Порядок нового времени (гет)

Прощальный пир вот-вот начнется. Уже по сложившейся привычке, Гарри пришел одним из последних и занял излюбленное крайнее место гриффиндорского стола — подальше от всех. Напротив лишь Невилл — единственный за этим столом, чей взгляд не встречал Гарри злобой или ненавистью. Даже несмотря на то, что Гарри практически перестало волновать негативное отношение со стороны окружающих, ему было приятно осознавать, что кто-то всё ещё поддерживает его. Он слегка кивнул Невиллу, тот ответил тем же — почему-то они всегда использовали такие простые знаки, а не рукопожатия или словесные приветствия.

Большой зал весело гудел. Дамблдор, сложивший руки на животе и немного съехавший вниз на своем кресле-троне, лениво оглядывал зал и улыбался, словно только что выиграл неограниченный запас лимонных долек. Очень странно, ведь его любимые гриффиндорцы предавались пораженческим настроениям, отчего вели себя тише, чем обычно: привычные гриффиндорскому климату громкие споры, перепалки или обычные разговоры сменились на тихое шушуканье и редкие злобные взгляды в сторону Гарри, а также в сторону райвенкловского и слизеринского стола. За последним, в лучших традициях факультета, сохранялось умеренное спокойствие, в то время как за столами Хаффлпаффа и Райвенкло царила праздничная атмосфера: студенты едва ли не вскакивали со своих мест, звонко смеялись, что-то весело обсуждали. Милое зрелище.

Вскоре Гарри перестал блуждать взглядом по залу и, поскольку не был голоден, достал из внутреннего кармана мантии пергамент и погрузился в его изучение. Вообще-то он читал его, и не раз, но текст нужно было знать наизусть. На пергамент был выписан список источников — большей частью, книги и монографии, — которые Гарри собирался летом найти и изучить. По плану Гарри, предстоящее лето должно было стать многообещающим — он не мог позволить себе провести его в пассивности. А ведь всего-то стоило стать изгоем, чтобы интерес к науке проснулся!

В настоящий момент Гарри увлекся изучением магических контрактов и пытался разобраться, как же они работают. Ведь некоторые контракты и магические клятвы, являющиеся устными магическими контрактами, могли содержать такие последствия их несоблюдения, как смерть или потеря магии. Как это возможно? Как это исполняется? Единственный ответ, который приходил в голову — магия. И этот ответ не удовлетворил интерес Гарри.

На расстоянии пары свободных мест от него Кэти Белл и Анджелина Джонсон громко обсуждали новость из Пророка о том, что у одного торговца волшебными палочками в США купили все палочки сразу — чуть больше трёх тысяч штук. Их обсуждение нисколько не мешало Гарри заучивать источники, которые должны были несколько разбавить его незнание умными мыслями. Пожалуй, один из самых полезных навыков, который Гарри приобрёл после становления изгоем — способность абстрагироваться. И вот теперь, несмотря на внешние раздражители в виде громкого смеха, косых взглядов, обрывков разговоров, за которые сознание так и норовило зацепиться, он без лишних проблем направил всё внимание на изучение списка источников и успешно это внимание удерживал. Удерживал настолько успешно, что умудрился пропустить даже речь Дамблдора и вернулся в реальность лишь из-за неимоверно громкого улюлюканья рядом. Это были гриффиндорцы: они негодовали, сотрясали воздух кулаками и с ненавистью бурчали себе под нос проклятья, с нескрываемой злобой поглядывая на слизеринский стол, к которому Драко Малфой нёс кубок школы по квиддичу. Кстати, в поражении гриффиндорцев виноватым посчитали Гарри. Даже несмотря на то, что он не играл.

Дамблдор не стал дожидаться восстановления тишины и перешёл к объявлению факультета, выигравшего кубок школы. Процедура весьма очевидная — у всех факультетов есть часы с баллами — и оттого неинтересная. Довольно дежурно Райвенкло получил свой кубок. Рядом тут же послышались разной цензурности возгласы о «заучках» и «Поттере». Последние были совсем нецензурны, но, в сущности, справедливы — гриффиндорцы уверенно шли в лидерах большую часть учебного года и имели приличный отрыв от преследователей, пока негодяй Гарри Поттер им всё благополучно не испортил. Вероятно, Гарри установил антирекорд школы по потере баллов и по количеству полученных отработок. По баллам он едва не загнал факультет в минус, а отработок к тому моменту, когда он перестал на них ходить, у Гарри было на несколько месяцев вперёд. Просто в один момент он осознал, что они ему не нужны и что за пропуск ему ничего не будет. Некоторое время Гарри пытались вернуть на путь исправления посредством увещеваний, криков, угроз новыми отработками — не вышло. А иначе и быть не могло: он много читал и знал, что без проблем сможет перевестись в другую школу в случае исключения из Хогвартса. Дамблдор тоже это знал и поэтому махнул на все отработки рукой, здраво рассудив, что рычагов давления на Гарри у него нет — лишь потребовал по вечерам уходить куда-нибудь из факультетской гостиной, чтобы создавать иллюзию посещения отработок. Весьма разумно, ведь такой прецедент не нужен ни ему, ни Гарри. Однако у него были подозрения, что не будь Дамблдор серьезно занят, он бы от него так просто не отцепился. К счастью Гарри, директор весь учебный год носился «по делам», словно его гриндилоу за ж… хм, за руку укусила. Словом, в Хогвартсе он появлялся редко. Нашел себе какую-нибудь молоденькую министерскую сотрудницу что ли?

За размышлениями и изучением списка источников Гарри и не заметил, как прощальный пир подошёл к концу. Настало время возвращаться к Дурслям, где можно будет несколько отдохнуть от постоянного давления, которое создаётся неприязнью окружающих. Дурсли, конечно, относятся к нему не лучше, но концентрация негатива там гораздо ниже.

Гарри несколько поотстал от своего факультета и смешался с толпой студентов из Хаффлпаффа и Райвенкло. Невилл был где-то рядом — наверняка опять болтал с Ханной. Гарри не имел ничего против — девушка хорошая, а одиночество ему не в тягость.

Пока добирались до перрона, Гарри держал руки в карманах, готовый в случае необходимости достать волшебную палочку и начать защищаться. После нескольких недель, проведенных в больничном крыле из-за нападения старшекурсников, приходилось постоянно быть настороже. К счастью, никто выснять отношения не полез, и Гарри благополучно заперся в первом попавшемся свободном купе. Поезд издал прощальный гудок и двинулся в сторону Лондона — третий год обучения в Хогвартсе подошёл к концу.

Расположившись поудобнее, Гарри извлек из кармана пергамент со списком источников на лето и вновь погрузился в его изучение. Нужно знать его к моменту прибытия в Лондон, потому что Дурсли вновь отберут и запрут все вещи из ненормального, по их разумению, мира.

Гарри изучал список источников до тех пор, пока не убедился, что знает его идеально. В купе он был один, а путь предстоял довольно-таки долгий — нужно было чем-то занять себя. Желания читать учебники не было, и поэтому вскоре он погрузился в размышления о прошедшем учебном годе, который коренным образом изменил его жизнь.

Начинался он довольно обычно и, честно сказать, неплохо. Верные друзья — Рон и Гермиона — были рядом, вечные стычки с Малфоем не давали расслабиться, а в школе вновь происходило что-то странное: появились дементоры, которые охраняли студентов от беглого преступника — Сириуса Блэка.

Размеренная школьная жизнь длилась до середины февраля — именно тогда Гарри совершил свою самую большую ошибку. Пожалуй, самую большую в жизни — четырнадцатого февраля он отправил открытку с объяснением в чувствах Джинни Уизли, которая довольно сильно ему тогда нравилась. После этого у Гарри завязались с ней отношения, если это можно так назвать в тринадцатилетнем возрасте. Конечно, дальше поцелуев дело не заходило, но и этого хватило, чтобы Рон увидел в Гарри нового Волдеморта, который вовлекает его сестрёнку в сомнительные темные ритуалы. И никто не смог его переубедить.

И если Гарри с Джинни пытались не афишировать отношения, то эмоциональное выяснение в Большом зале того, «чем это вы там занимаетесь», устроенное Роном, эти попытки похоронило, создав почву для многочисленных статей в прессе об отношениях Гарри и Джинни. Тогда Гарри считал это проблемой, но это был лишь дождик перед бурей. Спустя неделю после выхода статьи в коридоре его выловила Ромильда Вейн — милая и привлекательная второкурсница, которая подарила ему коробку шоколадных лягушек в честь чего-то там. Как позже выяснилось, шоколадные лягушки были со значительной концентрацией приворотного зелья, что в итоге привело к не самым правильным действиями со стороны Гарри. И со стороны Ромильды тоже — она сфотографировала все эти неправильные действия и начала шантажировать Гарри: предложила ему бросить Джинни и начать встречаться с ней, либо компрометирующие фотографии отправятся в прессу.

Рассудив здраво, Гарри предположил, что двенадцатилетняя девочка драматизирует и не пойдет на эти действия. Да и он всегда сможет доказать, что был под действием приворотного зелья.

Гарри ошибся. Ревнивая фанатка была настроена серьезно — в прессу вышли компрометирующие фотографии вместе со статьей Скиттер, которая, как и полагается статье любого уважающего себя таблоида, приукрасила произошедшее между Гарри и Ромильдой до такой степени, что Гарри сам был готов собирать крестовый поход против себя, параллельно охая и вздыхая о судьбе «несчастных девочек, которых бессовестно использовал и бросил герой».

После этой статьи жизнь героя пошла под откос. Он попытался объясниться перед Джинни сразу же после выхода статьи. Это было еще одной ошибкой — никогда не стоит выяснять отношения в Большом зале. Несвязный поток объяснений был прерван звонкой пощечиной от Джинни, которая после этого разревелась и с воем обиженного ребенка унеслась прочь, и неожиданным ступефаем от Рона. Самым обидным стало то, что преподаватели тогда никак не отреагировали — лишь не очень настойчиво призвали к порядку и не наказали нарушителей, видимо, находясь под впечатлением от вышедшего из-под пера Скиттер произведения. Определенно, этот момент стал не менее значимым, чем сама разгромная статья — на Гарри напали на глазах у всей школы, перед носом у администрации этой самой школы, а санкций за это не последовало. Значит, герой беззащитен. Значит, можно его проучить. К счастью, решили так немногие — в основном Гарри пытались унизить словесно, а все физические контакты сводились к тому, что его пытались задеть плечом, когда проходили рядом.

В первые дни приходилось очень худо — Гарри ненавидели абсолютно на всех факультетах. Даже в собственной гостиной он не мог чувствовать себя в безопасности, опасаясь очередной шутки близнецов Уизли — иногда очень болезненной и унизительной шутки. Ему даже пришлось переселиться в комнату к Невиллу — жить с Роном стало небезопасно.

Хаффлпаффцы и райвенкловцы в большинстве своем ограничивались недобрыми и осуждающими взглядами; некоторые имели смелость высказать в лицо свое неодобрение. Как будто оно волновало Гарри. Слизеринцы тоже доставляли проблемы — они не ограничивались словами и частенько пускали в ход магию, доставляя Гарри немало неудобств, если можно это так назвать. Однако львиную массу проблем доставляли гриффиндорцы. Это удивительно, но сейчас, имея холодный разум и анализируя прошедший год в спокойной и безопасной атмосфере, Гарри видел, насколько хороши Уизли в подстрекательстве и разжигании розней на почве ненависти к нему. Они умело подливали масла в огонь, а Джинни и «использованная», как он называл Ромильду, даже стали подругами и любили рассказывать в кругу друзей истории о Гарри. Стоит ли говорить, что истории эти не способствовали его популярности?

Положение лишь усугублялось, и в какой-то момент наступила апатия. Видимо, Гарри настолько часто подвергался негативным воздействиям, находясь в перманентном стрессовом состоянии, что апатия явилась защитной реакцией от враждебной окружающей среды. На этом фоне другие факультеты со временем поостыли и практически забыли про него. Так, Малфой однажды заявил, что Гарри стал настолько жалким, что задевать его ему теперь неинтересно, и это совершенно не доставляет никакого удовольствия. И он был прав — Гарри был практически сломлен.

Параллельно с этим гриффиндорцы лишь начинали ненавидеть Гарри всё сильнее. Он стал обузой для факультета, теряя огромное количество баллов, и им это не нравилось. А как не терять баллы, если не всегда получается попасть на урок лишь потому, что какой-то шутник приклеил тебя к стене или применил заклинание исчезновения к одежде?

Давление на Гарри лишь усиливалось, и в один день он был доведён издевками Рона до состояния разъяренного Волдеморта и, используя всю злость и обиду, отправил в него ударное заклинание. Уизли увернулся, и заклинание попало в Гермиону, которая, как и всегда, вразумляла Рона, пытаясь заставить того отстать от Гарри. Это был последний раз, когда она заступилась за него. В тот момент Гарри был в шоке от своих действий, а в следующий момент уже лежал на полу, избиваемый толпой разъяренных гриффиндорцев. Он чудом выжил, но надолго загремел в больничное крыло. Вообще ему тогда очень повезло — мимо проходил Снейп и вовремя разогнал разъяренную толпу. Иначе убили бы.

На некоторое время он вынырнул из своих мыслей и посмотрел в окно. Поезд мчался через лес. Моросил несильный дождь, нагоняя сонливость. Гарри отвернулся и размял шею, а затем, прислушавшись к себе, понял, что всё ещё не хочет читать учебники или что бы то ни было делать, и вновь вернулся в свои мысли.

После избиения Гарри попал в больничное крыло. Тело тогда неимоверно болело, из-за чего он не мог заснуть и ещё сильнее страдал. Было действительно плохо. Вероятно, это была низшая точка его падения. Было ужасно, а дальше, судя по запискам, которые присылали студенты, должно было стать еще хуже. Нападение на Гермиону ему не простят. И никому не было интересно, что Гарри не хотел нападать на Гермиону. Никого не интересовало и то, почему он, встречаясь с Джинни, оказался в одной подсобке с Ромильдой. Всех устроила версия со стороны. Толпа любит сплетни.

На вторую ночь пребывания в больничном крыле случилось неожиданное событие — на входе послышалась какая-то возня. Кто-то пробрался к Гарри в палату. Тогда, помнится, он подумал, что это некто из студентов решил втихую добить его. Но вскоре перед Гарри появился вовсе не студент, а пугающий незнакомец: небритый, худой, в поношенной мантии и с безумным взглядом. Он представился как Сириус Блэк, и у Гарри до сих пор бегут мурашки по телу от воспоминаний той ночи.

