Я тебя вижу (джен)

Огонь в камине тихо потрескивал, постепенно угасая. Слабые желтые отблески пламени плясали на высоких скулах, отражались в усталых глазах. Минерва МакГонагалл, замерев, сидела в своем кресле. Часы в дальнем углу комнаты позвякивали и недовольно кряхтели. Несколько минут назад они все-таки осмелились отчитать свою хозяйку за то, что она так поздно не спит, но получили в ответ лишь недовольный взгляд и угрозу Силенцио.

Что-то изменилось. Что-то очень тонкое оборвалось и со свистом полетело вниз, какой-то важный шнурок в корсете самообладания. Она горбила вечно прямую спину и нервно покусывала подушечку большого пальца. Вглядываясь в огонь, она еще раз воспроизвела в памяти события сегодняшнего вечера, и в груди защемило. Ощущение маленького детского тельца под струями теплой воды жгло ладони. «Ничего особенного, просто потереть мочалкой», — думала МакГонагалл, снимая тяжелую бархатную мантию. Просто. Что угодно, но не просто.

Она потерла руки, вздрогнув, как от озноба. Перед глазами пронеслись те счастливые годы, когда ее братья с детьми приезжали погостить на праздники. Дом наполнялся шумом. Таким особенным детским шумом с беготней, визгами и смехом… Те счастливые три года. Минерва прикусила нижнюю губу. Она вспомнила пламенную отповедь мальчишки перед отходом ко сну и со вздохом прикрыла глаза. Что-то отзывалось в ней. Одиночество. То же пустое, скучное одиночество. Ученики, коллеги, друзья… Это ведь совсем другое. После них все равно приходится возвращаться в пустую холодную комнату и разводить камин, чтобы хоть как-то оттаять.

Минерва прислушалась к мирно сопящему в кровати Гарри. С ним теплее. Кошки же любят тепло.

Сколько ночей она, плюнув на попытки уснуть даже после зелья, оборачивалась кошкой и уходила бродить по замку?.. Ведь он делает то же самое. Просто становится невидимым и уходит… Бродит.

Минерва сняла очки и потерла пальцами переносицу. Может быть, это ее последний шанс излечиться от жгущей пустоты в душе?..

— М-да, на день или два. В лучшем случае на неделю, — тихо пробурчала Макгонагалл, но вдруг насторожилась:

она прислушалась и потянула носом в сторону шороха. Кошки особенно чувствительны ночью. Так и есть: осторожное дыхание приблизилось и остановилось в шаге от нее.

— Вы еще не спите? — прошептал робкий голос.

Она приложила палец к губам: «Тшш», и протянула руку, привлекая его к себе. Несколько невыносимо долгих мгновений ничего не происходило. Она успела испугаться, что ошиблась, что таинственность ночи и теплый камин смешали ее мысли, поселив туда никому не нужное сочувствие, но, с сосредоточенным сопением, что-то тяжелое и невидимое неловко вскарабкалось ей на колени; еще немного поразмыслило и прижалось всем телом, уютно устроив голову на плече. Живое, горячее дыхание на шее обжигало до слез, и Минерва поспешно прикусила губу, чтобы не растрогаться окончательно.

— А почему вы профессор? — вдруг сонно спросил Гарри. Минерва подняла брови и машинально погладила его по спине. — Вы на него не похожи, — последнее прозвучало почти не слышно, Гарри явно стушевался. Минерва глухо рассмеялась, чуть дернув плечами, и крепче прижала к себе малыша.

— А на какое слово я, по-твоему, похожа, м? — она нащупала щекой взъерошенную макушку. — Неужто «бабушка»?!

Она ожидала, что Гарри рассмеется, но он замер, задумавшись:

— Не знаю... У меня ведь нет бабушек... Есть только тетя Мардж, но она еще не старая... И вредная, просто жуть.

— Вредная?

