Magnum Opus (гет)

...Мартовская капель, начавшая было к обеду подтачивать ледяные наросты на внешних карнизах древнего замка, с наступлением темноты сменилась вполне февральским завыванием — везде, кроме его головы. Внутри черепа словно метроном неумолимо отсчитывал уходящие секунды, с исчерпанием лимита которых его жизнь уже никогда не будет прежней. И совершенно не в том смысле, в котором он рассчитывал ещё сегодня утром — там, в Большом зале, когда незаметно передавал под столом записку, содержащую всего два слова: «Всё готово». Её улыбка, мимолётом посланная ему в ответ, означала только одно: Евгения не отказывается от своего обещания.

Он планомерно шёл к этой ночи последние несколько месяцев, с нетерпением ожидая того, что благодаря самым его концентрированным, упорным и дерзким усилиям должно было произойти. Многочисленные теоретические его изыскания, предваряющие построение всей процедуры обряда, длились внушительное количество недель и стоили ему нескольких суток сна; материальные компоненты обошлись в целое состояние — не говоря уже об... услуге. Мысль о предстоящем вызывала почти что панику, отдаваясь в животе то ледяной, то словно раскалённой докрасна тяжестью. Всего два десятка слов на латыни, три глотка из чаши и...

Теперь же, зажатый между молотом и наковальней двух взглядов — янтарного огненного, манящего обещанием, и ледяного синего, грозящего ему потерей всего — он не знал, что делать. Последние секунды истекающих либералий стремительно уходили, не оставляя надежды на успех... предприятия. Чувствуя, что снова краснеет, Северус отвёл взгляд, сосредоточившись на обстановке.

Римское гражданство, согласно обычаю, приобреталось рождением, причем ребенок, законно рождённый в римском браке, следовал состоянию отца, а ребенок, рождённый женщиной, не состоявшей в браке, следовал состоянию его матери. Таким образом, ребенок, рождённый от брака римских граждан, был римским гражданином, так же как ребенок, рожденный римлянкой, не состоявшей в браке. Ребенок же, рожденный вне брака не-римлянкой, не признавался римским гражданином, хотя бы отцом его был римский гражданин.

Расчерченный истёртым, но безукоризненно ровным лезвием его зельеварческого ножа на полу шестиугольник (с вписанными в него мелом литерами QVECAT) вопреки стереотипам не светился, а пребывал в совершеннейшем покое. Бело-прозрачная, щербатая амфигеновая чаша поверх центральной P, наполненная смешанной с вином его кровью, безмолвно призывала: действуй. Евгения, вместе с белоснежной кандидой и обмакнутой в мёд (утащенный с кухни) краюхой белого хлеба, ожидала его на составленных партах справа у двери — в маске и мантии, под которой... Кровь, не давая покоя, продолжала предательски приливать к лицу.⁽¹⁾

Никто не ожидал галльского вторжения.

Кап.

Кап.

Кап.

Это не проклятые водяные сталактиты таяли за окнами, нет — это минута за минутой истончалась возможность остаться в её глазах хоть сколько-нибудь приличным человеком. Потому как дурная горянка держать язык за зубами даже не подумает, а значит — она узнает всё ещё до того, как стихнет беззвучная песнь обряда у него в голове.

—...И, таким образом, мы, не связанные многочисленными наследственными обязательствами — то есть модификациями наших ядер — с магическим сообществом и не прошедшие в полной мере инициацию в его рамках, объективно лишены всего этого. Преимущества старой крови в виде её особенных знаний и специфических навыков нам не светят. А единственный плюс грязно… магглорожденных — отсутствие связанного с семейной историей букета наследственных прелестей — тоже не про нас, потому как…

— Ну и в честь чего это всё должно было бы доказать мне, Снейп, что вам с Мальсибер можно такое, — она кивнула головой в сторону круга, — творить прямо в школе?

Мэри, судя по интенсивности сверкания её ледяных глаз, ничуть не была впечатлена. Слегка наклонив голову, она смотрела на него — прямо и зло, как будто сию же секунду собиралась ударить.

— Да ничего такого мы не творим, — нетерпеливо отозвался Северус, переминаясь с ноги на ногу. Какого хрена она тут забыла, чего ей надо? — Какое твоё вообще дело до наших с Евгенией занятий?

— Никакого, кроме того, что всё это по факту — мало того что тёмная магия, так ещё и невыразимое свинство, — гриффиндорка, очевидно, всерьёз настроена была не допустить завершения обряда. — А эта, — Мэри презрительно кивнула головой в сторону расположившейся на составленных партах слизеринки, — в принципе пусть бы не лезла, куда не надо.

— Так-то, Макдональд, это Северус как раз — прямо сейчас — просит тебя не вмешиваться, — раздражённо прервала ту Мальсибер.

— А ты вообще захлопнись, овца! Щас бы я дала я ему…

— А чего, разве нет? — Евгения, отпустив край мантии, удерживаемый ею у ключицы, заправила выбившуюся прядь за ухо. И, насмешливо прищурившись на негодующую гриффиндорку сквозь прорези маски, цокнула несколько раз языком, — Устроила цирк тут.