Вопреки своему пугающему виду и не самой положительной репутации, Блэк показался Гарри адекватным, хотя и рассказывал странные вещи. Он говорил о том, что не предавал его родителей и что истинный виновник их смерти — некий Питер Питтегрю, который в анимагической форме скрывался под видом домашней крысы у бывшего друга Гарри — Рона Уизли. Довольно большой объем информации для Гарри, уставшего и невыспавшегося, в тот день — он просто не мог ее всю воспринять. Но подсознательно он чувствовал, что Сириус не настроен враждебно. Он чувствовал это как по его тёплому взгляду, так и по тем страданиям, проявлявшимся на его лице, когда он объяснял детали смерти родителей Гарри, которые последний просто не понимал. Никчемное состояние не позволило Гарри ясно осознавать всё происходящее. Сириус говорил много, и Гарри хотел бы это всё помнить. Отчётливо он помнил лишь некоторые обрывки фраз, например, про домовика Кричера и какой-то дом. Кажется, Сириус обещал Гарри его подарить. Или уже подарил — Гарри не помнил. Но отчетливо он помнил, что категорически не хотел, чтобы Сириус уходил. За каких-то пару минут тот подарил ему тепло, которого не хватало в последние месяцы, показал, что Гарри кому-то нужен. Он не хотел, чтобы Сириус уходил, но тот ушел, сказав, что авроры близко. И Гарри заснул, так ничего и не ответив.

На следующее утро он чувствовал себя гораздо лучше. Нет, он не выздоровел в один момент — Гарри чувствовал себя лучше в плане мышления. Каждый день до этого он просыпался с негативными эмоциями, ожидая от очередного дня неприятности, думая о том, когда же день, который ещё не успел начаться, закончится. Что-то определенно изменилось. Гарри всё так же ожидал лишь худшего, но где-то в глубине души разгорался огонек надежды. Может, всё будет не так плохо?

Вместе с этими мыслями пришли и авроры. Они некоторое время расспрашивали Гарри о том, что говорил ему Сириус, а затем заявили, что Гарри может больше не беспокоиться за свою жизнь — Блэк мертв. Гарри словно окатили ведром холодной воды. Сириус мертв. Он никогда не полагал себя сентиментальным, но в тот момент Гарри едва не поддался эмоциям, которые могли бы вызвать у авроров подозрения. Он вновь был на грани очередного эмоционального срыва.

Как сообщили авроры, Сириус успел пробраться в гостиную Гриффиндора, вломился в несколько комнат, пока не достиг той, которую искал — комнату Рона Уизли, а некогда и Гарри. Блэк убил крысу Рона бомбардой — повезло, что она спала не вместе с Роном, а на столе поблизости. Тем не менее, Уизли был ранен осколками уничтоженной мебели и ударной волной заклинания, как, впрочем, и сам Блэк, которого на выходе из гостиной встретили тремя авадами. На этом история Сириуса Блэка подошла к концу.

Но это было не последнее участие Сириуса в жизни Гарри. Тем же утром Поттер распечатал лежавший на тумбочке конверт, подписанный именем Невилла. Внутри обнаружилось письмо от Сириуса. Видимо, тот написал его, когда понял, что из-за плачевного состояния Гарри плохо его понимал. А подписал он его именем Невилла, чтобы не вызвать подозрений у тех, кто это послание мог случайно увидеть.

Письмо было коротким — когда за тобой гонится отряд авроров, писать поэмы как-то недосуг:

Привет, малыш!

Вижу, жизнь тебя помотала не хуже моего. Знаешь, я бы многое хотел написать, но времени нет, поэтому скажу главное — не сдавайся! Не принимай то положение, в котором оказался, ведь это лишь усугубит его! И в самые темные времена помни, что я, Лили и Джеймс всегда с тобой.

Будь сильным, малыш!

Сириус

Гарри не сразу проникся этими словами, однако на помощь пришел Невилл, которому он показал это письмо и рассказал о ночной встрече с Блэком. Именно Невилл помог Гарри выйти из своего депрессивно-обреченного состояния. Друг сильно переживал за него после нападения и постоянно твердил, что Гарри должен что-то изменить в своей жизни, чтобы впредь пресекать подобные события. И он предлагал конкретные варианты изменений — учеба и магические тренировки.

Первые несколько дней после выхода из больничного крыла Невилл постоянно держался рядом, тем самым предотвращая возможные нападения. Нападать при свидетеле, который наверняка сдаст нападавших преподавателям, студенты не желали. Однако оскорбления и угрозы лились нескончаемым потоком.

Спустя несколько дней Гарри сдался под натиском друга, и они отправились на свою первую в жизни тренировку в заброшенный класс, захватив с собой учебники по Защите от Темных Искусств. И сейчас Гарри действительно чувствовал безмерную благодарность другу за то, что тот вытащил его из пучины пассивного принятия той убогой жизни. Пусть Невилл и признался позднее, что вытащил его на тренировку не только из-за того, что волновался за состояние Гарри, но и из-за того, что бабушка была недовольна его успеваемостью в школе и потребовала ее повысить. А Невилл просто не мог начать что-то новое самостоятельно. Тем не менее, Гарри был очень благодарен ему.

Откровенно говоря, Гарри был гораздо лучше Невилла в ЗОТИ, соответственно, многое пришлось объяснять другу. Возможно, это и повлияло на Гарри — сложно оставаться закрытым и угрюмым, когда ты обучаешь своего друга, а затем наблюдаешь за его первыми успехами.

Одной тренировкой дело не ограничилось — Гарри вместе с Невиллом ходил в оборудованный под тренировочный зал заброшенный класс утром, перед занятиями, и после ужина. И Гарри с уверенностью мог сказать, что это лучшее, что с ним произошло за год. После встречи с Сириусом, конечно же. Тренировки добавляли уверенности в себе. По школьным предметам успеваемость также повысилась, да и стараний в учебе прибавилось.

Постепенно распорядок дня усложнялся — любые перерывы Гарри заполнял чтением, а утром и вечером они с Невиллом тренировались в их излюбленном заброшенном классе на шестом этаже. Помимо учебной литературы, он прочитал автобиографии двух выдающихся магов, и они также вдохновили его работать дальше. Да и те трудности, с которыми столкнулся он, и рядом не стояли с тем, что пережили эти великие люди.

Полностью погруженный в такой ежедневный распорядок, Гарри

практически перестал обращать внимание на негатив. И — о боги — его состояние и самооценка стабилизировались. Можно сказать, он вошёл во вкус — ему нравилось осваивать новые заклинания, хорошо учиться и чувствовать то незначительное превосходство над остальными, которое дают оценки. Многих недоброжелателей это ещё больше злило, и пару раз они, выловив Гарри в коридоре, пытались «поставить зарвавшегося Поттера на место», но он выходил из этих стычек победителем и лезть к нему теперь не решались — игрушка для битья дала отпор.

Более того, Гарри заметил, что вовсе не вся школа сторонилась его. Оказывается, половине студентов он был просто безразличен, чего Гарри не замечал за своим депрессивным состоянием прежде, полагая, что все они молча ненавидят его. Наверное, в полном составе ненавидел его лишь Гриффиндор. Хотя и здесь есть исключение — Невилл.

Тренировки с другом продолжались, и оба становились лучше и увереннее в себе. Гарри, как и Невилл, значительно преуспели в учебе, а последний даже нашел себе девушку — Ханну Аббот. Вскоре к Гарри вновь начал цепляться Малфой — хороший знак — слизеринец вновь начал воспринимать его как соперника.

В безумном темпе из уроков, тренировок, перепалок с гриффиндорцами и (изредка) с представителями других факультетов и подошёл к концу третий учебный год в Хогвартсе. И вот Гарри едет на лето к Дурслям, вспоминая письмо Сириуса. Теперь он хорошо понимал, что тот имел в виду. И Гарри бы хотел лично пообещать Сириусу, что он не сдастся.

* * *

30 июня, Нью-Йорк

На улице лил сильный дождь. В небе, затянутом тучами, мелькали молнии, которые через несколько минут дополнялись раскатами грома. Под натиском сильного ветра дрожали деревья.

Двое мужчин в плащах с эмблемой Нью-Йоркского Департамента магии с негромким хлопком появились на безлюдной улице. Их плащи словно отталкивали дождь, из-за чего мужчины, не промокнув ничуть, уверенно двинулись в сторону ветхого магазинчика с сильно раскачиваемой ветром вывеской «Артефакты Дерека».

Они толкнули стеклянную, давно не мытую дверь, которая со скрипом отворилась, и вошли в помещение. Лавка, обычно и так не пестрящая разнообразием товаров, нынче и вовсе была пуста. В углу стояло несколько коробок с магическими безделушками, а на прилавке громоздился мешок из драконьей кожи — для наиболее опасных артефактов.

Вскоре появился и хозяин лавки — Дерек. Это был сгорбленный одноглазый старичок с хитрой улыбкой. Долгие десятилетия авроры пытались подловить его на продаже запрещенных артефактов, на их контрабанде и на создании, но ничего не выходило — старик был очень хитёр и изворотлив.

— Пришли попрощаться, господа? — проскрипел он и хитро усмехнулся. — Что ж, мне тоже будет вас не хватать. Когда буду лежать на пляже в Майами с очередной молоденькой девочкой, я напишу вам весточку, — очередной злорадный смешок. Эти двое авроров пытались подловить его два десятилетия, и вот он их переиграл — получил столько денег, что можно закрыть эту дыру и наслаждаться остатками лет, которые он проведет в роскоши и развлечениях.

— Мы получили информацию, что вчера ты продал кому-то три тысячи волшебных палочек, — произнес один из авроров.

— Три тысячи двести девяноста три, то есть абсолютно все, — самодовольно подтвердил Дерек. Он небрежно взял мешок из драконьей кожи и забросил его в камин, попутно выкрикнув адрес в Майами — громко и отчётливо, чтобы услышали авроры. Ему нравилось видеть их лица всякий раз, когда он их побеждал. Возможно, это последний такой раз.

— Кто был покупателем? — спросил аврор, стараясь не выдавать зависть после услышанного адреса — старик отправляется на самый элитный курорт США. Такой не по карману обычным министерским чиновникам.

— Не знаю, — прокряхтел старик, волоча по земле коробку в сторону камина. — Он не представился. Просто сказал, что хочет купить все волшебные палочки сразу.

— И ты не поинтересовался, кто он такой? — с сомнением спросил аврор, зная любопытство старика.

Дерек отправил последнюю коробку в камин и выпрямился.

— А даже если и спросил, то что теперь? — хихикнул он, злорадно поглядывая на сотрудников Нью-Йоркского Департамента магии. — Без ордера вы ничего не узнаете, а его вам никто не выдаст.

Он взял горсть летучего пороха в руку и ещё раз взглянул на авроров.

— Этот незнакомец заплатил втрое больше за каждую палочку, посоветовав мне заткнуться и выполнять свою работу. Что я и сделал!

Закинув горсть пороха в камин, он произнёс:

— Сожгите эту рухлядь, когда будете уходить! — Дерек шагнул в камин и исчез, оставив двух незадачливых авроров позади.

Выдался на удивление приятный вечер. Ветер давно утих, а после прошедшего дождя было свежо. Правда, немного прохладно, но Гарри не жаловался.

Он неспешно брёл по парку, освещенному тусклым жёлтым светом фонарей, и наслаждался прекрасной погодой. Вокруг не было ни души, да и шум машин давно не тревожил — Литтл-Уингинг спал. Вероятно, стоило бы поспать и ему.

Мимо прошествовала в обнимку какая-то влюбленная парочка, весело смеясь и о чем-то перешёптываясь. Гарри лишь вздохнул на это. Не то что бы его волновали отношения — после выходки Ромильды Вейн, они его совсем не интересовали, — но воспоминания о произошедшем до сих пор вызывали жгучую обиду.

Шел уже шестой день лета, но Гарри до сих пор не вернулся на прежний уровень, заданный в Хогвартсе. Темп его активности существенно упал, частенько Гарри прокрастинировал, откладывая дела на потом. Выбивали из ритма и Дурсли, выдавая какое-нибудь глупое задание как раз тогда, когда удавалось настроиться на работу. Лишенный возможности колдовать, Гарри мог лишь изучать теорию, что оказалось совсем не весёлым занятием. Приходилось буквально заставлять себя читать страницу за страницей, записывать различные формулы заклинаний и заучивать их. Конечно, Гарри продвигался вперёд, но не так быстро, как хотелось бы.

Он вышел из парка и направился по знакомой тропинке в сторону дома Дурслей, до которого оставалось всего пару кварталов.

На улице было всё так же тихо, и Гарри вновь вернулся к размышлениям о не самом удачном начале лета. Признаться, в своих мыслях он представлял, что будет использовать каждую свободную минуту, чтобы становиться лучше в физическом и магическом плане. А к концу летних каникул, по его подсчётам, он был бы готов на равных сразиться с Дамблдором и Волдемортом одновременно. Но что-то пошло не так. Вероятно, Дамблдора и Волдеморта придется отложить до следующего лета, а сейчас было бы неплохо достичь хотя бы уровня отличников вроде Гермионы или Дафны Гринграсс.

С такими мыслями Гарри и добрел до дома Дурслей. Стараясь не шуметь, он проскользнул внутрь, а затем и в свою комнату. Никого не разбудил — небольшая победа. Внезапно в комнате кто-то громко ухнул, заставив Гарри подпрыгнуть от неожиданности. Резко развернувшись, он увидел на подоконнике белую полярную сову — точно такую же, как Букля, но более мелкую. Букля подозрительно рассматривала незваную гостью, которая не обращала на нее внимания, гордо поглядывая на Гарри. Сова ухнула ещё раз, указала взглядом на стол, а затем выпорхнула в окно и скрылась в ночном небе.

Гарри был удивлен и немного сконфужен. Он совершенно не ждал письма, да и писал ему лишь Невилл, но у того была иная сова. Ни у кого из знакомых Гарри не было такой питомицы — словом, Букля была уникальна. Вскоре любопытство взяло верх, и Гарри взял конверт и извлек из него послание. Запоздало он понял, что не проверил его на ловушки. Ещё более запоздало он осознал, что не мог этого сделать из-за запрета на колдовство летом.

Мистер Поттер!