— Ну, она натравливает на меня свою собаку, ей, видимо, нравится смотреть, как я от нее убегаю.

Сердце Минервы забилось так часто и заболело так сильно, что она и не заметила, как поцеловала Гарри в макушку, крепче обвив его руками.

— А еще я сегодня услышал странное слово… Хогсмид. Вы расскажете, что это?

— Расскажу. Конечно, расскажу.

И она рассказала про магические деревеньки и Косую аллею; про то, как сама училась в Хогвартсе и любила летать на метле; как работала в Министерстве Магии и про само Министерство, как потом все равно вернулась в родную школу, и все были ей рады; про братьев и племянников, про Дугала МакГрегора, про Дамблдора и магические шахматы про родителей Гарри и про то, какими чудесными они были и как любили его. Как потом началась война. И что такое война. Конечно, она рассказала это не за одну ночь. В первую ночь она лишь успела пообещать, что они обязательно сходят в соседнюю волшебную деревеньку, и Гарри заснул под монотонное поглаживание по спине, обвив ее руками и уткнувшись носом в ключицу.

Каждое утро Гарри пусть недовольно, но плелся умываться, ибо наградой ему было разрешение ходить на занятия к ней или Снейпу. Ходить к Снейпу Гарри тоже полюбил: однажды он признался, что хоть тот резок и груб, но все же не такой злой, как дядя Вернон. И совершенно не жестокий, просто не любит ротозеев и лентяев. Минерва тогда посмеялась, похвалила его за наблюдательность. Но все-таки больше всего времени с Гарри проводила именно она. По вечерам они садились у камина, и сначала Гарри рассказывал о Дурслях и школе, а потом Минерва принималась за свои истории. Правда, Гарри под них быстро засыпал. Но на то и был расчет.

Минерва замечала, что больше всего Гарри нравились рассказы про квиддич и про то, как она выполняла секретные задания во время войны. А чего еще стоило ожидать от семилетнего мальчишки?! Он сидел, не шелохнувшись, и, если бы был видимым, ей бы точно пришлось напоминать, что открытый от удивления рот — это невоспитанно.

Время шло, Гарри ходил за Минервой как приклеенный, и она постепенно начала показывать ему замок: от внутренних двориков до Астрономической башни и Большого зала; они, взявшись за руки, навещали теплицы и домик лесника, который, в свою очередь, произвел на Гарри неизгладимое впечатление.

В конце февраля, вместо долгожданной весны, опять повалил снег. Крупные мокрые снежинки слипались комьями еще на подлете к земле, стремительно утолщая слой белого покрывала.

Была суббота. Где-то в отдалении башенные часы пробили девять. Профессор МакГонагалл сидела за своим столом и тихо поскрипывала пером по пергаменту, невольно прислушиваясь к детскому сопению в противоположном углу комнаты. Она то и дело поглядывала на углубление в центре кроватки, хоть это уже давно стало необязательно: она безошибочно отделяла издаваемый Гарри шорох от прочей какофонии звуков. Минерва на секунду отвлеклась от проверки домашних работ первокурсников и тяжело вздохнула. Ей казалось, что они с Гарри не просто привыкли друг к другу, а, в некотором роде, даже прикипели. Она, по крайней мере, точно прикипела: научилась распознавать его настроение по дыханию, а степень голода по шагам. И, когда по вечерам Гарри прикладывал свою вихрастую голову ей на колени, ей очень хотелось верить, что он отвечает взаимностью. Она так хорошо его чувствовала, что забывала о невидимости. Он тоже, казалось, о ней забывал, все чаще отвечая кивками и улыбками, которые она теперь тоже почему-то слышала.

Ровное дыхание в углу сбилось и участилось. Гарри проснулся.

«Надо ввести обязательный курс каллиграфии для первокурсников», — подумала МакГонагалл и отложила перо. Потом бросила еще один взгляд на стопку работ: «И для второкурсников».

