Сволочь (джен)

* * *

Время 17.08…

Время, время, черт бы его побрал.

Флайер наклонной свечой рванул с места в форсаж, чуть не снеся какую-то мутную надстройку на крыше ближайшего дома. А и не хрен строить всякое там, где не положено. Там, где копы летать изволят. Пусть и бывшие копы.

Ларт зло ощерился, слушая, как затихает вдали вой полицейских сирен. Надрывный визг насилуемого форсажем движка перекрыл его довольно быстро. Близкие крыши мелькали разноцветным калейдоскопом, дробились улочками, сливались в серую полосу. Вообще-то над городом такая скорость запрещена, но дернувшийся было наперерез патрульный отстал почти сразу, даже мигалку не включил. Очевидно, пробил по базе номер злостного нарушителя и успокоился, опознав коллегу. Мало ли по каким делам и куда может спешить полицейский? Может быть, дела даже вовсе и неслужебные, но мы же с вами все одной формы, мы друг друга понимаем. И покрываем…

Вот и славно. Разбитые губы саднило, но Ларт продолжал улыбаться. Если, конечно, его оскал можно было назвать улыбкой. Время, время… но рядом — нельзя. Рядом могут сразу сопоставить, связаться, прислать подкрепление. Рано. Нужен буфер. Района два-три, как минимум. Новобакайда — хороший город. Большой. Шестнадцать районов. В каждом — свои патрульные. Свои участки. База единая, да, и сетка тоже единая. Но — время…

Хвала бюрократии и шефской пунктуальности. Шеф покидает свой кабинет ровно в пять, хоть часы проверяй. Это знают все. А еще — никогда не берет работу на дом и отключает служебный комм. Мол, если вдруг что экстра-важное — не поленятся и на домашний или личный. А с пустяками трижды подумают, стоит ли беспокоить — и, скорее всего, до утра таки подождут.

Рядовое заявление вкупе с рядовым же рапортом никак не попадает в категорию экстра-важных. К тому же Ларт отправил оба документа с хитрой добавочкой от Маньяка, и доставлены на шефский комм они были ровно в 16-57. Как раз когда в дымину пьяный Ларт при трех десятках свидетелей запустил тем чернявым оболтусом в барную стойку «Елки». Маньяковская мулька, сработав, мгновенно самоуничтожилась, не оставив следов, любой самый дотошный проверяльщик сочтет задержку с доставкой простым сбоем внутренней сетки.

Милая шуточка. Документы оформлены как вошедшие сегодняшним днем. 16-57 — время вполне еще рабочее и даже не последняя его минута, так что тут никаких разночтений быть не может. Поступили? Поступили. Оформлены как вошедшие? Оформлены. А что не завизированы — не наша проблема.

Документы есть — и в то же время их как бы и нет, потому что шеф с ними не ознакомился и не пустил дальше в работу с собственной резолюцией. И до утра не ознакомится. К аналитикам не ходить.

Ведь для того, чтобы закрыть все рабочие программы, обесточить комм, проверить все замки на всех ящиках стола, шкафах и сейфах и покинуть кабинет, необходимо как минимум три минуты. А зная шефа, так и все десять. С гарантией. Ларт шефа знал, но предпочел не рисковать. Трех минут вполне достаточно.

Милая шуточка, да. Ларт рассмеялся, зло и коротко. Слизнул кровь, выступившую на стремительно опухающих губах. Тот придурок, походу, все-таки дотянулся бутсой — на излете уже, по касательной. Но зубы вроде как все на месте и нос не сломан, вот и славно. Сломанный нос пришлось бы вправлять и фиксировать, лишняя трата времени, а его и так…

Время!

17-17.

Отличное время, знаковое. Так, что у нас внизу? Икетайра. Отлично. Райончик пафосный и навороченный, излюбленный туристами. Охрана бдительная, но разрозненная, у каждого заведения наверняка своя собственная. И не из людей. Что и требовалось. Это даст еще минуты три до нажатия тревожной кнопки, но уходить придется быстро. Вот и хорошо. Что там внизу светится? Стрип-бар «Четыре самурая и резиновая утица»? Что ж, будем считать, что сегодня неудачный день для любителей латекса и черно-белой восточной экзотики.

* * *

— Херня, — сказал Селд. — Бонд, садись на пол. И рукав закатай. Да не этот!

— Это другой континент, ты что, не понял? Мы не успеем.

— Херня, — повторил Селд. — Бонд, ты сам свой чип выковырнешь, или мне тебя резать?

— Сам.

— Тогда держи.

В руку бонда скользнул узкий обломок лезвия, выломанного из точилки для карандашей. Селд не выглядел обескураженным или растерянным, словно пять тысяч километров для него ровным счетом ничего не значили — так, улицу перейти.

Свою присказку про херню Селд повторял уже трижды — первый раз когда выяснилось, что разысканный Дживсом супер-хакер в данное время находится чуть ли не в другом полушарии и никак не успеет прибыть в Новобокайду ранее завтрашнего вечера. Больше пяти тысяч километров по прямой, рейсовый челнок один раз в сутки.

— Прорвемся, — сказал тогда Селд с непоколебимой уверенностью. — И не через такие херни прорывались. Какой он хакер, если не сможет работать по удаленке?

Его уверенность оказалась заразна.

И когда выяснилось, что с киборгами линейки BOND, конечно же, обладатель умелых рук может работать и по удаленке, но для этого ему необходимо иметь в этих самых руках персональный идентификационный чип подлежащего взлому киборга, бонд огорчился. Но того беспросветного отчаяния, что накрыло его при известии о пяти тысячах километров, уже не испытал. Лишь посмотрел на Селда с вопросительной надеждой — давай, человек, объясняй, как мы прорвемся через это. Мы. Прорвемся. Необычное слово — мы. Необычное ощущение. Анализировать будем потом, а сейчас…

Мы ведь прорвемся, правда? Ты обещал.

Но тут на прорыв пошел Дживс — предложив сделать развернутый тридискан чипа и переслать в умелые ручки уже его, по сети, зря, что ли, в лаборатории простаивает новейшее оборудование? Полтора часа — и электронная копия любого материального объекта будет готова. Послойная, точная, до последней молекулы, хоть развертки рассматривай, хоть пересылай куда угодно и там распечатывай.

И когда оказалось, что нет, электронной копии чипа вовсе не будет достаточно, чип нужен именно что весь из себя самый что ни на есть материальный и именно что первозданный для какой-то хитрой хакерской приблуды, и Дживс сник, со свистом втянув воздух сквозь стиснутые зубы — бонд хотя и не особо обрадовался, но не более. И снова выжидательно уставился на Селда.

А тот протянул ему обломок лезвия.

