Демон Гоэтии (гет)

Гермиона проснулась за несколько минут до общего подъёма. Футболка насквозь промокла, дышалось тяжело, волосы липли к лицу. Рука Малфоя собственнически обвилась вокруг её талии и лежала чуть-чуть ниже груди. Ягодицами она упиралась ему пах, ощутимо выпуклый и твёрдый. Опасаясь даже вздохнуть лишний раз, она попыталась отодвинуться хотя бы на дюйм, но не успела — раздался стук в дверь.

Люциус поднял голову, а затем осторожно освободил Гермиону от своих объятий. Она предпочла прикинуться мёртвой, только слушала. Вот он открыл дверь, вполголоса поздоровался с лейтенантом, получил какие-то инструкции — было трудно разобрать из-за шума за дверью, — закрыл дверь и сгрузил что-то тяжёлое на стол.

Вместо того чтобы “проснуться”, Гермиона продолжала делать вид, что смертельно устала, чтобы так легко встать. Ей стало крайне интересно, как Малфой станет будить её. Просто громко позовёт? Велит подниматься? Напомнит, что сегодня важный день? От последней мысли желудок сжался в нервном спазме.

Тем временем Люциус завозился с чем-то у стола, затем почти бесшумно вернулся к кровати и, присев, принялся обуваться. Гермиона решила, что глупо дальше притворяться и, потянувшись, повернулась на другой бок, уткнувшись взглядом в его обнажённую широкую спину. Малфой как раз зашнуровал второй ботинок и выпрямился во весь рост, демонстрируя впечатляющую мускулатуру, особенно для своего возраста.

“Да, в тюрьме он времени даром не терял”.

— Через час колонна отходит от базы, — сообщил он таким сухим тоном, будто не провёл всю ночь в обнимку с ней.

— Угу.

— Вы уверены, что не хотите остаться?

— Если бы я не проснулась, вы бы уехали без меня?

— Да.

Гермиона поспешно поднялась и тоже взялась за ботинки. Малфой вернулся к столу и нашёл в рюкзаке свежую футболку. Рядом с сумками лежали два массивных бронежилета, каски, на которых значилась надпись “пресса”, и серые термопакеты с пайками.

— Готовы? Нужно позавтракать.

— Я хочу переодеться, — жалобно пискнула она.

На его лице мелькнула едва различимая усмешка, а в глазах на миг блеснул озорной огонёк. Однако Люциус кивнул и вышел за дверь. Гермиона бросилась тормошить рюкзак, отыскала запасной спортивный бюстгальтер и серую футболку. Затем торопливо расчесала волосы, шипя и сквозь зубы ругаясь, заплела их в косу. Малфой заглянул в комнату как раз, когда она завязала резинку на оставшемся хвостике.

Завтрак особым разнообразием не отличался. Каша, непонятного происхождения пережаренный кусок мяса, белый хлеб со сливочным маслом и кофе. Пришлось через силу заставить себя ничего не оставлять на тарелке. Гермиона снова превратилась в живой комок страха и беспокойства. Когда она застёгивала на себе бронежилет, то боялась, что её вот-вот вывернет наизнанку. Не знай она, что такое война, может, отнеслась бы чуть спокойнее к предстоящей поездке. Но память услужливо подсказывала, что оружие магглов бывает куда более разрушительным и смертельным. Авада Кедавра, по крайней мере, убивает без боли — зелёная вспышка, и тебя нет. Но вот артиллерийские снаряды, даже если разорвут тело на куски, могут жестоко оставить человека жить калекой или умирать медленно, борясь с агонией и ужасом.

Грузовик с журналистами находился в самом конце. Замыкали колонну два бронированных джипа. Лейтенант Джебран помог подопечным забраться в кузов, а сам сел в кабину автомобиля. Кроме них с Люциусом на двух скамейках по бокам устроилось ещё восемь человек. Ни одной женщины. На рукавах у журналистов красовались повязки с французским, американским, русским и немецким флагами.

Путешествие в обществе корреспондентов было слабым местом. Гермиона не знала, что отвечать на профессиональные вопросы, как поддержать разговор на сугубо специфические темы. Однако вскоре она поняла, что зря волновалась. Военным журналистам вполне хватало впечатлений, чтобы вспоминать свои предыдущие командировки. Наоборот, они охотно шутили, рассказывали о семьях и прочей ерунде. Правда, француз весьма заинтересовался необычайным выбором профессии для девушки. Он то и дело приставал с навязчивыми вопросами и слишком уж двусмысленно улыбался.

— Это не такая уж редкость, — оправдывалась Гермиона. — К тому же муж всегда рядом.