Гарри уже привычно пожелал ей доброго утра и пошлепал в ванную. Минерва встала и подошла к окну.

Снега за эти непродолжительные утренние часы навалило столько, что собравшиеся во внутреннем дворике студенты, заливисто смеясь, проваливались почти по колено.

«Вторая суббота месяца», — объяснила себе Минерва такое нетипичное скопление учеников. Идея пришла в голову сама собой. «Только надо где-то раздобыть теплую детскую мантию», — она прищурилась и потерла пальцами подбородок.

Если закрыть глаза на некоторые этические аспекты, то домовые эльфы, безусловно, лучшее, что может быть у волшебника. Когда Гарри вернулся в гостиную, судя по звукам, потягиваясь и позевывая, профессор МакГонагалл уже критично оглядывала маленькую шерстяную мантию.

— Гарри, подойди, — она поманила его рукой, — надень. Это мантия, — поспешила добавить она, правильно поняв воцарившуюся тишину, — ты же видел мантии учеников? — Кивок. — Гарри, я ведь не вижу, когда ты киваешь.

— Извините. Да, видел, но… Эта какая-то другая.

— Обычная. Просто уличная и теплая, надевай, — она постаралась прозвучать тверже.

Гарри надел мантию и та, в то же мгновение, стала невидимой. Минерва недовольно поджала губы и наощупь оценила, насколько мантия пришлась впору: проверила застежку на груди, провела по рукам, до запястий, потом поймала подол и потянула его к полу. Все было как нельзя лучше.

— Тепло?

— Да, профессор, спасибо. Мы куда-то идем?

— Идем, — она хитро улыбнулась, — сегодня ты пойдешь со мной в Хогсмид.

Гарри по понятным причинам охнул: она давно обещала ему выйти за пределы замка. То есть, конечно, они ходили в совятню, к лесничему и к лодкам, даже были на квиддичном поле, жаль только, что в тот момент оно пустовало, но Хогсмид… Гарри не мог не слышать, как о нем постоянно говорят ученики, и Минерва видела, что его тянет туда как магнитом. Он неоднократно спрашивал, робко просил показать, но Минерва отвечала что-то неопределенное и отмахивалась. Почему-то именно поход в Хогсмид она все время откладывала.

Но этот снег…

Как только они вышли из замка, Минерва поспешно схватила Гарри за руку — тот, что было особенно приятно, никогда этому не противился. Еще в самом начале МакГонагалл пыталась вспомнить своих племянников детьми, но вспоминания были очень смутными и в основном состояли из визга, драк и прочего проявления непослушания, шокировавшего их слишком увлеченную работой тетку. Что Гарри не имеет ничего общего с такими детьми, стало понятно практически сразу. Он с благодарностью принимал заботу, каждый раз недоверчиво удивляясь, успокаивался от прикосновений, сам очень робко проявляя нежность, чем неоднократно вызывал ком в горле. Не так давно он первый раз осмелился положить голову Минерве на колени, осторожно, как дикий зверек, и тут же замер и напрягся, вероятно ожидая, что его прогонят или отругают. Но она, еле сдерживаясь от накатывающих эмоций, конечно, не прогнала и не отругала, а положила теплую ладонь на всклокоченную макушку и принялась осторожно, самыми кончиками длинных уверенных пальцев, перебирать прядки.

Профессор МакГонагалл шла рядом с возглавляющим колонну учеников профессором Флитвиком. Гарри весело припрыгивал на ходу и опасливо поглядывал на маленького декана Рейвенкло. Тот, в свою очередь, нараспев рассказывал историю магической деревушки первым рядам третьекурсников, с интересом вытягивавшим шеи. Когда показались острые крыши домиков, Минерва почувствовала, как Гарри сжал ее руку. Она остановилась чуть в стороне, пропуская учеников, и, дождавшись, когда все пройдут, вопросительно наклонилась к Гарри.

— Ты чего-то испугался? — тихо спросила она.

