Outlaw October (гет)

В больнице было тихо и как-то по-особенному пусто, одиночество сродни тому, что ощущаешь, оказавшись пятничным вечером в людном месте. Тихо жужжали приборы, мелькали цифрами всевозможные датчики, давила на глаза раздражающая лампа дневного света, за дверью туда-сюда сновали люди. Женщина, лежавшая в кровати, недовольно поморщилась и села. Безразмерная рубаха сползла, обнажая ссадину на плече. Сквозняк, проникающий сквозь открытое окно, налетел и принес с собой волну противных мурашек. Женщина постучала кулаком в стену и, не дожидаясь ответа, бесцеремонно прокричала:

— Эй, душегубы, есть здесь кто живой?

Как и ожидалось, «душегубы» ей не ответили. Зато вышло солнце, и сразу стало легче жить. Каким-то чутьем незнакомка понимала, что понапрасну теряет здесь время, что ее ждут важные дела, но как ни старалась, не могла вспомнить о том, что с ней произошло, и куда она так спешила. Дверь отворилась, и в палату вошел приятный мужчина в белом халате.

— Здравствуйте, мисс Грэйн*, как вы себя чувствуете?

Женщина нахмурилась, услышав обращение. Несомненно, доктор имел в виду ее фамилию, но набор звуков ничем не отозвался в душе.

— Как вы меня назвали?

— Мисс Рони Грэйн, так значится в вашем водительском удостоверении.

— Что со мной?

— Вас чуть не сбил полицейский автомобиль, вы так внезапно выбежали на дорогу, что еще чуть-чуть, и все бы закончилось плачевно. У вас пара синяков, несколько ссадин и гематома. Через несколько дней пройдет.

Чем больше говорил улыбчивый доктор, тем больше хмурилась Рони. На амнезию не похоже, она, действительно, вспомнила, как получала права, как после отмечала это событие с подругами в баре…. Бар, ну конечно! Память услужливо подбросила картинки сияющей неоновым светом вывески «У Рони», ровные ряды спиртных напитков, толпы постоянных посетителей, жизнь, о которой она когда-то так сильно мечтала, но что-то все равно не давало покоя, словно Рони оказалась не в то время и не в том месте.

— Можно мне выйти на улицу?

— Думаю, что да. Медсестра проводит вас в наш больничный парк, и еще, к вам посетитель, позвать?

— Зовите, — пожала плечами женщина, надеясь на то, что таинственный незнакомец прольет свет на окружившую ее тьму.

Вновь отворилась дверь, и в палату вошел статный брюнет в полицейской форме.

— Добрый день, мисс Грэйн, меня зовут Леопольд Ковацки, именно под мой автомобиль вам посчастливилось угодить, — лучезарно улыбнулся полицейский, а у Рони сжалось сердце при звуках его имени. Да что же с ней такое творится?

— Здравствуйте, лейтенант, — выдавила приветствие Рони, и внутренне холодея, спросила, — Скажите, Леопольд, вы меня знаете?

Полицейский переглянулся с доктором, что-то неразборчиво пробормотавшем о частичной амнезии, и радостно затараторил:

— Да кто ж в Бруклине** не знает барменшу Рони? Ваш бар — это место всех заблудших душ, не побоюсь этого слова! Сколько я там одиноких вечеров коротал, пока не познакомился со своей малышкой Сьюзи! Вам просто повезло, что вы угодили под мой автомобиль….

Лейтенант все трещал, как сорока по весне, но Рони его уже не слушала. Ей хотелось выйти на улицу, посмотреть вокруг и хоть немного разобраться в случившемся.

— Да уж, сомнительная удача, не находите, Леопольд?

Полицейский почесал затылок, удивившись странной манере речи прежде не чуравшейся крепкого словца барменши.

— Проводите меня до сада?

— Конечно, а как же! — вновь просиял Леопольд, радуясь возможности угодить.

