Alone with the Sea (джен)

мы не так представляли это — не холодный пепел, зарево и слюда

не далёкое море, уносящее без следа

наши шутки и песни со скоростью параплана

у моего одиночества мой взгляд, мой наряд и голос — и это уже беда

мы сидим на кухне, оно смеётся — «иди сюда,

у тебя всё равно ни черта на сегодня планов».

Кэл выныривает из сна в тот же момент, как в соседнем зале с тяжелым вздохом оживает кузница.

Он бросает мутный взгляд на окно и замирает: еще ночь, и кузня не должна работать. Сон тут же снимает как рукой; Кэл, по возможности бесшумно встав, подбирается к двери и выглядывает в щелку.

Затем выпрямляется, улыбаясь, и выходит в зал, даже не пытаясь прятаться.

— Чего огонь развел на ночь глядя?

Витт оборачивается, как ужаленный; его темные курчавые волосы, убранные в хвост, прорезают воздух.

— А, это ты... — облегченно выдыхает он. — Кэл, во имя чего угодно, не пугай меня так больше!

— Это еще кто кого испугал, — усмехается тот, подходя ближе. — Так чего шумишь? Ночь на дворе, все уже спят давно.

Витт вновь отворачивается к горну; огонь красит его лицо в красный.

— Да так. Ничего особенного. Проверял, как всё работает, сейчас спать пойду и тебе советую, — натянуто говорит он, но не двигается с места. Повисшая пауза кажется болезненно-напряженной, и прерывать ее отчего-то страшно.

— Знаешь, я тут заметил, — спустя пару минут неловко начинает Кэл, не отрывая взгляда от крышки горна; Витт кидает на него заинтересованный взгляд, — жена твоя, Несса, почему-то меня недолюбливает. Может, мне...

— Хех, и с чего бы это? — с хитрой улыбкой перебивает Витт и смеется; Кэл даже не улыбается, и смех Витта быстро стихает.

Молчание становится невыносимым.

«Мы дружили с тобой с самого детства и могли болтать днями напролет,» — думает Кэл. — «Однажды мы даже поспорили, сможем ли говорить без остановки двое суток, и я проиграл тебе только на последней минуте. Что же с нами случилось, что мы теперь стали... такими?»

— Ты так и не знаешь, что с ним произошло? — голос Витта вырывает его из мыслей; поначалу Кэл не понимает, к чему относится этот вопрос, и лишь спустя пару мгновений замечает взгляд Витта на амулете отца, висящий поверх рубашки. Рука сама собой сжимается на амулете, пряча от чужих глаз; Кэл качает головой.

— Знаю только, что отец ушел к морю. Больше ничего, — какое-то время он молчит, затем со вздохом продолжает: — Слушай, я... Я хотел сказать тебе спасибо, что дал мне работу здесь, в кузне. Но через неделю я, наверное, уеду. Вот, хотел предупредить.

Витт в изумлении вскидывает на него взгляд:

— Ты чего это? Опять на поиски приключений уйдешь? Просто я не понимаю — у тебя здесь, в Рэвенгласе, и еда есть, и работа, и крыша над головой, и я, и Несса тоже к тебе хорошо относится, что бы там тебе ни казалось — что еще нужно для счастья?

Кэл неуверенно молчит. Он колеблется с ответом.

Понаблюдав за ним какое-то время, Витт вздыхает и с усмешкой качает головой.

— Ладно, я понял, — он молчит пару мгновений, будто подбирая слова. — Помнишь, я когда-то давно говорил, что хотел бы поступить в Академию в Столице?

Кэл кивает, не совсем понимая, к чему это.

— В общем, я недавно узнал, что туда все-таки можно поступить нестоличным, даже из такой дыры, как Рэвенглас, но только с каким-то новым изобретением. Не хотел портить сюрприз, но... В общем, пойдем в другой конец зала. Покажу, зачем сегодня огонь в горне развел.

То, что показывает Кэлу Витт, больше походит на металлический кувшин с сужающимся запаянным горлом; из горла во все стороны расползаются извивающиеся кожаные трубки.

— Оно еще не совсем готово, — мягко произносит Витт. — Пока я не придумал ему название, поэтому просто называю «штукой», — он широко улыбается чему-то своему. — Если всё получится, то с ее помощью можно будет дышать под водой.

Витт бросает на него выжидающий взгляд, и Кэл немедленно чувствует себя глупо: он не может проникнуться важностью момента.

