Девять шагов до рая (гет)

Средняя школа, 5 «Б». Школьный коридор

Аня сидела на подоконнике в ожидании звонка.

На коленях — блокнотик, в нем — записи, самые разные. Короткие и длинные, цитаты, рисунки, наклейки с изображением кошечек, собачек, цветочков.

А между строк — инициалы: «С. Э.» и сердце, пронзенное стрелой.

Этот «С. Э.» был первым красавцем в их классе — да что там в классе! Во всей параллели. Все девчонки заглядывались на него. Разумеется, Аня не была исключением.

Чтобы хоть как-то выплеснуть свои эмоции, Аня решила вести дневник, в котором записывала самые сокровенные мысли и мечты. Мечты романтические, об отношениях. Конечно же, с тем самым «С. Э.».

В тот день Аня сочинила стихотворение:

… Самый лучший в школе

Ты среди мальчишек,

Я с подругой в ссоре —

Ты ей тоже снишься…

Коридор постепенно заполнялся школьниками. Аня так увлеклась сочинением стихов, что не заметила, как со стороны подкрался самый ненавистный ей мальчишка. Он резко выхватил блокнот из рук Ани и, кривляясь, как Арлекин, начал громко вслух зачитывать последние записи:

… Ты проходишь мимо,

На меня не смотришь,

Весь такой красивый,

Весь такой хороший!..*

— Ха-ха-ха! — громко заржал он, потрясая блокнотиком. — Розовые сопли! Фу! И кто же у нас тут такой хороший-красивый?

— Ну уж явно не ты! — Аня вспыхнула в ярости. — Соболев, отдай!

— А чего это — не я? Я в классе самый-самый: и умница, и красавец, и отличник! В отличие от тебя, Щеглова! Чего молчишь, а? Потому что на тебя даже самый последний пацан не посмотрит?

— Заткнись, урод, и отдай мой блокнот!

— Кто урод?!

— Ты!!!

— Ты уверена?

— Абсолютно!

— А ну, попробуй, повтори!

— Ты — урод, тупица и придурок! Свои пятерки покупаешь за деньги папочки и мамочки! — вне себя от ярости выкрикнула Аня, тщетно пытаясь добраться до блокнотика.

Глаза одноклассника потемнели от злости.

— Никогда больше не смей так говорить, слышишь! Ты ничего не знаешь! А ну, извинись сейчас же, тупая курица!

— Сам тупой, баран! Я все знаю! Ты можешь своим дружкам на уши лапшу вешать про свои «знания», а я все слышала, я все знаю про твою мамочку!

Аня, разумеется, ничего не слышала, но, зная, что мать Соболева состоит в родительском комитете, решила пойти ва-банк. Она видела, как Людмила Алексеевна постоянно приносила какие-то пакеты их классной руководительнице, потом классная их перепрятывала… И девочка решила, что это взятки.

— Ты, тупая корова, заткнись! Я вот пожалуюсь маме на тебя, она тебя новогоднего подарка лишит!

— А ты — ябеда! Ябеда и жадина! А еще — подлиза! У тебя должна быть фамилия не Соболев, а Лизунов!

Он не выдержал, и, размахнувшись, что было сил, толкнул Аню в плечо, а она, не удержавшись, полетела на пол, при этом зацепив и его.

Уже на полу в школьном коридоре они принялись мутузить друг друга.

— Давай, Витек, накажи ее, нечего обзываться! — кричали мальчишки, подзуживая его еще больше.

— Анька, царапай его! — визжали девчонки, захлебываясь от смеха.

— Щеглова, Соболев! — возмущенный возглас классной руководительницы несколько отрезвил дерущихся.

Аня отскочила от поверженного противника, на которого уселась как наездница, молотя его по лицу, голове, бокам…

Полный коридор одноклассников и еще кого-то, из параллели.

Порванные страницы блокнота.

Разодранный школьный фартук.

Кровь из разбитой губы.

И сверлящий, ненавидящий взгляд.

— Щеглова, ты что себе позволяешь?! Завтра же в школу с родителями!

