Семейная реликвия (гет)

Казалось, маленькому клерку из отдела неизвестных магических заклинаний понадобилась целая вечность, чтобы сообщить что-то Гермионе и Люциусу. По правде говоря, с тех пор, как они обратились по поводу того непонятного заклинания в министерство, прошло всего сорок восемь часов, но, находясь на приеме, оба совершенно объяснимо нервничали. Сидя в тесном кабинете в неудобных, изношенных креслах, они даже не разговаривали друг с другом, почти находясь во власти нервного срыва.

Правда, Люциус по-прежнему оставался спокойным и собранным, по крайней мере, так он выглядел. Выпрямив позвоночник, он сидел в кресле, в своем дорогом, пошитом на заказ, элегантном костюме и волосы его были безукоризненно связаны на затылке. Одна тонко ухоженная рука лежала на его бедре, другая свободно ласкала серебряную змею, украшающую его трость, хранящую палочку. Гермиона, сидевшая рядом, явно нервничала. Ее волосы были неаккуратно заплетены в косу, лежавшую на плече, одета она была в брюки цвета хаки и белый хлопковый пуловер. Она сидела на самом краешке своего места, и ноги судорожно подпрыгивали от предвкушения и страха.

Прижимая к груди папку, вошел крошечный старичок, который рухнул в стоящее перед ним кресло. Гермиона на мгновение перестала дергать ногой, сосредоточившись на клерке, быстро мигающем за смехотворно толстыми очками. У него, казалось, было больше волос на ушах и бровях, чем на голове.

— Господин Малфой и мисс Грейнджер, — прогундосил он. — Я мистер Эриксон, — он положил папку на свой довольно загроможденный стол и открыл ее. — Обычно расследование такого случая занимает минимум три месяца, но в свете убедительности мистера Малфоя… хорошо, я закончил этим утром.

Гермиона посмотрела на Люциуса, и глаза ее подозрительно сузились.

— Деньги могут сдвинуть горы, — без сожалений ответил Люциус на невысказанный вопрос.

— Похоже, это необычный случай какой-то контрактной магии, — произнес Эриксон, скрестив руки на столе.

— Боюсь, я не понимаю... — сказал Люциус.

— Мы просто ссорились друг с другом, не говоря ни о каком контракте, — добавила Гермиона.

— Само это письмо и было контрактом между двумя волшебниками. Роман Малфой дал Джулиане Грейнджер обещание жениться на ней. И подарил ей обручальный подарок, чтобы запечатать это обещание. Однако, как наследник, для вступления в брак и выполнения этого контракта он нуждался в одобрении главы семейства, как и было принято у Малфоев, — пояснил Эриксон.

— Но это же так архаично... — нахмурившись, сказала Гермиона.

— Это часть семейных обычаев Малфоев, — пожал плечами Эриксон. — Из чего я решил, что отец Романа не дал свое согласие на этот брак. Это так?

— Да, он просто запретил его, — ответил Люциус, — и отправил Романа в лечебницу для умалишенных, а девушка вынуждена была покончить с собой.

— Понятно… — мистер Эриксон на мгновение постучал пальцами по столу. — Ну, вот тут и возникает осложнение.

— Осложнение? — Гермионе хотелось, чтобы вопрос прозвучал нормально, однако голос ее был похож, скорее, на какое-то карканье.

— Да, видите ли, юные Роман и Джулиана так и не смогли завершить сделку, которую обещали друг другу, ни браком, ни отказом от обещания. Поэтому контракт так и остался открытым и ожидающим своего исполнения.

— И что это все означает? — поитересовалась Гермиона.

— Это означает, что обещание осталось невыполненным, несмотря на гибель первоначальных его составителей. Потому что оно было прописано на бумаге и являлось обязательным, — клерк посмотрел на Люциуса. — Вы признаете контракт? Вы когда-нибудь признавали, что это была действительно помолвка?

— Да, в письме ясно написано, что они и впрямь были обручены, — признал Люциус.

— Ну… как глава семьи Малфоев, ваше признание подтвердило этот договор, и теперь он юридически обязателен, — Эриксон пожал плечами и откинулся на спинку стула.

— Погодите... Я в замешательстве, ведь Джулиана и Роман давно скончались, и теперь этот договор не может быть исполнен, — брови Люциуса недовольно нахмурились.

— Между семьями Малфой и Грейнджер была заключена помолвка, и глава семьи признал ее. Теперь, для исполнения контракта должен состояться брак, — покачав головой, подытожил Эриксон. — Ваша семья, мистер Малфой, на протяжении веков демонстрировала самый серьезный подход ко всем деловым отношениям, они создали охранные заклинания на всех своих магических подписях, и я боюсь, что ошибка просто невозможна. Этот контракт должен быть исполнен.

— Или? — спросила Гермиона.

— Или, если условия контракта не будут выполнены, то через тридцать дней вы обнаружите полное исчезновение своих магических способностей. Проще говоря, ваша магия исчезнет.

— Никто не может выполнить этот контракт, мистер Эриксон. Мой сын уже женат, а внук все еще в подгузниках! — Люциус начинал терять самообладание.

— Если я правильно помню, вы, сэр, неженаты, — тихо произнес Эриксон.

— Я?.. Вы хотите, чтобы на женщине из семьи Грейнджер женился я? — недоверчиво спросил Люциус.

