Порядок нового времени (гет)

Время в гостях у Невилла летело незаметно. Вопреки расхожему мнению о строгости бабушки мальчика, она отнюдь не изводила ребят своим излишним вниманием или контролем. Вероятно, Августа была довольна изменениями, произошедшими с внуком, и решила не вмешиваться, чтобы тот не утратил интерес к обучению. И Гарри это было по душе: они с Невиллом были предоставлены сами себе в огромном особняке с потрясающей библиотекой — чего еще можно желать? Днями напролет они занимались изучением магических наук, начиная от трансфигурации и заканчивая окклюменцией, которую Невилл просто ненавидел. Ненавидел, но признавал ее значимость, а потому продолжал изучать. Августа не могла нарадоваться рвению своего внука к учебе.

Однако чем дольше Гарри продолжал заниматься обыденными делами, тем больше в нем нарастало чувство незавершенности, сомнение в целесообразности его нынешних действий — ему не давало покоя предложение Гринграсса о сотрудничестве. В первые дни пребывания у Невилла он хотел было пустить все на самотек и просто забыть об этом разговоре, но редкие изучающие взгляды Августы и временами обеспокоенный взгляд Невилла, тем не менее хранящего молчание и не навязывающегося с расспросами, заставляли его сомневаться в верности такого решения. С одной стороны, Гарри не мог просто так довериться Гринграссу, с другой же, и игнорировать это предложение не следовало. Вероятно, ему нужен был разговор на эту тему с кем-нибудь знающим, кто сможет здраво оценить ситуацию и дать ему верный совет. И такой случай подвернулся на седьмой день пребывания у Невилла, когда Гарри изучал книгу по окклюменции в библиотеке, в то время как Невилл копался в своих теплицах. Его чтение прервала Августа, которая пришла вернуть книгу на полку.

— Добрый день, миссис Лонгботтом, — поздоровался Гарри.

— Добрый день, мистер Поттер, — вежливо ответила она, задержавшись у его стола. — Как ваши успехи в окклюменции?

— Сложно сказать, миссис Лонгботтом, — ответил Гарри, отодвигая книгу в сторону. — Я довольно хорошо вник в теорию и практиковал много методик по концентрации внимания, однако применять окклюменцию на практике мне еще не довелось, поскольку ни я, ни ваш внук не владеем легилименцией.

Августа понимающе кивнула.

— Легилименция несложная наука — вы быстро ее освоите. К тому же это будет очень полезно в политике. Вы ведь интересуетесь политикой, мистер Поттер?

Намек был вполне понятен.

— Интересуюсь, миссис Лонгботтом, однако я все еще осмотрителен в оценке противоборствующих блоков в стране.

— Почему же?

— Потому что одна сторона формирует облик непорочной чистоты и света, умалчивая о возможных последствиях насаждения своего добра; вторая же открыто отстаивает интересы меньшинства, но озвученная позиция вызывает подозрения, что, как и в случае первой стороны, о подводных камнях умолчали.

Августа кивнула, слегка нахмурилась, видимо подбирая слова, и ответила:

— Мистер Поттер, я вам скажу так: обе стороны имеют свои изъяны, обе предполагают благо для одних и отсутствие этого блага для других. Каждый сам решает для себя, какое благо ему поддержать. Мой сын и ваши родители в свое время поддержали так называемое «всеобщее благо». Вероятно, мистер Поттер, заинтересованные люди ожидают, что и вы поддержите его. И уж поверьте, вам никогда не простят иной выбор — всеобщее благо не всегда дает второй шанс, что бы там не говорили лица его оберегающие. Если вам нужен мой совет, мистер Поттер, то я скажу вам одно: будьте очень осторожны. Ваша слава не позволит вам остаться невовлеченным, а от выбора стороны зависит не только ваша жизнь. И помните, что каждое действия ведет к последствиям, а потому всеобщее благо может оказаться не таким уж и всеобщим. Будьте готовы к этому, если выберете сторону своих родителей.

Она ушла, а Гарри так и остался сидеть в задумчивости над раскрытой книгой. Августа снизошла до открытого разговора и без лишних завуалирований дала очень прозрачный намек. Становилось очевидно, что она довольно критично относилась к обеим сторонам, но, тем не менее, не видела ошибки в том, чтобы поддержать одну из них — ошибкой было бы остаться в стороне.

Мысли то и дело уходили в сторону, а потому Гарри отложил книгу по окклюменции и взял в руки перо и пергамент. Некоторое время он в задумчивости потирал шею, собираясь с мыслями, затем вывел: «Мистер Гринграсс», — и вновь в задумчивости остановился. Гарри еще раз задал себе вопрос, не совершает ли он ошибку, прислушался к себе, и, наконец решившись, продолжил писать. Возможно, и стоило посоветоваться перед написанием письма с Невиллом, но почему-то Гарри казалось, что он должен сделать это сам.

Письмо было дописано, Гарри спрятал его в конверт и покрутил в руках. В голове крутились слова Августы о том, что ему не простят его выбор.

