Когда духи хотят уйти (джен)

После побега из домика Брукса Гермиона, отправившаяся прямиком в Аврорат, оказалась в кабинете Струглера. К её вящему удивлению, глава Аврората выслушал её рассказ с серьёзным выражением лица, незамедлительно отправил оперативную команду для задержания Нормана Брукса и теперь задумчиво смотрел на неё, барабаня пальцами по столу.

Гермиона, у которой адреналин всё ещё будоражил кровь, едва сдерживала себя, чтобы не поговорить со Струглером начистоту — и о его предвзятом отношении к Малфою и агентству, и о пропавшем деле незаконного сада мистера Трента. Слава Мерлину, Струглер первый нарушил молчание:

— Мисс Грейнджер, боюсь, наши взаимоотношения пошли не тем путём, на который я рассчитывал после нашей первой встречи, — Гермиона что-то невнятно хмыкнула, пока Струглер внимательно вглядывался в её лицо. — Меня слегка удивило кардинальное изменение вашего мнения о мистере Малфое… — он помедлил, а Гермиона сжала губы в тонкую линию. — Тем не менее, это ваше право. В конце концов, вы молоды, и он весьма привлекателен…

Гермиона задохнулась от возмущения, подбирая слова оправдания. Струглер же, наблюдая за ней, усмехнулся и поднял руки в примирительном жесте.

— Простите, мисс Грейнджер, возможно, я неверно истолковал ваши мотивы, — и он выжидающе посмотрел на неё.

— Кх, кхе-кхе, — Гермионе пришлось откашляться, чтобы совладать с внезапно осипшим голосом, — мистер Малфой предложил мне возможность, которая, как я думаю, расширит мои горизонты… — Гермиона старалась формулировать мысль, тщательно подбирая слова. Её оскорбило предположение Струглера, с одной стороны, и покоробила его беспардонность — с другой.

— Я, собственно, об этом же, — гаденько усмехнулся глава Аврората.

Гермиона вспыхнула от намёка на её интимно-корыстный интерес к Малфою, как ей показалось. Она всерьёз разозлилась на Струглера, и это вдруг навело её на мысль, что перед ней всё-таки глава Аврората, и скорее он изучает её реакции, ставя в неудобное положение, чем просто мелко пошли́т.

Гермиона чуть прищурилась, смотря на мужчину напротив. Мысль, что он с ней играет, помогла внутренне собраться и успокоиться. Однако она решила подыграть бывшему, пусть и недолго, начальнику.

Состроив гримасу глубоко оскорбленного достоинства, Гермиона, не забыв добавить дрожания в голос, проговорила:

— Мистер Струглер, при всём уважении, я не считаю нужным отчитываться перед вами в мотивах моих поступков, которые не… — Гермиона не успела закончить свою отповедь.

— Что вы, мисс Грейнджер, упаси Мерлин! У меня и в мыслях не было как-то оскорбить вас! — однако тень удовлетворения, мелькнувшая на лице Струглера. говорила Гермионе об обратном.

Словно он сам с собой заключил какое-то пари, и вот ставка сыграла: он получил ту реакцию, на которую и рассчитывал. «Интересно», — подумала Гермиона. А Струглер тем временем продолжал:

— Видимо, я должен был сразу серьёзно отнестись к планам Малфоя о создании Агенства. В целом, я не имею ничего против. Последнее ваше дело о контрабанде душ видится мне чрезвычайно серьёзным. Слухи о возможности подобного доходили до меня. И я бы хотел иметь доступ к вашим наработкам, — Гермиона удивлённо-скептически приподняла одну бровь. — Да-да, — подтвердил Струглер со смешком, — своеобразное «межведомственное» взаимодействие. Я отдаю себе отчёт в том, что делаем мы, по сути, одно дело. Однако людям не всегда может быть удобно наше вмешательство. Со своей стороны я готов предложить вам полную лояльность моего Ведомства, информационные мощности и силовые ресурсы.

Гермиона приоткрыла рот от удивления, забыв о выбранной тактике холодного наблюдателя.

— Что взамен? — пролепетала она.

— Ваша лояльность, — увидев подозрение во взгляде Гермионы, Струглер уточнил: — Мне нравится эта ваша инициатива. Я помню внимательность и въедливость Малфоя, но также понимаю и его свободолюбие. Я не хочу, чтобы это начинание провалилось. Я готов дать вам карт-бланш и посмотреть, что из этого получится.

