Главное - не паникуйте! (джен)

Ах, иначе в былые года

Колдовала земля с небесами,

Дива дивные зрелись тогда,

Чуда чудные деялись сами…

Позабыв Золотую Орду,

Пестрый грохот равнины китайской,

Змей крылатый в пустынном саду

Часто прятался полночью майской.

Только девушки видеть луну

Выходили походкою статной,-

Он подхватывал быстро одну,

И взмывал, и стремился обратно.

Как сверкал, как слепил и горел

Медный панцирь под хищной луною,

Как серебряным звоном летел

Мерный клекот над Русью лесною…

Николай Гумилев

Утром, когда ласковое солнышко так приятно пригревает и подбадривает, ночные страхи не кажутся уже такими жуткими. От души над собой посмеялся бы, не будь моё теперешнее положение настолько печальным: один (если не считать маленького серого котёнка!) посреди незнакомого леса и опасных сущностей, да ещё и в другом мире. Но так уж жизнь устроена хитро-прехитро, что всего в ней примерно поровну намешано: хорошего и плохого, грустного и весёлого, страшного и смешного.

Вот и сейчас, если мою ситуацию объективно оценить, что получается? Потерялся и заблудился — это минус, а что проклятие спало — это плюс. Только не говорите, что плюс на минус в итоге всегда ноль выдаёт. В математике может и так, а в жизни по-разному получается. Когда в плюсе, а когда в минусе остаёшься — тут уж как повезёт. В моём случае вернувшаяся речь — плюс несомненный и постоянный, а всё остальное — приходящее и проходящее. Величина, как в той же математике говорят, переменная.

Обрадованный вновь обретённой возможностью излить кому-нибудь душу, болтаю без остановки обо всём на свете. Котёнок оказывается на удивление хорошим слушателем. Он так внимательно смотрит на меня круглыми зелёными глазами, так эмоционально мяукает в нужном месте, и даже время от времени осуждающе трясёт головой, что устоять и утаить от него хоть что-то просто нереально. Давно мне такого идеального собеседника не попадалось. Поболтать все любят, а выслушать собеседника — с этим проблема. Котёнок же действительно СЛУШАЕТ и не только слушает, но и сопереживает.

Рассказываю всё подряд: и про маму с бабушкой, и про Люську. Даже про то, как в первом классе нашей строгой и серьёзной учительнице, пришедшей как-то с новой стрижкой, попытался комплемент сделать:

— Вера Ивановна, вы такая сегодня красивая. У вас голова, как жопа енота.

За что сразу и получил пребольно от Люськи по загривку. Не знал ещё по малолетству , что то слово на букву Ж в приличном обществе вслух произносить не принято. Это уж потом все кому не лень мне про «опу» объяснили и разъяснили. А почему меня на столь сомнительный комплемент пробило? Так у нас с одноклассниками тогда «рисовальная мания» была: рисовали разных животных, повернувшихся задом. Считали с большого ума это оригинальным и красивым.

Вот и я соригинальничал на свою голову. До сих пор так и не понял, что тогда Веру Ивановну больше разозлило: оригинальное сравнение её волосяного покрова с задней частью енота или что ей в парикмахерской причёску всё-таки испортили. Женская душа — сплошные потёмки для окружающих, чем больше пытаешься разобраться и понять, тем больше запутываешься.

Котёнок эту давнюю историю внимательно выслушивает, потом долго катается по траве, дёргая лапками и громко мявкая. Смеялся так, по-видимому. Сразу видно понимающее существо. А меня тогда с мамой к директору вызвали, и я на три месяца без сладостей и компьютера остался. Хорошо ещё, что под домашний арест мама меня так и не посадила, хотя и собиралась. Решила, видимо, что мою надуто-обиженную физиономию целыми днями созерцать — это слишком. И не столько для меня наказание будет, сколько для неё самой.