Бросив в сторону Люциуса враждебный взгляд, француз отстал. Тот, подыгрывая, вдруг приобнял её за талию и притянул к себе. Гермиона едва не задохнулась от возмущения, но вовремя удержала себя в руках. Постепенно расслабившись, она откинула голову ему на плечо и закрыла глаза.

Ехать было скучно. Ни окон, чтобы полюбоваться пейзажем, ни книжки, чтобы скоротать время. Даже поводить карандашом в блокноте не получилось бы — грузовик постоянно подпрыгивал, подбрасывая на жёстких сидениях кривящихся от боли пассажиров. Через какое-то время Люциус смилостивился, снял куртку и подложил её Гермионе под попу, но намного легче не стало. Футболка вновь промокла от пота, жилет врезался в тело и давил во всех местах сразу.

— Давно вы женаты? — полюбопытствовал американец, сидящий напротив.

Гермиона даже не сразу сообразила, кому адресовался вопрос.

— Поженились в начале лета, — соврал Малфой.

— Ого, так у вас что, медовый месяц? — хохотнул журналист. — Вам бы программу новостей вести, мэм. Я бы всегда смотрел, вы такая миленькая.

— А я люблю трудности, — с улыбкой ответила Гермиона, порадовавшись комплименту.

— У вас дети есть?

Она помотала головой, но Люциус кивнул. Американец озадачился.

— У меня сын от первого брака.

— А-а, ну, значит, вам дочка нужна. Будет красавицей, как мать.

— А у вас есть дети? — поспешно перевела тему Гермиона.

— Да-а! Двое! Хотите, покажу? У меня их фотографии всегда с собой…

Она облегченно кивнула и последующие два часа выслушивала биографию словоохотливого оператора по имени Чак. Вскоре разговаривать стало невозможно, приходилось все силы прикладывать для того, чтобы не оказаться на полу. Автомобиль то натужно ревел, взбираясь в гору, то несся вниз, вызывая непередаваемые ощущения у пассажиров.

Где-то вдалеке отчётливо громыхнуло, затем ещё и ещё. Гермиона вцепилась в руку Люциуса, стараясь не думать, что ракеты могут накрыть караван. Приходилось напоминать себе, что Ливан — агрессор, и они бомбят ненавистных для себя израильтян. Но тем ничто не мешает отстреливаться…

“Господи. Дай пережить этот день”.

Постепенно грузовик начал замедляться. Грохот слышался отчётливее, но по-прежнему достаточно далеко, чтобы не вдаваться в панику. Лейтенант Джебран открыл кузов и дал знак выходить.

— Куда мы приехали? — спросил один из немцев.

— Посёлок Итрон. Выходите, живее.

Гермиона спрыгнула вниз и осмотрелась. Деревушка состояла из нескольких сотен простых двухэтажных домов грязно-белого цвета. Всюду виднелись желтые флаги с изображением автомата, зажатого в руке. Тут и там сновали военные. Если кто-то из жителей и остался, то они прятались в убежищах. Возможно, ушли в горы, коих поблизости хватало. Если бы не война, то можно было бы насладиться захватывающей красотой буро-зелёного пейзажа с вкраплением заснеженных пик.

Последовав примеру остальных журналистов, Гермиона надела каску, а затем поправила повязку с британским флагом на руке. Русские уже вытащили камеру, остальные пока не торопились, ориентируясь на местности.

— Гермиона, — Люциус повернулся к ней и наклонился очень близко — со стороны это казалось проявлением супружеской нежности. — Попросите лейтенанта Джебрана показать вам бункер и ждите меня.

— Куда вы? Вы ведь… не собираетесь оставить меня одну?

— Здесь? Нет. Давайте, идите. Чем быстрее мы начнём действовать, тем скорее выберемся в безопасное место.

Он подхватил рюкзак и, обогнув колонну машин, скрылся за поворотом. Пришлось подчиниться указанию. Она опять злилась, что приходится действовать в потёмках из-за нежелания Малфоя делиться информацией, но всё равно к своему стыду радовалась, что на этот раз не ей предстоит командовать.

Джебран указал в сторону бункера, не слишком разборчиво объяснив путь, но заблудиться в трёх берёзах оказалось сложно. Внутри прятались местные люди — женщины и дети, в основном. Кто-то с любопытством взирал на Гермиону, а чей-то взгляд выглядел до того безразличным, что у неё самой стало пусто на душе. Она будто смотрела в отражение прошлого, такие же выражения были у переживших битву за Хогвартс волшебников.

