Покинутый (джен)

Я замер на месте, «вцепившись» в раму окна. Не то от испуга, не то от удивления, но не мог сказать ни слова. Обернулся на месте и присел на колени. Парнишка сидел на краешке кровати, вглядываясь в пустое пространство комнаты.

— Отец, хватит прятаться, я же слышал! — голос его едва уловимо дрожал, из глаз, казалось, вот-вот брызнут слёзы. Тихо всхлипнув и опустив голову, он повернулся на другой бок, к стене, накрываясь сверху одеялом. Не знаю, о чём я думал, но после стольких лет одиночества… Я не мог упустить этот момент.

— Ты, — осторожно начал я. Малыш сразу встрепенулся, вскочил с постели, уставившись ровно в то место, где находился мой жалкий ошмёток прошлой жизни. — Ты слышишь меня?

Тот кивнул и заулыбался, пододвигаясь поближе к источнику голоса.

— И видишь?

Тут он явно погрустнел и отрицательно покачал головой. Но затем резко метнулся в мою сторону, словно пытался поймать меня, как бабочку в сети. Его касания были такими горячими, что я, не сдержавшись, простонал и переместился к центру комнаты, оставляя тем самым больше места для манёвра. Тот же в непонимании осматривал свои ладони, будто удивлялся, что меня там нет.

— Где же ты? — взывал к лунному свету мальчик.

— Здесь, — холодно отозвался я.

— Отец, я так рад…

— Попридержи коней, малец. С чего ты взял, что я — твой отец?

— А разве нет?

— Конечно, «нет»! То есть, наверное… Послушай, ты вообще понимаешь, с кем говоришь? Осознаёшь, что я… Мёртв?

— Конечно, я понимаю, папа. Я каждый день просил снова встретить тебя хоть на минуту, хоть на мгновение! И мама всегда говорила, что ты с нами.

— Да подожди же ты!

Впервые за это время я вспомнил выражение «закипели мозги». Да, я не помнил своей жизни, но я был абсолютно уверен, что не мог быть отцом этого мальчишки. Это абсурд! Или всё же мог? В конце концов, я не знал даже сколько мне лет. Чувствовал, что не больше двадцати, но вдруг это такой же самообман, как и иллюзия собственной живости?

На моё удивление, этот молодой безумец послушно молчал, ожидая моего ответа. Хоть покладистый, и то хорошо.

— Значит так, малый, — я взволнованно расхаживал по комнате, часто вдыхая, хотя до этого уже года три не нуждался в этом простом человеческом действии. Ситуация эта казалась мне напряжённой, чувство конфуза не покидало и на долю секунды. Но надо было с чего-то начинать. Не мог же я так и обзывать его лапочкой и медвежонком, обходя вопрос имени. — Как тебя зовут?

— А-Анисий, — заикнувшись, несколько удивлённо отозвался мальчик.

Анисий… Господи, о чём думали его родители? Или о чём думал я? Мало этой внешности девчонки: на голове кудрявый одуванчик, зеленущие глаза, пухлые щёки, маленькие ручки и носик, не говоря уж о всё миниатюрном телосложении. Хотя… Как ещё его можно было назвать при такой внешности? Но парню определённо не позавидуешь в будущем.

— Анис, значится, да? — я издал хриплый звук, похожий на кашель. Мол, конечно, я это знал, просто сдуру ляпнул. — Давай поговорим с тобой, как мужчина с мужчиной. Я не могу дать тебе точный ответ по особым причинам, но всё же, почему ты так уверен, что твой отец — именно я?

Мальчик, казалось, немного задумался. Возвёл глаза к небу, зрачки их немного расширились, показывая заинтересованность в вопросе. Но потом неуверенно выдал:

— Голос. Да, это твой голос. Я уверен, отец. Ты ведь хочешь проверить, узнал ли я тебя, да? Конечно, узнал с первых твоих слов! Едва уловил, но ты разбудил меня. А я никогда не просыпался ночью. Да и мог ли прийти кто-то другой вместо тебя? Мама всегда учила, что у каждого своё место и человек. Поэтому я уверен, что это ты, папочка!

— Тогда как моё имя?.. — мой голос тоже будто дрожал. Я не верил ему, но так хотел. Вряд ли слуховая память этого малыша настолько хороша, чтобы в точности помнить голос отца, особенно если он умер давно. Я чувствовал отпечаток смерти рядом с ним, но это мог быть кто угодно. Никакого чужого присутствия… Словно его нет уже давно, словно он где-то очень далеко, куда мне дорога закрыта и неведома. А, может, и вправду, я и должен был прийти к нему?

— Ты не помнишь?

В его голосе звучала какая-то грусть и удивление. Наверняка что-то заподозрил, но я быстро развернул ситуацию в свою колею:

— Конечно, помню. Осталась одна маленькая проверочка, — я ему подмигнул, но Анис этого, конечно же, не увидел, отчего мне стало неудобно.

— Коля, — улыбнулся до ушей он.

Я не чувствовал никаких откликов внутри. Правда, не знал, должны ли они быть. Всё моё существо окутало и поглотило сомнение, оно словно душило меня изнутри. Снова кашлянув, прошёл к окну и присел на него.