Про неудачную поездку к бабушке в деревню и свои злоключения в Иномирье пушистику тоже поведал. А почему бы и нет, раз тебя так понимающе и сочувствующе слушают? Котёнок мурчит, практически не переставая, как заводной игрушечный трактор, трётся о ноги тёплыми пушистыми боками. Умиляюсь, беру мурлыку на руки (чего никогда раньше себе с котами не позволял, мало какие там у них блохи водятся!) и осторожно глажу мохнатого между ушек. Заслужил, котик, как есть заслужил особое к себе отношение!

Забрал бы его с собой, только у мамы на кошачью шерсть аллергия. Может, Люське котика пристроить? Думаю, её родители ничего против иметь не будут. Тем более, говорят, кошки своим хозяевам удачу приносят. А ещё они лечить могут. Котёнок, словно мои мысли подслушав, мурлыкает и ластится усерднее. Потом вдруг выворачивается из рук и кидается в кусты, словно о чём-то важном неожиданно вспомнил.

Расстраиваюсь, что пушистик сбежал, и придётся снова одному-одинёшеньку по дебрям лесным слоняться. Но котёнок вскоре возвращается и, требовательно мяукнув, зовёт за собой. Удивляюсь странному поведению котейки и думаю: «Может, дом его рядом, вот котик и решил меня со своим хозяином познакомить?» Будем надеяться, что тот окажется не менее адекватным, чем его питомец.

Смиряюсь с неизбежным злом и послушно лезу за серым мохнатым мурлыкой в кусты. Глупо, наверное, с моей стороны опять в дебри лезть, раз с кустами у меня в Иномирье совсем не дружественные отношения сложились. Но я решаю довериться котёнку, поэтому сейчас и безропотно последую за ним. Чувствую облегчение, когда перебравшись вслед за котёнком через очередной бурелом, вижу впереди прогалину меж деревьев. Поднимаю руку, чтобы заслониться от слишком уж наглого луча солнца, неожиданно пробившегося через листву и ослепившего меня, да так её опустить и забываю, потому что замечаю в небе нечто весьма странное.

Почти задевая крыльями верхушки самых высоких деревьев, у нас над головами кружит не то дракон, не то Горыныч, но то вообще непонятно кто. Попробуй тут определи видовую принадлежность летучей махины, которая абсолютно бесшумно, как мираж, скользит в синей вышине. Крылья, лапы, клюв и хвост. Нечто настолько несуразное, что и существовать не должно!

Глазам не верю, может, просто мерещится? Нельзя летать так низко без малейшего колебания воздуха, ведь даже верхушки деревьев ни шелохнулись, когда тело летучего гада над ними проносилось. Это же нарушение всех законов физики! Не может такая туша летать, ну никак не может. А если бы каким-то чудом всё же взлетела, то от неё такие бы вихревые потоки пошли, что не только деревья — трава бы лежмя лежала. Опять сплошное волшебство да колдовство.

Что делать? Есть несколько вариантов на выбор: прыгать и голосить благим матом да пальцем в небо тыкать. Только какой в этом смысл? Котёнок перепугается и сбежит, а я опять один останусь. Да и летучему чудищу на глаза лишний раз лучше не попадаться. Вдруг оно именно сегодня позавтракать забыло, поэтому и кружит так упорно над лесом, закуску себе присматривая. Почёсывая в раздумье затылок, ветки в сторону от лица подальше отвожу да молча шагаю дальше.

Миновав последние скрывавшие обзор кусты, удивлённо замираю. Невдалеке от покинутых нами зарослей причудливо извивается хорошо протоптанная тропинка. Такое впечатление, что по ней день-денской туда-сюда только и гуляют. Любопытство коварно толкает вперёд, но трусливая осторожность стыдливо намекает, что приключения лучше искать в книгах, лёжа на мягком диване под тёплым пледом. Наверняка, опасность не только в небе летает, но и по земле ходит или ползает.

Здраво рассудив, что рано или поздно, а придётся выйти из леса в поисках живых существ, которые смогут вернуть меня обратно на Землю, шагнул вперёд за маленьким серым проводником. Удивительное дело: вот только вчера по этому лесу разве что ленивый не лазил, а сегодня сколько мы с котёнком ни идёи — никто нам на глаза не попадается (если не считать той летающей твари, но та в небе парила). Лес. Тропинка. Тишина. И никого!