Насколько мне известно, скоро Вам исполнится четырнадцать, а это значит, что объем Вашей дееспособности выйдет за пределы мелких бытовых сделок и откроет Вам доступ к наследству. В связи с этим предлагаю встретиться, чтобы обсудить все вопросы, затрагивающие Ваш новый статус. Напишите время, когда Вам будет удобно встретиться со мной, и я отправлю совой портал в свой особняк.

Давайте делать дела вместе!

С уважением,

Дональд Гринграсс

Гарри положил письмо на стол и упал на кровать. Вскоре его настиг приступ смеха. Несмотря на все те помои, что вылились на него из прессы за последние месяцы, стоило лишь получить доступ к наследству, как сразу появились желающие запустить в него руку. В том, что Гринграсс попытается его облапошить, не было сомнений. Но вот вопрос с наследством весьма интересен — неужели известный ему сейф не единственный? Эта мысль застала Гарри врасплох. Ключ от сейфа находился у миссис Уизли! А что, если она во имя всеобщего блага и его крепкого здоровья заберёт оттуда, скажем, всё?!

Гарри вскочил с кровати и начал метаться туда-сюда по комнате, буквально сгорая от желания действовать и невозможности это желание осуществить. Воображение рисовало ужасные картины того, как Уизли лишают его всех средств и как Рональд и Джинни насмешливо смотрят на него, подбрасывая в руках увесистые мешочки с галлеонами. Понадобилось некоторое время, чтобы окончательно успокоиться и взять себя в руки.

Гарри присел на кровать и погрузился в размышления. До Гринготтса он добраться не мог ввиду полного отсутствия денег. Галлеоны остались в чемодане, который Дурсли заперли в чулане, а других средств у него не было. Вероятно, стоило пойти на встречу с Гринграссом, который, быть может, позволит воспользоваться камином — так можно будет добраться до Дырявого Котла. Но были опасения, что это ловушка. С одной стороны, оснований подозревать Гринграсса не было. Его семейство в войне не участвовало, мистер Гринграсс ни в каких скандалах замешан не был. И Дафна, его дочь, была примерной студенткой, которая никогда не влипала в неприятности и не была замечена в компании Малфоя. Она даже не издевалась над Гарри, как, впрочем, и не пыталась каким-либо способом помочь или выразить поддержку. С другой стороны, Гарри настолько привык к негативному отношению окружающих, что подобное письмо воспринималось как ещё один способ доставить неприятностей.

Он сомневался. Мысли о том, что его сейф могут обчистить, не давали покоя и склоняли к тому, чтобы принять предложение Гринграсса. Мысли о том, что встреча обернется лишь новыми проблемами, не позволяли это предложение принять.

Наконец, после долгих раздумий, Гарри прибег к единственно верному решению — написал Невиллу:

Привет.

Мне поступило предложение от мистера Гринграсса о встрече делового характера. Полагаю, это ловушка. Что думаешь?

Г.П.

Привязав послание к лапке Букли, он отправил ее к адресату, а сам отошёл ко сну. Правда, под натиском тяжёлых мыслей заснуть долго не получалось.

* * *

Утро для Гарри вновь настало в обед. Он привычно потянулся и приподнялся в кровати, отгоняя из мыслей отрывки беспокойного сна, в котором мелькали Уизли, Гринграсс и галлеоны.

На подоконнике его ждала Букля с ответом от Невилла. Всё же хорошо, что друг просыпался рано. Гарри быстро оделся и подошёл к своей любимице, принимая послание. Ему стало немного стыдно за то, что он отправил письмо Невиллу так поздно — наверняка разбудил его. Но вчера мысли были настолько заняты приглашением Гринграсса, что он об этом как-то не подумал. Оставалось лишь надеяться, что Невилл не обиделся. Раскрыв сложенный вдвое листок, Гарри быстро пробежал его глазами.

Привет, Гарри!

Я поговорил с бабушкой, и она сказала, что тебе ничего не грозит, если письмо отправил действительно Гринграсс и действительно с добрыми намерениями. Проверить это легко — достаточно наличия родовой печати Гринграссов на письме. Если же письмо отправили с целью заманить в ловушку, то оно не будет иметь этой печати либо же таковая будет, но письмо сгорит после прочтения.

Если твоё письмо не сгорело и содержит печать, то тебе ничего не грозит. Моя бабушка говорит, что Гринграссы — хороший род, и советует тебе принять предложение.

Но я бы на твоём месте никуда не пошел.

Как проходит твоё лето? Уже купил книги из своего списка?

Н.Л.

Ответ друга успокоил и разом улучшил настроение. Одна большая проблема практически решена — он доберется через Гринграссов в Косой Переулок. А что касалось сотрудничества, то всегда можно было сказать что-то вроде того, что нужно подумать над предложением, и в итоге ничего не принимать. Гарри так просто не облапошить!

