Белый, красный, черный (гет)

Примечание автора:

Дорогой читатель, ты слышишь гитару, которая отсчитывает падение снежных хлопьев?

Слышишь этот голос, словно охрипший от горя и слез…

Этот голос, который шепчет, полный грусти и надежды.

Этот голос, который умоляет…

…Об Обещании…

Главный источник вдохновения:

Promise — Ben Howard

https://youtu.be/Xjg0Ip7TzzM

And meet me there, bundles of flowers

We wait through the hours of cold…

Winter shall howl at the walls

Tearing down doors of time

Shelter as we go…

День -1

— Маринетт? Маринетт, проснись.

— Мммм…. Еще пять минуток, пжлста…

Раздается приглушенный смех Тикки. А потом на мои плечи осторожно опускается мой анорак.

— Жаль. Идет снег. Это великолепно!

Возвращается тишина.

Я с благодарностью закутываюсь в тепло анорака. А потом осознаю, где нахожусь, и сон тут же слетает с меня.

Мастер Фу. Черный Кот, который пришел спросить совета…

Лежа на подоконнике, я лениво открываю глаза и, поморщившись, выпрямляюсь, чувствуя, как ломит тело. Снаружи небо, видимо, затянуло тучами, поскольку свет стал однотонно-сероватым. Бесшумно падают снежинки, легкие, словно пух. Плиты внутреннего дворика уже покрыты чистым белым покрывалом, пока еще тонким.

В комнате, куда Мастер Фу отправил меня ждать, становится всё темнее. Я собираюсь встать, чтобы зажечь светильник, когда мой взгляд привлекает розовая вспышка. Прикрыв глаза, Тикки неторопливо летит в центр двора, будто несомая невидимым потоком. Она грациозно и медленно кружится среди снежинок, кажется, даже не касаясь их: они скользят и завихряются вокруг нее, нетронутые, временами отражая ее красное свечение. Растроганная, я утыкаюсь подбородком в ладони: я знаю, она обожает играть со свежевыпавшим снегом, но еще ни разу не видела, чтобы она делала так.

Тикки мечтательно улыбается, кружась и делая пируэты в гаснущем свете сумерек. Она открывает большие голубые глаза, глотает ледяного воздуха, а потом горделиво скользит до земли. На плитах, побелевших от пушистого снега, мое внимание привлекает маленькая черная фигурка. Плагг.

Моя квами вдруг устремляется к нему, но в последнюю секунду грациозно меняет направление. Она кружится вокруг своей оси и по спирали, он же игнорирует ее, выглядя крайне утомленным этим радостным невинным полетом. Снежинки устремляются вслед за Тикки, и Плагг под этим белым вихрем, кажется, недовольно цокает языком, обнажив клыки. Она отвечает смехом, который не слышно с моего места, но я знаю, какой он хрустальный. Тогда она замедляет пируэты, в итоге шаловливо зависнув над ним. Квами молча смотрят друг на друга: она — искристыми голубыми глазами, он бездонными зелеными омутами.

Она касается одного из его вибриссов… а потом мягко тянет его за ухо. Он рычит, она хохочет. И когда она снова поднимается кружиться среди снежинок, к моему удивлению, Плагг следует за ней.

Тикки возобновляет свой воздушный балет, прерывая вращение красного света довольными смешками. Плагг без усилий повторяет ее пируэты — молчаливый, внимательный. Когда они кружатся и понемногу ускоряют темп полета, снежинки отлетают от их траектории, отбивая ритм танца, сверкая по очереди — серебром и темно-зеленым, а потом красным и черным. Лицом к лицу, они едва касаются друг друга, слегка мимолетно прикасаясь, когда сближаются во время одного из смешков Тикки или одного из рычаний Плагга. Их взгляды не отрываются друг от друга ни на мгновение.

В их симбиозе есть нечто забавное и трогательное, волнующее. Нечто иное, что мне не удается определить, но что, вопреки всему, заставляет колотиться мое сердце и вызывает у меня непонятный румянец. Нечто тайное, невинное и глубокое. Нечто исключительное и эфемерное.

Снегопад становится всё сильнее. Они теперь двигаются так быстро, что я едва различаю их очертания. В темном дворе два блуждающих огонька — красный и черный — притягиваются, отталкиваются и кружатся. С каждой кривой, с каждым касанием от них разлетаются мириады снежинок и цветных искр.

Вдруг квами прекращают свой странный хоровод. Они замедляются, а потом спускаются на высоту роста человека. Неподвижные, они молча смотрят друг на друга. Потом, будто по молчаливому договору, сближаются, пока не касаются друг друга. Тогда Плагг закрывает глаза. Его кошачьи уши вздрагивают и опускаются. Тикки в свою очередь закрывает глаза, ее лоб в нескольких миллиметрах от лба напарника. Ее лукавая улыбка исчезла.

Еще несколько секунд бездеятельности, время замерло. Потом Плагг нерешительно, будто неохотно отодвигается. Не говоря ни слова, он разворачивается на сто восемьдесят градусов и исчезает из моего поля зрения. Усики Тикки опускаются, и когда она открывает глаза, мне больно видеть в них столько печали и покорности.

Моя квами остается совсем одна под падающим снегом, неподвижная. Контраст с ее беззаботным воздушным танцем так силен, что у меня тяжело на сердце. Я встаю, собираясь выйти, чтобы прижать ее к себе. Но Тикки вдруг вздрагивает, снова становясь настороженной. И в моем поле зрения появляется темная фигура.

