De dos caras: Juramento* (гет)

Оказавшись снаружи, Гарри вздыхает полной грудью. Книга в руке неожиданно ощущается увесистей. Он некоторое время ищет укромное место, чтобы почитать ее в уединении, хотя на улице практически никого, но, когда находит, лишь чертыхается.

— Ну разумеется! — раздосадовано выкрикивает он, и словно назло начинается ливень.

Книга оказывается на непонятных Поттеру иероглифах. Хмурый и промокший он возвращается в белый домик. Ранее утро, но Грейс не спит. Она никогда не спит, когда его нет. Гарри проходит мимо и она практически незаметно вынимает из рук книгу. В таком настроении с ним лучше не говорить, и она не пытается. Но становится очевидным пребывание в Подземельях. Подержав книгу секунду в руках, Грейс чувствует как теплится в глубине страниц жар — она явно заколдована древней магией и открывать, а уж тем более проносить ее через миры, даже Посвященному опасно. Грейс косится на Гарри, тот стягивает мокрую одежду, кидая ее в стороны. Явно поход затянулся дольше ожидаемого и не принес нужного результата.

Она подходит к Гарри и поворачивает лицом за подбородок к себе. Да, так и есть, он зол и раздосадован. Гарри не особенно скрывает свое настроение, он уже привык, что это делать бесполезно, ведь Камерон все равно узнает. Тем более, в тупиковых ситуациях она порой даже находит чем подбодрить… или поругать. На этот раз он пытается уловить во взгляде будущую реакцию, но она закрывается и отходит назад. К книге больше не прикасается, а левитирует на столик в гостиную.

Гарри садится рядом, ожидая, что же она скажет по поводу книги. Может, не зря он сходил, дав взамен не самое выгодное для себя обещание.

Грейс садится рядом и хлопает его по руке, когда тот в нетерпении тянется открыть книгу. Далее они сидят молча. Грейс закрывает глаза и поворачивается ухом к книге, немного наклоняясь, словно та ей что-то шепчет. Потом вновь садится ровно и спустя время все повторяется. И так несколько раз. Гарри очень сложно снова ожидать, но он себя заставляет сидеть и бездействовать, хоть и пытается что-то расслышать, когда Грейс в очередной раз наклоняется к книге. Но он ничего не слышит, ни в этот раз, ни в следующий. А потом вздрагивает — Грейс внезапно бьет ладонями о стол по бокам от книги и та открывается, одновременно слышится гул, Гарри не сразу понимает, но это звучат все их многочисленные приборы защиты, которые только что одновременно привелись в действие. С этого момента Гарри понимает, что явно принял неверное решение, притащив книгу сюда.

Из спальни выглядывает сонная Гермиона, но не успевает она сказать и слова, как слышится

— Fugiat*! — и Гермиону отбрасывает обратно в спальню, а дверь с треском захлопывается.

Один взгляд на Поттера, и он понимает, что все довольно серьезно, и ему тоже следует уйти, но он качает головой в отрицательном жесте, на что Грейс раздраженно поджимает губы, но отворачивается обратно к книге. Теперь ее действия очень осторожны. Она перекладывает руки вокруг книги в непонятной Гарри последовательности, при этом каждый раз звучит чей-то голос, и он явно не женский. Это тихий, но отчетливый свист, лишь иногда превращающийся в слова — или так Гарри кажется. В какой-то момент он теряет ощущение времени, и кажется, это “общение” с книгой происходит вечность. И действительно в какой-то момент он отключается.

Грейс с облегчением вздыхает, теперь ее никто не будет отвлекать, ведь Гарри тут явно бесполезен. Эта книга одна из первых древних писаний “народа с клыками”, по сути ее написал первый высший вампир. Если считать в рамках земного времени, то это было не так уж и давно, ведь превращаться в высших вампиры не сильно торопились. Однако, сама книга Грейс очень не нравилась. И этому была одна весомая причина — тот, кто ее отдал, прекрасно знал об опасности пересечения Мутных Вод. Здесь книга может впитывать в себя нужные ей знания, так не хватающие многие столетия, ведь выносить подобные реликвии было и есть под запретом. Грейс ощущает нарастающую боль в груди и понимает, что чтение пора прекращать. Она заканчивает ритуал и запечатывает книгу заклинанием. Это не гарантирует полноценную защиту, но она точно не будет опасна для остальных.