Он написал Невиллу ответ с благодарностью и коротким рассказом о скучном начале лета. Привязав послание к лапке Букли, Гарри отправил ее к другу и, проводив ее взгядом, принялся писать ответ Гринграссу, в котором давал согласие на встречу — на завтра, на десятое июля. Когда Букля вернётся от Невилла, он отправит письмо Гринграссу. А сейчас — завтрак и чтение. Нужно, наконец, дочитать главу о введении в теорию магических контрактов.

~~~

9 июля, Нью-Йорк

Тишина. После бушующих ливней и грома, внезапно накативших на Нью-Йорк, наконец-то было тихо. Может быть, все те бури ознаменовали пришествие темных сил? Так говорила Аврелия, но Макс ей не верил. Он вообще не верил в предопределённость судьбы, полагая, что в оную верят лишь те, кто не принимает никаких решений. Таким образом люди просто пытаются снять с себя ответственность.

Вздохнув полной грудью, Макс Прайс откинулся на спинку кресла. Кабинет был освещен лишь тусклым светом камина, создававшим немного интимную обстановку. Жаль, что здесь не было Аврелии — ей бы понравилось.

Лёгкий ветерок теребил через открытое окно занавеску и колебал пламя в камине, из-за чего-то отбрасывало причудливые отсветы в комнате. Кто бы мог подумать, что именно в такой расслабляющей обстановке будет подписана одна из самых жестоких резолюций последнего десятилетия.

Вспомнив об этом, Макс ещё раз вздохнул и немного съехал с кресла вниз — он был утомлен после практически двадцати часов беспрерывной работы. И это только начало! Завтра состоится заседание Конгресса, на котором он будет представлять подготовленную резолюцию. Она касалась недавних мелких восстаний рабов в нескольких штатах. У тех откуда-то появились волшебные палочки, после чего и начались волнения — было убито пару десятков надзирателей, ряд лагерей прекратил работу, начали образовываться точечные забастовки. Такого не было уже десять лет.

Вероятно, эти события были связаны с недавней продажей трёх тысяч волшебных палочек. Это было очень странное дело, а ещё более странным было то, что у Центрального Разведывательного Управления* не было ни единой зацепки по нему. И вот сейчас кто-то снабдил палочками рабов. И всё под носом у ЦРУ. Кто бы это ни провернул, это очень серьезные ребята. Подготовленная блоком конгрессменов во главе с Максом резолюция должна была раз и навсегда разрешить эту проблему — предлагалось с помощью национальной гвардии разогнать бастующих, а затем устроить показательные казни и уменьшить для всех рабов дневную норму еды на неделю. Также в качестве одной из мер для восстановления порядка блок Макса предлагал ввести круговую поруку — Конгресс слишком много вольностей позволял рабам, оттого они были и недовольны. Разве можно управлять такой большой страной, если даже рабы не боятся своих хозяев?! Макс в это не верил, а потому был полон решимости протолкнуть на завтрашнем заседании резолюцию. Насколько ему было известно, Конгресс разделился на четыре блока по вопросу рабовладельцев, соответственно, будет предложено четыре резолюции. Принята будет та, которая наберёт наибольшее количество голосов.

Что ж, нужно как-то убедить нейтральных конгрессменов, не вступивших по вопросу восстаний рабов ни в один блок, в том, что предложенные Максом меры являются единственно верными. А в том, что они таковыми являются, Макс не сомневался. В этом деле медлить нельзя — нужно разом раздавить зарождающееся крупное восстание, казнить виновных и передать организаторов в подземелья ЦРУ. Эти ребята быстро развяжут им язык и выяснят, от кого те получили волшебные палочки.

На улице бодро шумела газонокосилка дяди Вернона. В этот знойный летний день он всё утро стриг газон, затем склонялся к земле, едва не тыкаясь в неё носом, придирчиво осматривал свой труд и, неудовлетворявшись увиденным, вновь заводил газонокосилку и продолжал работу. Где-то рядом ковырялась в клумбах тетя Петунья, выкорчевывая сорняки и время от времени давая указания Вернону.

Дурсли готовились к какому-то конкурсу — кажется, на лучший двор, — оттого и начали приводить всё в порядок. Вероятно, этот конкурс много для них значил, ведь они даже не обременили Гарри никакой работой — посчитали, что он выполняет задания недостаточно качественно.

Дядя Вернон остановился и громко вздохнул, вытирая рукой пот со лба. Гарри лишь усмехнулся на это и поспешил отпрянуть от окна, опасаясь, что дядя услышит этот смешок и придет с возмездием. На самом деле, на улице было довольно прохладно и никакого пота на лице дяди не выступило — он исполнил этот трюк лишь с намерением показать тете Петунье, кто здесь главный чернорабочий, вкалывающий из последних сил, а посему и достойный короткого отдыха с кружечкой холодного пива. Но Петунья отдыха не позволяла, как и холодного пива.

Дурсли развернули работу ещё вчера, так что Гарри был полностью предоставлен самому себе. Как нельзя кстати — через несколько минут ему предстоит первая в жизни официальная встреча. Гарри немного волновался, но отступать было некуда.

Наконец установленный час пробил, и портал унес Гарри в Гринграсс-мэнор. Он не знал, чего ожидать от встречи, а потому и решил действовать крайне осмотрительно: слушать внимательно, отвечать расплывчато, а затем быстренько ретироваться в Косой переулок через камин Гринграссов. И всё это нужно сделать так, чтобы не ударить в грязь перед Дафной и ее аристократическим семейством. Но это будет сложно, ведь даже прилично одеться не было возможности — его школьная мантия заперта в чулане. Пришлось надеть наиболее презентабельно выглядящую маггловскую одежду, которая досталась ему от Дадли. Оставалось надеяться, что Гринграссы не будут также высокомерны, как Малфои.

Гарри оказался на вымощенной белым кирпичом дорожке, проложенной к двухэтажному особняку вдоль нестройного ряда деревьев, названий которых в силу своей невежественности он не знал. Вся прилегающая к замку территория пестрила зелёным: идеально ровный газон дополнялся клумбами, какими-то кустами и всякими корчами — иначе бы Гарри диковинные растения с фиолетовыми листьями и едва заметными шипами на тонких веточках и не назвал. Тетя Петунья определенно согласилась бы с этим мнением, а вот газону позавидовала. За созерцанием всего этого Гарри и не заметил, как по дорожке от особняка к нему уже начал приближаться знакомый силуэт. Гарри двинулся на встречу Гринграсс, поправив очки и другой рукой пытаясь пригладить волосы.

— Здравствуй, Поттер, — произнесла Дафна, когда они оказались в паре шагов друг от друга. На ее лице не было и тени улыбки, но и отталкивающего холода в ее голосе не прозвучало. — Отец уже ждёт — я проведу тебя.

Гарри что-то промычал в ответ и двинулся вслед за девушкой, немного растерявшись. Он чувствовал себя очень неловко рядом с ней, а после столь красноречивого приветствия ещё больше растерялся. Благо, Дафна шла чуть впереди и не видела всей гаммы эмоций, отразившейся на его лице. Она выглядела иначе, нежели в слизеринской мантии. В школе она обычно носила свитера и довольно закрытые мантии, которые в совокупности выглядели массивно, из-за чего ее часто сравнивали с королевой. Ледяной королевой, кажется, но Гарри точно не помнил. В любом случае, сейчас на ней был лёгкий тёмно-зеленый сарафан, и Дафна в нем выглядела просто прекрасно — такая легкая, она словно парила в нем, а не ступала по земле. Гарри даже встряхнул головой, чтобы отогнать непрошенные мысли и мысленно подготовиться к предстоящей встрече.

— Мы на месте, — вскоре произнесла Дафна, остановившись возле массивной дубовой двери. — Пока, Поттер.

Кивнув на прощание, Гарри дождался, пока она скроется за проходом, и постучал в дверь.

— Добрый день, мистер Поттер! — едва переступив порог, услышал Гарри. — Рад вас видеть! — Это был мистер Гринграсс. С первых секунд стало очевидно, что он резко контрастировал с его дочерью в плане поведения. Гарри не помнил ни одного раза, когда Дафна улыбалась или проявляла хоть какие-то эмоции. Она никого не подпускала к себе близко, кроме нескольких подружек, и не ввязывалась ни в какие аферы. Была воплощением спокойствия и рассудительности, если коротко. Мистер Гринграсс же, который, бодро улыбаясь, протягивал Гарри руку, совсем на этот образ не походил.

— Располагайтесь! — после лёгкого рукопожатия бодро произнес Гринграсс. — Нам многое нужно обсудить.

Гарри принял предложение и плюхнулся в мягкое кресло, больше подходящее, скорее, для гостиной нежели для рабочего кабинета.

— Чай и кофе не предлагаю, потому что дела не ждут, мистер Поттер! Когда покончим с ними, тогда и будем наслаждаться этими напитками. Мне, к слову, совсем недавно прислали в подарок вулканический кофе из Гватемалы. Но не будем об этом. Итак, вы догадываетесь, зачем я вас сюда пригласил?

Гринграсс излучал энергию и уверенность в себе. Было видно, что он любил говорить. Говорить о делах. Его глаза буквально загорелись на последних словах.

— Вы хотели поговорить о моем наследстве, — произнес Гарри, готовясь к потоку предложений всевозможных компаний, в которые можно инвестировать. Главное — не утратить бдительность, не давать однозначные ответы и не подписывать никакие бумаги.

Гринграсс хлопнул в ладоши и усмехнулся. Казалось, что он стал ещё более воодушевленным.

— Именно, мистер Поттер, именно! Вы ведь знаете, что как представитель рода Поттеров имеете право наследования места в Визенгамонте и, соответственно, право одного голоса. Точно такое же право есть и у меня, — Гринграсс сделал выразительную паузу, потёр замучиво подбородок и грустно вздохнул. — Но, видите ли, мистер Поттер, — продолжил Гринграсс. Больше не было следов веселья на его лице: он говорил серьезно, отчётливо выделяя каждое слово, и ни на секунду не сводил цепкого взгляда с Гарри, улавливая малейшее проявление эмоций на его лице. От этого взгляда Гарри становилось неуютно, но он старался не показывать этого, равно как и удивления темой разговора: он ожидал услышать рассказ о деньгах в Гринготтсе или хотя бы какой-нибудь недвижимости. Но вместо этого ему предлагают обсудить наследственное место в Визенгамонте… Зачем оно ему? И что ему делать с этим местом и правом голоса?

— В последние годы, а именно годы после падения Темного Лорда, у власти стоит социал-демократический блок во главе с Дамблдором, — продолжил Гринграсс. — Эти… нехорошие люди распространили на нашу страну болезнь — болезнь под названием демократия, — на этом слове Гринграсс состроил такую гримасу отвращения, которая сделала бы честь Малфою, случайно прикоснувшемуся к магглокровке, и даже Снейпу, разглядывающему варево в котле Гарри. — И демократия предполагает избрание членов Визенгамонта посредством всенародного голосования. Представляете, мистер Поттер?! — Гринграсс вскочил с места, негодующе пронзил воздух кулаком и, заложив руки за спину, начал мерить кабинет шагами, чем слегка ошарашил Гарри. — Они отобрали у нас наше право! Наше. Право, — процедил Гринграсс. — Они отобрали место в Визенгамонте у меня и других благородных родов! Они отобрали это место у вас, мистер Поттер! А ведь именно наши роды создавали эту страну, именно мы ее построили!

Гринграсс некоторое время ходил туда-сюда, что-то бурчал себе под нос и обдумывал дальнейшие слова. Гарри же был словно на иголках: энергия Гринграсса била ключом, заполняла все уголки комнаты, заставляла кровь быстрее бежать по венам. Было некомфортно сидеть в такой обстановке и бездействовать, однако Гарри не мог так же просто вскочить с места, ударить кулаком по столу и начать толкать политические речи — он был слишком робок для этого, да и знаний не хватало.

— Аристократический блок в политике наблюдает не лучшие времена, — продолжил Гринграсс. — Нас ассоциируют с Темным Лордом, хотя значительная часть аристократии оставалась в стороне от войны. Социал-демократы уже больше десяти лет ведут крайне успешную общественную компанию, в которой называют нас сторонниками Темного Лорда и темными магами, — Гринграсс остановился и в упор посмотрел на Гарри. — Это не так, мистер Поттер. Мы боремся за светлое будущее Англии и только за него.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Гарри уже примерно представлял, к чему клонит Гринграсс, но ответа — положительного или отрицательного — у него не было. Знаний в области политики и государственного устройства не хватало, чтобы принять решение.

— Вероятно, вам любопытно, почему вы сейчас здесь, — вновь начал разговор Гринграсс. Он уже окончательно успокоился и сел за стол. — Что ж, я отвечу правдиво. Полагаю, именно правды вам не хватало в последние месяцы, поэтому я буду честен. Вы — знаменитость. Несмотря на всю ту компанию против вас в прессе, вы остаетесь значимой фигурой. И стоит лишь подкорректировать общественное мнение, как из значимой фигуры вы превратитесь в икону, которая указывает людям верный путь.

— И этот путь — политика аристократического блока? — спросил Гарри.

— Именно! — не мешкая ответил Гринграсс. — Возможно, вы плохо представляете себе, в чем заключается наша политика и какие плюсы даст вам участие в ней. Что ж, это как раз-таки поправимо.

Гарри приготовился слушать. В реальность происходящего было сложно поверить — его хотят втянуть в политику! Он всегда считал это делом взрослых умных дядек, и вот сейчас один из этих дядек предлагает ему сотрудничество.

— Итак, мистер Поттер, у нашего блока есть определенное влияние на прессу — как внутринациональную, так и международную. Как вы могли заметить за недавний учебный год, пресса очень сильно влияет на общественные настрония. Если вы присоединитесь к нашему блоку и поддержите нас, то мы поможем вам… подкорректировать общественное мнение и направить его в более позитивное по отношению к вам русло. Как вам такая перспектива, мистер Поттер? Но не спешите с ответом, ведь это не всё. Самое главное для вас — доверие. Вы — потомок древнего и уважаемого рода, соответственно, вы можете быть уверенны, что идеи, за которые вы боретесь, не обернутся против вас. Вы всегда сможете рассчитывать на свое законное место в Визенгамонте и на поддержку аристократии.

— Что насчёт вашей политики? — спросил Гарри.

— О, об этом вам расскажет моя дочь, Дафна, — ответил Гринграсс. Улыбка уже успела вернуться на его лицо, и атмосфера стала приятней — улыбающийся Гринграсс нравился Гарри куда больше. — Она как раз недавно изучала эту тему и, полагаю, объяснит вам всё доступнее, нежели я.

Гарри на это лишь кивнул. Следующие пятнадцать минут он, как и обещал мистер Гринграсс в самом начале, наслаждался вместе с ним вкусом вулканического кофе, который Гарри совсем не понравился, и слушал рассказы об иных сортах кофе. Мистер Гринграсс любил говорить, а Гарри был хорошим слушателем, поэтому время прошло довольно быстро и вскоре он вновь попал в компанию Дафны. Та взяла его под руку, чем слегка смутила Гарри, и без лишних слов потащила его вперед — в сад. Он героически скрывал свое смущение и даже связно отвечал на бытовые вопросы. К счастью, довольно скоро разговор о летних каникулах исчерпал себя, и Дафна перешла к делу:

— Как много ты знаешь о политической ситуации в стране?

— Ну-у… — Гарри отчаянно пытался вспомнить, что же он, в действительности, знает. — У нас Фадж — министр. А Дамблдор возглавляет Визенгамонт.

Дафна лишь хмыкнула на такой ответ. Несколько минут ребята молча стояли у какого-то непонятного куста в саду. Видимо, он нравился Гринграсс, а вот Гарри предпочел бы держаться от этого куста подальше — странный он какой-то, да и запах от его цветков противный.

— Магический мир устроен не так, как магловский, — наконец нарушила тишину Дафна, оторвавшись от созерцания цветков на этом ужасном кусте. — Визенгамонт выполняет одновременно роль законодательного и судебного органа. При этом правом законодательной инициативы обладает также министр магии. Есть ещё ряд чиновников, которые могут вносить законопроекты на рассмотрение в Визенгамонт, но это не столь важно сейчас. Важно то, что Визенгамонт является высшей судебной инстанцией. То есть обжаловать решения Визенгамонта возможно только в Визенгамонте.

Дафна замолчала, давая Гарри время переварить информацию. Они отошли от неприятного куста и подошли к куда более презентабельному дереву, на котором росли какие-то странного вида ягоды.

— Это эффиреоны, — произнесла Гринграсс, заметив интерес Гарри. — Саженец этого дерева отцу подарил его друг из США. Эти ягоды пригодны в употребление лишь после варки их вместе с безоарами, — на этих словах Гарри одернул руку от дерева, которое выглядело уже не таким привлекательным. — Так что будь осторожен, — произнесла Дафна. — В магическом мире вообще что-либо незнакомое употреблять в качестве пищи опасно.

Некоторое время ребята молча гуляли по саду. Было видно, что Гринграсс комфортно в такой обстановке. Да и Гарри здесь, несмотря на всякие подозрительные кусты, нравилось.

— Продолжим наш разговор, — вновь заговорила Дафна. — Исполнительная власть в стране осуществляется Министерством магии, а возглавляет данную ветвь власти Министр магии.

Ребята вышли из сада — он оказался не таким большим, каким казался изначально — и двинулись в сторону небольшого фонтана, журчание которого создавало приятную расслабляющую атмосферу.

— Эти две ветви власти играют решающее значение в общественной жизни, и сейчас ситуация такова, что социал-демократы во главе с мистером Дамблдором занимают лидирующие позиции. Так, они забрали у аристократии Визенгамонт и предоставили возможность его формирования народу. В результате половина мест ныне принадлежит сторонникам Дамблдора и его политики. Что касается Министерства магии, то практически все ключевые позиции там занимают социал-демократы. Позиции аристократии слабы, как никогда. Лишь факт того, что мы смогли сохранить половину мест в Визенгамонте и перетянуть министра на нашу сторону, спас аристократию от различного рода варварских налогов на богатство и им подобных.

Гарри был немного ошарашен от всей полученной информации. Он и представить не мог, что в магическом мире всё настолько запутанно. Идёт реальная борьба за власть, причем не борьба с использованием военной силы, а иная. Реальная политическая борьба, о которой он имел лишь смутное представление.

— С четырнадцати лет по нынешнему законодательству разрешено членство в политических партиях. Тебе скоро четырнадцать, именно поэтому ты здесь, — подвела Дафна разговор к главному. — И мы хотим, чтобы ты стал частью нашего аристократического блока. Так ты сможешь восстановить свое имя, а также будешь уверен, что твое место в Визенгамонте не заберут, а твои сейфы не обчистят, чтобы раздавать всем подряд пособия.

— А что насчёт минусов? Чем мне грозит принятие вашего предложения? — задал Гарри главный вопрос.

— Ты станешь прямым политическим оппонентом социал-демократов. Это Дамблдор и родители наших однокурсников с Гриффиндора и Хаффлпаффа: Уизли, Джонсоны, Абботы, Патил и другие, — ответила Дафна. — Вероятно, их воспитание приведет к взглядам, схожим с родительскими. Соответственно, вы будете по разные стороны баррикад, так что вряд ли будете хорошими друзьями. Многие будут тебя ненавидеть, как они ненавидят весь аристократический блок. И еще тебе придется принимать участие в различных политических акциях: званые ужины, интервью для прессы, возможно, публичные выступления. Ничего критического, как видишь, зато ты будешь уверен в своем будущем, в будущем магической Британии. И конечно же твоё пребывание в школе станет более приятным. По крайней мере, слизеринцы, чьи родители состоят в аристократическом блоке, больше не будут тебе досаждать.

Гарри отметил, что Дафна в очередной раз заканчивает свою речь на положительных для него моментах. А не ловушка ли это? Да и сама политика довольно непонятна.

— Я понял, что аристократический блок хочет вернуть былое влияние, места в Визенгамонте и вновь быть первым в политической гонке, — осторожно подбирая слова, начал Гарри. — Но всё же политика аристократии мне непонятна. Во-первых, вопрос налогов. Как это работает в магическом мире, и что вы вообще планируете делать с экономикой? Во-вторых, вы хотите упразднить демократические выборы в Визенгамонт. Но разве это хорошее решение? Конечно, древние семьи хотят единолично править, но не лучше ли доверить власть наиболее достойным? Ведь, например, я совсем не вижу себя в Визенгамонте. Я просто не знаю, что там делать. В-третьих, почему аристократию все ненавидят? Я слышал, что вы хотите не пускать магглорожденных в магический мир. А ещё слышал, что хотите уничтожить всех магглов.

Вопросы не вызвали в Дафне никакого волнения — всё так же спокойно она стала разъяснять:

— Ответ на твой первый вопрос стоит начать с описания того, как вообще устроена экономика магического мира. Возможно, тебе может казаться странным то, что все волшебники, обладая такими большими возможностями, ходят на нелюбимую работу и живут так всю жизнь. Но ответ кроется в высоких налогах и огромных ценах практически на всё. Высокие налоги нужны для того, чтобы Министерство магии работало. Это своеобразный договор между народом и Министерством магии: люди ежемесячно платят Министерству, а взамен то обеспечивает безопасность, порядок, научный прогресс и ряд других функций. Налоги эти высоки, и если их не платить, то и до принудительных работ недалеко. Принудительные работы — это когда человека сдают в аренду гоблинам, которые эксплуатируют его в своих шахтах.

Гарри был ошарашен. Неужели магический мир до сих пор использует такие варварские наказания?

— Да, не самые лучшие меры, но не будем на этом останавливаться. Таким образом Министерство магии финансируется и существует. Именно по этой причине многие магглорожденные, неспособные заработать достаточно денег, после окончания Хогвартса возвращаются в маггловский мир или мигрируют в анархические магические общества. И именно по причине подобного финансирования научный прогресс так замедлен: Отдел тайн испытывает большие проблемы с финансированием. Подобная экономическая ситуация привела к появлению блока социал-демократов, который придумал способ решить проблему бедности населения — обокрасть аристократов и пустить их богатства в массы. Пока им не удалось это осуществить, но они нашли другой способ всё испортить — именно из-за варварского вмешательства социал-демократов часть налогов была урезана, из-за чего Министерство стало испытывать ещё больше проблем: было закрыто несколько проектов в Отделе тайн, сокращен штат практически каждого отдела Министерства, включая аврорат. Но самое смешное в том, что это не сделало людей богаче. Они просто стали тратить больше, покупая разные бесполезные вещи. Кажется, это называется показным потреблением. Люди начали покупать мантии на пару галлеонов дороже, стали тратить деньги на всевозможные бары, на шоу в «Горячей ведьмочке», на всякое барахло из «Зонко». В общем, ничего хорошего не вышло. Скорее, наоборот, уровень преступности повысился: у людей появились лишние деньги, которые жулики из Лютного переулка с удовольствием присваивали себе.

Дафна замолчала, переводя дыхание. Ветер слегка трепал ее темные волосы, сама же девушка слегка щурилась под лучами солнца.

— И вот теперь социал-демократы хотят окончательно разрушить нашу экономику — они намерены протолкнуть в Визенгамонте налог на богатство. Что интересно, никто не знает, как они будут это богатство вычислять и получать, равно как неизвестна и ставка налога.

— То есть они просто хотят налог на богатство? — уточнил Гарри. — Никакой конкретики?

— Да, — Дафна печально улыбнулась. — В Визенгамонте нет единой формы представления законопроектов, поэтому социал-демократы едва ли будут вдаваться в подробности. Вполне достаточно будет представить их инициативу как «налог на богатство», сопроводив это всё долгими речами об общественном благе. Они хотят вырученные у аристократии деньги раздать бедным. Вернее, ту часть денег, которая не прилипнет к рукам верхов и не осядет в карманах основных активистов. Хорошо, что позиции в Визенгамонте у нас не настолько слабы — сейчас такой законопроект не пройдет, но общественная компания социал-демократов усиливается, поэтому, если ничего не изменить, они получат нужное число мест в Визенгамонте и, соответственно, нужное количество голосов.

Некоторое время Гарри размышлял об услышанном. Стоящая рядом Дафна не мешала.

— Если этот законопроект пройдет, то аристократия просто вывезет свой капитал в другую страну, и Британия останется ни с чем, — подытожила Гринграсс. — Кто-то, конечно, останется, но на этом всё закончится: в политике останется один игрок, который будет крушить Британию и дальше.

Некоторое время ребята молчали, погруженные в размышления о сказанном. Вскоре появился эльф с двумя стаканами апельсинового сока, которые Гарри и Дафна с благодарностью приняли. Гарри пил холодный сок и осмысливал всё то, что поведала Дафна. Ему определенно не нравилась вся эта ситуация с налогами, но как быть иначе, он не знал. И политика социал-демократов была не по душе — с чего бы это ему раздавать свои деньги на пособия всяким Уизли? Выходит, что аристократия действительно защищает его интересы. И если победит Дамблдор с его идеями, жизнь Гарри станет хуже. Ведь так?

— Что касается твоего второго вопроса — про выборы в Визенгамонт, — скажу, что демократия не работает. Нельзя доверять выборы толпе, потому что у толпы нет своего мнения. Толпа готова отвернуться от правды, если ей предоставить какую-нибудь прельщающую идею, пусть даже эта идея и будет очевидной иллюзией, и подавить любого, кто вздумает с этой иллюзией не согласиться. Что я имею в виду? Вспомни свой последний учебный год. Мнение людей сформировала пресса. Не все поверили, но большинство, а кто захочет идти против большинства? Несогласные либо изменили свое мнение в угоду толпе, либо просто отмалчивалась, как я. Так же и с выборами — люди выбирают не того кандидата, который им нравится, а того, на которого укажет им пресса. Разница лишь в том, какую газету читает гражданин. Действительно ли ты думаешь, что такая система создает условия для выбора наиболее достойных кандидатов? Как по мне, она создаст условия для популистов — побеждать будет тот, кто красноречивее говорит и больше обещает.

Появившийся эльф на секунду прервал речь Дафны, принимая опустевшие стаканы и мгновенно исчезая.

— Аристократия не подвержена влиянию извне, — продолжила Дафна. — Наше мнение формируется в узком элитарном кругу, нас заранее готовят к тому, с чем мы должны столкнуться. Нас учат ответвенности и умению самостоятельно принимать решения. А тот факт, что практически все аристократические семьи богаты, исключает возможность взяточничества. Аристократ не променяет свои взгляды на жалкую подачку, чего не скажешь о нынешнем министерстве, погрязшем в коррупции и бюрократии.

Гарри был переполнен новой информацией. Он уже не мог здраво оценить, что есть хорошо, а что плохо. Такой массив информации требовал тщательного переваривания и обдумывания. И ведь о многих вещах он раньше даже не задумывался.

— Что касается твоего третьего вопроса, который, кажется, был про ненависть к нам, — Дафна дождалась подтверждающего кивка и продолжила: — Нас ненавидят из-за Темного Лорда. Часть аристократического блока вступила под его знамёна, тем самым обесчестив себя и нас. Большая часть сторонников Темного Лорда была исключена из рядов аристократического блока, но людям это не интересно. Им нравится думать, что мы хотим изгнать магглорожденных и уничтожить магглов — и это инфернальная ложь. Наш блок не поддерживает политику человеческой селекции, да и агрессии старается избегать. Так что не верь слухам, Поттер.

На этом разговор подошёл к концу. Гарри пообещал дать ответ в течение недели и попросил воспользоваться камином. Дафна была не против. День определенно сложился неплохо.