— А... Зачем?

— Ну... — неожиданно Витт выглядит растерянным, будто раньше никогда не задавался этим вопросом. — М-м-м, например, для проверки одной теории про море. М-м, понимаешь, люди, которые уходят к нему, либо возвращаются, либо... исчезают. Но такого ведь не может быть, верно? А дно просто так, без снаряжения, не посмотришь...

— А запрет? — перебивает Кэл. Витт бросает на него снисходительный взгляд и криво усмехается.

Спустя пару минут он аккуратно, будто взвешивая каждое слово, произносит:

— Может быть, проверив эту теорию, я смогу узнать что-нибудь о твоем отце.

Кэл закрывает глаза. Он молчит. Ему страшно за Витта, ему страшно, что именно Витт может обнаружить или не обнаружить, ему страшно бездействовать и страшно сделать хоть что-либо в помощь. Но Витт может узнать что-нибудь об отце. Он может узнать хоть что-нибудь.

Наконец Кэл выдавливает:

— А зачем тебе Академия? У тебя уже всё есть — жена, дом, возможность заниматься изобретательством — всё, о чем ты мечтал в детстве, уже сбылось...

— У тебя, считай, тоже всё есть. Тебя это останавливает?

Взгляд у Витта неожиданно пронзительный и колючий. Кэл отворачивается.

— Дай мне испытать, — после паузы роняет он. — Я уже ходил к морю.

Кэл не нужно видеть лицо Витта: повисшее молчание выразительнее мимики и жестов.

— И после этого ты еще что-то мне говоришь про запреты, — в голосе Витта звучит ломкая усмешка. — Нет, я не дам тебе испытывать. Я тоже ходил. Да, не один ты такой, — резко отвечает он на выражение лица Кэла. — В общем, это моя работа, и я не хочу кем-то рисковать. Слушай, я уже всё решил, — строго говорит он, когда Кэл открывает рот для возражений, — и ты меня ничем не переубедишь, ты же меня знаешь.

Кэл не пытается; не пытается даже разбить вновь повисшую тишину, нарушаемую ревом затухающего огня в горне. Витт может узнать хоть что-нибудь об отце; эта мысль не дает ему покоя.

Прежде, чем он уходит спать, Витт со вздохом говорит:

— Я это всё вот к чему. Испытание будет через две недели. Прошу, подожди до него с отъездом.

* * *

В ночь в канун испытания Кэл сквозь сон слышит шум в соседнем зале. Он думает, что Витт решил снова «откалибровать», как он выражается, какую-нибудь деталь напоследок.

Он улыбается, думая, какой Витт все-таки зануда, и переворачивается на другой бок.

Утром никто не выгребает, поминутно чихая, пепел из горна, не забрасывает в него дрова и не раздувает меха.

Витт исчез.

Как исчезла и «штука», над которой он работал.

Кэлу не нужно спрашивать, куда.

Когда он приходит на берег местного моря, оно встречает его пощечинами сердитого и пронзительного ветра. Набегающие на гальку волны презрительно выталкивают истерзанный металлический кувшин с закрытым горлом; его водорослями обвивают обрывки трубок.

* * *

Уже на следующий день Кэл понимает, что больше не может оставаться в погасшей и какой-то умершей кузне, в доме один на один с Нессой, будто оторванной от жизни после исчезновения Витта. Он собирает вещи так быстро, насколько это возможно; Несса не выходит его провожать, и Кэл ощущает целую смесь чувств по этому поводу, в которой ему не хочется разбираться.

Останавливаясь на окраине Рэвенгласа, он привычно прислушивается к себе, пытаясь понять, в какую сторону двигаться, где его ждет море на этот раз.

Внутри он слышит лишь глухую тишину.

* * *

Уэйкфилд встречает его, как и в прошлый раз, пустыми, безлюдными улицами и тишиной.

Теперь Кэл не стучится в двери, не пытается высмотреть людей за белыми занавесками окон. Его взгляд направлен вниз, на криво уложенную мостовую; ноги сами, кажется, знают, куда идти.

Добравшись до знакомого обшарпанного крыльца, Кэл подходит к двери. У него не хватает сил, чтобы постучать, и он просто приваливается к косяку.

Этого оказывается достаточно.

Дверь открывается, и Лия, нисколько не изменившаяся за прошедшие полгода, отступает в сторону, пропуская гостя внутрь.

— Проходи, — она улыбается одними губами. — Я ждала, что ты вернешься.