— Нет, профессор… Не знаю. Наверное, ничего.

Минерва опустилась на корточки и нащупала обе руки Поттера:

— Поверь, тебе нечего бояться. Ты же слышал, что рассказывал про деревню профессор Флитвик? Здесь живут волшебники, это мирный уголок с сувенирными лавками и вкусными кондитерскими. Там очень уютно, тебе понравится, тем более… — она осеклась, вовремя прикусив язык на фразе «тем более, ты родился в такой же деревушке». В голову от волнения внезапно ударил жар. К такому разговору она была пока не готова. Да и никогда не будет готова.

— Тем более, профессор?

— Тем более что я рядом, так что тебе нечего бояться.

Она услышала, как Гарри вздохнул. Успокоился или не поверил? Не поверил в то, что кто-то может быть с ним рядом или в то, что с ней можно не бояться?

— Профессор, а вы хорошо умеете защищаться от врагов?

«Вот паршивец!»

— Хорошо, — она нахмурилась и резко встала, — но уверяю тебя, что нам сегодня боевая магия не пригодится. Пойдем, — она настойчиво потянула его за руку, и он поплелся следом.

Когда они, наконец, вступили на центральную улицу, Минерва довольно ухмыльнулась, услышав сбоку восторженный возглас. Она сбавила шаг и пошла ближе к левой стороне улицы, чтобы Гарри мог лучше рассмотреть все разноцветные витрины, еще сохранившие новогодние украшения. Почти сразу же она почувствовала, как он тянет ее к первой из них, но, закатив глаза, сдалась. Гарри прилип носом к витрине музыкального магазина, в которой стоял огромный граммофон с витой зеленой «улиткой». То, что Гарри прижался носом, МакГонагалл поняла по стремительно увеличивающемуся запотевшему пятну на холодном стекле. Она пристально наблюдала за этим пятном, пока вдруг не вздрогнула: ей почудилось, что в отражении витрины блеснули круглые очки. Минерва часто заморгала и тряхнула головой — показалось.

— Пойдем, Гарри, дальше будет еще интереснее. — Она мягко приобняла его за плечо и подтолкнула.

То, что Гарри засмотрится на сов в окне почты, было ожидаемо, но то, что он разинул рот от удивления при виде розового безумия кафе мадам Паддифут, заставило Минерву сдержать смешок. Она, конечно, не видела, как Гарри разинул рот, но безошибочно почувствовала.

— А это «Сладкое королевство», нам сюда. — МакГонагалл приоткрыла дверь, пропуская Гарри вперед, затем зашла сама и тут же споткнулась о застывшего на входе Поттера. Продавец за прилавком косо на нее посмотрел и продолжил подкручивать винтик весов.

То, что со стороны она может выглядеть как городская сумасшедшая, Минерва не учла. Но теперь ее охватила неловкость и полное непонимание того, как поговорить с Гарри, не привлекая лишнего внимания посторонних. На счастье, именно в эту секунду в кондитерскую вломилась шумная толпа третьекурсников. Воспользовавшись моментом, Минерва наклонилась к Гарри, и, сделав вид, что разглядывает что-то в витрине, прошептала:

— Гарри, ты любишь сладкое? Можем взять что-нибудь к чаю.

— Я не знаю, — раздался шепот, — как-то на день рождения Дадли подарил мне ириску… Она была вкусная…

— Понятно. — МакГонагалл снова нахмурилась и, на этот раз, действительно осмотрев витрину, решительно прошла к кассе.

Гарри весело смеялся, глядя на то, как она левитирует пакеты из магазина. Унести в руках столько они бы вдвоем не смогли. И вчетвером тоже. Оглядевшись, МакГонагалл двинулась туда, где стояли кареты, курсировавшие между школой и центром деревушки. Она и так планировала вернуться в замок на одной из них, и можно было заранее положить покупки.

