Грань (гет)

Они заключили сделку. Он помогает ей, неспособной идти самостоятельно, добраться до Винтерфелла. Взамен ему разрешают остаться в замке, если он того пожелает, и она всячески содействует безопасности его нахождения там. ”Это выгодное предложение, Мизинец, — сказала она, чертя остриём кинжала спиралевидные узоры на снегу, бороздки в которых неизменно закручивались вправо. — Ты получишь гораздо больше, чем я. По правде говоря, мне не стоило бы предлагать тебе это, но боюсь, что у меня нет выбора”.

Петир приподнял уголки губ в неком подобии издевательской усмешки. “Его у тебя действительно нет, если не считать выбором возможность замёрзнуть посреди леса. Наш договор — последняя соломинка для тебя, но ты пытаешься делать вид, что одариваешь меня своей милостью. Мне следовало бы просто уйти, оставив тебя умирать здесь”. Он высказал бы ей всё это прямо в лицо, а потом выторговал бы для себя ещё более выгодные условия, наслаждаясь переговорами и своим красноречием, а так же её беспомощностью и растущим отчаянием. Но он больше не мог говорить. Эта девка Старк, заполучив его острый кинжал, лишила его возможности пользоваться острым языком. Только его острый ум оставался ещё при нём, самый мощный из трёх видов его оружия, но временами такой бесполезный без поддержки остальных двух.

Что ж, будем использовать то, что доступно. Реализовывать подвернувшиеся возможности без уточнения деталей, а дальше видно будет. Любой союзник может обернуться твоим врагом, но и врагов можно превращать в союзников не менее успешно. Пока она полезна, пусть живёт и даже воображает, что может диктовать условия.

Арья разбудила его ещё до рассвета, в самое тёмное время. Час Волка. Хотя трудно было понять наверняка, тот ли это самый час, что обычно, ведь дни становились заметно короче, и не только темнело раньше, но и рассветало гораздо позже. Петир спал тем глубоким чёрным сном без сновидений, которым только и получалось спать теперь. Впрочем, он мог и совсем не спать и не чувствовать при этом ни малейшей усталости. Это умение оказалось неожиданным и полезным, но всё же он предпочитал погружаться в сон по старой привычке, если выпадала такая возможность.

После коротких переговоров, когда Арья Старк изложила свой план, стараясь держаться уверенно и не смотреть ему в глаза, а он в итоге кивнул, соглашаясь, они двинулись на юг, в сторону Винтерфелла. Вернее, двинулся он один, а Арья устроилась у него на спине, обхватив его ногами за талию, а руками за грудь. Сначала она попыталась обвить руками его шею, но задев рану, отдёрнула руки как от огня и едва не свалилась на снег. Петир не имел ничего против того, чтобы она ещё раз как следует приложилась о землю, но всё же в последний момент инстинктивно подхватил её под колени и крепко прижал к себе, не давая упасть. Арья сердито посопела ему в ухо, цепляясь пальцами за его плечи. Кинжал она спрятала в ножны, хотя изначально собиралась продолжать держать его в руке. И не иначе, как приставить к его горлу для пущей надёжности. Но Петир наградил её таким взглядом, что не понадобилось никаких слов. Арья убрала кинжал, но перчатки всё же надевать отказалась.

Путь предстоял неблизкий. По расчётам Арьи до замка оставалось не более пяти лиг, сущие пустяки для поездки верхом по ровной дороге. Путешествие же пешком через сугробы могло занять целый день, а то и больше. Но, несмотря на снег и груз, Петир шагал легко и размеренно. Арья не была тяжёлой, а он не уставал теперь, и у них были все шансы добраться до Винтерфелла ещё до заката.