“Будь проклята война! Будь прокляты те, кто её затеяли!”

Гермиона не пожелала оставаться в обществе, угнетавшем и без того шаткое сознание. Она поднялась наверх и остановилась у одного из обшарпанных домиков. Где-то снова громыхнул снаряд, заставив землю под ногами вздрогнуть. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Вспомнив об артефактах, Гермиона вытащила из рюкзака небольшую косметичку, затем сунула в уши серьги, надела на шею сразу три подвески и несколько колец на пальцы. Оставалась пара талисманов и большой перстень, которые она планировала отдать Люциусу, как только тот появится. К счастью, он не заставил себя слишком долго ждать.

— Ну что?

— Всё в порядке. Я добыл нам карту, оружие и ещё пару полезных вещей, — он окинул Гермиону подозрительным взглядом, заметив серьги с рубинами. — Это что, новая военная мода?

— Это могущественный артефакт, — возразила она. — Не уверена, что убережёт от ракеты, если та разорвётся у нас под ногами, но пули должны срикошетить. Я и вам кое-что припасла.

Люциус согласно кивнул, доверяя магическим средствам защиты куда больше, чем маггловскому бронежилету.

— Что теперь? Как мы будем искать джина?

— Я дал понять командиру, что мы хотим подняться повыше и снимать оттуда. Он не возражал, — Люциус выглядел довольным, но ворчливо добавил: — Правда, мой карман заметно обеднел.

— О! Ну что же вы молчали, министерство выделило мне бюджет…

— Которого не хватит и на пачку сигарет, — буркнул он. — Оставьте, деньги нам ещё могут пригодиться. Готовы идти? Тогда за мной.

Из посёлка в гору вела узкая дорожка, хорошо протоптанная человеческими ногами и ослиными копытами. Гермиона забрала у Малфоя карту и сверялась с ней. То был подробный план местности и близлежащих стратегически важных пунктов, где укрепились боевики. Должно быть, Люциус заплатил за неё целое состояние. А ещё и оружие…

— Вы умеете… пользоваться… маггловским… оружием? — подъём стал круче, и Гермиона с трудом произнесла фразу.

Чем выше они взбирались, тем сильнее палило солнце. Голова под каской, казалось, варилась живьём. Складывалось ощущение, что вместе с потом по вискам стекает мозг. Даже физически подготовленному Малфою идти было сложно, хотя он забрал всё самое тяжелое снаряжение в свой рюкзак.

— Не очень хорошо, — признался он. — Но принцип знаю. Осторожно, тут какая-то змеюка…

— О, господи!

Гермиона отпрыгнула и, неловко поставив ногу, подвернула лодыжку. Раздавшийся хруст едва ли не эхом прокатился по долине. По крайней мере, так ей показалось. Боль пришла не сразу, пару шагов даже удалось гордо прохромать. Однако затем на глаза навернулись слёзы, и пришлось закусить губу.

— Что там у вас?

Они взбирались уже почти час, тропинка петляла зигзагами. То расширялась, то скрывалась в зарослях колючек и кустов. Позади остались развилки, ведущие на другие вершины или уходящие к ущелью.

— Всё в порядке, — сквозь зубы ответила Гермиона, не желая становиться обузой. — Просто потянула связки.

— Давайте немного передохнём.

Люциус остановился у большого валуна и скинул рядом рюкзак. Превозмогая боль, Гермиона доковыляла до него и, прежде чем сесть, убедилась, что рядом больше нет других гадин, кроме скрывшейся в траве змеи.

Сделав несколько глотков из фляги, Малфой отыскал в сумке нераспечатанный эластичный бинт и велел закатать штанину. Гермиона порадовалась, что несколько дней назад успела сбегать в салон на Косой Аллеи на депиляцию.

— Вы ведь волшебник, — упрекнула она, чтобы отвлечься от боли. — Откуда вы столько знаете о магглах? Ведь у нас подобные травмы поправляются простым заклинанием.

— Потому я и не люблю магглов. Зачем столько мучиться, когда есть более простой способ?

— Им недоступный.

— Если бы нам не приходилось прятаться, то магглы вполне могли пользоваться некоторыми достижениями волшебства. Упритесь ступнёй мне в колено.

— И всё-таки, откуда вы знаете обо всём… этом? — она неопределённо обвела рукой небольшой лагерь, разбитый у одинокого камня.

— Я умею выживать в маггловском обществе. Можно презирать его сколько угодно, но до тех пор, пока нам приходится прятаться, мы должны знать, как слиться с толпой. После школы я несколько лет путешествовал и набирался опыта. Отец был не в восторге, зато я приобрёл весьма полезные, как оказалось, навыки. Готово.

