Никогда не снимай свою маску (джен)

Опершись о холодную стену локтями, чувствуя каждый шов плитки, Сильвейн пыталась восстановить учащенное дыхание. Грудь высоко вздымалась, а боль — пульсирующая в висках, заставляла сердце биться как бешеное. И вот уже из носа течет кровь, а перед глазами пляшут черные точки.

Кап-кап.

Капли пота струились с ног, падали с кончика носа, хотя жары как таковой не было. Она сжала кулаки, с такой силой что ногти впились в ладони до покалывающего ощущения. Мутные красные дорожки тут же потекли на бледные пальцы. Шатающейся походкой девушка подошла к захудалой тумбе, оставляя за собой следы из багровых пятен. Уперевшись ладонями об раковину, Сильвейн пыталась отдышаться, но горло будто сдавливали тиски, не давая сделать и вздоха. Истерично проводя пальцами по шее рисуя краснеющие следы, она мелко тряслась, не понимая, что происходит. Ведро и швабра скромно стояли у двери, и с этими подружками она надеялась завершить сегодняшний день в ванной. Но сейчас, в тишине, состояние решило навалиться так, будто на плечи свалилась вагонетка. Её бил озноб, от холода, страха и непонятной тревоги.

Судорожно она прислонилась ладонями о гладь зеркала, рассматривая отражение. В ответ посмотрели красные пустые глаза, с очередным лопнувшим капилляром где-то у края века. Изнуренный исхудалый вид, побледневшая кожа, более непослушные секущиеся волосы чем обычно — такую картину в отражении та наблюдала уже как недели две и не знала причины такого состояния. Поэтому во все что, что отражается она старалась по мере возможности смотреть гораздо меньше.

С оглушительным звуком осколки битого стекла, создавая неприятный лязг, разлетелись по ванной. Они безжалостно царапали и впивались в неё острыми краями, застревая на поверхности кожи. Вытянув руку, Сильвейн залюбовалась хлынувшими многочисленными струйками, очерчивающих силуэт выпирающих косточек и контрастом освещения тусклого фонаря на бледной руке.

Выбросив осколок она слизала маленький порез на пальце, наслаждаясь сладковато-железным привкусом.

Все же хорошо, верно? Почему же все не так с ней уже не первый день? Страдания были частью жизни и менталитета, но не в тот момент, когда она не понимала от чего она страдает. Кто-нибудь бы уже сказал бы, что сие благо, и отличная подпитка, но что-то ей наоборот становилось только хуже. Перенасытилась, наверное. Как и от постоянного потребления любимого блюда со временем начнет тошнить.

Сильвейн и не собиралась вытаскивать стекло, столь красиво переливающееся на свету. Рука выглядела удручающе, но она ее не чувствовала. Привалившись к стене, она сползает вниз, как можно медленнее и аккуратно, чтобы никак не потревожить осколки, садится. Телесная боль всё ещё приносила удовольствие, но это не панацея и даже не давало успокоения.

В этот момент Сильвейн словно сошла с ума, потому что не чувствовала уже ни боли, ни маломальского удовлетворения, ни какой-либо другой физической составляющей.

Первую неделю она думала о том, какой же он идиот. Мог бы развернуться, обойти, сдался им этот ледник. Но нет, сраная карта сказала идти туда — значит сказала. И не переубедишь.

«— Организм изначально был очень ослаблен, я назначу антибиотики и курс капельниц. Это большее, что я могу сделать в данный момент — пробурчал старенький морж, поправляя толстые очки, — дальше зависит только от его силы духа. Теоретически нам повезло что нет негативной динамики, которая могла бы уже возникнуть за это время.

Остаётся лишь наблюдать.»

Сильвейн иногда осознавала, что была бы и не против негативной динамики, это заставило бы ленивых жиртрестов хоть что-то делать с тем, что было Эймериком, который был бревном больше, чем обычно. А потом отгоняла от себя дурацкие мысли и додумки.

