Кровные узы (гет)

Минерва МакГонагалл нервно расхаживала перед своим столом из стороны в сторону, крепко сцепив за спиной покрытые морщинами руки и периодически кидая гневные взгляды на Слизнорта и Урхарт, что виновато потупили глаза в ожидании своего приговора. Бенджамин время от времени поглядывал на Изабель, но та игнорировала его, предпочитая изучать стёртую временем каменную кладку на полу.

— Почему вы двое вечно оказываетесь в этом кабинете? — голос директора срывался. — Почему я вечно должна отчитывать вас? Почему вы никак не можете справиться со своими детьми?!

Изабель и Бенджамин стоически выдержали новую порцию упрёков громогласной директрисы.

— Что бы сказал ваш дедушка, уважаемый профессор Хогвартса Гораций Слизнорт?! — обратилась МакГонагалл к декану Слизерина, на что тот злобно фыркнул.

Мисс Урхарт меж тем довольно улыбнулась. Ей доставляло крайнее удовольствие наблюдать за тем, как Слизнорта отчитывают словно мальчишку.

— А на твоём месте, Изабель, я бы так не улыбалась, — теперь уже МакГонагалл обращалась к ней. — Я не посмотрю на то, что ты моя внучка, когда встанет вопрос об увольнении!

Теперь же пришла очередь ликовать Бенджамину. Он выразительно посмотрел на Урхарт с мерзкой победной усмешкой и увидел в ответ её полный презрения взгляд. Они не выносили друг друга ещё со школьных времён и враждовали по настоящий день.

— Вы прекрасные преподаватели, спору нет. Но вы не должны забывать и об обязанностях деканов! Но вместо этого на ваших факультетах вечно творится какой-то бедлам! — продолжала свои нотации директор.

— Прошу прощения, директор МакГонагалл, это было моё упущение, но с учениками моего факультета я уже провела воспитательную беседу и предприняла меры в виде дисциплинарного наказания, — Изабель всегда обращалась к бабушке подчёркнуто вежливо и отстранённо, чтобы никому и в голову не пришло, что она нарушает субординацию и пользуется своим положением родственницы директора. — Но я бы не делала поспешных выводов, ведь на других факультетах тоже не всё гладко. К примеру, в гриффиндорской гостиной сегодня ночью я так же обнаружила двух учеников Равенкло: Лоркана и Лисандера Скамандеров. А ведь Лисандер, как мне известно, в этом году был назначен старостой школы!

Бенджамин хмыкнул, поражаясь её наглой попытке выставить виноватым кого-то ещё, но это всегда было её любимым приёмом, так что его подобный ход с её стороны даже не удивил.

МакГонагалл тяжело вздохнула и покачала головой. Какими бы уловками не воспользовались её подчинённые, она уже приняла решение. И хоть оно далось ей с большим трудом — начинать учебный год с наказаний у неё не было никакого желания — преподать урок разнузданным студентам было необходимо.

Она отпустила Слизнорта и Урхарт и, провожая взглядом их скрывшиеся за статуей горгульи спины, невольно улыбнулась. Она помнила, как они будучи одиннадцатилетними детьми точно так же стояли перед ней в этом кабинете с опущенными головами и выслушивали её выговоры почти ежедневно. И кто в те времена мог подумать, что из них вырастут способнейшие маги, готовые взять на себя такую ответственную задачу, как обучение и воспитание школьников? Для самой Минервы Изабель и Бенджамин до сих пор оставались неразумными детьми, и она поражалась, как они, двадцативосьмилетние молодые учителя, могли справляться с подростками, с их-то юношеским максимализмом и глубокой уверенностью в своей правоте, и при этом не могли справиться сами с собой.

Когда семь лет назад Изабель и Бенджамин появились у неё в кабинете, желая получить должность, её терзали сомнения. МакГонагалл считала, что они ещё не готовы для этой работы. Более того — их вечное соперничество грозило начать настоящую войну и между их подопечными. Благо, претендовали они на разные должности, хотя по их взглядам было ясно, что они желали друг другу провалиться и не попасть на желаемую работу. Однако же, хорошенько поразмыслив, проанализировав успехи обоих в Зельеварении и Трансфигурации, получив множество рекомендательных писем от преподавателей магистратуры и руководителей их практик, а также выстроив у себя в голове море радужных перспектив, мудрая директор решила-таки дать им эту возможность и посмотреть, что из этого получится. Не всё шло гладко, но, методом проб и ошибок превозмогая преграды, они стремительно росли в её глазах.

Но всё же, оказываясь вместе, вновь превращались в тех подростков, которые терроризировали друг друга в школьные годы.

— Надеюсь, с твоих оболтусов снимут сразу сто очков! И запретят брать в руки мётлы, Урхарт!

— Мои малыши и без этого превзойдут твоих самовлюблённых баловней, Слизнорт!

1 сентября 2002 года.

— Я хочу на Гриффиндор, это самый крутой факультет, там даже Гарри Поттер учился!

Это было сразу после окончания войны, магический мир был на пути прогресса и всяческих преобразований, вроде запрета на культ чистоты крови, а лицо Гарри Поттера до сих пор мелькало в газетах магического Лондона и новостных сводках магловского телевидения.

— Гриффиндор создан для самых смелых и благородных, а Слизерин — для трусов и Пожирателей, — высокомерно добавила Изабель.