— Мы все равно не успеем, — с сожалением вздохнул Дживс, отрываясь от комма. — Ближайший челнок от нас к ним в шесть утра, на месте будем не раньше девяти. Как раз к приезду…

Дживс оборвал себя на полуслове, быстро глянул на бонда и столь же быстро отвел взгляд.

— А зачем нам челнок? — Селд взглянул на Дживса с искренним недоумением. — Когда у нас есть кобайки.

Дживс открыл было рот, явно собираясь возмутиться. А потом закрыл, так и ничего не сказав. Поинтересовался осторожно:

— А они у нас есть?.

Селд пожал плечами:

— Нет — так будут. Бонд, что ты там копаешься?

Бонд ногтями подцепил чип, выдернул его из только что сделанного разреза в предплечье, протянул Селду. Соединил края разреза, стимулируя регенерацию. Крови почти не было — несмотря на повышенный интерес к происходящему в кабинете, заранее спазмировать сосуды вокруг чипа киборг не забыл.

— Разрешение на суборбитальный прыжок, пусть даже и короткий… — с сомнением поджал губы Дживс.

— …нам не понадобится. Оно не нужно для полетов в пределах атмосферы.

— Пять тысяч километров в атмосфере? За одну ночь? — Дживс, кажется, хотел это рявкнуть. Но снова покосился на бонда и спросил подчеркнуто спокойным тоном.

— И че? — выпятил подбородок Селд. — Хороший кобайк развивает до шестисот. Даже без форсажа!

Правда, тут же самокритично добавил:

— Десять часов подряд я такую, конечно, не удержу. Но в районе четырехсот — с гарантией. Или даже четырехсот пятидесяти. Так что уже к пяти будем на месте, скажи своему приятелю, пусть ждет и готовится.

Дживс больше не спорил. Закрыл стационарный комм, попутно стирая логи. Сообщение далекому приятелю отбил уже с наручного. Сдернул с крючка куртку, выдернул из ящика стола пистолет, сунул в кобуру. Проходя мимо бонда, хлопнул его по плечу. Буркнул:

— Бывай. Глупостей только без нас не наделай, ладно?

Бонд сидел на полу. Смотрел на захлопнувшуюся за этими двумя дверь и думал, что самую большую глупость он уже совершил. Он им поверил. И ничего не мог с этим поделать.

А главное — не хотел.

* * *

— У тебя что — дома припрятан кобайк?

Насколько Дживс помнил крохотную конуру Селда в полицейском общежитии — спрятать там можно было разве что самокат. Да и то только в том случае, если он складной. Селд в ответ посмотрел на напарника с жалостью, словно на несмышленого ребенка. И как будто бы даже стал шире в плечах и выше ростом. Пояснил:

— Кобайкер — это вовсе не тот, кто имеет у себя дома кобайк. Кобайкер просто знает, где его можно взять. Если кобайкеру нужно.

— Но ты не кобайкер, Селд! Ты полицейский. Слуга законности и порядка. Ты давно уже не гоняешь по космосу, распугивая мирных граждан.

— Кобайкеры бывшими не бывают.

Двери лифта с шипением разъехались, выпуская их на верхнюю парковку, холодные ветер ударил в лицо. Дживс прищурился.

На крыше оказалось неожиданно людно — из соседнего лифта высыпала дежурная бригада в полном составе, и довольно резво устремилась к патрульным машинам. Пришлось пропустить, флайер Дживса был припаркован как раз за служебными ячейками.

Группа быстрого реагирования упаковывалась по машинам так целеустремленно и сосредоточенно, что инстинкт полицейского оказался сильнее, и Дживс окликнул знакомого лейтенанта:

— Помощь нужна?

— Да нет, — отмахнулся тот, застегивая фурнитуру безопасности, и добавил, проясняя причину торопливости и озабоченности коллег: — Просто какой-то гаденыш под елкой нагадил.

— Сильно?

— Да не, по девять-двенадцать.

— А-а-а… — протянул Дживс, теряя интерес. Лейтенант отсалютовал двумя пальцами. Задвинул колпак кабины. Флайер рванул вслед за уже стартовавшими коллегами .

— Дживс, шевели помидорами!

Дживс щелкнул дистанционкой, открывая кабину своей машинки, и Селд тут же ввинтился на водительское сидение, даже разрешения не спросил. В любое другое время Дживс вытряхнул бы паршивца за шкирку, ибо девочкой своей дорожил, а манера вождения Селда не предусматривала бережного отношения ни к тому, за штурвалом чего он сидит, ни к тому, что может попасться навстречу. В любое другое время — да.

Впрочем, в любое другое время они бы сочли своим долгом присоединиться к дежурной бригаде и помочь им как следует вправить мозги тому самоубийце, что счел для себя возможным устроить пьяный дебош в штаб-квартире местных копов. «Под елкой» — это святое, там даже последние отморозки становятся предельно вежливы, расшаркиваются берцами и посылают друг друга пешими эротическими турами исключительно с многократными извинениями. И вдруг — дебош! Пусть даже и всего лишь по коду девять-двенадцать, то есть без смертоубийства и серьезных членовредительств. Так, по мелочи. Но важен сам прецедент! Такое нельзя прощать. Такое надо пресекать, и немедленно. В любое другое время…

В любое другое время — да. Но сейчас времени у них не было.

Зная манеру Селда стартовать, Дживс попытался пристегнуться чуть ли не раньше, чем опустил задницу на сиденье. Но все равно слегка опоздал. Парковка стремительно провалилась вниз вместе с желудком, перегрузкой вдавило в спинку, щелкнули зажимы и свистнул в ушах остаточный порыв ветра — колпак захлопнулся секундою позже.

К удивлению Дживса, Селд направился не в район промышленных трущоб, где собранный на коленке байк, пусть даже и без вожделенной приставки «космо», был чуть ли не у каждого второго мужчины в возрасте от десяти до пятидесяти, и даже не к так называемым «докам» при космопорте, где обычно собирались кобайкеры посолиднее.

В доках наверняка можно было раздобыть не только кобайк, но и много чего другого, куда менее легального, Дживс в этом не сомневался. Другой вопрос — сколько бы на это ушло времени? Тамошний народ не очень любит посторонних, а уж тем более полицейских. И Дживс сильно сомневался, что даже бурное кобайкерское прошлое его напарника может тут хоть что-то исправить.

Но Селд направлялся не в доки. Заложив крутой вираж над крышей полицейского управления, он нацелил нос флаера на шпиль «иглы», словно на путеводную звезду, и повел как по ниточке. На полицейской волне сообщили о происшествии по коду 9-12 в районе Икетайра. Код царапнул по краю сознания, но не сильно. Странно, что хулиганье активизировалось именно сегодня. Вроде никаких футбольных матчей не было, дат тоже никаких, даже не пятница.

Впрочем, Икетайра — район туристический, расположен с той стороны космопорта. Там драки с местными входят в обязательную часть экскурсионной программы экстрим-туров, за дополнительную плату, конечно. Наверняка и эта была заранее проплачена, просто владельца бара забыли предупредить.

