Секьюрити Ямокуро (гет)

Величественные каменные стены, увенчанные благородным плющом, от большой школы, состоящей из шести корпусов, гордо принимали будущих налогоплательщиков страны еще с яслей. Ямокуро — это еще не элита, но уже одно из первых учебных заведений города, причем полностью автономное и частное, но ходили туда дети с самых разных уголков сего населенного пункта бесплатно, и многих из которых привозил собственный автобус школы. Хотя чего врать — фраерков тут хватало. Золотые мандарины, украшавшие сад перед входом в Ямокуро, прельщали всех, кто здесь появлялся, поэтому приглашаемый сюда губернатор с дочкой любил щедро и тихо жертвовать деньги в фонд заведения.

Но история совсем не об этом. Она о восемнадцатилетней ученице этой школы.

Начался двенадцатый класс, обещающий много приятных и бесконечных тестов, любимого всеми учениками нечеловеческого отношения некоторых из преподавателей, а особенно зауча по учебно-воспитательной работе, а также отсутствия свободного времени вне школы.

Санзу — противная девочка в обществе отличников, которые смогли добраться до старшего звена и не ушли после второй ступени средней школы. Ее ждет хорошее будущее в приличном университете на бюджетных местах, если она успешно выпустится. Вот только… Учиться уже совсем не хочется. Понимание того, что надо еще как-то подрабатывать, чтобы не быть обузой для родителей, не могло победить позыв «хочу отдохнуть, хочу на кровать». «Я устала…» — думала Санзу Бан каждый раз, когда шла вечером со школы и сворачивала на полпути до дома в какой-нибудь переулочек. Там она открывала свою маленькую бутылочку нахимиченного смородинового сидра, который делала сама же, открывала лишний раз дневник с превосходными оценками, среди которых нагло могла прятаться одна четверка или иногда даже тройка, что вообще непозволительно, наверное, для ученицы двенадцатого класса, но в целом, Сандзу все позволяло оставаться на плаву.

— Ух! — выдохнула девушка, порозовев. — Разогрела связки!

…Теребя ключи под партой, хочу сбежать отсюда.

Ах, этот сладкий момент в Астрал ухода, сюра,

Мне б пуститься в тяжкие, смешавшись с пылью,

Называемой пыльцами — негатива вылью.

Ты поднеси-ка мне мешочек, а я фыркну,

Скажу: «Я не такая», — а из тебя я вилку выткну,

Е-е-е!..

Нет… — остановилась она. — Это даже на песню никак не похоже, блин.

«Without «blin», Sanzu, please!» — вспомнила она свою учительницу по английскому. Санзу поправила свои прямые, как чопорные и сладкие англичане, волосы, которые всегда, кстати, были идеально ровно подстрижены, глотнула еще запрещенного смородинового сока, закрыла глаза и подняла голову к молчаливой стене напротив. Ее персиковые небольшие губки раскрылись, и из них полился звук.

— Рок лиловый у подростков тает броско,

А я слушаю поп девяностых — это просто!

Угонись за мною — получи свой результат,

Но я из лучших в этом классе — это факт! — отбивала она ногой на сухом летнем асфальте.

— О Ямокуро ты не слышал? Как же так?

Ты ж как девчонка, и с меня сделал плагиат.

Тут для таких, как ты, свой сладкий Ад:

Каждый год за учителем будешь хвостат… Танн! — представила Санзу воображаемую струну, чтобы комично-торжественно закончить эту строчку.

— Вот наберешь долгов и влюбишься ты просто

В математика, которому под девяносто!

Да!

А-а-а…

А я творю, что я хочу,

Я пою про Пикачу,

Я леплю из зубочисток

Сотню вот таких ирисок!

Так что знаю я тебя,

Бег за тобой не про меня,

Ириска, знаю себе цену, — тут ученица заиграла очень быстро на воображаемой гитаре, —

Так что лопни свою веру.

Я разовью потенциал,

И у звезд ведь будет свой финал!

Так что ставлю себе цели,

Чтоб вы все тут офигели… — девушка сделала паузу, как отступление, и отдышалась. —

Мечтала быть всюду умницею я:

Вязала шарфы принцам с белого коня,

Но доводила тех до белого колени-я,

Ах, как сложно держать в себе лучи смирени-я!

Но мечта оставалась пе-ре-до мной:

Петь, звездой быть… и заражать со-боой, —

Вот чего хочет двенадцати-классница,

Чтоб били в ладоши всех возрастов — без разницы!

— Эй! — позвал мужской голос

— Коней зовут на «эй», а я не «эй»! — как-то машинально рявкнула в ответ Санзу, а потом уже открыла глаза и посмотрела в сторону того, кто к ней обращался. Это был учитель Лонн.

— Ой… Блин… — прошептала девушка робко. Обычно ее друзья только могли звать ее «эй», поэтому у ученицы, можно сказать, уже выработался рефлекс на такое поведение, но кто же мог подумать, что молодой мужчина, а тем более учитель, станет так окликать ее!

— Да не бойся ты, ты неплохо поешь…

«Он еще и слышал!» — подумала сразу про себя Санзу.

— Только слишком часто меняется темп, но так, песня действительно забав…

— Помолчите! Простите, пожалуйста, но Вы залезли туда, куда не надо было! Я Вас не просила оценивать то, как я пою, и вообще я не пела!

Они на момент разговора уже отходили от того дома, в переулке у которого музицировала девушка. «Блин! Я оставила свою бутылочку!» — вспомнила она и оглянулась на то место, где только что была.

— Ты не это ищешь? — поинтересовался учитель. — Я вообще-то не просто так до тебя докопался. Это территория школы. «Как?» — спрашиваешь? А ты думала, что территория школы это только то, что за забором? Нет, девочка.

— Вы меня простите… — начала раздраженная Санзу после слова «девочка» вместо «девушки». — Но почему Вы все время «тыкаете»? Другие учителя всех учеников и даже сотрудников младше их зовут на «Вы», мистер Лонн. Вы точно вообще умеете разговаривать с женщинами?

Кареглазый мужчина, между прочим, едва ли выше самой ученицы, которая явно переросла своих сверстниц, лишь поднял сначала свои густые брови, которые за него говорили: «А где тут женщина?».

— Ой, ну простите, — извинился он как-то по-ребячески. — А мы уже знакомы? Откуда ты знаешь, что я Лонн?