Всю вторую неделю уже думала, что она та ещё гоббалиха, потому что согласилась взять его шубу и идти, не зная куда, доверившись просроченной карте. Если так подумать, то им ещё крупно повезло не окоченеть до смерти.

Иногда после смены Сильвейн заходила, слушала, перекрывала катетеры от капельниц. Сначала заходила на несколько секунд чисто дыхание проверить, а уж затем минут, которые перерастали в долгие посиделки, где она разговаривала с ним, представляя, что вот сейчас он ответит. Взбесится, огрызнется, фыркнет. Иногда она приносила с собой какие-то вещи, тряпки и нитки и пока сшивала неизвестное лоскутное яркое непонятное говорила практически без остановки. Но в последнее время приходя без сил, она роняла голову на край кровати и засыпала, от чего противно ныла шея по утрам.

«— Все еще спишь, хах? Настолько сон интересный снится, что и со старыми знакомыми не поздороваешься?

Со скрежетом передвинув табуретку, она плюхнулась на него, привычно сложив ногу на ногу. На кладбище по атмосфере живее, чем в этой комнате. Но совесть уйти не позволяла. Достав привычную лоскутную ткань она со вздохом продолжила делать что-то, что она пока не решила. Может одеяло, может очередную юбку, вариантов полно. Пока она занята — голова тоже. Так было проще.

— Хуйло ты невоспитанное, Эйм, — перекусив нитку зубами она бормотала, — спихнул все на меня, а теперь разгребать.

Часы пробили полночь.

— Знаешь, мне не нравятся непреднамеренные убийства. Есть в них что-то незаконченное ощущение недосказанности. Просто взять и оборвать чью-то жизнь случайно, из-за своей неловкости ха-ха… Ну не смешно ли?»

Но в ответ в день ото дня лишь слышались ритмичные удары настенных часов и неровное дыхание.

В один день прятавшуюся в углу его комнаты Сильвейн нашла Люмикка. Поспешно размазывая влагу кулаком, она буркнула вроде: «Оставь меня в покое». И тут же почувствовала, как за шкирку, будто нерадивого бу мяу, потащили в сторону кабинета, ноги были слишком ватные, чтобы сопротивляться такой силище. Резко швырнув ее на жёсткий стул (от чего копчик резко заныл), озамодас налила в маленький стаканчик нечто по запаху спиртное. Безмолвно и с покорностью Сильвейн приняла свою участь. Она не разбиралась в видах выпивки, но теперь ей было по большому счету наплевать. Резко взяв стакан, готовясь осушить его в один присест, пока Люмикка не остановила её.

— Вот, —отхлебнув немного, кокетливо усмехнувшись, подвинула страдалице стакан, — такое залпом не пьют, дорогая.

Поморщившись Сильвейн скромно, с оттопыренным пальчиком в издевке, отпила глоток. Откашливаться пока не хотелось, но горло першило и саднило. Пандавская огненная алкашка была довольно крепкой.

— Поговоришь, или будешь ходить и самобичеваться аки Богиня? Растеклась тут, как желешка. Я понимаю, что вы, сакриеры, те еще болевые наркоманы, но тебе передоз на пользу не идет.

Пристально смотря в золотые радужки, Сильвейн невозмутимо отцедила еще глоток. По телу тут же растеклось приятное тепло, расслабляя напряженные мышцы.

— У меня все в порядке, я же сказала. Не волнуйся, от работы не отлыниваю же!

— Ну-ну, — закидывая ноги на стол, издевательски процедила Люми, —я нанимала здоровую девушку, а получила пугало, с которого уже форма сваливается. Я вижу, что ты даже к еде не прикасаешься.

Поправляя лямку комбинезона, Сильвейн злобно бурчала, понуро покачиваясь на стуле.

— А спаивать несовершеннолетних нехорошо.

— Кому ты звездишь, рыба моя, я своих оторв за версту чую, —выпрямившись, она взяла ее ладони в когтистые лапы, — я же волнуюсь за тебя, глупая, и не только как работодатель.