Собравшиеся ребята все как один закивали, и лишь светловолосый мальчик, который стоял в стороне от них, громко фыркнул и высокомерно произнёс:

— На Слизерине испокон веков обучались все самые великие волшебники и представители уважаемых чистокровных семей! — он поправил аккуратные очки и вздёрнул курносый нос. — А ваш Гриффиндор принимает всех подряд.

Маленький Бенджамин глубоко уважал своего деда, Горация Слизнорта, выходца Слизерина, а после и его декана. С детства он мечтал пойти по стопам старшего родственника и с ранних лет был увлечён зельями и в принципе изучением истории, магических трав и существ, заклинаний, пусть только в теории. Для своих лет он был слишком серьёзен и на порядок превосходил своих сверстников, а потому часто задирал нос.

— И Волан-де-Морт! Что, хочешь стать таким же? — ехидно спросил мальчик по имени Эндрю.

— Мой дед был слизеринцем и защищал Хогвартс! — топнул ногой Слизнорт. Ему было очень обидно за факультет, где он мечтал обучаться с самого детства. А вдвойне обиднее от того, что ничего не знающие, глупые, несносные школьники, которые ещё не поступили в Хогвартс, умничают и говорят то, о чём знают только со слов родителей.

— А моя бабушка директор Хогвартса и училась на Гриффиндоре! Ну, кто здесь круче? — всё так же нахально заявила Изабель.

Бенджамин мог поклясться, что, если бы уже умел применять какие-нибудь гадкие заклятия, наколдовал бы ей рога или поросячий хвост. Но пока он мог только хорошенько стукнуть её по дурной голове, но воспитание не позволяло ему поднять руку на девочку. Он сжал кулаки и не мог подобрать слов — так поразили его непроходимые глупость и упрямство этой девчонки.

— Ты просто глупая маленькая девочка, которая хвастается даже не своими заслугами! Это жалко! Смотреть противно! — наконец-таки нашёлся с ответом Бенджамин и с удовольствием наблюдал, как багровеет лицо Урхарт.

Теперь уже ей не хватало слов. Этот противный мальчишка сразу не понравился Изабель, но она и не подумала, что он окажется настолько наглым, что влезет в их с приятелями разговор. И станет строить из себя первого умника Хогвартса! Ха! Да его мнения никто не спрашивал! Она знала от своей бабушки и родителей, что будет учиться на Гриффиндоре и что это самый лучший факультет. А поголовно все Пожиратели смерти, которые преследовали те же ужасные цели, что и Волан-де-Морт, обучались на Слизерине. И поэтому у девочки сложилось вполне обоснованное мнение о том, что учились там все самые плохие ребята.

— А ты… глупый… маленький… — начала было Изабель, но поняла, что сказать нечего и она повторяет слова этого нахала. — Ты…

— Что, на большее ты не способна? — нагло ухмыльнулся Бенджамин, чувствуя свою победу. Он подошёл к ней ближе и повторил: — Глупая, маленькая…

— Заткнись! — перебила его девочка.

— Изабель! — от громкого возгласа та подпрыгнула на месте и по стойке смирно развернулась — на неё строго глядела её бабушка. — Бенджамин? — уже удивлённо приподняла брови директор МакГонагалл.

Он лишь скрестил руки перед собой и сощурился, глядя на Изабель.

— Что я вижу: вы ещё даже не прошли распределение по факультетам, а уже устраиваете ссоры! Ваш дедушка обязательно узнает об этом, молодой человек. А вы, мисс Урхарт, — она выразительно посмотрела на внучку, — после пира направитесь прямиком ко мне в кабинет!

Мальчик и девочка насупились и поразили друг друга уничижительными взглядами.

— Слизнорт, Бенджамин!

Услышав свою фамилию, мальчик приободрился и с гордо поднятой головой зашагал к распределяющей шляпе. Проходя мимо Изабель, он не удержался:

— Тебя определят на Хаффлпафф! Или вообще никуда!

— Нет! — капризно топнула ногой Урхарт со слезами на глазах.

Когда шляпа объявила ему и всем в Большом зале — Слизерин! — Бенджамин одарил Изабель ещё одним ехидным взглядом и занял место среди своих новоиспечённых однокурсников. Когда же приговор был выдвинут ей — громогласное Гриффиндор — Изабель вся сияла. Она присоединилась к столу гриффиндорцев и, приняв поздравления, нашла взглядом мрачного Слизнорта, смотрящего на неё, и показала ему язык.

Это была война.

— Понятно, почему твои ученики такие невоспитанные — яблоко от яблони…

— А твои такие самодовольные и наглые!

— Про что и речь, — кивнул Слизнорт — она подвердила его слова. — Перебивать…

— Заткнись.

Они молча шли рядом, но не из большого желания, а с целью попасть в Большой зал. И они были бы рады послать друг друга подальше и больше никогда не видеться, но дорога до зала была одна, и работают они в одной школе, и вообще… Бенджамин зло выдохнул, краем глаза заметив, какое недовольное лицо скорчила Урхарт. Показательно не смотрела на мужчину и вообще делала вид, что рядом с ней никого нет. А иногда кривилась в лице, будто за ней ползёт слизняк. Это раздражало Слизнорта больше всего: Изабель всё делала напоказ, в том числе оскорбляла его и издевалась над ним. Все школьные годы тянула из него жизненные соки и не остановилась по сей день — ежедневно продолжала насиловать его магическое поле своим присутствием. Рыжая чертовка.

Фурия.