Первые пару часов пути Арья молчала, только вздыхала время от времени — Петир ощущал тепло её дыхания на своём затылке. Но потом, видимо, напряжение начало её отпускать, она освоилась в новой и неприятной для себя ситуации, уже не стискивала так судорожно руки и принялась болтать, сперва понемногу, а затем почти не умолкая. Она ныла, что голодна, что не ела уже почти два дня, что готова была бы съесть целого кабана в одиночку. Петир никак не реагировал на её болтовню, а она всё больше распалялась и, наконец, начала дерзить. Казалось, ей очень хочется получить от него какой-нибудь ответ, хотя она и понимала, что это невозможно.

— Хорошо тебе, Мизинец, — рассуждала она, — голод тебя не мучает. Тебе ведь не нужно больше есть? Или ты теперь питаешься человеческим мясом? Хочешь мертвечинки, а?

Петир не обращал на неё внимания. Он шёл вперёд, не сбиваясь с шага и никак не показывая, что вообще её слышит. Вскоре Арье надоело его подкалывать, и она опять перешла на жалобы. Её мучила боль в повреждённой ноге и сильно болела голова, то ли от голода, то ли от удара о камень.

— Может, шрам на лбу останется. Но это ничего. Как говорил мой учитель, всякая ссадина — это урок, а всякий урок идёт на пользу.

“Золотые слова. Не рискуй жизнью ради любимой, не доверяй её чувствам, не ставь её благо выше собственного”, — в первый раз плохо выученный им урок пришлось повторить, но теперь он усвоил его крепко.

Самое время вспомнить и ещё один урок, из копилки мудрости Безликих. Все люди должны служить. Занятная фраза, и допускает множество трактовок. Что и говорить, эти богомольцы знают толк в многообразии и неоднозначности. Но Петиру всегда нравилось понимать эту фразу так: заставь каждого человека как-то послужить достижению твоих целей. Вот пусть эта так кстати подвернувшаяся Безликая и послужит ему, оправдает призыв своего сообщества.

Ключом к Северу вообще и к Винтерфеллу в частности для Петира всегда была Санса Старк. Но теперь в роли ключа выступит её младшая сестра, распахнёт для него ворота замка.

Вы позволите мне войти в ваш замок, миледи?

Санса. Вся в снегу как медвежонок, совсем заледеневшая, но когда он впервые поцеловал её, от её губ исходил жар.

Нет. Не думать о Сансе. Не так. Не сейчас. Прошлое ушло навсегда, и скорбеть по нему не в его правилах. Надо двигаться к будущему, туда, где он всё возьмёт под контроль и всё переиграет, на этот раз точно в свою пользу.

— … и все дрожали от страха, ожидая, что смерть придёт за ними, а я больше не боялась ничего. Я была призраком, бродящим по замку, и я решала, кто станет следующим.

Задумавшись, Петир совсем перестал слышать Арью, а она всё это время продолжала рассказывать ему какую-то историю из своей жизни, нечто хвастливое и устрашающее одновременно.

— Сама я, конечно, ни в каких призраков не верила, даже в Харрена и его сыновей. Ну, если честно, я только немного побаивалась услышать шелест сотен призрачных крыльев сгоревших соколов, когда проходила по одному из внутренних дворов. Не то что бы я в этих соколов верила, но когда я там шла, мне всегда было не по себе. Казалось бы, что такого в мёртвых птицах, когда всё самое страшное в Харренхоле исходило от живых людей…

Арья внезапно замолчала, а потом наклонилась к самому уху Петира и прошептала:

— Я тут кое-что вспомнила, Мизинец. Я думала, что до Винтерфелла видела тебя только в Королевской Гавани. Но я совсем забыла, что мы встречались и в Харренхоле. Ты приезжал на переговоры с Тайвином Ланнистером, помнишь? Как раз тогда я и служила ему чашницей, и подносила тебе вино, когда ты болтал о том, как Ланнистеры победят моего брата Робба. Я ещё пролила вино на тебя. Я боялась, что ты узнаешь меня и выдашь Ланнистерам, поэтому всё время старалась держать лицо в тени. И теперь меня мучает вопрос, ты действительно тогда не узнал меня? Или только сделал вид?