Санзу так и захотелось съязвить, но, когда девушка поняла, что, возможно, она здесь — единственный взрослый человек, она решила вести себя сдержаннее. В этот момент ей прямо на лоб со скоростью прилепился большой зеленый лист, явно упавший с ветвей, что были высоко даже над ее головой. «Это верх унижения!» — решила Санзу, топнула ногой и поскользнулась на чьей-то лепешке. Удержать равновесие она не смогла, поэтому научилась гимнастике и танцам здесь и сейчас, почти как в своей мечте стать звездой. Вот только теперь она блестела из-за капель из лужи, а не из-за сверкающих нарядов и прожекторов. Девушка почти села в ней на шпагат, но даже этого «почти» хватило, чтобы вся вода оказалась на Санзу и ее одежде.

Расстроенная, огорченная и злая, она не стала и смотреть в сторону учителя. Солнце жгло ее закрытые мокрые глаза с хорошо прилепившимся над ними листиком.

— Что смотрите, мистер Незнайка? Я Ваша ученица, да. Прошу любить и жаловать. Можно просто любить, — говорила девушка, пока не поняла, что ее слова значат. Это быстро ее «заткнуло».

— Думаю, для такого я уж слишком староват, — ответил Лонн.

Когда Санзу, пристыженная, пришла домой, она, как деревянная, ходила по квартире. Наложила, как робот по установке, себе еду и замерла над тарелкой. «Он что, воспринял все это всерьез?! Аааааааа! — закричала снова про себя школьница. — Что же мне теперь с этим делать?! Боже мой!». Тут сзади подошел парень и цапнул Санзу за бока, отчего та завизжала, точно резаная свинья.

— Мне щекотно вообще-то! Дурак!

— Не очень-то ты вежлива для уже почти взрослой дамы. Я же твой брат!

— Ты мне не брат! — ответила она, отправив со своими словами в парня подушку. — Я тебя знаю от силы год, так что пока ты просто сын моего отчима.

— Ой, а я-то надеялся, что мы станем ближе!

— Фу! Да что за намеки?!

Брат поглядел на скорченное лицо своей сестры, повторил ее выражение, отпрянул немного и замер.

— Какие еще намеки, тебе в этой твоей навороченной школе какой-то стриптизер-учитель что ли мозги промыл?

Санзу снова взвизгнула. Возможно, ее личным предком все-таки была не обезьяна, а чушка.

— Н-ни-ничего подобного! — вспыхнула она, отчетливо представляя себе сегодняшнего мистера Лонна.

«Да я никогда не повторю эти нелепые слухи про Ямокуро! Еще бы я променяла свое так лениво достигаемое светлое будущее на какого-то старого мужика!» — загорелась школьница и вспомнила его слова: «Мы как секьюрити Ямокуро должны следить, чтобы никакие пьяные подростки не ходили по территории учебного учреждения и не напевали матершинные песни, даже милым женским голоском».

— Он считает мой голос женским, а не детским! — выкрикнула она.

— Ты серьезно что ли? Я же пошутил, а ты правда… — начал было брат, но тут под руку сестренки попалась еще одна подушка, да еще и испачканная рисом из тарелки Санзу.

В следующие дни девушка стала все же больше обращать внимание на учителя. Наконец-то он, в свою очередь, запомнил, что именно на дополнительные по математике Санзу Бан ходит к нему.

Черные густые волосы и брови… Легкая щетина на лице… Идеально очерченные тонкий нос и мужской подбородок. Над мягкой, чуть пухловатой красной верхней губой виднелись усы, а карие глаза были как бы украшены пестрыми черными длинными ресницами.

Когда учитель Лонн выходил на курилку на перерыве, где, по идее, не ходили ученики, поскольку в том месте была специально огороженная со всех сторон забором зона с беседкой «для курящих» (которой якобы не существовало), Санзу подбегала с другой стороны и, пусть и оставалась за стенкой и забором от своего математика, продолжала прислушиваться к каждому шарканью на асфальте, к каждой упавшей сигарете или новому появившемуся человеку.

На самом деле в Ямокуро было запрещено курить, но самые злостные нарушители из состава сотрудников нашли лазейку и назвали наиболее недосягаемое для учеников и проверок место курилкой, чем и пользовалась девушка, пока ее не застукали через окно, как она стоит на пустой площадке между двумя стенами школы и забором от стадиона и будто что-то подслушивает. Находиться там в любом случае ученикам нельзя.

— Ах, Вы!.. Несчастный Мидас! Да я яму около полицейского участка выкопаю и никому ничего не скажу в нее, что Вы педофил и охотник за девицами из Вашего класса. Там тростник вырастет и тоже никому ничего не скажет, особенно если рядом пройдет сам товарищ полицейский или какой-нибудь социальный работник по делам с детьми и подростками! — пообещала какая-то женщина, когда Санзу подслушивала.

Позже она заметила, что около учителя Лонна всегда крутится другой педагог: пышногрудая дама тридцати с хвостиком лет. Кажется, она преподает французский. У нее жабий гомон, всегда тупые, но красиво подкрашенные немного косые глаза, хорошо подвешенный язык, прилипающий к лицу математика, как большой зеленый лист ко лбу Санзу на улице, а еще ходит она на громко стучащих по Ямокуро каблуках, которые заставляют успокоиться и войти в тишину даже толпы учеников в коридорах, и все они провожают эту женщину взглядом.

Именно поэтому зауч, та, кто ненавидит, и к сожалению, и к счастью, в этом учреждении всех, любит посылать учительницу французского в тот корпус, к которому ведут заведомо пустые переходы, либо нагружает ее работой так, чтобы та не выходила из своего кабинета.

Санзу забавило это, но в то же время она понимала, что ее взгляд на этого лохматого, небритого мужика становится совсем не похожим на взгляд ученицы на своего учителя.

Примечания:

Приятного чтения!

Может, он и моложе многих других учителей, но тоже уже имеет свой опыт, хотя в школе, похоже, его и считают «неуклюжим преподом», а иногда даже кто-то презирает. Конечно, все это только в кругу сотрудников. Кто-то считает, что мистер Лонн недостаточно серьезен к своей работе и в общении с учениками, потому часто на занятиях он устраивает полилоги на философские темы. Сам математик, разумеется, видит в этом плюс для формирования подростков в направлении взрослой и уверенной личности. К тому же, директор и даже мэр признавали уже мистера Лонна учителем года, так что, вероятно, кто-то и завидовал ему и его уже изданной книге, набирающей популярность.

