Секьюрити Ямокуро (гет)

— Все потеряно, — вдруг накатила с настроением мысль на голову несчастной Санзу. — Я все сама же себе испортила. Теперь он просто выбросит мою бумажку, все увидят ее и будут обсуждать меня, перемывая мои голые и невинные косточки! Я ненавижу себя... Наверняка после этого учитель Лонн будет смотреть на меня презрительным взглядом... Скажет, что такие малолетки, как я, не в его вкусе, что дело в нем, а не во мне, что он взрослый мужчина и что просить его о таких постыдных вещах ужасно с моей стороны... А с его — еще более постыдно это читать.

Руки ее дрожали, немели, покалывали... Губы иссыхали...

— Я с тобою развращен, — снилось дремлющему Лонну в машине.

Француженка решила поменять место встречи, и теперь он вынужден был ехать к назначенной забегаловке через весь город.

В руке он все еще держал, пусть уже смятый, комок тетрадного листка Санзу Бан. Мужчина не думал уже на самом деле о содержимом. Математик, естественно, воспринял сообщение на бумаге как шутку или обычное недопонимание. Вот только иные мысли ее письмо всколыхнуло в нем.

...Девушка, которую он старательно забыл, будто должна была встретить его теперь в школе, на рабочем месте, но только она моложе. Намного моложе. ...Та самая, что хотела управлять его чувствами, жаловалась на других мальчиков с параллели... Та, с которой произошел первый раз...

То и дело Лонн проваливался от внезапной усталости в этот сладкий сон. Ночной сумрак разрывал неровный свет уличных фонарей из приоткрытого окна. Холодок с балкона... Одна большая кровать...

Мужчина выдохнул и прошелся пальцами по волосам, как бы пытаясь убрать со лба лишнее. Быть может, он хотел избавиться от тех самых воспоминаний, что вызывали такую реакцию у него... Сейчас он ехал к француженке. Нельзя поднимать кверху бывалое. Эти существа все чувствуют, даже когда только думаешь о другой. Но нельзя испортить этот вечер.

Сквозь тюль фонарь... Ее лицо... Вся лишняя одежда по сторонам. Девушка тянется к его телу руками, скрещивает пальцы с ним на нагих бедрах... Два пьяных подростка одни в квартире.

Когда-то молодость математика была именно такой.

Хороший день сменили дождь и туман. Особенно в этом районе погодные несчастья сваливались постоянно на людей. И что страстную французскую душу потянуло именно сюда? Лонн вышел из такси, наступая в самую лужу. Сырость и грязь, — лучшие обстоятельства для романтики. Но где-то уже должна была появиться чуть полненькая, формистая, сочная учительница на каблуках и с поганым бантом. На самом деле за ее юбкой, по слухам, пряталось нежнейшее очарование, и это не говоря еще ничего о ее груди. Давно у молодого математика не было женщины.

Лонн зашел внутрь кафе, в котором они условились встретиться, и столкнулся на пороге с мужчиной, прятавшим за осенним шарфом на шее какой-то след, да еще с мазками красной помады. В зале Лонн увидел свою француженку, которая мило и в то же время как-то нервно пыталась улыбаться официанту, отдавая ему грязный бокал. Когда она обнаружила перед собой математика, встала, прижалась к нему пышной грудью с престижным декольте и поцеловала в щеку: «Mon cher!» — поприветствовала она «голубчика».

— Я немного выпила до Вас, надеюсь, Вы меня простите, мистер Лонн? — игриво созналась она в своем проступке и подправила легко салфеткой красную помаду на губах.

Она мельком окинула взглядом его мокрые пальто и брюки. Эта женщина не знала, как паршиво должен был себя сейчас чувствовать ее собеседник.

— Да я, наверное, не голоден, — сказал он, не раздеваясь, развернулся к выходу, тоскливо посмотрел на погоду и уехал домой на маршрутке. Живот его при этом непрестанно урчал.

Оторопевшая француженка лишь проводила раскрытым алым ртом сбежавшего кавалера и, так же, в одиночестве, покинула кафе.

Он же не подумал ни разу уже о несчастной Санзу Бан. Листок бумаги за проведенное впустую время уже где-то выпал из руки Лонна. Даже приятные воспоминания о девушке из его юношества не снимали его тревожности.

Только дома, раздеваясь, он зачем-то вдохнул запах своего же шарфа.

Когда-то он возвращался, было, к себе с ароматом девичьих духов. Это было причудливо и щекотало без неприязни самолюбие в первый раз. Сколько внимания могли дать незрелые девчонки...

Во сне только соединились у Лонна эти образы: Санзу Бан была невероятно похожа на первую шаловливую любовь. И все же он ворочался и не проспал нормально до утра. Неспокойная ночь, полная устаревших фантазий.