Гермиона вновь делает попытку выбраться из комнаты. В голове уже успела промелькнуть уйма вариантов, в том числе нападение, поэтому палочку она держит наготове, хоть рука немного и дрожит, отчего Гермиона испытывает к себе отвращение. Где ее храбрость? Она резко распахивает двери и слышит стон.

— Ох, Гарри, прости, пожалуйста! Я не знала, что ты, я думала…

— Все х…хорошо, — он хватается за нос и поворачивается обратно к Грейс, жалея, что успел проснуться и решить проверить, как там Гермиона. Камерон подходит и, смиряя его недовольным взглядом, несколько раз касается носа, шепча неведомые Гермионе слова. И хоть она почему-то раздражена в этих движениях и том, как она смотрит на Гарри, Гермиона улавливает теплоту и нежность. Она практически представляет на их месте себя и Драко, но тут же, зардевшись, отворачивается, ведь Гарри без рубашки.

Он ее целует в знак благодарности, и Грейнджер становится вовсе неловко, но после все ее мысли вмиг улетучиваются, ведь на столе в гостиной она замечает книгу.

Гермиона быстро сокращает расстояние до стола и пытается ее коснуться, но у нее не выходит, книга оказывается под защитой, отчего Гермиона чуть ли ни в голос стонет.

Ее плеча касаются, и она оборачивается. Это Грейс, и она толкает ее сесть за стол, Гермиона послушно садится. Гарри приходит, уже в футболке, и садится рядом.

— Не ушиблась? — спрашивает он, кладя руку на ее.

— Нет, — искренне улыбается она, хоть это и неправда, она успела приложиться затылком, но в его взгляде столько беспокойства, что не хочется волновать сильнее.

В их головах одновременно ощущается вторжение. Грейс иногда так делает, и это уже перестало пугать, но все равно каждый раз Гермиона ощущает легкий укол паники. Это сродни телепатии, но информация появляется вся вместе и сразу, и именно в такой форме, которой требуется понять и осознать. Гермионе остается только мечтать научиться так общаться. После “вложения” в их головы осознания, Грейс уходит на кухню и начинает заниматься приготовлением завтрака, словно ничего особенного не произошло. И, может, это действительно так, ведь она может спускаться в другие миры и переживать там удивительные моменты...

— Эй, — теребит ее за руку Поттер, — обсудим? Ты же все поняла?

— Да, конечно, — возвращается к реальности она, хоть за окном наколдованный восход выглядит так маняще великолепно, что хочется снова забыться прекрасным сном. Она хмыкает “Когда в последний раз ей снилось прекрасное?”.

— Я не совсем поняла, зачем тебе дали эту книгу? Для какой цели?

Гарри несколько потупляет взгляд перед тем, как ответить:

— Я сам пошел за помощью в Подземелья… без Грейс. Да, знаю, — спешит он опередить ее возмущения, — я поторопился, это было опрометчиво.

Грейс возвращается к столу и подает им горячий чай.

— Спасибо, милая, — кивает ей Гарри, и Гермиона снова чувствует укол, что засиделась у них. Она принимает решение все обсудить и уйти.

— Так, хорошо, расскажи про Гекхала. Почему он был готов отдать тебе эту книгу? — чай оказывается чудесным, с нотками персика и мяты.

— Ну, мы заключили некое подобие взаимной выгоды…- Гарри закусывает губу, опуская голову, словно стараясь спрятаться за отросшей челкой.

— Выгоды? — Гермиона хватает его за плечо, заставляя развернуться к себе, — что ты ему пообещал взамен, Гарри Поттер?!

Гарри внезапно улыбается, и в его зеленых глазах отражаются искорки света:

— Ты сейчас похожа на Макгонагалл, — и он смеется, щелкая ее по носу. А потом становится серьезным, — это неважно, — он отпивает чай и кивает на спальню, — Мелисса точно еще не проснулась?

— Ох, не меняй тему! — всплескивает руками Гермиона и хмурится. — Ладно, не хочешь, не говори, но эта книга, Гарри, очень важна, а он тебе ее отдал. Значит, взамен…

— Сначала надо понять, есть ли в этой книге действительно то, что нам нужно, — предотвращая бурный поток всевозможных “значит” от Гермионы, Гарри заставляет обоих задуматься.