Краем глаза замечаю, что трава справа от тропинки укатана не хуже, чем в фильмах про инопланетян, которые на полях у американцев разнокалиберные круги не то выстригают, не то вытаптывают. Только тут не круг, а скорее овал. Пробудившаяся от долгой спячки интуиция осторожно намекает, что котёнок, как бы долго накануне не блуждал, не смог бы так утоптать траву. Наверняка тут кто-то гораздо крупнее порезвился. И мне следовало бы сейчас не по тропинке топать, а осторожненько по кустам пробираться. В них хотя бы спрятаться от неизвестной опасности можно. Но это вчера я в запале километры по пересечённой местности накручивал, а сегодня мышцы ноют и лишнюю нагрузку на себя отнюдь не приветствуют. Поэтому будь что будет, авось от недругов спрятаться успею.

Занятый своими мыслями, не сразу замечаю, что котёнок буквально на глазах растёт. Если вначале он выглядел мелким кошачьим ребёнком, то сейчас его смело можно было уже подростком назвать. Чудеса, да и только! Тропинка между тем делает резкий поворот, и буквально в нескольких шагах я вижу уже знакомую избушку на курьих ножках. Вот же серый предатель! Куда меня завёл! Будь у меня, как у котёнка, целых четыре лапы — я бы всеми четырьмя и упёрся: «Не хочу, не буду!» Но чего нет, того нет. Поэтому я просто останавливаюсь и решительно заявляю своему мохнатому провожатому:

— Ни за что туда не пойду!

После того, как разномастная иномирная банда во главе с Бабой Ягой, брызгая слюной во все стороны, за мной по лесу едва ли не полночи гонялась? Да ни в жизнь! А котёнок между тем упорно продолжает заманить меня к избушке. Отбегает от меня на несколько метров, поворачивается, смотрит укоризненно и подзывает к себе тягучим жалобным мяуканьем. Потом возвращается, трётся о ноги боками и мордочкой да громко успокаивающе мурчит. Но я воробей стреляный, на провокации не введусь.

Котёнок это, видимо, понимает, поэтому распушает шёрстку, как престарелый одуванчик, шипит сердито, а потом начинает вертеться волчком. Он вертится всё быстрее и быстрее, пока не превращается в одно смазанное пятно. Когда этот живой волчок, наконец, останавливается, на месте котёнка оказывается большой и упитанный кот. Мне кажется, или эту хитрую серую морду я уже где-то видел? Или все избалованные хозяевами коты друг на друга чем-то похожи?

— Вот же, бестолочь, — тяжело вздыхая, говорит кот человеческим голосом. — Для него тут стараешься, стараешься, ночей не спишь, а он ещё и привередничает.

Удивляюсь, как положено: не каждый же день говорящих котов вот так запросто встретишь. Но удивляюсь как-то слабенько. Ну, кот, ну говорящий. Он же не в слона на моих глазах превратился, а просто заговорил. Избаловали меня чудеса иномирные, ох избаловали. Скоро совсем на волшебное да необычное внимание обращать перестану. Так что если захочет кто-то поразить меня до глубины души, ему придётся очень и очень постараться. Отмечаю только мимодумно, что голос у кошака красивый. Глубокий, обволакивающий, завораживающий. Так бы и слушал его вечно. Но красивый голос — ещё не повод на глупости разные опасные соглашаться.

— Да не пойду я к Бабе Яге! Ни за что! Я её до смерти боюсь! — продолжаю упорствовать я.

— Да чего там бояться-то? — искренне удивляется кот. — Старушка как старушка! Тем более, её сейчас и дома-то нет. Бегает где-то по лесам да долам, тебя, бестолкового, ищет. А я тебя блинчиками со сметанкой накормлю. Любишь сметану?

И сметану люблю, и блинчики. А уж и то, и другое вместе, так вообще обожаю. Я сейчас всё, что скушать можно, так сильно и искренне люблю, потому что голодный. Почти сутки некормленый по Иномирью брожу. Такое впечатление, что желудок уже к позвоночнику прилип и сам себе заунывно мантру читает: «Не думать о еде, не думать о еде. Еда — это зло! Еда — это вымысел!»

