Все краски мира (джен)

Зелёный, синий, красный… сотни огоньков всех цветов радуги парят под сводом огромного зала, отбрасывают разноцветные блики на пол и стены. Среди этого цветового великолепия, танцующие люди кажутся нематериальными духами, существами иного мира. В основном, здесь выпускники, ведь это их бал, но шестикурсникам тоже разрешено присутствовать. После нескольких часов танцев тело ощущает приятную усталость, а на душе легко и спокойно. Кажется, впервые за последний год ей так легко. Она сидит на скамейке у большого окна. Рядом — верная Мэри. Бедняжка Мэри, это, наверное, так грустно, когда тебя никто не приглашает. Но о грустном сейчас думать не хочется. Чуть поодаль — компания ребят, которым тоже успели надоесть танцы. Один из них, с непокорными чёрными волосами, то и дело оглядывается на неё. Он улыбается, и смотрит нежно и дерзко одновременно. И она улыбается в ответ. Глупо скрывать чувства от человека, с которым весь вечер танцевала, так близко, что могла слышать биение его сердца.

Звучат первые такты очередной элегической композиции, и она видит, что к ней направляется другой молодой человек. Праздничное настроение несколько тускнеет — этот напряжённый взгляд бывшего друга всегда предвещает неприятные моменты. Она злится на Северуса, у неё есть все основания, чтобы злиться. Но почему-то ещё больше, чем злость, она чувствует вину. Сейчас ей очень хочется сделать вид, что они не знакомы. И за это ей тоже стыдно.

- Смотрите, Нюниус! — оживляется один из ребят. — Ты хочешь пригласить Лили на танец? Да она скорее пойдёт танцевать с домовым эльфом.

Северус брезгливо морщится, но не поворачивает головы, он смотрит только на неё. Неужели и правда собирается пригласить? Нет, только не это…

- Здравствуй, Лили, — он бросает нервный взгляд в сторону мальчишек. На лице появляется сомнение — похоже, он не уверен в том, что собирается сделать. После минутной заминки он кивает каким-то своим мыслям и вновь поднимает на неё взгляд:

- Мне нужно кое-что тебе рассказать. Что бы ты обо мне не думала, это действительно важно. Только… не здесь. Встретимся на нашем месте, в десять. Ты ведь ещё помнишь, где это?

Утром перед поездкой в Лондон, Эшли проснулась рано, но ещё долго лежала, рассеянно наблюдая, как сплетаются за окном ветви дуба, создавая замысловатый узор. Столь же запутанными были её переживания. Щемящая нежность и скребущее раздражение, радостное ожидание и тревожное предчувствие — про кого эти чувства? И какие из них — её, а какие — Лили? Всё это завязалось внутри в какой-то сложный узел — сможет ли она его распутать?

Сегодня был особенный день: день поездки в Косой переулок. Эшли предстояла первая настоящая встреча с миром магии, а ещё — встреча с лучшей подругой Лили, Мэри. Первое Эшли предвкушала, второго — боялась. Судя по всему, Лили и Мэри дружили с первого курса. Играть роль при ней будет значительно сложнее, чем при Джеймсе.

До Лондона добирались всей семьёй. Петунья с понедельника выходила на работу, и, кажется, была рада поскорее начать новую жизнь вне родительского гнезда. У родителей тоже нашлись дела в городе. Эшли с любопытством озиралась по сторонам: здесь, в столице, другая эпоха ощущалась сильнее, чем в маленьком Коукворте. Люди с газетами в руках вместо телефонов. Молодёжь в цветастых одеждах с безумными причёсками — Эшли с некоторой печалью подумала, что «дивный мир будущего» вряд ли оправдает их ожидания. В целом, Лондон 1977-го не так уж фундаментально отличался от знакомого ей. И всё же, ей казалось, что даже воздух здесь другой. Мир прошлого казался как-то просторнее.

Эшли так увлеклась своими наблюдениями, что это заметила Петунья:

— Ты будто впервые в городе. И что такого интересного ты увидела? — сказала она ворчливо. Этот недовольный тон появлялся у неё всякий раз, когда другие вели себя непонятно.

Её взгляд скользнул по одному из прохожих — через дорогу переходил молодой парень в оранжевых расклешённых штанах.