И оба погружаются в собственные мысли. Из поведанного Грейс там говорится о тайнах и заповедях Первого Подземелья. Часть им была уже известна, часть отличалась, как и сама история вампиров. Это был грязный мир, полный крови и кровожадных убийств. Но не только. Вскользь упоминалось про взаимодействие как с Поверхностью, так и с миром Сизых. Но и об этом Гарри и Гермиона знали. Они помнили про омут, в котором смог побывать Малфой, и прикоснуться разумом к голосу Сизых. И сам Гарри помнил свой переход, будучи в “клетке”, в Чертоги. Но что из этого могло касаться Малфоя и той сущности, что поселилась в мэноре?

Когда к ним в очередной раз подходит Грейс с подносом где в бочонке клубится тыквенный суп, Гермиона тут же на нее набрасывается с вопросами:

— Можно ли еще прочитать книгу? Именно про часть с взаимодействием с Чертогами или Сизыми? Мне кажется, что это…

“Нет”, — коротко, но звонко звучит в ее голове, при этом Грейс разливает всем ароматный суп. Гарри кидает на Гермиону быстрый взгляд, но та не успевает его понять. Она далека от умения читать взгляды, как научились они между собой.

— Но это очень слабо изученная для нас область,- не сдается Гермиона, — мы бы могли узнать, какие Люциус вел дела вместе с…. — Грейс внезапно разбивает пиалу и обжигается о суп. Гарри тут же помогает с ожогом и всматривается в ее глаза.

— Что? Что такое? — она выглядит испуганной, хоть Грейс напугать довольно сложно, смотреть в глаза Гарри она не хочет, но он заставляет и тут же сильно хмурится, а после обнимает.

Гермионе приходится сдерживать рвущийся наружу поток вопросов и ждать, пока Гарри ее успокоит. Суп оказывается очень вкусным, хоть это странно есть его на завтрак, впрочем, она съедает всю порцию.

Гарри отводит Камерон в их спальню и возвращается:

— Ей надо отдохнуть, — поясняет он и, понимая, что Гермионе не терпится узнать подробности, поясняет:

— Она сказала, что не надо произносить имя отца Малфоя, что это… как-то связано с тем, кто в подвале.

— Связано? — напрягается Гермиона, — Лю… отец Драко… он давно мертв… — ненадолго она замолкает, слыша странный стук об окна.

— Это дождь, — поясняет Гарри и ненадолго снимает волшебную иллюзию, и из окон на Гермиону тут же выглядывают серые и грозные тучи, а окна наполняются струйками от беспощадно бьющего дождя.

Она кивнула и Гарри вернул назад лучистый вид бесконечно зеленого поля. Но на душе остался моросить дождь:

— Мы никогда практически не говорим о его родителях, — продолжила Гермиона, — он лишь изредка что-то вспомнит и тут же замолкает… Но это никогда не касается их смерти. Я точно не знаю как и когда он их потерял…

Гарри так же доедает суп и наливает себе еще.

— Может, тебе стоит попробовать еще раз с ним это обсудить?

Это глупый вопрос, и оба это понимают. Сейчас, когда отношения между ними накалены, практически нереально представить подобный диалог.

— Я, знаешь… — Гермиона задумывается, насколько стоит вовлекать в свои проблемы Гарри и Грейс, ведь у них все замечательно, а сейчас Грейс напугана, а на столе непонятная книга из мира Подземелий, — я правда не хочу чтобы кто-то пострадал из-за..

Гарри усмехается сначала, а потом и вовсе смеется, но после его взгляда касается легкая грусть.

— Гермиона, — все с той же ноткой грусти произносит он, — ты сейчас говоришь мои слова, сказанные, нет — неоднократно сказанные мной когда-то давно… — он поднимает свою кружку чая и насмешливо чокается с ее пиалой с тыквенным супом. Она слабо улыбается в ответ и доедает остатки, чувствуя отчего-то привкус горечи.

* * *

Драко вздыхает. Затем еще и еще. Он всегда так делает, когда наступает время надевать красную мантию. Словно борется с собой, со своей…свободой?

— Драко…

Он слышит этот голос, родной и одновременно чужой.

— Отец, я иду, — рывком снимает мантию и с отвращением ее натягивает. Тем же резким жестом открывает дверь и заходит в подвальную комнату. Тут омерзительно пахнет, словно гниющим мясом. Он нехотя закашливается и зажигает потухшие свечи.

