Быть Драко Малфоем (гет)

Отработка.

Драко в Хогвартсе без году неделю, а уже получил отработку по вине Гарри Поттера. Конечно, чисто технически, и он нарушил школьные правила, но…

Нет. Стоп. Перемотаем назад.

Хогвартс прекрасен. Правда, лестницы двигаются сами по себе, а та, которая ведет в подземелья, вообще встает в правильное положение только в определенное время, а если пропустишь момент — придется ждать невесть сколько, пока она не вернется обратно. Драко в то же время был убежден в том, что эта лестница питала нежные чувства к Блейзу, поскольку начинала двигаться по направлению к общей гостиной Слизерина каждый раз, когда он к ней подходил. Но в остальном Хогвартс был прекрасен.

В первый учебный день урок Зельеварения прошел как нельзя лучше. Профессор Снейп, с виду неприятный, кажется, выбрал Драко в любимчики, а вот к Гарри Поттеру профессор испытал нескрываемое презрение.

— Очевидно, слава — это еще не все, — ухмыльнулся Снейп.

Да, Драко даже улыбнулся в тот момент, поскольку, пока вся школа была сосредоточена на том факте, что Гарри Поттер поступил в Гриффиндор, студенты Слизерина недоумевали, почему у Распределяющей Шляпы заняло так много времени отправить на змеиный факультет наследника рода Малфоев, которому судьбой предназначалось попасть именно туда. И еще они слишком громко об этом шептались. Таким шепотом, который ты хочешь, чтобы услышал тот, о ком ты шепчешься. Блейз спросил об этом Драко сразу же после начала пира. Сначала, Драко сделал вид, что не слышит, но когда Блейз повторил:

— Почему Шляпа так долго тянула с решением относительно тебя?

Драко пожал плечами:

— Она многое знает.

— Она многое знает? — с сомнением, переспросил Забини.

— Она многое знает об определенных вещах, — кивнул Драко в сторону Панси, показывая, что не может сейчас сказать Блейзу всего, — она сказала кое-что про мою судьбу и что я подхожу буквально каждому факультету, — он подвинулся ближе к другу и продолжил, — она сказала, что я не тот, кем она ожидала, я буду. Сказала, что Грейнджер — гриффиндорка, но как Шляпа может об этом знать?

— Ну-у-у…, — Блейз сделал паузу, — она же в твоей голове, верно? Люди могут видеть ее через тебя. Шляпа видела твои мысли и воспоминания, так и определила. Может, она и Грейнджер распределяла?

— Хм, — буркнул Драко, — звучит почти разумно.

Блейз пожал плечами.

— Я разумный человек.

— Интересно, почему привидения могут ее видеть? В этом, напротив, нет никакого смысла.

— Будучи таким умным, иногда ты такой глупый.

— Да! — вклинилась в разговор Панси, а затем вернулась к своему разговору с Миллисент.

— Понимаешь, привидения существуют на другом уровне. Но Грейнджер, ты можешь к ней прикоснуться, она может трогать вещи. Она не призрак, но она и не существует только в твоей голове. Получается, она существует где-то между астральным планом и материальным. Ее работа заключается в том, чтобы провести тебя через жизнь к твоей смерти, значит, все, что она делает, это помогает тебе попасть из одного плана в другой, верно? Призраки видят ее, может быть, даже некоторые люди могут видеть. А ты — ее проводник между уровнями, в которых существует она.

Драко просто огорошено пялился на Блейза с минуту, а затем произнес:

— Как ты вообще можешь знать это? Как ты до этого додумался?

Забини вздохнул.

— Все, что мне нужно было сделать, это сложить воедино кусочки паззла. Я знаю, что она не привидение, но что есть Жнец? Кто ее прислал? Ответами на эти вопросы тебе необходимо озаботиться.

.oOo.

Драко не нужны были ответы. И, даже если бы он и захотел знать, кого спрашивать? Грейнджер сказала, что она будет тем, кем Драко захочет, чтобы она была. Часть его хотела, чтобы Жница исчезла, и он бы смог жить жизнью обычного человека. В то же время, другая его часть напоминала, что быть нормальным — ниже его достоинства. Жизнь жестока по отношению к выдающимся людям. Могла ли Грейнджер быть наставником? А другом?

Жница держалась на расстоянии до первого урока по Заклинаниям. На спаренном уроке слизеринцев с рейвенкловцами Драко отчаянно хотел преуспеть раньше остальных. Все они одинаково неумело пользовались палочками, поэтому первое задание было простым. Каждому студенту полагалось тонкое, почти прозрачное белое перо. Его нужно было с помощью магии поднять в воздух на уровень глаз.

