии, ехал к дому.

* * *

Ава не помнила четко, что было после того, как Уильям уехал. Она то рвалась ехать за ним, то останавливалась в движении. То бросалась собирать последние, мелкие вещи для вылета в Назаре, то, остановившись посреди гостиной, говорила вслух, что забыла купить билеты.

Келс, наблюдая за ней в таком состоянии, принял решение, которое казалось ему единственно возможным и верным, и остался. Он попробовал с Авой поговорить, — не о том даже, что привело его сегодня сюда, а о чем-нибудь постороннем, ином, — но девушку, от той лихорадки, в которой она пребывала с момента, как Уильям уехал, ничто не отвлекало и не интересовало. С Келсом Ава едва говорила. Когда Land Rover Блейка резко, с крутым разворотом, выехал на дорогу, и Виттер подошел к Аве, чтобы успокоить ее, и сказать, что «он вернется», она покачала головой, отбрасывая эти, как, наверное, планировалось Келсом, успокоительные слова, и пусто посмотрела сквозь него.

— Нет. Не вернется. Не надо меня утешать. Просто уйди.

Но Виттер не ушел. И сказал, что останется. Взгляд Авы не изменился. Она только резко дернула плечом и пошла в дом. Оставить ее одну она больше не просила. Ей словно стало все равно. Есть здесь Келс или нет... неважно. Отключившись от внешнего, где рядом с ней, в гостиной, был Виттер, пытавшийся ее хоть как-то отвлечь, Ава занялась только одним: осознанием того, что Уильям ушел.

Ушел.

Ушел.

Она повторяла себе это слово на каждом шагу. И замирая на месте, и снова начиная какое-то дело, движение. Повторяла и мысленно, и шепотом. Бесчисленное множество раз, задыхаясь, почти без остановки. Ава твердила себе это слово как новую реальность, которую скорее, — в попытке отделаться меньшей кровью, и для собственного блага, — надо выучить, зазубрить. Принять.

— Больше никогда не вернется, — прошептала она, опускаясь в кресло, возле которого лежал раскрытый, не до конца собранный чемодан.

— Ава, послушай... — начал негромко Келс.

— Нет, — девушка закачала головой, — нет! Не хочу. Не хочу слушать. Не хочу говорить! И с тобой не хочу говорить. Я прошу тебя, просто уйди!

— Я не оставлю тебя в таком состоянии.

Ава снова пожала плечом. Не уйдешь? — говорил ее вид, — твое дело. Оставайся, если так хочешь. Мне все равно.

— Я позвоню ему, он ответит! — взбодрившись, в какую-то минуту, выдернутую из долгого молчания, объявил Келс.

Ава усмехнулась. Посмотрела на Виттера. И без слов, одним только взглядом спросила: неужели ты думаешь, что я ему не звонила? Ну и... Думаешь, он ответил? Или ответит тебе? Теперь, после того, что было?

Ава отвернулась от Келса, и остановилась на месте, думая о чем-то. На бывшего друга, начиная с этой минуты, она больше не смотрела. А если и сталкивалась с ним взглядом, то, — как все больше казалось Виттеру, — и вовсе его не видела.

Несколько раз, оставив свои дорожные сборы, Ава громко и вслух спрашивала:

— Где Уильям?

По наивности, в начале, Келс пробовал то напомнить произошедшее, то что-то объяснить, но потом, вглядываясь в блестящие, ни на чем долго не останавливающие взгляда глаза девушки, понимал: и это бессмысленно.

— Ава, послушай. Но что он сказал?

— Кто? — удивленно и искренне спрашивала она.

— Уильям. Он же не мог уехать вот так, молча... — начинал Келс, но фразы своей не заканчивал: ему это тоже, вслед за Авой, отчего-то казалось бессмысленным.

Почему-то, при взгляде на такую Аву, Виттер боялся при ней называть даже имя андроида. В конце концов, измучившись, и совершенно не зная, что еще предпринять, чтобы сбить лихорадку Авы, Келс позвонил Риз.

Она приехала. И нашла подругу все в том же состоянии. Ава бралась за множество дел, но ничто из них не заканчивала. Начиная идти за чем-то, что нужно было взять с собой, Ава останавливалась, и долго, тихо и молча, стояла на месте. Лицо ее в эти мгновения было таким, словно она не то, чтобы забыла куда и за чем шла, но не понимала, не помнила, для чего она вообще это делает?

Риз тоже попробовала, как прежде ее муж, отвлечь Аву от сборов и бесцельного движения, но девушка, резко остановившись, четко посмотрела на Виттеров, и повторила, что говорить с ними сейчас она не может и не хочет.