— Тебе плохо, отец? — он ищет его взглядом и находит на ложе, но тот сгорбился и сидит чуть ли не касаясь лицом собственных согнутых колен. Руки при этом безвольно лежат по бокам ложа.

— Мне нужно… варево, — еле слышно, но властно изрекает он.

Драко хмурится, ведь он делал все по чертовой инструкции и порция полагалась только сегодня в два часа ночи. И вот сейчас где-то половина и он пришел ее варить из подготовленных слугами ингредиентов.

— Я пришел, я приготовлю, — успокаивающе отвечает Драко и проходит к столу.

За все время, пока он варит и сочетает в верных пропорциях ингредиенты, отец еле слышно стонет, словно стараясь не сложиться пополам. Когда субстанция наконец готова, он подносит ее к отцу и ему приходится поднимать его в более ровное положение. Он поглощает варево, практически не глотая, и тут же ложится на ложе, ожидая, как стебли вопьются в кожу и станут его питать. Его дыхание выравнивается, и Драко накрывает его одеялом, после чего уходит.

— Умелый, — зовет он, дойдя до основной кухни мэнора. Тот появляется и кланяется:

— К Вашим услугам, господин.

Малфой смеряет его взглядом:

— Ты точно все делал по рецепту, что я давал?

Свин еле заметно вздрагивает и тут же собирается:

— Разумеется, мой господин. — и он снова кланяется.

Драко подходит к нему ближе.

— Прекрати это, — велит он.

— Что, сэр? — не поднимая головы уточняет Умелый.

— Хватит через раз кланяться и звать меня господином.

— Но Вы и есть мой господин, мой господин.

— Мерлинова борода! — вскрикивает Малфой, — что ты задумал, Умелый?! — Малфой хватает его за сюртук и всматривается в глаза бусины.

— Я лишь служу роду Малфоев и только Малфоев, — голос звучит привычнее, несколько отстраненно и всего капельку надменно, но Драко улавливает суть и впадает в ярость.

Он долго бранится и пугает проклясть и замучить Умелого и всех свиней Подземелья в придачу, трясет свина за грудки и испепеляет взглядом, но Умелый смотрит на него глазами-бусинами и в довершении лишь еще раз повторяет:

— Только роду Малфоев, мой господин. — и не успевает Драко ничего более ответить, как Умелый с хлопком исчезает.

Малфой бьет кулаком о мраморную стену и руку пронзает боль.

— Чертово поместье. Чертов род Малфоев! — кричит он и затихает, тяжело дыша. Он отдал гребанный рецепт Умелому. Он отдал ему и коробку тоже. Гребанная коробка. Проклятое поместье!

Малфой сползает на пол и очень кстати натыкается на ящик с вином. А после его одолевают горькие воспоминания.