Черный Кот.

And promise me this

You'll wait for me

Only scared of the lonely arms

Surface, far below these burn

Медленным и будто осторожным шагом он приближается к Тикки, останавливается, когда моя квами немного отодвигается. Он прижимает ладонь к груди и делает глубокий поклон — самый простой и самый спокойный, что он когда-либо делал в моем присутствии. Тикки изучает его, ничего не говоря. Квами не осознают происходящего, когда мы в трансформации, но я часто рассказывала ей о сложностях с моим волокитой-напарником, и, возможно, поэтому она молчит: ждет, когда он начнет разговор.

Но проходят секунды, и только когда она заговаривает, он, наконец, выпрямляется, странно серьезный. Тогда она приближается и, кружась вокруг него, похоже, задает ему вопрос за вопросом. Стоя неподвижно, Черный Кот отвечает с непривычной, сбивающей с толку простотой.

Некоторое время спустя она с сомневающимся видом останавливается перед ним. Черный Кот снова кланяется и протягивает когтистую руку ладонью вверх. Тикки, словно доверчивая птичка, садится на нее и возобновляет вопросы с новой силой. С нежной улыбкой на губах Черный Кот терпеливо отвечает, другой рукой прикрыв мою квами, будто защищая от снега, не обращая внимания на засыпавшие его золотистые волосы снежинки.

Не знаю, о чем они могут говорить, но Тикки понемногу становится задумчивой, внимательно слушая Черного Кота, улыбка которого окончательно исчезла. Сцена трогательна, и у меня, несмотря ни на что, щемит сердце. Это не предвещает ничего хорошего касательного его разговора с Мастером Фу…

Несколько минут спустя он в свою очередь замолкает. Тикки покидает его затянутые в черные перчатки ладони и снова зависает на уровне его взгляда. Он с покорным видом закрывает глаза. Когда она касается его лба и шепчет, у меня возникает впечатление, будто я снова вижу ее прощание с Плаггом, и горло сдавливает.

Он в последний раз приветствует ее безукоризненным поклоном, после чего она устремляется прямо ко мне. Боясь, что напарник проследит за ней взглядом и заметит меня, я соскальзываю под окно, прижав к себе анорак. Спиной к стене я с колотящимся сердцем жду в полумраке. Почему я вдруг краснею?

Тикки проходит сквозь закрытое окно и удивленно разглядывает меня.

— Зачем ты сидишь на полу?

— Прячусь. Не хватало еще, чтобы Черный Кот меня увидел…

Тикки позабавленно хихикает.

— Успокойся, здесь так темно, что со двора ничего не видно. Ты хорошо поспала?

Я уклоняюсь от вопроса, пожав плечами, и она с долгим утомленным вздохом садится на мое колено.

— Я рада, что смогла поговорить с ним лично… Мастер Фу сделал хороший выбор. И Плаггу повезло иметь такого Носителя, уверена, он это знает.

Я колеблюсь, голова забита вопросами, и я не знаю, с чего начать.

— Всё… всё будет хорошо? Я… я видела тебя с Плаггом.

Меня преследует их тет-а-тет, одновременно прекрасный и душераздирающий: во взгляде Тикки появился незнакомый свет, грусть, которой я никогда прежде не видела. Она мечтательно согласно пищит:

— Мы уже давно не имели возможности так встретиться. Я знала, что расставание от этого станет еще тяжелее. Мы оба это знали… Но ни за что на свете я бы не упустила такую возможность.

Мне кажется? Красные щеки Тикки становятся немного ярче, и я в свою очередь розовею. Что на самом деле объединяет их с Плаггом? И как давно? Она всегда избегала моих вопросов об их происхождении, но согласится ли однажды объяснить мне?

В конце концов, она с блестящими глазами качает головой:

— Черный Кот хотел бы увидеть тебя.

Я тут же бледнею, возвращаясь к жестокой реальности. Тикки успокаивающе взлетает на уровень моих глаз.

— То есть он хочет поговорить с Ледибаг. Просто с Ледибаг.

Да. Конечно…

Я расслабляюсь, мне стыдно, что я запаниковала из-за такой малости. Я осторожно встаю, старательно держась так, чтобы меня не было видно со двора. Тикки широко ободряюще мне улыбается, и я шепчу обычную формулу. Костюм Ледибаг полностью покрывает меня, приятно теплый. Я глубоко вдыхаю и выхожу из темной комнаты в пустой коридор. Приемная Мастера Фу закрыта, и Вайзза не видно.

С комом в горле я открываю стеклянную дверь, выходящую во внутренний дворик. Встав на пороге, я несколько секунд рассматриваю Черного Кота, который кажется потерявшимся в своих мыслях под снежным ливнем. Мы больше года сражаемся бок о бок, но сегодня я понимаю, как мало знаю о нем. Таковы правила, как и мое желание. Но в этот более чем особенный день я говорю себе, что это скорее… грустно.

Я знала его гордым и шаловливым, беспечным, шумным хвастуном — не говоря уже о плохих каламбурах, — но верным своему слову и убеждениям. Заслуживающим доверия напарником за видимостью позера и манерами Дона Жуана.

Я знавала его рассеянным, в последние недели временами даже унылым, но от того не менее храбрым и изобретательным с новобранцами Бражника. А с Мастером Фу сегодня он показал себя серьезным и почтительным, каким я не видела его уже… уже сколько, впрочем? Со времени нападения Разлучника? Коллекционера?