~~~

11 июля, Нью-Йорк

Вновь начались дожди. Макс сидел на террасе и пил горячий шоколад. Отсюда открывался прекрасный вид на заснеженные горные вершины, которые всегда помогали ему привести мысли в порядок. Его с Аврелией небольшой домик был расположен вдали от цивилизации, в районе Скалистых гор на Западе США. В свое время ЦРУ несколько месяцев потратило на то, чтобы сплести вокруг этого места надёжную систему защитных чар. И задача эта была выполнена блестяще: Макс несколько раз пытался разобраться в хитросплетениях защитных чар, но всякий раз терпел неудачу. И ведь он не какой-то проходимец, а выпускник Академии магии при ЦРУ!

За последние двое суток Максу удалось поспать от силы четыре часа — всё из-за недавнего заседания Конгресса. Резолюция блока Прайсов не прошла: Конгресс проголосовал за резолюцию Председателя Конгресса и его так называемой «старой гвардии». И это решение, по убеждению Макса, вполне может ослабить позиции Конгресса. Блок Председателя предложил послабление существующего режима для рабов: помилование всех, кто добровольно сложит оружие и сдастся Конгрессу, а также снижение рабочего времени и увеличение дневной нормы еды и воды. Многие конгрессмены поверили, что это поможет, но Макс был убежден, что эти меры являются большой ошибкой. Они не будут работать в долгосрочной перспективе, да и расходы на питание одиннадцати тысяч рабов возрастут — придется урезать расходы в каких-то других сферах или запускать руку в резервный фонд. Такими темпами содержание рабов станет экономически нецелесообразным, а если такое случится, от них быстро избавятся. И кого тогда поставлять в подземелья ЦРУ?

Мысли так и крутились вокруг всевозможных проблем, которые создала глупая резолюция Председателя. И все возможные проблемы нужно предусмотреть и разработать планы действий для их разрешения. И самая первая проблема — государственное финансирование для восстановления поселений рабов и для увеличения норм их питания. Каждый блок Конгрессменов будет пытаться спихнуть эти расходы на ближнего своего — кому захочется урезать финансирование своим программам и, как следствие, ослаблять себя? Определенно, каждый проголосовавший за эту резолюцию конгрессмен полагал, что расходы лягут на другие объединения конгрессменов. И вот Максу и его блоку нужно будет на следующем заседании защитить те государственные предприятия, которые развивает их блок, и самое главное — защитить программы ЦРУ, финансируемые из их кармана. Само ЦРУ никто не тронет — это главный гарант безопасности всего Конгресса наравне с личными армиями и национальной гвардией, — но вот ряд научных программ ЦРУ блок Председателя давно пытается если не закрыть, то хотя бы лишить потока государственных инвестиций.

Макс допил свой горячий шоколад и дал распоряжение эльфам прибраться на террасе. Он добавил в свой напиток бодрящее зелье, потому сейчас был достаточно бодр, чтобы отправиться на встречу с Эриком Принсом — другом детства, а ныне сторонником его блока в Конгрессе. Эрик обещал подготовить отчёт о расходах на реализацию резолюции Председателя. Именно на основе этого отчёта и будет происходить обсуждение дальнейших действий.

Прайс использовал несколько заклинаний, приводя прическу и одежду в порядок, придирчиво осмотрел себя в зеркале и, удовлетворившись увиденным, активировал портал.

Знойное лето не способствовало какой-либо активной деятельности. Гарри и раньше не любил лето — а как его можно любить, когда оно несёт ещё больше времени рядом с Дурслями? — но сейчас, казалось, эта нелюбовь вышла на новый, более высокий уровень.

Гарри окончательно забросил свои занятия по магии и физическому развитию и теперь большую часть времени проводил у себя на кровати или же на прогулках. Он много размышлял о том, что делать дальше — будущее казалось столь неопределенным, что принять верное решение становилось, как ему самому казалось, непосильной задачей.

Во время очередной своей прогулки Гарри размышлял о недавнем визите к мистеру Гринграссу, в ходе которой он получил предложение о политическом сотрудничестве, а также представление о ситуации в стране из уст Дафны. После этого был поход в банк. Всё закончилось хорошо: никто не украл и сикля; деньги были под надёжной защитой гоблинов. Также Гарри выяснил, что это был единственный сейф, который он унаследовал.

Впрочем, мысли о деньгах его мало занимали сейчас: Гарри размышлял о Гринграссах и их предложении. Конечно, по прибытии в дом Дурслей он сразу же написал Невиллу очень длинное письмо, в котором рассказал о так взволновавшей его встрече.

И ответ пришел лишь сегодняшним утром. В короткой записке Невилл приглашал Гарри к себе в поместье — провести остаток лета «и обсудить не терпящие отлагательств дела». Говорил, что бабушка не против. Гарри догадался, что Невилл подразумевал под «обсуждением» предложение Гринграсса. Вернее, не Невилл, а его бабушка. В том, что инициатором приглашения была она, сомнений не было: к письму был приложен портал. Невилл бы ни за что не прислал портал вместе с приглашением: ему необходимо сперва согласие адресата. Уж Гарри-то знал своего нерешительного друга.

За своими мыслями Гарри и не заметил, как добрался до дома Дурслей. Размышления настолько поглотили его, что последние несколько кварталов были пройдены словно во сне.

Стараясь действовать как можно бесшумнее, Гарри зашел в дом, поднялся на второй этаж, где немного замедлил шаг у комнаты Дадли — тот, судя по характерным звукам, опять играл в какую-то компьютерную игру — и затем оказался в своей комнате. Рухнув на кровать так, что та жалобно скрипнула, словно пойманный Филчем первокурсник, Гарри взял в руку присланный Невиллом порталом и в задумчивости покрутил его в руках. Портал представлял собой обычную чайную ложку. И почему маги до сих пор не изобрели какую-нибудь унифицированную, удобную форму порталов?

Портал должен был сработать вечером. Гарри уже успел объяснить всё Дурслям, и те даже разрешили ему забрать вещи из чулана — лишь бы поскорее избавиться от него.

Остаток дня прошел тихо и без приключений: Гарри лишь дважды спускался вниз — на обед и ужин. День тянулся ужасно долго, а Гарри все так же пребывал в своих мыслях, вновь и вновь прокручивая в голове разговор с Гринграсс, и пытался придти к какому-то ответу. Но ответ все никак не отыскивался, и к моменту, когда портал сработал, перенося Гарри в поместье Лонгботтомов, Гарри ещё не пришел ни к какому решению по мучающему его вопросу.

— Привет, — произнес робко улыбающийся Невилл. Гарри приветственно кивнул и улыбнулся.

— Бабушка ждёт на кухне, — сказал он, а в это время домовик принимал чемодан гостя. — Она приготовила яблочный пирог.

Гарри лишь пожалел, что перед отправлением поужинал у Дурслей: Невилл как-то обмолвливался в школе, что его бабушка печет прекрасные яблочные пироги.

Они молча прошли по мрачному коридору, на стенах которого висели портреты предков Невилла, гордо взирающих на Гарри своими цепкими, оценивающими взглядами. Вскоре они оказались в просторной кухне, на которой суетились домовые эльфы.

Оформленная в светлых тонах столовая была довольно просторной. Около дюжины белых круглых столиков, рассчитанных не более чем на четырех человек, придавали этому месту вид какого-нибудь кафе, нежели столовой. За дальним столом, большую часть которого занимал большой пирог, окружённый тремя дымящимися чашками, сидела Августа Лонгботтом. Как только ребята подошли, она поднялась с места, и Гарри осторожно пожал ее руку. Непроницаемое лицо Августы слегка напрягало его.

Вскоре подскочил домовик и спешно отрезал и отлевитировал в тарелку каждому по кусочку пирога. Все неспешно ели и обсуждали школу и школьные предметы, преподавателей, квиддич. Иногда Августа рассказывала истории из своей школьной жизни. И вскоре, к тому моменту, когда домовики подали фрукты, а пирог и кружки с какао исчезли со стола, напряжение, возникшее при первом знакомстве с Августой, исчезло. Да, она по-прежнему казалась Гарри строгой, но в то же время она казалась ему хорошей. Не такой, как все те, кто травил его в школе; не такой, как Дурсли.

Вскоре Августа заявила, что ее ждут какие-то неотложные дела, и, пожелав ребятам хорошего вечера, удалилась. Остаток вечера Невилл развлекал Гарри рассказами о «безумно смешных» историях, которые приключились с ним, когда он возился со своими растениями в теплице. Уютная домашняя атмосфера никак не располагала к разговорам о Гринграссах и политике, и Гарри с Невиллом так и не затронули ее за вечер.

Время в гостях у Невилла летело незаметно. Вопреки расхожему мнению о строгости бабушки мальчика, она отнюдь не изводила ребят своим излишним вниманием или контролем. Вероятно, Августа была довольна изменениями, произошедшими с внуком, и решила не вмешиваться, чтобы тот не утратил интерес к обучению. И Гарри это было по душе: они с Невиллом были предоставлены сами себе в огромном особняке с потрясающей библиотекой — чего еще можно желать? Днями напролет они занимались изучением магических наук, начиная от трансфигурации и заканчивая окклюменцией, которую Невилл просто ненавидел. Ненавидел, но признавал ее значимость, а потому продолжал изучать. Августа не могла нарадоваться рвению своего внука к учебе.

Однако чем дольше Гарри продолжал заниматься обыденными делами, тем больше в нем нарастало чувство незавершенности, сомнение в целесообразности его нынешних действий — ему не давало покоя предложение Гринграсса о сотрудничестве. В первые дни пребывания у Невилла он хотел было пустить все на самотек и просто забыть об этом разговоре, но редкие изучающие взгляды Августы и временами обеспокоенный взгляд Невилла, тем не менее хранящего молчание и не навязывающегося с расспросами, заставляли его сомневаться в верности такого решения. С одной стороны, Гарри не мог просто так довериться Гринграссу, с другой же, и игнорировать это предложение не следовало. Вероятно, ему нужен был разговор на эту тему с кем-нибудь знающим, кто сможет здраво оценить ситуацию и дать ему верный совет. И такой случай подвернулся на седьмой день пребывания у Невилла, когда Гарри изучал книгу по окклюменции в библиотеке, в то время как Невилл копался в своих теплицах. Его чтение прервала Августа, которая пришла вернуть книгу на полку.

— Добрый день, миссис Лонгботтом, — поздоровался Гарри.

— Добрый день, мистер Поттер, — вежливо ответила она, задержавшись у его стола. — Как ваши успехи в окклюменции?

— Сложно сказать, миссис Лонгботтом, — ответил Гарри, отодвигая книгу в сторону. — Я довольно хорошо вник в теорию и практиковал много методик по концентрации внимания, однако применять окклюменцию на практике мне еще не довелось, поскольку ни я, ни ваш внук не владеем легилименцией.

Августа понимающе кивнула.

— Легилименция несложная наука — вы быстро ее освоите. К тому же это будет очень полезно в политике. Вы ведь интересуетесь политикой, мистер Поттер?

Намек был вполне понятен.

