Большая петля (гет)

В трёх халатах, под лёгкое и мерное укачивание при прыжках, а также немного манящий на сладкие фантазии запах шоколада было немудрено задремать. Да и после такого всплеска адреналина было совершенно немудрено успокоиться и заснуть. Особенно при всё время соблюдаемом графике сна. Тут и привычка вовремя засыпать, и тепло, и уставшее сознание.

Так что да. Я заснула на спине мужчины.

Но не совсем.

Мерное укачивание на его спине напоминало мне машину, как бы грубо это ни звучало. Моя семья вообще не так чтобы много куда-то ездила — мы предпочитали отдых сугубо дома, изредка, разве что по праздникам, выбираясь в кино. А пару раз был даже боулинг, где мне жутко понравилось. Однако качка в машине в детстве, да и подростковом возрасте тоже, всегда была моей большой проблемой. Что уж говорить о взрослой жизни? Я всегда старалась обходить всякие маршрутки и автобусы десятой дорогой. Да, идти два километра, ну и что? Мне намного проще это расстояние пройти, чем мотаться в автобусе пять минут.

Но это во взрослой жизни. А до восемнадцати лет, когда разъезды с родителями совершались намного чаще, я любила в машине поспать. Так было намного проще — устроиться поудобнее, закрыть глаза и задремать. Вроде и спишь, причём глубоко, но при этом прекрасно можешь осознавать происходящее и самой вовремя проснуться.

Но так работало только в папиной машине. В маршрутке такое, понятное дело, не устроить, а в поезде я всегда предпочитала именно крепкий сон. Один раз легла и спишь всю поездку. Но там было легко по-настоящему заснуть именно из-за того, что лежишь.

А на спине мужчины я погрузилась именно в полусон. Крепкий, но при этом вполне осознаваемый, пусть и довольно слабо.

Поэтому когда мы остановились, я не почувствовала. Спала. А вот когда что-то стало происходить — чуть-чуть ото сна очнулась.

В груди появился холод. Такое пропустить было нельзя ни с чем. Холод был немного неприятный, серый и заунывный. На фоне сна я только посильнее захотела закутаться в свои халаты, потому что это казалось первым моим инстинктом — получить тепло, раз мне холодно.

Но холод в груди никуда не исчезал.

Продолжая спать, я чувствовала этот неожиданный холод около солнечного сплетения и пыталась… спать дальше. Но тот, словно назло, медленно расползался по всему моему телу.

А потом я заснула окончательно. Это как резко провалиться в сон, вроде и понимаешь, что не спишь, а в следующее мгновенье уже звенит будильник над ухом.

Так было и сейчас. Последнее, что я помнила — холод.

Холод.

Который я чувствовала сейчас в своей груди.

Он никуда не исчез. Был там. Я его чувствовала.

Сама я обнаружила себя в положении лёжа на чужих руках и осознание этого поразило меня гораздо сильнее, чем какой-то холод в груди. Ощутимо вздрогнув, я попыталась то ли выпрямиться, то ли сесть, а потом замерла от растерянности.

Меня никогда не носили на руках. Разве что в детстве, когда я была ещё совсем младенцем. И чего совершенно не помнила.

Чуть выше были круглые очки мужчины, его карие глаза и коричневые волосы. Он оказался неожиданно близко, заставляя меня впасть в ступор — я была впервые так близко к мужчине! Что был бы не моим родственником. Не зная, как действовать и надо ли что-то сказать, я плотно сомкнула губы, не решаясь подать сигнала.

Карие глаза встретились с моими. Он улыбнулся.

Я не могла сдвинуться. В голову, словно назло, полезли всякие фантазии, образы которых остались для меня очень неявными и размытыми, но даже этого хватило, чтобы немного смутиться.

— Доброе утро, Мацумото-чан, — меня осторожно поставили на землю. Я с трудом узнала в ней красные кирпичи, которые едва заметно освещало солнышко. Было ещё так рано, что темно.

— Доброе утро, Айзен-сан, — кивнула я, на мгновение не найдя в себе смелости, чтобы посмотреть ему в глаза.

Мне внезапно стало очень страшно. Догадался ли он о моих мыслях? О тех фантазиях, что так некстати лезли в голову? Понимает ли он, что от этого страха они становятся только ужаснее и неприличнее?

Словно по некоему ужасному и несправедливому закону мироздания я представила, как мы могли бы заниматься сексом. Он — капитан, а я — его лейтенант, заперлись вместе в какой-то подсобке, потому что отношения между шинигами нашего положения строго запрещены.

Было страшно, что он узнает о моих фантазиях. Я никогда и никому не говорила, что думаю. Я не хотела бы, чтобы кто-то о них узнал.