— Что ж, ложись спать, уже поздно.

— Но мне сейчас совсем не до сна! Мне о стольком хочется спросить тебя. Скажи, ты надолго здесь?..

Я усмехнулся.

— Этого даже я не знаю. Но не думаю, что завтра исчезну.

— Обещай, что ещё придёшь!

— Но, малец…

— Иначе не засну! — насупился он.

— Обещаю, — выдохнул я и приподнялся. — Будь умницей и никому не говори, что я был здесь.

— Даже маме? — удивился Анисий.

— Даже маме. Это будет наш маленький мужской секрет. Идёт?

— Идёт.

— Теперь ложись. Я вернусь.

Удостоверившись, что он вернулся в постель и закопался в одеяло, я вылетел вон, пытаясь хоть как-то проанализировать то, что произошло. Но мысли, словно сломанная головоломка, никак не хотели вставать на место. Мне явно не хватало деталей. Присев на край парапета изумрудного с золотом здания рядом с очаровательной скульптурой, облокотился на руки и безразлично всматривался в тёмное городское небо, на котором почти никогда не было видно звёзд.

Меня будто раздирало на части. Я знал, что не могу так поступить с ребёнком, надев на себя чужую маску самого дорогого ему человека. Нельзя было вмешиваться в течение жизни, я поклялся себе в этом. Но… почему он слышал меня? Даже ведьмаки, которых было не столь много, не слышали меня на самом деле, не видели. А он, простой мальчик, мог.

В самом деле, случайно ли то, что я попал именно к нему, и что Анис услышал меня? Может, я всё же действительно… Нет. Нет, это невозможно, простое совпадение. Я никак не мог быть его отцом. И знал это. Однако…. Было бы неплохо найти хоть какие-нибудь доказательства.

Я вернулся обратно. Прокрался тише мыши в соседнюю с детской комнату. Она содержалась в такой же строгости и чистоте. Вычищенная, вылизанная, всё точно на своих местах, вплоть до мелкой побрякушки. Посередине стоял разложенный диван, на котором мерно поднималась от дыхания грудь взрослой женщины. Волосы её растрепались и скрывали лицо, из-за чего я не мог получше рассмотреть его. У изголовья, на маленькой, обшарпанной тумбочке стояла фотография. Очевидно, это была она с ребёнком. В мальчике я узнал своего нового знакомого, а женщина, по-видимому, была его матерью. Об отце ни слова.

На полочках в шкафу-стенке было ещё несколько фото: бабушки, дедушки, прогулка в парке, Анисий на лошади. И ни одного человека, который мог бы сыграть роль мужа этой зрелой, но достаточно молодой женщины. Единственному мужчине, который мог бы подойти, по виду было около семидесяти лет. В какой-то момент я уж подумал, что мне стоит кардинально поменять взгляд на своё существование, но всё же окончательно понял, что всё это — фатальная ошибка, дурная игра моего покалеченного разума. Они не были моей семьёй… Я и не сомневался в этом, но надежда на обратное теплилась в моей душе.

Взгляд скользил по предметам, очерчивая их, пока не остановился на зашторенном тяжёлыми занавесями окне. Даже они не могли скрыть золотящееся утреннее небо, тонкие золотые лучики, проклёвывающиеся в комнату. И я, уверенный, что уже ничего в жизни не почувствую, ощутил грусть, смешанную с заревом. Глаза щурились от света, мне даже казалось, что я улыбаюсь. И сам не знал отчего.

Я любил гулять по утрам. В это время на улицах никого нет и всегда тихо, особенно, если прогуливаешься по воздуху, благо я это мог. Город тогда был красив. Затянут лёгкой дымкой, солнце освещало капельки влаги в воздухе, свет преломлялся в них, раскладываясь на цвета. Наверное, воздух был морозный, немного поодаль от меня шла девушка в лёгком синем плаще и ёжилась, пытаясь согреть себя руками и прижимаясь к рядом идущему мужчине. Почему-то приметив их, последовал за ними, перепрыгивая лунной походкой со столба на столб.

В тот день я не собирался возвращаться к Анисию. Пока не услышал одну простую фразу, что сиплым голосом вырвалась из её сухих губ. Хорошо, когда есть тот, кто может тебя выслушать, даже если он будет единственным человеком, кто на это готов. Эти слова будто оглушили меня. Я замер на месте, наблюдая, как мой ответ медленно отдаляется от меня. Сомнения вновь начали терзать меня. Я не знаю, почему решился на это. Но я вернулся к нему.

То самое окно. Как сейчас его помню: старое, белая краска стала серой от пыли, облупилась, обнажая несколько слоёв, всё в мелких трещинах. На самом пороге я вновь замешкался, будто собираясь преступить грань собственной чести. Сейчас я всё чаще думаю, мог ли я повернуться назад и уйти. И всегда отвечаю себе «нет». Я не мог. И обратного пути у меня не было. Услышав шорох позади себя, Анис неуверенно повернулся, на минутку оторвавшись от игрушечного самодельного самолётика, и неуверенно обратился в пустоту:

— Папа?

Я замялся, но, проглотив свой здравый смысл, ответил:

— Да, сын.