— Интересуюсь, миссис Лонгботтом, однако я все еще осмотрителен в оценке противоборствующих блоков в стране.

— Почему же?

— Потому что одна сторона формирует облик непорочной чистоты и света, умалчивая о возможных последствиях насаждения своего добра; вторая же открыто отстаивает интересы меньшинства, но озвученная позиция вызывает подозрения, что, как и в случае первой стороны, о подводных камнях умолчали.

Августа кивнула, слегка нахмурилась, видимо подбирая слова, и ответила:

— Мистер Поттер, я вам скажу так: обе стороны имеют свои изъяны, обе предполагают благо для одних и отсутствие этого блага для других. Каждый сам решает для себя, какое благо ему поддержать. Мой сын и ваши родители в свое время поддержали так называемое «всеобщее благо». Вероятно, мистер Поттер, заинтересованные люди ожидают, что и вы поддержите его. И уж поверьте, вам никогда не простят иной выбор — всеобщее благо не всегда дает второй шанс, что бы там не говорили лица его оберегающие. Если вам нужен мой совет, мистер Поттер, то я скажу вам одно: будьте очень осторожны. Ваша слава не позволит вам остаться невовлеченным, а от выбора стороны зависит не только ваша жизнь. И помните, что каждое действия ведет к последствиям, а потому всеобщее благо может оказаться не таким уж и всеобщим. Будьте готовы к этому, если выберете сторону своих родителей.

Она ушла, а Гарри так и остался сидеть в задумчивости над раскрытой книгой. Августа снизошла до открытого разговора и без лишних завуалирований дала очень прозрачный намек. Становилось очевидно, что она довольно критично относилась к обеим сторонам, но, тем не менее, не видела ошибки в том, чтобы поддержать одну из них — ошибкой было бы остаться в стороне.

Мысли то и дело уходили в сторону, а потому Гарри отложил книгу по окклюменции и взял в руки перо и пергамент. Некоторое время он в задумчивости потирал шею, собираясь с мыслями, затем вывел: «Мистер Гринграсс», — и вновь в задумчивости остановился. Гарри еще раз задал себе вопрос, не совершает ли он ошибку, прислушался к себе, и, наконец решившись, продолжил писать. Возможно, и стоило посоветоваться перед написанием письма с Невиллом, но почему-то Гарри казалось, что он должен сделать это сам.

Письмо было дописано, Гарри спрятал его в конверт и покрутил в руках. В голове крутились слова Августы о том, что ему не простят его выбор.

«Ну и пусть», — пронеслось в голове у него.

Внутренняя борьба завершилась, и теперь Гарри направлялся в совятню. Сомнения разом куда-то ушли, оставив лишь отголоски на краю сознания, поэтому он незаметно для себя переключился на размышления о последствиях своего выбора, о возможных вариантах развития событий и различных линиях поведения в не самых удачных ситуациях.

Отправляя Буклю с посланием в Гринграсс-менор, Гарри наконец избавился от чувства незавершенности, терзавшего его последние дни. Смотря на растворяющийся в небе силуэт Букли, он думал, что, возможно, его выбор окажется верным — в эту вероятность хотелось верить.

* * *

29 июля, Пылающая Корона

Марк Телл был обычным семнадцатилетним подростком из пригорода Вашингтона. Он любил футбол, ненавидел школу и подрабатывал уборщиком в местном кафе «Сэндвичи от Филиппа». Родители хотели, чтобы он поступил в университет и стал психологом, но самого парня не привлекал умственный труд — он ненавидел всякие там книжки и занудные лекции.

Марк обладал взрывным характером и частенько становился участником стычек футбольных фанатов. Особенно парень не любил фанатов из Нью-Йорка, а потому вчерашнее предложение Дерека — его лучшего друга — проследить за одним из них и «преподать урок выродку» показалось ему очень заманчивым. Но Марк не знал, что за несчастным уже охотятся. Все случилось так быстро, что он не успел даже испугаться: паренька из Нью-Йорка сбил с ног яркий фиолетовый луч, а затем неизвестный человек в плаще взял того под руки и в этот момент заметил Марка и Дерека, застывших в нерешительности. Спустя секунду два точно таких же фиолетовых луча поразили парней, а затем — темнота.

Это последнее, что помнил Марк перед тем, как оказаться приклеенным к полу в каком-то ужасном месте. Оно заставляло его трепетать, наводило на него ужас и заставляло скулить от страха. Марку отчаянно хотелось сорваться с места и бежать, но он был намертво приклеен к полу и мог двигать лишь головой. Отчаяние лишь увеличивалось по мере того, как Марк крутил головой: он был приклеен к полу в центре какой-то пентаграммы. Еще две такие же пентаграммы были по правую и левую сторону от него, и там точно так же был приклеен хныкающий Дерек и лежащий без сознания фанат из Нью-Йорка.

Марк попытался успокоиться мыслями о том, что все это — какая-то злая шутка, но давящая на сознание атмосфера помещения совсем не располагала к этому — мысли вновь и вновь пробуждали в глубине сознания мерзкое чувство страха, которое наваливалось на Марка, накрывало его с головой, пробуждая самые страшные мысли. Куда они попали? Кто их схватил? Что вообще происходит? Ответов у Марка не было, но, судя по обстановке, можно было предположить, что они попали в руки каким-то больным на голову сектантам.

— Эй! Эй вы! — закричал Марк, увидев, как к ним приближаются два человека в плащах. Точно сектанты. — Вы чего делаете-то? — срывающимся голосом прокричал он. Помещение давило на его психику какой-то потусторонней, пугающей силой, едва ли не доводя его до истерики.

Мужчины не ответили ему и остановились в пяти шагах от Марка и его товарищей по несчастью. Их взгляд был обращен на фаната из Нью-Йорка, они что-то обсуждали с серьезным видом, иногда показывая пальцем на фаната и на Дерека и Марка. Хотя незнакомцы стояли совсем близко, не было слышно ничего, даже шепота — они открывали рот, словно рыбы, и совсем не обращали внимания на угрозы Марка, которые довольно быстро превратились в попытки договориться, а затем и вовсе в мольбу отпустить его.

Вдруг один из незнакомцев взмахнул рукой, и Марк вскрикнул от удивления, когда после этого движения в воздухе словно растаял невидимый купол и быстро опал на землю, не оставив за собой ничего.

— Он слишком слаб, — услышал Марк голос незнакомца, который кивком указал на фаната из Нью-Йорка. Это был грубый, хриплый мужской голос, который звучал так, словно мужчина не разговаривал целую вечность. — Отправь его на склад — пусть сделают из него инфернала или пустят в производство.

От этих слов Марк похолодел: слово «производство» и без того никогда не вызывало в нем оптимизма, а в контексте и вовсе звучало зловеще. Повинуясь словам незнакомца, к фанату из Нью-Йорка подбежал низенький пухленький мужчина в капюшоне, который до этого оставался вне поля зрения Марка, и взмахом руки поднял тело фаната в воздух и полевитировал его прочь. Марк отчаянно закричал от этого зрелища — он был на грани срыва от увиденного. Внезапно ему словно перекрыли воздух, и он поперхнулся своим криком. Марк попробовал закричать вновь — не вышло. Он попробовал что-то сказать и с ужасом осознал, что не может. Марк в отчаянии попытался дернуться, но что-то ужасно цепкое не позволяло ему и шевельнуться. Абсолютно беспомощный, Марк разрыдался. Он никогда прежде не ощущал себя таким беззащитным. Сквозь слезы он видел, как незнакомцы подошли вплотную к Дереку, лежащему в полуобморочном состоянии. Взмахом руки один из них разорвал рубашку на теле Дерека, а второй отправил в него яркий зеленый луч. Марк вновь попытался закричать, но не вышло. Паника захлестнула его, и он в неистовстве пытался то кричать, то пошевелиться, но ничего не удавалось, и он заливался слезами и едва не задыхался от ужаса.

Когда он немного успокоился и пелена слез уже не перекрывала ему обзор, Марк вновь повернулся к Дереку и чуть снова не зашелся в приступе паники. Все тело Дерека было исписано какими-то диковинными символами, от которых голова шла кругом. Это были сложные, витиеватые символы, которые словно заключали в теле Дерека какую-то пугающую дремлющую силу. Марк никогда не был суеверным, но сейчас готов был поклясться, что это не простые символы — в них определенно заключены какие-то злые силы! Тем временем один из незнакомцев начал нараспев зачитывать какой-то текст на сложном, непонятном языке. Этот язык был словно нечеловеческим: слишком плавным, слишком последовательным, слишком пугающе потусторонним и заставляющим холодеть от ужаса. Голос незнакомца становился все громче, на потолке замерцали лампы. У Марка от страха стал ком в горле, и он с трудом дышал. Внезапно окружающее пространство словно взорвалось светом тысячи звезд, и так же внезапно все вернулось в норму. В норму, если не считать, что рядом с телом Дерека появилось человекоподобное создание. Оно парило в нескольких сантиметрах над полом и излучало ауру силы, которая словно вдавливала Марка в пол, не давала дышать, восхищала и пугала одновременно. Существо было невозможно разглядеть за опутывающей его темной дымкой — лишь человекоподобные очертания фигуры и черные глаза, пылающие нечеловеческой, ничем не ограниченной злобой, выдавали в пришельце некоторые признаки человека. Но это определенно был не человек, в этом у Марка не было сомнений. Секунду стояла тишина; пылающий чистой ненавистью взгляд существа оглядел помещение и остановился на мужчине, который зачитывал текст на незнакомом языке. Существо рвануло в его сторону, но резко остановилось, словно что-то сдерживало его. Оно еще несколько раз дернулось, но безуспешно ударялось о какой-то невидимый щит. От этих ударов сердце Марка похолодело, он был на грани потери сознания от той чудовищной энергии, которую излучало существо и которая не могла пробиться сквозь невидимую стену. Казалось, если эта стена не выдержит, то это создание сметет его вместе с незнакомцами. Да чего уж там, оно вполне может уничтожить весь город в порыве своей ужасающей ярости.

Незнакомец, зачитывавший текст, начал что-то шептать, размахивая какой-то небольшой веткой или сучком в руке, и существо зашлось в жутком крике ярости, оглушившем Марка, который судорожно вертел головой и в страхе то жмурился, то вновь открывал глаза. Дальнейшее совсем не укладывалось в голове Марка: своим шепотом и взмахами сучка незнакомец начал загонять существо прямо в тело Дерека! Как отвратительно это выглядело! Существо ревело и обрушивало все свое могущество на невидимую стену — безрезультатно. Вскоре оно полностью погрузилось в Дерека — все стихло. И вдруг глаза последнего открылись. Только теперь это были не глаза Дерека — это были черные глаза того существа, которые излучали такую ненависть, что Марк мог лишь порадоваться, что эта ненависть направлена не на него.

— Я тебя убью, Грейтон, я уничтожу… — существо захлебнулось в собственных словах и взвыло от боли. Сложные письмена на теле Дерека или, вернее, теле существа ярко загорелись и засверкали, по всей видимости, причиняя невыносимую боль. — Я-я-я… — Существо затихло, словно его плавно выключили, глаза на мгновение закрылись, а письмена на его теле начинали блекнуть. Спустя несколько секунд глаза уже-не-Дерека открылись, а письмена окончательно перестали светиться. Марк собрался с духом и вгляделся в глаза существа — это были все те же жуткие черные глаза, но теперь они были пусты: в них не было ни злобы, ни ненависти — ничего. Абсолютное смирение и безразличие.

— Можно убрать щит? — спросил незнакомец. Получив кивок от своего сотоварища, он взмахнул палочкой, и на том месте, в котором в бессильной злобе ударялось существо о невидимую стену, рассеялась некая незримая сила, лишь на мгновение оставившая рябь на своем месте.

— Твой личный малус демониум, — одобрительно произнес второй незнакомец, остававшийся до сего момента наблюдателем. — Но никогда не обольщайся тем, что он подконтролен тебе и связан множеством рун: это очень опасная тварь. А теперь ступай.

Незнакомец почтительно поклонился своему спутнику, который, видимо, был кем-то вроде его начальника или учителя, и отправился прочь, а за ним покорно полетел Дерек, парящий в воздухе, словно по волшебству. Оставшийся мужчина подождал, пока две фигуры не скрылись из вида, направил на Марка руку — и наступила темнота.

Ответ от мистера Гринграсса пришел утром понедельника. К нему прилагалось короткое послание с одобрением принятого Гарри решения и портал в особняк, который предлагалось активировать в полдень субботы кодовым словом. Сперва Гарри показалось, что у него полно времени, но уже во вторник днем он осознал, насколько был не прав. Разумно рассудив, что отправляться к Гринграссам без предварительной подготовки не следует, он решил исправить это упущение и поэтому подолгу засиживался в библиотеке, изучая старые подшивки газет и выясняя любую полезную информацию об аристократическом блоке и семье Гринграссов. И чем дальше Гарри углублялся в изучение, тем больше понимал, сколько всего он еще не знает.

Общее представление о роде Гринграссов он получил: очень осмотрительные, действуют из тени, никогда не рвутся в крупные заварушки, если не считать отдельных одаренных личностей из прошлых поколений. Но вместе с тем, Гринграссы никогда не были у руля — со всей своей осторожностью, зачастую переходящей в нерешительность, они не чувствовали момент, когда стоит выйти из тени и заявить о себе, и, соответственно, не заявляли. Ни один Гринграсс никогда не был Министром магии, председателем Визенгамонта или председателем существовавшей в незапамятные времена Палаты Лордов. Что же касается сведений о политической ситуации в стране и об основных действующих силах и истории их противостояния, то здесь все было куда как хуже: информации было слишком много, чтобы всю ее изучить и обдумать, а время поджимало. Рассудив здраво, Гарри решил начать с истории — благо, о существующей политической ситуации его кратко просветила Дафна.

Попытки Гарри составить внятную картину прошлого из множества разной надежности источников продолжались до четверга, пока Августа не заметила его тщетные усилия и не вручила древнего вида книгу по истории политической мысли Британии.

Книга оказалась познавательной. Гарри выяснил, что долгое время — по мнению автора, до середины X века — никакой обособленной политической жизни магического мира не существовало в принципе. Маги тогда жили семьями или небольшими общинами и практически не вступали друг с другом в конфликты: были заняты противостоянием с магглами. Все взаимоотношения магов того времени сводились к обычному бартеру между семьями, иногда к купле-продаже, хотя многие не приемлели маггловские деньги. Никаких поселений магов не существовало, не было надобности и в органах власти. Более того, не было и крупных союзов общин магов: если таковые и собирались, то довольно скоро вступали в какую-нибудь локальную войну и утрачивали свое влияние, разрушались под воздействием внутренних конфликтов и разногласий или просто разъединялись. В книге не было ни одного примера союза общин, просуществовавшего дольше тридцати лет.