Несмело я подняла на него взгляд. На его губах была всё та же лёгкая улыбка, но взгляд был чуть внимательнее. Пальцы нервно схватились друг за друга, а холод — такой резкий и внезапный, но вполне ощутимый, что было даже странно, как я могла пусть и на время, но забыть о нём, — снова дал о себе знать.

Холод был внутри меня, медленно расползаясь по всему моему телу. Как будто по несуществующей крови шёл медленный яд, поступенно распространяясь на конечности. На руки и ноги. В голову. А потом, словно немного неохотно, к пальцам. Ушам. Языку. Это словно инородный предмет, который неожиданно очутился во мне. Как дополнительный скелет, который помогал стоять, дышать, двигаться и ходить.

Последняя мысль заставила конечности окоченеть. Я сглотнула, а потом улыбнулась, стараясь экстренно понять, могло ли что-то произойти со мной во сне. По дороге сюда. Где не могло бы быть ни единого свидетеля.

Что угодно могло произойти.

Навязчиво полезли совершенно другие мысли. Невольно я вспомнила о том факте, что Урахара Киске сначала планировать кое-что в теле Рукии Кучики спрятать один предмет.

В меня во сне могли сунуть что угодно.

Взбудораженное сознание напомнило, что вчера я сначала ощутила в себе резкий холод, а уже потом… Заснула окончательно.

— Вы заснули по дороге и я не нашёл в себе смелости вас разбудить, — мягко сказал мужчина рядом. Я почувствовала, как теряюсь от голоса. Он был добрым и с моими мыслями совершенно никак не вязался.

— Прошу прощения, — покраснела я, внезапно подумав, храплю ли я. Пускаю ли во сне слюни.

На его плече висел рюкзак. Я понадеялась, что если что-то и произошло, то хотя бы на время он скроет пятно.

— Не стоит, — чуть рассмеялся он. Смешинки были лёгкими и отражались в его глазах особенно явно. Невольно я привычно засмотрелась на это, как делала всегда с объектами своей симпатии и влюблённости.

— Большое вам спасибо, — поспешно поклонилась я. — Вы проделали очень большой путь.

Что говорить дальше я понятия не имела, поэтому неловко замолчала, выпрямляясь. Кланяться было слишком непривычно и как долго держать поклон, насколько низкий, как сильно проявлять уважения — я не знала.

— Не стоит, я всего лишь выполнял свой долг. Однако мы прибыли слишком рано и ваш друг наверняка ещё спит.

— Не стоит его будить, — подыграла я, неловко засовывая руки в карманы, потому что было некуда их деть.

— В таком случае, позвольте мне проводить вас до женского общежития. Там вы сможете расположиться в комнате и немного отдохнуть после долгой дороги.

— Буду премного благодарна, — с заминкой сказала я, потому что простое «спасибо» казалось ужасным выбором для хорошего ответа.

Идя почти вровень с мужчиной, я только немного запаздывала из-за его более широких шагов — он был в два раза выше меня! — а ещё из-за холода.

Он был повсюду. Словно какая-то зараза, как медленный яд, расползался по телу.

Но я не чувствовала боли. И мне было не настолько холодно, чтобы дрожать. Вполне хватало той одежды, что была на мне, чтобы не мерзнуть, хотя было не ясно, оказывает ли вообще этот некий холод на меня влияние. Помимо эффекта «скелета» мои ощущения остались прежними. Мои мысли были такими же.

Я не видела в себе никаких изменений, кроме лёгкого холода изнутри. Он щекотал нервы, заставляя невольно хвататься своим непонятным чутьем за нечто инородное. Как будто человек контролирует своё дыхание. Или как глотает слюну. Как будто теперь он сам моргает.

Но — не мешает.

Странно. Непривычно. Но не больно.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, взбудоражив мою паранойю.

Вдох. Медленный выдох.

— Отлично выспалась, — ответила я, честно сказав о своих ощущениях. — Так и хочется поскорее посмотреть здесь всё.

Мужчина улыбнулся.

— Боюсь, сейчас ещё слишком рано, чтобы познакомиться с Академией. Однако я уверен, что у вас будет ещё много времени для своего любопытства.

Я чуть смутилась этим словам. Это был словно странный комплимент черте моего характера — моему любопытству — который, казалось, слегка позабавил мужчину, но исключительно с хорошей стороны.

— Слишком рано? — спросила я, — Кажется, Гин писал, что в Академии есть комендантский час.

— Верно. Как только прозвучит сигнал, вы непременно поймёте, что это он. Шинигами не следят за временем, поэтому мы ориентируемся немного иначе. Чаще всего о нужном часе сообщает именно сигнал.

Я моргнула.

— Интересно, что это за сигнал, — протянула я, понимая, что он не собирается говорить мне о нём.

За кратким разговором мы подошли к общежитию. Оно было окружено небольшим забором, что доставал мне до шеи. На самом входе был небольшой домик для охраны, или вахтера, или дежурного.