Санзу, его ученица, видела в нем человека несколько традиционных взглядов на устройство семьи. То есть замечала, как часто у математика проскакивает мнение о том, что мужчина — неоспариваемый глава семьи, что женщина — это хитрая балалайка, которая много ищет поводов для обид и мало пользуется при этом логикой, что она должна жить дома и заниматься им и детьми, а еще, желательно, не пилить мужа. Особенно когда тот не дает для этого повода и старается трезво оценивать любую ситуацию, оборачивая ее в опыт для дальнейших построения и поддержания семьи.

Часто Санзу слушала учителя и спорила с ним, особенно если сидела среди приятельниц и чувствовала около них защиту и поддержку, но, кажется, мистера Лонна это только подцепляло для того, чтобы развивать тему больше. Для него же примечательно и то, что он все же успевал объяснить и закрепить тему. По крайней мере, когда у него было настроение.

Вдруг ученица стала оставаться у математика и после уроков, делая вид, что все же недопоняла решение той или иной задачи. Тогда он терпеливо объяснял, но все же часто сидел и смотрел в свой компьютер, как это было постоянно, когда кто-то из класса отвечал, например, у доски. Обычно он создавал новые презентации для учеников, но сейчас просматривал места для отдыха.

— А Вы знали, что если слушать еще и девушек, а не только парней, то Ваш рейтинг как учителя даже поднимется, поскольку по статистике в Ямокуро учатся шестьдесят процентов девочек и только сорок — мальчиков, — начала лукаво Санзу Бан, искоса глядя на лицо учителя, но не решаясь пострелять глазками, и тот даже обернулся.

— А с чего Вы взяли, что я уделяю лично Вам меньше времени? — его голос звучал уставше и строго, будто он хотел, чтобы девушка поскорее ушла домой.

Санзу опешила от такого ответа, но попыталась взять себя в руки через паузу:

— Вы на меня не смотрите. Чтобы видеть и понимать ученика, контролировать прогресс познания и освоения темы, нужно на него смотреть, — осмелилась она и уже тогда просчитала все возможные варианты, которые она могла использовать при разговоре вместо этого. «Надеюсь, не станет винить, что я говорю слишком заумно», — сразу подумала она, но внешне выглядела такой же собранной и серьезной, и ни один идеально прямой локон ее не отошел от головы.

— Что ж, Вы правы, Вы правы… — вдруг сказал он более мягким голосом. — Что Вы хотели? — спросил он в лоб, действительно повернувшись к Санзу Бан лицом, чего она даже не ожидала.

— Н-нет! Ничего особенного! — она ощутила, что все же краснеет. — Только… Только хотела попросить совета. У Вас. Как у учителя. Вы часто называете всякие разные книги по психологии на уроках. Мне это немного интересно. Я пишу рассказы и хотела бы лучше понимать людей и персонажей. Думаю, мне это поможет в сдаче экзамена с итоговым сочинением.

— А! Да! Это точно! Это Вы правильно подметили… Что ж, я очень рад, что Вас это заинтересовало. Немногие ученики, да и вообще молодые люди такого возраста интересуются сейчас такими книгами.

— Но просветляться это же всегда хорошо. Хотя бы для души… И подкормить свое подсознание, — более уверенно продолжила девушка.

— Хахах! «Подкормить»? Интересная фраза, интересная. Творческий подход, он нужен во всем.

«Какой же Вы серьезный, когда сидите в этом кресле», — подумала Санзу, быстрым и легким взглядом рассматривая учителя, и расстегнула немного блузку.

— Вам жарко? — моментально заметил это мистер Лонн.

— Ах? Да-а… Немного душновато стало, — ответила ученица, стараясь уже незаметнее убрать ногу с ноги и раздвинуть немного их, поскольку ей действительно было жарко.

— Так давайте я открою окно.

«Надо же! Обычно он заставляет учеников все делать в кабинете и совершать любые перемещения, а тут создает прохладу специально для меня», — размечталась на минутку Санзу, но после почти пришла в себя. Даже не добившись еще никакого расположения своего математика, она уже полностью погружалась в фантазии рядом с ним, поэтому с каждым днем надевала, по возможности, все меньше и меньше одежды.

Санзу уже часто болтала с учителем. Мистер Лонн на занятиях общался с ней уже менее скованно, почти на равных, поскольку она уже была совершеннолетней и, к тому же, оставалась вполне себе привлекательной девушкой, приятной и умной в общении. Для нее стало нормой оставаться после уроков и делиться впечатлениями о книгах, что он давал. Пусть и приходилось дома все личное время тратить только на чтение психологии, зато это давало свои определенные мысли.

Примечания:

Спасибо за чтение! Ждите продолжения!

Примечания:

А вот и следующая часть! Приятного чтения! (๑•̀ㅁ•́ฅ✧

— Санзу!

— А?

— Ты скатилась!

— Да как такое может быть?

— Это я у тебя хотел спросить! Ладно "три", такое у тебя редко, но проскальзывало, а сейчас у тебя все в "тройках", а за последнюю самостоятельную вообще "два"! Что это за закон Мерфи в действии? Только глянул в журнал, подумал: «А не скатится ли моя Санзу Бан?», — так она взяла и на "два" написала! Ты чего? — искренне возмущался мужчина.

«Учитель думает обо мне, он сказал «моя Санзу Бан». Но... Кажется, он зол!» — сделала вывод девушка, и вдруг из ее глаз полились такие ручьи, что она закапала и стол мистера Лонна, и свою блузку с юбкой, и в коридоре уже послышались звуки плавающих на лодках учителей. Она вся раскраснелась, и математик оказался в очень неловком положении.

— Санзу! Санзу! Да не переживай ты так! Мы все исправим!

— Прости-и-те-е! — зарыдала еще больше ученица и запузырилась из-за слез и соплей. — Я... Я... Я... Н-не х-хо... хо-те-е-лла-а-а! — заикала она, и мистеру Лонну пришлось только предложить девушке свои сухие ароматные салфетки, чтобы она вытерлась и успокоилась.

— Они приятно пахнут... — призналась Бан и взяла пару салфеток всего лишь затем, чтобы подышать в них.

От слез ее черные ресницы послипались, но от этого стали выглядеть как более толстые и густые. Ее черные по ободку глаза контрастировали на ярко-красных мягких щеках, и этот вид, как извинение, перекрыл недавнее сопливое зрелище.

— Простите, — уже спокойно сказала она. — Я не специально... Честно.

— Оно само, да? — вздохнул учитель, уже не решаясь заговорить об успеваемости школьницы.