“Конечно, узнал, маленькая негодяйка. Или ты думаешь, будто так ловко притворялась простой служанкой, что сумела провести взрослого и наблюдательного человека? Не говоря о том, что я приехал в Харренхол в том числе и ради тебя. Но выдавать тебя Ланнистерам в мои планы не входило. И только поэтому ты не отправилась заложницей в Королевскую Гавань в компанию к своей сестре, а вовсе не благодаря твоим стараниям вести себя как мышь”.

Арья, разумеется, не слышала его мыслей. Она помолчала, может быть, решая что-то для себя, и заговорила вновь.

— Да, вот так, я была Призраком Харренхола. А знаешь, что ты уже стал Призраком Винтерфелла? Люди болтают, будто бы ты бродишь по замку, влекомый жаждой крови. Или желанием вернуть себе свою возлюбленную, — Арья зафыркала, давясь от смеха, — теперь их страхи воплотятся в реальность. Ты сможешь бродить по ночному Винтерфеллу, тоскливо завывая и пугая впечатлительных служанок. А, седьмое пекло, ты же выть не сможешь. Это очень плохо, Мизинец, без воя будет не совсем то.

Её одинокое хихиканье, не найдя поддержки, растворилось в морозном воздухе. Цепляясь за Петира одной рукой, Арья другой поправила капюшон плаща, сползающий с её головы, и потёрла застывшее лицо.

— Холодно, жуть. А ты и тут в выигрыше, не чувствуешь ничего. Сам как кусок льда. Но хоть не гниёшь на ходу, и то хорошо. Не несёт от тебя трупной гнилью, только холодом. И не окоченевший ты совсем, как будто живой, хоть и ледяной, — она хлопнула его по плечу, — что странно, ведь я помню, твой труп уже начинал коченеть. Что всё-таки произошло, Мизинец? Как ты умудрился ожить и покинуть Винтерфелл?

Хотел бы он сам знать, как это у него получилось. Он пытался поймать взгляд Сансы и сказать ей напоследок нечто важное, но тщетно. Из разрезанного горла толчками вытекала кровь, так что бесполезно было зажимать рану рукой, но нужно было говорить, а потом он обессиленно рухнул на каменный пол, и кровь разливалась по камням как река. А потом вдруг это уже на самом деле была река в безлюдном северном лесу. И что было между этими двумя реками, Петир совсем не помнил.

Ожил ли он сам по себе? Или кто-то ему в этом помог? Кто-то достаточно сильный, умеющий поднимать мертвецов и, может быть, подчинять своей воле, приказавший ему, Петиру, встать и уйти в зимнюю ночь. Кто-то, явно не имеющий отношения к Иным и их тёмной силе. Некий неучтённый игрок, таинственный и потому вдвойне опасный, который должен быть всё ещё в замке и которого надо было вычислить как можно скорее. И узнать наконец, зачем ему понадобился живой лорд Бейлиш.

Но живой ли? Петир и сам толком не знал, жив ли он или скорее мёртв. Да, он размышлял и двигался совсем как живой человек. Но он больше не дышал, и сердце его не билось. Крови внутри его тела не осталось ни капли, видно вся вытекла из раны на шее. Но это и хорошо, ведь не разгоняемая сердцем, она бы вся собралась в руках и ногах, и они бы почернели, как у тех вихтов, которых Петир видел в лесу. Вихты, в отличие от Иных, на самом деле омерзительны, ходячие трупы с чёрными конечностями, а вся остальная их кожа цвета прокисшего молока. Он не такой. Да, его кожа была бледной, но просто как у любого человека давно не бывавшего под ярким южным солнцем. Бледной и холодной, как лёд.

Но внутри него горел огонь.