Распевая на свой лад любые песни, которые они только выуживали из дурных голов, Сильвейн чувствовала себя просто отлично. Хихикая над манекеном рыбы и нацепляя на маленькую головешку ушанку, она преисполняясь от своей гениальности остроты ума, пока Люмикка тащила ее по ковру говоря, что на сегодня уже достаточно. От стареньких ворсинок чесалась спина. Сильвейн была с ней категорически не согласна, она была готова попробовать все многочисленные сорта Бракмарского пива, чтобы составить личный рейтинг. Точно, надо не забыть достать листочек!.. Цепляясь за первую скатерть, которую она разглядела и со всей силы дернула за край. Мелкие предметы полетели на пол, но бумажек среди них не было, эка досада.

Пронзительный лунный свет противно бил по лицу, отчего заболела голова, отдаваясь пульсацией в висках. Поморщившись, она почувствовала, как жесткая ткань трется о щеку, позже поняв, что находится на коленях у Люмикки. Острые когти легонько массировали голову, напоминая о том, как он вечно трепал ее волосы. Всхлипывая, та что-то невнятно хрипит, пытаясь вытереть юбкой выступившие сопли.

— Знаешь, —тихо просипев Сильвейн, пальцем оттолкнула кружку от себя, и та покатилась, оставляя влажные дорожки остатка напитка, — бесит он меня. Итак, неразговорчивый был, а сейчас так вообще. И очухиваться не хочет, настолько я ему надоела что-ли?

Шмыгнув носом, она перевалилась на спину, уставившись в потолок, считая количество колец у местного полена, которые двоились в глазах от чего эта задача стала более проблематичной.

— Он ж мне помог, а теперь из-за меня… —протерев щеки банданой, —а теперь вот наблюдать надо, — передразнивая врача скривила лицо, —Я же его не убила, не убила так ведь? У меня и так руки по локоть в крови… У него там семья есть, как мне им это передать чуть чего. Или не передавать?

Люмикка лишь молчала, смотря в окно, перебирая пальцами по плечу.

— Завтра на рыбалку со мной пойдешь, — послышался непривычно тихий голос.

— О, класс, — хихикнула Сильвейн укатываясь с колен, — закусон к пиву это всегда тема.

А что происходило после помнила она смутно. Кроме того, что блевала по утру от количества, выпитого на пустой желудок и в состоянии похмелья сидела у лунки отморозив себе что можно и что нельзя. Как житель прилегающих к вулкану островов она не оценила кайф таких занятий. Да и как можно приспособиться к погоде с вечным Джавианом она также не имела понятия и казалось, что кайфовать от такого образа жизни могли такие извращенцы как она сама.

Проходясь уже достаточно влажной тряпкой по полу, Сильвейн наблюдала, как срастаются, казалось бы, глубокие ранки на пальцах и запястьях. Она начала медленно вытирать кожу и пол от остатков высохшей крови.

Выжимая воду Сильвейн поставила себе мысленную напоминалку, что надо не забыть придумать отмазку перед Люмиккой о внезапно разбитом зеркале.

…

—Еби меня дракон, вы оба такие смешные, —смахивая слезы, звонко хохотала Люмикка, держась за живот, — Сю-юрприз!

Раскрасневшаяся Сильвейн посмотрела в ответ с самым убийственным взглядом в котором выражалось все накопившееся недовольство с немыми вопросами, которые и без озвучки были понятны. В этот момент она хотела вылить этот горячий суп ей на голову.

Отпустив голову она смотрела на свое искаженное покрасневшее лицо в глади бульона, борясь с желанием выбежать из комнаты, но опередила Люмикка.

— Ухожу я, ухожу, у меня ещё дела есть, помимо как на вторые пришествия засматриваться, — подмигнула из-за двери, — а тебе ещё работать, так что не любуйся долго.