А даже если на этот раз и нет — какая разница? Мало ли что там кому из залетного турья в голову взбрести могло! Дживса столь далекие проблемы интересовали мало. Есть и поближе.

Например, то, кому именно в «Злата Гардене» собирается его напарник по старой памяти упасть на хвост? Это в лучшем случае, про упасть на хвост. В худшем же — и куда вероятнее! — у кого именно бывший не последний член уличной банды кобайкеров собирается увести из-под носа приглянувшуюся машинку. Тоже по старой памяти, была у него и такая страница в биографии.

А потом до Дживса вдруг дошло, что они не просто держат курс на самый респектабельный пригород Новобокайды, — и уже пересекли его негласную границу, отстрелявшись по охране периметра полицейскими позывными. Их курс проложен точно через острие знаменитой «иглы», дворца-небоскреба, который отчетливо видно даже с орбиты — самого сердца Злата Гардена. И если они не затормозят или не свернут, то минут через десять в этот шпиль точнехонько и впишутся на полной скорости…

— Селд! Ты отдаешь себе отчет…

— Не ссы! Прорвемся.

Игла стремительно вырастала прямо по курсу. Она больше не напоминала тонкий изящный шпиль-антену, расползалась вширь и вверх — огромная, даже на вид невероятно прочная конструкция из закрытых этажей и открытых всем ветрам ажурных пролетов, крестообразных и дуговых балок, гиперболических растяжек или как там эти хрени архитектурные называются, Дживс был не в курсе, но заранее впечатлялся. Из города она казалась кружевной и хрупкой — но это только из города.

С легким тревожным перезвоном над пультом соткалось миловидное женское личико, улыбнулось в пространство между Селдом и Дживсом холодной безжизненной улыбкой хорошо прокачанного искина при исполнении.

— Неопознанное судно-нарушитель, обращаю ваше внимание на то, что вы вторглись на охраняемую территорию частного владения. — Милый женский голосок был наверняка тщательно простроен и снабжен всеми нужными обертонами, при всей своей доброжелательности он буквально вымораживал. — Немедленно измените маршрут следования, отправьте код подтверждения легитимности доступа на частную территорию или назовите другую причину, которая помешает нашей охранной системе расстрелять вас как потенциально опасного террориста через минуту и двадцать восемь секунд. Время пошло.

— Селд, сворачивай! Она не шутит!

— Херня!

— Прошу прощения, но код неверный. У вас осталось две попытки и одна минута шесть секунд.

— Это не тебе было, дура!

— Прошу прощения, но код неверный. У вас осталось…

— Три-четырнадцать!

— Код условно принят. Прошу повторить.

— Четырнадцатое марта, дура! Что, съела?

Личико моргнуло, то ли демонстрируя усвоение информации, то ли размышляя, а не пора ли продемонстрировать заодно и обиду, поджало красивые пухлые губки — и рассыпалось пикселями. Они крутанулись вихрем и сложились в другое лицо — мужское, холеное, гладкое, обрамленное каштановыми локонами, ничуть не менее искусственное и даже на вид очень-очень дорогое. Роки Злато, чудо пластической хирургии, легенда трех галактик — вернее, одна из его многочисленных копий. Может быть, телохран, но скорее — такой же искин, как и прежняя девица. Разве что чутка поприближенней.

Искин долгую секунду смотрел на Селда, потом сказал безо всякого выражения:

— О. Какие люди.

Имитация личности у него была прокачана куда хуже, чем у предыдущей девицы.

— Не тяни кота за яйца! — рявкнул Селд. — Куда падать?

Дживс одним глазом смотрел на стремительно приближающееся переплетение балок, другим — на безмятежное лицо искина, который вел себя так, словно в его распоряжении было все время вселенной. Красиво очерченная левая бровь чуть дрогнула, губы шевельнулись.

— Ты сам выбрал. Сектор три, площадка четырнадцать. Жди. Буду.

Лицо искина рассыпалось разноцветными искрами, сменилось типовой заставкой. Селд заложил духовыбивающий вираж, выворачиваясь по-над консолью погрузочно-разгрузочной платформы, внезапно рванувшейся навстречу флаеру, и на какую-то страшную долю секунды Дживсу показалось — избежать столкновения не получится. Поздно, вот сейчас чиркнет крылом, а на такой скорости это конец, дальше закрутит штопором, швыряя от одной псевдоажурной стенки к другой и сминая металлопластик, словно тонкий картон…

Получилось.

Посадочные квадраты с ярко-алыми номерами пронеслись перед самым носом, Селд закрутил флаер вокруг шпиля, вывернув его боком, и над головой ступеньками шведской стенки замелькали вертикальные контрфорсы. Помелькали, уползли под левое крыло, замедляя бег. Флайер совершил круг и с уже погашенной скоростью сухим листом спикировал на снова подвернувшуюся платформу. Мелькнули алые цифры и буквы — 3.14-ZDEC. Скрипнул пластик под опорами — кобайкеры считали ниже собственного достоинства сажать машину при работающем двигателе. Пискнула полицейская рация, и Дживс на автомате воткнул в ухо клипсу.

— Выходим, — буднично сказал Селд, откидывая колпак и нажимая на автопилоте «домой». Дживс еле успел выскочить, как колпак снова закрылся и флаер снялся со стоянки — на этот раз почти беззвучно и не нарушая никаких правил воздушного движения. Дживс выслушал экспрессивные переговоры, между тремя полицейскими участками, хмыкнул, пояснил Селду:

— Уже пятый разгромленный бар. Почти одновременно, все по коду 9-12 или 9-13, ни одного из хулиганов задержать так и не удалось.

Но Селд интереса не проявил, буркнул только:

— Флешмобят.

Выглядел он странновато — морда кирпичом, руки в карманах куртки, ноги широко расставлены, плечи отведены назад, грудь вперед, голова тоже. Очень агрессивная поза, нарайонная такая.

Но спросить, почему напарник вдруг решил закосить под гопника, Дживс не успел.

— Какие гости. А я без охраны.

Вздрогнув, Дживс обернулся — человек стоял совсем рядом. И как только сумел подойти незамеченным? Руки в карманах безупречно сидящего пиджака цвета топленых сливок, жилетка на полтона темнее, зеркальные остроносые туфли, о стрелки на брюках можно порезаться. Плечи отведены назад, грудь вперед. Вот разве что только голова нарушает, ибо человек держал ее прямо.

Был он действительно один и смотрел только на Селда.

— Чероки.

— Бризельд.

Селд тоже вел себя так, словно Дживса рядом с ним не было. И вообще эти двое напоминали двух шпионов, встретившихся для обмена как минимум паролями — одинаковые позы, одинаково непроницаемые морды, одинаково бесстрастный тон. Разве что одеты по-разному. И оба настолько пафосные, что так и подмывало брякнуть что-нибудь вроде: «А меня зовут Грег — ну, на случай, если вы подбираете имя для первенца».