Когда кареты показались из-за поворота, Гарри снова встал как вкопанный.

— Профессор, а это…

— Фестралы. Не бойся, Гарри, они безобидные. — Сердце сжалось: «Значит, все-таки видел…»

Погуляв еще немного по главной улице, они зашли погреться в «Три метлы». Минерва выбрала столик подальше от входа и немножко за углом: в баре было слишком много учеников, чтобы можно было позволить себе вызвать их интерес разговорами с самой собой. Столик был уютный, в баре вкусно пахло, уши и кончик носа тут же начало покалывать от теплого воздуха. Она заказала Гарри горячий чай, а себе, мгновение поколебавшись, ирландский кофе. Ложка огневиски, добавленная в кофе, была очень ощутима: горячей волной она прокатилась до самого желудка, согревая и расслабляя.

— На вот, чтобы не скучно было пить пустой чай, — Минерва выудила из кармана мантии и протянула Гарри маленькую булочку в бумажном кульке, незаметно вытащенную из недавних покупок и припасенную как раз на этот случай.

То, что случилось в следующую секунду, стало настоящим шоком. МакГонагалл со звоном выронила чашку и, приоткрыв рот, из которого так и не вырвалось ни звука, следила за тем, как рука Гарри потянулась за предложенной булочкой. Обычная мальчишечья рука, бордовый свитер и черный рукав мантии. С той лишь разницей, что она была подвешена в воздухе совершенно одна. Абсолютно видимая. Взяв булочку, рука растаяла вместе с бумажным кульком, который тут же зашуршал где-то в пустоте напротив — на стол посыпалась сахарная присыпка.

Сердце билось так часто, что его было слышно в ушах, но постепенно Минерва все же взяла себя в руки. Понял ли сам Гарри, что сейчас произошло, и стоит ли акцентировать на этом внимание? Вопросы проносились в голове слишком стремительно, и Минерва прижала ко лбу холодную ладонь в попытке их остановить. Наверное, все же не стоит.

«Может, показалось?» В груди кольнуло. Она уже и не ждала, что Гарри станет видимым. Ждала поначалу, но быстро отвлеклась и перестала об этом думать. Думала только, какие зубчики трансфигурировать у своей щетки, чтобы они прочесали вихрастую голову, или что попросить у домовика на ужин, чтобы Гарри все съел, или какую историю ему рассказать, чтобы заснул он все-таки не от скуки, а от монотонности ее голоса. Неотвратимость того, что эта совершенно новая, но такая теплая рутина сейчас изменится, ударила, как обухом по голове. Она зажмурилась, пытаясь отогнать гнетущее ощущение надвигающейся потери, а когда снова открыла глаза, на ее блюдце лежал аккуратно отломленный кусочек булочки.

«Поделился», — пришлось снова зажмуриваться, чтобы побороть подступающие слезы. Расставаться всегда тяжело.

У входа в замок МакГонагалл вызвала домового эльфа и велела ему заняться покупками, а сама огляделась и вдохнула свежий зимний воздух, подставив лицо ставшим такими редкими солнечным лучам.

— Не замерз?

— Нет, — раздался совсем рядом низкий голос, и Минерва подпрыгнула от неожиданности.

— Северус! Вы меня напугали!

— М-да? Не ожидал, что это так просто. Где Поттер?

— Здесь. Гарри? — Тишина. — Гарри?! — Никакого ответа. Минерва подавила волнение и развернулась к Снейпу: — Наверное, пошел к себе, мы долго гуляли… Северус, — он вопросительно поднял бровь, — мне кажется, он становился видимым… Дважды! — Она растерянно смотрела на коллегу и водила горячим пальцем по каменному парапету, снег на котором тут же таял от ее прикосновений.

— Дважды становился, или дважды показалось? — Снейп ехидно скривил губы, но взгляд выдавал напряженность. — Уже отправили Дамблдору патронуса?

Минерва замялась:

— Еще не успела.