Он уставился на её профиль и разозлился ещё сильнее, на этот раз на себя.

Чокнутая, но слишком красивая.

Он не мог этого не признать. И бесился от одной только мысли об этом.

Ведьма.

— А ты, Слизнорт, мерзкий слизняк, который ползёт за мной всю мою несчастную жизнь.

Мужчина чертыхнулся. Видимо, он озвучил свою мысль вслух. Но, хвала Мерлину, не полностью, потому как реакция Изабель была вполне себе обычной, а если бы она узнала, что он думает о ней и в другом ключе — негодованию не было бы предела.

— А кто же тогда твой женишок, если он тоже ползает за тобой всю твою никчёмную жизнь? — выплюнул в защиту Слизнорт. — Кстати, как у него дела? Ещё не сбежал или ты до сих пор продолжаешь мучить его?

— У нас всё прекрасно, — нарочито широко улыбнулась Изабель. — Я бы спросила про твою подружку, но её как не было, так и нет.

Ха!

Бенджамин был готов рассмеяться ей в лицо. Она серьёзно думала, что это могло его задеть? И поник — задело же, чёрт побери.

Он ненавидел её всем сердцем. И всем сердцем…

Они дошли до Большого зала и, смерив друг друга презрительными взглядами, разошлись по разным сторонам: к столам своих факультетов.

Проигнорировав пожелания доброго утра, мисс Урхарт решила устроить разнос без прелюдий:

— Доигрались, ребятки? — измученные бессонной ночью и похмельем лица студентов уставились на неё. — О вашей «мини-вечеринке» стало известно директору МакГонагалл. Не думаю, что она закроет на это глаза так же, как я. Хотя вам повезло — вы не одни провинились, и мы не будем на последнем месте в зачёте!

Вывалив на них всю информацию и расстроив ещё больше — они и без того были угнетены — молодой профессор застучала каблуками по пути к своему месту за столом преподавателей, параллельно наблюдая, как багровело лицо Слизнорта, когда он отчитывал слизеринцев, а в особенности Малфоя. Она усмехнулась и присоединилась к Жаклин Вилье, преподавателю Астрономии и своей хорошей подруге. У Слизнорта же не было близких друзей, он всегда был одиночкой, и, вдоволь оторвавшись на студентах, он занял своё место и ненароком поглядывал, как Урхарт мягко смеётся, мысленно желая ей сгореть в аду.

Буквально перед тем, как в зал зашла МакГонагалл, на свои места проскользнули Лоркан и Фред, порядком потрёпанные и, кажется, изнурённые больше других. Директор окинула суровым взглядом студентов, особое внимание уделяя столам гриффиндорцев и слизеринцев.

— Доброе утро, уважаемые профессора и… менее уважаемые студенты! Хотя, возможно, не для всех это утро являлось таким уж добрым. Для меня уж точно, — она вновь выразительно оглядела провинившихся и с удовлетворением заметила, как те виновато опускают глаза. — Начну с плохих новостей. Этой ночью произошёл вопиющий случай: факультеты Гриффиндор и Слизерин, видимо, сочли себя неприкосновенными и, вопреки всем правилам, распивали алкоголь на территории школы, порядком подпортив школьное имущество и подвергнув опасности здоровье студента.

По залу пробежал ропот голосов, сопровождаемый осуждающими взглядами, направленными на гриффиндорский и слизеринский стол.

— В связи с этим, я вынуждена отнять у этих факультетов по пятьдесят очков.

Новая волна голосов пронеслась по залу, эхом отскакивая от высокого сводчатого потолка. Возгласы возмущения и стоны отчаяния издали сразу два стола, а хаффлпаффцы и равенкловцы принялись возбуждённо обсуждать свои теперешние перспективы: последние пять лет они не выигрывали Кубок школы (его делили между собой по очереди Слизерин и Гриффиндор); теперь же у них появилась приличная фора.

— Пятьдесят очков из-за какой-то маленькой вечеринки? — негодовал Фред. — Что за бред сивого гиппогрифа?!

— Это не бред, мистер Уизли, а достойное наказание за нарушение школьного распорядка, — прогремела вездесущая директор. — Кроме того, по десять очков снимаются с двух учеников Равенкло. Поблагодарите ваших студентов за их ночные похождения! А персонально для мистеров Скамандеров я назначаю наказание, которое мы обсудим сегодня после ваших занятий.

Лоркан уронил голову на сложенные на столе руки, протяжно простонав, а Лисандер, проворонив всё сказанное МакГонагалл и услышав только последнее, от неожиданности выронил чайную ложечку, которая со звоном упала на тарелку, и ошеломлённо уставился на директора.

— Более того, встаёт вопрос об отмене бала на Хэллоуин. Посмотрим, насколько сильным будет ваше желание всё-таки провести этот вечер, как подобает. И, надеюсь, впредь старосты факультетов будут более ответственно относиться к своей работе, — продолжала свою речь директор и, наслаждаясь произведенным эффектом, безмятежно ухмыльнулась:

— Поздравляю вас с восхитительным началом учебного года!

Мало кто после столь гнетущих новостей продолжил трапезу. Провинившиеся с опаской поглядывали на преподавательский стол, ловя на себе осуждающие взгляды профессоров, и равнодушный — директора.

Первый день нового учебного года запустил череду событий, предугадать которую был никто не в силах.