Усиливавшееся чувство голода благотворно действует на память. Вспоминаю, что именно этот котяра у Бабы Яги на русской печке бока отлёживал и поглядывал на всех снисходительно. И раз он у бабы Яги живёт, то наверняка знает, что хозяйка избушки отсутствует. А есть хочется всё сильнее и сильнее. Немного для приличия поломавшись, соглашаюсь заглянуть к коту на блины. Голод не тётка, пирожка с пылу с жару не подсунет. Приходиться самому о пропитании думать.

Одно только тревожит. Это что же получается? Что я за еду продаться готов?! Обидно осознавать о себе нечто подобное. Всегда себя стойким и неподкупным считал. А оказалось, это смотря чем подкупать да соблазнять! Если блинами со сметаной, то могу и не устоять. Хотя за подобное угощение и душу продать не жалко (шучу, конечно!). Блины удивительно вкусные. Даже моя бабушка Глаша таких пышных да поджаристых не печёт. Ай да Яга, ай да мастерица! Или это сам Баюн между делом постарался? Говорить-то он умеет, вдруг и блины печь тоже?

Глотаю блины, почти не жуя, запиваю душистым травяным чаем с молоком да мёдом, и почти счастлив. А полностью счастлив стану, когда домой вернусь. Баюн, как настоящий хлебосольный хозяин, пододвигает поближе то сметану, то мёд, то земляничное варенье и настойчиво предлагает определить, с чем блины вкуснее. Послушно сравниваю, пока окончательно не объедаюсь.

Как-то незаметно меня начинает клонить в сон. Ничего необычного в этом нет. В тепле да на сытой желудок только так разморить может. Тем более, что Баюн, свернувшись пушистым клубком рядом на лавке, так уютно мурчит да мурлычет. Кладу руки на стол, на них тяжёлую да сонную голову пристраиваю и глаза на минутку прикрываю. Нет, спать я не собираюсь. Полежу немного, потом пойду портал перехода искать. А там уж как-нибудь разберусь, что нужно сделать, чтобы домой вернуться. Мне даже в голову не приходит, что кот меня своим мурлыканьем специально усыпляет!

Просыпаюсь хорошо отдохнувшим и прекрасно выспавшимся, но крепко-накрепко по рукам-ногам связанным. И нахожусь уже не в избушке на курьих ножках (та-то светлая, чистая да уютная), а вообще не пойми где. Лежу на куче какого-то хлама в углу не то слишком захламлённой комнаты без окон, не то небольшого полупустого склада.

— Да что за чертовщина здесь происходит! — поражённо восклицаю, осознав своё положение.

Каким образом здесь оказался, кто меня так качественно связал, а главное — зачем всё это проделано, осталось за кадром. А узнать подробности очень хочется. И дело не в пустом любопытстве, от этого знания моя жизнь напрямую зависит. Только вот что-то никто не спешит подробности происходящего поведать. Так что придётся самому во всём разбираться. И я что есть мочи ору:

— Ай-я-я-яй! Убили негра, убили негра. Убили! Ай-я-я-яй! Ни за что, ни про что…

И так несколько раз по кругу. Если спокойный и выдержанный полкан умолять был готов, лишь бы я замолчал, то вряд ли у моих похитителей нервы крепче окажутся. Голошу эту бессмыслицу долго, пока самому не надоедает. То ли мои похитители глухи на оба уха, то ли у них нервы действительно железные, но никого мои вокальные упражнения не смущают. И с негодующими криками ко мне никто не кидается. И когда уже решаю, что меня, горемышного, связали да без всякого присмотра бросили, как совсем рядом хлопает дверь, и буквально у меня над ухом торжествующе звучит:

— Вот ты и попался, жалкий человечишка!

