Шкатулка с секретом (джен)

Сегодня я имела радость погулять по Львову с одним очень интересным человеком. И во время прогулки, среди прочего, родилась — точнее, до-оформилась — в моей голове такая вот легенда.

Вы замечали, что во Львове очень много памятников именно львов? Они разные — где совсем крошечные, не больше пятикопеечной монеты бронзовые оголовья, а где огромные, больше взрослого человека ростом — ну, видели же? Бронзовые, каменные, кое-где даже деревянные и глиняные — есть и такие.

Поговаривают, что архитекторы, высекавшие этих самых львов, если и видели их — то только на чужих картинах, и создавали львов из своего воображения. Но… так ли это?.. И вот тут мне подумалось — в рамках сказки и фантазии, конечно же, — а что, если когда-то давно город просто наводняли львы?

Они ходили среди нас, людей. Большие и маленькие, совсем крошечные и просто огромные. Они были среди нас, ходили по этим самым улицам, по этой самой брусчатке. Они лениво лежали на высоких покатых крышах, греясь на солнце, и рычали на слишком наглых прохожих. Они были совершенно разные — одни песчаного оттенка, а другие — карамельного, одни с длинной пушистой гривой, а другие — и вовсе без неё. Львы и львицы, они ходили среди нас и были частью жизни этого города. Они охраняли его от бед и сами ревностно соблюдали порядок и принятый ход вещей, не давая никому отклоняться…

Но — так уж случилось, и никто сейчас уже толком не помнит, что именно произошло — со временем львов стало меньше. Они внезапно стали превращаться всего лишь в статуи — каменные, бронзовые, глиняные и даже деревянные; они каменели в тех позах, в которых их застал момент, то ли страшное колдовство, то ли невероятная грусть. Говорят, что львы — да вообще все кошки — от грусти превращаются в камень. Кто знает, правда ли это? Только сейчас, гуляя по городу — не ленитесь осмотреться. Возможно, вы увидите и тоже поймёте…

Они повсюду. Они сидят, стоят, лежат, бродят и бдят. Они замерли в тех позах, в которых их поймало мгновение, и ждут своего часа. Эти статуи и барельефы всё ещё хранят тепло их тел, и если заглянуть в глаза такой статуе, провести по окаменевшей шкуре рукой — можно почувствовать тепло. А в глазах у них под тонким слоем камня все еще теплятся эмоции, в них все еще жива душа. Они ждут того часа, когда можно будет разорвать каменные оковы, сковавшие могучие тела, всласть потянуться — и огласить громогласным победным рыком окрестности. Они шепчутся ночами с атлантами, поддерживающими крыши, и птицы приносят им чужие сны на кончиках своих крыльев, чтобы им не было скучно.

Придёт время, наступит час — и они вновь будут бродить по городу, ступая мягкими подушечками лап по брусчатке, нагретой летним солнцем, оставляя на ней шерстинки и вдавленные отпечатки лап; они будут гордо взирать на нас — с покатых крыш старинных австрийских домов, еще помнящих их тяжелую властную поступь и гордые взгляды. Они снова будут ревностно хранить город — от зла — и предостерегать горожан от беды. Они снова станут на страже города, названного в их честь, чтобы в один прекрасный момент снова раствориться в рассветном тумане и обратиться камнем, вновь собирая чужие сны с кончиков крыльев птиц и ожидая того часа, пока их помощь снова не понадобится городу…

…Вечные стражи старинных австрийских улиц и мокрой после дождя брусчатки, немые наблюдатели от вечности, хранящие все тайны этого города…

Вот такая вот легенда родилась — вспомнилась? — мне. И, кто знает, вдруг всё это действительно правда, и в одно прекрасное утро, когда рассвет окрасит статую Данилы Галицкого в багрово-персиковые тона, по улицам мягкой поступью пройдутся львиные прайды, охраняя, следя — и приумножая… чудеса?..