— Не успели или не захотели? — он сделал шаг навстречу, буравя ее глазами.

— Почему это не захотела? — Минерва попыталась возмутиться, но сразу сдалась и со вздохом опустила плечи. — Не захотела. И нечего быть таким проницательным, профессор Снейп! — Он ухмыльнулся. — Это, в конце концов, неприлично!

— Это эгоизм, Минерва.

Она нахмурилась. Северус был прав, и это невероятно раздражало, но он, как назло, продолжал, распаляясь все сильнее:

— Он не ваш ребенок, вам его выдали как пациента — вылечить душевно, и нечего было привязываться, — Минерва стиснула зубы и сжала руку в кулак, машинально набрав в нее с парапета снега. — Не ведите себя как обманутая школьница, — последний слог Снейп проглотил от неожиданности: в самом центре его сюртука теперь красовался снежный комок. Его глаза округлились. Зрелище было невыносимо смешным, и Минерва не заметила, как злость сменилась азартом. Наверное, что-то аналогичное испытывал сам Снейп, когда пикировался с коллегами или отчитывал учеников.

— Вы думаете, профессор МакГонагалл, что если вы старше по должности, то я вам не отвечу? — отчеканил он каждое слово, но как-то беззлобно.

— Напротив, коллега, — Минерва стремительно ретировалась за парапет, — я очень надеюсь, что вы ответите. — Она еле успела пригнуться, и над самой ее головой пролетел здоровенный снежок, чуть не сбив с нее шляпу. Она поспешно схватила еще горсть снега, руки похолодели и намокли, но следующий снежок снова метко попал в шипящего Северуса.

— Это нечестно, Минерва, — опять промахнулся Снейп, — у вас спортивное прошлое!

— Мерлина ради, Северус, когда это было?! — Еще одно попадание по черному сюртуку. — Научись уже проигрывать! — МакГонагалл опрометчиво высунулась из своего укрытия и тут же получила снежком в бок. Снейп самодовольно ухмыльнулся и кинул в нее еще два снежка в попытке сбить шляпу.

— Вот разошелся! — Минерва отскочила в сторону и замахнулась, как вдруг, в Северуса прилетел еще один непонятно откуда взявшийся снежок. Они недоуменно переглянулись. И тут, будто повинуясь невербальному заклинанию, рядом с ними проявился хохочущий Гарри.

Деканы кивнули друг другу и отправили оба своих снаряда в мальчишку. Тот ойкнул, но не пропал, а лишь пригнулся. Минерва звонко рассмеялась и, совершенно не в соответствии с возрастом и статусом, продолжила «обстрел». Гарри уворачивался и отвечал кривыми, наспех слепленными комками. Снейп, в лучших традициях Слизерина, целился в них обоих. Битва завязалась нешуточная и длилась, пока Гарри не охрип от хохота и не потерял скатившиеся по мокрому носу очки. Снейп поднял их, критически оглядел и, невербально починив, вернул горе-вояке.

— Идите греться, — он повернулся к МакГонагалл, — я зайду вечером.

Всю дорогу до кабинета МакГонагалл боялась, что Гарри снова станет невидимым. Она украдкой поглядывала на него и не могла сдержать улыбку. Гарри смущался, опускал глаза, становился чуть прозрачнее, чем положено семилетнему мальчишке, но не исчезал. Они шли молча, Минерва боялась спугнуть удачу хоть полусловом, поэтому до вечера так и не обсуждала вернувшуюся видимость.

Перед сном она выбрала для Гарри одну из самых увлекательных и полюбившихся ему историй: про четырех друзей, учеников Хогвартса, которые в тайне ото всех, кроме нее, научились превращаться в животных.

Когда Гарри сомкнул наконец светящиеся от счастья глаза, Минерва подоткнула ему одеяло и уже готова была уйти в свою спальню, как раздался стук в дверь.

«Северус?..»