Пропуск в первый класс (гет)

Шлюпка медленно опускалась. Женщины, окружавшие Озу, все еще смотрели вверх, на тех, кто оставался на корабле. Хельга и ее мать что-то кричали по-своему старику отцу. Потом шлюпку тряхнуло: в нее спрыгнули двое мужчин. Но Оза не шевелилась, не могла поднять глаза.

В ушах у нее все еще звучали слова мистера Доусона, сказанные, когда ее уже усадили в шлюпку. Он свесился через леера и проговорил, твердо глядя ей в глаза:

— Даже если Мириам Дикки выживет, не верьте ему, не подпускайте к себе. У него есть другая. В первом классе.

Все сложилось! Мистер Доусон не знал того, что знала Оза, и не представлял, на какую страшную картину нанес последний мазок.

Оза невольно поднесла руку к горлу, к ноющим следам от сильных жестоких пальцев. Наверное, до конца жизни она не сможет забыть эту панику, когда кончается воздух и нет сил вырваться... Может, Бог простит ей притворство, ей так сильно захотелось жить. Она не представляла, как смогла заставить себя не шевелиться, покуда Мириам не ушел. А потом встала и, по колено в ледяной воде, пошла на хриплый уже крик о помощи.

Какими же неверящими глазами мистер Доусон посмотрел на нее! Но все-таки он непостижимым образом сохранял хладнокровие, когда пояснял Озе, какой ключ искать среди прочих, и когда, не найдя ни ключа, ни того, у кого он мог бы быть, Оза замахивалась на цепь наручников пожарным топором. Даже выбираясь с ней из затопленного коридора, мистер Доусон не поддавался панике. Впрочем, и сама Оза в тот момент была спокойна, даже о Мириаме не думала. Она понимала: это единственное, чем она может искупить, что не помешала аресту мистера Доусона, и если она погибнет — так тому и быть.

Она поняла, что мистер Доусон на грани, только когда у запертых ворот в третьем классе, где уже собралась толпа, он столкнулся со своими друзьями. Парень-итальянец уговаривал идти Хельгу, а ее родители не понимали его и ее не отпускали. Мистер Доусон вцепился в плечо итальянца и стал дергать, готовый сорваться с места.

Оза рискнула вмешаться. Она не знала норвежского, но то твердила по-датски: "Мы идем к шлюпкам", то показывала то же самое жестами. И к счастью, Хельга с родителями пошли за ними.

Следующие ворота тоже оказались заперты, и мистер Доусон с друзьями просто выбил их скамьей. И тут-то Оза рванулась назад, вспомнив, что не знает, успели ли сесть в шлюпки Джеки.

— Стойте! — мистер Доусон схватил ее за руку, так же сильно, как недавно Мириам. — Вы с ума сошли, бежать назад?

— Джеки, я должна их найти!

— Я их сам найду! Ну же, вперед!

Надо было сейчас молиться об этой семье, приютившей ее, о храброй миссис Джек, ее добром муже и их невинных детях, о мистере Доусоне. "Но Мириам, Мириам!" Озу так оглушило, что она ощущала лишь боль. Вокруг людям было хуже, да, много хуже, эти женщины оставили близких на тонущем корабле... "Он обманывал меня, пытался убить!"

Как же не хотелось верить тому, что она знала, тому, что почувствовала. Не может же такая черная душа не отражаться во взгляде, не глядит ад такими чистыми глазами. Печать таких грехов разве не исказила бы самые прекрасные черты? "Он заблуждается, он сам не знает, куда идет... Никак иначе невозможно все это объяснить". Но при мысли, что они, быть может, встретятся однажды, Озу пронзил ужас. Нет, нет, она простит его, но видеть его не хочет. От одного прикосновения к шее было до крика страшно.