Из приоткрытого, как всегда для Бан, окна донесся прохладный осенний ветерок, и тонкий прозрачный тюль завернулся в его потоке, сбив плохо стоявшую в уже полном чехле-органайзере ручку, и она свободно покатилась по деревянному учительскому столу. Мистер Лонн поймал ее и постучал ей по поверхности рабочего места, размышляя.

— Я знаю, моя прекрасная стабильность в оценках недавно сошла на нет... Вы, наверное, хотели бы, чтобы я стала отличницей.

Учитель, нахмурившись, посмотрел на Санзу. Его черные волосы и густые серьезные брови блестели и отвлекали девушку.

— У меня с собой есть игра, она называется «Магика» и требует иногда стратегических способностей и хитрости. Я научу Вас играть, а дальше нас ждет одна партия. Если я одержу победу, Вы примете участие в моем проекте. Если выиграете Вы, я буду заниматься только математикой и доведу свои оценки до одних только отличных.

Мистер Лонн глянул в сторону, как бы представляя себе эту перспективу, погладил рукой лицо, подбородок и ответил:

— А что за проект, который ты упомянула?

— О деталях я скажу, если выиграю. В целом, это книга... Которую я решилась написать. Я всего лишь хочу, чтобы Вы помогли мне в этом.

— Санзу, я же твой учитель! — он посмеялся. — Решила меня поэксплуатировать?... Я в любом случае тебе помогу, ты можешь сказать мне сейчас, чего именно ты бы хотела, и никакой игры не надо.

— Вы не хотите играть? — очень удивленно спросила Бан, так что не хватало лишь слова «Неужели», и ее брови уползли на потолок.

У математика это снова вызвало смех:

— Ладно, — согласился он легко. — Полезно пораскинуть мозгами не только в упражнениях. Озадачила же ты меня.

Санзу тоже улыбнулась:

— Стараюсь для Вас. Вы же на занятиях нам много задач задаете. Вы думаете, нам нравится через логарифм узнавать, как правильно ходить в магазин?

— Если бы вы научились еще, представь, какое поколение умных людей бы было! Вот оно: светлое будущее.

Почувствовав веселье, девушка охотно и скоро перешла к объяснению игры.

К ее удивлению, учитель быстро понял правила «Магики» и разобрался в ее устройстве, уже представив себе приблизительно правильную тактику здесь.

— Могли бы и поддаться! — завыла школьница, когда поняла, что проигрывает в своей же игре, а карт мистера Лонна на столе появлялось все больше и больше.

Тут в кабинет кто-то постучался, учитель быстро сложил все карты и спрятал под стол на ученическую парту. Он открыл ключом дверь в класс и встретил лбом упитанную француженку.

— Бонжур, мон че, — поприветствовала она математика, а Санзу всю скривило, и она беззвучно выплевала в сторону свой яд, который возникает сразу же, как только девушка видит ту учительницу. — О! Так вы занимаетесь дополнительно! — залепетал ее голосок.

— Да, очень проблемная ученица, — отозвался он.

Еще немного француженка повиляла своими бедрами перед Лонном, похлопала нарощенными ресничками и все же, наконец, ушла, оставив математику журнал, как будто она не просто так изначально заявилась в его кабинет.

«Наверное, мне с ней не сравниться», — грустно подумала про себя Бан, покраснела, пытаясь сдержать парочку слез, и убрала за ухо прямые волосы.

— Ну что? — спросил мужчина. Сейчас мистер Лонн выглядел несколько воодушевленным и очень энергичным. Будто на самом деле находился не здесь.

— Что? — сказала после паузы девушка. — Кажется, Вы свернули нашу игру еще до ее окончания.

— Ах, да-а... — виновато отвернулся в сторону окна он. — Что ж, раз так... Я предлагаю нам сделать «ничью». Насколько я помню, Вы проигрывали, — вдруг перешел на «Вы» математик, — поэтому будет честно, если я испортил нам конец игры и соглашусь на свое поражение. А раз никто из нас не выиграл, то это «ничья». Вас это устроит?

— Да...

— Тогда Вам пора домой. Меня тоже ждут дела.

— А как же наш уговор насчет этой игры?

— А какой уговор?.. А, ну да. Теперь Вы учитесь на «отлично», а я помогаю Вам в Вашем проекте. Но этим, пожалуй, мы займемся уже на следующей неделе. Боюсь, на этой у меня не будет времени. Можете пока накидать мне план того, что Вы сами хотели бы больше всего разобрать в первую очередь, на том и составим наше занятие по книге.

Санзу все это время сидела за партой напротив него. Она подняла глаза, но учитель торопливо собирался и даже пытался красиво завязать галстук. Лицо девушки снова налилось краснотой, ученица почувствовала себя неповоротливой и неловкой, не знала, как ей сейчас себя повести.

Она вырвала из тетрадки листок и написала для учителя основное условие для успешного выполнения проекта.

Санзу Бан покинула класс раньше, а мистер Лонн, когда выключил свой компьютер на рабочем столе, собрал все вещи и наконец-таки завязал галстук, окинул взглядом кабинет, чтобы понять, все ли он сделал. Закрыл окно, которое забыл, а после него заметил и записку своей ученицы. Закрыв дверь на собственный ключ, он спешно выбежал из школы и решил попутно глянуть список Санзу, который она написала, но увидел там всего лишь два предложения: «После уроков наше занятие должно проводиться в кафе, чтобы было легче притвориться, будто это свидание. Так мы соберем материал для книги о запретной любви».

Примечания:

Ждите продолжения! Оно поведает о том, как учитель отреагировал на выходку своей ученицы, влюбившейся в него в школе, где часто молодые барышни совершают такую ошибку!

✧･ﾟ:*( ͡ꈍ ͜ʖ̫ ͡ꈍ )*:･ﾟ✧

Примечания:

Спасибо тем, кто ждал продолжения! Простите, пожалуйста, что так долго. Держите небольшое ответвление о подруге Санзу Бан и ее любовных похождениях!

— Санзу! — позвала ее девочка с косичками.

— А, ты та ботанка? — случайно обозвала подошедшую ученицу Санзу Бан.

Та оторопела, и на ней выступил маленький второй подбородочек, хотя косичка и не была толстенькой.

— Мы общаемся уже сколько времени, Санзу Бан!

— «Общаемся»? — распахнула пошире глаза та.

