Кирие Элейсон. Книга 2. Приговоренные ко тьме (гет)

Эпизод 5. 1654-й год с даты основания Рима, 15-й год правления базилевса Льва Мудрого

(900 год от Рождества Христова)

Как пастырь христианского мира, как добропорядочный христианин, папа Иоанн Девятый отслужил заупокойную мессу по скончавшемуся, называя того исключительно королем восточно-франкского королевства, правителем саксов и тевтонцев, и в словах своих выражая скорбь по поводу ухода выдающегося человека своего времени. Однако как политик, действующий на итальянской политической арене, Иоанн с трудом скрывал радостное волнение. Впервые после смерти Ламберта Иоанн вновь поверил, что сможет при жизни устранить весь хаос с престолонаследием в Италии, воцарившийся благодаря стараниям — о да, чего уж там скрывать, — его учителя, покойного папы Формоза. В смерти Арнульфа папа увидел очередной знак благоволения Небес к произведенному им решению и последующему выбору. Из рассказов Теофилакта папа Иоанн заключил, что претендент на императорскую корону, бургундский король Людовик обладает несомненными достоинствами, а что касается обнаруженных недостатков, то папа счел их незначительными и свойственными человеку его положения. По всем прикидкам выходило, что новый император сможет установить на Апеннинах долгожданный порядок.

Оставалась, конечно, еще проблема в лице Беренгария Фриульского. Беренгарий, узнав о смерти Арнульфа, буквально не находил себе места. Совсем немного, самую малость не хватило ему, чтобы прибрать к рукам вожделенную императорскую корону. Если бы не проклятые венгры, не иначе как присланные Врагом рода человеческого, он мог бы сейчас с осознанием своего права и силы идти на Рим, где сумел бы вытрясти из папы согласие на коронацию, тем более, что прямых конфликтов с понтификом у Беренгария не возникало. Однако теперь фриульский маркграф и в очередной раз непризнанный король Италии вынужден был отбиваться от венгерских варваров, будучи запертым в своей Вероне, и униженно соглашаться на уплату дани тому самому, в пыльных и потных мехах, дьюле Бурсаку, с которым он три месяца назад так высокомерно разговаривал на реке Бренте.

Пролетели рождественские праздники 900 года. Как всегда, в Рим съехались тучи гостей и паломников, папа с воодушевлением провел эти дни, не отказывая никому ни в помощи, ни в аудиенции. К круглым датам тогда отношение было самое спокойное, пройдет еще целых четыреста лет, прежде чем Бенедетто Каэтани , увлеченный нумерологией, привлечет внимание общественности к особому празднованию юбилейных дат. Порядок в Риме отлично поддерживался префектом Теофилактом и его помощниками, в городе были устроены празднества с приглашением музыкантов и циркачей, которые щедро оплатил граф Тосканы Адальберт. Имея таких помощников в хозяйственных и финансовых делах, папа Иоанн чувствовал себя на вершине блаженства и с нетерпением ожидал весны, когда исполнится его главная мечта. Он уже планировал, как вместе с благонравным королем Людовиком первым делом займется составлением закона, упорядочивающего и систематизирующего принцип престолонаследия, который не даст права на претензии незаконнорожденным отпрыскам. Именно в неразборчивой плодовитости Каролингов видел он главное зло, до крайности запутывающее порой политическую обстановку в европейских королевских домах. А ведь как раз с сильных мира сего обыватель берет пример поведения и нравов! Как можно тогда требовать от христиан-простолюдинов смирения, благочестия и разумного воздержания, когда на их глазах сеньоры творят разврат и беззаконие?

Но, видимо, какой-то злой рок довлел над всеми начинаниями папы Иоанна. Ничем иным не объяснить тот факт, что во время праздничной мессы накануне Крещения Господня в базилике Святого Петра с папой Иоанном Девятым случился сердечный приступ. Врачи того времени с их уровнем знаний ничего, кроме регулярных отворений крови, понтифику сделать не смогли. Бессильной оказалась и Теодора Теофилакт со своим мавром-лекарем, которых призвали помочь папе в надежде на потаенные премудрости восточной медицины.