А то, что мистер Доусон сказал... "У него есть другая". Но ведь во взгляде Мириама, в его голосе — до последней их ужасной встречи — была любовь! Оза не могла ошибиться, хотя у нее и не было опыта в таких делах. Но ее сердце отзывалось такой радостью каждый раз, когда она замечала его, и он весь светился, когда ее видел. Как же это могло оказаться ложью? Зачем ему понадобился кто-то еще? "Но зачем мистеру Доусону лгать теперь, если и он, и Мириам, может, не переживут эту ночь?"

Оза стиснула виски. Послышался плеск весел, шлюпка отплывала, отдаляясь от обреченного корабля — даже отсюда видно, насколько он уже погрузился в воду. Хельга тронула ее за плечо, указывая на весло. "Да, надо помочь грести".

Оза налегла на весло, помогая Хельге, и зашептала:

— Господь мой пастырь, я ни в чем не буду нуждаться...

* * *

Выживших с "Титаника" подобрала "Карпатия". Все было позади. Джейми остался жив, в безопасности и при деньгах; правда, падение в шлюпку стоило ему сильно ушибленной руки, которая сейчас почти не шевелилась. Ну что ж, лишний повод завязать с воровством.

Перед ним открывалась новая дорога, по которой наконец-то, впервые в жизни, можно было идти уверенно, без страха и стыда... Только почему-то Джейми никак не мог перестать думать об Озе, оставшейся лежать на ступеньках в трюме "Титаника". Сейчас она на дне; может, над ней уже плавают рыбы. Джейми почему-то не мог заставить себя перестать представлять, как вода медленно поднималась, покрывая ее все больше. Его охватывал животный страх, и даже пришло на ум пойти и все рассказать. Сдаться самому... "Чтобы она умерла напрасно? Нет уж, если принес такую жертву, купил свободу и богатство, так нечего их профукивать".

...Шок настиг его на второй день. Вывесили списки выживших. Он на всякий случай поискал глазами фамилию Роуз — ну конечно, что ей сделалось, поди, одной из первых в шлюпку уселась! — и кого-нибудь из семьи Джеков, в особенности миссис Джек. Вот уж с кем бы ему не хотелось столкнуться. Ему казалось, она смогла бы добиться от него правды об Озе. Но он смог вздохнуть с облегчением: из этой семьи, видимо, не выжил никто.

Джейми уже шел обратно в столовую, где разместили спасшихся из третьего класса, когда услышал знакомые голоса.

— Если честно... Я думал, если Джеки выбрались на палубу, они уже в шлюпках, а если нет, я все равно не успею найти их и вывести. Я побежал с друзьями искать оставшиеся шлюпки. Но Томми застрелил офицер, а нас с Фабри смыло с палубы. Фабри погиб у меня на глазах. На него упала труба.

— Мне очень жаль, мистер Доусон. Очень жаль. А за Джеками мне надо было идти самой.

— Вы бы только заблудились и утонули. Это было бы просто самоубийство.

У Джейми палуба заходила под ногами ходуном, точно и "Карпатия" врезалась в айсберг. Этот голос, который он уже никогда не ожидал услышать — не мерещится ли ему? И прежде, чем Джейми сообразил, как рискует, он уже шагнул на звук — туда, где на скамейке сидели рядом парень и девушка в пледах.

Оза отшатнулась, зрачки у нее расширились. Джек же, напротив, прищурился, встал и вразвалочку подошел к Джейми. На ногах Доусон еще держался нетвердо, но искаженное гневом лицо выглядело устрашающе.

— Так и думал, что ты выживешь — процедил Джек. — Как говорится, висельнику утонуть не суждено.

— Знаешь, я про тебя думал то же самое.

Джейми мог бы прикинуться, что не понимает, почему его так встречают. Но сейчас сил не было совершенно, взгляд Озы, невероятно живой, пригвождал к месту.

— В общем, я не знаю, откуда у нее синяки на шее, — кивнул Джек в сторону Озы, — но догадаться могу. И не только об этом. У меня было время подумать, пока я звал на помощь и понимал, что это все бесполезно и мне конец. Я хотя бы стал догадываться, кто в этом виноват.