Однако примерно в середине X века был создан Хогвартс. Имеющий колоссальное значение ныне как единственная школа магии в Британии, в те времена он был фундаментом, на котором строилось будущее Британии. Прямым следствием образования Хогвартса стал Хогсмид, в котором поселились отдельные родители, не желавшие жить вдалеке от своих чад, кто-то из персонала Хогвартса, а также различного рода торговцы и перекупщики, привлеченные большим в те времена скоплением людей в одной местности. Помимо всего прочего, Хогсмид был скрыт от магглов, а это не могло не привлекать волшебников. Так была создана первая крупная община магов, а со временем стали появляться и другие, и уже в XIII веке была образована Палата Лордов, претендующая на централизованное руководство всеми общинами, которые, по мнению тех славных джентльменов, были не чем иным, как магической Британией.

Но Палата Лордов состояла из богатых и чистокровных, а богатые и чистокровные не всегда учитывали интересы небогатых и нечистокровных. Впрочем, «не всегда учитывали» не совсем верная формулировка: в средневековье «права» и «нечистокровные» в одном предложении ничего, кроме недоумения, вызвать не могли — их просто не существовало для джентльменов, наделивших себя титулами Лордов. Немудрено, что небогатые и нечистокровные не могли согласиться с таким положением дел, и это несогласие привело к формированию противоборствующего блока в XV веке — к тому времени магглорожденных в обществе было уже достаточно для того, чтобы представлять если не реальную оппозицию, то как минимум группировку, угрожавшую существовавшему порядку вещей. Спустя два века «политической борьбы» — ряда войн и рек крови — славные Лорды уже не могли не замечать прав нечистокровных и даже отмахиваться от них было недальновидным решением — противоборствующим сторонам пришлось искать компромисс, и он-таки был найден и выразился в создании Министерства магии при Палате Лордов в 1707 году.

В первое время Министерство ничего из себя не представляло: Министр магии был полностью подконтролен Палате Лордов и вообще вся эта затея была не более, чем пылью в глаза магглорожденным: никакой реальной власти они не получили.

Казалось, аристократы победили. Однако в сущности им удалось не проиграть: был создан опасный прецедент, Палату Лордов продавили магглорожденные, и это придавало сил последним. Позиции Палаты Лордов начали расшатывать, некстати пришлись и отдельные войны, а также вульгарные выходки некоторых Лордов. Палата начала терять влияние, некоторые ее члены и вовсе сделали ставку на Министерство и начали продвигать свои интересы уже там. Это не могло не сказаться на Палате Лордов, которая практически лишилась всякого влияния к концу XVIII века, а в середине XIX и вовсе была распущена. С тех пор интересы аристократов в лучшем случае балансировали с интересами оппонентов, а ныне аристократический блок вообще находился на грани падения — злодеяния Волдеморта заметно ударили как по репутации знатных семей, так и по их численности и составу.

Гарри сознавал, что ввязывался в опасные игры на стороне, переживавшей не лучшие времена. И еще неизвестно, действительно ли это его сторона: кто-то из аристократов наверняка поддержит Лорда. Но другая сторона была еще хуже.

За изучением книги, газетных подшивок и редкими вылазками на тренировки с Невиллом Гарри и не заметил, как настала суббота. Если до этого, полностью погруженный в работу, он и не думал волноваться — не было времени, — то сегодня с утра все изменилось. Иррациональный страх повести себя не так или ляпнуть что-то не то маячил на границе сознания, создавая легкий дискомфорт. Это состояние не располагало ни к работе, ни к здравым рассуждениям, и Гарри не нашел ничего лучше, как проделать дыхательные упражнения, выполняемые обычно при построении окклюментной защиты. Помогло.

Ровно в полдень портал перенес Гарри в портальную комнату Гринграсс-мэнора. Вопреки опасениям, перемещение прошло благополучно, и Гарри твердо стал на ноги без малейших признаков дискофморта: то ли портал был качественным, то ли что-то еще.

В портальной юношу встретил важного вида домовик, который почтительно поклонился и проводил его до кабинета мистера Гринграсса. Немного потоптавшись у двери, Гарри собрался с мыслями и постучал. Получив разрешение войти, он толкнул дверь.

— Мистер Поттер, — поприветствовал его хозяин, поднимаясь ему на встречу. Гринграсс, несмотря на измотанный вид и запавшие от усталости глаза, выдавил легкую улыбку.

— Мистер Гринграсс, — в тон ему ответил Гарри. Дыхательные упражнения пошли ему на пользу — сейчас Гарри был абсолютно спокоен.

— Прошу, присаживайтесь, — мужчина указал рукой на стул напротив и сам устало опустился на свое место. Его стол был завален бумагами и папками, мелкими записками; были там и обломки перьев, видимо, уничтоженные сгоряча. Гринграсс небрежным движением палочки уничтожил их, отодвинул бумаги в сторону и обратил свой взор на Поттера.

Гарри встретил его выжидательным взглядом: он не знал, как начать разговор, и предоставил это право Гринграссу. И тот не заставил себя ждать:

— Мистер Поттер, я рад, что вы расположены к сотрудничеству, — Гарри лишь кивнул на это. Гринграсс был осторожен в словах — он понимал, что дело еще не сделано. — Для того, чтобы наше сотрудничество закрепить окончательно, от вас требуется подписать магический контракт. Его условия сформулированы и изменению, кроме как по соглашению всех сторон, не подлежат: любой участник может присоединиться к нему на установленных условиях либо с оговорками, если такие оговорки примут другие участники контракта. В настоящий момент к контракту присоединилось тридцать шесть семей, депозитарием выступает Гринготтс. Я подготовил для вас копию, — на этих словах он остановился, порылся в нижнем ящике стола, откуда вскоре извлек небольшую стопку бумаг и положил ее на стол, а затем подвинул к Гарри. — Изучите контракт, мистер Поттер. Вы можете сделать это сейчас или забрать копию с собой и дать мне ответ совой.

Гарри задумался лишь на мгновение и сказал, что возьмет контракт с собой. Знаний и опыта, чтобы сходу оценить его, он не имел. Гринграсс лишь кивнул на его слова, потирая виски.

— В таком случае, — продолжил он, — напишите мне, приемлете ли вы условия контракта либо приемлете их с оговорками. В первом случае мне вместе с вами нужно будет согласовать время и день для похода в Гринготтс, чтобы вы смогли подписать контракт; во втором — я сперва выясню, приемлют ли стороны контракта ваши оговорки, и, в случае положительного ответа, выполним действия из первого случая.

Гарри кивнул в знак понимания — пока что его все устраивало и подвоха он не видел. И возможность оговорок была очень заманчивой.

— Относительно одного из пунктов я бы рекомендовал вам выслушать меня, прежде чем начать обдумывание ответа, — Гринграсс не выглядел напряженным или взволнованным, и потому Гарри не почувствовал здесь подвоха. — Пункт 3.1. Ознакомьтесь с ним, мистер Поттер.

Гарри так и сделал. Довольно короткий пункт заставил его сперва немного покраснеть, а затем ужаснуться — этот пункт устанавливал, что вступающий в договор род заключает брачный договор с одним из родов-сторон договора.

— Этот пункт ныне не столь востребован, — произнес Гринграсс. Он не смеялся и не улыбался, но его глаза весело блестели. — Более половины семей выразили оговорку в отношении этого пункта, и небезосновательно: ранее она служила чем-то вроде барьера против браков между аристократами и магглорожденными или магглами, но ныне, когда международные отношения находятся на довольно высоком уровне развития, у аристократов появилась возможность родниться с иностранцами, соответственно, надобность в этом пункте отпала. Но, мистер Поттер, я рекомендую вам задуматься, прежде чем заявлять оговорку в отношение данного пункта: бесполезный для магических родов, для вас, как для единственного представителя Поттеров, он может оказаться очень полезным. Учитывайте, что сейчас вы находитесь в статусе полукровки. Несмотря на принадлежность к знаменитому роду Поттеров, для вас это может оказаться и наверняка окажется проблемой. Не добавят вам популярности и события в Хогвартсе, которые просочились в прессу. Я говорю вам это, мистер Поттер, чтобы вы реально оценивали свои шансы в будущем: найти чистокровную невесту для вас может быть совсем не просто. Я не говорю, что невозможно, но близко к этому, мистер Поттер, — Гарри совсем не нравился этот разговор, но создавалось впечатление, что Гринграсс говорит искренне. Возможно, как человек, не замечающий иных девушек, кроме чистокровных, он действительно говорил это с благими намерениями. Гарри не был уверен, но, в любом случае, оставался выше этого деления общества по чистоте крови.

— Я готов, кх-м, поспособствовать в поиске невесты, если будет необходимо, — закончил Гринграсс, внимательным взором следя за любой реакцией Поттера на его слова. Гарри принял эти сведения с застывшим спокойным лицом, никак не выдав своей неприязни к такому подходу, и просто кивнул в знак понимания.

— Теперь перейдем к рискам и последствиям, — продолжил Гринграсс, поняв, что Гарри не спешит обсуждать или принимать его предложение. — Присоединением к контракту вы обретете довольно много врагов, включая Орден Феникса и многих ваших школьных товарищей и их близких. В противовес этому вы обретете тридцать шесть союзных родов, станете частью магической аристократии, получите шанс вернуть былое величие рода. Вы можете рассчитывать на нашу поддержку, мистер Поттер, но и от вас будут ожидать того же. Если считаете, что вы готовы, присоединяйтесь к контракту, — Гринграсс указал взглядом на копию контракта.

— А вы считаете, что я готов? — вырвалось у Гарри.

Гринграсс усмехнулся и ответил:

— Наш разговор не состоялся бы, считай я иначе.

Гарри поерзал на стуле, размышляя, разумно ли будет задать несколько вопросов или лучше сделать вид, что он и так все знает и все понимает, и отправиться к Невиллу и уже там во всем разбираться самостоятельно.

— Я открыт к вопросам, мистер Поттер, — произнес Гринграсс после недолгой паузы.

Следующие сорок минут Гарри задавал Гринграссу вопросы о контракте и процессе его заключения; выяснял, как делать оговорки и оформлять их, разбирался в тонкостях формулировок отдельных пунктов и в целом с составными элементами контракта. Это было увлекательно, и время пролетело незаметно. Когда Гринграсс разъяснил последний вопрос Гарри, оба откинулись на спинки кресел с довольным видом людей, хорошо и плодотворно поработавших.

— Не желаете остаться обедать? — спросил Гринграсс.

Гарри желал — он сильно проголодался, поскольку не успел пообедать у Лонгботтомов, но отказался от предложения Гринграсса. Все-таки некоторый страх перед этими «манерными говнюками», как их называл когда-то Рон, оставался: в представлении Гарри было чем-то чрезмерно сложным продержаться весь обед за столом со всеми членами семьи Гринграсс или любого другого аристократического рода и не оплошать, невзначай нарушив какое-нибудь неведомое ему правило этикета. К тому же его наверняка вовлекут в великосветские разговоры, а там уж и до выявления пробелов в знаниях было недалеко. Нет уж, Гарри не хотел ударить в грязь, еще даже не начав сотрудничать с аристократами. А пообедать можно и у Невилла: там никто не обращал внимания, если иногда ты ел мясо, не орудуя ножом, или не клал тканевую салфетку на колени сгибом к себе.

— В таком случае я готов проводить вас до портальной комнаты, — произнес Гринграсс. Он не был расстроен отказом Гарри — видимо, это предложение было сделано из вежливости, а не из-за действительного желания отобедать с ним. Но Гарри и в этом не был уверен: он никогда прежде не имел продолжительных разговоров с такими людьми — в семье Уизли и даже у Дурслей все было куда очевидней. Дурсли его ненавидели, а Уизли — любили. Но как к нему относился Гринграсс? Глядя на его расслабленно-удовлетворенное лицо, на легкую улыбку уголками губ, которая выражала скорее самодовольство, чем что-то иное, он не мог прийти к однозначному ответу.

Гарри двинулся вместе с Гринграссом к портальной комнате. Ситуация требовала какого-либо разговора — молчание было неуместно, — и мистер Гринграсс начал рассказ о своем особняке, о своих предках, портреты которых встречались по пути, и о своем роде в целом. Насколько Гарри было известно, разговоры о своем роде в былые времена считались выражением дружественных намерений — в любом другом случае аристократ завел бы разговор о погоде или событиях в обществе. Но так было в былые времена, и Гарри не был уверен, что Гринграсс начал свой рассказ именно поэтому.

В подобной ситуации от Гарри потребовалось бы поддержать беседу рассказом о своем роде, если он принимал дружественные намерения и взаимно выражал их, и тогда ему, совсем неискушенному в таких разговорах и не знакомому с прошлым предков, за исключением родителей, пришлось бы совсем тяжело, но спасло то, что они добрались до портальной комнаты. Гринграсс вызвал домовика, который вручил Поттеру портал и сказал кодовое слово для активации, а затем Гарри распрощался с Гринграссом и активировал портал. Только добравшись до библиотеки, в которой его дожидался изнервничавшийся за друга Невилл, Гарри понял, насколько его вымотал этот разговор. Он без сил опустился на стул, плюхнул на стол стопку бумаг и обреченно вздохнул. Предстояло много работы.

* * *

4 августа, Нью-Йорк

Холодная темная ночь накрыла десятки небольших ветхих домов, которые, тем не менее, были обвешаны различного рода чарами, направленными в основном на сокрытие поселения и предотвращение побегов. Это было поселение рабов — не самое крупное и даже не среднее, но вполне подходящее для целей Патрика Грейтона. Поселение охранялось лишь двумя магами из Нью-Йоркского Департамента магии: ставить больше было экономически нецелесообразным, да и какая в этом надобность — рабы, лишенные волшебных палочек, из своих бараков выбраться не могли, так что охрана лишь отгоняла различных магических тварей, на которых не действовали антимаггловские чары, и иногда отдельных хулиганов, решивших пробраться в поселение и поглазеть на быт местных. Так, вероятно, и подумали охранники в этот раз, иначе объяснить причину, по которой их оказалось так легко устранить, Грейтон не мог. Впрочем, ему говорили, что маги нынче не те, ни в какое сравнение с былыми временами. Да и тогда, по словам наиболее уважаемых членов Конвента, никакой маг не мог им противостоять.