Такой сильный, что зимний холод действительно был нипочём Петиру, как будто лето лично для него уже наступило. Не придавая коже тепла снаружи, огонь пульсировал внутри. Он вспыхнул в нём тогда, в ночном лесу, под аккомпанемент волчьего воя, и по мере того, как огонь разгорался, к Петиру возвращались его исчезнувшие воспоминания и угасшие чувства и ощущения, пока через несколько дней они не стали такими как прежде. Или почти как прежде. Начисто исчез страх. Как и боль. Вернее, боли не чувствовало тело, но душа болела, временами её просто переполняли горечь и разочарование. На смену которым приходила ненависть. И жажда мести.

Обычная жажда его терзала тоже. Странно, ведь голод не ощущался абсолютно, судя по всему, есть ему не требовалось. Но пить хотелось, возможно, из-за полыхавшего в нём огня. Правда, утолять жажду было сложно, в чём Петир убедился сразу, попытавшись напиться из реки, в которой пришёл в себя. Вода струилась из разрезанного горла, и проглотить удавалось совсем немного. Пришлось заменять воду снегом, жуя его крохотными порциями и слизывая снежинки с ладоней.

А вот Арья не нуждалась в подобных ухищрениях. Когда они вышли на берег мелкого и почему-то до сих пор не замёрзшего полностью озерца, она потребовала спустить её на землю, наклонилась к воде и долго и с явным удовольствием втягивала в себя ледяную воду. Набрать про запас воды было не во что, поэтому Арья старалась напиться до самого Винтерфелла. Но ещё через несколько часов пути она, смущённо хмыкнув, попросила Петира остановиться и оставить её около вон того заснеженного куста.

— Отвернись и отойди подальше, — скомандовала она, цепляясь за ветку покрепче, балансируя на одной ноге и поджимая вторую. Петир так и сделал, испытывая желание и вовсе за ней не возвращаться, но сейчас, когда до замка было рукой подать и ему всё равно нужно было попасть туда, бросать свой ключ здесь было бы глупо. Петир постоял неподвижно — теперь вот так замирать у него получалось особенно хорошо, как и сохранять совершенно бесстрастное выражение лица, он будто бы весь окаменевал. Позади Арья хрустела снегом, шелестела ветками, ругалась сквозь зубы. Наконец она позвала его, он обернулся и подошёл к ней, привалившейся к ближайшему дереву и возившейся с завязками бриджей.

— Солнце садится, — пробурчала Арья, — нужно топать быстрее. Я не хочу проводить ещё одну ночь в лесу. Счастье ещё, что нам ни разу не встретились волки. Или, может быть, они тебя боятся? Или Белых Ходоков. А тебе не страшно встретиться с Иными?

“Уже не страшно. Хотя у них такой нечеловеческий взгляд, магический и потусторонний, и мёртвого заставит испугаться”.

— Ладно, Мизинец, поехали дальше. — Когда они только отправлялись в путь, Арья забралась к нему на спину при помощи большого камня, из-за которого свалилась с лошади, но у озера и здесь Петиру пришлось присесть, иначе у Арьи ничего бы не вышло. — Я всегда считала тебя невысоким по сравнению с другими мужчинами, но теперь понимаю, что не такой уж ты коротышка. Ты знаешь, если бы ты не хлопнулся тогда на колени, я, пожалуй, и не достала бы до твоего горла.

Петир, уже успевший подняться и опять поддерживавший Арью за ноги, отпустил её, резко попятился и ударил Арью спиной о дерево изо всех сил. Арья плюхнулась в снег, приподнялась, оглушённо мотая головой, но реакция у неё была быстрая, поэтому уже через мгновение она собралась и выхватила из ножен кинжал, держа его перед собой лезвием наискосок. Петир смотрел на неё и глаза у него потемнели от гнева.

— Что, решил наконец меня убить? А может, я успею убить тебя первой?

Какой кинжал опаснее, Алейна — тот, которым грозит вам враг, или тот, который вонзает вам в спину некто, кого вы не видите?

Петир развернулся и сделал несколько шагов.