Упрямо закушенная губа.

Вздернутый подбородок.

Сжатые кулаки.

И вдруг…

…сердце упало вниз, ухнув куда-то в желудок. Потому что в руках «первого красавца» с их параллели был как раз тот листочек из блокнота, на котором Аня так пылко признавалась в любви этому С. Э.

* * *

Разумеется, Соболеву тоже досталось: от родителей — за испорченную школьную форму, от училки и директора — за драку («Ну, ты же мальчик, Соболев, а дерешься с девчонкой!»), хотя он и не дрался вовсе, а только защищался; от одноклассников — подняли его на смех, тыкали пальцами, кричали, что он слабак, даже девчонку одолеть не смог…

И Ане досталось: от директора, от классной, но больнее всего — от бабушки, которая на другой день пришла к директору, краснела там, выслушивая выговор за внучку, потом снова выслушивала претензии — на этот раз от мамашки Соболевой — та сразу предъявила иск в виде суммы, тянувшей на половину бабушкиной пенсии.

Нет, бабушка не отругала ее после «экзекуций» у директора. Не отлупила ремнем при всех. Она молча вздыхала, отсчитывая бумажки «за порчу личного школьного имущества».

— Ба-аб, — Аня изнывала от такого намеренно-холодного молчания, — ну скажи хоть что-нибудь! Ну чего ты молчишь?!

Еще раз пересчитав деньги и аккуратно уложив их в стопочку, бабушка тихо спросила:

— Ты почему ничего не сказала, когда его мама стала тебя обвинять?

Аня замолчала.

— А что я должна была сказать?

— Правду, Анна. Правду.

— А какую?

— Это ведь он начал вашу ссору? А ну, признавайся!

— И что, ты тогда не пойдешь и не отдашь деньги Соболихе?

— Аня!

— Чего?

— Что за словечки!

— Я их ненавижу, бабуль! Всю их семейку! Они — моральные уроды. Думают, что им все что-то должны. А между прочим, его мамашка нашей классухе пакеты перед каникулами носила. Как ты думаешь, почему? А потом у Витеньки в четверти пятерки появляются!

— Не знаю, откуда у него пятерки, но ты-то откуда про пакеты знаешь?

— Я сама видела!

— Там новогодние подарки вам, дуракам, были. А ты со своей вечной любовью к приключением сунула нос куда не надо.

— А он все равно меня обзывал! Он отобрал у меня мой дневник! И смеялся, читал вслух мое личное! Всей школе практически. А потом еще его мамашка притащилась. И она была в такой ярости, вспомнить приятно! — Аня ухмыльнулась, вспомнив возмущение наглой тетки. — Не знаю, почему, но она мне ух как не нравится! А еще она сказала, что я — отказница. Что такое «отказница», бабушка?

Аня никогда не видела, чтобы человек так быстро мог измениться в лице. Еще пару минут назад бабушка хмурила брови, но это явно было напускным. А теперь вдруг потемнела лицом, плотно сжав губы.

— Не слушай ее, деточка. Это не от большого ума говорится. И никого не слушай. Помни — что бы ни случилось, я тебя всегда любила, люблю и буду любить.

* * *

После той памятной драки они вообще не разговаривали.

Но Аня постоянно натыкалась на неприятности: то сумка изрезана, то книги изрисованы, то ручки пропадают.

Однажды она опоздала на урок и промчалась буквально со звонком на место. Плюхнулась на стул не глядя. И чуть не взвыла: там лежали заботливо уложенные в два ряда и прикрытые листком тетради… канцелярские кнопки. Естественно, острием вверх.

В тот раз она смолчала.

Но тоже не оставалась в долгу: то напихает в портфель Соболева грязи, то зальет клеем его тетради, то перепачкает ему куртку чернилами, незаметно нырнув в школьный гардероб.

Эти взаимные пакости не иссякали на протяжении всего учебного года…

Декабрь, 2014 год. Наши дни

Аня хмыкнула, вспомнив их вечную вражду. Кто бы мог подумать, что все вот так обернется…