Разные шаги (джен)

— Ты купил, — недоумевает Стас.

— Я же сказал, что угощаю, — ставлю заваленный едой поднос между нами. — Если так подарок жмёт, потом угостишь меня.

— Ох, друг, — вздыхает Стас. — Как ты это делаешь?

— Что? — Я готовлюсь ответить на очередное колкое замечание по поводу своего характера.

Заметил, что это приносит мне особенное удовольствие. Людям не нравится, а я обожаю.

— Хотя бы это, — он кивает на еду.

— Пошёл и купил.

— Именно! — смеётся Стас. Когда понимает, что делает, закрывает рот рукой. — Спасибо, — он доволен.

Может, дело действительно в том, что я просто пошёл и купил, несмотря на гордое заявление Стаса.

— Ага, — говорю, а на душе спокойствие — как стоячее озеро, без намёка на течение или движение.

Хорошее начало года.

— Знаешь, друг, — начинает Стас, и я обращаю внимание на окружение, к слову шумное: очереди на фудкортах из школьников постарше и помладше, изредка мелькают семьи с детьми. — Я не мастер в этом, — продолжает и трёт ладони о ноги, потом достаёт целлофановый пакет из рюкзака, — с праздником.

Я принимаю подарок. Внутри пакета маленький велосипед. Бэха.

— Из проволоки? — я потрясён.

Маленький, но дотошно правильный. А колёса, я проверяю, крутятся!

— Да, — Стас улыбается, будто не ожидал, что таким будет ответ. Или что моя реакция будет такой. — Недавно начал заниматься, — он говорит, а я со всяких углов рассматриваю изделие размером с ладонь. — В интернете всякие красивые штуки есть.

— Охереть, — я не нахожу других слов.

— Пусть хоть что-нибудь от меня останется.

— Ты куда-то собираешься?

— Нет. Вдруг ты соберёшься. Скоро выпуск. Забудешь Стасяна.

Я веду головой и поджимаю угол рта.

— Не получится.

— Кто тебя знает, — отшучивается.

— Я, — но я серьёзен.

Стас смиренно вздыхает.

— Забываю, что ты такой. — И он рад этому.

— А ты по вдохновению решил этим заниматься? — кручу колёса миниатюрной бэхи.

— Я… вспомнил. Ты как-то спрашивал, была ли у меня мечта. Я думал, что нет. Потому что думал… о школе. Не вспоминал, что было до неё. А там я ещё… мечтал. Это такая мелочь, — устало усмехается Стас, — но, думаю об этом, о своих мыслях, и хочу улыбаться. Я мечтал стать ювелиром. Или кем-то вроде. Кто делает украшения. У родителей денег было немного, и мама не покупала себе украшений. У неё была пара серёжек, и я думал, что сделал бы ей много всего. И серёжки, и подвески, и кольца.

Стас всегда говорит с трудом о родителях. Эта трудность не в том, чтобы сказать, как они разошлись или что думали друг о друге, она была в его тоне — интонации. В том, что он чувствует: тяжесть, боль, желание исправить, сделать лучше, вернуться назад и переписать историю. Но сейчас его голос был мягким. Это было хорошее воспоминание, хорошее желание, которое шло от любви к матери.

Уникально, думаю я.

— Знаешь, ещё, — неожиданно продолжает Стас, с определёнными рвением, — мне мама позвонила. Тридцать первого, поздравить с наступающим, наверное, хотела. Но… — Стас шипит. — Паршивый был разговор! Такой паршивый… я думаю, лучше бы его не было. Я о своих детских мечтах чуть не забыл!

А вот это хреново.

Я мысленно сочувствую и поддерживаю Стаса.

— Откуда у неё твой номер? Или старый?

— Сам ей написал. Не думал, что она решит позвонить. Не звонила же! Но понадобилось. Чёрт, меня это убивает.

— Сильнее дорогуши?

— Бля, сильнее, — Стас тоже хочет, чтобы дорогуша делала ему больнее, чем отношения с родителями.

Как же это тяжело.

До того, как я узнал, что Андрей будет один на Новый год, я хотел пригласить Стаса к нам. К своей семье. Но заранее убедил себя в том, что, несмотря на мои благие намерения, я могу сделать хуже. Просто потому, что моя семья — не семья Стаса. Что он бы испытывал тогда? Грусть? Печаль? Зависть? Ненависть? Что-нибудь нехорошее, мне так кажется.

— Снова думаешь, — отмечает Стас.

Толкаю в колено.

— У тебя, правда, лицо меняется, когда ты загружаешься.

— Ну ты падла, — не довольствуюсь и закидываю ноги на его колени.

— Удобно?

— Очень, — с таким же настроем пью колу.

— Эй, Вадим, — я мигом отзываюсь, — привет. — Это Петя.

— Привет, — жму руку и улыбаюсь.

С ним Вася, Данила и… Гоша. Возвращаюсь взглядом к Пете, но замечаю, как Гоша отводит лицо.