— Ну конечно! Я тебе столько про Миччи говорила! Миччи такой сладкий, я не могу! Эта... Эта его смуглая кожа... Длинная тонкая шея... Ах! — предалась мечтаниям ботанка. — Я... — ее голос затих до уровня еле слышимого шепота. — Я уже так взволнованна... Я буквально слышу стук своего сердца, — девушка посмотрела на вымученную ученицу, — я же серьезно! Уф! Ничего тебе не расскажешь! Вот вечно ты такая! Что это за лицо!? Могла бы и выслушать спокойно подругу! Хоть раз! Мне же некому больше рассказать это... Остальные меня не терпят из-за того, что думают, будто я веду себя, как скучная монашка. Ну где я скучная монашка!? Вот скажи!? Подумаешь, люблю в библиотеке посидеть... Ну с кем не бывает. У всех же свои увлечения, — не прекращала болтать косичка. — А Миччи действительно очень... Ох... — она взяла паузу, раскрасневшись. — Очень привлекательный мальчик. Но я так стесняюсь его. Вот если он прямо сейчас зайдет, я же ничего не скажу... Я просто выйду из класса и оставлю его с тобой. А сама нафантазирую романтичное свидание! Уух! Дура я! Дура!

— Да прекрати ты так терзать себя. Это же еще пока просто школа. Кто знает, каким будет этот твой Миччи после выпуска. Они знаешь как в отрыв потом уходят, когда заканчиваются все эти цацки с родителями и учителями? — строго и спокойно ответила ей Санзу. — И этот не будет исключением.

Не попрощавшись, девушка первая покинула аудиторию и оставила ботанку поразмышлять в одиночестве. Но та лишь еще раз представила себе шею Миччи, с единственной родинкой на ней, томно вздохнула, нарисовав этот образ в воздухе перед собой и разглядывая картинку, и начала очень медленно собирать свои пренадлежности в сумку.

— Меня вообще-то Ло зовут! И это хотя бы не то что втрескаться в учителя, — напоследок только сказала Санзу вслед ботанка еще до того, как сложила пенал и тетради, как услышала ожидаемый ответ от той, что влюбиться во взрослого мужика это еще более опрометчиво.

До того, как помечтала о...

— Хээй! Тут кто-нибудь есть? — вдруг возникла лыбящаяся мордашка самого Миччи в отодвинутую дверь. — Ой! Сорянба! — сказал последнее он и закрыл класс обратно. За стенкой, в коридоре, слышались смех и еще голоса. Этот парень, как всегда, был в компании.

Через две недели был лагерь. Подбор платья, шорт, кроссовок, помады и прочего. Весь класс отправлялся на отдых на природу. Деревянные домики на склонах холмов, их антуражные лестницы, столовка через километр, общие душевые и туалет... Даже чистить зубы все ходили к мойкам на улице. Зато так приятно по вечерам от них исходил теплый пар. Этот шум голосов, трущиеся друг о друга локти одноклассников с постоянно падающими полотенцами, «эй, да дайте мне уже тоже почистить зубы»... Все это дарит прекрасные воспоминания о хорошо проведенных каникулах. Ох уж эти всеми любимые завтраки с перловой кашей с тающим кусочком масла в ней и ломоть хлеба с сыром! А еще какао!

Ночь. Полностью вдохновленная лагерем и поездкой со всем классом Ло отправляется в опасное сумрачное путешествие из своего корпуса в туалет. Это целая дорога. Фонари есть не везде, поэтому нужно быть очень осторожной. Нанеся прекрасные розовые блестки на глаза, скулы и губы, надев голубенькие мини-шорты можно и случайно привлечь на свою попу подобие педофила, но предпочитающего как раз подростков и очень молодых девушек. Холодненький ветерок будоражит кожу Ло, которую она прикрыла только сверху, своей белой кофтой, как маяк наверняка притягивающей к себе всех маньяков.

Хруст!

За длинным, стоящим перед оврагом деревянным туалетом кто-то есть. Или нет? Или школьнице просто показалось?

Остановившись в трех метрах от цели прямо посередине асфальтированной дороги, Ло начала переступать с ноги на ногу, но не двигаться с места. Она посмотрела бегло направо: там никого не было. Посмотрела налево: тоже пусто. Да все в лагере уже спят, нет ни одной души, которая могла бы специально прятаться там, за туалетом, только чтобы напугать Ло, которую приспичило по нужде.

Девушка еще раз помялась... «Боже! Как же я хочу ссать! — откровенно прокричала в своих мыслях она, слыша на самом деле уже только свое же шарканье по асфальту от лишних движений. — Ладно! — решилась она наконец. — Чем быстрее я уже схожу, тем быстрее окажусь в корпусе и тем быстрее все это закончится! Чем дольше я тут нахожусь, тем больше приближаю свою смерть!». И ученица почти уверенно все же направилась к злосчастному туалету, обращая внимания на каждый знак судьбы, если та вообще его подавала, на каждые шорох и движение, которых не могло не быть вовсе из-за слабого ночного ветра.

Лампочки над дверями не работали, поэтому девушка с большой осторожностью заворачивала за угол на подобие балкончика или веранды, что нависала над темным заросшим оврагом.

— Бу! — короткий звук встретил ее за поворотом.

— А-а-а! — закричала несчастная школьница, не выдержав напряжения, с каким она всю дорогу шла до этого туалета. — Миччи! — узнала она в пугателе своего одноклассника. — Что ты, блин, здесь делаешь так поздно!

Но раньше ответа она услышала смех товарищей своего возлюбленного, которые стояли в еще большем мраке у него за спиной.

— Не говори ей! — попросили друзья, но Ло сама уже услышала запах сигаретного дыма от компании.

— Да она ничего не расскажет! Мы тут курить ходили, ты же ничего не расскажешь? О нас? — сказал Миччи последнее так, будто это уже имело личный подтекст, хотя это и не было так.

Девушка послушно кивнула и проглотила язык перед одноклассником.

— Ну ладно, мы уже уходим, — похлопал кто-то из парней его по спине, и все трое пошли в свои корпуса вперед Миччи.

Тот дернулся к ним, но остановил себя, глядя на Ло. Его горячая шея со смуглой кожей и единственной родинкой была здесь и сейчас прямо перед девушкой. Его черные и блестящие длинные волосы и темные глаза, как у актера, игравшего Дориана Грея из сериала, были все перед ней, да еще на фоне глубоко зеленой трепещущей от ветерка листвы. Такой же трепещущей, как Ло перед одноклассником.

Он, похоже, дал ей шанс, чуть задержав свой шаг, и они остались сейчас наедине.