— Больше никого и нет... только я, — тихо отозвалась Гермиона.

— Вы разведены, мисс Грейнджер, не так ли? — уточнил Эриксон.

— Да, но… я не люблю его… и не хочу выходить за него замуж! — выпалила она.

— Это и не должно быть постоянным. Вы могли бы пожениться, а через полгода спокойно развестись.

— А что насчет аннулирования? — задал вопрос Люциус.

— Боюсь, что это не сработает… чтобы выполнить договор, брак должен быть законным и консумированным, — сказал Эриксон, его щеки вспыхнули.

— Что вы подразумеваете под консумированным? — поинтересовалась Гермиона.

— Он подразумевает, что брак должен быть реально заключенным, — лицо Люциуса было напряжено, зубы скрипели.

— Что... мы должны будем заняться сексом? — тупо спросила она.

— Боюсь, что так… но это нужно сделать только один раз… просто чтобы запечатать брачные обеты… тогда вы можете подождать шесть месяцев, и все: контракт будет выполнен, а вы двое соскочите с этого крючка, — Эриксон улыбался так ярко, будто только что решил проблему мира во всем мире.

— Я не… я не хочу больше выходить замуж, — тихо прошептала Гермиона. Слезы навернулись на глаза, но она не позволила им пролиться, будучи сильней этого. Она прекрасно знала об иногда необычных и часто несправедливых событиях в волшебном мире. Это было еще одно в том длинном списке несправедливостей в волшебном собществе, погрязшем в традициях и законах викторианской или даже средневековой эпохи. Она тщетно пыталась годами изменить ее, но поняла, что по большей части люди были довольны существующим положением вещей. Гермиона сражалась в битве, которая была проиграна ею еще до начала.

— Вы не замужем, так что... другого выхода нет, — сочувственно сказал Эриксон. — Подумайте об этом больше как о деловой договоренности.

— Мне обычно не приходится заниматься сексом с людьми, с которыми я имею какие-то дела, — возразила Гермиона.

— А у меня вообще не было привычки смешивать личную и деловую жизнь, — добавил Люциус. — Нет ли другого способа аннулировать этот контракт?

— Мистер Малфой, вы лучше меня знаете, как осторожно семья Малфоев всегда занимается магией контрактов. Это восходит на многие поколения от вас и является очень мощной магией, избежать которой невозможно. Увы, здесь нет никаких лазеек.

— Понятно... — пробормотал Люциус, сжимая серебряную рукоятку трости так крепко, что костяшки пальцев даже побелели. — Есть ли в этой жизни хоть минутка покоя?

— Мне жаль приносить вам такие плохие новости, сэр, — сказал Эриксон.

Люциус обернулся, чтобы посмотреть на Гермиону, сидящую тихо рядом с ним, с закрытыми глазами и покачивающую головой. Изо всех сил она боролась со своими эмоциями, и он уважал ее за то, что она не впала в какой-то драматизм при этих новостях. Гермиона выглядела на редкость сильной, а Люциус всегда восхищался силой.

— Похоже, у нас только единственный выход, — тихо произнес он.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него, и в глазах сверкнули так и не пролившиеся слезы.

— Не горюйте, мы как-нибудь выпутаемся, — мягко заметил Люциус.

Конечно, он пытался обнадежить ее, несмотря на ту эмоциональную суматоху, которую испытал и сам при вынесении этого приговора. Люциус родился в одной из старейших и богатейших семей волшебного мира, он вырос в этом защищенном магическом мире, и привык делать то, что от него и ожидали, привык следовать указаниям тех, кто имел на это большее право. Его жизнь никогда не была его собственной. Она никогда не принадлежала ему. С самого детства он воспитывался так, чтобы занять место отца в качестве главы семьи, как человека, принимающего решения, человека, ответственного за поддержку и развитие семейных владений. Он делал то, что было необходимо для процветания этой семьи, и его личные желания отнюдь не всегда учитывались при этом.

Однако Гермиона принадлежала к миру, где семейные отношения изначально были другими. И семья не возлагала на нее никаких надежд, кроме того, что она вырастет в человека, который мог бы морально и независимо функционировать в обществе. Ее жизнь принадлежала только ей. Не существовало никакого давления, чтобы влиять на ее внешность, как-то управлять ее деньгами или землями. Ее дети стали бы тем выбором, который сделала только она, потому что захотела, а не потому что ей надо было передать свою фамилию. Она была свободна, реально свободна до того, как в ее жизнь начали вмешиваться довольно необычные нюансы волшебного права.

Неожиданная доброта и понимание Люциуса тревожили Гермиону. Она обнаружила, что смотрит на него, как на совершенно незнакомого себе человека.

— Я не хочу этого делать, — тихо прошептала она.

— Я тоже, — отозвался он. — Но, если вы еще не поняли, в волшебном мире выбор не является чем-то, что можно предположить. Выбор — это скорее подарок... некий приз, который можно выиграть после многих лет рабства.

— Можно подумать, я заслужила право выбора, — пробормотала она. Гермиона закрыла глаза и вздохнула. А когда снова открыла их, слезы исчезли. Она напряглась и встретилась взглядом с Люциусом.

— Хорошо, мы можем сделать это как можно быстрее? Я хотела бы покончить с этим и двигаться по жизни дальше.

— Как и я, Гермиона, как и я... — сказал он, протягивая руку. — Тогда, может, начнем?