— Нет, ты просто бросишь меня, Мизинец! — в голосе этой паршивки наконец-то прорезалось отчаяние, которое Петиру так хотелось услышать. Он удовлетворённо покачал головой, шевельнув уголками губ. А затем наклонился, подобрал валявшуюся на снегу палку и вернулся к Арье. В глазах её сверкнула радость, когда она увидела, что он возвращается, но она с опаской покосилась на палку в его руках.

Петир подошёл к Арье почти вплотную, поднял палку и написал на снегу: “Прекрати!”

Арья подняла на него глаза, хлюпнула носом и медленно кивнула:

— Ладно, больше ничего такого. Идём дальше?

После заката они вышли к Зимнему городку.

Солнце начало садиться тоже раньше обычного, день оказался совсем коротким, но им повезло, они почти успели добраться до места назначения до темноты. В сумерках Петир прошёл по опустевшей улочке Зимнего городка, и единственное, что нарушало окружающую тишину, это хруст снега под его сапогами. Только мерцавшие в окнах огни говорили, что в этом поселении ещё оставались люди. Вскоре им встретился конный разъезд, и по золотой и серебряной клетке на их гербах Арья определила, что это люди Овертонов. Она назвала себя и потребовала проводить в Винтерфелл. Конники были из тех, кому уже не нашлось места в стенах замка и кого разместили в Зимнем городке, поручив заодно охранять ещё остававшихся там жителей и беженцев. Эти конники не знали Арью в лицо, но её властный тон и упоминание леди Сансы Старк сделали своё дело — Арье с Петиром выделили лошадей и двоих провожатых. Лорд Бейлиш тоже остался неузнанным, и если эти солдаты чему-то и удивились, виду они не подали.

Петир опасался, что не сможет попасть в стены Винтерфелла. Если замок и правда построил легендарный Брандон Строитель, тот самый, который возвёл Стену, то Винтерфелл тоже должен был бы обладать магической защитой, не позволявшей проникнуть внутрь ничему неживому. Но то ли помогло присутствие обладательницы крови Старков, то ли охранные заклятья не сочли Петира нежитью, то ли они вообще были всего лишь сказкой, ведь Петир уже бывал в таком состоянии за замковыми стенами, так или иначе, Петир беспрепятственно въехал в ворота вслед за Арьей.

Арья сразу повернула в тот двор, где целую вечность назад она сражалась с Бриенной, а Петир, стоя рядом с Сансой на галерее, наблюдал за поединком. Петир спешился, и Арья тут же попросила его помочь ей спуститься с лошади, хотя рядом было ещё два человека и уже начали собираться другие люди, в основном стража Винтерфелла и несколько слуг. Лошадей увели. Арья стояла рядом с Петиром, цепляясь за него, так как ей ещё трудно было самостоятельно удерживаться на ногах. Стемнело окончательно. Люди образовали довольно широкий круг, в центре которого очутились Петир с Арьей. По толпе побежали шепотки, сперва тихие, но они становились всё громче. Петир понял, что его узнали. И что страх, охвативший этих людей при виде восставшего мертвеца, распространяется и на Арью, ведь она стояла рядом с ним и именно она вела его в замок, как уже успели рассказать приехавшие с ними конники. Стражники не подходили слишком близко, но выставили оружие, держа мечи и копья так, будто готовы пустить их в ход в любой момент, не решаясь, впрочем, открыто направить его против юной леди Старк. Петир услышал, как кто-то из стражников спросил у другого, останется ли вихт живым, если разрубить его на куски.

Арья делала вид, что ничего не замечает, но в то же время её свободная рука как бы между делом легла на ножны, где прятался её меч. Петир ещё раз обвёл взглядом скопившихся вокруг людей, и ему вдруг стало смешно. Он вспомнил слова Арьи про Призрака Винтерфелла, похоже, в её словах была доля правды. Петир встретился глазами с ближайшим стражником и одарил его ехидной улыбкой. Тот попятился. Петир довольно кивнул, поднял голову и увидел Сансу, вышедшую на галерею и наблюдавшую за происходящим внизу.