Та, покраснев, сжала кулаки и набычилась в ответ.

— Сама-то, — смущённо буркнула Мэри, не переставая тем не менее негодующе сверлить Мальсибер взглядом, — вон и маска у тебя клоунская есть даже.

И в этот момент хронометр Хогвартса ударил полночь. Либертарии окончились, начался новый день.

— Это дель арте, дура, — фыркнула слизеринка, спрыгивая с парты под бой часов. Каблуки её стукнули об дерево окончательным приговором.

Они не успели.

— В общем, Снейп, всё — я пошла. Жди теперь, пока виноград созреет, — Мальсибер, покачивая бёдрами, прошествовала к двери. Там, вальяжно потянувшись, она одёрнула мантию — развернувшись к нему в полкорпуса, чем вызвала очередной всплеск покраснения. А затем, подмигнув, выскользнула из класса.

Макдональд проводила её презрительным взглядом, со значением напоследок хмыкнув. Кто-то глубоко и шумно, со свистом, выдохнул. Ах да, это же он сам.

Часовой механизм завершил бой, затихнув. В классе воцарилась тяжёлая, вязкая тишина. Северус, ещё раз выдохнув, убрал нож в чепрачный футляр и, смирившись с неизбежным, завертел головой в поисках тряпки — круг нужно убрать, и слава всему пантеону, вымышленному и нет, что без всяких замороченных деактиваций.

— При чём тут вообще виноград?

О да, только этого и не хватало — объяснять проклятой варварше суть обряда столь скрупулёзно и, главное, во всех смыслах затратно (Северус опять ощутил, что краснеет) организованного — после того, как она всё испортила. Снова, в который раз за последние пару минут, вздохнув, он подумал: быть может, если её игнорировать, она всё-таки исчезнет?

Vitis vinifera, лиана, дающая множественные тонкие однолетние побеги. В каждом узле побега прорастают цельные или трёх- и пяти-лопастные, очерёдные листья, в чьих пазухах находятся пасынковые и зимующие почки. На верхних узлах образуются усики. Цветки мелкие, обоеполые, зеленоватые, собраны в рыхлую или густую метёлку. Цветёт растение в мае — июне, плодоносит в августе — сентябре, некоторые сорта в октябре.

— Снейп.

Ага, щас. Разбежался, как же. Когда с ней это вообще работало.

— Не твоё дело, Макдональд.

— А чье? Выкла... Нет, стоп, мы это уже проходили, свинья ты эдакая. Излагай, чего там с виноградом. И кстати, — она, нахмурившись, кивнула в сторону чаши, — устав школы запрещает алкоголь, не говоря уже об обрядах на крови.

— Когда его кто соблюдал, — фыркнул Северус, стирая с паркета литеры полой собственной мантии. По случаю заброшенности помещения она была единственным в его распоряжении отрезом свободной ткани — помимо тоги, которая, возможно, ещё... пригодится. Кровь снова прилила к лицу. С этим надо что- то срочно делать.

Плоды vitis vinifera невелики, своим видом, как правило, напоминают вытянутый эллипсоид вращения, и таким образом, представляют собой шаровидные или яйцевидные ягоды, которые относится к типу фруктов, растущих более или менее рыхлыми (редко плотными) гроздьями. Одна гроздь может содержать от 15 до 300 ягод в каждой, быть которые могут различной окраски: фиолетовой, малиновой, чёрной, тёмно-синей, жёлтой, зелёной, оранжевой или розовой...

— Ну да, Лилс вон сколько раз жаловалась, что в вопросах спиртного старшие курсы контролировать вообще невозможно, — Мэри решительно подошла к составленным партам и, брезгливо скривившись, взгромоздилась на них рядом с местом, где пятью минутами ранее восседала Мальсибер. Закинув ногу за ногу, она, секунду подумав, решительно одёрнула юбку и, сурово посмотрев на него, продолжила:

— Но это не значит, что ты должен добавлять ей забот ещё и собственным свинским поведением.

— Её здесь, слава бо... Мерлину, нет, — с облегчением пробормотал он, продолжая тереть старый паркет. Буквы уже почти не было видно. Теперь следовало задуматься о содержимом чаши — Evanesco тут не отделаешься. Под исключение до следующей... возможности? Нет, скиснет же всё равно... И сколько, на самом деле, можно краснеть?

Хоть и не обладая собственной магической силой, сброженный сок плодов vitis vinifera, известный как вино, служит древнейшей и одной из известнейших основ для составления магических растворов различного рода, не требующих температурной обработки; традиционнейшее же его применение — база для проведения всеразличнейших ритуалов, требующих участия человеческой крови...

— Ну, то есть, ты полагаешь, что в её отсутствие можно продолжать вести себя как сволочь, — Мэри, гневно дёрнув себя за торчащую прядь правого хвостика, осуждающе на него посмотрела, — и творить... всякое со слизеринскими пятикурсницами.