Профессор Флитвик стоял на кафедре, наблюдая за каждым студентом.

— Вин-гар-диум Левиоса! — пробубнил Драко.

Профессор движением запястья показывал, как нужно держать палочку, со словами: «Рассечь воздух и взмахнуть!», которые Драко повторял непринужденно, но безрезультатно. Панси, сидящая напротив Драко, резко взмахнула палочкой, от чего перо распалось на две части, будто его разрезали. Блейз, сидящий справа от Драко, едва сдержал улыбку.

«Рассечь воздух и взмахнуть!»

Ничего.

«Рассечь воздух (Вингардиум) и взмахнуть (Левиоса!)»

Все еще ничего.

— Ты все делаешь правильно.

Драко вскрикнул от внезапного появления Грейнджер рядом и ее полного любопытства высказывания. Другие студенты моментально повернулись к нему.

— На что уставились? — огрызнулся он.

Все одновременно вернулись к своим перьям, бурча что-то каждый себе под нос. И это не было «Вингардиум Левиоса».

— Ты все делаешь правильно, — повторила она.

Драко закатил глаза, к сожалению, он не мог высказать вслух свою раздраженность. Драко покрепче обхватил древко палочки пальцами. Первые несколько уроков прошли так хорошо. Все навыки, полученные им в жизни, вместе с наставлениями Грейнджер по прочтению целой кучи книг, образовали прочный фундамент знаний. Однако, практические занятия магией привели к суровой борьбе с однокурсниками. Поэтому, как и все остальные, он продолжил «Рассекать воздух и взмахивать».

— Оно уже должно было подняться, — пробубнила Грейнджер, нависая над Малфоем. Это его, конечно же, совсем не нервировало. «Рассечь воздух и взмахнуть!», - дело не в том, как ты держишь палочку, и заклинание ты произносишь с верной интонацией… — она отстранилась, голос ее смягчился, — Драко. Ты не доверяешь своей палочке?

Мерлиновы панталоны. Драко убедился, что Жница имеет прямой доступ к его мозгу. Конечно же, он не любил свою палочку! Несколько раз он подумывал над тем, чтобы сломать ее, мол: «Упс!». Только вот приобретение новой займет время, которое он не хотел терять и пропускать занятия, чтобы не отстать от сокурсников. Его палочка была слаба, и это было унизительно.

— Ты хочешь быть первым, чье перо взлетит? Знаю, что хочешь, — и Драко кивнул, еле уловимо, — доверься своей палочке. Она не слаба, она верна. Это значит только то, что ты получишь от нее то, что дашь ей взамен. Тебе повезло, что твое перо до сих пор не загорелось. Я также знаю, — продолжила она, — что ты хочешь поставить на место рейвенкловцев. Показать им, что у них нет монополии на интеллект. Доверься палочке, Драко, и проверь, что она может.

Грейнджер была настойчива. Пока остальные бубнили заклинание, Драко положил палочку на стол перед собой. Сделал глубокий вздох и подумал о том, что сказала Жница. Может, самая сильная магия была не так важна. Если палочка верна своему хозяину, она может не быть лучшей, но сделает все возможное для него. А так делают не все палочки.

С чуть большей уверенностью и дрожью в руке, Драко взял ее снова. Снова вздохнул через нос и на выдохе рассек воздух и взмахнул:

— Вингардиум Левиоса!

Белое перо слегка поднялось над столом, колыхнулось и упало обратно.

— Как, черт возьми, ты это сделал? — удивленно спросил Блейз.

Драко его проигнорировал и сконцентрировал свою энергию на палочке. Пан или пропал. Сейчас или никогда, это перо обязано взлететь. Палочка тоже выбирает хозяина, и делает это по принципу того, что они должны дополнять друг друга. Ты не выбираешь свою суть, тебе необходимо делать все возможное, исходя из того, что тебе дано. Твои решения изменят мир, и в тот момент Драко решил быть первым.

— Вингардиум Левиоса! — произнес он, уверенно рассекая воздух и делая взмах.

Сначала, перо нерешительно оторвалось от стола. Затем, словно притягиваемое магнитом, начало подниматься вверх, по направлению движений палочки Малфоя. Блейз и еще несколько студентов, сидящих рядом, заметили это первыми. Когда Драко направил палочку выше, заметили все остальные. Уверенность Драко буквально покоряла новые высоты. Вскоре перо достигла уровня глаз, а затем поднялось над макушками студентов.