Он закрепил бинт металлическими застёжками и помог Гермионе подняться. Боль немного отступила, хотя всё равно становиться на травмированную ногу не хотелось. Но ещё через пятнадцать минут подъёма в боку открылась такая резь, что иных неудобств удавалось не замечать. Малфой несколько раз обеспокоенно оборачивался, и приходилось делать вид, что тяготы пути нисколько не утомляют. Последние несколько шагов дались особенно тяжело, и наверх Люциус втянул её чуть ли не силой, а затем осторожно придерживал, пока Гермиона справлялась с головокружением и дыханием.

Вид открывался завораживающий. Ради подобного стоило и потерпеть, хотя икры нешуточно гудели, подсказывая, что завтра мышцы наградят путешественницу адскими мучениями.

— Авиация, — Люциус указал в сторону группы самолётов — мелких и игрушечных на вид, но в условиях войны они вовсе не выглядели безобидными железными пташками. — Давайте-ка лучше присядем в тени тех кустов.

— Ливанские или израильские? — поинтересовалась Гермиона, усевшись прямо на земле и выпрямив ноги.

— Похоже, что израильские.

Подозрения Малфоя подтвердились раскатистым грохотом и поднявшимся столбом дыма и пыли со стороны долины. Смотреть на бомбёжку не хотелось, но находясь вдали от страшного удара, никак не удавалось поверить, что происходящее реально.

“Там же гибнут люди. За секунду стираются в пыль построенные не за один месяц дома”.

Гром участился и стал ближе. Ливанцы отстреливались с земли своими противовоздушными установками. Один из истребителей удалось подбить. Он, источая чёрный дым из двигателя, начал быстро опускаться вниз.

Гермиона закрыла лицо руками. Они сейчас находились в одном из самых красивых мест, где ей только приходилось бывать, и людское уродство здесь особенно бросалось в глаза. Почему они не могут просто наслаждаться жизнью? Дышать горным воздухом, смотреть, как свободные птицы парят в небе? Почему никто не думает, как прекрасен мир, а постоянно пытается его уничтожить? Что же происходит?

— Что с джином? — скрывая отчаяние в голосе, глухо спросила Гермиона. — Как его найти?

— Нужно начертить пентаграмму, — Люциус тоже, словно только опомнился ото сна. — Свечи у вас в рюкзаке?

Она кивнула и полезла искать необходимый инвентарь. Малфой бродил по небольшой по площади вершине согнувшись. Затем подобрал какой-то камень и принялся ногой расчищать клочок земли.

— Мне нужна верёвка. Спасибо. Подержите?

Гермиона остановилась в центре и прижала к земле обязанный верёвкой камень. Другой конец Малфой прикрепил к камешку поменьше и, натянув нить, принялся чертить правильную окружность заострённым концом. Затем второй круг с уже меньшим радиусом. Сверившись с компасом, Люциус поставил отметины на четырёх сторонах света и велел расставить на них зажжённые свечи.

— Вы попытаетесь призвать джина?

— Он находится под властью другого волшебника, так что бесполезно читать заклинание на вызов.

— Тогда что это будет?

— С помощью этой пентаграммы мы сумеем определить местонахождение демона. Чем выше мы находимся, тем дальше будет радиус.

— Вы уверены, что это колдовство не привлечёт внимания местного контроля по волшебству?

— Не должно, пентаграммы действуют по принципу артефактов и считаются стихийной магией, которая может концентрироваться просто в месте большого скопления энергии. Здесь идёт война, а потому источников для негативных всплесков предостаточно.

— Хорошо, а если ничего не выйдет?

— Будем искать новую вершину.

Он закончил делать надписи, затем сверился с картой, что-то подправил и стал в центр круга, попросив Гермиону отойти на несколько шагов назад.

— У вас, случайно, нет украшений с горным хрусталём? — вдруг спросил он.

— Агат, бриллиант, оникс, рубин…

— Оникс подойдёт. Сумеете прицепить его к нитке?

— Он и так на нитке, — Гермиона сняла с шеи подвеску с необработанным чёрным камнем.

— Разложите карту на земле и на вытянутой руке держите над ней камень. Когда я начну произносить заклинание.

— То, что мы сейчас делаем, больше похоже на шаманский обряд, — проворчала Гермиона. — А если бы у меня не нашлось нужного камня?!