Дернувшись от громкого хлопка, Сильвейн что-то пробубнив поставила блюдо на тумбочку с рядом стоящим полураздетым Эймериком, который, как обычно, даже бровью не повел.

Вдох. Выдох.

Ну что же.

— Надеюсь, теперь я могу переодеться спокойно, — усмехнулся он, снимая пижаму, в то время как Сильвейн напряженно разглядывала его, не веря в то, что он двигается и ведёт себя (почти) как живой человек. Тыкнув ему пальцами под ребра, и удостоверившись в его живости, она выдохнула в облегчении. Всё-таки не сон. А его, похоже, это только забавляло.

— Так… Значит, ты устроилась на работу, чтобы содержать меня, да и ещё оплатить лечение? —натягивая рубаху, спросил он явно намекая на снующих туда-сюда врачей за последнее время. Она лишь кивнула, потирая запястья на руках, которые не знала куда деть от его пристального взгляда.

Эймерик облокотился спиной о дверной косяк, скрестив руки на груди, и немного наклонив голову. На его языке это означало что-то вроде: «Мне немного более интересно, чем обычно», — Ты же понимаешь, что у нас достаточно кам, ведь так?

Его голос все ещё был севшим. Да и стоял он не так уверенно. Но типичные замашки знати остались даже в таком состоянии.

— Ну, знаешь, — с надменным видом Сильвейн положила руку на талию, продолжая жестикулировать свободной — камы на дороге не валяются — начала загибать пальцы, — опыт клёвый и свежая кровь, да и со скуки сдохнуть не хотела, вот.

Закончив перечислять плюсы рабочего образа жизни, она скрестила руки с вызовом посмотрев тому в глаза. Эймерик ничего не сказал, лишь тихо усмехнулся, продолжая пристально разглядывать её с привычным нечитаемым выражением лица, задумавшись о чём-то своём кросмически запредельном. Она действительно соскучилась по этой эмоции, что такие проявления пофигизма воспринимала, как нечто родное и привычное. Неловко нарушив тишину кашлем, она отвела взгляд и принялась изучать древесные узоры на полу, посчитав что разницы в эмоциональности особой не будет. А уши тем временем предательски дрожали и продолжали заливаться краской.

Она резко и крепко сжала его в тиски, понимая, что причиняет ему боль в грудной клетке судя по его вздоху, и застыла в молчании, прерывающееся их тихим дыханием. От звука его сердцебиения растеклось приятное тепло в груди. Врачей, которых она проклинала в последнее время, удерживаясь на грани, чтобы не плюнуть в еду, она готова была сейчас носить на руках. Так они простояли всего несколько секунд, минут, хотя не привыкшему к близким контактам Эймерику это, наверное, кажется вечностью, поэтому пусть потерпит. Слушая его учащённый пульс, она была спокойна сейчас как никогда. Лавра сомнений потихоньку уползала, прекратив грызть чувство вины. Кажется, он стал ещё выше за это время…

— Больше не делай так никогда. Пожалуйста, —спустя время прошептала Сильвейн продолжая крепко держать его в объятиях, — Послушай меня хоть раз дубовая башка.

— Ничего не обещаю, — положил ей руку на голову, легонько перебирая мягкие волосы, заставив её немного вздрогнуть. В другой ситуации она откусила бы ему пальцы, и сейчас он беззастенчиво воспользовался нынешней слабостью.

— Иопский ты сын, — пробурчала Сильвейн куда-то в рубашку, оттягивая её пальцами, не видя, как Эймерик улыбается, повернувшись в сторону окна, за которым простирался белоснежный пейзаж, освещенный ранними лучами солнца.

…

Проводив её взглядом, он скромно улыбнулся, когда она поблагодарила его за помощь, показав язык напоследок. Ребра все еще неприятно кололо, но в ущерб себе не мог не подсобить ей, порой казалось, что она выглядела меньше половины коробок, которые неприятно скрежетали о деревянное покрытие пола. Избавил себя от насилия над ушами (лучше перетерпеть пару её громких протестов, нежели продолжительный шум), и мышцы размял, ослабшие за длительное лежачее состояние. Он займется этим позже. Погружаясь в кресло, он запрокинул голову, понимая, что сейчас ему как никогда спокойно.