Профессор Флитвик захлопал.

— Хорошая работа, мистер Малфой!

Драко почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо, и ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать: на лице Грейнджер играла удовлетворенная улыбка, отражающая его собственную.

.oOo.

Блейзу никогда не нравилось летать.

— Зачем мне метла, если я могу использовать летательный порошок или аппарировать туда, куда мне надо? — ныл он, пока они стояли на траве внутреннего двора замка вместе с гриффиндорцами, — и кто, черт возьми, решил, что практиковаться в полетах на метле в конце октября — хорошая идея? Я окоченел!

Сразу после его высказывания к первокурсникам подошла Мадам Хуч. У нее были короткие серые волосы и глаза, подобные ястребиным. Было холодно, и Драко пришлось признать, что для полетов время действительно было неподходящее. Мадам Хуч громко сказала:

— Чего вы ждете? Все, встали рядом с метлами. Давайте, поторопитесь!

Драко посмотрел вниз на предназначавшуюся ему метлу. Это была самая ужасная метла из всех, что ему доводилось видеть. Прутья торчали в разные стороны, а рукоять была сделана из самого неэластичного дерева, так что Драко сразу понял, что эта метла будет практически неуправляемой. Скорее всего это кончится тем, что несколько минут он бесконтрольно зависнет в воздухе.

Плевать.

— Поднимите правую руку над метлой и скажите: «Вверх!», — проинструктировала Мадам Хуч, потому что все они были просто кучкой идиотов, никогда раньше в своей жизни не видевших метлу.

— Вверх! — закричали все сразу.

Уверенную улыбку сдуло с лица Драко, когда он увидел, как Гарри Поттер преуспел с первого раза, как и сам Малфой. Панси не проявляла ни капли интереса к происходящему, а этот тупоголовый (Невилл, вроде) выглядел так, будто до смерти боится подняться над землей даже на какой-то метр. Что за бесполезная трата чистой крови.

— Очень скоро ты захочешь побыть идиотом, — Грейнджер возникла прямо рядом с Мадам Хуч, — Не будь.

На тот момент они учились около семи недель, а Драко уже порядком устал от постоянных внезапных возникновений Жницы. Ее советы в случае с пером были полезны, он даже поблагодарил ее потом, когда они остались одни. После этого она стала невыносима. Ну и что, что вместо лягушачьих глаз он взял глаза тритона на уроке Зельеварения? Конечно, из его гусеницы могла бы получиться гораздо более симпатичная ложка на Трансфигурации, но он же все равно преуспел. Как он должен был учиться при всех этих ее нравоучениях? Тот факт, что она знала, что он будет чувствовать или делать в каждой отдельно взятой ситуации было просто абсурдом. Он пришла из другого мира, знала другого Драко, и при всех ее проповедях о свободе его выбора, она чертовски много о них говорила.

Но больше всего раздражала его неспособность ответить ей. Грейнджер могла говорить все, что угодно, делать все, что угодно, и, пока рядом с Драко находились другие люди, ему приходилось это терпеть. Его душа быстро наполнялась гневом, не находя выхода, ему казалось, что, в конце концов, его просто разорвет.

Мадам Хуч объясняла студентам, как оседлать метлу, когда Лонгботтом споткнулся о собственные ноги. Профессор медленно обходила всех студентов по очереди, поправляя ошибки. Пройдя мимо Драко, она промолчала. Он усмехнулся. Грейнджер закатила глаза.

Затем Мадам Хуч вернулась поправить и его. Он выдохнул. Уверенность — ничто, если не можешь доказать слова действиями. И этим Грейнджер постоянно манипулировала.

— Теперь, когда я дам свисток, вы отталкиваетесь от земли, сильно, — продолжала наставлять профессор, — держите метлы твердо, поднимитесь на несколько футов и сразу спускайтесь на землю, аккуратно приземлившись. По моему свистку…

Лонгботтом взлетел. Он быстро поднялся вверх, и его лицо побледнело от ужаса. Очевидно, он вообще не контролировал ситуацию, и, как только он достиг уровня двадцати футов над землей — соскочил с метлы.

БАМ!

Драко и Блейз одновременно поморщились при звуке ломающейся кости. Метла Лонгботтома продолжила подниматься вверх, лениво покачиваясь, и устремилась в сторону Запретного леса. Мадам Хуч осмотрела руку Невилла:

— Сломано запястье. Пойдем, мой мальчик, все будет хорошо. Давай, вставай.

