Пастух и три планеты (джен)

1.Пострадавших много — больше от перестрелки, чем от землетрясения.

2.Моречуд остался в Убурнрекской больнице. Заречуст и Моречуд попрощались наспех, уверенные, что скоро свидятся.

3.Трое вернулись в “Кортик и тортик”.

Вели черепардов и Звезду под уздцы: не спешили домой. Влиллее и Слетравузор держались поближе друг к другу и подальше от Заречуста.

Под полной луной они шли по полям всю ночь. Не хотелось ни спать, ни есть, ни пить, ни петь, ни говорить, ни думать.

Заречуст слегка кивал в такт шагам Звезды.

Они не остановились позавтракать. К почётнейшему дому добрались за час до полудня.

Час до полудня

Двор "Кортика и тортика". Мадам Вседора не высматривает их на крыльце, но встречающая Удора шепчет Заречусту: Извелась вся. Ждёт тебя в кабинете.

Заречуст (Влиллее и Слетравузору): Вам отдохнуть надо.

Влиллее молча кивает.

Слетравузор: Увидимся.

Оба входят в дом. Заречуст, выкурив трубку, идёт за ними.

Три минуты спустя

Кабинет мадам Вседоры. Мадам стоит у окна, скрестив на груди руки. Весёлый Тожар освещает её тёмные волосы и очень бледное лицо. На ней пронзительно-фиолетовое (ярче, чем пастушья шинель) платье до колен — знак званых почётных гостей.

Мадам Вседора: Никто не пострадал?

Заречуст отрицательно качает головой. Протягивает мадам Золотую Мишень.

Мадам Вседора: Отдашь Янтаре.

Заречуст: Соревнования не вышло. Он украл Мишень.

Мадам Вседора: Неважно. Что ещё?

Заречуст: О землетрясении, полагаю, говорить нет нужды.

Мадам Вседора: Всё?

"И так расскажут ведь", — думает Заречуст.

Заречуст: У меня вроде как дар открылся.

Мадам Вседора присаживается на диван, закрытый бархатной синей тканью, и закидывает ногу за ногу.

Мадам Вседора: Какой дар?

Заречуст: Сам не знаю. Могу предметы двигать, не касаясь их.

Мадам Вседора закуривает трубку. Заречуст рассказывает о столкновении с военными, о землетрясении, о вазе и Влиллее.

Мадам Вседора: Вот это хорошо. Он тебе должен теперь. Заикнётся о благодарности — скажешь, чтобы дом не закрывал.

Заречуст: Понял.

Ни о чём личном он просить не собирался.

Мадам Вседора (поколебавшись): Спасибо, что не таился. Быть может, я могу подсказать направление твоего нового пути.

Заречуст с интересом смотрит на начальницу.

Мадам Вседора, как мы все знаем, глупышкой не была. Когда Заречуст только поступил к ней, она подсылала к нему и молоденьких, и постарше, и стройненьких, и пышек, и тёмненьких, и светлых. Все возвращались, не сумев отдать свою любовь. Мадам Вседора решила, что от нелюдимого женоненавистника проблем не слишком уж много, чтобы пытаться его изменить, и оставила его в покое.

Соблазнить Заречуста она хотела не только для того, чтобы он влился в общество нормальных мужчин. Главная причина была вот в чём.

Мадам Вседора (вспомнив вышеописанное и вернувшись к реальности): Знаешь первое правило прелестниц?

Заречуст: Дарить себя любому с радостью. Что-нибудь такое.

Мадам Вседора: Нет. Нам с рождения вбивают в голову присказку: если вы встретили мужчину, сделайте так, чтобы он воспользовался вашей прелестью. Иначе исчезнете из поля зрения мужчин. Будете им не нужны. А существуете вы именно для того, чтобы быть нужными мужчинам. Это объяснение для простушек. На самом деле, не волнуя мужчину, мы теряем над ним контроль. Это объяснение для хозяек почётных домов. Мне в глубине души было интересно, что же случится, если мы потеряем контроль. И вот теперь, возможно, я поняла.

Заречуст:...А я ничего не понял.

Мадам Вседора: У меня есть один знакомый на Этой. Бывший глава Справской Академии наук. Пару столичных лет назад был ректором Столичного практического университета. Что с ним сейчас, не знаю. Он химик, но ещё увлекается необычными проявлениями человеческих сил. Ты с ним поговоришь.

Заречуст: Погодите, погодите, погодите. Он на Этой.

Мадам Вседора (зная, куда Заречуст клонит): Да.

Заречуст: А мне туда ещё год нельзя.

Мадам Вседора: Да.

Заречуст: Значит... У вас есть план?

Мадам Вседора: Да.

Мадам Вседора смеётся. Ей нравится дразнить Заречуста.

Мадам Вседора: Я обещала тебе красивый блестящий санешар, да?

Заречуст: И чёрный.

Мадам Вседора: Что ты скажешь, если он будет меньше других таких же?

Заречуст (подумав): Скажу: "И на том спасибо".

Мадам Вседора: А знаешь, почему он будет меньше других таких же?