Но Люциус не ответил. Он что-то забормотал на одном дыхании, его голос превратился в тихий шелест с неразличимыми словами и звуками. Гермиона зачарованно смотрела, как он поднял руки ладонями вверх и вытянул их вперёд на уровни груди. Свечи вспыхнули ясным пламенем и больше не пытались потухнуть под порывами ветра.

Камень вдруг потяжелел. Гермиона перевела взгляд на карту. Подвеска упала на бумагу, и осколок оникса намертво прилип к маленькой точке — Акко, город в Израиле.

— Есть!

Малфой замолчал и судорожно вздохнул. Ему почти целую минуту пришлось обходиться без воздуха. Дождавшись, когда свечи потухнут, он осторожно вышел из круга и принялся затирать пентаграмму.

— Акко в сорока километрах от границы с Ливаном. Это… м-м… примерно двадцать пять миль. Отсюда будет, думаю, в половину дальше, но всё равно за несколько часов можно добраться на машине.

— Под миномётным обстрелом?

— Мы же отчаянные журналисты. С вами всё в порядке?

Лицо Малфоя побелело, словно снежное полотно.

— Да, я в полной мере ощутил на себе все прелести общения с джином на его втором плане.

— Что?

— Не важно, — он будто говорил сам с собой, а теперь обратился к Гермионе: — Джин засел в Акко. Город подвергается непрерывным атакам, и он там… питается.

— Как-то подозрительно. Почему ему не приказано дискредитировать министра, показавшись в облике Алисы? Зачем он устроил показательный погром в Лондоне, бежал от авроров и притих здесь? Будто бы специально нас дожидается.

— Скорее всего, так и есть.

— А пока вы с ним общались на… втором плане, он не мог узнать, что мы его преследуем?

— Не мог, а узнал. Я попытался привлечь его внимание. Если бы он сам к нам явился, то не пришлось бы рисковать своими шеями.

— Он ведь может уйти к тому моменту, когда мы приедем в Акко. Ох, как же не хватает аппарации!

— Пока у нас нет иного выбора. Давайте-ка для начала пересечём границу, во-о-он там уже начинаются Голанские Высоты — спорная территория под контролем Израиля, а оттуда попытаемся добраться до побережья. Дьявол, а я надеялся, что всё будет проще!

Гермиона мрачно поддакнула и принялась складывать вещи обратно в рюкзак.

* * *

Спуск с горы дался несколько проще, хотя у самого подножия снова решили сделать привал. Гермиона проглотила таблетку адвила и запила водой, надеясь, что боль в ноге немного утихнет.

— Я снова предлагаю вам переждать в безопасном месте.

— Переждать что? — рыкнула она.

— Вы едва можете идти, а до границы придётся добираться пешком.

— Я справлюсь.

— Очень глупо, — покачал головой Люциус.

— Мистер Малфой, я не оставлю вас одного, — тоном, не терпящим возражений, заявила она. — К тому же боль уже уходит.

Он окинул её недоверчивым взглядом, но больше не заговаривал о том, чтобы разделиться. Хорошенько изучив карту, выбрал нужное направление и помог Гермионе подняться.

— В горах должно быть безопасно, тут почти нечего бомбить. Нам могут повстречаться солдаты с обеих сторон, но с журналистским иммунитетом можно их не бояться.

Если двигаться напрямик через горы, то до границы насчитывается не больше пятнадцати миль. Однако пришлось выбрать более простой маршрут, значительно длиннее, хотя Гермиона сомневалась, что они что-то потеряют во времени. Шаг под уклон всегда медленный и тяжёлый, потому Малфой даже не пытался настаивать.

По пути периодически встречались местные жители, которые искали укрытие в пещерах и ущельях. Они несколько сторонились незнакомцев, которых вполне можно было принять за военных. Правда Гермиона, наплевав на меры безопасности, давно сняла каску и прикрепила её к лямке рюкзака. По прошествии какого-то времени Люциус последовал дурному примеру.

Двигались очень медленно. При всём желании Гермиона просто не могла идти быстрее, постоянно отставала, но готова была скорее умереть, чем спрятаться “в безопасном месте”. Она то и дело принималась бубнить себе под нос, костеря всех — от Малфоя до джина, хотя первый и не был ни в чём виноват.

Достигнуть границы до заката так и не удалось, потому пришлось искать ночлег. Гермиона осталась на перекрёстке у родника сторожить вещи, а Люциус отправился на разведку. Пока его не было, она набрала свежей воды во все фляги, затем улучила момент и сама ополоснулась в свежей воде. В трёх местах на ногах надулись жгучие водянистые пузыри. С собой не было ни булавки, ни иголки, потому пришлось лопнуть кожу и заклеить мозоли пластырем.