Драко сдавленно хихикнул. Блейз ткнул в него локтем, и Малфой перестал, но было действительно смешно. Летать на метле было настолько же просто в понимании Драко, как дышать. Это было на уровне инстинктов. Как мог кто-то быть настолько плох в этом?

— Никто из вас не должен даже шевелиться, пока я отвожу Лонгботтома в Больничное крыло. Если увижу в воздухе хоть одну метлу, вылетите из школы быстрее, чем успеете сказать слово «Квиддитч».

Как только они исчезли из поля зрения, Драко больше не мог сдерживать смех. Некоторые из слизеринцев тоже засмеялись. У кого-то, конечно, с координацией не очень хорошо, но падение Невилла было до смешного ужасным. Хотя тот факт, что он лишь запястье сломал, был впечатляющим.

— Вы видели его лицо?

— Заткнись, Малфой, — сказала одна из близняшек Патил. Падма или Парвати, он не утруждал себя запомнить.

— О, заступаемся за Лонгботтома! — вмешалась Панси, — никогда бы не подумала, что тебя привлекают толстые, маленькие плаксы, Парвати.

Парвати!

Драко заметил напоминалку Невилла в траве. Поднял ее и засмеялся еще сильнее, потому что нелепее этого быть уже просто не могло.

— Смотрите! — крикнул он, поднимая шар вверх, — это же та глупая штука, которую Лонгботтому прислала его бабушка.

— Отдай это мне, Малфой, — прозвучало чуть громче шепота.

— Драко, отдай это ему! — заговорила Грейнджер.

Малфой развернулся и увидел Жницу, стоящую рядом с Гарри Поттером. Настал тот самый момент, когда волна гнева, наконец, хлынула наружу.

— Нет, — громко ответил он им обоим. Затем оседлал свою метлу и продолжил:

— Думаю, нужно спрятать это так, чтобы Лонгботтом не нашел, — он поднялся на уровень кроны высокого дуба и сказал, — как насчет дупла?

— Отдай это мне! — закричал Поттер, стоя на земле.

Драко усмехнулся, желания Гарри Поттера ему были неинтересны. В отдалении стояла Грейнджер, сложив руки на груди и смотря на Драко взглядом, в котором он четко читал разочарование. Поттер запрыгнул на свою метлу и оказался очень даже неплох для человека, ни разу не летавшего прежде. Вскоре, Гарри поднялся на одну высоту с Драко и прокричал:

— Отдай это мне или я сброшу тебя с метлы!

— Да что ты? — поддразнил его Малфой, — ты лучше будь осторожнее, Поттер, это ведь твой первый раз на метле. Одно неверное движение и отправишься к родителям!

Это не он говорил. Это говорил незрелый, беспричинный гнев. Но Гарри Поттер не знал этого, да и его это, в любом случае, не особо волновало. Он метнулся в сторону Драко, который успел уклониться в последний момент.

— Крэбба и Гойла нет поблизости, чтобы спасти твою шкуру! — крикнул сверху Гарри.

Драко посмотрел вниз и задумался: что будет, если он позволит Поттеру столкнуть себя с метлы? Больно будет точно, но вот долго ли? Как это изменит мир? А затем пришла мысль, поведет ли его Грейнджер из этого мира в другой, если будет на него злиться? Даже если будет уверена, что он должен был стараться лучше, чтобы остаться в живых? Смогла бы она бросить его?

Блейз бы сказал, что это хорошие вопросы.

Драко их ненавидел. В порыве гнева, он просто размахнулся и закинул напоминалку так далеко, как только мог по направлению к замку. Поттер тут же сорвался с места и полетел вслед за шаром, а Драко подумал, что тот слишком предсказуем. Малфой приземлился и немедленно почувствовал неодобрение Жницы. Она была рядом, пока Драко шел к остальным сокурсникам.

— Я просила тебя не быть идиотом, — язвительно сказала Грейнджер.

Драко развернулся прямо к ней и начал кричать:

— Ты можешь уже убраться к черту? Могу я пойти на урок без тебя? Семь недель уже прошло, Грейнджер, семь недель! Черт возьми, оставь меня в покое!

— Драко! — перебила она, — ты не можешь орать на меня. Не ори на меня, иначе твои сокурсники начнут задавать вопросы, на которые ты не захочешь отвечать.

Он посмотрел на других студентов, стоящих в нескольких сотнях ярдах спиной к нему, их внимание было целиком и полностью сконцентрировано на Гарри Поттере, совершившем только что «героический поступок».