Мужчина провёл меня к нему, попросив подождать возле какое-то время. Я кивнула, складывая руки по примеру Гина — в широкие рукава верхней накидки. Ожидание впрочем не продлилось долго и уже через пять минут шинигами отдал мне что-то вроде карты, где было написано моё имя. А также ключ.

— К сожалению, на территорию женского общежития вход мужчинам запрещён, поэтому я не смогу вас проводить, — извинился он, возвращая мне рюкзак. Я закинула его на плечо по его примеру. — Однако мне сказали, что ваша комната находится на третьем этаже, номер 388.

— Ещё раз большое вам спасибо, — поклонилась я. — Надеюсь, что мы скоро снова встретимся.

— Обязательно, — многообещающе произнёс он мягким тоном, словно знал некий секрет.

Немного неловко я развернулась в сторону общежития. Из-за растерянности ноги были немного деревянными и я понадеялась, что если мужчина смотрит на меня, то не заметит этого.

Надев вторую лямку рюкзака, я легко нашла лестницу в холле на второй этаж, спеша подняться наверх. Хотелось как можно скорее оказаться в комнате и во мне расцвела лёгкая надежда наконец-то обдумать всё произошедшее. Поэтому, поворачивая ключ в хамке, я совершенно не ожидала вопроса:

— Кто там ломится?

Голос был женским, но строгим и максимально недовольным. На всякий случай я снова проверила номер на двери, но он был правильным. Неловко вынула ключ, теперь уже постучавшись три раза.

— Я Мацумото Рангику, только сегодня пришла в Академию. Мне сказали, что я буду жить в номере 388.

Из-за двери послышался максимально недовольный стон. Я ощутила жгучую неуверенность, какую не ощущала с тех пор, как очутилась в своём высшем заведении. Тогда я ещё общалась с некоторыми одногруппницами и поэтому всегда нервничала, потому что была единственной не курящей. К счастью, после учёбы мы больше никогда не пересекались, даже в интернете.

Медленно, но я чувствовала, как поднимаются мои многочисленные комплексы. Неуверенность из-за веса. Неумение общаться со сверстниками. Неловкость из-за отсутствия общих тем для разговоров.

«От меня не пахнет?» — панически подумала я в секунды тишины, когда дверь ещё не открылась.

Потому что ванна или душ — понятие для меня стали весьма растяжимыми из-за финансовых обстоятельств. Я никогда не смотрела на кого-то косо, если была рваная или старая одежда, а также никогда ничего не думала плохого, если не было денег у человека. Но я всегда мысленно кривилась, если одежда грязная или от человека пахнет, потому что личная гигиена — это то, чем нельзя пренебрегать.

Сейчас я надеялась, что от меня не пахнет, как от некоторых людей в маршрутке. Потому что мыться мне было негде.

Чувствуя, как поднимается смущение в геометрической прогрессии, я нервно закусила губу, пытаясь понять, пахнет ли от меня. И чувствовал ли запах мужчина, который меня нёс всю ночь до Академии.

Но… он же вроде никак этого не показал.

Дверь не открывали.

Я снова неуверенно постучалась, но никто ничего не ответил. Пальцы стали трястись и я внезапно даже для себя тихонько шмыгнула носом, сглатывая и чувствуя боль где-то в горле от переполняющих меня эмоций.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Пальцы чуть дрогнули, снова вставляя ключ. Я несколько бесплодных попыток крутила его в левую сторону, пока не поняла, что надо делать это в правую. Наконец, когда её получилось открыть, сделала два быстрых шага вперёд, входя и закрывая за собой дверь.

В комнате было темно. Окна оказались чем-то плотно завешаны. Пахло чуть неприятно и как-то приторно, как будто какими-то духами. Немного навязчиво, но в пределах допустимого.

Возле окна сразу два стола, оба чем-то заняты. К той же стене прилегали две кровати по бокам. Уже к двери два шкафа средних размеров, но для меня очень даже больших из-за роста детского тела. В середине комнаты средних размеров стол, тоже чем-то занятый.

На одной кровати лежала девушка. Я только мелком взглянула на неё, собираясь пройти к своей кровати, но там… тоже кто-то лежал.

В большой растерянности, остановившись возле двери я чувствовала, как меня потихоньку захватывает небольшая внутренняя истерика от происходящего. Хотелось уйти отсюда как можно скорее, поэтому я нерешительно прошла вперёд, открывая сначала первый шкаф, а потом и второй. Оба были заняты, как и столы. Хорошо, что не скрипели.

Кто бы не лежал на кровати, они обе спали. Стоя в середине комнаты, я чувствовала, как идёт пятнали лицо — напоминание прошлой жизни. Когда эмоции близки к истерике, но я сдерживаюсь, оно просто… просто всё равно выплёскивается таким образом через тело. Красные пятна, которые отдают жаром.