Он, привыкший к ранам и сражениям, он, способный уничтожить всё, к чему прикоснется, выглядел таким чутким, таким предупредительным, когда Тикки села ему на ладонь. А теперь он кажется таким спокойным, таким безмятежным, таким погруженным в созерцание снежных хлопьев…

Я хмурюсь, раздраженная собственной нерешительностью. Всё это бросается мне в глаза из-за того, что он скоро уедет? Я встряхиваю головой и иду вперед под снежным ливнем. В то же мгновение Черный Кот поворачивается и замечает меня. Его мечтательная физиономия расплывается в обольстительной улыбке.

— Моя Леди!

Он склоняется в поклоне — столь же грациозном, сколь и показушном. Я улыбаюсь, невольно успокоившись: вот это Черный Кот, которого я знаю.

— Наша очередь. Позволь пригласить тебя на танец?

Я сверлю его пристальным взглядом, на самом деле застигнутая врасплох.

— Что на тебя нашло?

Он бросает взгляд на окно, из которого я несколько минут назад наблюдала за ним. Тикки права: снаружи невозможно абсолютно ничего разобрать в маленькой темной комнате.

Черный Кот приближается настолько, что может коснуться меня, но, как это часто бывает, ничего не делает. Почти мурлыча, он шепчет, протягивая руку:

— Ты же видела, как танцевали Тикки и Плагг, не так ли? Такая непосредственность, моя Леди… разве не окрыляет тебя?

Я возражаю, решительно скрестив руки:

— Нет, Котенок. Танцы — это не мое. Твои ноги меня не поблагодарят, поверь.

Его рука падает, и он театрально вздыхает:

— Какая жалость. Когда есть хороший партнер, танец становится детской игрой, — заявляет он, подмигнув мне. — Я-то знаю!

О да, я тоже: никогда я не была такой ловкой и уверенной на танцевальной площадке, как в объятиях Адриана во время праздника у Хлои. Я невольно краснею от этого воспоминания и мысленно встряхиваю себя. Сейчас слишком важный момент, чтобы позволять себе подобные отвлечения.

— Черный Кот, пожалуйста, будь серьезен. Тикки сказала, что ты хотел поговорить со мной.

Он замирает, уперев кулаки в бедра. Как я и ожидала, его хорошее настроение исчезает. Он в свою очередь скрещивает руки.

— Ты… Ты вроде встречалась с Плаггом? Что он тебе сказал?

Я приподнимаю бровь, удивленная, что он так быстро меняет тему.

— Не слишком много. Полагаю, он был верен себе. Теперь я лучше понимаю, что тебе приходится с ним переживать каждый день.

Черный Кот молча кривится. Я спешу развить мысль:

— Но он выглядел искренне обеспокоенным. И я даже думаю, что он, хотя и не напрямую, попросил меня позаботиться о тебе.

Черный Кот откровенно удивлен. Он опускает взгляд в землю, задумчиво вертя в руках свой шест. На его лице появляется легкая улыбка, почти такая же нежная, какой он немного ранее улыбался Тикки.

— Плагг — это почти братишка, ленивый и надоедливый, которого у меня никогда не было. Если ты понимаешь, о чем я. С ним сложно, но в то же время к нему привязываешься.

Я рефлекторно подношу руку к шее — туда, где, если бы я была в гражданском облике, находилась бы подвеска, которую моя квами подарила мне на день рождения.

— Понимаю. Тикки другая, но для меня она почти как старшая сестра.

Мы обмениваемся понимающей улыбкой. А потом жизнерадостный свет в глазах Черного Кота исчезает окончательно.

— Мне будет его не хватать, — глухо шепчет он. — Мне будет не хватать вас всех.

— У нас еще есть время, Черный Кот, — тут же отвечаю я. — Еще девять дней.

То есть уже почти восемь…

Он молчит и дарит мне согласную усмешку. Но его осанка говорит гораздо больше: он уже в это не верит. Мое горло сжимается, когда я, наконец, задаю вопрос, который обжигает мне губы. Если Черный Кот не заговорил об этом сам, это явно плохой знак.

— Что сказал Мастер Фу?

Черный Кот возвращает шест на пояс и с глубоким вздохом скрещивает руки.

— Ничего особенно утешительного. Плагг был прав, когда говорил, что энергии Кольца и Сережек дополняют друг друга и неразделимы. Мастер Фу подтвердил это. Однако ничто не мешает мне покинуть город. Я могу увезти свой Камень Чудес на другой конец света, если мне захочется, но я являюсь и останусь его Носителем, точка. Значит, мой квами солгал мне, надеясь, что это заставит меня остаться в Париже… но теперь, когда я познакомился с Тикки, теперь, когда я видел их вместе, я понимаю. Плаггу невыносима мысль оставить ее здесь одну.

Я внимательно слушаю. При воспоминании о забавном и завораживающем танце наших квами, я пытаюсь не покраснеть.

— Что ты собираешься делать?

— Если я уеду вместе с Плаггом, это означает, что тебе придется справляться с Бражником в одиночку. А об этом не может быть и речи. Так что… я навсегда откажусь от своей силы. Мастер Фу тоже не слишком доволен, но у нас на самом деле нет выбора.

Он посылает мне решительный и непоколебимый взгляд. Но, читая между строк, я догадываюсь, чего ему это стоит, и у меня тяжело на сердце. Я знаю, насколько он любит быть Черным Котом, я видела, как легко он вошел в эту роль с первого же дня. Из нас двоих ему больше нравится играть в супер-героев. Он никогда не колебался, никогда не сомневался перед лицом этой ответственности.