— Может, я хочу, чтобы они знали, — сказал Драко, продолжая путь.

— Почему? — спросила Грейнджер.

Малфой не хотел отвечать ей. Она ускорилась, встала перед ним и положила руку ему на плечо.

— Почему? — снова потребовала ответа она.

— Ты знаешь почему. Почему ты вообще об этом спрашиваешь? — он толкнул ее, проходя мимо, сбрасывая ее руку со своего плеча.

— Потому что я не знаю. Я знаю, что я думаю о тебе, но очень надеюсь, что ошибаюсь.

— Ты вообще когда-нибудь ошибалась? — прошептал Драко, поскольку они уже близко подошли к группе студентов.

— Да.

Малфой остановился и с минуту смотрел на нее. Вздохнул, почти весь гнев испарился в воздухе.

— Я вижу, к чему все идет. Все мои друзья, все слизеринцы, такие же, как я, и я просто хочу быть с ними. Но Гарри Поттер не такой, как я, а все любят Гарри Поттера. Что из этого следует? Что я — хулиган? Злодей?

— И да, и нет. Гарри не любит тебя, потому что ты думаешь, что ты лучше остальных.

— Так и есть.

— Потому что ты чистокровный? — брезгливо спросила она.

— Нет, потому что я — Малфой. Почему Поттера вообще волнуют грязнокровки?

— Не произноси этого слова! — внезапно разъяренно крикнула она.

Драко тут же вспомнил тот единственный раз, когда Жница была в такой ярости. Искры летели из кончиков ее пальцев, ее тело было не в состоянии вместить столько магии и гнева одновременно. Сейчас происходило в точности то же самое, а в тот раз ее магия разнесла на сотни кусков деревянный стул. Он постарался вспомнить, что послужило причиной в прошлый раз.

Отец, должно быть, убивал только нужных людей… может, они просто были магглами.

— Грязнокровка? — уточнил он громко.

Это было последним, что он помнил. Ну, почти. Жница никогда не пугала его прежде. Драко злился на нее, и был ей благодарен, и все, что там к этому прилагалось. Но тогда она выглядела устрашающе и абсолютно неуправляемо. Разноцветные искры сыпались уже с кончиков ее кудряшек. Белки глаз почернели, тело затряслось, словно она пыталась сдержать то, что должно было произойти.

Привидения позже будут иначе смотреть на Драко, хоть и договорились об этом не вспоминать. В открытую удивляясь, как этот мальчик, из всех, изменил ход истории.

Гнев Грейнджер привел к мощной комбинации безудержной ярости и сильной магии, выплеск которой сбил с ног всех, кто находился поблизости. Земля около замка задрожала от силы взрыва, а изначальная цель была отброшена на дюжину ярдов.

Драко не почувствовал, как его голова ударилась о землю. Он почувствовал боль во всем теле, словно было одним сплошным оголенным нервом. Жница подбежала к нему, в ее глазах он четко увидел страх и сожаление о случившемся.

— Драко? Драко? — она обхватила его голову руками.

Он оттолкнул ее и поднялся на ноги, чувствуя легкое головокружение. Прежде, чем пойти в сторону сокурсников, он снова повернулся к ней и сказал:

— Оставь меня в покое.

Малфой не видел, как Грейнджер покачала головой, поскольку его внимание привлекла профессор МакГонагалл, спешащая к первокурсникам из замка. В глазах поплыло, и он увидел ее словно сквозь телескоп. Профессор подошла достаточно близко, чтобы прокричать:

— Поттер! Малфой! Отработка!

И все потемнело.

.oOo.

Драко ударился о землю так сильно, что на левой части его головы образовалась вмятина размером с шар-напоминалку. От этой вмятины в разные стороны пошли тоненькие, паутинообразные трещины, отчего его череп стал похож на разбитое окно. Увидев это, мадам Помфри была в ужасе и оперативно заставила Драко выпить Костерост. Он лежал без сознания два дня. На улице было темно, когда он очнулся, мадам Помфри нигде не было видно. Грейнджер стояла у изножья его больничной кровати, и он инстинктивно отодвинулся от нее. Это действие предполагало движение головой, которая, в свою очередь, с такой идеей была явно не согласна. Голова отозвалась резкой болью и будто налилась свинцом. Он упал вперед, лицом уткнувшись в матрас.

— Позволь мне помочь тебе… — Грейнджер попыталась обнять его за плечи, но Малфой оттолкнул ее и поднялся прямо на кровати.