— Миччи... — собрала всю свою смелость она в кулак.

Парень очевидно смутился перед ней и сам, поскольку, услышав таким низким и тихим голосом свое имя, он точно замер в ожидании чего-то дальнейшего. Его глаза не бегали от уходящих друзей к носу, волосам или одежде девушки, как это было обычно при их стычках. Сейчас он впервые смотрел, не отрывая взгляда, на ее лицо и следил уже за тем, как бегают ее глаза. А она растерялась, по-женски как-то почувствовав наличие очень быстрой перемены в поведении Миччи... Ее уверенность вся улетучилась...

И спасло положение только то, что одноклассница решила опозориться перед парнем. То есть все равно, что он подумает. Скорее всего он увернется.

— Ло? — так же тихо спросил он, как она позвала его, когда будто понял, что во взгляде ее проскользнула некая странная и необычная мысль. Он заробел.

— Миччи, — снова начала она и уже облокотилась кистью о перилла на узкой верандочке над оврагом справа от парня.

— Посмотри туда, — прошептала она, показав на ответвление дороги слева от той, по которой все поднимались к своим корпусам.

Но, будто напуганный, Миччи слишком быстро глянул в сторону, в которую уходил палец девушки, и тут же повернул голову обратно, чтобы следить за лицом одноклассницы, но именно в этот момент Ло коснулась языком нижней губы парня и поцеловала его, полностью вжатого в деревянные перилла. Дальше он уже подался своей длинной шеей ближе к ней для ответного поцелуя, но спину так и не смел отрывать от перекладин, как будто она была приклеенна к ним «Моментом». Ло тянулась к нему на носочках, но стояла перед Миччи так долго, как могла, ради этого момента. Чтобы его осуществить и чтобы его не испортить. Но в воздухе все равно по-прежнему стоял запах сигаретного дыма...

* * *

«Как же мне теперь без учителя...» — негодовала Санзу, укладываясь уютнее спать под теплым одеялом, даже не понимая, что все же она слишком много думает о своем математике, мистере Лонне. Да, параллельный класс тоже был в лагере.

Примечания:

Продолжение о Санзу Бан и ее учителе следует... ~

Примечания:

А вот и продолжение! Для всех, кто искренне верил, любил и ждал ?

Приятного прочтения! Не забудьте запить главу горячим и согревающим сладким какао с зефирками ☕?

Он пригрозил ей подложить свои ключи в почтовый ящик, и Санзу и правда могла разглядеть в нем на следующий день что-то металлическое и блестящее. Но открывать маленькую дверцу она не стала. Никакие письма Бан все равно никогда не приходили, так что и лезть в ящик все равно не было смысла.

— Эй, старшеклассница моей души, проверяла сегодня почту? — пытался перевести в восторг свою грубость паренечек.

Совсем недавно и очень неожиданно, буквально сразу после лагеря, Санзу признался в любви мальчик из средней школы.

— Я покажу тебе, как сильно я тебе доверяю, поэтому завтра с утра я положу свои ключи от дома в твой почтовый ящик. Не забудь, пожалуйста, проверить! Только ты можешь его открыть, поэтому от тебя зависит моя судьба! Парни сейчас такие пустозвоны: используют таких красивых девушек, как ты, и не ценят их. Они еще ничего не понимают в своей жизни! Одни только тупые дегроиды... Я таких терпеть не могу. Поэтому я с тобой никогда таким не буду. Я тебе обещаю! — признался восьмиклассник...

Санзу Бан впала после такого в легкую рассеянность. Она почувствовала, как какой-то непомерно тяжелый груз сверху сваливается на нее: «Что же мне делать с этим мальчиком?...» — спрашивала она себя, но ответ так и не приходил...

Доклад по истории, реферат по философии срослись ассоциацией уже с самым неприятным звуком — будильником. Это означало только то, что слишком глупо отвлекаться на "всяких там детей", нужно работать. А каждое новое утро только больше напоминало об этом.

— Ну Санзу Бан! Ты же знала, что только ты могла меня выручить, потому что только у тебя есть ключик от твоего почтового ящика! Я вчера так и не смог попасть домой...

— Но ты же где-то ночевал, правильно? — как всегда строго отвечала девушка. Ей было не до детского сада. — И ты ведь как-то еще смог пробежать в мой подъезд, значит и твой собственный не за пределами досягаемости.

Восьмиклассник, даже такой высокий, все равно казался незрелым мальчиком рядом с каланчой Санзу Бан, что отметила про себя замершая посередине школьного коридора Ло, ботанка с косичками, которая внимательно наблюдала за любыми действиями своей потенциальной лучшей подруги. «Интересный парень...» — примерилась к нему Ло, заприметив ту рыжую шевелюру и спортивное телосложение восьмиклассника. Но появившийся на горизонте Миччи вдруг сбил ее с этой мысли, и косичка спешно нашла свою ячейку в кабинете неподалеку.

— Безалаберные ученики! Ничего вокруг себя не видят и не слышат! В это время никакого уважения к старшим! Поколение бездарей! — проворчал преподаватель-неваляшка, покачивающийся в хотьбе с одной ноги на другую, перекатывая при этом жир на животе. Прямо перед ним пробежала старшеклассница и даже не удосужилась проявить уважение к нему своим приветствием.

Сегодня неожиданно для многих объединили классы 12-1 и 12-2 на занятии по физике, и Санзу так или иначе оказалась в одной аудитории с Ло и ее Миччи. «А он и правда высокий...» — только сейчас обратила внимание Бан на последнего.

— Может, Вы хотите ответить принцип измерения артериального давления методом Короткова? — послышался где-то на фоне голос учителя, но, к сожалению, Санзу не смогла различить его слов, что доносились для нее откуда-то издалека. — Я-ясно. Санзу Бан — «два». Останетесь сегодня после занятий, чтобы рассказать мне эту тему.

— Что!? — проснулась девушка, услышав свое имя и неприятную отметку. — Мистер Лонн, простите, за что?

Она широко распахнула удивленные и в то же время все еще рассеянные глаза, которые смотрели целиком и полностью на одного только мужчину, небритого и даже непричесанного, как всегда, от которого пахло сигаретами и сегодня еще — кофе.