— Смотришь на неё, как слюнявый угинак на свежую кость, —выплюнула невесть откуда взявшаяся Люмикка с пренебрежением в голосе, — смотреть противно.

Вообще, внезапно появляться в различных местах была ее особенностью. Она была связана с этим домом как никто другой.

Ну, конечно же она не даст ему отдохнуть. Возомнила себя опекуном Сильвейн, и ходит третирует как злая теща. Впрочем, репутация заведения для нее все еще была важна, поэтому до когтей и зубов не дошло. Пока что. Он был готов поклясться, что услышал тихий мимолетный рык, в ответ на его полное игнорирование. Он уже давно научился принимать недовольство как белый шум, хороший навык, оставшийся с детства. Хвост небрежно стукнулся о пол.

— Ты же ее хочешь, не так ли?

Эймерик чуть не закашлялся, когда слюна затекла не в то горло. Шумно выдохнув, он поднял голову, уставившись прямо на Люмикку, не понимая, какого собственно Шушу она от него хочет. Чистосердечного признания?

— А ты в подружки невесты хочешь набиться, или смотришь в будущее — няньку детей?

— Хуже порванной лески, — прорычав она прошла мимо, неаккуратно и довольно ощутимо задев макушку длиннющим хвостом.

Он был уверен, что это было сделано специально.

…

— Иди сюда, ушастая! —Люмикка заключила Сильвейн в настолько крепкие объятия, что Эймерик слышал, как у последней хрустнули кости. Как бы не пришлось тут и Сильвейн оздоравливать, но сакриеры были более устойчивы к таким мелочам, как незначительная трещина в кости и поэтому он не волновался.

— Я тоже буду скучать, Люми, — прохрипела Сильвейн и спокойно выдохнула, когда та опустила её обратно на более твердую поверхность, —я тебя обязательно навещу, обещала же.

— Когда вернёшься, то мы отправимся в трёхдневный поход на вершину горы, я тебе покажу место, где обитает самая жирная и сочная рыба!

Заметив то, как у Сильвейн нервно дёрнулось ухо от этих слов, Эймерик не смог сдержать мимолетную ухмылку. Тычок в ребра не заставил себя долго ждать.

— Ах, да, чуть не запамятовала! —Люмикка хлопнула себя по лбу, зарываясь в сумку чуть ли не с головой. Спустя несколько матерных морских ругательств, она вытащила запечатанный сверток, оказавшийся книгой, —Во, нашла!

С присущей ей резкостью она почти что впихнула кирпич под дых Сильвейн. Та немного согнулась невнятно похрипывая.

— Спасибо, Люми… — в шаге от того, чтобы процедить слова, проговорила Сильвейн разогнувшись, и несмело поглаживала пальцем золотистый корешок, — Очень интересная книга…

— Ага, я её сама написала, ну то есть вместе с батей, вот только не продается ни шиша, —она задумчиво почесала голову, — я видела, что ты ей заинтересовалась на стойке вот и решила тебе отдать, чего добру пропадать в самом то деле. Вспоминать меня будешь.

Наблюдая за тем, как Сильвейн бегло пролистывала страницы, Эймерик наклонился узрев название книги. Не то, чтобы ему были интересны фетиши Люмикки и об этом он думать явно не хотел, но воображение уже предательски рисовало картины непристойного юмористического характера, вызывая тихие смешки, которые тот отчаянно прикрывал ладонью. Получив настолько убийственный взгляд, насколько это могут выражать пустые глаза у сакриеров, он решил благоразумно отойти. Проржаться вне зоны поражения. Он почему-то думал, что это был финальный подъеб, но глядя на светящиеся от радости глаза Люмикки он уже не был в этом так уверен.