Но несмотря на это, несмотря на то, что задача, стоявшая перед ними, по сути своей была плевой, в воздухе витало напряжение. Грейтон и его помощник заметно волновались — это было их первое задание, их первый выход в свет, первый контакт с людьми за пределами Пылающей Короны. Грейтон сосредоточился на потоках магии, как его учил Атемус — глава Конвента — и постепенно успокоился. Он был готов приступать к делу. Несколькими неуловимыми движениями он сменил свою одежду на одеяния сотрудников Нью-Йоркского Департамента магии, его молчаливый спутник проделал то же самое. Грейтон лишь мысленно пожалел, что специфика задания не позволяла испробовать в деле малус демониум. Но время придет. Обязательно придет.

— Начинаем, — произнес Грейтон и вместе со своим спутником направился к баракам.

Глубокая тишина лишь изредка нарушалась шелестом газетных страниц. Гарри и Невилл внимательно изучали Ежедневный Пророк. Гарри то и дело хмурился, задумчиво потирал подбородок и качал головой; Невилл был ненамного веселее.

В Пророке описывалось вчерашнее нападение Пожирателей смерти — они устроили его прямо во время Чемпионата мира по квиддичу. Жертв не было, однако Черная метка в небе серьезно напугала людей. Вызывала опасения она и у Гарри с Невиллом — знак был тревожным.

Несколько минут ребята пребывали в молчании. Гарри всерьез задумался о предстоящем учебном годе. Каждый год с ним приключались какие-то неблагоприятные события, из которых он чудом выходил живым. Сможет ли он выйти живым и в этот раз? Прежде ему этот вопрос не приходил в голову. Но сейчас, когда сторонники Волдеморта в открытую заявляют о себе, он начал всерьез опасаться за свою безопасность — что он сможет противопоставить взрослым, сильным волшебникам? Даже не Волдеморту, а для начала обычному Пожирателю смерти, который давно окончил Хогвартс и превосходит его как по знаниям, так и по опыту?

Ответ был неутешительным. И он лишь подталкивал Гарри к необходимости продолжать самообучение. Продолжать с удвоенными, нет, утроенными усилиями. В критических ситуациях придется рассчитывать только на себя — так было во все предыдущие годы. Дамблдор никогда не оказывался рядом.

Гарри изложил свои мысли Невиллу, и тот ответил согласием — друг осознавал, что умение защитить себя ему еще пригодится.

Чтобы как-то отвлечься, Гарри решил просмотреть оставшиеся страницы Пророка. Какой-нибудь светский скандал не нес никакой информационной пользы, но очень помогал отвлечься и расслабиться. Однако глаз Гарри зацепился не за очередное творение богатой фантазии Риты, а за короткую заметку о столкновениях Нью-Йоркского Министерства магии и восставших против тирании рабов.

Кровавая ночь в Нью-Йорке

Стало известно, что вчера вечером двое неназванных сотрудников Нью-Йоркского Министерства магии устроили резню в небольшом поселении рабов близ Олбани. Как сообщает надежный источник из Министерства, два неизвестных сотрудника быстро расправились с охраной и заживо сожгли всех людей в сараях. Лишь нескольким счастливчикам удалось выбраться из этой передряги.

Как сообщается, новость быстро разнеслась по другим поселениям и уже сегодня утром начали возникать протестные акции и забастовки. Нью-Йоркское Министерство никак не прокомментировало случившееся.

Подобное поражает своей жесткостью и несправедливостью! Магические Штаты до сих пор живут в первобытных воззрениях, одобряющих и поощряющих рабовладельческую систему, так еще и устраивают рейды на безоружных и беззащитных людей!

Редакция Пророка искренне сожалеет о случившемся и надеется, что Магические Штаты найдут и накажут виновных. Такие варварские атаки недопустимы в современном и цивилизованном обществе!

Мы будем следить за происходящим и держать вас в курсе событий!

— Это просто… Невероятно… — покачал головой Гарри. — Я и не думал, что где-то еще живут такие варвары.

Невилл вопросительно поднял бровь, и Гарри протянул ему газету, предлагая ознакомиться со статьей. Несколько минут Невилл читал статью, но казался вполне спокойным — прочитанное явно не вызывало в нем большого удивления.

— Это Штаты, Гарри. И по ним ты можешь видеть, к чему приводит доминирование одного из политических блоков. В отличие от Англии, в Штатах аристократия не последовала за всем цивилизованным миром и отказалась делиться властью — вместо этого она использовала всю доступную власть, чтобы установить гегемонию. Тотальный контроль. И никаких альтернатив от простых людей — все целиком и полностью в ведении Конгресса, который состоит из наиболее знатных и умных.

— То есть аристократия там просто задавит любого, кто выступит против? Превратит в раба?

— Не совсем. Насколько я знаю, рабами становятся преступники и должники, которые не могут расплатиться. Вместо того, чтобы садить их в клетки, Конгресс решил использовать их для различного рода работ — последние несколько веков так и живут. Я не большой знаток политики Штатов, но слышал, что время от времени против этой системы выступают различные конгрессмены, но, как мы видим, безрезультатно.

— Это чересчур, — покачал головой Гарри. Подобная картина не укладывалась у него в голове. Это было вопиюще, неправильно, несправедливо. Это было варварство.

— Возможно. Но аристократия Штатов — сильнейшая на планете. Ни в одной магической стране нет такой концентрации власти, как там. Так что будь осторожен, Гарри. Судя по тому, что ты рассказывал, мистер Гринграсс не стремится ни к чему такому. Но будь уверен, что среди аристократического блока хватает тех, кто мечтает установить такую же систему в Англии. Для семей вроде Малфоев магические Штаты — эталон.

Гарри понимающе кивнул и еще раз пробежался взглядом по статье. Наконец он выразил мысль, которая засела у него в голове:

— Надеюсь, начинающиеся бунты рабов приведут к полноценному восстанию. Рабовладельческая система должна уйти в прошлое.

— Вряд ли, — покачал головой Невилл. — Штаты слишком сильны. У них огромная армия и огромные ресурсы. Понимаешь, Гарри, не все магические страны такие же маленькие по численности населения, как европейские. Сколько, например, нас, англичан? Пару тысяч, всего несколько магических городов. Так же обстоят дела в Германии, Швеции, Польше и в почти любой другой стране. А в некоторых магических странах, таких как Швейцария и Исландия, население и вовсе не дотягивает до тысячи волшебников.

Что касается гигантов, таких как Штаты, Россия, Китай или Индия — они просто огромны. Их магические города сравнимы с мегаполисами, а население исчисляется сотнями тысяч магов. Чтобы ты понимал масштаб, армия магических Штатов по численности превышает все население магической Британии. У них огромная армия, Гарри! Как ты думаешь, почему Темные Лорды появлялись только в Европе? Конечно, были Темные Лорды и из Китая, и из России, и из Штатов, но они злодействовали в Европе. Все потому, что наши магические сообщества малочисленны, и один сильный волшебник, объединивший вокруг себя пару десятков сторонников, в теории может захватить власть.

Подобное невозможно провернуть в крупных странах. Любому Темному Лорду понадобятся тысячи соратников, чтобы бросить вызов тем же Штатам. Но и этого может не хватить. Бабушка рассказывала мне, что в молодости посещала магические Штаты и видела, как там готовят магов. Так вот, Гарри, у них дело не ограничивается школой — для попадания на работу в Министерство или в Конгресс требуется отучиться в какой-нибудь академии. Это что-то вроде второй школы.

— Высшее образование? — уточнил Гарри.

— Какое? Высшее? Не знаю, Гарри, может, и высшее, но обучение там длится всего год или два, и готовят там для конкретной профессии. Например, самым престижным учебным заведением считается Академия ЦРУ. Из нее, как говорит моя бабушка, выпускают не просто головорезов, а действительно умных и способных к науке людей. Они опасны.

Гарри в задумчивости почесал затылок. Его мировоззрение претерпело очередной переворот. Прежде он и не задумывался о мире за пределами Британии. А он вот какой, оказывается. Огромный, иной, сложный.

Этот разговор крепко отложился в памяти Гарри. В первые мгновения после него он даже помышлял о том, чтобы отказаться от подписания контракта, который получил от мистера Гринграсса. В его душе заронилась тревога: а вдруг аристократический блок пойдет по пути магических Штатов? Он бы не хотел быть частью этого. Но вскоре пришло понимание, что если он будет частью этого блока, если он получит свое место в Визенгамонте, то сможет влиять на принимаемые решения. Более того, он сможет заводить друзей и сторонников, и вместе с ними пытаться продвигать те или иные идеи. Это ведь именно так работает, да?

Уверенность росла в нем каждый день. Желание отступить в сторону и не брать на себя ответственность по-прежнему было велико, но он понимал, что это неправильно. Нельзя бежать от ответственности. Нельзя больше отсиживаться в тени — к тому же, в последние годы это мало ему помогало. Пора взять себя в руки и попробовать что-то сделать.

С этими мыслями он, вооружившись кучей книг, Невиллом и мудрыми советами Августы, несколько раз изучил контракт вдоль и поперек. Контракт оказался стандартным и без аномалий — другого, как заявила Августа, ожидать и не следовало, ведь контракт готовился аристократами для аристократов и выступал объединяющим их организацию документом. В таких документах все пишут довольно четко и понятно — попытка ввести в заблуждение, обмануть или слишком расплывчато прописать тот или иной пункт может навредить общему делу, а потому практически исключена.

В итоге после тщательных раздумий Гарри решил присоединиться к контракту, отказавшись лишь от одного пункта — пункта вступлении в брак с представительницей дружеского аристократического рода.

Мистер Гринграсс прислал приглашение в Гринготтс уже на следующий день. Гарри сильно волновался перед походом в банк, но все прошло гладко и без происшествий. Контракт был подписан, никаких злоключений после этого не произошло, жизнь резко не изменилась — все было обычно.

Мистер Гринграсс предупредил Гарри, что вскоре начнет медийную компанию по восстановлению его репутации. И сообщил, что, когда шумиха после нападения Пожирателей уляжется, ему предстоит дать первое интервью. Как он объяснил, нужно постепенно давать людям понять, на чьей Гарри стороне. Не резко и внезапно заявлять: «Я теперь яшкаюсь с аристократами!» Нет, стратегия Гринграсса предполагала плавное раскрытие карт. Сначала делать осторожные и практически нейтральные заявления; в Хогвартсе появляться в компании слизеринцев. Проще говоря, понемногу готовить почву к полноценному раскрытию своей позиции. А пока об этом не стоит знать никому, кроме, собственно, самих членов блока.

* * *

7 августа, Нью-Йорк

Джон Мур, недавний выпускник военной магической академии, а ныне сотрудник аврората Нью-Йоркского департамента магии, с удобством разместился в небольшом кресле-качалке у камина в холле Министерства. Впереди его ожидала целая ночь дежурства, и поэтому он предусмотрительно захватил с собой книгу по биологии.

Довольно забавно, но в магическом мире его увлечения магловскими науками воспринимали, как шутку. Над ним посмеивались, подшучивали и его сторонились. Впрочем, он был не против — Джон любил одиночество. И в то же время он ненавидел идиотов. А идиотами в его понимании были все окружающие. По крайней мере, те из них, кто не держался от него подальше.

— Опять ты за своими книжками штаны просиживаешь? — услышал Мур критический женский голос за спиной. Он глубоко вздохнул, медленно закрыл книгу и лениво, стараясь продемонстрировать максимальное пренебрежение, повернул голову. Перед ним, со скрещенными на груди руками, стояла Джессика, которая неодобрительно глядела на него, слегка покачивая головой.

Джессика, как думалось Джону, воображала себя кем-то вроде спасителя заблудших душ. Или ей просто было скучно — Джон не знал, — но она прицепилась к нему, как пиявка, и постоянно пыталась сделать его «более социальным». Как правило, заканчивалось это тем, что Джон Мур отвечал резко и грубо, и она обиженная уходила в закат. Ровно до тех пор, пока ее моральные силы не восстанавливались для еще одного захода на «нелюдимость Мура». К сожалению, восстанавливались они быстро.

— Просиживаю, — ответил Джон и тут же отвернулся и вновь раскрыл книгу. Он надеялся, что такое пренебрежение заставит Джессику отцепиться от него, но та была не так проста и не замедлила занять соседнее кресло у камина.

Джон попытался сконцентрироваться на чтении, но девушка рядом отвлекала его внимание. Он кинул на нее беглый взгляд — та с по-прежнему скрещенными на груди руками сверлила его взглядом — и вернулся к чтению. Несколько минут он пытался читать, но то и дело сбивался с мысли — довольно сложно читать, когда тебя пилят таким недобрым взглядом.

Джон вновь посмотрел на Джессику — та словно ждала чего-то от него. «Что еще за шутки?! — мысленно возмутился Джон. — Кто она такая? Пусть идет к кому-нибудь другому цепляется, что я ей-то сделал?»

— Что? — наконец произнес Джон, откладывая книгу. Он решил разобраться с Джессикой, прежде чем вернуться к чтению.

— Наконец-то, — ответила она, и ее лицо слегка прояснилось, хотя взгляд по-прежнему оставался недобрым. — Ребята попросили меня поговорить с тобой, потому что ты ни с кем больше не ладишь…

— Я и с тобой не лажу.

— Ты… Неважно… В общем, меня попросили ввести тебя в курс дела. Восстания рабов лишь усиливаются, и у руководства есть подозрения, что скоро нам придется вмешаться. Так что… Ну, ты понял, нужно подготовиться, — слегка растерявшись, закончила Джессика.

— Хорошо. Подготовлюсь. На этом все?

Джессика немного помедлила, поерзала в кресле, затем поднялась, окинула Джона критичным взглядом и гордо заявила:

— Ты очень противный человек, Мур!

Джон безразлично пожал плечами и вернулся к чтению, выбрасывая Джессику из головы. Чужое мнение мало заботило его еще со времен детства, о котором он предпочитал не вспоминать.

Оставшись в одиночестве, Джон вновь полностью сконцентрировался на книге. Почему-то он был уверен, что сочетание магических и магловских наук позволит создать нечто великое. Не сегодня, не завтра, не даже через год. В будущем, в далеком будущем — вот тогда он выберется из состояния заурядности. И эти мысли подпитывали его, составляли его существо и питали силой и мотивацией.