Теперь Струглер смотрел на Гермиону открыто, словно бы говоря, что эмоциональные игры закончились и он ждёт её ответа.

Гермиона прочистила горло и сказала:

— Я думаю, что для «Протего Максима» это прекрасная возможность…

— Вот и отлично! — перебил Струглер, порывисто вставая с кресла.

Он пожал руку Гермионе и открыл дверь.

— Разумеется, вам стоит всё обсудить с партнёром, — Струглер, конечно, особенно выделил последнее слово.

Гермиона хмуро зыркнула на бывшего начальника, разыгрывая закономерную реакцию. Струглер довольно улыбнулся и предложил ей подождать, пока авроры приведут мистера Брукса, и поприсутствовать на его допросе.

Гермиону обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, она понимала, что для них — малюсенького, только что открывшегося детективного агентства — подобное предложение от главы Аврората — словно подарок небес. С другой же стороны, она была почти уверена, что это попытка манипуляции со стороны Струглера, но не понимала, какой ему в ней резон.

Гермионе определенно не нравился глава Аврората, его напускная неотесанность. Она не понимала его мотивов и не знала, чего ожидать от этого человека.

* * *

Нормана Брукса доставили в Аврорат с помощью левитации. Он был сильно пьян и спал беспробудным сном. Было решено пока его не будить, чтобы аврор, ведущий следствие, успел вникнуть в суть дела.

Гермиону командировали в коттедж Брукса, чтобы найти предмет-якорь, удерживающий дух Линды. Им оказалась небольшая картонная коробочка, разрисованная турецкими огурцами, с переливающимся шёлковым бантом. В коробочке лежал тонкий мумифицированный девичий мизинец.

Искать коробочку долго не пришлось — Линда сама подсказала, где её найти. Внутри также лежал локон волос и какой-то засушенный листик.

— А ведь я сама подарила ему это, — грустно вздохнул призрак девушки, — в прошлом году на Рождество. Тут была серебряная коллекционная монетка. Норман собирал их. И очень расстроился, когда упустил подобную на аукционе. А я запомнила, — она всхлипнула. — Зачем он это со мной сделал?

Гермиона вздохнула. Ей было очень жаль Линду. Она задумалась о силе той эгоистичной любви, что толкнула Брукса на такое. Сейчас было известно, что он заточил свою возлюбленную в призрачной форме, но Гермиона подозревала Брукса и в её убийстве. Нельзя было отрицать некой зловещей романтичности происходящего. Но Гермиона предпочла бы услышать подобную байку ночью в девчачьей спальне Гриффиндора от Лаванды, а не смотреть на призрачные слёзы Линды.

Гермиона надеялась, что всё дело в личности самого Брукса. Нежелании терять или делиться. О чём-то из детства. Она боялась подумать о том, что бывают подобные чувства, ощущения — способные толкнуть любого человека на преступление. Вынуждающие действовать вопреки здравому смыслу и свободной воле другого. Она и хотела и не хотела испытать подобное. Страшилась, но надеялась, что предпосылок её личности будет достаточно, чтобы выправить поток эмоций и чувств в созидательное русло. А иногда боялась, что вообще никогда ничего подобного не испытает. Что была права когда-то профессор Трелони, посетовавшая на рационализм Гермионы.

К своим двадцати четырём годам Гермиона умудрилась ещё ни разу ни в кого не влюбиться. Были симпатичные парни, симпатизирующие ей, был Рон и Виктор. Но на самом деле она к ним ничего особенного не чувствовала. Всё это было скорее экспериментом, попыткой быть нормальной. И все эти «отношения» быстро сходили на нет. Радовало во всём этом только то, что с Роном они не успели зайти слишком далеко, а потому теперь ничто не мешало их свободному дружескому общению.