— Мистер Дарсли говорит, что такая одежда неприемлема для мужчины, даже пятилетнего.

Папа уже открыл рот, чтобы высказаться на такую соблазнительную тему, но мама многозначительно на него посмотрела, и папа ограничился негромким «Хм».

Эшли вышла на Чаринг — Кросс — Роуд, а родители с Петуньей поехали дальше. Она попрощалась с сестрой до зимних каникул. С объятиями лезть не стала, но искренне пожелала счастливой жизни на новом месте. Петунья явно собиралась фыркнуть в ответ что-нибудь недоброе, но передумала.

— У меня всё будет хорошо, даже не сомневайся. А вот ты… снова возвращаешься к этим сумасшедшим. Береги себя!

Сказано это было беззлобно, даже с неподдельным беспокойством за сестру, и Эшли подумала, что у них есть шанс.

Дырявый котёл Эшли заметила сразу. В ряду маленьких уютных магазинов — преимущественно книжных и антикварных лавок — выделялась массивная, но весьма потрёпанная деревянная дверь. И дверь, и жестяная вывеска в виде котла, выглядели так, словно вынырнули из какой-нибудь книги. Впрочем, для Эшли весь этот мир был ожившей книгой. А под вывеской стояла девушка в мантии, и Эшли сразу узнала в ней Мэри.

Девушка, назвавшая себя в письме гадким утёнком, не была некрасивой, она была… инопланетной. Сейчас, при личной встрече, её странность бросалась в глаза сильнее, чем на фотографии. От природы своеобразная внешность девушки — широкое лицо с очень выраженными скулами, глаза чуть навыкате, тонкие, будто всё время поджатые губы — подчёркивалась и необычной манерой держаться. Даже посреди людной улицы девушка вела себя так, словно она здесь одна. Сейчас она смотрела на небо, по-птичьи склонив голову к плечу, и приоткрыв рот. Мэри была настолько поглощена созерцанием чего-то невидимого, что Эшли пришлось трижды её окликнуть, прежде чем Мэри её заметила.

— Привет! — Мэри медленно повернулась в её сторону и улыбнулась.

Улыбка у неё была широкая, и, в то же время, какая-то напряжённая. Эшли эта улыбка даже показалась неестественной, «приклеенной». Потом, немного пообщавшись с Мэри, Эшли обнаружила, что не только улыбка, но и вся мимика девушки производит странное впечатление. Эшли даже в шутку подумала: «Мэри выглядит так, словно на её родной планете общаются телепатически, а здесь ей всё время приходится подбирать к своим эмоциям правильное выражение».

— Привет! Чем ты так заинтересовалась?

— Я пыталась представить, как бы выглядел дракон на фоне Лондонского неба, — ответила Мэри совершенно будничным тоном.

— Ну и как?

— Эффектно. И немного пугающе, — радостно добавила Мэри.

— Да уж, что эффектно это точно. Но, боюсь, это может быть последним, что мы увидим, — Эшли поёжилась. В её личном рейтинге худших способов умереть, сожжение занимало почётное первое место.

— Это предубеждение, — решительно замотала головой Мэри, — на самом деле, большинство драконов совсем не агрессивны, если их не злить.

А потом добавила, как-то печально:

— Животные не как люди. У них для жестокости всегда есть веская причина — защита своего гнезда, например. Хорошо быть животным…

Эшли могла бы поспорить с обоими тезисами, но почему-то это вдруг показалось ей неуместным. А Мэри опять улыбнулась той же напряжённой улыбкой:

— С другой стороны, животные не могут колдовать.

Когда Эшли, вслед за Мэри, прошла через волшебную кирпичную стену и оказалась в Косом переулке, ей на минуту показалось, что путешествие сквозь время продолжается, и сейчас выскочит какой-нибудь глашатай и станет выкрикивать новый указ короля. Люди в просторных балахонах, небольшие, плотно прижатые друг к другу здания старинной архитектуры, вычурные кованые вывески магазинов и отсутствие каких-либо признаков техники: всё отсылало к атмосфере средневековой торговой улицы. Хотя, вряд ли многие люди в средневековье разгуливали в остроконечных ведьмовских шляпах и с котлами в руках. Было в этой улице ещё кое-что странное: дома стояли не абсолютно ровно, а под небольшими углами, причём, наклонены они были вразнобой. Удивительным образом, эта перекошенность создавала ощущение не разрухи, а, наоборот, какого-то диковатого веселья: словно вся улица вот-вот оживёт и пустится в пляс.