В какой-то из солнечных дней, Грейнджер его спросила о комнатах в подвальных помещениях, и что в них хранится. Ей не нравилось жить в доме, не исследовав каждую деталь интерьера, можно смело промолчать про библиотеку, которую она изучила от и до, и теперь ее заинтересовали залежи хлама в подвалах. Комнаты были большими. Драко не помнил, чтобы в детстве их было так много, но в какой-то момент отец стал их запирать и наведываться туда перестало быть неинтересным. Мать их тоже не любила и никогда без надобности не спускалась. Как и Драко. Но в тот злосчастный день, спустя множество лет и половину прожитой жизни, Драко решил последовать совету Гермионы и все же проверить, что же там хранится. Заперты оказались все три. Две из них он сумел открыть незамысловатым заклинанием, но последняя не поддавалась. Тогда он и обратился за помощью в Подземелья. Разумеется, не к Берту, тот не особо его жаловал, да и объясниться, и торговаться с ним было сложно. А Малфой не любил, чтобы решение оставалось за другим. В любом случае, он спустился к вампирам. Видимо, не зря именно у Гекхала “гостил”, если можно так выразиться, Дамблдор. Там явно можно было получить гораздо больше ответов и решений. На удивление Гекхал ему помог за небольшую услугу, обучив одному более сложному заклятию. И оно Драко заворожило. Эта магия словно дурманила разум, стоило воззвать к себе капельку зла, как магия, словно пронзая душу, воплощала желаемое с неистовой мощью. Драко хрипло рассмеялся, ведь речь шла всего лишь про отпирание не поддающегося дверного замка. И тут же в голове всплыл Поттер. И Малфой ощутил укол зависти. Только представить, что же Гарри испытывал, когда в нем бушевала столь неукротимая мощь. Это заставило Драко почувствовать себя неописуемо жалким. Он трет виски и устраивается поудобнее на голом полу, кажется, это стало его новой привычкой, избегать мебель. Но причина в другом — на полу он был уверен, что почувствует сразу, если из Подземелий нагрянут гости. Или же в это ему попросту хотелось верить. Мысли снова возвращаются к желанию испытать дурманящую силу власти. И он вспоминает как стал спускаться в Подземелья чаще необходимого. Гекхал не был ему против, а иногда даже рад, ведь считал его довольно сносным противником. Вампир обучал его некоторым приемам, взамен на не особенно ценные на взгляд Драко артефакты и дурацкие побрякушки местных ведьм с Лютного переулка. Но Драко отчетливо осознавал, что лишь некоторым приемам — самым простым. Все остальное было под запретом. Там же он узнал и про другой вид защиты, о котором слышал ранее. Видел пару раз тоже, но не придавал этому значение. Грейс. Она владела этими знаниями — магией Посвященных. Это была духовная магия, вперемешку с заговорами и чем-то вроде общности силы духа с одним из Подземелий. Получалось, если умирает Второе Подземелье, а Кристальная Ниша осквернится — никто больше не сможет возродить этот вид волшебства. Чтобы пользоваться подобным видом магии, нужно быть хорошим — даже отменным легигиментом. При использовании Посвященный обращается к Источнику и воссоединившись ментально, происходит заклинание. Гекхала пугала такая связь, и он очень неохотно обсуждал эту тему, поясняя, что эти проникновения в Источник могут печально закончится для того, кто захочет использовать силу не во благо. Что это светлая магия вперемешку с силами духов, и Посвященные, кто использует эту силу, не имеют права на ошибку.

Драко отпивает еще вина и ощущает, как тело, наконец, расслабляется, а в голову лезут уже другого рода мысли.

Когда все закончится, а этим вечером очень хочется верить, что это скоро случится, то все станет, как прежде. Ведь прежде было… Чудесно? Его передергивает от слащавости этого слова, так часто звучащего от Грейнджер при нахождении в гостях у Гарри. Но это все неважно. Ведь сейчас главное переждать, просто плыть по течению, стиснув зубы изо всех сил. Драко вспоминает, что примерно в таком состоянии он пребывал в Азкабане. И словно ощущает ударивший в нос запах сырости.

“Чтоб он развалился!” — в сердцах выкрикивает Драко и тут же сникает. Словно не жив и не мертв — где-то посередине, чем меньше чувств и ощущений, тем лучше — нужно вспомнить этот “баланс”, если можно было так назвать это извращенное состояние. Извращенное, потому что хотелось жить. Любить, как любит Поттер, Драко зажмуривается от очередной отвратительно звучащей комбинации в голове, но и это сегодня он готов признать. Гермиона им завидовала, это было очевидно. То, как несколько склонялась набок ее голова, когда она за ними наблюдала, буквально хватая каждый вздох и движение. У них получалось понимать друг друга с полуслова, даже если эта девчонка толком не разговаривала, все же между ними было это… Малфою сложно понять и разложить для себя по полочкам что же “это”, но имея возможность наблюдать за состоянием Грейнджер, через несколько месяцев он стал понимать, что его реакция в разы отличается. Он никогда бы не подумал, что ей это нужно. Все эти глупые нежности и ласковые невесомые прикосновения. Но он видел ее глаза с каждым разом, они словно загорались в жажде получить желаемое, и тут же сменялись раздражением и укором при взгляде на Малфоя. Драко не мог себя пересилить и говорить с ней так же. Не умел так сидеть, переплетаясь телами, и уж тем более, никогда не умел ее утешать. Но что же она тогда в нем нашла?..

Драко вздыхает поглубже. Сейчас не время гадать и размышлять о Гермионе. Где-то отдаленно забилась мысль, что потом может стать поздно, но он ее отгоняет, решив, что нужно вернуться к “балансу”. Тем терпимее и проще проходит время.