— Какие еще могут быть «за что?»? За то, что не показываете свой уровень знаний на уроке и игнорируете слова учителя, — так же строго, как обычно всем отвечала Санзу, сказал ей математик, откладывая в сторону свой журнал, в котором уже была выведена оценка для двенадцатиклассницы. — Ваша святая обязанность — отвечать на занятиях и получать свои баллы. Если вы этого не делаете, то, возможно, вам всем стоит задуматься над тем, хотите ли вы заканчивать старшие специальные классы или желаете пойти работать или учиться в техникуме. Здесь вас сейчас готовят к университету. Это то самое звено, что выпадало раньше и не позволяло вам без преград перейти из средней школы в высшую. Я имею в виду сейчас одинадцатый класс и первый курс, как называлось это раньше. На сегодняшний момент все вы имеете возможность поступить сразу на второй курс уже подготовленными к нему. Поэтому у вас есть такие дисциплины уже как философия и право. Поэтому я всего лишь прошу с вас чуть большего внимания на моих уроках. Здесь вы получаете базу для ваших институтов. И я вам нужен, чтобы вы слушали меня и понимали. Я рассказываю вам то, что вам пригодится.

На время большая часть класса притаилась и выдерживала тишину. Однако на последних рядах все же пробежался шепот:

— Кажется, сегодня мистер Лонн не в духе.

— Совсем шизик... — подтвердил другой голос.

Ло же была из тех, кто сегодня витал в облаках, поэтому даже во время монолога математика она ничего не слышала, за исключением только своих мыслей. Даже Миччи, сидящий за партой недалеко от нее, не мог вывести ее из Астрала. Нежная шоколадная кожа не являлась постоянной красной тканью для нее.

Санзу же была сильно расстроена. Большинство слов мистера Лонна было направлено к ней. Это из-за нее он вышел из себя. Так, по крайней мере, девушка думала.

«Похоже, сегодня тяжелый день, — подытожила она для себя, и ее отяжелевшая в одно мгновение голова упала в ее ладони. — Только не плачь... Ты в классе... Тут есть и другие ребята...»

После занятий Санзу была действительно вынуждена остаться на дополнительную физику лично для нее. «Неужели я и правда так разозлила мистера Лонна? Я же знаю эту тему... Как ужасно и неловко получилось», — продолжала загружать она себя, изредка выпуская тяжесть глубоким выдохом. Свои красные бесстыжие щеки она и не пыталась скрыть. Постучавшись в дверь кабинета, девушка получила разрешение войти. Внутри она по обычаю осталась наедине со своим учителем. За стенами слышались голоса других учеников, непрекращающаяся хотьба по широкому розовому коридору и иногда — ворчание на нынешних школьников преподавателя-неваляшки. Между Санзу же и математиком почему-то повисла неловкая тишина.

Вдруг ее нарушил хруст залетевшей с ветром в окно осенней листвы. Мистер Лонн встал и самостоятельно — что он не любил никогда делать — закрыл его, чтобы холод приближающегося ноября больше не тревожил эту почти пустую аудиторию.

Санзу бросила взгляд в свою незакрытую сумку и заметила в ней блокнот. «Черт!.. Тот самый, в котором я пыталась писать первые наметки... В последние дни совершенно не было времени на книгу, а вот мистер Лонн, наверное, имеет более постоянный график... Бо-оже-е... А что если он... Все еще думает о той записке? — осознав это, старшеклассница еще больше вспыхнула. — Какая же я... Какая же я глупая! Дура! Ох! Ненавижу себя! Зачем я вообще это тогда написала!? И додумалась же действительно оставить такое учителю! Да это же самое натуральное признание! Точно! И теперь, после сегодняшней физики, он думает, какая же тупая малолетка влюбилась в него, во взрослого мужчину! Наверное, ему очень неловко из-за меня... Какую же я ужасную ситуацию нам создала... Вот почему он отказался сопровождать двенадцатые классы в лагерь на каникулах... Он избегал все это время меня... Вот почему мы никак не взаимодействовали все это время! И он снова зовет меня только на «Вы»!» — запаниковала Санзу.

— Мисс Бан... — осторожно начал учитель, оторвав взгляд от своего журнала и сняв очки.

Девушка заметно вздрогнула.

— Да не бойтесь Вы так, — его голос звучал непривычно. Похоже, от него исходило это... Лично? Он вздохнул, будто ему нужны были дополнительные силы на это, и наклонился поближе к ученической парте, за которой сидела Санзу. — Я заметил, что в последнее время Вы много уделяете внимания другим ученикам. Например, Роиву из класса восемь-три. Я понимаю порывы ученической юности, но подобные отношения лучше все-таки выносить ЗА стены школы. Все же это место предназначено для того, чтобы учиться. Правда... Я могу Вас понять... Мне и самому неловко говорить об этом, но Вы до этого подавали большие надежды...

Девушка была серьезно удивлена словам учителя в этот момент. Она ожидала уже любой темы их разговора, но кроме этой.

— Мистер Лонн...

— ...А сегодня Вы показали большую рассеянность на уроке. Надеюсь, Вас не настигли «взрослые проблемы»?

— «Взрослые проблемы»? — переспросила Санзу и попыталась спрятать за прямыми волосами горящие уши.

«О чем он вообще говорит? И причем тут тот тупой мальчик из класса восемь-три?» — пыталась рассуждать ученица.

— Я имею в виду, что в других классах действительно бывают случаи, когда девочка беременнеет... И тогда она просто ходит на вечерние занятия, когда основной массы учеников уже нет.

— Мистер Лонн! — разозлилась Санзу и резко встала из-за парты, хлопнув при этом по ней ладонями. — Как Вы себе такое позволяете!? Это что за неуважение и встревание в личную жизнь!?

— Прости! Прости!.. — откатился на стуле к стене математик, будто в нем снова включилось старое отношение к Санзу Бан. — Вот она «ты»... Да... Как я мог такое подумать?.. — он прикрыл глаза рукой, и густые вьющиеся воронные волосы учителя совсем скрыли выражение его лица. — Прости... — повторился он.

В кабинете снова почувствовалось то, насколько он пуст и что ученица и мистер Лонн сейчас наедине...

— Я... Не ожидала от Вас... Уж простите... Что на Вас нашло? На Вас это совсем непохоже...

— Я и сам не знаю... Что на это сказать... — мистер Лонн немного убрал руку и глубокими карими глазами посмотрел на молодую девушку. Она отчего-то невольно посмотрела на его сомкнутые «вишневые», по форме, губы на худом лице с острыми носом и подбородком, на густые и выразительные черные брови мужчины...