Улыбка Черного Кота становится горькой.

— Я верю, Фу найдет другого Носителя в помощь тебе. Может, даже кого-то более сильного, более зрелого и более компетентного. Честно говоря, только это важно.

— Я никогда не благодарила тебя, Черный Кот.

Он пораженно рассматривает меня:

— За что?

Я моргаю, вдруг не в силах выдерживать его взгляд. Однако искренне бормочу:

— За всё, что ты сделал для меня с нашей первой встречи. Твое хорошее настроение, твои подбадривания… Спасибо. И за то, что ты сказал мне в день нашей первой настоящей победы. Без тебя я, возможно, никогда не нашла бы мужества преодолеть себя перед лицом Бражника. Ни в тот день, ни в последующие…

И я смогла утвердиться не только как Ледибаг, понимаю я в ту же секунду. Как Маринетт тоже: противостоя Хлое, противостоя испытаниям повседневной жизни… Адриану тоже в каком-то смысле.

Черный Кот не просто напарник. Он также мой друг, моя поддержка. Тот, без кого Ледибаг, героини, которую сегодня знает Париж, никогда не существовало бы.

— Возможно, рядом со мной будут другие Черные Коты. Более компетентные или, может, даже более серьезные, менее флиртующие, кто знает?

And maybe…

Я бросаю на него ироничный взгляд, и он нервно хихикает. Я подумываю о том, чтобы взять его за плечи, но что-то в его отстраненной манере держаться заставляет меня отказаться от этой идеи. Вместо этого я стараюсь больше не моргать под его ясным взглядом.

— Но есть только один Черный Кот, который внушил мне желание и смелость стать Ледибаг. И этим Черным Котом всегда будешь ты.

Он пораженно моргает, я и сама удивлена собственными словами. Тем не менее я улыбаюсь, чувствуя странную безмятежность: слова были спонтанными и немного неловкими, но искренними.

Я жду несколько секунд, готовясь после такого признания встретить поток игривых комментариев и каламбуров — и не без причины. Черный Кот приоткрывает рот, словно собираясь что-то провозгласить, но в итоге не произносит ни слова. Вместо широкой гордой улыбки появляется бесконечно нежная и неуверенная, которую он прежде адресовал Тикки. Он опускает веки, прижимает ладонь к сердцу и сдержанно кланяется:

— Рад был служить, моя Леди.

Он выпрямляется, вдруг отводя взгляд:

— Мне надо идти. Дома будут беспокоиться, куда я опять делся. До скорого, моя Леди.

Растерянная — как, это всё? — я позволяю ему обойти меня с последней благодарной улыбкой. Пока он идет к двери, через которую я пришла, я еще не решаюсь развернуться.

— По-подожди, Черный Кот!

Я хватаю его за руку. Он тут же застывает.

— Если нам действительно остается лишь девять дней, я… я не хочу дожидаться следующего нападения Бражника, чтобы снова увидеть тебя. Как знать, если он затаится, я…

Его взгляд становится подозрительным, и я отпускаю его, не находя слов. Месяцами наши встречи происходили во время нападений акум. С более недавнего времени — с целью как можно скорее выследить Бражника и снять с него маску, мы ежедневно назначали встречи, чтобы трансформироваться каждый в своем углу, обменяться через коммуникаторы результатами по поискам или встретиться для опроса бывших жертв. Но здесь… Другое.

Я набираюсь храбрости. Я думаю об этом уже некоторое время, но никогда не подозревала, чтобы высказать вслух будет так сложно.

— Ты занят завтра после обеда? Мы могли бы… мы могли бы погулять. Я хочу сказать, пойти куда-нибудь. Вместе. Ну то есть, не во время нападения. Короче, как друзья. Эм…

Я замолкаю, раздраженная собственной речью — будто это неуклюжая Маринетт, а не супер-героиня Ледибаг. К моему изумлению, Черный Кот хмурится, держась настороже.

— Моя Леди, скоро я стану лишь простым гражданским, — решительно заявляет он. — Я больше не хочу знать твою личность. Это слишком опасно для нас.

— Д-да нет же! Я говорила о том, чтобы встретиться как Ледибаг и Черный Кот. Возможно, мы могли бы…

Just maybe…

Абсурдность ситуации, наконец, бросается мне в глаза. Пойти в кино? Поесть мороженого, гуляя по набережным Сены? По-настоящему посетить Лувр и его особую выставку, посвященную кошкам в Древнем Египте? Даже не знаю, сколько раз Черный Кот предлагал мне подобные вещи, словно это самое простое и очевидное из возможного. Слишком занятая отказом в целом, я никогда не задумывалась над чисто практической стороной такого свидания: Черный Кот и Ледибаг не могут появиться в Париже, чтобы не вызвать волнения толпы. Нам не будет покоя нигде — средства массовой информации и социальные сети непрерывно бдят и считают своим долгом выслеживать нас. Мы несколько раз познакомились с этим на собственной шкуре, хотя бы даже во время обычных патрулей.

— Правда, наши костюмы создают проблему… Если бы мы могли раствориться в толпе, но…

Мне вспоминается его шутка насчет Вайзза, «потрясающей черепашки», как и несколько комментариев за последние месяцы. И меня вдруг осеняет.

— Черный Кот, ты любишь мангу?

— Э… да?

Он распахивает глаза, взятый врасплох.