* * *

Джеймс Поттер сидел на подоконнике и, прислонившись спиной к холодному камню, задумчиво смотрел в окно, из которого открывался прекрасный обзор на поле для квиддича. Мысленно рисуя в голове всевозможные комбинации, разрабатывая новую стратегию, он рассуждал над тем, что тренировки лучше начать как можно скорее. Это был его последний год в Хогвартсе в качестве ученика школы, и он хотел, чтобы всё было идеально: Гриффиндор взял Кубок школы, сборная одолела всех в квиддиче, а сам он блестяще сдал экзамены и получил рекомендации преподавателей для магистратуры и своей дальнейшей карьеры. Но с первого же дня всё пошло не так: начиная с монолога Малфой, продолжая давлением Алисии и заканчивая этой дурацкой вечеринкой. Он кинул взгляд на слизеринцев, внезапно издавших дружный хохот, и раздражённо фыркнул. Чёрт его дёрнул пойти на поводу у Фреда и позволить устроить это безумие, кое тот именовал «маленькой вечеринкой». Но кузен был слишком убедителен со своим: «Это же наш последний год! Надо оторваться по полной! Когда у нас ещё будет такая возможность?». Тьфу. И ведь Джеймс был согласен с тем, что неплохо бы развеяться перед началом усердной учёбы, ведь ему самому нужна была разгрузка после тяжёлого дня. Как он мог быть так беспечен? Он зло выдохнул.

— Ты чего, Джеймс? — голос Алисии вывел его из состояния апатии. — Всё переживаешь из-за случившегося?

Она присела рядом с ним на подоконник и обеспокоенно посмотрела на Джеймса.

— А ты как думаешь? В самый же первый день уйти в минус на пятьдесят — не десять или двадцать! — пятьдесят очков! Не лучшая перспектива, а я ведь планировал взять Кубок школы и в этом году.

— Ты взял в прошлом, — напомнила Алисия.

— Этого мало для блестящего портфолио! А слышала, что сказала МакГонагалл? «Надеюсь, впредь старосты будут более ответственно выполнять свою работу!» — передразнил он директора. — Теперь все преподаватели будут относиться ко мне предвзято и придираться ко всему подряд.

— Я думаю, ты перегибаешь. Все тебя любят и уважают. Ты на хорошем счету у всех преподавателей… ну, исключая Слизнорта, конечно.

— Вот спасибо, отличная поддержка, учитывая, что Зельеварение — одна из моих профилирующих дисциплин, — нахмурился Поттер.

— Вот у него к тебе предвзятое отношение, это я не спорю. Но ты и там умудряешься делать успехи. А остальные тебя просто обожают, — уверяла его Алисия.

Джеймс слабо улыбнулся, благодаря её за поддержку, и взял её за руку. Алисия ласково провела по его волосам рукой, приглаживая торчащие в разные стороны пряди, и поцеловала в лоб. Случившийся на вечеринке инцидент и последующее появление мисс Урхарт примирили их после ссоры, однако Поттер был всё так же не в духе.

— Но Кубка нам не видать, — мрачно заключил он.

— Ещё есть квиддич.

— Да. Надо как можно скорее приступать к тренировкам. Думаю, проводить отборочные уже не имеет смысла, всё равно ещё более сильную команду, чем уже есть, я вряд ли соберу. Хьюго более чем готов к позиции вратаря. Охотники — блеск. Загонщики тоже неплохие, если бы Маклагген больше думал об игре, чем о себе — цены бы ему не было. Команда сыграна. Сразу несколькими проблемами меньше. Хоть это радует.

Алисия не посмела возразить: после вчерашней ссоры и тяжёлого примирения она больше не поднимала тему назначения своего друга на место вратаря. Вместо этого она натянула на лицо как можно более беззаботную улыбку и произнесла:

— Вот видишь. Главное — мыслить позитивно. А теперь убери эту хмурую гримасу с лица и улыбнись. Будь Поттером, в конце концов!

Только вот Джеймса это ни капли не подбодрило. Ведь быть Поттером — это не привилегия, как думала его девушка, это настоящее проклятье. Клеймо. Приговор.

Поттеры и Уизли — уважаемые герои войны, талантливые маги, занимающие высшие должности в Министерстве магии, беспрестанно находясь у всех на устах. Родиться в такой семье означало с самого детства подвергнуться тяжкому давлению, ведь отпрыски героев должны были соответствовать своим звёздным родителям. Должны были стремиться заслужить право носить эту великую фамилию. Да что там — сделать так, чтобы на них смотрели так же, как на Гарри Поттера, видя не только его тень, а полноценную личность. И если Альбус относился к этому вполне спокойно, а Лили и вовсе не заморачивалась, то Джеймс лез из кожи вон, лишь бы стать тем, кем его хотят видеть, оправдать доверие и смыть позорное пятно своего прошлого.

Но стоило ли это тех усилий, которые он прилагал для этого? Парень нахмурился, вспоминая вчерашний день.

Как там сказала Малфой? Надо пересмотреть приоритеты и выбраться из какой-то там скорлупы? Ха!

Джеймс фыркнул, вновь прокручивая их разговор в голове. В тот момент ему хотелось просто выставить эту девицу из купе, напоследок как-нибудь противно заколдовав. Немыслимая самоуверенность — говорить так нагло, словно они знакомы всю жизнь. Конечно, они были знакомы шесть лет, но близкими их нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Что она вообще могла знать о нём?