Она снова посмотрела на него не как на учителя. Совесть жаром охватила ученицу, но сердце Бан отчего-то еще сильнее заколотилось в груди. Сегодня на ней была полупрозрачная черная блузка с кружевом под жилеткой, и почему-то мистер Лонн сейчас подробно рассматривал ее.

— Непригоже старшекласснице ходить в такой развратной одежде, — нарушил снова неловкую тишину математик. — Не надевай, пожалуйста, ее больше.

— Х-хорошо... — скрыла вдруг смущенное до предела лицо за ладонями девушка.

— Чего ты прячешься? — забеспокоился учитель.

«А что если?.. Что если учитель ревнует меня к тому восьмикласснику? — мечтательно позволила себе эту фантазию Санзу. — Думаю, можно будет добавить это в книгу... А еще... Сегодня на нем красивый свитер».

Примечания:

«Все еще думает о той записке?» — см. главу «Тяга к стабильности для учеников Ямокуро».

Простите, пожалуйста, за перерыв! Да такой большой! Сентябрь выдался нелегким месяцем: опубликованная полностью новая книга («Его багровые лилии») все еще требовала доработки, но и она не получила достаточно «экранного» времени в моей жизни сейчас. Но вот пришли более-менее спокойные выходные, я подвыспалась, и это значит, что пора дать своим любимым читателям новую главу «Секьюрити Ямокуро»! Мне даже пришлось несколько освежить свою память перепрочтением предыдущих глав, но зато я несколько их освежила, особенно спешл, явно требовавший особо внимания, поскольку он получился слишком очевидно сырым. Но теперь он более теплый и сухой, прямо как Янь ^^

И да, я использовала несколько «пасхалочек» в этой части ∩( ✧Д✧)∩

Если нашли, не стесняйтесь написать о них в комментариях — я обязательно прочту и отвечу на них!

(Продолжение скоро следует~)

— Все потеряно, — вдруг накатила с настроением мысль на голову несчастной Санзу. — Я все сама же себе испортила. Теперь он просто выбросит мою бумажку, все увидят ее и будут обсуждать меня, перемывая мои голые и невинные косточки! Я ненавижу себя... Наверняка после этого учитель Лонн будет смотреть на меня презрительным взглядом... Скажет, что такие малолетки, как я, не в его вкусе, что дело в нем, а не во мне, что он взрослый мужчина и что просить его о таких постыдных вещах ужасно с моей стороны... А с его — еще более постыдно это читать.

Руки ее дрожали, немели, покалывали... Губы иссыхали...

— Я с тобою развращен, — снилось дремлющему Лонну в машине.

Француженка решила поменять место встречи, и теперь он вынужден был ехать к назначенной забегаловке через весь город.

В руке он все еще держал, пусть уже смятый, комок тетрадного листка Санзу Бан. Мужчина не думал уже на самом деле о содержимом. Математик, естественно, воспринял сообщение на бумаге как шутку или обычное недопонимание. Вот только иные мысли ее письмо всколыхнуло в нем.

...Девушка, которую он старательно забыл, будто должна была встретить его теперь в школе, на рабочем месте, но только она моложе. Намного моложе. ...Та самая, что хотела управлять его чувствами, жаловалась на других мальчиков с параллели... Та, с которой произошел первый раз...

То и дело Лонн проваливался от внезапной усталости в этот сладкий сон. Ночной сумрак разрывал неровный свет уличных фонарей из приоткрытого окна. Холодок с балкона... Одна большая кровать...

Мужчина выдохнул и прошелся пальцами по волосам, как бы пытаясь убрать со лба лишнее. Быть может, он хотел избавиться от тех самых воспоминаний, что вызывали такую реакцию у него... Сейчас он ехал к француженке. Нельзя поднимать кверху бывалое. Эти существа все чувствуют, даже когда только думаешь о другой. Но нельзя испортить этот вечер.

Сквозь тюль фонарь... Ее лицо... Вся лишняя одежда по сторонам. Девушка тянется к его телу руками, скрещивает пальцы с ним на нагих бедрах... Два пьяных подростка одни в квартире.

Когда-то молодость математика была именно такой.

Хороший день сменили дождь и туман. Особенно в этом районе погодные несчастья сваливались постоянно на людей. И что страстную французскую душу потянуло именно сюда? Лонн вышел из такси, наступая в самую лужу. Сырость и грязь, — лучшие обстоятельства для романтики. Но где-то уже должна была появиться чуть полненькая, формистая, сочная учительница на каблуках и с поганым бантом. На самом деле за ее юбкой, по слухам, пряталось нежнейшее очарование, и это не говоря еще ничего о ее груди. Давно у молодого математика не было женщины.

Лонн зашел внутрь кафе, в котором они условились встретиться, и столкнулся на пороге с мужчиной, прятавшим за осенним шарфом на шее какой-то след, да еще с мазками красной помады. В зале Лонн увидел свою француженку, которая мило и в то же время как-то нервно пыталась улыбаться официанту, отдавая ему грязный бокал. Когда она обнаружила перед собой математика, встала, прижалась к нему пышной грудью с престижным декольте и поцеловала в щеку: «Mon cher!» — поприветствовала она «голубчика».

— Я немного выпила до Вас, надеюсь, Вы меня простите, мистер Лонн? — игриво созналась она в своем проступке и подправила легко салфеткой красную помаду на губах.

Она мельком окинула взглядом его мокрые пальто и брюки. Эта женщина не знала, как паршиво должен был себя сейчас чувствовать ее собеседник.

— Да я, наверное, не голоден, — сказал он, не раздеваясь, развернулся к выходу, тоскливо посмотрел на погоду и уехал домой на маршрутке. Живот его при этом непрестанно урчал.

Оторопевшая француженка лишь проводила раскрытым алым ртом сбежавшего кавалера и, так же, в одиночестве, покинула кафе.

Он же не подумал ни разу уже о несчастной Санзу Бан. Листок бумаги за проведенное впустую время уже где-то выпал из руки Лонна. Даже приятные воспоминания о девушке из его юношества не снимали его тревожности.

Только дома, раздеваясь, он зачем-то вдохнул запах своего же шарфа.

Когда-то он возвращался, было, к себе с ароматом девичьих духов. Это было причудливо и щекотало без неприязни самолюбие в первый раз. Сколько внимания могли дать незрелые девчонки...

Во сне только соединились у Лонна эти образы: Санзу Бан была невероятно похожа на первую шаловливую любовь. И все же он ворочался и не проспал нормально до утра. Неспокойная ночь, полная устаревших фантазий.