Драко решает проверить защиту вокруг поместья. Гермиона распорядилась посадить тут сад из роз, но пока у Умелого не слишком получалось и большинство угодий оставалось голым, с крючковатыми деревцами, выглядящими скорее устрашающе. Они неуклюже двигались от порывов ветра, напоминая ему самого себя, не имеющего возможности сбежать…. Драко на секунду замирает. А если им и вправду сбежать? Отец еще слаб и не смог бы сам…Он зажимает рот рукой, в страхе, что его мысли могли быть кем-то услышаны. Разумеется, это невозможно, но Драко вспоминает фальшивую луну и Слушателей из Мутных вод и ему становится жутко. Но он одергивает себя и старается успокоить колотящееся сердце. Это всего лишь его отец. Такая возможность есть не у каждого. Он оборачивается на имение, и какие бы мысли не витали в голове, Драко прекрасно понимает, что это лишь жалкие попытки оттянуть время. Он уже осознал, что что-то не так, в его отце не все привычно и знакомо. Челюсти так сильно зажаты, что Малфою больно, но он заставляет ощутить эту боль, так в голове быстрее прояснится от выпитого. Злость, словно вспышкой его одолевшая мгновениями ранее, куда-то улетучилась. Здесь, на свежем воздухе, осторожно крадется осознание: “Умелый ведь может оказаться прав”. После недолгих размышлений и еще нескольких глотков алкоголя, Драко себя поправляет “Умелый прав”. Зачем иначе ему вредить? Он слуга, его задача защищать Драко. Защищать Малфоев, и Драко прекрасно знал, что Умелый выполнял все это время свою задачу неукоризненно. Ему чужд любой вид предательства, он не способен на обман… только что во благих намерениях. Драко кивает сам себе, и одновременно с этим ощущает прилив необъяснимого ощущения страха. Сродни того, что его настигло при нападении водяного демона. Он резко оборачивается, но его виду все так же открываются неуклюже гнущиеся ростки. Но Малфой знает. Он знает, что тот, кто в доме — тоже знает.

На этот раз он идет тихо. Он не будет надевать красную мантию, ведь это было строжайшим правилом общения. Этих правил становилось все больше, и сейчас Малфой захотел нарушить хотя бы одно из них. Алкоголь придал ему смелости или глупости... Если это действительно его отец, то ничего — абсолютно ничего страшного не случится — убеждает себя Малфой. Он должен выяснить это сегодня. Кожу будто покалывает от напряжения в воздухе, или это какая-то враждебная магия? Но это невозможно, почти на каждом углу настроена его личная защита.

Драко проходит ближе к двери, за которой располагается отец, и прислушивается. В ушах звенит от тишины или от выпитого?.. И он решает приоткрыть дверь, ровно настолько, чтобы немного заглянуть внутрь.

Ему видна часть плетеной кушетки, каменный столик с мини лабораторией и сложенными одну на другой колбами, отца не видно, но где же он, если даже стоять не было достаточно сил?

И только он собирается полностью зайти, как до ушей доносится шепот. Он быстрый, как скороговорка. Драко замирает и старается вслушаться, и тут же слышит голос отца:

— Не волнуйтесь, он сделает все, как надо.

Но в ответ шепот продолжается:

— Точно ли он понял, как надо, от этого зависит моя плоть и взращение. Пока я слишком недоразвит, это не соответствующая стадия для этой фазы луны, я ощущаю недостаток одного из ключевых ингредиентов, кажется… это слеза двурогого дракона, ее явно недостаточно для… — он затихает и Драко улавливает слова:

“Кто-то стоит за дверью”.

Тело будто ударяет током, Драко кидается бежать прочь, кидая за собой заклинание, выпускающее туман. Он уверен, кем бы ни был шепчущий, он явно не захочет оставить его в живых, хоть Драко ничего и не понял. Не потому, что не было слышно — в голове все перемешалось и гудело. От былой смелости не осталось и следа.

Шаги отдаляются и существо разворачивается лицом к Люциусу.

— Каким трусом был, таким и сдохнет, — сейчас оно говорит на языке Подземелий, но Люциус его понимает. Слишком долго он провел в его компании.

— Я Вас уверяю, это лишь здоровая реакция на…

— Замолкни. Мне неинтересно, я лишь хочу знать, — глотку раздирает кашель, и оно кашляет — горло еще не сформировано, как и практически все остальные органы, — хочу знать, если он справится с поставленной задачей. Повтори ее.

