Бегство (джен)

В кузове небольшого грузовичка, трясшегося по отвратительной российской дороге, Северус чуть ли не впервые за все путешествие задумался о том, что будет, когда они, наконец, доберутся до места. Ранее постоянное напряжение, вызванное то скачками с места на место, то дорожными проблемами, то необходимостью взаимодействия с маглами, усугубленное опасностью погони, не давало сосредоточиться. Антонин же всю дорогу явно избегал говорить о том, что их может ожидать.

Хотя бы косвенно подтвердить уверения Долохова о предоставлении Хозяйкой убежища не смогло ни одно из тех кратких описаний Медногорской Академии, которые им удавалось найти во время путешествия. При этом властный характер Малахитницы отмечали все проспекты, найденные в ювелирных лавках Праги. Некоторые называли ее «непредсказуемой» или даже «капризной», ссылаясь в основном на решения как по приему и отчислению студентов, так и на разрешения выпускникам пользоваться клеймом Академии.

Некоторый оптимизм внушала разве что записка хозяев гостиницы.

Долохов ехал в кабине и, судя по доносившимся до Снейпа ругательствам, чувствовал себя не лучшим образом: вероятно, растрясло рану.

Наконец путешествие закончилось. Машина остановилась на окраине городка у невысокого деревянного забора. В глубине двора, скрытый цветущими деревьями, стоял украшенный деревянной резьбой двухэтажный домик, окруженный неожиданно большим количеством защитных и следящих чар. Василий толкнул калитку и провел гостей в палисадник.

Из дома вышел высокий старик-магл в рабочем халате. Его седые волосы по обычаю старых мастеров придерживались пересекающей лоб плетеной берестяной полосой.

— Николай Данилович, тут к Хозяйке гости, иностранцы, — поздоровавшись с ним, сказал Василий.

— Иностранцы к Хозяйке? Зачем?

Долохов повторил легенду про подарок на свадьбу. С каждым сказанным им словом Снейп со своим опытом двойного агента просто физически ощущал, как Железко все меньше и меньше верит в эту историю.

— Это не причина ее беспокоить. Изделие это она все равно поручит мне вырезать. Мне и расскажете, что за волшебство наложить надо. Недельки через две я с ней встречусь, тогда и чары наложим. А вы можете в Екатеринбурге в гостинице подождать, ну или тут у кого-нибудь пожить. Вы не те люди, кого она хотела бы видеть, — отрезал Мастер.

Долохов потянулся за палочкой:

— Ах ты, грязный магл! Не хочешь по-доброму, поведешь по-плохому, — но Василий с силой схватил его за руку:

— Вы что! Если его только тронете, через мгновение от вас останется только каменная крошка. Вон видите малахитовые глыбы? Это на Николая Даниловича братки наехали. Тут защиту Сама ставила.

— Дедушка Николай, ну проводи ты их к Хозяйке, — повернулся он к Мастеру. — Ты ведь газеты наши читаешь? У них в Англии банду какую-то разгромили. Люди уже две недели в пути, устали, нервничают, ранены. Может, у них вся надежда на Малахитницу.

— Потому и не хочу к ней вести.

— Да что тебе стоит прогуляться по лесу. Или Егозу послать. У меня тут товар есть для Анны Николаевны, отнесешь заодно. А Хозяйка лучше нас разберется, что к чему.

— То, что она лучше тебя разберется, я не сомневаюсь. Так она ж потом все равно переживать будет: правильно — неправильно рассудила. Вот Петра два года назад выгнала, а до сих пор переживает, что он талант на деньги променял.

Старик задумался. Маги, наткнувшись на совершенно неожиданное препятствие в самом конце пути, каждый по-своему пытались найти способ решения проблемы.

— Ну да ладно, в ногах правды нет. Проходите в дом. Пообедаем, чем Бог послал, и пойдем. Может, ночевать уже в Горе будете. Скрывающие чары с раны-то снимите. Скорей заживет.

Николай Данилович провел их в большую светлую комнату, посередине которой стоял накрытый белой скатертью стол.

Вдоль стен тянулись стеллажи, заполненные как глиняными моделями, так и готовыми изделиями столь потрясающей красоты, что невольно привлекли внимание даже не склонных в данный момент к экскурсиям беглецов.

Малахитовая чаша, поддерживаемая ящерками-кариатидами, хвостики которых, казалось, слегка дрожали. Небольшая брошь — веточка крыжовника, с янтарными ягодами, такими прозрачными, что были видны семечки. Пупырчатая жаба, поймавшая муху, ее движение казалось столь стремительным, что в ожидании его окончания останавливалось дыхание. Плетеное лукошко, полное ягод, — красных, черных, синих.

В отдельном застекленном шкафу на верхней полке в гордом одиночестве стояла каменная чаша. Цветок, вырезанный из малахита, переливался всеми оттенками зеленого, от нежной морской бирюзы до почти черного. Привычной магии в ней не было ни на грош, однако форма чаши столь совершенно соответствовала рисунку малахита, что, казалось, вглядись пристальней, и ты поймешь самую душу камня. На сердце становилось радостней и спокойнее, как будто на цветок были наложены радующие и успокаивающие чары.

— Данилы Мастера работа. Сколько ни вижу, не могу привыкнуть, — восхищенно выдохнул Василий.

Ниже располагались другие камнерезные изделия, в основном не наполненные магией, но почти столь же совершенные, как чаша.

Гости с хозяином уселись за стол. Прислуживала им девушка, неуловимо-нечеловеческим обликом и повадками напоминавшая ящерицу.

— Это Егоза, Хозяйкина ящерица. Её к деду приставили, а то он как заработается, так про всё забывает. Мог сутками напролет не есть, — пояснил Василий.

Долохов с явным волнением смотрел на цветок. Близость цели почему-то заставляла его нервничать все сильнее и сильнее. Ему очень хотелось сбежать от этой спокойной и радостной красоты камня. Но бежать было некуда. Он устал. Рана практически зажила, но рука продолжала болеть. Метку беспрерывно жгло той голубой пакостью, которая, очевидно, уничтожила Лорда. Антонин было потянулся к выставленной на стол бутыли с самогонкой, но, ожегшись о взгляд Снейпа, сдержался.