Девственницей Гермиона, конечно, уже не была: любопытство, изрядная доза алкоголя и симпатичный парень из соседней группы — и проблема решена. Однако Грейнджер нисколько не впечатлилась процессом. Было почти не больно, в целом приятно, но ничего такого она не почувствовала. Конечно, она не получила в тот раз оргазм — на подобное во время дефлорации Гермиона как-то и не рассчитывала даже. С оргазмами вообще была сложная история — она их получала: стабильно, когда мастурбировала и изучала собственное тело, но ощущения были хоть и приятными, но такими блёклыми, что Гермиона совсем не стремилась их лишний раз испытать. Сам процесс возбуждения, взаимодействия с другим человеком представлялся гораздо более ярким и волнительным переживанием, нежели всё последующее и даже, непосредственно, разрядка.

Вспоминалась эта сторона жизни исключительно в лёгком алкогольном опьянении, когда Гермионе вдруг до рези в глазах начинало хотеться, чтобы рядом был некто тёплый и осязаемый, смотрел бы на неё вожделеющим, всепоглощающим взглядом — нуждающимся в ней и желающим её всю: ум, душу, волю и тело.

* * *

Коробочку с пальцем Линды, а соответственно, и её призрак, доставили в Аврорат в надежде найти что-то, указывающее на мага, сделавшего это с ней. Туда же пригласили и чету Льюис. Теперь в одной из комнат отдыха можно было наблюдать безутешные слёзы родителей Линды и их полупрозрачной дочери.

Гермиона пообещала Льюисам, что сделает всё возможное, чтобы найти способ переправить дух Линды дальше.

В задачи же авроров теперь входили допрос Брукса, поиски мага, торгующего привидениями, обыск в доме Льюисов, а возможно, и эксгумация тела Линды — теперь Брукс подозревался и в её убийстве.

Освободилась Гермиона поздней ночью, измотанная как физически, так и морально. Однако она нашла в себе резерв сил, чтобы отправиться в больницу — узнать о состоянии Малфоя.

Каково же было удивление Генмионы, когда она не обнаружила Драко в Мунго. Молоденькая целительница, которая, как не зря надеялась Гермиона, запомнила Малфоя, рассказала, что его сразу же при поступлении ввели в целебный сон, так как разрядом тока оказались серьёзно повреждены несколько внутренних систем. Согласно протоколу, о его госпитализации было доложено ближайшим родственникам — матери, в данном случае. И вот совсем недавно Нарцисса Малфой в сопровождении семейного лекаря появилась в лечебнице. У девушки-лекаря ярко вспыхнули глаза, когда она расписывала роскошь и изящество наряда миссис Малфой. Навестив спящего сына, Нарцисса проконсультировалась с главным лекарем Мунго и семейным врачом и настояла на том, чтобы забрать Драко в мэнор.

Гермиона немного разозлилась на словоохотливую девушку за излишне подробный рассказ, но тем не менее поблагодарила ту и отправилась прямиком в Малфой-мэнор через гостевой камин.

Стоя в затенённом холле, Гермиона вновь испытала неловкость, не зная, что теперь предпринять. И, как уже случалось, позвала Тинки. Эльфийка не заставила себя ждать и с глухим хлопком предстала перед Гермионой.

— Тинки, здравствуй! Ты помнишь меня? Я работаю с Драко, — когда эльфийка кивнула, Гермиона продолжила: — Он сегодня был ранен, но из больницы его забрали сюда… Я хотела узнать о его состоянии. Ты что-нибудь знаешь?

— Молодой хозяин очень бледный и крепко спит, — пропищала эльфийка, — хозяйка велела проводить вас к ней, — добавила эльф и схватила Гермиону за руку.

Гермиона хотела отказаться, она неуютно себя чувствовала в обществе Нарциссы и уже было собралась протестующе замахать руками, но юркая эльфийка не дала ей такой возможности, мгновенно переместившись с Гермионой куда-то вглубь поместья. Они оказались перед приоткрытой дверью. Гермиона здесь была ранее и догадалась, что это спальня Драко. Она опять не успела запротестовать, так как Тинки уже стучалась в дверь и, слегка приоткрыв створку, доложила:

— Мисс Гермиона, хозяйка, — и исчезла с лёгким поклоном.

Гермиона обречённо вздохнула и, услышав «Заходите!», вошла в комнату.

Гермиона не была в спальне Малфоя до сих пор и не устояла перед соблазном внимательно осмотреть помещение. Хотя именно осматривать тут было практически нечего. Как оказалось, Малфой тяготел к минимализму в интерьере. Гермиона знала это название, потому что часто листала интерьерные журналы в приёмной у родителей на работе. Однако заподозрить Драко в подобных вкусовых пристрастиях до сих пор не могла, а потому зайдя в комнату, Гермиона изрядно обалдела. Она ожидала рококо, на худой конец, ампир — обилие золота, лепнины, изумрудного цвета.