Этот противный шипящий голос ни с чем не спутаю. Именно он у Смородинки обещал с меня не то голову снять, не то шкуру живьём содрать. Поворачиваюсь и замираю удивлённо. В первую очередь поражает внешность злодея: роговые наросты на голове, зеленовато-серая кожа да когти на руках выглядят нарочито и неестественно, словно наспех сделаны да наскоро прилеплены. А вторую — излишнее, едва ли не показное, злорадство в голосе. Смотрю и несказанно удивляюсь. И это — главный злодей Иномирья? Или за ним, как за удобной ширмой, кто-то более хитрый или более осторожный прячется-скрывается? Что-то хвалёная служба безопасности иномирцев под руководством славного Кащея совсем мух не ловит. Точнее, не мух, а заговорщиков.

— Сам всё расскажешь? Или пытать будем? — вкрадчиво интересуется незнакомец, заметив, с каким интересом я его рассматриваю.

Пытать? А чем интересно? Если блинами, то долго такую пытку точно не выдержу. И так ими уже до того объелся, что, кажется, ещё парочка — и не только все свои секреты расскажу, но и Люськины. Не подумайте, что я такой клинический идиот, каким сейчас кажусь. Когда страшно становится, меня всегда на юмор пробивает. Защитная реакция организма такая. А сейчас у меня весьма веские причины для страха. Похищенный, связанный, беспомощный. Да злодей со мной всё что угодно сделать может!

И никто слова против не скажет, разве что я сам. Но вряд ли моё мнение кто-то учитывать собирается. От накатившего дурного предчувствия меня дрожь пробивает, да такая сильная, что зубы друг о друга громко клацать начинают. Выбивают весёленькую бравурную мелодию, совсем не соответствующую мрачной и тягостной обстановке.

— Дрожи, дрожи, — удовлетворённо кивает головой злодей. — Чем сильнее испугаешься, тем быстрее нам всё расскажешь.

— Аспид Гермогенович, — заискивающе мурлыкает отиравшийся рядом подлый предатель Баюн, — Приказ ваш я в точности выполнил, Митрофана вот поймать помог. Пора бы мне и обещанную вами награду получить.

Аспид досадливо морщится, не любит, видимо, когда его перебивают, не спеша достаёт из кармана небольшой чёрный бархатный мешочек с серебристым шнурком и резко кидает коту. Тот подпрыгивает, ловко ловит передними лапами свою награду, берёт потом её в зубы и с поклоном скоренько так удаляктся. Аспид, немного выждав после того, как за котом дверь захлопнулась, кричит, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Эй, вы там! Догнать, проследить, при необходимости — устранить. Как не внушающего доверия. Бабу Ягу предал и меня при случае предаст. Если цену подходящую кто предложить догадается.

В совершенно пустом помещении вдруг возникает несколько полупрозрачных фигур, послушно двинувших вслед за котом. Они постепенно обретают плотность и становятся всё более и более видимыми. Ни красотой, ни богатырским телосложение похвастать эти паранормальные сущности не могут: высокие, худые, черты лица грубые, словно топором второпях вырублены.

— Злыдни, — проследив мой заинтересованный взгляд, поясняет Аспид. — Великолепные слуги и помощники. Тихие, незаметные, всегда готовы ближнему любую пакость сделать. На серьёзные преступления при соответствующей выучке тоже вполне способны.

Хоть я и зол на кота-предателя, но в этот момент мне его даже жалко становится. Кто знает, почему он с Аспидом на сделку пошёл? Может, он не такой уж и подлый, а просто другого выхода не было? А теперь эти полупрозрачные верзилы-злыдни мурлыку поймают и уничтожат. Что довольно безобидный и мелкий кот с несколькими агрессивно настроенными существам сделает? Разве что усыпит их, как меня давече. А если на злыдней его колдовство не действует? Прощай, котик-мурлыка. Ты хоть и недолго, но был для мне другом. Выслушал, накормил, усыпил. Что ещё человеку для счастья нужно? Свободу? Я бы не отказался, да только кто же меня возьмёт да отпустит? Не для того столько времени ловили.

— Боишься? — заметив мои душевные терзания, спрашивает Аспид и самодовольно ухмыляется.

— Боюсь, — откровенно сознаюсь в собственной слабости.