— Помочь мне?! — охрипшим голосом огрызнулся он, ему явно нужно было попить воды, — это все из-за тебя.

— Я бы не вышла из себя, если бы ты не…

— Не перекладывай на меня ответственность. Ты потеряла контроль. Ты могла меня убить. Может, это моя судьба — быть убитым собственной Жницей.

— Да я бы никогда! — возразила Грейнджер.

— Правда? Ну и хороша же ты. Из-за тебя я попал в Больничное крыло, но ты даже не можешь пойти к мадам Помфри и попросить у нее воды! Всегда делаешь мне больно, но никогда не можешь мне помочь.

Жница выглядела одновременно оскорбленной и печальной. Она теребила руками свой капюшон, затем ответила:

— Знаешь ли ты, как это тяжело — не использовать магию? Чувствовать ее, запертую внутри себя? Я бы лучше отправилась в Азкабан. А ты, ты просто невыносимый, неблагодарный, маленький паршивец, ты хоть…

Он снова потерял сознание и упал на подушки.

Он снова оказался в странной комнате. В той же комнате из своего кошмара, в конце отцовского кабинета. В этот раз он сидел на полу с прижатыми к груди коленями и смотрел на дверь кабинета. Там было абсолютно пусто, только одно маленькое, голубое перышко лежало неподалёку, а из пустоты, подобно эху, лился голос Жницы.

Сейчас ты уснешь, конечно, уснешь. Если бы только ты знал… но откуда? Я боялась сказать тебе об этом одиннадцать лет. Я была рядом, когда тебе объясняли, кто я такая, пока делали из тебя то, чем ты в итоге стал, и не помешала. Ответственность за это полностью на мне. Я начала направлять тебя слишком поздно, и теперь ты такой же, как они. Если я скажу тебе правду, послушаешь ли ты меня еще хоть раз или я потеряю тебя навсегда?

Драко не имел ни малейшего понятия, о чем она говорит.

Может быть, тебе будет лучше без меня? Возможно, из-за того, что я не знаю, что произойдет дальше, все происходит иначе и это моя вина. Из-за меня события ускорились. Ты узнаешь о существе месяцами раньше, чем должен, а потом что? Я не знаю, Драко. Я просто хотела сделать тебя лучше, но, может это не мое дело. Не моя цель. А какова моя цель, что я должна делать, я не знаю. Но каким-то образом, я несу за тебя ответственность, и продолжаю тебя подводить. А сейчас еще и причинила боль. Я здесь, чтобы направлять тебя, а не менять. Пришло время это принять. Ты прав, и я просто должна держаться от тебя подальше, пока не понадоблюсь.

Что, на самом деле, означало: «Я должна держаться от тебя подальше, пока ты не умрешь».

Последние ее слова звучали приглушенно, и Драко понял, что она надела капюшон, но Грейнджер не пошевелилась. Она не могла пренебречь возложенным на нее долгом. Потом Драко вспомнит этот момент, когда, по его мнению, Грейнджер осознала, что ее наставничество поможет ему стать лучше. День, когда она осознала, что слишком сильно заботится о нем и выбрала больше этому не сопротивляться.

Когда она перестала говорить, Драко остался один в своем сне. В этой тишине, понимая и чувствуя отсутствие Грейнджер, Малфою стало жутко. Он прижал свои колени крепче к груди и подумал, как долго он останется здесь на этот раз. Сначала, он остро чувствовал одиночество, запертый в собственном сознании, так же, как магия Грейнджер была заперта в ее теле, и он ненавидел это.

Более того, Грейнджер не придет к нему на помощь в этот раз, потому что он сам попросил ее об этом. Он просил держаться от него подальше и вот они последствия, но, если она чувствовала себя также, как он сейчас, все это время, тогда неудивительно, почему она потеряла контроль. Незнание, постоянные вопросы без ответов и негатив. Возможно, она заслуживала прощения.

Драко скорее бы тонул в птичьих перьях снова, если бы это означало, что он вот-вот проснется. Слишком много было вопросов, на которые он не знал ответов. И единственным, кого он мог об этом спросить, была Жница, которая только что призналась, что сама не знает, почему была здесь и почему именно Драко был избран для этого. Кто был последним? Мерлин? Если после него еще бывали случаи со Жнецами, то их подопечные оказались порядочными ослами, чтобы не сообщить об этом. Драко думал о том, как ему следует жить, когда на кон поставлено так много. Фамилия Малфоев дала ему превосходство, но связь со Жницей сделала его исключительным. И именно эта исключительность сделала его таким одиноким.