Так он подумал в начале. Но потом начал вновь и вновь повторять в голове её слова. Их смысл потихоньку стал проникать в его разум — и он тут же прогонял все эти мысли прочь. Однако же они вновь и вновь лезли обратно, заставляя Поттера отмахиваться и отбрыкиваться от них снова.

Он усмехнулся. Надо же было какой-то слизеринке так завести его в тупик. Немыслимо.

— Закрой свой мерзкий ротик, Нотт, а то вместо твоего языка там появится змеиный! Уж тогда-то ты сможешь шипеть по-настоящему.

Толпа у кабинета заклинаний зашумела, и Джеймс оторвал взгляд со сцепленных перед ним рук.

— Что там происходит? — Алисия подорвалась с подоконника, устремляя взгляд на сокурсников.

Джеймс, до конца не сообразив, что вообще случилось, но, увидев, как гриффиндорцы и слизеринцы встали по разные стороны баррикад и уже готовились достать палочки или обнажить кулаки, очнулся от своих мыслей и устремился следом .

— Заткнись, Уизли! Я наколдую тебе львиную гриву вместо волос! — своим любимым надменным тоном, от которого все начинали ненавидеть её ещё сильнее, рыкнула Бефана Нотт.

— Вперёд! Я с удовольствием прогуляюсь так по Хогвартсу и буду распугивать ваших преемников, — усмехнулся Фред. Гриффиндорцы поддержали его бурными аплодисментами и свистом. — А ещё буду рычать на них, так что ваши змеёныши попрячутся в норки до конца своих дней!

— Это было бы даже забавно, — усмехнулся Маркус Забини, который особого участия в потасовке не принимал, но, если что, был наготове. Это был неплохой способ избавить себя от скуки.

— Что вы тут устроили? — вмешалась Алисия, прорываясь сквозь толпу.

— Разбор полётов, милая, — губы Забини растянулись в усмешке.

— Она тебе не «милая», — осадил его Джеймс вместо девушки, которая только хотела открыть рот. — Успокой этот балаган, Забини, пока Локонс не пришла.

— Не я его устроил, — пожал плечами Маркус. — Но, если ты так хочешь… попробуй сам.

Джеймс кинул на него презрительный взгляд и развернулся к гриффиндорцам, которые продолжали что-то выкрикивать в сторону неприятелей.

— Вам вчерашнего мало? Хотите лишиться ещё десятка очков? Тогда вперёд…

— Джеймс, — перебил кузена Фред, кладя руки ему на плечи и понижая голос. — Джеймс. Они назвали тебя… жополизом преподавателей, который родителей продаст за хорошие оценки. Нам молчать надо было?

Поттер усмехнулся, с кивком прикрывая глаза, обернулся к слизеринцам и чётко проговорил:

— Минус десять очков Слизерину.

Реакция слизеринцев не заставила себя ждать: они взорвались криками и возмущениями.

— Пользуешься своим положением, Поттер? — Забини сощурил глаза, глядя на Джеймса.

— Нет, но, учитывая, что вы начинаете разборки на территории школы — будет вам урок.

— И что, наверное, побежишь жаловаться МакГонагалл или своему вездесущему папочке на таких жутких нас? — принялась иронизировать Бефана.

— Cousin, je suis désolé, mais ils ont raison, — безынициативно произнесла Доминик, включая в ход свой французский. У неё было идеальное произношение, учитывая, что выросла она в Англии.

Она скучающе изучала свой аккуратный французский маникюр и даже не смотрела на Джеймса и столпившихся за его спиной гриффиндорцев. И хоть Джеймс привычно не обращал внимания на её выходки, считая это капризами зазнавшейся девчонки, сейчас ему едва хватило сил сдержаться и не высказать всё, что он думал о ней. Он не мог понять, почему она, их кровная родственница, перешла на сторону неприятеля. Порой Доминик вела себя ещё хуже, чем большинство слизеринцев, как будто специально подчеркивая свою непринадлежность к родной семье. Он никогда бы не смог понять и принять это. И почему Тедди всё ещё был уверен в том, что она одумается?

Доминик оторвала взгляд от маникюра и с наигранной улыбкой посмотрела на Джеймса, который не понял ни слова из того, что она произнесла, но старался не подавать вида.

— Она сказала, что ты не прав, Поттер, — понимая его замешательство, пояснил Маркус.

— Успокой своего бойфренда, Доминик, — отчеканил Джеймс, уязвлённый своим невежеством в знании чужого языка.

— Зачем? Пусть развлекается, — пожала та плечиком и, развернувшись, скрылась в толпе своих однокурсников.

Джеймс больше не хотел попросту тратить время и нервы на пустой разговор с людьми, которые нарочно провоцируют его. Он махнул на них рукой, хотя в действительности мечтал хорошенько ударить кого-нибудь по лицу, и уподобился кузине: развернулся и пошёл прочь.

— Увидимся на квиддичном поле, Поттер! Оттуда ты будешь уходить так же — с проигрышем, — крикнула вдогонку Нерисса Лестрейндж.

— Увидим.

— А пока продолжай принимать в команду своих родственничков и друзей — всем и так известно, что ты «пользуешься своим положением»! — выкрикнул ещё кто-то.

— Давай, ползи обратно в свою нору!

— Слабак!

Голоса слизеринцев словно смешались в его голове, сливаясь в зудящий гул. Он увидел расстроенные и… разочарованные лица своих сокурсников. Потом вновь услышал оклики слизеринцев. Джеймс даже не вспомнил момент, когда успел выхватить свою палочку. А, очнувшись, уже стоял с ней наизготовку, целясь в Забини.