Малфой довольно долго отсутствовал, и когда солнце начало быстро скрываться в той стороне, откуда по-прежнему доносились раскаты грома, не связанные с плохой погодой, Гермиона забеспокоилась. Она нехотя обулась и поднялась, раздумывая, не пора ли отправляться на поиски, хотя не представляла, как потащит два рюкзака, когда едва была способна двигаться сама. К счастью, одинокая пешая фигура вскоре показалась из-за поворота.

— Я нашёл подходящую пещеру, — сообщил Люциус, когда наполовину опустошил свою флягу. — Там даже есть небольшое озеро с ещё одним родником. Идти около мили, справитесь?

— Конечно, — голос не дрогнул, хотя Гермиона была готова расплакаться от усталости.

Вечером шаг стал легче. Даже влажность не докучала так сильно, как в первый день. Они двигались по довольно широкой дороге, где вполне могли проехать и грузовики. Постепенно мир вокруг превратился в живой оркестр из оглушающего пения цикад, шелеста листьев и журчания воды. В воздухе потянуло чем-то приторно-сладким, и в животе начало урчать всё громче — организм требовал пищи.

— Может, не стоит останавливаться на ночлег? — приложив максимум усилий, Гермиона догнала Люциуса и, коснувшись его руки, так и повисла. — Идти стало легче.

— Вам станет ещё проще, если вскарабкаетесь мне на спину, — заметил он.

Она выпрямилась и сунула руки в карманы, перебирая мелкие белые камешки, набранные по дороге.

— И всё-таки, границу лучше пересечь ночью.

— Вы так думаете? — он устало поправил рюкзак. — Это бы выглядело слишком подозрительно, к тому же не все террористы такие милые, как лейтенант Джебран. Кто-то не посчитается с нашим неприкосновенным статусом и перережет глотки вот хотя бы за побрякушки в ваших ушах.

— Хорошо, как скажете. И Джебран вовсе не показался мне милым.

— Нам обоим нужно отдохнуть, иначе завтра мы не сможем и шага ступить.

Пещерка оказалась небольшой и хорошо спрятанной от дороги. Стало понятно, почему Малфой потратил столько времени, чтобы отыскать подходящее для ночной стоянки место. Озерцо размером с небольшой пруд изобиловало холодной водой из-за бьющих подземных ключей. Люциус забраковал идею развести костёр. У них всё равно не было ни чая, ни еды, которая требует огня. Воздух оставался достаточно тёплым, чтобы не замёрзнуть ночью.

Гермиона отвязала свой спальный мешок и попыталась устроить себе лежанку возле стены. Малфой оставил вещи и снова куда-то исчез в темноте. Ночь в горах всегда приходила быстрее, чем в равнинной местности. С заходом солнца и без единого осветительного прибора все тени и фигуры казались враждебными и страшными. Где-то вдалеке раздался не то собачий лай, не то хрип, заставляя думать о шакалах, койотах и волках. В кустах что-то зашуршало, подарив несколько крайне неприятных секунд.

Отчаянно превозмогая страх, Гермиона пробралась к озеру и остановилась как вкопанная. Почти полная луна насыщенно-оранжевого цвета низко нависла над землёй. Люциус Малфой, полностью раздетый, стоял по пояс в воде, закрыв глаза и откинув голову назад. Его отросшие за три года волосы опускались ниже лопаток и могли принадлежать какому-то божеству из древних легенд, но никак не человеку. Сам он был словно вылеплен из камня умелой рукой скульптора.

“Вот так, наверное, у магглов рождаются сказки”, — тоскливо подумала Гермиона, печалясь, что у этого беловолосого короля уже есть и королева, и принц.

В следующий миг она испугалась собственных смелых мыслей. Хотя стыдиться было нечего. Люциус обладал необъяснимым магнетизмом, внутренней силой и незаурядным интеллектом. Прошло чуть больше суток с тех пор, как они начали путешествие, и Гермиона постоянно оценивала каждое его слово и действие. Его желание принимать все решения раздражало, ведь она не любила оставаться не у дел, но в то же время тихо восхищалась железной волей человека, которого не сумели сломить ни предательство, ни тюрьма, ни война. Люциус никогда не переставал бороться, даже когда все думали, что он сдался.

Гермиона решила тихонько вернуться обратно, но случайно наступила на сухую веточку. Треск, казалось, эхом разнёсся по всему перевалу. Малфой открыл глаза и безошибочно высмотрел нарушительницу спокойствия.

— Я не хотела вам мешать, — пролепетала Гермиона.

— Желаете присоединиться?