А жизнь здесь и правда бурлила. Волшебники и волшебницы всех возрастов деловито сновали между магазинами, ухали совы, звенели котлы, в воздухе носились аппетитные и не очень запахи каких-то магических реагентов. Эшли спохватилась, поймав на себе внимательный взгляд Мэри, но та только широко улыбнулась:

— Я тоже по всему этому соскучилась!

Прежде всего, магглорождённым волшебницам надо было наведаться в банк — обменять фунты на сикли. Эшли подивилась на гоблинов, но немного огорчилась, что обмен валюты производится прямо в вестибюле банка, так что покататься на тележке по подземельям ей не довелось. После банка Мэри повела подругу в магазин магических животных «просто посмотреть». Полутёмное помещение было заставлено клетками и аквариумами всевозможных форм и размеров. Население зоомагазина, на первый взгляд, не сильно отличалось от обычного: кошки, крысы, улитки и жабы в аквариумах. Вот только крысы кувыркались и прыгали через собственный хвост, жабы были огромными и пурпурного цвета, улитки и вовсе периодически меняли цвет, а некоторые коты напоминали помесь льва и кролика. Эшли так растерялась от этого изобилия, что едва не налетела на группу девушек в разноцветных мантиях.

— Ну, надо же, какая встреча! Лили Эванс, королева грязнокровок, — девушка в сиреневой атласной мантии склонилась в насмешливом реверансе.

Пожалуй, её можно было назвать красавицей: изящная форма носа и губ, белокурые кудри до плеч, ­- её внешность вполне соответствовала классическому образу утончённой леди. Вот только глаза у неё были не голубые, а серые. Эшли, как художница, считала, что серые глаза — самые говорящие. В зависимости от личности человека, один и тот же серый цвет может быть цветом стального клинка, старых каменных стен, мятежного моря или лёгкой утренней дымки. У девы в сиреневом глаза были цвета рыбьей чешуи, не добрые и не злые — холодные. И как бы подчёркивая цвет глаз, на шее блестела брошь: серебристая змейка, эмблема Слитерина. Такие же броши украшали мантии её спутниц — трёх девушек с одинаковыми высокомерными выражениями на лицах.

Мэри аккуратно потянула Эшли за рукав, к выходу:

— Не нужно связываться с Кэтрин, — сказала она почти шёпотом, но девушка в сиреневом её услышала.

— Правильно, не нужно со мной связываться. Бери пример со своей «ручной черепахи», она хотя бы знает, где её место, — эта нехитрая колкость вызвала восторженное хихиканье остальных девчонок. Сразу было понятно, что Кэтрин здесь лидер.

Эшли почувствовала, как в душе поднимается горячее, сильное и отнюдь не доброе чувство. Она оглянулась на подругу Лили. А ведь Мэри, и правда, немного напоминала черепаху — своей настороженной медлительностью, несоразмерно крупными глазами, сдержанной мимикой. От этой мысли Эшли разозлилась ещё больше.

— Уж лучше грязная кровь, чем грязная душа. И ещё, если уж мы играем в ассоциации, то ты мне напоминаешь крысу!

Эшли сразу же пожалела о том, что сказала. «Это так по-детски, да к тому же неправда». Каким бы ни был характер сторонницы чистоты крови, внешне она была хороша. И нужно было очень постараться, чтобы увидеть в ней хоть какое-то сходство с грызуном. Эшли была уверена, что Кэтрин просто рассмеётся ей в лицо. Но та неожиданно побледнела, и, прежде чем Эшли успела понять, что происходит, на неё уже была наставлена волшебная палочка. Дрожащими от бешенства губами, Кэтрин стала произносить какие-то латинские слова. Эшли, запоздало, поняла, что та произносит заклинание, и потянулась за собственной палочкой.

Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но вмешался хозяин магазина:

— Вы с ума сошли — устраивать здесь дуэль! Уходите сейчас же, пока я не напустил на вас огненных крабов!