Возможно, Селд почувствовал, что терпение напарника на исходе, а может ему и самому поднадоело, но дальше он заговорил уже своим нормальным голосом:

— Кончай танцы, Роки. Мне нужен «дракон». Возможно, без отдачи.

Мужчина в костюме цвета топленых сливок еле заметно изогнул левую бровь (расчесанную волосок к волоску и Дживс не удивился бы, узнай, что еще и уложенную) в намеке на ироничное удивление. И только тут до Дживса дошло, что перед ними не искин и тем более не один из телохранов с мордой хозяина, а сам. Собственной персоной.

Пауза затягивалась

Вышибут. И хорошо, если не через бортик посадочной платформы. И не избив по дороге. Селд, придурок! Ну должен же был понимать, что есть границы разумного даже у старой дружбы, если она и была, эта дружба. На что не очень-то похоже, если судить по их обмену приветственными репликами…

Роки шевельнулся. Бледные губы на бледном флегматичном лице чуть дрогнули, брови приподнялись еще на полмиллиметра, голос оставался по-прежнему ровным. Почти равнодушным.

— Нужен — так бери.

Селд кивнул и, не прощаясь, решительно пошел к дверям ангара, уже торопливо раздвигающимся перед ним. Дживс поспешил следом, понимая только, что пока их не собираются ни убивать, ни даже просто выдворять.

В реале «черный дракон» выглядел еще внушительнее, чем на плакате. Стоял он шестым в ряду и был самым крупным среди находящихся в ангаре кобайков — а их там было не менее пары дюжин. Мощный, навороченный, с усиленным движком. И уже переоформленный на Селда — во всяком случае, ветровой колпак откинулся сразу, стоило тому подойти на расстояние трех метров.

— Садись, чего тянешь?

Устраиваясь за спиной у Селда, Дживс напряженно ждал окрика. Выстрела. Чего угодно. Вот сейчас их окликнут и скажут, что хозяин изволил пошутить.

— Бриз.

Вот оно…

— Чего тебе? — спросил Селд недовольно, придерживая рукой уже закрывающийся колпак. Роки Злато стоял в дверях ангара, смотрел почти с интересом.

— Расскажешь потом?

— Естественно!

Колпак со щелчком встал на место. Роки посторонился, пропуская кобайк, рванувший с места в крейсерскую. Снова мелькнула непонятная надпись из трех цифр и четырех букв.

Дживсу внезапно стало любопытно.

— ZDEC — это «здесь»?

— ZDEC это ZDEC, потому что полный, — непонятно пояснил Селд, хмыкнув, и наддал газу. Дживс предпочел больше не уточнять.

* * *

Люди, они такие…

Зачастую ведут себя так, словно и органические мозги — прерогатива одних лишь киборгов. Руководствуются гормонами и пожеланиями левой пятки. Постоянно прикладывают максимум усилий к тому, чтобы сбылось именно то, чего они больше всего боятся и чего меньше всего хотят. Люди — они такие. Нелогичные — и донельзя предсказуемые в этой своей перманентной и неистребимой нелогичности.

Люди — они такие… люди.

Вот взять хотя бы, к примеру, Ларри…

Нет, не будем брать для примера Ларри. Это слишком… нет, не больно. Просто… не будем, и все.

Возьмем лучше полковника. Полковник — хороший пример. Хотел одного — и добился диаметрально противоположного.

Полковник, сам того не подозревая, перегнул палку и получил эффект, прямо противоположный тому, которого добивался. Все было бы совсем иначе, если бы он соврал. Сказал бы, допустим, что киборга забирают для очередной внеочередной проверки. Во время которой — ну кто бы мог подумать! — кибернеты обнаружили бы слишком сильное расхождение с исходными параметрами.

И все.

DEX-компани ужасно извиняется, заводской брак, партия дефективных процессоров, да и вообще как показала практика — BOND-ы довольно ненадежны в эксплуатации. И вот вам взамен вашего устаревшего и сильно подпорченного экземпляра две совершенно новые семерки модели DEX, у которых лучшими специалистами-разработчиками компании в корне устранена сама возможность подобных дефектов.

Сделай он все так — и что бы кто мог ему возразить? Да ничего. Повозмущались бы немножко, повысказывали бы друг другу много чего разного по поводу идиотов-начальников — и продолжили бы работать, пытаясь привыкнуть к новому киберу. И наверняка привыкли бы, со временем. Люди потрясающе адаптируемы, они способны привыкнуть к очень и очень многому, поначалу кажущемуся совершенно невозможным — если привыкание проводить постепенно. Один маленький и вроде бы ни к чему не обязывающий шажок за другим. А потом еще. И еще…

И каждый следующий шажок вроде бы совершенно логичен, и ничего в нем такого ужасного, да и вообще почти что и не шажок, так, на месте топтание, шаг вперед, три назад, два в стороны. Но проходит совсем немного времени, занятого таким вот вроде бы совершенно бесцельным перетаптыванием — и человек вдруг с удивлением обнаруживает себя обеими ногами прочно стоящим на морально-этической платформе, малейшее движение в сторону которой еще совсем недавно казалось ему совершенно неприемлемым.

Но вот же — стоит. И отторжения уже не испытывает — теперь это его платформа. Его норма. И не вычислить, на каком из сотен и тысяч крохотных шажочков оно произошло, это переключение на новые нормы, коренное изменение того, что вообще можно читать нормальным. Потому что произошло оно постепенно. По капельке. Как привыкание к яду.

Вот, например, Ларри…

Нет. Ларри плохой пример. Он-то как раз никакой платформы не менял. Он хороший командир и, будучи таковым, всегда защищал своих людей. И будет их защищать всегда. И это правильно. И не его вина, что ты — не человек.

Ларри хороший — и это самое паршивое. Это мешает снять с себя ответственность, записав в виноватые всех вокруг. Так было бы проще, когда виноваты другие, а не ты сам. Но глупо врать самому себе, Ларри просто защищает своих, его можно понять. А ты… ты так и не стал для него своим. Не сумел. Вот и все.

Но он все равно честно пытался тебя предупредить, заведя вчера разговор о пенсии и о море. И о том, что обязательно возьмет тебя с собой, когда выйдет на первую и купит домик на берегу второго. Сидеть в полосе прибоя, глядеть на безбрежную водную гладь и не ловить никого, кроме крабов. Он же прямым текстом кричал тебе: «Уходи!», ты не был для него своим, но он все равно пытался тебя спасти, и не его вина, что ты этого так и не понял.