— Вам лучше всего уйти. Я не могу говорить. Уильям Блейк оставил меня... — едва слышно прошептала она, и, обняв голову руками, с глазами, полными слез, осела на пол.

— Ава, ну что ты! — пыталась отвлечь, утешить ее Риз.

Но ничего не помогало. Ава, отстранившись от подруги и от ее объятий, уходила как можно дальше, вглубь комнаты. А потом и вовсе, спустя какое-то время, она вышла из гостиной, ушла в спальню, которая с недавних пор была не ее, а их.

— Что он сказал? Перед тем, как уехал? — снова обращаясь к фактам, предприняла новую попытку Риз, заходя в комнату.

Ава подняла на нее темные-темные глаза.

— Мне никто не нужен. Мне нужен только Уильям Блейк.

Во взгляде, во всем лице Авы было столько боли и какой-то резкой, собранной сухости, готовности к самому мрачному и плохому, что Риз, сама того не ожидая, внутренне, очень сильно испугалась. Она попробовала обнять подругу, но Ава снова отошла, отстранилась. И повторила свою недавнюю просьбу, произнесенную среди всего, что она успела сказать:

— Пожалуйста, уходите. Я никого не хочу видеть. Мне нужен только Уильям Блейк.

* * *

Блейк, в котором так нуждалась Ава, приехал. Вскоре после отъезда Риз и Келса, которым их подруге пришлось повторить еще несколько раз все то же: «уходите, уезжайте, я не могу говорить ни с кем!». В глазах Виттеров, — зеленых Келса и светло-карих Риз, — застыл знакомый, немой вопрос. Такие вопросы, известные всем участникам по умолчанию, обычно не произносят вслух, считая, по какой-то причудливой причине, их излишне деликатными. Теми, что могут ранить того, кого они непосредственно касаются. Но подобной хромой деликатности не было, в отличие от молодых супругов, у самой мисс Полгар, которую, конечно же, возникшее умолчание, напрямую касалось. Поэтому, заметив в глазах то ли бывших, то ли все еще, каким-то невыясненным образом, своих настоящих друзей невысказанный, один и тот же вопрос, Ава, нетерпеливо и устало вздохнув, громко и четко сказала:

— Я не собираюсь себя убивать. Сегодня не то настроение.

Заметив испуг в глазах Келса и Риз, Ава притянула на лицо искусственную улыбку. И, сдержавшись в последний момент, разочарованно вздохнула. Да-а... ясно. Такой юмор они не понимают. Конечно, он черный, но... за кого они ее держат? За сумасшедшую, которую теперь нельзя оставлять наедине с собой? И которая, при всякой возможности, начнет резать себя? Все еще натянуто улыбаясь, Ава сухо сказала:

— Все в порядке.

Это, конечно, Виттеров не убедило. Но на то Аве было откровенно плевать. Только бы скорее остаться одной, без лишних глаз, и попробовать успокоиться! А там, кто знает... Может быть, вслед за нормальным пульсом к ней вернется и понимание того, что делать дальше?

Когда Келс и Риз, наконец-то, ушли, первое, что сделала Ава — это глубокий-глубокий вдох. Звук собственного дыхания подтверждал, что она — здесь. И... успокаивал.

Постепенно.

И очень медленно.

Необходимость дышать медленно раздражала, даже бесила. Но именно этот прием, чаще и вернее всего другого, помогал справиться с приступом паники или страха.

— Так... что теперь? — спросила сама себя Ава, открывая глаза и медленно осматриваясь вокруг.

Чемодан, все такой же раскрытый и несобранный, стал ответом. Которому Ава совсем не удивилась. Ее удивляло другое: почему теперь, после ухода Виттеров, она, кажется, совсем не думает об Уильяме? Где он? И что с ним? И, главный вопрос...

— Вернется ли... — шепнула Ава, закрывая бокс с косметикой, и укладывая его в чемодан.

После этих слов ее вдруг затрясло. Мелкой и нервной дрожью. «Ну вот еще!...» — сердито подумала Ава, убегая на кухню. Во рту резко выступила слюна и Аву очень сильно, стоило только ей увидеть конфеты. Схватив одну, — из вазы на обеденном столе, — Ава потратила несколько секунд, чтобы ее развернуть. Дрожащей, непослушной рукой девушка засунула конфету в рот и закрыла глаза, резко втягивая воздух через нос.

Вкус темного, насыщенного шоколада подействовал быстро, снимая начавшееся головокружение и дрожь. Ава с жадностью съела еще несколько конфет, внимательно, и, в то же время, отстраненно наблюдая за тем, как дурнота, будто сходящая вниз волна, ее отпускает. Смотря на разбросанные фантики, Ава думала о том, стоит ли съесть еще одну конфету или пяти хватит?.. За этим размышлением, подойдя, как обычно, абсолютно бесшумно, ее и застал Блейк.