* * *

В Нью-Йорк пришла осень. Едва заметная в суете вечно спешащих куда-то жителей деловых кварталов, она, тем не менее, уверенно вступала в свои права в скверах и парках тихих городских районов, до которых не было дела никому. Робин полюбил гулять меж редко высаженных деревьев, полюбил кормить уток в пруду и долго смотреть на прозрачную гладь озера, по которому то и дело расходилась рябью вода.

Ему мучительно не хватало леса, который он по праву считал домом. Не хватало тропинок, истоптанных грубыми сапогами, свиста стрел, рассекающих рассветный прохладный воздух, зверья, прятавшегося от вездесущего охотника, и костров, разжигаемых в ночи. Пламя костра прочно ассоциировалось у Робина с Реджиной, а вместе с ней, и с домом, который он потерял.

Немногие новые знакомые тщетно звали угрюмого Гуда с собой на пикник, но он упорно отказывался. В глубине души Робин боялся, что покинь он Нью-Йорк, магия занесет его куда-то еще, откуда не будет возврата.

Вот так и тянулась его жизнь: тоскливо и беспросветно, разве что парк, порой, дарил успокоение в ностальгическом напоминании о былом. Пока одна встреча у пруда не изменила привычный быт Робина, подарив смутную надежду на счастливый исход.

Был тихий и скучный пятничный полдень, когда работники огромных офисных зданий спешат поскорее расправиться с делами, а лентяи уже пребывают в радостном предвкушении попойки. Робин не относил себя ни к первым, ни ко вторым. Он хватался за любую возможность заработать, но бродягу без документов и адреса чаще всего чурались, а то и грозили сдать в полицию, если не прекратит ошиваться поблизости. Вот и последняя работа охранником не принесла ничего, кроме громкого скандала и глухой досады, голодным зверем ворочавшейся в сердце. В сердцах пожелав несостоявшемуся начальнику гореть в аду, Робин хлопнул дверью и отправился в парк. Там, присев на лавочку и отыскав подходящих размеров ветку, Гуд принялся мастерить стрелу, чтобы было чем занять руки и хоть немного отвлечься. За этим занятием Робин провел несколько часов, не заметив, как стало смеркаться. Из хмурых мыслей его вывел мужской голос, прозвучавший над самым ухом.

— Эй, парень, в парке ночевать нельзя!

Робин поднял голову и уперся взглядом в статного брюнета в полицейской форме.

— Да я и не собирался, простите, — ответил Гуд, продолжая сидеть. Полицейский обошел Робина и сел рядом.

— Зажигалка есть?

— Не курю.

— Это правильно. Я часто дежурю в этом парке, ты мне уже примелькался. На бродягу, вроде, не похож, но когда все в пятницу идут в ближайший бар, ты приходишь сюда.

— Люблю природу, — пожал плечами Гуд, мечтая избавиться от нового знакомого.

— Это правильно, — вновь повторил заученную фразу полицейский и перевел взгляд на ветку в руках Робина, — Ух ты, а что это? Стрела? Ты стреляешь? А я, вот, тоже еще с детства мечтал научиться, да все служба, обязанности, попойки.

Не давая Гуду и слова вставить, полицейский все тараторил, делясь сокровенным, Робину не хотелось его перебивать.

— ….а потом я со Сьюзи познакомился, и мне захотелось измениться ради нее, а все благодаря Рони!

— Рони? Кто это? — спросил Гуд, впервые прислушиваясь к рассказу полицейского.

— Это владелица бара в нашем районе, мы частенько с ребятами туда забегаем после работы, я тебя с ней познакомлю. Вижу, парень ты толковый, руки и голова у тебя на месте, нам в участке такие нужны. Машину, там, починить, документы по адресам развезти, полку прикрутить, стекло застеклить, сможешь?

Робин, уже сбившийся со счета собственных неудач, схватился за предложение полицейского, как за самый последний в жизни в шанс.

— Смогу, если не прогонишь.

— Какой там! Кстати, я Леопольд. Можно Лео.

— Приятно познакомиться, Робин. Можно просто Роб.

Мужчины пожали друг другу руки, не заметив, как мелькнула в свете фонаря татуировка на запястье Гуда, изображающая вставшего на дыбы льва.