Заречуст пожимает плечами. Его до дрожи раздражают эти игривые вопросы. И вдруг в голову наверняка правильная идея.

Заречуст: Что, двойное дно?

Мадам Вседора довольно улыбается, не сводя с Заречуста сияющих глаз: Именно так.

Трое суток спустя

Благодаря связям мадам за это время сконструировали и доставили к "Кортику и тортику" чёрный блестящий санешар (с секретом).

Мадам Вседора ловко увиливала от разговоров о переезде на менее землетрясную и более развитую планету. И убедила мужа и брата в том, что им до смерти необходимо тайком провезти на Эту чудного пастуха.

Янтара проливала слёзы по Моречуду. Золотую Мишень она поставила на полочку над кроватью, рядом с освежающей водой и портретом погибшего Уручнрука.

Заречуст съездил к Моречуду в больницу и узнал, что Моречуд пробыл на лечении несколько часов и вместе с Пёрышком скрылся в неизвестном направлении.

И вот Заречуст забирается в узкую щель санешара и смотрит, как накрывают его крышкой гроба — деревянной доской. Сквозь щель ему видны до блеска начищенные сапоги кого-то из загостившейся родни мадам Вседоры.

Новый санешар воняет краской. У Заречуста кружится голова. Весь путь до Этой он проводит в полубессознательном сне.

К концу путешествия изнемогает от нескольких естественных потребностей — тут забытье на руку.

Неопределённое время спустя

В очередной раз встряхивает Заречуста. Он слышит над собой два знакомых и два незнакомых голоса.

Знакомый голос-один (Влиллее): Наиблагоприятнейшего дня, любимые стражетые.

Знакомый голос-два (Слетравузор): Всех благ, любимые.

Два незнакомых почти механических голоса: Благ всех, прибывшие любимые.

Знакомый голос-один: Не угодна ли грамота с печатью, любимые стражетые?

Незнакомый механический голос-два: Прибывшие любимые, с печатью грамота угодна.

Заречуст слышит шорох и сопение — знакомое или незнакомое, непонятно.

Знакомый голос-два: Всё как надо, любимые стражетые?

Незнакомый механический голос-два: Прибывшие любимые, как надо всё.

Незнакомый механический голос-один: Прибывшие любимые, внутри санешар маленький такой у вас почему?

Знакомый голос-два: Потому у нас такой маленький санешар внутри, что... что...

Знакомый голос-один: Что не следовало заказывать у слевских мастеров. Руки у них вывернуты наизнанку да местами перепутаны. Вот едем исправлять. Любимые стражетые.

Заречуст дёргается от стука в закрывающую его доску. Стучат раз, потом ещё два быстрых, ну и третий, для уверенности.

Незнакомый механический голос-один: Прибывшие любимые, починки удачной вам желаем! Доброго дня!

Знакомые голоса: Доброго дня, любимые стражетые!

Зачем стучали? Какие выводы сделали? Кто ж знает.

Заречуста слегка подбрасывает: они снова в движении. Сначала — тишина. Потом становятся различимы приглушённые знакомые голоса.

Не слишком много времени спустя

Крышку открывают. Заречуст садится, потягивается и вдыхает полной грудью.

Влиллее: Мы в трёх столичных минутах от Аллеи Вершины. Здесь безлюдно. Выходи.

Заречуст с трудом выбирается из своего гробика. Ходит взад-вперёд, разминая тело.

Не так хотел он ворваться на Эту! Чтобы фанфары, аплодисменты и всеобщая радость. Или на худой конец перестрелка со стражетыми. Даже этого не случилось.

Слетравузор (грызя кончик трубки): Повезло.

Влиллее: Поумнели они, что ли. Стукари.

Слетравузор: У Прежних спроси. Может, из-за дезертиров приказали поумнеть.

Влиллее Заречусту: Закончишь дела — сообщи. Вернёмся вместе.

Заречуст вспоминает наставления мадам Вседоры: "Не смей привозить их обратно. А то не видать тебе санешара. И вместо пятнадцати серебреток получишь семь".

Заречуст: Ага. Ну до встречи.

Заречуст замечает, что они в тупичке с размалёванными бетонными стенами (весёлые стены — несомненный признак Этой). И Тожар будто бы больше.

Всё внимание — огромному желтку на белом небе. Чуть присмотришься — в желтке видна фигура уходящего в закат Заречуста. Желток чернеет, а вокруг Заречуста вырастает город. Высокие дома, яркие вывески, широкие улицы, санешары, украшенные разноцветными гирляндами, откормленные черепарды и гордые лошаусы.

"Он войдёт, никого не спросив.

Ты полюбишь его не сразу.

С первого взгляда он некрасив.

Со второго — безобразен.

Только речи его горячи.

Только прочь сомнения, прочь!

Самый звонкий крик — тишина,

Самый яркий свет — ночь.

Он озяб, его гонит луна.

Он во власти неведомых сил.

И теперь всего будет сполна.

Будь что будет, спаси-пронеси.

Ты не знаешь, как сходят с ума:

Как вода разольётся — точь-в-точь.

Самый звонкий крик — тишина,

Самый яркий свет — ночь".