«Ну и пусть», — пронеслось в голове у него.

Внутренняя борьба завершилась, и теперь Гарри направлялся в совятню. Сомнения разом куда-то ушли, оставив лишь отголоски на краю сознания, поэтому он незаметно для себя переключился на размышления о последствиях своего выбора, о возможных вариантах развития событий и различных линиях поведения в не самых удачных ситуациях.

Отправляя Буклю с посланием в Гринграсс-менор, Гарри наконец избавился от чувства незавершенности, терзавшего его последние дни. Смотря на растворяющийся в небе силуэт Букли, он думал, что, возможно, его выбор окажется верным — в эту вероятность хотелось верить.

* * *

29 июля, Пылающая Корона

Марк Телл был обычным семнадцатилетним подростком из пригорода Вашингтона. Он любил футбол, ненавидел школу и подрабатывал уборщиком в местном кафе «Сэндвичи от Филиппа». Родители хотели, чтобы он поступил в университет и стал психологом, но самого парня не привлекал умственный труд — он ненавидел всякие там книжки и занудные лекции.

Марк обладал взрывным характером и частенько становился участником стычек футбольных фанатов. Особенно парень не любил фанатов из Нью-Йорка, а потому вчерашнее предложение Дерека — его лучшего друга — проследить за одним из них и «преподать урок выродку» показалось ему очень заманчивым. Но Марк не знал, что за несчастным уже охотятся. Все случилось так быстро, что он не успел даже испугаться: паренька из Нью-Йорка сбил с ног яркий фиолетовый луч, а затем неизвестный человек в плаще взял того под руки и в этот момент заметил Марка и Дерека, застывших в нерешительности. Спустя секунду два точно таких же фиолетовых луча поразили парней, а затем — темнота.

Это последнее, что помнил Марк перед тем, как оказаться приклеенным к полу в каком-то ужасном месте. Оно заставляло его трепетать, наводило на него ужас и заставляло скулить от страха. Марку отчаянно хотелось сорваться с места и бежать, но он был намертво приклеен к полу и мог двигать лишь головой. Отчаяние лишь увеличивалось по мере того, как Марк крутил головой: он был приклеен к полу в центре какой-то пентаграммы. Еще две такие же пентаграммы были по правую и левую сторону от него, и там точно так же был приклеен хныкающий Дерек и лежащий без сознания фанат из Нью-Йорка.

Марк попытался успокоиться мыслями о том, что все это — какая-то злая шутка, но давящая на сознание атмосфера помещения совсем не располагала к этому — мысли вновь и вновь пробуждали в глубине сознания мерзкое чувство страха, которое наваливалось на Марка, накрывало его с головой, пробуждая самые страшные мысли. Куда они попали? Кто их схватил? Что вообще происходит? Ответов у Марка не было, но, судя по обстановке, можно было предположить, что они попали в руки каким-то больным на голову сектантам.

— Эй! Эй вы! — закричал Марк, увидев, как к ним приближаются два человека в плащах. Точно сектанты. — Вы чего делаете-то? — срывающимся голосом прокричал он. Помещение давило на его психику какой-то потусторонней, пугающей силой, едва ли не доводя его до истерики.

Мужчины не ответили ему и остановились в пяти шагах от Марка и его товарищей по несчастью. Их взгляд был обращен на фаната из Нью-Йорка, они что-то обсуждали с серьезным видом, иногда показывая пальцем на фаната и на Дерека и Марка. Хотя незнакомцы стояли совсем близко, не было слышно ничего, даже шепота — они открывали рот, словно рыбы, и совсем не обращали внимания на угрозы Марка, которые довольно быстро превратились в попытки договориться, а затем и вовсе в мольбу отпустить его.

Вдруг один из незнакомцев взмахнул рукой, и Марк вскрикнул от удивления, когда после этого движения в воздухе словно растаял невидимый купол и быстро опал на землю, не оставив за собой ничего.

— Он слишком слаб, — услышал Марк голос незнакомца, который кивком указал на фаната из Нью-Йорка. Это был грубый, хриплый мужской голос, который звучал так, словно мужчина не разговаривал целую вечность. — Отправь его на склад — пусть сделают из него инфернала или пустят в производство.

От этих слов Марк похолодел: слово «производство» и без того никогда не вызывало в нем оптимизма, а в контексте и вовсе звучало зловеще. Повинуясь словам незнакомца, к фанату из Нью-Йорка подбежал низенький пухленький мужчина в капюшоне, который до этого оставался вне поля зрения Марка, и взмахом руки поднял тело фаната в воздух и полевитировал его прочь. Марк отчаянно закричал от этого зрелища — он был на грани срыва от увиденного. Внезапно ему словно перекрыли воздух, и он поперхнулся своим криком. Марк попробовал закричать вновь — не вышло. Он попробовал что-то сказать и с ужасом осознал, что не может. Марк в отчаянии попытался дернуться, но что-то ужасно цепкое не позволяло ему и шевельнуться. Абсолютно беспомощный, Марк разрыдался. Он никогда прежде не ощущал себя таким беззащитным. Сквозь слезы он видел, как незнакомцы подошли вплотную к Дереку, лежащему в полуобморочном состоянии. Взмахом руки один из них разорвал рубашку на теле Дерека, а второй отправил в него яркий зеленый луч. Марк вновь попытался закричать, но не вышло. Паника захлестнула его, и он в неистовстве пытался то кричать, то пошевелиться, но ничего не удавалось, и он заливался слезами и едва не задыхался от ужаса.