Помещение было погружено в уютный полумрак, а потому Гермиона не смогла по достоинству оценить игру контрастов тёмно-серого и светлого — почти белого — серого. Было какое-то затейливое переплетение границ светлого и тёмного, которые встречались друг с другом везде: на полу, стенах, потолке. Кровать утопала в алькове с панорамным окном в пол с видом на сад. Потолок алькова представлял собой световое окно или мансардную стеклянную крышу — Гермиона не знала точно, как это называется, но поняла, что спальня расположена на верхнем третьем этаже поместья. А ещё подумала, что, должно быть, это здорово — засыпать, смотря на звёзды.

Кровать — огромного размера простой прямоугольный объект без изголовья — словно бы висела в воздухе.

Рядом со спальной зоной слева была дверь, которая, вероятно, вела в ванную комнату. Справа от входа напротив кровати стоял длинный чёрный письменный стол лаконичной формы: по сути это была сплошная столешница, загнутая с двух сторон под углом девяносто градусов, что выполняло роль ножек. Сколько Гермиона ни вглядывалась, так и не смогла определить, из какого материала он сделан. Создавалось впечатление, что стол целиком вытесан из какого-то цельного гладко отполированного камня. Рядом стоял стул, представляющий собой гнутую стальную раму и обтянутые кожей с заклёпками сидение со спинкой.

Слева от двери уютно потрескивал огонь в строгой прямоугольной мраморной нише. И это была вся обстановка помещения. В правой стене Гермиона заметила углубления, видимо, служащие книжными полками; ближе к кровати ниши прерывались — наверное, в стену был встроен платяной шкаф.

На кровати под одеялом лежал спящий Драко. Рядом в богато декорированном кресле, выглядящем абсолютно инородно в этом интерьере, у изголовья сына сидела Нарцисса. При виде Гермионы она порывисто встала и направилась к нерешительно топчущейся у входа девушке.

Гермиона тихо поздоровалась.

— Я хотела узнать, как Мал… Драко… — робея, проговорила Гермиона.

— Целители говорят, что завтра он будет в норме. Я надеялась увидеть вас. Гермиона, расскажите мне, что произошло? — потребовала Нарцисса.

— Э-э-э… Мал… Драко, — Гермиона запнулась, — следил днём за подозреваемым. Тот, видимо, заметил слежку и оглушил… Драко… каким-то энергетическим заклятьем. Обезоружил и запер в подвале своего загородного коттеджа. Когда мы не встретились за ланчем, я заволновалась и отправилась на его поиски. Меня, в общем-то, тоже заперли в том же подвале. Мы оттуда сбежали, Драко отправился сразу в Мунго, а я в Аврорат. Этого человека — Нормана Брукса — уже задержали.

— Мерлин всемогущий! — взмолилась Нарцисса. — Мне так не нравится эта его идея с агентством. Я места себе не нахожу! — посетовала она.

Гермиона не знала, что сказать, и чувствовала себя неловко. После возобновления общения с Драко она стала его воспринимать как мужчину, взрослого самостоятельного человека. А ведь для Нарциссы он сын, всё ещё ребенок. Её собственная мать наверняка бы тоже вся извелась, если бы точно, а не в общих чертах, знала, чем занимается её единственная дочь. У Гермионы было ощущение, будто её отчитывают родители пьяной подруги, за которой она не доглядела, при том что и сама изрядно набралась.

— Что ж, — протянула Гермиона, — я рада, что М… Драко в порядке… будет… Я пойду домой, — последняя фраза прозвучала почти вопросительно, за что Гермиона себя внутренне отругала.

— Да-да, конечно, — смотря, но не видя, Нарцисса уже направлялась к постели сына, — можете воспользоваться этим камином. Драко давно открыл его для вас.

Гермиона смутилась, неразборчиво пробормотала слова прощания и ступила в камин. Некоторое время у неё ушло на то, чтобы найти небольшое углубление в стене с летучим порохом. Она бросила прощальный взгляд на поникшие плечи Нарциссы и отправилась наконец домой.