— В Большом Дворце в следующие выходные будет фест, — поспешно добавляю я. — Из тех фестивалей, когда половина посетителей приходят в маскарадных костюмах, и даже, будучи в трансформации, мы останемся незамеченными, а?

Алья еще вчера рассказывала мне о таких фестах, посвященных греческой культуре и манге, в которых она регулярно участвует. И особенно о нынешнем пристрастии фанатов к костюмам Ледибаг и Черного Кота. Один из таких слётов должен был состояться в конце недели, и она собиралась привести туда Нино. Что мне мешает со своей стороны пойти туда с Черным Котом?

Я щелкаю пальцами и улыбаюсь, воодушевленная собственной идеей. Идеальная возможность!

— Конечно, будем надеяться, что Бражник не покажет носа!

Поначалу замкнутое лицо Черного Кота становится сияющим. Прежде чем я успеваю сделать что бы то ни было, он с приглушенным смехом прижимает меня к себе.

— Спасибо, моя Леди. Я давно уже и не надеялся, что ты согласишься… Спасибо!

…I'll come home

Его голос прерывается, как мне сначала показалось, смехом. Потом он вздрагивает и сильнее сжимает меня в объятиях, прерывисто дыша.

— Спасибо, — глухо повторяет он. — От всего сердца. Спасибо…

В итоге я потрясенно провожу ладонями по его бокам — странно дрожащим, будто он сдерживает рыдание — и нерешительно обнимаю его. Закрываю глаза.

О, Кот… Для тебя это было настолько важно?

«Он более хрупкий, чем кажется».

Внезапное чувство вины сдавливает мне горло, и я прогоняю из мыслей обвиняющее выражение Плагга.

— У нас есть еще несколько дней. Нам надо лишь воспользоваться ими, Черный Кот. Будем считать это… справедливой компенсацией за всё время, проведенное на амбразуре ради защиты нашего города.

Я кладу голову Черному Коту на плечо и с благодарностью крепче обнимаю его.

— Рано или поздно я загоню Бражника в угол. Когда Париж будет, наконец, избавлен от него, я попытаюсь связаться с тобой. И плевать на правила. Мы подумаем над надежным способом, местом, где ты сможешь оставить мне свое имя. Когда придет время, я раскрою его и найду тебя. Обещаю.

Он делает чудное движение руками, тихо сопит, и я понимаю, что он яростно вытирает глаза. Я жду, пока он закончит, будто ничего не случилось, а потом почти неохотно отступаю. Давно я не была так близка с ним — обычно я не позволяю себе этого. Он уже носил меня на руках, словно принцессу, когда думал, что прячет в безопасное место простую Маринетт, и я невольно понимаю, что в его руках всегда до странности хорошо. Чувствуешь себя под защитой, уверенно — наверняка воздействие супер-геройской личности.

Не зная о мелькающих в моей голове мыслях, Черный Кот дарит мне сияющую улыбку:

— Согласен. Спасибо!

Я снисходительно хлопаю его по плечу.

— Ну же, Котенок, соберись. До завтра, окей? Я свяжусь с тобой в три часа как сегодня, и мы всё организуем. Ну, конечно, если не нападет какая-нибудь акума!

На короткое мгновение глаза Черного Кота затуманиваются. Его улыбка становится загадочной.

— Да. До завтра, моя Леди, — хрипло отвечает он. — Не могу дождаться.

Он медленно отстраняется, делает несколько шагов к двери и застывает. Его кулаки в перчатках медленно сжимаются, он опускает голову, а его плечи дрожат. Я сдавленно шепчу:

— Черный Кот?..

Он разворачивается и снова обнимает меня — сильнее, чем когда-либо обнимал. Одна когтистая рука властно зарывается в мои волосы. Зажатая, прерывисто дыша, я чувствую, как его ледяные губы касаются моего лба в долгом поцелуе. После чего он шепчет, не отрываясь от меня:

— Я люблю тебя. Возможно, ты уже знаешь. И я догадываюсь, что это не взаимно. Неважно. Я просто хотел сказать. Я люблю тебя. Я люблю тебя, Ледибаг…

Его голос прерывается.

— Прости.

Он резко отталкивает меня. Удивленная, я едва не спотыкаюсь.

— К-кот? Подожди!

Who am I, darling to you?

Он уже устремляется к двери. Зеленая вспышка рассекает снежные хлопья, раздается знакомое потрескивание — такое же, как когда я снимаю трансформацию. Я ошарашена, инстинктивно закрываю руками лицо и падаю на колени, опустив голову, зажмурившись. Беспомощная, я нерешительно кричу:

— Черный Кот!

Я слышу звук его бегущих шагов по снегу. Потом хлопает дверь. Где-то надо мной раздается гнусавый голос Плагга, и я подпрыгиваю, чувствуя, как скручивает желудок.

— Но… Но что опять случилось? Подожди меня!

Я невольно открываю глаза и отваживаюсь на взгляд из-под скрещенных рук, как раз вовремя, чтобы увидеть, как фигурка Плагга проходит сквозь стеклянную дверь. А потом на двор вновь опускается тяжелая тишина.

Who am I?

Going to tell you stories of mine

Who am I?

Я неподвижно стою на коленях в снегу, тяжело дыша, с колотящимся сердцем. Я почти слышу скрип снежинок, оседающих на мой костюм.

«Я люблю тебя».

У меня горит лоб там, где его касались губы Черного Кота.

«Возможно, ты уже знаешь».

В ушах звенит. Голова кружится. Я резко вдыхаю, горло стискивает нервным иканием. Нет. Нет, я не знала.