“Если бы…”

— Мне страшно, — честно призналась она. — Я не усну одна.

— Хорошо, — с отчётливым вздохом ответил он и начал выходить на берег.

Гермиона запоздало отвернулась, но успела рассмотреть совершенство мужского тела.

“И ему пятьдесят два? Некоторые в двадцать так не выглядят”.

Вернувшись в пещеру, Малфой развернул свой мешок и расстелил его рядом со спальным местом Гермионы. Они уже провели ночь в одной кровати, однако на этот раз смущение оказалось куда сильнее. Может, потому, что она видела обнажённым. А может, потому, что испытывала непреодолимое влечение, почти болезненное.

Спать решили по очереди в целях предосторожности. Военных Люциус не боялся, потому как те не станут, крадучись, осматривать все пещеры в округе. Но оставался шанс, что двух английских волшебников могут отыскать ищейки ОВС, и на этот случай необходимо быть настороже. Малфой демонстративно достал пистолет, купленный у ливанцев, и сунул его за пояс.

Гермиона подложила рюкзак под голову и кое-как устроилась на жёстком каменном “матрасе”. Она ожидала, что долго будет искать удобную позу, но уснула сразу же, как закрыла глаза — усталость взяла своё. Правда, через несколько часов она подскочила, словно ужаленная. Между воюющими странами возобновилась бомбёжка, и где-то неподалёку случился обвал, потому как земля непрерывно сотрясалась.

В который раз сердце стучало на пределе. Тахикардия грозила стать хронической. Лишь осознав, что Люциус сидит рядом и не проявляет признаков беспокойства, удалось утихомирить начинавшуюся панику. На этот раз сон пришёл не сразу, и реальность часто выдергивала на поверхность, перемежаясь с дурными снами. Мучаясь от кошмаров, Гермиона то и дело открывала глаза, пытаясь понять, на каком она свете. Снова что-то гудело и громыхало, теперь значительно ближе.

— Боже, что происходит?

— Тш-ш! — услышала она.

Силуэт Малфоя маячил у выхода из пещеры. Гермиона, дрожа всем телом, поднялась на ноги и подошла к нему, выглядывая наружу. По дороге непрерывным караваном двигалась тяжёлая техника — танки, насколько можно было судить.

— Похоже, что это израильтяне, — тихо пояснил Малфой.

— Они не могут нас найти? — пискнула она.

— Могут, если станут искать.

— М-ы-а-а… — Гермиона не сумела выговорить ни слова, изданный звук походил на предсмертный стон.

— Не бойся, девочка, — Люциус неожиданно приобнял её, угадав, что она нуждается в самом обыкновенном человеческом утешении. — Даже если израильтяне обнаружат наше укрытие, нам не грозит опасность.

— Спасибо, — прошептала она и уткнулась носом в его грудь.

Они простояли почти неподвижно до тех пор, пока вся колона не скрылась из виду. Гермионе и вовсе не хотелось, чтобы он выпускал её из своих объятий, однако Малфой разжал руки.

— Скоро рассвет. Мне нужно поспать хотя бы несколько часов.

— Конечно, я подежурю.

Он кивнул и зашагал к спальнику.

— А можно мне… пистолет? — мысль о волках не отпускала, и хотелось иметь хоть какую-то защиту.

— И что вы станете с ним делать, если на вас нападут? — поинтересовался Люицус.

— Наверное… завизжу и кину им в противника, — пошутила Гермиона. Стрелять в людей она не стала бы, разве что в диких животных. Но с оружием в руках чувствовала бы себя увереннее.

— Так я и дума-а-ал, — на последнем слоге он широко зевнул, а затем лёг на бок и почти мгновенно засопел.

Какое-то время Гермиона стояла у входа в пещеру, прислушиваясь к окружающим звукам. Шум тяжёлой техники давно стих, закончились и военные действия. В силу вступило предрассветное перемирие, и мир наполнился радостным журчанием воды, шелестом листвы и перекличкой диких животных.

Непривычные к длительным прогулкам ноги наполнились томительной болью в икрах и ступнях. Пришлось тихонько вернуться к спальному мешку, подобрать его вместе с рюкзаком и с большим удобством устроиться на посту. Не хотелось даже во сне смущать Люциуса своим присутствием, и Гермиона только изредка поглядывала на спящего мужчину. В темноте были видны лишь его волосы — светлое пятно на фоне мрака.