— А где Митя?

— С девушкой.

Мы недавно разговаривали, и никакая девушка на горизонте не мелькала.

— Ему же не надо было, — не веря произношу я.

— Теперь, видимо, надо, — смеётся Петя. — Как бросит, опять будет не надо.

Вместе смеёмся.

— А вы, — я снова всех осматриваю и снова вижу Гошу, — здесь типа отмечаете? — стараюсь звучать непринуждённо и расслабленно.

— Ещё как типа, с мая все не собирались.

С мая, когда мы все были на речке. Не беря в расчёт Дениса. Смотрю на Гошу. Всё было уже тогда. Можно не сомневаться. Если не было отношений с девушками, значит, было с парнями. С мужчиной.

Так и подмывает спросить, как Александр Владимирович поживает. Гоша внутренне отвечает сопротивлением — я это чувствую.

— О-о-о, атмосфера накаляется, — весёлым замечанием бьёт Петя. Если бы бил по-настоящему, ударил бы в живот. — Мы пойдём.

— Ага, — говорю с улыбкой. А улыбку пережимает.

Отпускает, когда Гоша скрывается за людьми. Приступаю к картошке.

— И что это было? — интересуется Стас.

— Что? Встреча со знакомыми.

— Это я понял. Я про гляделки.

— Какие гляделки?

— Говори.

— Ничего не было.

— Так, друг, ты меня заставил рассказать про Дорогушу, а сам чё? Очкуешь?

Убираю ноги с его колен.

— Не очкую, но, — говорить однозначно не хочу.

Почему же? Почему я не скажу, как есть? «В школе у нас есть психолог и социальный педагог в одном лице, его все любят и уважают, а ещё ему за тридцать, и у меня был друг, ему недавно исполнилось шестнадцать (когда я узнал об этом, ему было пятнадцать), и они сосутся (или что ещё) в кабинете психолога, когда никого нет». Прекрасное изложение. Лучшее из возможных. Но о нём противно думать.

Выворачивает.

Насильно сую картошку, потом запиваю. Проглатываю тяжёлый ком.

— Мы разошлись принципами, — отвечаю. И понимаю, во второй раз эта фраза звучит хуже!

Должно быть потому, что я отлично помню, как произнёс её в первый раз.

Нужно придумать новый шаблон.

— Блять, — обидно и гадко.

— Похоже, нелегко, — жалеет Стас. — Погоди, — он звучит так, будто что-то понял, — это ты с ним поссорился летом?

Ужасно хорошая память.

— Мы не ссорились. — Это было холодное одностороннее столкновение.

— «Разошлись», — подбирает слово Стас.

— А что ещё сказать? По-другому… не получается.

Почему я сразу рассказал о Дрочильщике? Почему не молчал? Потому что Дрочильщик не был моим знакомым? Потому что это касалось только меня? Не знаю.

Пробую расслабить мышцы лба.

— Представь, что твой друг оказался геем, а ты геев на дух не переносишь.

— В этом проблема?

— Если бы она была в этом.

Это бы ничего не значило. Однако всё было иначе.

— Пусть тогда твой друг — сраный некрофил, который ебёт трупы каждую ночь, — я начинаю злиться. — Подойдёт всё, что ты не можешь принять. Вот никак.

И никакие мантры тут не помогут.

— А. Вот почему «принципы».

Я лишь киваю.

* * *

— Итак, зачем мы здесь? — продолжает стучать зубами Стас.

Мы почти добрались до меня.

— За твоим подарком.

— Разве подарок не был угощением?

— Это материальная хрень.

— Еда тоже материальна.

— По-другому материальна.

— Что же это?

— Какой смысл говорить, если ты скоро получишь его?

— Мне интересно. Чего ради я прохожу это испытание.

— Дорогуша моя!

Стас толкает в плечо.

— Ла-адно. Начинается на «эс», заканчивается… — Думаю, сколько букв сказать, чтобы он сразу не угадал.

— Что это? — нагло просит Стас.

— Заканчивается на «дэ».

— Сад? — он рвано смеётся.

— Какой ещё сад? — я смеюсь громче.

— Откуда мне знать? Что пришло на ум, то назвал, — он продолжает. И я.

— Сад я тебе дарить не буду!

— Я больше слов не знаю! А, нет, знаю. Сердцеед? — Стас распалился, вытягивая пресловутое слово с подходящими параметрами.

Я продолжаю угорать. Как бы я подарил человека? Рабство отменили. Ещё хихикаем, прежде чем Стас выдаёт:

— СПИД? Тогда понятно, почему ты не можешь подарить сейчас.

— Что?! — я подавился.

— Но ты знаешь, как он передаётся? Друг! У нас, безусловно, отношения крепкие, но не настолько.

— Ты ебанутый!

— И пусть ты волосы отпустил, но к моему идеалу не приблизился!

— Всё, я пошёл. На хер.