Папа прожил еще пятнадцать дней. В течение этого времени он не сказал ни слова, только по сухим щекам его время от времени текли слезы сожаления, что он так и не довел свои планы до их фактического воплощения. Достойный пастор христианского мира, папа Иоанн Девятый, сын Рампоальда из Тибура, скончался 21 января 900 года, спустя ровно три года после Трупного синода, в чем многие суеверные люди узрели определенную связь. Сразу вспомнили, что после совершения суда над Формозом по Риму начали витать слухи о том, что почитаемый франками Лев Руанский , как только узнал о таком оскорблении основ Церкви, напророчил скорую смерть всем грешникам, причастным к Трупному синоду. И хотя Иоанн был чуть ли не единственным, кто, как мог, противился осквернителям, а став папой, официально признал преступным это судилище, все равно, рассуждали римляне, он косвенно пожал его плоды.

Против другого аргумента, почему до сих пор жив и благополучно здравствует отлученный Иоанном Сергий, сплетники ничего внятного сказать не могли, разве что ссылались на долготерпение Божие и на то, что Господь готовит сему хулителю особую кару. А сей персонаж, между тем, объявился в Риме незамедлительно. Будучи реалистом, он понимал, что шансов на выборах папы у него нет, тем более, что отлучение продолжало действовать, и он, от греха подальше, лишний раз не показывался на улицах Рима. И все же возвращение Сергия в Рим стало, как бы выразились сейчас, знаковым событием.

Выборы состоялись чрезвычайно быстро. Давние враги, Теофилакт и Адальберт, сработали на удивление слаженно, каждый по своему профилю, и уже 1 февраля состоялась интронизация ближайшего соратника Иоанна, священника Бенедикта, сына Маммоло. Рим с восторгом принял нового папу по причине его по-настоящему дружеских отношений с Иоанном Девятым, о котором Рим горько скорбел, а также по причине того, что сам папа был родом из Рима. Как-то очень быстро забылось, что предыдущий папа-римлянин, а именно Стефан Шестой, навлек на себя и весь город Божий гнев, инициировав и возглавив отвратительный Трупный синод.

Папе Бенедикту Четвертому было уже за пятьдесят лет. Карьеру священника он вершил не торопясь и не проявляя обычно собственной инициативы. Его скромность и позитивное восприятие жизни привлекали к нему людей, благодаря чему он долгое время смог воздерживаться от открытых проявлений своих симпатий во время многолетней вражды сторонников и противников папы Формоза, поддерживая хорошие отношения с обоими лагерями. В конце концов этот выбор ему все-таки пришлось сделать, в чем была немалая заслуга Иоанна Девятого, к которому Бенедикт всегда чувствовал глубокое уважение без лишней примеси политических расчетов и независимо от сложившегося мировоззрения. После того как умерли один за другим Романо Марин и Теодор, Бенедикт стал лучшим другом и правой рукой Иоанна Девятого. Рим это знал, и Рим не пришлось долго уговаривать.

Прежде всего новый папа объявил миру о продолжении всех начинаний Иоанна Девятого. Послание Беренгария Фриульского, окрыленного внезапной надеждой на то, что новый папа признает его королем и будет рассматривать его кандидатуру при выборе императора, получило отрицательный отклик. Папа Бенедикт заверил Беренгария в своем теплом к нему отношении как к доброму христианину и славному правителю земель Северной Италии, а заодно прямым текстом известил его о том, что им призван бургундский король Людовик, которого он считает своей главной надеждой на сохранение мира в Западной Империи. При этом Бенедикт выразил уверенность, что Беренгарий с достоинством и смирением одобрит выбор нового понтифика. Более писем от Беренгария в папский Город Льва не поступало.

Зато более удачлив оказался Сергий. Бенедикт снял с него отлучение, равно как и с кардинала Христофора. Не сказать, что Риму сильно понравилось это решение папы, но в поисках оправдания его поступка горожане пришли к устроившему всех выводу, что новый папа в своих действиях руководствовался поистине христианскими намерениями, прощая врагов своих.