—Ох, я забыла зайти к твоему отцу, простите иопью башку, — Сильвейн легонько стукнула себя по голове, дурашливо высунув язык, — скоро вернусь!

Маленьким ураганом, она промчалась между Люмиккой и Эймериком, оставив тех наедине. Не зная куда деться, он решил разглядывать уже выцветшую, наполовину прикрытую снегом вывеску. Спустя время после неловкого молчания Люмикка решила приблизиться к нему пристально смотря прямо в глаза. Зная ее нрав—тот заранее готовился к худшему.

— Знаю, что мы не очень ладим, но, прошу, присмотри за ней, — еле слышно проговорила Люмикка обжигая ухо дыханием, от чего на спине выступил холодный пот. Крепко сжимая Эймерику руку, впиваясь когтями сквозь плотную ткань прямо в ладонь. Они были почти одного роста, поэтому ему в кои то веки не пришлось наклоняться. Это был один из её немногочисленных плюсов.

«— Мне бы за собой присмотреть не помешало, «, — подумал, Эймерик, но мысли не озвучил, лишь ответно кивнув. Сказал, что он опешил— признать себя слабаком в её глазах, чего он делать явно не желал.

— Я вижу же, как ты на нее смотришь, не надо меня взглядом пожирать. Может до тебя туго доходит, дубья голова, но я вижу, как она смотрит и на тебя. Может она и корчит из себя, что она вся такая сильная и независимая, но ей всего всего-лишь шестнадцать. Тофу неоперившаяся.

По рассказам Сильвейн: она нажралась так, что Люми опохмеляла её с помощью рыбьего жира, потащив на утреннюю рыбалку. Даже окрестила одним из худших дней в своей жизни. То, что она делала и говорила она не помнила, но после этого Люмикка стала ей чуть ли не тошной старшей сестрой. Наговорила чего в пьяном бреду, вот и наняла ненароком телохранителя.

Но сама вероятность ответных чувств воодушевляла и удручала одновременно, поэтому он решил проигнорировать, убрав эти слова на дальнюю полку сознания, пока не решит вернуться к ним. сказав что-то первое пришедшее в голову невпопад.

Забудет эту фразу, как глупое наваждение. Люмикка могла и просто поиздеваться.

— Я ненамного старше неё, — сжав ладонь ответно взглянув на неё самым невозмутимым взглядом, который тот мог выдать.

— Да? А такое чувство, что тебе не восемнадцать, а сорок восемь.

Не успел Эймерик ответить, как ногой распахнув дверь, вернулась Сильвейн волоча за собой немаленький по размеру мешок, смотрящийся с её комплекцией достаточно контрастно.

— Так, я попрощалась с твоим отцом, и нет, мне не нужно ещё пять кило рыбы, спасибо за заботу, — она резко впихнула мешок в руки Люмикке (чему она явно была не особо довольна) виновато улыбнувшись, смотря на Эймерика в поисках поддержки, пока её руки не заняли очередными гостинцами, —Ну… Мы пойдем?

Он многозначительно и понятливо кивнул.

Снег громко хрустел под ногами. Проходя сквозь снежные сугробы и по проезженным дорожкам Эймерик начинал уставать; сказывались последствия болезни и общая слабость. Остановившись перевести дух оперившись на указатель, он заметил, что как-то стало непривычно для него самого тихо. Обернувшись, Эймерик увидел, что Сильвейн остановилась позади него смотря на протоптанную дорожку. Трактир, тем временем уже превратился в темную точку на горизонте. Бледные волосы развевались на холодном ветру, а в них мелькали маленькие снежинки. Эймерик невольно залюбовался картиной, не её желая торопить.

— Знаешь…

— Да?

— Было бы здесь на сорок градусов теплее… — вздохнула Сильвейн, даже не обернувшись ссутулив плечи.

Эймерик промолчал, продолжая смотреть на силуэт, а ветер тем временем становился все сильнее.