Когда он немного успокоился и пелена слез уже не перекрывала ему обзор, Марк вновь повернулся к Дереку и чуть снова не зашелся в приступе паники. Все тело Дерека было исписано какими-то диковинными символами, от которых голова шла кругом. Это были сложные, витиеватые символы, которые словно заключали в теле Дерека какую-то пугающую дремлющую силу. Марк никогда не был суеверным, но сейчас готов был поклясться, что это не простые символы — в них определенно заключены какие-то злые силы! Тем временем один из незнакомцев начал нараспев зачитывать какой-то текст на сложном, непонятном языке. Этот язык был словно нечеловеческим: слишком плавным, слишком последовательным, слишком пугающе потусторонним и заставляющим холодеть от ужаса. Голос незнакомца становился все громче, на потолке замерцали лампы. У Марка от страха стал ком в горле, и он с трудом дышал. Внезапно окружающее пространство словно взорвалось светом тысячи звезд, и так же внезапно все вернулось в норму. В норму, если не считать, что рядом с телом Дерека появилось человекоподобное создание. Оно парило в нескольких сантиметрах над полом и излучало ауру силы, которая словно вдавливала Марка в пол, не давала дышать, восхищала и пугала одновременно. Существо было невозможно разглядеть за опутывающей его темной дымкой — лишь человекоподобные очертания фигуры и черные глаза, пылающие нечеловеческой, ничем не ограниченной злобой, выдавали в пришельце некоторые признаки человека. Но это определенно был не человек, в этом у Марка не было сомнений. Секунду стояла тишина; пылающий чистой ненавистью взгляд существа оглядел помещение и остановился на мужчине, который зачитывал текст на незнакомом языке. Существо рвануло в его сторону, но резко остановилось, словно что-то сдерживало его. Оно еще несколько раз дернулось, но безуспешно ударялось о какой-то невидимый щит. От этих ударов сердце Марка похолодело, он был на грани потери сознания от той чудовищной энергии, которую излучало существо и которая не могла пробиться сквозь невидимую стену. Казалось, если эта стена не выдержит, то это создание сметет его вместе с незнакомцами. Да чего уж там, оно вполне может уничтожить весь город в порыве своей ужасающей ярости.

Незнакомец, зачитывавший текст, начал что-то шептать, размахивая какой-то небольшой веткой или сучком в руке, и существо зашлось в жутком крике ярости, оглушившем Марка, который судорожно вертел головой и в страхе то жмурился, то вновь открывал глаза. Дальнейшее совсем не укладывалось в голове Марка: своим шепотом и взмахами сучка незнакомец начал загонять существо прямо в тело Дерека! Как отвратительно это выглядело! Существо ревело и обрушивало все свое могущество на невидимую стену — безрезультатно. Вскоре оно полностью погрузилось в Дерека — все стихло. И вдруг глаза последнего открылись. Только теперь это были не глаза Дерека — это были черные глаза того существа, которые излучали такую ненависть, что Марк мог лишь порадоваться, что эта ненависть направлена не на него.

— Я тебя убью, Грейтон, я уничтожу… — существо захлебнулось в собственных словах и взвыло от боли. Сложные письмена на теле Дерека или, вернее, теле существа ярко загорелись и засверкали, по всей видимости, причиняя невыносимую боль. — Я-я-я… — Существо затихло, словно его плавно выключили, глаза на мгновение закрылись, а письмена на его теле начинали блекнуть. Спустя несколько секунд глаза уже-не-Дерека открылись, а письмена окончательно перестали светиться. Марк собрался с духом и вгляделся в глаза существа — это были все те же жуткие черные глаза, но теперь они были пусты: в них не было ни злобы, ни ненависти — ничего. Абсолютное смирение и безразличие.

— Можно убрать щит? — спросил незнакомец. Получив кивок от своего сотоварища, он взмахнул палочкой, и на том месте, в котором в бессильной злобе ударялось существо о невидимую стену, рассеялась некая незримая сила, лишь на мгновение оставившая рябь на своем месте.

— Твой личный малус демониум, — одобрительно произнес второй незнакомец, остававшийся до сего момента наблюдателем. — Но никогда не обольщайся тем, что он подконтролен тебе и связан множеством рун: это очень опасная тварь. А теперь ступай.

Незнакомец почтительно поклонился своему спутнику, который, видимо, был кем-то вроде его начальника или учителя, и отправился прочь, а за ним покорно полетел Дерек, парящий в воздухе, словно по волшебству. Оставшийся мужчина подождал, пока две фигуры не скрылись из вида, направил на Марка руку — и наступила темнота.