Я не знала… правда?

Правда?

«И я догадываюсь, что это не взаимно. Неважно. Я просто хотел сказать».

Я медленно поднимаюсь, оглушенная, шатающаяся. На полпути к двери следы Черного Кота вдруг становятся другими. Эта простая констатация еще сильнее сжимает мне горло: он должен был догадываться, что так я не последую за ним.

«Неважно».

Я сжимаю кулаки, в голове пусто. Как это? Как это «неважно»? Я не имею права слова, да? Мой ответ не имеет никакой ценности, да? Но почему вдруг только он должен решать? А если я хочу ответить, тоже швырнуть ему правду в глаза, а потом бросить на произвол судьбы? А если я хочу…

…Но сказать ему что, на самом деле?

«Я люблю тебя, Ледибаг».

У меня снова прерывается дыхание. Я рефлекторно открываю коммуникатор в йо-йо и пытаюсь позвонить ему. Конечно же, безрезультатно. Должно быть, он ушел в гражданском облике.

— Хотите поиграть в кошки-мышки? Оставьте сообщение!

От игривого голоса — не говоря уже о словах, — который он использовал для своего автоответчика, на меня накатывает волна гнева: я никогда еще так не ненавидела то, что не могу связаться с ним напрямую. И что теперь?

И что теперь?

— Черный Кот? Это я… Я…

Я оставляю ему хаотичное сообщение. Голова пуста, я сама не понимаю, что несу, и у меня не хватает терпения подобрать лучшие слова. Я киплю внутри. Прервав связь, я испытываю почти облегчение. Но тишина становится еще более невыносимой.

Я уже не знаю, что чувствую. Я лишь думаю, что никогда это не должно было произойти вот так. Никогда. А если начать всё заново, вернуться назад? В ту эпоху, когда он преследовал меня своими двусмысленными шуточками сердцееда, а я одергивала его без малейших колебаний? В ту эпоху, когда ни разу не встал бы вопрос о танце под снегом, о трогательном обещании, о выходе в люди инкогнито…

…о разлуке, об отъезде навсегда?

«Я люблю тебя».

Я прикусываю губу и обхватываю руками голову. Лоб по-прежнему горит, щеки невольно теплеют. Я молча ругаюсь. Проклятый, проклятый Черный Кот!

«Прости меня».

Он не имеет права и знает это. Не имеет права говорить мне такое. Не таким хриплым нерешительным голосом, не в такой манере — ускользающей и такой непохожей на то, к чему он меня приучил.

Не Ледибаг, которая лишь маска, картинка, идеал, который я не хочу — не могу — воплощать вечно.

Он не может так поступать, когда я не в состоянии последовать за ним. Не когда нам остается лишь неделя. Не когда я уже вдруг ни в чем не уверена!

— Тебе надо бы вернуться домой, Ледибаг.

Я подпрыгиваю, возвращаясь к реальности. Передо мной стоит Мастер Фу, Вайзз сидит у него на плече. Я даже не слышала, как он подошел. Их накрывает прозрачный слегка золотистый купол, защищая от ливня снежных хлопьев, и по ауре, которую он излучает, я догадываюсь, что это работа квами. Старик посылает мне озабоченный взгляд из-под импровизированного зонтика.

— Это был тяжелый день, — покорно вздыхает он. — Больше ничего нельзя сделать. Возвращайся домой. Завтра будет новый день.

Я храбро расправляю плечи и молча киваю. От огорченного выражения Вайзза у меня сжимается сердце.

— Мне жаль.

— Не так, как нам, Ледибаг. Не так, как нам…

В его голосе бесконечная горечь, когда он жестом отпускает меня.

— Черный Кот ушел. Ты можешь войти забрать свои вещи.

Я прощаюсь с ним слишком высоким голосом. За один день он словно постарел на десять лет.

С тяжелым сердцем я ухожу к двери, меня вдруг охватывает дрожь, и я удивлена, как холодно на улице. Не знаю, как долго я там оставалась, снова и снова перебирая в уме случившееся. Но последний сумеречный свет скоро погаснет, и следы Черного Кота уже почти стерлись.

Вернувшись к своей сумке, я снимаю трансформацию. Молчание Тикки вкупе с грустным взглядом едва не лишает меня самообладания: теперь я знаю, о чем они говорили с Черным Котом. Сжав зубы, я надеваю анорак, вешаю на плечо рюкзак, прохожу через квартиру Мастера Фу и, не оглядываясь, выхожу за дверь.

Такое чувство, словно рухнуло всё, в чем я была уверена, кроме трех вещей.

Черный Кот любит Ледибаг.

Через девять дней Черного Кота здесь больше не будет.

А я никогда еще так не торопилась дожить до трех часов завтрашнего дня.

Who am I, darling for you?

Who am I?

Could be a burden in time, lonely

Who am I, to you?

«Хотите поиграть в кошки-мышки? Оставьте сообщение!»

Опять этот игривый тон. Я закрываю коммуникатор, в горле стоит ком. Я откидываю голову назад, на дверь, выдыхаю и бормочу:

— Тикки, снять трансформацию.

Меня покрывает привычная волна мурашек. Когда я снова открываю глаза, Тикки грустно смотрит на меня.

— Маринетт? Хочешь поговорить?

Я качаю головой, и ее усики опускаются сильнее. Мы молчали в метро весь обратный путь. Едва дверь квартиры закрылась за мной, я запустила трансформацию, и она не пыталась протестовать. Никаких вопросов, лишь смирение. Она знает. Вероятно, он всё ей сказал, когда они разговаривали во дворе у Мастера Фу.