Позади Сансы стояли два стражника, один из которых держал в руке факел. А рядом с ней беспокойно переминался с ноги на ногу молодой человек возраста старшего брата Сансы Джона. Чёрная бородка должна была бы добавлять ему солидности, но растерянное выражение на круглом лице сводило этот эффект на нет. Впрочем, в этом молодом мужчине чувствовался некий стержень.

Санса откинула капюшон своего плаща, и её рыжие волосы рассыпались по плечам и заблестели в свете факела. Она была невероятно прекрасна. На миг Петир ощутил, что если Санса подойдёт к нему, заговорит с ним, прикоснётся к нему, обрадуется его возвращению, то он простит ей всё. Санса двинулась к лестнице, ведущей во двор, замерла на самом верху, а затем стремительно сбежала вниз. Она подбежала к Арье и порывисто и крепко обняла её.

На Петира она даже не взглянула.

— Арья! Я так рада, что ты вернулась! Но почему ты одна? Где люди, которые были с тобой?

— Они продолжают разведку, а я просто решила вернуться пораньше. И я не одна.

Санса, наконец, обратила внимание на Петира. Что-то пряталось в её взгляде, но Петир так и не смог определить, что именно.

— Я вижу, — обронила Санса и вновь повернулась к Арье. — Не хочешь объясниться?

— Потом, — Арья махнула рукой, — и не здесь. Для начала я хотела бы, чтобы меня осмотрел мейстер. Кажется, я сломала ногу.

Санса охнула и приобняла Арью за плечи.

— Конечно, сестрёнка! Но как это случилось?

— Упала с лошади. Но к счастью мне повстречался лорд Мизинец, и он был так любезен, что проводил меня домой.

Санса опять посмотрела на Петира. Он приложил руку к сердцу и слегка поклонился.

“Всегда к вашим услугам, миледи”, — как бы говорили насмешливые искры в его глазах.

Окружавшие их люди зашептались, по их лицам забегали тени от факелов.

Санса кивнула, но не сказала Петиру ничего, а обратилась снова к Арье.

— Он… жив? — голос Сансы заметно дрогнул на втором слове.

— Нет.

Санса прикрыла глаза. Стражники сомкнули ряд и опустили копья.

— Но он не такой, как все вихты, — твёрдо сказала Арья.

Санса открыла глаза.

— Ты много видела вихтов?

— Ни одного. И по дороге к Стене за всё это время никто не встретился, даже Белые Ходоки не попадались, лгать не буду. Но это и не важно, я достаточно имела дел со смертью, чтобы разбираться. При Мизинце его разум, и у него живые глаза. Он не служит Иным.

Они говорили так, как будто Петира тут не было.

— Что вы на это скажете, милорд? — Санса обратилась к своему круглолицему спутнику, который спустился вслед за ней с галереи.

— Мне сложно судить, — он откашлялся и посмотрел на Петира, — но то, что леди Арья до сих пор жива, может служить подтверждением её слов.

— Значит, вы не можете сказать наверняка, но считаете, что… — голос Сансы снова дрогнул, — его можно оставить в замке, ни о чём не тревожась?

— Именно так, миледи. Во всяком случае, нам предоставляется прекрасный шанс узнать побольше о природе воздействия магии на умерших, ибо тут бесспорно замешана некая магия. А вместе с тем, возможно, и нечто существенное о вихтах или Ходоках, что сейчас может быть особенно важно.

— И, кроме того, — вмешалась Арья, — я обещала Мизинцу, что он сможет остаться в Винтерфелле, если поможет мне вернуться сюда.

— Хорошо, — Санса кивнула. — Нам действительно нужна информация об Иных. Ведь Бран говорил, что не пройдёт и луны, как они будут здесь, а их всё нет. Не то что бы я стремилась поскорее с ними встретиться, но такая неопределённость пугает ещё больше. Может быть, лорд Бейлиш видел их и расскажет нам что-то полезное.