— В который раз вопрошаю тебя, Макдональд: какое тебе вообще до этого дело? — устало выдохнул Северус, подымаясь с карачек и, отряхнув мантию (безрезультатно, мела было столько, что оставалось несчастную вещь только стирать) направил на чашу палочку, прикидывая необходимые импульс и время, а заодно и поправку.

— Ну, во-первых, Лили моя подруга, — гриффиндорка, спрыгнув с парты и уперев руки в бока, снова вперила в него свой яростный взгляд, — а во-вторых, нечего тебе вообще с этой сукой водиться.

Глаза её, снова сверкнувшие льдом, были гневно прищурены, а лицо всем своим видом выражала презрение:

— А то нахватаешься ещё... всякого.

— Да, мам, как скажешь, мам, — Северус, усмехнувшись, бросил-таки исключение, а затем, осторожно переставив чашу на парту, откуда только что встала Макдональд, повернулся к ней, — уж куда коуквортской шпане до чистокровной барышни в вопросах зловредства.

— Ну при чём тут это, балбес, — Мэри, похоже, была ничуть не взволнована его ехидством, всем своим видом излучая тревогу, — я про... другое.

И опять покраснела. О. О-о-о...

— Макдональд, — сказал он, с отчаянием понимая, к чему всё это идёт, — ты ведь и правда не моя мамочка, чтобы лезть ко мне с... этим.

— Да сдалась тебе твоя бедная мать, — горько скривившись, она развернулась и заходила по комнате, — это же просто... неправильно. Не делай этого, Северус. Это гадко, и это оскорбляет... её.

— Какое тебе дело вообще до её чести, если минуту назад ты назвала её сукой, а пять — овцой? — искренне удивился он, чувствуя, что чего-то не понимает.

— Да при чём здесь Мальсибер, — фыркнула Мэри, остановившись и снова подняв на него свой взгляд, — пусть делает со своей жизнью что хочет, мне на неё насрать вообще.

— А о ком ты тогда? — нехорошее предчувствие поднялось мутной, холодной волной и, смывая по пути всё, покатилось вверх по пищеводу.

Макдональд, сощурившись, вздохнула и, обняв себя обеими руками, решительно поймала его взгляд:

— Не заставляй меня говорить очевидное вслух, Северус. Ты знаешь, кого я имела в виду. Я не хочу называть её имени...

Нет. Не может быть...

— ...и не хочу, чтобы она вообще была в этом замешана. Именно потому я и пришла сюда сама...

...чтобы Макдональд и она...

— ...дабы ни коим образом не впутывать её в эту гадость.

Ну ёбаный свет, а.

— Я знаю, Северус, что она тебе нравится, — лицо Мэри, казалось, приобрело температуру антарктического льда, а остротой своей приблизилось к заточке отцовской бритвы, — имей совесть в таком случае вести себя прилично, потому что она ничем не заслужила такого твоего отношения.

За что ему это всё. И по какому, главное, праву? С какого перепугу она вообще удумала...

— И ты решила, что в этой связи имеешь право влезать и читать мне мораль, Макдональд? — гнев закипал в нём, как котёл на медленном огне.

— Я считаю тебя честным человеком, Северус. И желаю считать таковым и впредь, — гриффиндорка расцепила руки и, развернувшись, направилась к двери, — то, что ты балуешься со всякой тёмной дрянью — это хрен с ним, как и твои эти расистские... увлечения и друзья.

— Ну и занимайся своим делом, раз так, — раздражённо ответил он, хватая с парты тогу и запихивая её в сумку, — без твоих советов разберусь, как и к кому относиться.

— Если бы только это было так, — Мэри остановилась, не дойдя до порога шаг, и снова посмотрела на него, — пофигу на твоих идиотов вообще, сам убедишься, что ни они, ни их дела не стоят тебя и твоих усилий. Надеюсь, что малой кровью. Но стать лживой мразью я тебе не дам, — и с этими словами вышла из класса, хлопнув дверью.

Даже останься она — он не нашёл бы, что ей ответить.

Капель, в реальности прекратившаяся за окном ещё несколько часов назад, продолжала однако свой дробный марш, отдаваясь эхом в голове посрамлённого слизеринца. Сегодня он дважды потерпел поражение, упустив не только чаемое жадной до магической мощи волей, но и кое-что ещё — получив при этом не менее важный урок. Дочь гор же, напротив, приобрела, не дав свершиться им желаемому, хоть и с трудом сдерживая слёзы огорчения. Но сила души её оттого только возросла, не давая родиться в себе губительнейшему из чувств — разочарованию.

1) Quirinalis, Viminalis, Esquilinus, Caelius, Aventinus, Tarpea, Palatinus. Кандида — это белёная тога. А уважаемой публике предлагается угадать, зачем Северусу чаша из камня с берегов Тибра и все прочие атрибуты, чем он вообще тут занимается, и почему белокурая дочь кельтов (по маме) зла на него хуже, чем Морриган на Кухулина.

Вернуться к тексту