— Вот это уже интереснее! — тот был явно доволен таким положением дел. — Надеюсь, ты не забыл правила проведения дуэлей, Поттер?

Маркус вытянул из крепления на руке чёрную как уголь палочку и, изящно прокрутив её между пальцев, направил в сторону столпившихся у стены гриффиндорцев.

— Убери палочку, Забини, — прорычал Джеймс.

— Только после вас, — Маркус сделал что-то наподобие поклона и ловко направил палочку под ноги Алисии и близ стоящих студентов. Луч, вырвавшись из неё, оставил чёрный обугленный след в сантиметрах от гриффиндорцев.

— Ты что творишь, идиот? — возмутилась Лонгботтом.

— То, на что у твоего парня никогда не хватит смелости!

И Джеймс больше не мог терпеть. Не думая о последствиях, он направил палочку на Забини и, даже ничего не произнеся — заклинание и так пульсировало в висках, — выпустил из неё красную иску. Маркус увернулся, слизеринцы, находившиеся за его спиной, разбежались в разные стороны, и огромной силы заклинание ударило в стену, от которой откололось множество осколков. Очнувшись от наваждения, Джеймс успел лишь выдохнуть, благодаря Мерлина за то, что он не причинил никому вреда. Но сделал поспешные выводы.

— Серена!

Несколько слизеринцев устремились к девушке. Толпа поредела, и Джеймс увидел, что Серена Малфой сидит на полу, низко опустив голову. На её ногах он увидел несколько царапин, но, когда Пьюси заставил её посмотреть на него, Поттер резко выдохнул, на секунду холодея. По её лицу стекала дорожка крови, которая уже успела забрызгать белоснежную блузку. Он не мог оторвать от неё глаз, как бы ни старался не смотреть.

— Готовься, Поттер.

Голос Бефаны слился с колоколом, что предвещал начало первого урока. И личного ада для Джеймса. Он наблюдал, как Томас отводит пострадавшую к подоконнику и заботливо помогает присесть, продолжая вглядываться в ссадину на её лбу — именно туда отскочил один из осколков.

В коридор бурей влетела профессор Николетт Локонс, преподаватель Заклинаний. Она была очень дотошной и крайне собранной, и опоздание на первый же урок было для неё подобно смерти. Потому, пролетев мимо столпившихся студентов, она взмахом палочки заставила дверь кабинета отвориться и даже не посмотрела на студентов. Бефана уже хотела разразиться воплями о произошедшем, но под взглядом Алисии вся словно сжалась в клубок и тут же исчезла.

— Мы отомстим по-своему, — последнее, что донеслось до Джеймса, а потом поток студентов скрылся за дверью кабинета.

Он продолжал стоять и тупо смотреть, как Пьюси крутится вокруг Малфой, а потом вдруг куда-то убегает. На его плечо легла рука.

— Идём, — мягко сказала Алисия ему на ухо.

— Подожди.

Джеймс убрал её руку и, повернувшись к Алисии, кивнул, чтобы она шла на урок. Перед тем, как покинуть коридор, Лонгботтом ещё раз обернулась и, увидев, как Джеймс подходит к Малфой, нахмурилась и зашла в кабинет.

Он почему-то счёл это очень важным. Не привыкший извиняться и признавать свою вину, он до последнего отговаривал себя от этой затеи, но ноги сами вели его к Серене. Она продолжала сидеть на подоконнике, смотря в окно, и даже не заметила того, что он подошёл. Несколько мгновений Джеймс смотрел на её профиль, рисуя в голове образ маленькой девочки, которую когда-то встретил в Косой Аллее, и от которой отвернулся, узнав её фамилию. И ему вдруг стало стыдно, хотя тогда такого понятия и не было в его голове.

— Слушай, я…

Девушка вздрогнула и резко обернулась, поморщившись от боли. Её глаза блестели от сдерживаемых слёз, она поджала губы и покачала головой:

— Лучше ничего не говори, — и тут же отвернулась.

— Я не хотел, чтобы так вышло, — сквозь зубы проговорил Поттер. Он чувствовал себя мальчишкой, который оправдывался перед взрослыми, и этого крайне раздражало его. — Мне жаль, правда…

Серена кивнула, но промолчала. Джеймс сжал зубы.

— Если бы Забини не начал это…

— Забини, — хмыкнула Серена. — Маркус любит играть людьми, Джеймс. И заставлять их делать то, что он хочет. А ты, поддавшись на его игру, просто стал очередной его марионеткой.

Джеймс и сам не понял, почему дёрнулся от своего имени, сказанного устами Серены. Это прозвучало как-то неправильно, чужеродно. И неожиданно.

Он исподлобья уставился на девушку и поймал в ответ её спокойный открытый взгляд, в котором не было и капли злости. Джеймс этого не понимал. Она должна была злиться, высказать ему, какой он ужасный и послать к дементорам. Но Серена просто смотрела на него, и он никак не мог понять, что кроется в этих бездонных глазах.

Больше не в силах выносить этот зрительный контакт, Джеймс дёрнул головой в сторону и произнёс:

— Я могу остановить кровь.

— Том пошёл за мисс Куинн…

Джеймс не обратил внимания на её слабый протест. Он поудобнее перехватил палочку, которую продолжал держать в руках всё это время, и направил её на девушку, прошептав заклинание. Закончив, он молча убрал её в карман сумки и вытащил оттуда белый платок со своими инициалами.