— Вот на это я бы не рассчитывала, — фыркнула Арья, — любая Молчаливая сестра теперь разговорчивее, чем он, — и Арья провела ребром ладони по своему горлу.

Сансу передёрнуло.

— Ладно, — произнесла она затем, — идём. Тебя осмотрит мейстер, а затем подадут ужин. Заодно и расскажешь все подробности. Мне тоже есть, что тебе рассказать. Наконец-то прилетел ворон из Чёрного Замка. И наш брат вот-вот приедет в Винтерфелл с королевой Дейнерис. Джон Ройс выехал им навстречу, чтобы обеспечить подобающий эскорт. Они прибудут в замок завтра, самое позднее послезавтра.

Арья заметно помрачнела. Санса сделала знак стражникам, чтобы они помогли леди Арье. На Петира Санса не смотрела и как будто бы забыла о нём.

— Миледи, прошу прощения, но вот его-то куда? — окликнул Сансу один из стражников.

Санса остановилась вполоборота, так что Петиру был виден её точёный профиль. Красные отблески пламени в её волосах. Белые снежинки на чёрном плаще.

— Препроводите лорда Бейлиша в крипту. И дверь заприте.

И голос, словно лёд.

Петир отвесил Сансе ещё один лёгкий поклон и не сопротивляясь пошёл в крипту вслед за стражником.

Вот оно, настоящее северное гостеприимство. Лорд Бейлиш, надо же! Лучше бы называла его Мизинцем, как и её младшая сестра, так было бы честнее. Или мертвецом. Которому и подобает находиться в крипте, в отличие от лорда Бейлиша. Даже в его комнату вернуться не разрешила. Хотя, наверное, это давно не его комната. Миновала почти целая луна. Интересно, что сделали с его вещами? Сожгли всё? И если нет, вернут ли ему их.

Где бы Петир ни оказывался за всю свою жизнь, он нигде не был вполне своим. Ему было не место в убогой кремневой башне на родных Перстах, он всегда это знал. Но и в огромном Риверране он тоже был чужим. Хоть и воспитывался с детьми грандлорда, рядом с наследником и в учёбе, и в шалостях, но за равного его никто не держал, и в семью Талли ему был путь заказан. Хотя другой семьи, по сути, у него и не было.

Став взрослым, Петир поклялся, что больше не позволит себя обидеть и не станет ни с кем сближаться по-настоящему. Никакой семьи и никаких друзей. Сугубо деловые отношения и сухой расчёт. Хоть в королевском Малом совете, хоть в борделе, хоть в браке с Лизой Аррен, где и с кем угодно. Но с Сансой всё вышло иначе. Впервые после Кейтилин Петиру захотелось, чтобы в его жизни был кто-то, с кем бы они были своими друг другу, с кем бы были всегда на одной стороне. Захотелось не сразу, но чем больше Петир узнавал Сансу, тем больше ощущал это желание. И в итоге позволил себе поверить в то, что Санса может быть его семьёй.

Но, наверное, он слишком заигрался, ещё тогда, в Долине, когда представлял её всем как Алейну Стоун, свою внебрачную дочь. То ли дочка, то ли племянница, то ли будущая жена. Всё так смешалось и перепуталось, и так тонка была грань между иллюзией и истиной. Одно было точно, Петир слишком привык считать Сансу своей, и ему казалось, что и она тоже никогда не посчитает его чужим. Но он заблуждался. Когда на кону оказалась жизнь, Санса без колебаний провела границу между своими и чужими. И Петир оказался среди чужих. Среди тех, кем можно пожертвовать ради спасения своих.

И вот теперь Петир достиг последней степени отчуждения. Не свой даже среди живых. Ну что ж, ему не привыкать. В конце концов, ему всё равно нужно было попасть именно сюда. И он просто позволил им привести его туда, куда ему требовалось.

С этими мыслями Петир вошёл в крипту и стал спускаться по гранитным ступеням, ведущим под землю, туда, где, в отличие от людей, его ждала тьма, чтобы принять в свои мягкие объятия.