Резко разворачиваюсь и топаю от своего дома.

— Нет! Вадим, постой! Я всех «дорогуш» прощу, только не уходи! — слёзно умоляет. — На хуя я сюда шёл? — если бы не смех, который разрывал слова, я бы поверил его жертвенному тону.

Немного орём на улице, перетягиваем друг друга и доходим до моего подъезда.

— Жди, — убегаю домой и возвращаюсь с доской. — Ваш дар, Станислав. — Я протягиваю убого завёрнутый скейт с торчащими подвесками.

Стас смотрит. Долго. Будто ничего не видит в моих руках.

— Блять, бери, — не выношу и трясу подарком.

Он недоверчиво берёт. Взвешивает, крутит.

— Так это — СПИД, — заворожённо говорит и ласкает доску через обёртку.

— Он самый.

— Ты серьёзно?

— Да, я серьёзно, это — СПИД, — шутка уже достала.

— Я про доску. Сколько ты потратил?

— Табу — цену подарков называть.

— А. Мне просто что-то взамен тебе подарить надо.

— Вот именно.

— Ну даёшь, — Стас смотрит на доску, улыбается, но нерадостно. Как-то грустно.

— Тебе не нравится?

— Зависит от рисунка с обратной стороны.

Она была белой. Я написал маркером «Дорогуша». Улыбаюсь. Я не расскажу.

— Что там? — Стас видит. С подозрением уточняет.

— Не голые бабы.

— А если интернет кончится, на что дрочить?

— Сам разбирайся.

Наверное, уже часов одиннадцать. Зимой всегда темнеет так, что не понимаешь, когда пять часов утра, а когда вечера. Где-то пускают фейерверки. Продолжают праздновать, не обращая внимание на время.

— Я у тебя в долгу. Надолго, — всё-таки говорит Стас.

— Не думай об этом, — почти умоляю я.

Если это подарок, значит, можно не заморачиваться над ценой и долгом.

— Я… вообще говорю. За всё то время, что мы знакомы.

— Нет. Нет, нет, нет. Не переводи дружбу в долг.

— Ты смотри, присяду на тебя.

— Я могу потягаться с наркотиками? — задумываюсь.

— Определённо, — сейчас Стас доволен. — Это наркотики тягаются с людьми. При адеквате шансы нулевые. Понимаешь? — он открыто улыбается.

При адеквате с людьми шансы у всех вредностей нулевые. Зачем они, когда с людьми всё хорошо?

Когда с тобой всё хорошо.

— Конечно понимаю.

Болтаем на морозе, ещё смеёмся и расходимся.

Сегодня Стас много улыбался и меньше закрывался рукой. Я считаю, это прогресс. Что-то из «принятия себя». Нужно напомнить ему о крытом парке и загнать туда. Познакомить с местными, дать волю и «отпугнуть» наркотики от него. Усмехаюсь — это почти просто.

Конечно нет, но может сработать.

Ещё Денис. Пока он здесь, получится встретиться пару раз. И я думаю, это то, что надо сделать. Потому что я немного больше других знаю, понимаю его ситуацию. Не то чтобы я чувствовал себя всесильным или властным от этого знания, но есть какое-то убеждение, что сейчас я действительно помогаю. Тем, что рядом, что могу выслушать или что-то сказать. Тем, что я есть я. И только. Удивительно, как это может работать?

Но, судя по Денису, работает.

Ну а Гоша… Я бы не хотел вспоминать о нём. Или об Александре Владимировиче. Даже если «по любви» или обоюдной симпатии… я не нахожу их действиям оправданий. Смягчений. Пусть делают, что считают нужным. «Правильным». И сами с этим разбираются.

Будто моё мнение что-то изменит. Будто мои сильные моральные чувства могут что-то с ними сделать. Нет. Точно нет. Даже за возвращение дружбы, общения, за отсутствие напряжёнки при встрече и молчания весом в тонну, я не приму их. Такое действие для меня — правильное.

За полугодие я понял, что Гоша не был моим костяком в общении с Петей, Данилой и Митей (Вася — исключительный парень). Мы можем общаться без Гоши, но с Гошей не выходит. Никто не хочет трогать синяк. И я избегаю ситуации. Да, так проще. Так привычнее. Пока что ничего больше мне не даётся. И ни о чём больше я не думаю.

Но даже при таких условиях я доволен. Не всё гладко и мирно, но я чувствую себя в седле.

Я возвращаюсь домой. Полный сил и удовлетворённый вечером.

Я готов снова стоять напротив старика, говорить свои слова, в которых больше всего уверен, и чувствовать себя победителем. Вне зависимости от исхода стычки. Я готов к новым сообщениями от Коли, сейчас я думаю, что смогу ответить, даже если не сразу, и я продолжу общение с Денисом, пусть и не всегда бывает легко.

Я просто чувствую, что готов к тому, какое неопределённое будущее меня ждёт.

А это будущее находится в каждом «завтрашнем» дне.