Минуты тянулись мучительно медленно. Вскоре она начала клевать носом, и чтобы не уснуть во время дежурства, заставила себя подняться и пройтись, заодно отойти в кустики. Не зная, чем себя занять, Гермиона вернулась к размышлениям о демоне и странных делах, творящихся в министерстве. Чем больше она думала, тем сильнее подозревала Алекса. Когда впервые поднялся вопрос о лишении Люциуса Малфоя собственности, Фрейзер проводил предварительную оценку имущества. Ещё тогда он мог приметить загадочный золотой кувшин. Алекс ничуть не хуже (а где-то и лучше) разбирался в антиквариате и магически-активных предметах, иначе бы не руководил научно-исследовательским департаментом столь длительное время. Позже, когда у Гермионы появилась подопечная, он соблазнил наивную девочку и воспользовался ею. В этом слабость большинства женщин — им хочется почувствовать себя желанными, нужными и любимыми. А мистер Фрейзер всегда славился своим обаянием, да и кому мог не понравиться хорошо сложенный красавец с выразительными голубыми глазами и красивой белозубой улыбкой. Вся незамужняя половина министерства сходила по нему с ума. Нечего удивляться, что Алиса не сумела устоять. Вот она — расплата за служебный роман с женатым начальником.

Люциус проснулся сам с первыми лучами солнца. Выглядел он примерно так, как чувствовала себя Гермиона — уставшим и измученным. Несколько часов сна на жестких камнях нельзя назвать хорошим отдыхом. Правда, Малфой взбодрился, умывшись холодной родниковой водой. Вместе они распотрошили по ещё одному пакету с пайками и позавтракали в молчании, а затем свернули свой лагерь и двинулись в путь.

Гермиона по дороге поделилась подозрениями по поводу Алекса. Малфой какое-то время размышлял над её словами, прежде чем высказать своё мнение:

— Вполне здравая версия. Я почти ничего не знаю о Фрейзере, впервые столкнулся с ним десять лет назад, когда мы планировали вынести пророчество из Отдела тайн. Тогда пришлось прощупать всех служащих, он был рядовым научным работником. Чистокровный волшебник в третьем поколении, женился по расчёту.

— Откуда вам это известно?

— Знаю его супругу. Она из очень богатой французской семьи, вместе с Нарциссой занималась нашим благотворительным фондом.

— Не все женятся ради денег.

— А я и не говорю, что союз заключили ради денег. Покровительство могущественной европейской семьи многого стоит. У Фрейзера безупречная репутация, он был одним из лучших выпускников своего курса, стремительно двигался по карьерной лестнице. Ему не хватало только блестящего союза, благодаря которому его примет и высшее общество.

— Да, вы действительно неплохо его “прощупали”, — ошеломлённо пробормотала Гермиона, которая всегда стеснялась разговаривать с начальником на личные темы. — А в каком доме он учился?

— Равенкло.

— Хм-м…

— Не сходится с образом злодея? — с лёгкой издёвкой поинтересовался Малфой. — Вы бы предпочли, чтобы он был выпускником Слизерина?

— Я не настолько предубеждённый человек.

— Рад слышать, — едва слышно буркнул он.

— А что вы знаете о Бальтазаре Шарпе?

Люциус заметно напрягся. Его лицо, на котором уже отчётливо пробилась трёхдневная щетина, стало хищным и пугающим.

— Принципиальный, тупой, злобный, амбициозный ублюдок.

— Это я и сама знаю. Но его репутация кажется такой же безупречной, как и у Алекса. Он вроде бы тоже женат. По крайней мере, у него есть двое детей, мне Гарри рассказывал. Шарп долгое время работал в Секторе борьбы с неправомерным использованием волшебства вместе с Долорес Амбридж. Затем какое-то время возглавлял его, после войны управлял Авроратом, а потом и всем Отделом правопорядка. Славится тем, что слепо следует букве закона и весьма немилосерден к тем, кто его нарушает. По моему личному мнению, последнее не говорит в его пользу.

— Любопытное замечание. Неужели вас можно отнести к категории нарушителей закона?

— Законы бывают разными. И если они нарушают этические нормы или права человека, то допустимы некоторые… вольности. Бездумно следовать несправедливым и глупым правилам не лучше, чем совершать преступление.

— Не окажись вы сейчас в этой дыре, мисс Грейнджер, я бы решил, что вы и заварили всю эту кашу.

— Что?!

— Успокойтесь, это комплимент вашим умственным способностям.

— Прозвучало как оскорбление.

— У меня не было таких намерений… — Люциус нахмурился и замолчал.

Через секунду и она услышала, как впереди гудит какая-то техника. Они прибавили шаг, чтобы поскорей обогнуть гору, и, наконец, увидели впереди высокий забор с колючей проволокой и пропускной путь. Граница.