Но мой коммуникатор молчит. Черный Кот не отвечает. Черный Кот не перезванивает мне.

Я прохожу по пустой квартире — родители в магазине, до закрытия остается еще добрый час. Тем лучше, я хочу просто побыть одна.

Я поднимаюсь в свою комнату и швыряю рюкзак в угол. Не в состоянии сидеть на месте, я начинаю метаться из стороны в сторону с бесполезным телефоном в руках.

«Прости меня».

Борюсь с желанием снова стать Ледибаг, чтобы проверить коммуникатор — еще раз. Но что-то мне подсказывает, что Черный Кот не свяжется со мной этим вечером. Не после сказанного. Не после того, как вот так сбежал…

Я кое-как цепляюсь за мысль, что мы созвонимся завтра в три часа, как договорились. Потом мое сердце пропускает удар. А если он решит не делать этого?

А если я больше не увижу Черного Кота до его отъезда? Нет! Хоть бы Бражник снова атаковал. Тогда Черный Кот, по крайней мере, будет обязан появиться…

Я испуганно перестаю ходить туда-сюда. Что на меня нашло желать такого?

— Маринетт?

Сидя на моем столе, Тикки смущенно смотрит на меня.

— Нам надо об этом поговорить, тебе не кажется?

Я мотаю головой. Нет, это слишком личное. Или слишком глупое, я уже не знаю…

Я всё еще слышу то радостный, то хриплый голос Черного Кота, как он подавлял рыдание. Я еще чувствую его руки на моих плечах, его волосы, удивительно мягкие и тонкие, на моей щеке.

Его шепот, бесконечно благодарный за самую простую вещь — дружескую встречу.

«Я уже не верил… Спасибо!»

Его губы на моем горящем лбу.

«Я люблю тебя».

Мое сердце бешено колотится, руки дрожат. Это как с Адрианом, но мощнее, почти болезненно… и это раздражает меня, поскольку в этом нет смысла. Я стараюсь медленно размеренно дышать, чтобы успокоиться — без особого результата. Я поднимаю глаза и новым взглядом окидываю комнату, а потом застываю.

Адриан.

Фотографии Адриана повсюду. Я никогда не осознавала, что их столько. Стена над столом покрыта ими. Подумать только, он был сегодня утром здесь… чтобы увидеть меня — меня, Маринетт.

«Я люблю тебя, Ледибаг».

Почему мне вдруг стыдно? И какая связь между Адрианом и тем, что произошло во дворе? Я знаю, что чувствую. Черный Кот — мой друг, возможно, даже лучший друг, но он видит во мне лишь поборницу справедливости. Тогда как Адриан, он…

Он?..

С опустевшей головой я сажусь за стол. Я уже не знаю, что со мной. Я рефлекторно хватаю браслет-талисман, который подарил мне Адриан, и катаю его в ладони; на сердце тяжело, а живот скручивает непонятным страхом. Я закрываю глаза.

Каникулы заканчиваются через несколько дней. Адриан по-прежнему будет здесь. Это успокаивает меня.

Но Черный Кот скоро уезжает. И я понимаю, что у меня нет ничего от него. Ничего.

Надо будет попросить у него. Что-нибудь, напоминающее о нашем совместном пути, всё равно что. Он будет смеяться, но неважно, будет о чем поговорить завтра…

Но с каких пор мне надо планировать разговоры с Черным Котом?

Я поджимаю губы, в ярости, растерянная. Почему я колеблюсь, когда одергивать комплименты Черного Кота до сих пор было второй натурой?

Почему я по-прежнему чувствую его губы на своей коже?

Почему я хочу, чтобы он повторил то, что тихо прошептал мне?

Почему я не могу решить, что ему ответить?

Почему меня это настолько заботит?

Я издаю приглушенный стон. И еще один. Задыхаясь, я сжимаюсь в клубок на стуле. Тикки садится мне на колено и осторожно касается лба. Как она сделала с Черным Котом немного ранее во дворе…

…И от мысли об этой сцене я начинаю рыдать. Долгую минуту спустя Тикки шепчет:

— Я здесь, Маринетт. С тобой.

Мой голос раздается в тишине комнаты — жалкий, полный слез:

— Он сказал, что любит меня. Что любит Ледибаг… Он сказал тебе это, да?

— Нет, но я догадывалась. Я думала, учитывая обстоятельства, он ничего не скажет.

Я обращаю на нее влажный взгляд. Она устало улыбается:

— Сказать друг другу самые важные слова, когда уже слишком поздно. Это так грустно.

— Я не хочу, чтобы он уезжал, Тикки. Не хочу!

Я, наконец, сказала это вслух, и взгляд Тикки вдруг становится таким же убитым, как в конце танца с Плаггом. Я беру ее в ладони и осторожно прижимаю к себе. Не обращая внимания на мои слезы, она сворачивается у моей щеки.

— …всё наладится, Маринетт. Эта боль никогда не исчезнет, но она ослабнет со временем. Обещаю.

Я снова всхлипываю, а потом поджимаю губы и шумно фыркаю.

— Я не знаю, что должна делать. Что я скажу ему завтра?

Тикки поднимает на меня растерянный взгляд. Забыв обо всем, я вытираю слезы и нос рукавом, всё еще сотрясаемая неконтролируемым плачем.