— Надо стереть кровь.

Серена приняла платок и прислонила его ко лбу — белоснежная ткань в ту же секунду пропиталась кровью.

— Спасибо…

Её слабая благодарная улыбка вызвала в Джеймсе целый спектр эмоций: малую толику презрения к слизеринке, которое он заставлял испытывать по отношению к ней годами, но в то же время сочувствие из-за случившегося, облегчение от того, что всё обошлось, благодарность за прощение и даже крупицу того, что он впоследствии определил как уважение.

Он оставил её сидеть на подоконнике и покинул коридор. В кабинете его встретили полные презрения глаза слизеринцев. Но, в отличие от них, во взгляде Серены не было ненависти. И все эти годы они были полны чего угодно, но только не негатива. И почему он понял это только сейчас?

Прошмыгнув за самую последнюю парту, он уставился перед собой, даже не достав учебник. Спустя время в кабинет, предварительно постучав и извинившись, вошли Малфой и Пьюси. Они присели за соседнюю с Джеймсом парту, и он не смог не посмотреть на Серену. Поймав его взгляд, она выдержала его ещё секунду и принялась доставать из сумки учебные принадлежности. Не церемонясь, Забини быстро пересел к ним, игнорируя возмущение Локонс.

— Всё в порядке?

— Да, Маркус, всё хорошо.

— Хочешь, я ему врежу?

Джеймс услышал тяжёлый вздох и ненароком взглянул на троицу: Серена отрицательно качала головой, закатывая глаза.

— Ты слишком добрая, ты в курсе?

— Нет. Просто я знаю, что каждый человек однажды может допустить ошибку. И в следующий раз это могу быть я.

Джеймс резко отвернулся и вновь уставился перед собой.

Он ничего не понимал. Она не могла быть такой, какой кажется — до мозга костей положительной. Настолько идеальной. Таких людей не существовало. Это просто бред, игра, видимость, что она пытается создать. Она слизеринка, Малфой, её брат — маленькое противное исчадие ада, как она может быть настолько хороша?

И взгляд его вновь и вновь падал на неё, не замечая никакого подвоха.

* * *

Небо затягивало тучами, что позволило Альбусу, с одной стороны, перестать щуриться от солнечных лучей, а с другой — нанести на лист бумаги больше серого. Чистое полотно закрашивалось, становясь всё темнее, карандаш умело вырисовывал кучевые облака, которые превращались в хмурый рой черных штрихов. Ещё немного поработав, Альбус рассчитывал получить вид на старую хижину лесничего и Запретный лес, залитые дождём.

Поттер оторвал взгляд от рисунка, поправил сползшие с переносицы очки и взглянул в окно, выискивая, что можно было добавить к мрачной зарисовке. Он любил рисовать графические изображения, скорее документальные, чем яркие, запоминающиеся и полные жизни. Старался не выдумывать несуществующие детали, предпочитая изображать всё, как есть. Так он поступал и в жизни, плывя по течению и не стараясь что-то изменить. А простым карандашом словно подрисовывал свои серые будни. И иногда ему хотелось добавить яркое пятно, но оно, как ни крути, было бы лишним в этой густой бесцветности.

Не найдя ничего интересного, Альбус таки решил закончить набросок крапающим дождём, но в последний момент увидел, как от кромки Чёрного озера, кутаясь в синюю мантию, отбегает девушка. Её длинные светлые волосы от порывов завывающего ветра разлетались в разные стороны, превращаясь в маленький белый ураган. Она прижимала к груди книгу и пыталась как можно быстрее проделать путь от озера к замку, дабы не вымокнуть под вот-вот начинавшимся дождём.

Альбус не знал, успела ли она скрыться под спасительной кровлей, но предпочёл подумать, что успела. И, дорисовывая её силуэт на листе бумаги, всё же не добавил дождя — как надежу на то, что девушка проделала этот путь не зря. А, поразмыслив ещё, решил кое-что изменить: блондинка на контрасте с серым обрела цвета, стала почти живой, а из тучи начал пробиваться лучик света. Наверное, впервые он сам додумал что-то на своём рисунке. И ему это понравилось.

Быстрые шаги вперемешку с приглушёнными голосами вывели Ала из состояния транса при просмотре рисунка. Вскинув голову и устремив взгляд вглубь пустого коридора, он попытался вслушаться в спор, который зародился где-то вдалеке, но явно был на подходе. И действительно: буквально через мгновение из-за угла вывернули Скорпиус и Лили и, продолжая о чём-то ожесточённо пререкаться, зашагали к Альбусу. Двигаясь максимально быстро и явно стараясь опередить друг друга, они почти бежали вприпрыжку. Поттер смотрел на них в недоумении, пока парочка, приблизившись к нему, в один голос не завопила:

— Не слушай этого придурка!

— Твоему брату кранты!

Они перекинулись яростными взглядами и, Альбус мог поклясться, были готовы броситься друг на друга с кулаками. И как бы часто такое ни происходило, в этот раз всё было гораздо серьёзнее. Он видел это в грозовых тучах, в глазах друга и сестры, чувствовал напряжение под кожей.

— Твой братец…

— Ничего такого не сделал!

— … умудрился в очередной раз…

— Это вышло не специально!

— … покалечить мою сестру!

— Он. Не. Ви-но-в-а-а-а-т!