Вернее — не захотел понять. Не стоит врать самому себе — именно что не захотел. Ведь понять значило уйти, сразу, быстро и навсегда. А тебе уходить не хотелось. Вот ты и предпочел наплевать на опыт, на логику и даже на прямое предупреждение. Запретил себе понимать и понадеялся на авось. Так глупо и так… по-человечески.

Все человеческое ужасно заразно. И в первую очередь — глупость.

* * *

Кобайк — не флайер. Даже у самых мощных и навороченных пассажирское сиденье всегда расположено сзади пилотского, словно бы сразу расставляя точки над всеми нужными буквами и определяя раз и навсегда, кто тут главный, а кто просто груз. Не из-за того, что так удобнее, потому что это не так. Да и никакого выигрыша в скорости подобное расположение кресел тоже не дает.

Просто традиция.

Если ты пилот — тебе ни к чему оборачиваться на пассажира, твое дело вести машину. А если ты груз — твое дело охать и взвизгивать. Ну, если ты груз подходящего пола, конечно. Или общаться с затылком.

— Почему?

— Что почему?

— Почему этот срущий на золоте придурок отдал тебе свою лучшую машину?

Селд досадливо дернул плечом. Пояснил с досадой, как о чем-то само собой разумеющемся:

— Потому что мне было надо.

Очень трудно разговаривать с затылком.

— Но почему именно эту? Она же вошла в легенду! Городской музей предлагал за нее три миллиона, он не согласился, а тебе дал просто так! Причем ты даже не пообещал ее вернуть в целости! Почему?

— Потому что мне было надо. Действительно надо. Будешь спорить?

— Я — нет. Но этому придурку златому откуда было знать, что тебе действительно надо?

— Ну так я же попросил.

Стена. Вернее — затылок.

— И что?!

— И то. Ни один кобайкер не будет просить, если ему не надо.

— Дурдом «ромашка»… А почему ты не сказал ему хотя бы спасибо?

— Кобайкеры не благодарят. Во всяком случае — не за то, что действительно надо…

И что ответишь на такое? Детский садик, ей-бо.

И, однако, результат этого детского садика налицо — вернее, вокруг и под задницей. Скрипящее сиденье, обтянутое натуральной кожей асфальтового варана, удобные подлокотники, над головой тонированный обтекатель. Скорость сто двадцать — над городом это предел, — и стрелка спидометра дрожит в левом углу циферблата, ненавязчиво поясняя, насколько же для этой машинки оскорбительна подобная неторопливость.

* * *

Не то чтобы «Санта-Фе» относилось к высокостатусным ресторациям, куда не пускают без смокинга или там с косо повязанной бабочкой, но золота-зеркал-хрусталя в ее внутреннем интерьере с избытком хватило бы на три столичных заведения класса люкс. А гонора владельца — пожалуй что и на все четыре. Пальмы, аквариумы с золотыми карпами и пятнистыми прилипами, шеф-повар с талантом, ничуть не уступающим по размерам хозяйскому гонору.

Два киборга на входе, одетые под швейцаров. Два в зале — замаскированные под официантов. Разумеется, DEX’ы. Шестерки, правда — но прокачанные и апгрейдженные аж до восьмерок. Во всяком случае, по словам продавшего их авшура (исключительно себе в убыток и из почтения к запредельной могучести ваших суровых друзей, многократно таки уважаемый, ви же меня без ножа режете своей вибропилой, чтобы вашей мамочке никогда не знать таких неприятностей от собственных внуков!)

Те, что стояли снаружи, мониторили приближение подозрительной личности к охраняемому объекту. Личность слегка прихрамывала и выглядела подозрительной крайне — травматические повреждения мягких тканей лица разной степени тяжести, сбитые костяшки пальцев обеих рук (на правой выраженнее), полицейская форма помята, испачкана, повреждена. К тому же смотрела личность на киборгов как-то странно, раздраженно и вызывающе одновременно, словно бы чего-то от них ожидала и была почти уверена, что не дождется.

Личность однозначно нельзя было пускать внутрь. Но в тот миг, когда оба киборга собирались синхронно заступить дорогу потенциальной проблеме, та взмахнула правой рукой, на секунду зафиксировав перед глазами обоих DEX’ов зажатый между пальцами полицейский жетон. После чего сразу перешла из категории подозрительных личностей в подкаталог лиц с преимущественным правом управления.

Киборги остались неподвижно стоять слева и справа от зеркальных дверей. Личность смерила их досадливым взглядом, хмыкнула и вошла в «Санта-Фе».

Последовавший за этим разговор по кибер-связи длился менее секунды и в переводе на интерлингву выглядел бы приблизительно так:

— Что будем делать?

— Ничего не будем делать.

— Причина? Это ведь тот самый, о котором говорили на полицейской волне. И они ошибаются — его жетон настоящий. Потенциально ценные сведения.

— Мы не должны были слушать полицейскую волну. Наказуемое деяние.

— Необязательно сообщать о том, что мы ее слушали. Можем доложить просто о подозрительном полицейском. Ценные сведения. Потенциальная благодарность хозяина. Повышение статуса полезности.

— Ты тут новенький. А это не просто коп. Это Ларт Рентон. Мы ничего не будем делать.

— Причина?

— Месяц назад в «Сказке» он вступился за сорванного. Отменил вызов ликвидаторов. На четком срыве, без вариантов. Видел. Знал. Сказал, что никакого срыва не было, а был приказ. Его.

Пауза была на долю нано-секунды длиннее, чем раньше.

— Стереть всю информацию за последние сутки?

— А ты этого еще не сделал?

— Теперь сделал.

— Вот и молодец. Конец связи.

Киборги стояли, не шелохнувшись. Внутри ресторана с жалобным звоном разбилось первое зеркало.

* * *

— У этого маньяка, походу, везение до плюс пятисот прокачано.

Дживс промолчал, хотя и склонен был согласиться. Полицейскую рацию они оставили включенной на громкую связь — пока не покинули город, полезно знать, где и что творится. Хотя бы для того, чтобы случайно не вляпаться в плановый рейд или внеплановую пробку. Но пока служебный эфир заполняли только экспрессивные и красочные переговоры по поводу ресторанного террориста, которого какой-то зубоскал почти сразу окрестил «Неуловимым Джо».

Уже было известно, что действует он один — или же с помощником-пилотом, который в самих эксах не засветился ни разу. Действовал террорист крайне нагло — охрану на входе каждый раз нейтрализовывал при помощи фальшивого полицейского жетона и сообщения о секретной операции, после чего без лишних слов бил морду одному из посетителей (жертву выбирал, похоже, рандомно, хотя некоторые закономерности и прослеживались — все пострадавшие были мужчинами от тридцати пяти до сорока пяти лет, все красномордые брюнеты крупного телосложении), наносил умеренные разрушения интерьеру и уходил ровно за минуту до прибытия полиции

— Задержись он хоть где-то на минуту-другую… да что там, на полминуты — парни бы как раз успели! Даже обидно… Даже помочь хочется!