Слитеринская компания медленно прошла к выходу, демонстративно не глядя на Эшли. Эшли и Мэри извинились перед хозяином магазина за неприятный инцидент и вскоре тоже вышли на улицу. Кэтрин с компанией поблизости не оказалось — похоже, она успела остудить свой пыл. Или решила, что драка на людной улице, с последующим задержанием, — не лучший способ провести этот солнечный день.

Несмотря на ветер, на улице было тепло. Пожалуй, без ветра было бы даже жарковато. Эшли подставила потокам прохладного воздуха разгорячённое лицо и улыбнулась. Инцидент в зоомагазине не испортил ей настроение, скорее наоборот, взбодрил. Словно она, наконец, проснулась от долгого сна — или перестала воспринимать как сон всё происходящее? Эшли оглянулась по сторонам, выбирая следующее место для своего «мини-тура по миру магии», и увидела солнечно-жёлтый зонтик уличного кафе. Она обернулась на Мэри — подруга выглядела бледной и расстроенной — махнула рукой в сторону кафе:

— Пойдём, после этих кислых физиономий мне хочется чего-нибудь сладкого.

Через несколько минут они уже сидели за столиком и уплетали мороженое. Мэри взяла шоколадное, а Эшли выбрала то, что значилось в меню как «сладкое приключение». Она была как раз в подходящем настроении для приключений.

«Приключение» выглядело как самый обыкновенный белый пломбир. Но стоило набрать его в ложку — оно приобрело насыщенный красный оттенок и аромат вишни. Эшли обнаружила, что каждая следующая ложка имела свой вкус — карамели, ежевики, каких-то ещё, не известных ей фруктов. Безо всякой тревоги, скорее даже весело, Эшли подумала: «Интересно, такие вот вкусовые фокусы безвредны? А то выйдет, лет так через тридцать, статья: «Пищевая магия как фактор развития патологических мутаций…» Эшли даже хотела обсудить этот вопрос с Мэри, но обнаружила, что подруга едва не плачет.

— Мэри, ты чего?

— Не нужно было за меня заступаться, — Мэри опустила глаза. — Я ведь действительно похожа на черепаху.

— Ерунда. Ничего подобного. А если бы и так: уж лучше походить на черепаху, чем на крысу.

Мэри улыбнулась одной стороной рта — где-то Эшли уже видела эту половинчатую недо-улыбку.

— Кэтрин одна из самых красивых девушек школы. Она совсем не похожа на крысу.

— А вот и похожа, сейчас увидишь.

Эшли достала из сумки компактный альбом и карандаш. Эта привычка осталась у неё ещё с «прошлой» жизни — всегда носить с собой карандаш и бумагу, чтобы не упустить какой-нибудь удачный образ. Но сейчас она просто хотела развеселить Мэри. Она быстро набросала портрет Кэтрин — без тщательной прорисовки, но достаточно узнаваемо. А затем добавила к портрету несколько новых деталей. Эшли как раз дорисовывала удлинённые резцы, когда её отвлёк шум с улицы. Не то, чтобы в Косом переулке шум был чем-то необычным — разноголосый гомон сливался в общую симфонию уличной жизни. Но сейчас в этой симфонии выделялись какие-то негармоничные, тревожные ноты. Что-то случилось, и при том, что-то нехорошее.

Из магазина одежды в дальнем конце улицы выбежала стайка девушек — та самая, с которой Эшли совсем недавно познакомилась в зоомагазине. У девчонок из свиты Кэтрин вид был одновременно напуганным и предвкушающим. Будто они уже планировали, как будут рассказывать скандальную историю знакомым . А вот сама Кэтрин шла, закрывая нижнюю половину лица руками. И шла она в направлении кафе. Её жгучий, отнюдь не скучающий взгляд, Эшли ощущала на себе даже с другой стороны улицы.

— Эванс, это ведь ты, — прошипела Кэтрин, так и не отнимая рук от лица. — Что это? Заклинание? Вряд ли зелье, я бы почувствовала. Сейчас же исправь то, что сделала, или я клянусь, что тебя уже завтра исключат из школы!

Эшли уже собиралась со всей искренностью заявить, что ничего не делала и даже не планировала. Но тут заметила, что из белокурых волос Кэтрин выглядывают розовые крысиные ушки.