А смысл мне это скрывать? Во-первых, моё состояние и невооружённым глазом видно, а во-вторых, глупо храбриться раньше времени.

— Правильно делаешь, что боишься. Меня все боятся!

Самомнение у злодея так и зашкаливает. Только вот что-то мне подсказывает, что проверять, насколько этот Аспид серьёзно настроен и как далеко ради своих преступных целей зайти готов, лучше не стоит. Целее будешь.

— Твои жалкие человеческие секретики мне ни к чему, — продолжает между тем злодей. — Да ты и сам всё, что знал, коту разболтал. А вот то, о чём ты даже и не подозреваешь, но в памяти твоей оно надёжно спрятано, узнать хотелось бы.

— Это вы о чём? — осторожно интересуюсь я.

Авось Аспид, увлёкшись, что-нибудь полезное да выдаст. Но злодей к пустой болтовне, видимо, не склонен, потому что берёт и прямо отвечает:

— Местонахождение портала между нашими мирами.

— Я не знаю, — говорю честно.

И действительно ведь ни сном, ни духом. Мы с Умиром тогда прямо из склепа в лес попали. А какие в лесу опознавательные знаки, если он выглядит зауряднее некуда? Я даже обманутым себя поначалу чувствовал, пока Бабу Ягу и прочих жителей Иномирья не встретил, уж слишком всё похожим на Землю казалось. Так что портал тот самостоятельно найти для меня нереально.

Осознав всю тщетность своих прежних намерений, я расстраиваюсь. Не всё так просто, как мне, шагавшему по лесу, думалось. Что я знаю точно? Недалеко от портала избушка Бабы Яги находится, а в какой стороне от избушки следует его искать — сие не ведомо. Да и «недалеко» — это приблизительно. Может, Умир меня специально кругами водил, а может, наоборот, самой короткой дорогой провёл.

И хотя интересы Аспида с моими совпадают, легче от этого не становится. Я-то домой вернуться хочу, а вот зачем злодею портал? Землю захватить или что-то оттуда сюда протащить. Оружие, например. Видел я, как они сражаются, до сих пор мечами да секирами машут. А если сюда да наше земное оружие, тут же такая бойня начнётся! Нет, Аспида к порталу подпускать никак нельзя. Значит, придётся молчать, как рыба в аквариуме. Не станет же он меня и в самом деле пытать? Или станет?

Пока я мучаюсь сомнениями, Аспиду ждать надоедает, и он начинает изменяться. Только что рядом почти человекообразное существо находилось, а через несколько мгновений — чудовище. Огромное с откровенно отталкивающей внешностью, которое разве что в кошмаре привидеться может. Его змеиный взгляд как будто в душу проникает, а острые когти на коротких кривых лапах и загнутый вверх чешуйчатый хвост, заканчивающийся острым жалом, заставляют меня всерьёз опасаться за свою жизнь.

Извиваясь всем телом, стараюсь откатиться подальше от чудища. Понимаю, если Аспид на меня кинется, то шансов выжить никаких, но стремлюсь оказаться от него подальше. Не знаю, чем бы всё это закончилось, если бы не появившиеся вдруг прямо из воздуха злыдни, которые почтительно склонившись, докладывают:

— Князь с дружиной к болоту приближаются. Все ваши ловушки обошли, полканов всего пятеро пострадало, остальные целёхоньки.

Аспид в образе чудовища неуклюже всем телом к ним поворачивается и, недовольно подсвистывая, вполне членораздельно спрашивает:

— Без меня вы с ними справиться не можете?

— Ваше непосредственное присутствие может потребоваться, если до сражения дело дойдёт, — бесстрастно шелестит в ответ один из злыдней.

Интересно, Аспид их различает или для него они тоже все на одно лицо? Хотя, может именно их незаметность вкупе с послушностью его полностью устраивают. Вот как он их рекламировал: «Тихие, незаметные, всегда готовы ближнему любую пакость сделать».

Аспид между тем шустро ползёт к выходу, по дороге приказав расступившимся перед ним почтительно злыдням:

— Этого в камере запереть да глаз с него не спускать! Я с ним ещё не закончил.