— Но, лорд… — Люциус смертельно устал, но возражать запрещено и он повторяет алгоритм действий, стараясь не смотреть на существо напротив. Он прекрасно знает, что это не Волдеморт. Он это понял с первого дня. Как и то, что оно убило Лорда. Хорошо это или плохо, Люциус еще не понял, но оно перенесло часть воспоминаний Лорда в себе. Эта темная магия работала непредсказуемо. Одного они все не учли — темной магией, может и сторонились в волшебном мире, но не в Подземельях. Там она притягивала похлеще магнита, сводила с ума и заставляла самых страшных тварей обращать на себя внимание. То, что находилось перед Люциусом, было похоже на волка. Но пока он был лысым и с продолговатой мордой, глазами такими же красными, как у лорда, на этом схожести заканчивались. Люциус не сразу осознал, что в физической форме Лорд — как оно велит себя называть — пока не существует. Они говорят поочередно через связки и рот Малфоя старшего. А отвратительный облик красноглазого волка Люциус видит лишь в отражении небольшого зеркала, которое успел возненавидеть. Следуя указаниям, Драко должен будет организовать ритуал разделения души и тела. Ранее, как сообщило это существо, его сын его уже проводил, а значит, сможет и снова.

Но Люциус и этому рад. Он не осознавал тогда — кажется, миновало столетие, — на что шел, данная Клятва была лишь формальностью. Так это преподносилось, и он был не в том положении, чтобы выбирать. Это были темные времена, а сам он, словно загнанный в ловушку зверь, соглашался на что угодно, лишь бы сохранить себе и своей семье шанс на достойное существование.

Эта Клятва обязывала быть связанными с Подземельями. С силами, что обитают в Чертогах. Это очень нестабильный и опасный союз. Нестабильный, потому что мог быть разорван по воле неведомого Люциусу создания. Честно признаться, в тот момент казалось, Лорд Волдеморт уже настолько обезумел, что нес чепуху. Люциус не верил в эти неведомые силы, каких-то там незримых духов, которые могут влиять на настоящий мир. В его сознании того времени духи были не более чем обитатели картин в Хогвартсе. И он очень сомневался, что некое бестелесное существо может править одним из Подземелий. Да, он прекрасно знал Первое Подземелье, там было много совершенно запретных сделок на редкие ингредиенты, драгоценные фолианты и интересные вещицы, как и весьма недурные приемы и обмены с вампирами и гоблинами. Но не более, Люциус никогда не был ниже. В этом не было надобности. Этот мир был уродским и ценность представлял только ради торга. Но сейчас Люциус был несколько иного мнения. Это существо словно заранее планировало поглотить Лорда. Ощущение Волдеморта было лишь секундным, после его не стало и с того времени Люциус чувствовал молчаливое присутствие. Это длилось несколько недель. Он даже боялся что-либо думать, чтобы оно не услышало. И уж тем более, старался как мог закрыть свой разум, когда появлялся Драко. Он очень любил сына. Такое ощущение, что в разы больше чем раньше, сейчас ему было важно защитить своего ребенка от этого опасного существа. Пока от Драко ничего не требовалось, кроме исполнения неких несложных манипуляций, и тот достойно с ними справлялся. До сегодняшнего дня. Люциус подозревал, что в какой-то момент сын захочет проверить. Но очень надеялся, что не станет. Однако, это случилось — варево перестало действовать, в нем явно не хватало нужных ингредиентов. И сейчас он крайне волновался о дальнейшем развитии событий. Что будет делать это существо? Какие у него цели? Он вроде разговаривал похоже на Лорда и вел себя местами одинаково, но Люциус знал правду, и она его пугала. Так же он не понимал, зачем оно прикидывается? Это больше походило на неуклюжий спектакль для одного несчастного зрителя.

Его рот снова открывается и быстро бормочет:

— Мне пора на покой, восстановление замедлилось, ты должен выяснить точную причину.

Люциус кивает и ощущает, как существо снова затихает. И наступает подобие расслабления, ведь по настоящему расслабиться он и не мечтает. Его сыну не понять, что действительно происходит, и сказать напрямую он не может. Оставлять какие-либо намеки или послания слишком опасно. Но и бездействовать нельзя, ведь пока слабо это существо есть шанс…Люциус закашливается до кровавой рвоты и испуганно занимает свои мысли другим. Он ложится на ложе и листья обволакивают его тело, заставляя разум отключиться хотя бы ненадолго.

* * *

*Fugiat — пойди прочь (латынь).