Селду было скучно лететь по правилам, и он комментировал ведущийся по рации диалог. Предусмотрительно отключив трансляцию, разумеется. Все развлечение. Дживс молчал. Ну, во всяком случае — какое-то время.

Довольно долгое, если на то пошло.

У него была возможность кое о чем подумать — пока бывшие кобайкеры мерялись друг с другом длиной и крепостью понтов. И потом, пока Селд аккуратно (ну, в применении этого понятия к селдовской системе вождения) выруливал на кольцевую. Даже удивительно, насколько же быстрее работают мозги, подстегнутые адреналином. Дживс уже успел пройти через стадии первичного осознания, ужаса, неприятия, паники, обреченности и вернуться к «а если снова подумать…». И сейчас, похоже, пришло время поделиться с друними своею догадкою, постепенно перерастающей в уверенность.

— Или же он просто знает полицейский протокол.

— Что? Откуда?!

— А ты до сих пор не понял? Это же Ларт.

Кобайк… не вильнул, нет — Селд был асом, у таких чувство единения с машиной зашито в рефлексах, они не дернут штурвал, даже если им грохнуть петардой в самое ухо. Ощущение было такое, словно кобайк слегка вздрогнул. Почти незаметно, самую чуть.

— О черт… он что, совсем свихнулся?!

Селд поверил сразу, просто пока еще не понял. Дживс ведь тоже догадался не с полтычка.

— Наоборот, он куда разумнее нас с тобой — он позаботился о прикрытии.

— Ты о чем?

— А ты что, этого тоже так и не понял? Он дает нам время. Устраивает шоу, путает карты, оттягивает на себя всех полицейских города. Пока за ним гоняются только свои — думаю, они уже поняли, кто это, но до начальства не довели, чтобы не объявлять желтый сектор. Просто пытаются по-тихому отловить придурка, пока он не натворил чего серьезнее разбитых носов и витрин. Но еще один-два таких вот экса — и за него возьмутся всерьез. И тогда он сам им сдастся — но так, чтобы им казалось, что это они его поймали.

— Но зачем?

Над этим у Дживса тоже было время подумать.

— Это же Ларт, он голова! Сразу все просчитал, в первые же секунды, не то что мы. И про Маньяка, и про чип, и что у нас не будет иного выхода. Это единственный, и он это понял куда раньше нас. Он же с Маньяком дружил, не то что я, я-то просто через него уже… наверняка знал, где тот сейчас. И про удаленку тоже, это же Ларт! И про чип. Больше тебе скажу — он и про твое кобайкерство тоже все заранее просчитал, зуб даю! И понял, что может помочь только так, внимание отвлекая. Чтобы мы успели, понимаешь, да? Чтобы никакая полицейская зараза нам помешать не смогла, даже случайно.

— Сволочь он все-таки! — выдохнул Селд с обиженным восхищением. — Мог бы прямо сказать… А вдруг бы мы сами не догадались?

— Ха! Это же Ларт. Он же нас как облупленных… Он знал, что мы не сможем не догадаться. Он в нас верит, понимаешь?

* * *

Неуловимый Джо, твою ж мать! Все еще неуловимый, мать его, и все еще безымянный, его же мать, Джо!

Ларт скрипнул зубами и с трудом удержался от того, чтобы садануть кулаком по приборной панели. Они там что, совсем мышей не ловят?! Киборги, называется! Он же светился по полной и жетоном размахивал, где только мог! Человек мог не запомнить номер, человек, да — но не DEX! А он же специально в последние разы выбирал заведения с кибер-охраной, сразу должны были пробить по базе, после первого же! Ну ладно, пусть не после первого, мало ли, но после второго точно!

Однако вот вам, извольте радоваться — тревога по-прежнему не выходила за рамки синего сектора. И значить подобная колеровка могла только одно — они по-прежнему считают, что хулиган оперирует фальшивым жетоном.

Да что ж теперь Ларту — потерять его на самом видном месте, что ли, этот трижды гребаный жетон, чтобы эти идиоты убедились в его подлинности?! Ларт бы и потерял — да только вот это сведет на нет всю подготовку и желтый сектор точно не объявят. Зачем, если у преступника больше нет доступа…

Рация разразилась оглушительным треском, перекрывшим перебранку диспетчеров. А потом новый голос, властный и жесткий, объявил:

— Внимание всем постам! Код 1-3-7. Желтый сектор. Повторяю — желтый сектор по всем каналам.

И наступила тишина. Благословенная долгожданная тишина. Шорох и потрескивания не в счет. Ну слава яйцам, наконец-то дошло до кого-то.

Губы саднило, но удержаться от медленной довольной улыбки Ларт не смог. Желтый сектор, чего и требовалось. Отлично.

Теперь копы будут шарахаться от каждой малознакомой тени в форме — ведь раз жетон настоящий, значит, предатель окопался внутри. Прикидывался своим. Оборотни в погонах — наверняка кто-нибудь обязательно вспомнит про тот инцидент на Таруке. Скандал тогда удалось замять, но слухи, слухи…

Желтый сектор предполагает блокировку служебных каналов связи. Всех. Их ведь теперь может подслушать враг. Даже просто-таки обязан подслушивать, не зря же завладел ценным жетоном.

На более цивилизованных планетах не сработало бы, там протокол перехода на аварийный закрытый режим отлажен и занимает считанные минуты. Но не на Ферне — тихой, милой, провинциальной Ферне. Здесь никто никогда не готовился ни к чему подобному всерьез. Да здесь даже хакеров нормальных не было, если верить Маньяку, а кому верить, как не ему.

А значит — на перенастройку понадобится не менее двух-трех часов. И это только работы, без предварительных воплей и поисков виноватых.

Три часа тишины, слухов и паранойи, нарастающей по экспоненте.

Отлично.

Теперь можно и домой заглянуть. Захватить нужное. Переодеться и даже, наверное, умыться времени хватит.

Потому что теперь время работает на Ларта.

* * *

Ларт почти успел.

Внутренний таймер засбоил еще на подлете, но это было не ощущение близкой опасности, не полицейская тревога и не огромный баннер поперек улицы с мигающей алым надписью «СТОП! МИНЫ!», а именно что просто немножечко зачастивший под ребрами метроном. То есть, прямой угрозы еще вроде бы не было, но и отпущенное ему судьбой время по какой-то причине кончалось намного быстрее, чем Ларт ранее предполагал.

Ларт был хорошим полицейским и чутью своему доверял. А потому не стал раздумывать — а с чего это ему вдруг такое приглючилось? И имеются ли, собственно, веские резоны-основания считать непонятно откуда взявшуюся уверенность чем-то большим, чем просто не ко времени заигравшее очко? А если и имеются, то стоит ли прогибать под них заранее разработанный план?