Остановившись за спиной девушки, он обнял ее левой рукой за талию, а в правой, — выполнив полукруг, — преподнес букет. Ава резко, испуганно вздрогнула. Она отскочила бы от Уильяма в сторону, если бы он не удержал ее за талию и не обнял, целуя в шею и в волосы.

— Что за одинокий разгул сладкоежек? После шести? Я хочу присоединиться.

Ава застыла в неожиданном объятии, и отдалась ему, отклоняясь назад и чувствуя Уильяма, каждую грань его прикосновения, присутствия. Тепло руки, обнявшей талию, запах вечернего дождя, смешанный с запахом Блейка, его кожи и тонкого, почти исчезнувшего аромата одеколона... Закрыв глаза, Ава сделала тяжелый и громкий вдох. Открыла глаза. И — выдох. Опустив взгляд на ту руку Блейка, которой он обнимал ее, Ава коснулась руки, ощутила тепло кожи. И сердце забилось так больно, что каждый его стук был похож на отдельный, сильный удар.

Еще.

Еще.

И еще.

— Красивые цветы, — прошептала Ава, делая шаг вперед, и отходя от Уильяма.

— Тебе, — с улыбкой, полной тепла и удивления спокойствию девушки, пошептал Блейк.

— Спасибо. Очень красивые, — повторила Ава.

Взяв цветы в руки, она начала улыбаться, но улыбка дрогнула, сошла с лица. И во взгляде девушки, как прежде, заблестела тревога. И еще что-то иное, значение чего Блейк не смог разгадать. Ава прошла по кухне, достала вазу, набрала в нее воды и поставила цветы.

— Ты вернулся? — тихо уточнила она, поправляя белые цветки гипсофилии, похожие на крохотные заячьи хвостики.

— Да, Эви, я... — сбиваясь, отозвался Блейк. — Прости.

Ава покачала головой, не соглашаясь.

— Не проси прощения. Не за что.

— Правда? — удивленно и растерянно переспросил Уильям. — Я думал ты...

— Буду злиться на тебя?

Андроид кивнул.

— За Виттера и за то, что ушел. Прости. Мне понадобилось остыть. Иначе я...

Ава внимательно слушала Блейка, не перебивая. Взгляд, каким она смотрела на него, все больше изумлял его. В темно-карих глазах было столько сочувствия, сожаления, горечи и боли... Ава подошла к Уильяму, заглянула ему прямо в глаза.

— Сначала я хотела ехать за тобой. Потом я хотела с тобой говорить. Потом я злилась на тебя. Очень сильно. А потом... на меня нашла такая паника... Я испугалась, что ты навсегда ушел. И от страха я чуть не сошла с ума. И... я смеялась над собой. Словно смотрела на себя со стороны, и смеялась. Над тем, какая я мелкая и слабая. Без тебя. А если ты уйдешь... Я и думала, что ты ушел... Но тогда бы я... не знаю... Но ты... ты был бы цел!... И я не знала, не представляла, что нужно делать. Где тебя искать? И какой зависимой, жалкой я стала! Я без тебя не могу! И если ты уйдешь... а я не хочу тебя держать!.. Было так больно! Безумно больно. А потом я поняла, что это я виновата.

— Но в чем?! — нахмурившись, спросил Блейк. — Это я не сдержался, уехал! И...

— Ты не сдержался, уехал и ударил Келса потому, что это я на тебя так влияю! Это я... вся моя боль! Я отравляю тебя! Тебе лучше уйти, пойми! Иначе я совсем утяну тебя на дно! А я не хочу, я люблю тебя! Я не хочу тебя отравлять! Не хочу причинять тебе боль!

Ава плакала, и по щекам бежали крупные слезы. Уильям смотрел на нее неотрывно, с той невыразимой болью, что наживую рвет сердце. Смотрел и тянулся к ней, чтобы обнять. Но она отошла от него.

— Нет!... — плакала Ава, закрывая лицо руками. — Пожалуйста, не обнимай меня! Уходи! Так надо, так будет лучше!

Но он обнял. Крепко, надежно, сильно. Так, как боль Авы давно научила его. Он обнимал Аву пока она, измученная и слезами, и болью, не затихла в его руках. Затем, подхватив ее, как чуть весомое перышко, унес в спальню, уложил на кровать, укрыл одеялом. И сел рядом. Отошел. Выпил какое-то громадное количество воды, и уставился в темноту, так, до утра, и не сомкнув глаз.