— Догадки к делу не пришьешь, — Джейми выдавил ухмылку. — Доказательств ведь у тебя нет?

Он почему-то был уверен, что Оза все равно промолчит про альбом. Так оно и оказалось.

— Доказательств нет. Но я все-таки тебя по-хорошему предупреждаю: держись от нас с ней подальше.

— Простите, мистер Доусон, — Оза подошла бесшумно. — Можно, я поговорю с мистером Дикки?

Джек, покосившись на Джейми еще раз, вернулся на скамью. Оза снова молчала, не поднимая глаз — похоже, боролась с волнением. Джейми бережно взял ее за руку.

— Пожалуйста, простите меня. Я в самом деле не хотел причинять вам вред, это вышло случайно, — он с болью посмотрел на лиловые пятна на ее нежной коже.

— Я верю вам, мистер Дикки. И я вас прощаю.

Рыдания задушили, из глаз покатились слезы. Джейми, всхлипывая, поднес руку Озы к губам. И почувствовал, как его гладят по волосам. Ему было легко до пустоты и нестерпимо больно, точно в груди поворачивали нож.

— Я буду другим, Оза. Не таким, какой я сейчас. Обещаю.

— Да поможет вам Бог, мистер Дикки.

Джейми поднял глаза. Оза смотрела на него с жалостью, светлой грустью — точно прощаясь. И он понял, что она для него потеряна навсегда и этому даже нельзя противиться. Он заслужил это тем, что сделал в ночь гибели "Титаника".

— У меня есть деньги. Может быть, вы возьмете хоть немного?

Оза покачала головой и поцеловала его в лоб.

— Прощайте, мистер Дикки.

Она пошла к Джеку, и чтобы не видеть их рядом, Джейми зашагал прочь. Отойдя довольно далеко, он ощупал карманы и подкладку. Да, сейчас пачки денег и бриллиант не могли его порадовать. Но они означали новую жизнь — за которую перед Озой не было бы стыдно.

* * *

1996 год

Старушка смолкла, снова вглядываясь в портрет, точно пытаясь найти подтверждение каким-то своим мыслям.

— Получается, в ночь гибели "Титаника" бриллиант был украден?

— Во всяком случае, так сказал мне Кэл. Я до сих пор не уверена, говорил ли он правду или оболгал Джека из ревности. Впрочем, и сомнения появились не сразу, только когда я уже сидела рядом с мамой в шлюпке. До этого был, конечно, шок. Ни одной девушке не будет приятно узнать, что ее использовали, как ключ к сейфу.

— Получается, Джек погиб?

Старушка с легкой усмешкой покачала головой.

— Я видела его имя в писках выживших. Кэлу, правда, ничего не сказала. В конце концов, я и сама в какой-то мере использовала Джека: я надеялась, что после того, как Кэл найдет в сейфе портрет и записку, он расторгнет помолвку. Этого не случилось. Надо было все же решиться позировать обнаженной!

Она рассмеялась беззаботно, точно юная девушка.

— Но до свадьбы дело все-таки не дошло. В ночь перед ней я с одним чемоданом сбежала на вокзал и уехала в Нью-Йорк. Не скажу, что было легко... Но я стала той, кем вы меня знаете — актрисой Роуз Доусон. Я взяла фамилию Джека... Точно в насмешку над Кэлом и над самой собой.

Вот, пожалуй, и все, что стоит рассказывать тем, кто ищет "Сердце океана". Какое отношение к нему имеет, что в 1922 году, в Лос-Анджелесе, придя на кинопробы, Роуз впервые поверила в привидения? Джеймс Перс, одаренный актер, известный, кроме прочего, благотворительностью и неудачными попытками снять собственный фильм, был похож на художника и вора Джека Доусона, как брат-близнец... Или так, как если бы сам им и был. Роуз он не узнал — или талантливо сделал вид, что не знает — и она ответила тем же.

— Все-таки я думаю, вы ищете сокровище не там, где нужно. На "Титанике" "Сердца океана" может и не быть.