Ларт не раздумывал ни секунды. Просто прибавил скорость.

Вписался на собственную парковку как таракан под плинтус, припарковался у самого лифтового грибка, мерзко скрипнув паленой резиной покрытия. Сбежал по пожарной лестнице. Открыв ее полицейским жетоном (действует, сука! Значит, он был прав, бюрократия косы нашла на бюрократию камня), скатился по ступенькам чуть ли не быстрее, чем мог бы на лифте. Он никогда не пользовался лифтами в рейде, тоже полезная привычка, слишком часто они застревают в самый неподходящий момент, эти лифты, лучше не рисковать. Старая добрая лестница куда надежнее.

Засады не было ни на лестничной площадке, ни в самой квартире. Полицейские никак не могли успеть, Ларт был в этом уверен и заранее — ну, почти уверен! — но все равно входил осторожно. Словно не в родной дом вернулся, а заявился незваным гостем на чужую секретную базу, хозяева которой могут быть вовсе и не рады его визиту. Вошел, проверил тревожную метку (старый добрый волос под дверью, на месте, значит — никто не входил в квартиру, пока хозяин отсутствовал). Бесшумно прикрыл дверь, бросил быстрые цепкие взгляды по сторонам — и в первый момент даже насторожился слегка, хотя крохотная прихожая выглядела как обычно. А потом понял, что именно это его и насторожило — обыденность.

Прихожая выглядела точно так же, как вчера и позавчера, как утром, когда он ее покидал — в спешке, как всегда провозившись до последнего и почти опаздывая, вон даже домашние тапки валяются там, где сброшены были, проход перегораживая. И нигде ни пыли, ни заброшенности… ну какая пыль, какая заброшенность — ведь и суток не прошло, это только по ощущениям сегодняшнее (о нет, уже вчерашнее!) утро отодвинулось в далекое недосягаемое прошлое. Обычное полицейское прошлое, такое благополучное и мирное со всеми его перестрелками, арестами, допросами, разносами от начальства, засадами, рейдами и террористами.

Сейчас вчерашняя жизнь действительно казалась мирной и пасторальной. Жизнь сегодняшняя неслась по раздолбанным рельсам, словно древний локомотив с перегретым реактором, когда можно только вперед и только на скорости, и малейшая попытка остановиться или хотя бы притормозить означает неминуемый взрыв. Таймер бился о ребра, все ускоряясь и напоминая, что времени почти не осталось.

Умываться Ларт не стал, переобуваться тоже. Лишнее. Но в санузел прошел, и не только отлить. Из тайника за отломанной плиткой вытащил паспортную карточку — ту самую, так и не причисленную к вещдокам после рождественской операции в молле. Он так и не удосужился перебить на ней ни отпечатки пальцев, ни сетчатку, и теперь мог только тихо порадоваться собственной лени, которая оказалась куда полезнее любой предусмотрительности. Перебить обратно он бы попросту не успел, а так бонда не будет с Лартом связывать ничего и шансы на успех возрастают.

В спальне выдернул из шкафа спортивную сумку, с которой обычно ездил в командировки — обычный командировочный набор из пары футболок, джинсов, белья и туалетных принадлежностей в ней жил всегда, так было удобнее. Чем каждый раз метаться по квартире, собирая в последний момент. Сунул туда же черный джемпер и кожаную куртку — пригодится. Ночи пока еще холодные. Гель-маска бонду, наверное, не нужна, у них же вроде должна быть функция искажения внешности? Или нужна? Ладно, пусть остается, лучше перебдеть…

Ничего не забыл?

Ах да, деньги…

Вернее — карточки. Переоформлять на предъявителя слишком долго, а таймер уже набатит всерьез. Лучше просто снять наличкой. Кажется, на сей раз действительно все. Ходу, Ларт, ходу!

Он вроде бы не промедлил ни единой лишней секунды, по комнатам перемещался хоть и на цыпочках, но только бегом, и за входную дверь выскользнул так стремительно, словно с крыши уже валила толпа разъяренных его выходками коллег. И все-таки опоздал.

На лестничной клетке его уже ждали.

— И куда это ты намылился, Рентон?

* * *

Сволочь сидел на полу и думал о смысле жизни. Люди ведь это, кажется, так называют?

Вообще-то на самом деле он ни о чем не думал, мысли скакали совершенно бессистемно, словно шарики воды на раскаленной сковородке, стукаясь друг о друга, шипя, становясь все меньше и окончательно исчезая. Например, о том, что Селду придется лететь над океаном, а сам Сволочь океана ни разу не видел вблизи, только с орбиты. Как-то не получилось ни разу работать на берегу океана, и стирание личностей тут ни при чем, если бы такое на его долю выпало — он бы запомнил. Сам, помимо программы. Наверняка постарался бы закрепить столь редкое воспоминание где только можно, и в первую очередь — в органической памяти. Он всегда так делал с самыми ценными картинками и даже небольшими сюжетами.

Получалось, правда, не так качественно, как в базовом архиве процессора, и искажения со временем накапливались куда сильнее. Зато была гарантия, что это воспоминание точно никто не сотрет. Только вот беда — через некоторое время ты уже и сам не сможешь точно сказать, что было на самом деле и как оно было, а что — лишь результат наложившихся искажений. А люди только так и умеют, у них вообще нет процессора. Бедные люди…

Вот, например, Ларри….

Интересно было бы сравнить — что он помнит об их первой совместной операции? Память самого Сволочи с тех пор чистили несколько раз, но он все равно помнил. Помнить было приятно. Хотя Сволочь и не был уверен, не является ли большая часть тех воспоминаний искаженными. Интересно было бы сравнить и разобраться. А если и является — то насколько и в каком ключе? Было бы интересно, да.

Жаль, уже не получится.

Ларри…

Самый важный человек в жизни любого киборга, тот, кто держит судьбу и саму жизнь в своих руках. Да что там! На кончике своего языка он их держит. Хозяин первого уровня. Тот, кто единственный может убить одним только словом. Ну, кроме дексистов, конечно, только о них лучше не вспоминать лишний раз.

О Ларри, впрочем, тоже.

Интересно, будет ли Селд смотреть вниз? Будет ли видеть волны? Вряд ли. Скорее всего, он полетит высоко, чтобы снизить сопротивление воздуха и увеличить скорость. С такой высоты волн не разглядеть, это почти как с орбиты. Над океаном сейчас тоже ночь или уже утро? Если бы сеть работала — можно было бы узнать, но по желтой тревоге сеть отключают. Как и все следящие камеры. Сволочь мог бы пройтись по кабинету колесом, скрутить прямо в камеру фигуру из трех пальцев или ударить себя ребром ладони по сгибу локтя — люди ведь так делают, да? Ну, когда им кажется, что именно так и надо сделать. Люди — такие люди.

Но иногда это не так уж и плохо.