— Мы должны созвониться в три часа. И я предложила ему встретиться, как друзья… Н-но это было до того, как он сказал мне, что…

Как он сказал это. Как я поняла. Что он был серьезен. Что его любезности — лишь фасад, что это гораздо больше, чем комедия, которую он разыгрывает ради забавы.

Он любит Ледибаг. Он любит меня.

А меня это трогает слишком сильно, чтобы я могла отнестись легко. Мне необходимо время, мне необходимо с ним поговорить. Мне необходимо увидеть его, чтобы двигаться дальше. Чтобы, возможно… суметь искренне ответить ему. Так же искренне, как он. Я обязана ему этим.

— Маринетт? О чем ты говоришь? Завтра он уже будет…

Потерянная физиономия Тикки настораживает меня. Она долго молча разглядывает меня, а потом ее голубые глаза пораженно расширяются.

— Он не сказал тебе, что уезжает завтра?

— …что?

Тикки отводит взгляд, подбирая слова:

— Его отъезд… Был ускорен. Он уезжает завтра. Он узнал об этом сегодня утром.

Время останавливается.

Я понимаю. Я понимаю лучше. Я понимаю всё. Нерешительность Черного Кота. Его признание. Его бегство…

И я, наконец, решившая пригласить его на встречу. И он, смеявшийся, улыбавшийся и плакавший, прижав меня к себе, благодаря…

Как? Как он смог? Как он сумел не сломаться передо мной?

И как я могла быть так глупа, так слепа?

У меня прерывается дыхание. Я прижимаю ладонь ко рту, сотрясаемая нервным рыданием.

Он уезжает. На самом деле, он уже уехал. Вот почему он не отвечает мне.

Черный Кот уехал.

— Маринетт?

Я трясу головой и вскакиваю. Нет, еще нет!

— Я возвращаюсь к Мастеру Фу. Я хочу, чтобы он сказал мне, где живет Черный Кот.

Тикки бледнеет:

— Но, Маринетт! Это невозможно! Он откажется!

— Черный Кот еще не сказал мне, кто он! Надо просто решить, как мы будем действовать, пока он не уехал…

Он согласился оставить мне указание на свою личность. Чтобы я смогла его найти, когда Бражник будет побежден. Он согласился снова встретиться со мной, когда опасность минует…

Я хватаю старую безликую сумку, которая годами не покидала мою комнату. Ледибаг могут увидеть с ней, это ее не выдаст. Без колебаний я освобождаю ее от швейных материалов, запихиваю туда бумагу, конверт, ручку. Черный Кот не хочет напрямую открывать мне свое имя, но если я попрошу написать его мне? Достаточно будет хранить запечатанный конверт в надежном месте, пока Бражник не будет обезврежен…

Черный Кот всегда мне доверял. Он согласится, наверняка.

— Маринетт, Маринетт, стой!

Я открываю окно. Снаружи уже непроглядная ночь, и снова падает снег. Мне лишь остается погасить свет в комнате, в темноте выбраться на балкон и на крыши.

— Тикки, трансф…

Что-то больно ударяет меня в плечо. Мой учебник математики.

— Хватит, ты не понимаешь! Это не сработает!

Я пораженно застываю. Я впервые слышу, чтобы Тикки так кричала.

И впервые вижу, как она плачет. Слеза оставляет серебристую дорожку на бархате ее кожи.

— Маринетт, никто не может отказаться от Камня Чудес! В противном случае надо быть готовым заплатить цену. Черный Кот знает это, Мастер Фу всё ему объяснил. И он согласился!

— Что… что ты имеешь в виду?

Тикки молча плачет с испуганным видом. Мне вспоминаются слова Мастера Фу.

«Обычно носитель Камня Чудес оставляет свою силу лишь после смерти».

Я ошеломлена.

— Черный Кот… Он умрет?

Тикки пораженно наклоняется вбок.

— Что? Нет! Всё… всё не так! В самом деле, Маринетт!

Она падает на стол. Застывает там, устремив взгляд в пустоту и опустив усики.

— Но… но тайна должна быть защищена… Всегда.

Она говорит это странным тоном, словно лишь повторяет нечто, что ей говорили много раз.

— Цена, которую Носитель должен заплатить за отказ от Камня Чудес… Это его память. Все воспоминания, связанные с его квами и тайной личностью. Всё, что он пережил в качестве Носителя.

Мне коварно вспоминается горький голос Плагга.

«У меня больше не будет связи с ним, никакой».

— Знание его настоящего имени ничего не изменит, Маринетт. Потому что… Когда Черный Кот навсегда оставит свой Камень Чудес, Мастер Фу начнет искать замену. И как только Кольцо получит нового Носителя… Тогда Черный Кот, которого ты знаешь, всё забудет. Всё, что связывает его с этой историей. Вот цена за то, чтобы перестать быть героем.

Она закрывает глаза, и еще две слезы скатываются по ее щекам.

— Он забудет Плагга. Забудет Мастера Фу. Забудет свои приключения Черного Кота, возможно, даже забудет целый пласт своей жизни, если вдруг роль Черного Кота занимала в ней важную часть. Я уже видела прежде такое… Он забудет всё. Он забудет Ледибаг.

У меня кружится голова. Голос Тикки становится далеким, гулким.

Сумочка выскальзывает из моих пальцев, падает под ноги.

— И тебя он тоже забудет, Маринетт.

Я закрываю глаза, побежденная.

Who am I, darling for you?

Who am I?

Going to be a burden

Who am I, darling to you?

Who am I?

I come alone here…