В отношении Сполето Рим при Бенедикте занял нейтральную позицию и не вмешивался в дела герцогства. А там в итоге произошло то, чего, в принципе, все ожидали. Король Беренгарий ради укрепления своего союза с Альберихом и благодаря за крепкое и верное плечо его, не покинувшее короля даже после катастрофы под Бренте, утвердил Альбериха в качестве герцога Сполето. Последнее препятствие к этому в лице Радельхиза было устранено силами Атенульфа Капуанского, который все-таки отобрал у брата Агельтруды Беневент и заключил Радельхиза в монастырь. Папе Бенедикту ничего не оставалось, как заставить свою канцелярию поднапрячь фантазию и отыскать в узурпаторах их не слишком видимые миру качества и доблести, каковые необходимо было отразить и приукрасить в приветственных письмах обоим.

Ну и, конечно, Бенедикт не мог не направить письмо в Арль, к королю Людовику, который, узнав о смерти папы Иоанна, безутешно горевал о том, что его звезда, видимо, закатилась, так и не взойдя толком над горизонтом. Бенедикт в своем письме подтвердил Людовику, что все обещания своего предшественника относительно него он исполнит. Воодушевленный Людовик возобновил прерванную было подготовку к своей поездке в Рим. Понятно, что теперь не могло быть и речи о том, чтобы прибыть в Рим на Пасху, и было решено перенести сроки поездки к другому главному празднику христиан — Рождеству. Еще одно существенное изменение, которое Людовик внес в свои первоначальные планы, состояло в том, что он все же решил добираться до Рима посуху, через Альпы, Павию, Тоскану, благо теперь ему не нужно было опасаться ни сторонников Арнульфа, занятых дележом обширного наследства умершего, ни Беренгария, по-прежнему в буквальном смысле запертого венгерской проблемой и недавно потерявшего контроль над Павией. На словах же свита Людовика горделиво поясняла, что избранному папой государю не пристало появляться в Риме тайком, минуя своих мало о чем осведомленных подданных. Те же, по их мнению, должны воочию лицезреть путь своего монарха к императорскому трону и приветствовать его.

В конце лета Бургундию покинуло двухтысячное войско, которое должно было сопровождать своего короля в Рим. С успешной предосторожностью обойдя Фраксинет, бургундское войско спустилось в густые леса Иврейской марки в середине сентября. Маркграф Адальберт Иврейский, наследник недавно скончавшегося Анскария, присоединил к войску Беренгария еще пару сотен своих вассалов. Первого октября король Людовик вошел в столицу итальянских правителей Павию, где на устроенной ассамблее местной знати, возглавляемой в очередной раз переметнувшимся на сильную сторону графом дворца Сигифредом, и согласно договоренности с Бенедиктом, Лиутард, епископ Комо, через четыре дня совершил над Людовиком обряд коронации итальянским королем. Первый шаг был сделан, Италия могла плакать или смеяться, но у нее теперь снова было два короля!

После долгих до утомления празднеств, где бургундцы удивили местных жителей, показав им захватывающие состязания на копьях среди рыцарей, войско Людовика продолжило свой путь на юг. Беренгарий в своем веронском замке мог только до крови кусать себе локти, наблюдая, как его невесть откуда взявшийся, но такой удачливый конкурент неспешно дефилирует в непосредственной близости от его владений. Но у Беренгария не было теперь ни войска, ни средств на его создание, ни авторитета — все растащили безжалостные венгры.

На въезде в пределы Тосканского маркграфства войско Людовика встретили правители Тосканы, Адальберт и Берта. Людовик тепло облобызался со своей очаровательной родственницей, а сводные братья Гуго и Гвидо, сыновья Берты от разных мужей, впервые встретили друг друга. Хозяева настойчиво приглашали Людовика задержаться в Лукке, но Людовик, оказавшись в непосредственной близости от Рима, любезно отказался, заявив, что непременно посетит тосканскую столицу во время своей обратной дороги из Рима в Павию, где Людовик рассчитывал, согласно традициям, обосноваться, как повелитель сих земель.

Король Нижней Бургундии и Прованса Людовик увидел стены Вечного города холодным туманным утром 15 января 901 года. Италия вступила в Десятый век.