Пока они старались перекричать друг друга, а после обменивались взаимными упрёками и злющими взглядами, Альбус пытался взять в толк, что сейчас услышал. Но такой поток информации сразу из двух орущих источников не хотел укладываться в его голове.

— Так, а теперь можно по одному? — нахмурился он.

Лили и Скорпиус переглянулись, и, едва первая хотела вновь разразиться тирадой, Малфой быстро выхватил свою палочку и наложил на неё Силенцио. Пока девушка кричала что-то для всех неслышное, Скорпиус удовлетворённо продолжил:

— Так вот…

— Ты что, заткнул мою сестру? — мрачно осведомился Альбус, исподлобья глядя на друга.

— Да брось, она не даёт мне сказать. От неё слишком много шума.

Альбус снял чары с Лили, и та завопила с новой силой:

— Вот же ничтожество! Ал, скажи ему! Ну не оборзел, нет?!

— Прости, Ал…

Малфой вновь заколдовал девушку, на этот раз применив Иммобулюс, — чего доброго, кинется, — и Альбус не возражал. Друг был как никогда прав — от Лили конструктивного объяснения в таком состоянии он дождётся едва ли. Не обращая внимания на замершую в оцепенении и непривычно молчаливую Лили, которая, однако, одним взглядом могла наслать порчу, Скорпиус наконец продолжил:

— Я не знаю всех подробностей. Меня там не было, Слизнорт, чтоб его дементор поцеловал, заставил меня разгребать завалы всяких мерзостей из его кладовых. Не важно! В общем, у семикурсников были какие-то разборки, и твой братец начал махать палочкой, разворотил в мясо стену, а осколки от этой гребаной стены попали в Серену, разворотив лицо ей!

Лили хотела что-то сказать — по глазам видно было — но, увы, не могла и шевельнуться, не то что рот открыть.

— Он нарочно всё это… — обиженно насупился Скорпиус.

— Нет, это бред какой-то. Если так и случилось, он не сделал это преднамеренно, я уверен, — пытался найти объяснения Альбус.

— Ага, как же… Знаешь, Ал, я многое вытерпел от твоего братца: то, что натворил четыре года назад, все его оскорбления, перенёс даже череду поражений в квиддиче, но это — последняя капля. Меня не остановит даже то, что он твой брат.

— Остановит от чего? — насторожился Альбус.

— Он получит по заслугам! И мне придётся закрыть глаза на нашу дружбу, если ты меня не поддержишь.

— Скорп…

— Ты должен выбрать, на чьей ты стороне.

Все трое стояли в молчании: Ал и Малфой от того, что задумались, а Лили всё по той же причине — никто не удосужился расколдовать её. Наконец, Альбус пришёл в себя и снял с сестры заклятие. Девушка едва не рухнула на пол от неожиданной возможности двигаться и злобно уставилась на мальчиков. Однако не проронила ни слова — одними губами послала обоих к дементорам, как будто до сих пор была под действием чар, и, взмахнув копной рыжих волос, удалилась.

— Продолжай слушать своего дружка! Только не забывай, что семья с тобой останется на всю жизнь, а насчёт него — Мерлин надвое сказал! — прокричала она, когда уже сворачивала за угол, увлекаемая сетью запутанных хогвартских коридоров.

И Альбус вдруг почувствовал невероятную тоску, снова оказавшись перед непосильным для него выбором. Слова друга и сестры эхом разносились в его голове, сливаясь с ещё слышными шагами Лили, которые с каждой секундой становились всё тише. Чувство одиночества среди толпы гулко отдавалось в загнанном в тиски сердце. Это было только его бремя — выбор, который он совершал раз за разом, гонимый давлением семьи и окружением в лице слизеринцев. Его крест.

* * *

Порывы ветра трепали непослушные волосы Джеймса, кидая чёлку ему в глаза и раздувая длинные подолы чёрной мантии. В лицо брызнули первые капли мелко моросящего дождя, но, судя по черноте вечернего неба, что полностью затянуло тучами, ливень был готов хлынуть с минуты на минуту. Чёрное озеро грозно выплёвывало стремительно набегающие на каменистый берег волны, а дерево, что стояло у самой кромки воды, разъярённо трясло ветками с уже поредевшими красно-жёлтыми листьями, которые разносил по опушке порывистый ветер.

Джеймс запахнул на себе мантию и продолжил путь навстречу буре, решив, что все превратности судьбы он должен встретить лицом к лицу, как бы ни было страшно. Но страшно было. И рокот, что гулко отдавался в его сердце, словно вторил раскатам грома, разносившимся над озером. Всполохи молний разрезали тёмное небо, на мгновение осветив Джеймсу путь, и он оказался на берегу.

Хотелось кричать.

Рассказать воде о том, в чём он не признавался больше никому: он устал. Чертовски устал от притворства, масок и рамок, в которые загнал себя, изображая идеального Джеймса Поттера, старосту, капитана команды, отличника и всеобщего любимца, который никогда не ошибается. Но он ошибался. Ошибался точно так же, как все остальные. И из его ран текла та же кровь, что и у других. Но разве слепой толпе было интересно, что таится в его обессиленном временем сердце?

Они видели лишь то, что он позволял увидеть, не стараясь заглянуть в душу и понять её. Джеймс и сам поступал так же.

Перед глазами возник образ Серены, её понимающий взгляд и мягкая полуулыбка, которые позволили Джеймсу заглянуть за горизонт и принять для себя одну маленькую истину: не всегда люди являются теми, кем кажутся на первый взгляд.