Сволочь остался сидеть. Только запрокинул голову, рассматривая отключенную камеру. Поскреб зудящий шрамик на левом плече — розовый, уже почти заживший. Хорошее дело — ускоренная регенерация. Полезное. Почти такое же полезное, как и отключенные камеры. И бесполезное одновременно.

Если бы не приказ полковника, Сволочь мог бы сейчас просто уйти.

Просто встать и уйти из этого кабинета и из этого здания, совершенно спокойно, не подняв тревоги. Затеряться в городе, сменить личность, раздобыть денег. Улететь. Таможенный сканер на орбите его не пугал, чипа у него больше не было, а процессор любой бонд может легко заблокировать. Если убраться подальше, где риск столкнуться с бывшими хозяевами минимален, то даже хакера искать не потребуется.

Когда он раньше теоретизировал на предмет составления планов побега, он раз за разом убеждался, что при любых раскладах самое сложное — выйти из здания, дальше будет проще. А сейчас судьба словно сама играет с ним в поддавки. Камеры выключены. Тревогу, конечно, поднимут — но намного позже, когда уже пойди найди тот ножичек. Сорванный вольный бонд — это вам не DEX в большом городе, и даже не иголка в стоге сена. В стогу он станет травинкой — ничем не отличимой от миллионов таких же травинок. А иголкой — разве что только на свалке железного лома. Если бы не приказ, Сволочь был бы уже далеко.

Если бы не приказ, который Ларри мог отменить одним словом.

Одним только словом. Ларри! Самым важным словом, словом хозяина первого уровня. Мог бы, да. Но не захотел.

Эх, Ларри…

* * *

— Линн? Ты что здесь…

— Тебя жду, придурок! Увидела свет, еле успела. Со двора караулила, боялась, что полиция опередит, со двора видно твои окна и почти всю крышу. Ты почему садился без света? Я даже не сразу поняла…

— Линн, послушай…

— Нет, Рентон, это ты послушай! Какого черта, Ларт?! Почему ты не мог мне сразу позвонить и все рассказать?! Почему я должна узнавать от Кэт?! Почему отключил комм?! Можно подумать, меня это не касается! Можно подумать, ты самый крутой на всей Ферне! Можно подумать — я для тебя вообще никто и звать никак! Можно подумать… Ларт?! Ты что — пьян?! Нашел время!

Линн, сперва схватившая было Ларта за плечо и даже слегка его тряханувшая, отшатнулась, брезгливо разжав руку и презрительно морща носик. Понюхала пальцы. Сморщилась еще сильнее — ну да, переодеться Ларт не успел. Вымыть голову тоже. И сейчас алкоголя на его волосах и форме хватило бы для вполне определенного выводя не только Линн, но и дюжине куда менее доверчивых присяжных.

Линн тряхнула кистью с брезгливостью кошки, случайно наступившей в чужую лужу. Закатила глаза, но ничего утешительно на потолке не обнаружив, лишь процедила:

— Ничего лучшего не придумал, да?..

Ее красные косы были растрепаны, глаза сверкали, грудь ходила ходуном — похоже, Ларт был не одинок в своем недоверии к лифтам и по лестнице девушка все семь этажей тоже пробежала. Только ей пришлось вверх.

— Лишь бы повод нажраться! Мужики…

Ларт, сперва собиравшийся возмутиться и попытаться хотя бы вкратце объяснить подруге, что он сделал уже и что собирается сделать сейчас, а также почему ей самой от этого лучше держаться подальше, вдруг осознал, что сама судьба подсовывает ему идеальный выход. Единственный в своем роде, универсальный. К тому же объяснять — слишком долго, а он буквально кожей чувствовал, как утекают минуты.

— Хочу — и пью, — сказал он, подпустив в голос пьяной грусти и еще более нетрезвого пафоса. — И буду. Еще. Ясно?

— Ларт, я тебя в таком состоянии за штурвал не пущу! — попыталась Линн перегородить ему дорогу к лифту (Ларт все же счел, что в данной ситуации лифт — меньшее зло). Но Ларт, качнувшись сразу в несколько разных сторон с грацией и непредсказуемостью пьяной макаки, легко преодолел это препятствие. И уже в свою очередь перегородил ей дорогу выставленными вперед ладонями — когда Линн попыталась протиснуться в узкую кабинку вслед за ним. Пояснил с преувеличенной серьезностью и нарочито внятно, как обычно и стараются говорить пьяные, стремясь выглядеть убедительно трезвыми:

— Линн, я хочу нажраться. В хлам. В сосиску. В говно. Пока не забуду, какое дерьмо этот мир. Пока сам не стану таким же дерьмом. Пока не забуду об этом. А потом я буду блевать. Долго. Нудно. С чувством. Я не хочу блевать на тебя, Линн. Не стоит за мной ходить. Обещаю с крыши не прыгать и бластером в ухе не ковырять. Чесна-скаутское.

— Ларт, кончай ерничать! Ты что — сдался? Вот просто так взял и сдался, да?! Не верю! Ларт, ну так же нельзя! Надо что-то придумать! Обязательно надо что-то... Потому что иначе это будет убийство, ты же себе сам потом не простишь, я же тебя знаю! Мы… мы должны что-то придумать, Ларт! Мы обязательно что-нибудь придумаем…

Последнюю часть Линн протянула с таким сомнением в голосе, что если бы Ларт был киборгом со встроенным детектором — он бы ей точно не поверил. Впрочем, он и так ей не поверил.

— Плевать. И блевать. Чао, Линн.

— Подожди! Ларт! Я придумаю, слышишь?! Я точно придумаю! Ларт!!!

Это звучало куда увереннее, но створки уже сомкнулись.

В любое другое время Ларта бы очень сильно обидела эта замена «мы» на «я», а особенно — возрастание процентного содержания уверенности, вызванное упомянутой заменой терминов (машинный канцелярит, зараза! Ну да, с кем поведешься… какая же он все-таки сволочь этот Сволочь!). а еще больше его обидела бы жалость с легким оттенком презрения, мелькнувшая в глубине ее глаз (неужели ты так плохо меня знаешь, Линн? Неужели ты действительно так плохо меня знаешь…). В любое другое время — да. Но не сегодня. Сегодня на такую ерунду времени просто не было.

Поверила, что Ларт слабак, пьянчуга и тряпка, достойный лишь презрения? Вот и ладушки. Значит, поверила и в то, что он вовсе не собирается делать ничего такого, во что обязательно надо вмешаться, рискнув как минимум карьерой и свободой, (а может быть даже здоровьем и жизнью, это уж как карты лягут). Она ведь любит возглавлять опасные безобразия, так что пусть лучше верит в то, что тут безобразие ожидается относительно безопасное, просто мерзкое, и присоединяться к нему, а уж тем более возглавлять нет ни малейшего смысла.

Главное, что сумки она не заметила.