Аккуратно шмыгнула носом, слыша, как храпят на кроватях.

Вдох. Выдох.

Я облизала губы, сглатывая. Становилось жарковато, поэтому я путающимися пальцами несколько минут развязывала узел сзади. Сняла шапку, шарф, перчатки. Залезла в рюкзак и достала второй по красоте халат из пяти тех, что у меня были.

Залезла за расчёской, благо, что ванные принадлежности и так всегда в сумке — ставить в том доме их было некуда. Не забыла и про полотенце; ванну принять захотелось неожиданно очень сильно. Рюкзак решила запихнуть в угол комнаты, где было свободное место от чужих вещей. Никаких дверей здесь больше не было, поэтому, переодевшись, я взяла себе ещё один халат потеплее и вышла из комнаты, снова запирая её на ключ.

Держа вещи в руках, стараясь идти как можно тише, направилась в конец коридора. Как мною и ожидалось, там оказалась ванная комната и я поспешила привести себя в порядок. Разделась, посмотрела на своё лицо в зеркале. Выглядела я так, как и ожидалось — лицо покрылось красноватыми крупными пятнами, которые переходили на шею и плечи. Ниже не шло.

Холодной водой умылось, остужая себя. Снова посмотрела.

Умылась ещё раз. И ещё.

Потихоньку отпускало. Прохлада внутри странно распространялась по телу, как вода по лицу снаружи. В какой-то момент мне даже показалось, что она слегка пульсирует. Это освежало. Пятна стали медленно пропадать, пока я смотрела на них, изредка снова умывая своё лицо.

— И чего я так распереживалась? — спросила я себя, от стыдливости отводя взгляд. Смотреть на себя было невыносимо, хотя теперь там и отражалось другое лицо.

Рыжее, но без веснушек. Там не было родинок на лице, глаза были другие. Другой возраст, другой цвет, другой тип. Всё было другим.

Тем не было, то, как оно краснело пятнами — было точно также, как и раньше.

Мне было плевать на Айзена. И плевать на то, что он со мной сделал. Да, во мне есть что-то и это явно его эксперимент, но мне сейчас глубоко насрать на него.

А вот такое отношение со стороны соседки по комнате — это да, это чуть ли не истерика спустя полчаса после прибытия в учебное заведение. Потому что это мои комплексы, это странные триггеры, это просто невыносимо.

Меня никогда не булили. Никогда. Или да, но не сильно. Никто не обзывал прямо, если это не был какой-то слишком жарким спор или ссора. Не забирали вещи, учителя не комментировали внешний вид.

Просто… это всегда было. Лишний вес, который я стала набирать после того, как в пятом классе физическая нагрузка уменьшилась. Родители, если и замечали, то ничего не делали. Или вовсе не замечали. Но… Это всегда было невыносимо обидно и до истерики противно услышать комментарий, сказанный будто бы мельком, о лишнем весе.

Одноклассники, которые иногда в разговоре упоминали мой вес. Иногда они шутили над этим, иногда комментировали. Это было не совсем зло, но это было.

Комментарий папы о том, не слишком ли я тяжёлая для скейта. Я была в седьмом классе, попросила один себе на день рождение. Мы поехали за два дня до праздника, потому что на сам праздник планировался кинотеатр. А там было ограничение по весу, мол, если больше пятидесяти, то надо покупать немного больше.

«В тебе уже пятьдесят килограмм?»

На праздник мне не лез так любимый мною салат. Припудрив себе лицо, чтобы изредка мелькавшие пятна никто не увидел, я со страхом смотрела на такой вкусный торт. Простой кремовый, как я люблю. С клубникой, малиной.

Я не смогла в тот день съесть ни кусочка. Вышла из-за стола голодная, перехватив единственный бутерброд с красной рыбой.

А я не люблю красную рыбу. Никогда не любила.

Это не единственный случай. Мама зашла и ненавязчиво сказала, что за дистанционку я набрала вес. Брат, который спросил, не мал и мне купальник. А я купила его всего неделю назад.

Это всегда так унизительно.

Пока я жила с родителями, я никогда не могла сбросить вес, как бы сильно ни старалась. Всегда что-то мешало, всегда что-то шло не так. То срыв от голода, то слишком много ем, потому что хочется. То переезд и нет денег на спортивную форму.

«Зачем тебе записываться в спортзал? Занимайся дома, кто тебе мешает?»

Вес был проблемой на протяжении многих лет. Комплексы из-за него никуда не ушли. Да, теперь я красивая. Теперь у меня нет лишнего веса. Но вся эта неуверенность никуда не делась, она по-прежнему внутри меня.

Холод внутри вспыхнул и я вскрикнула от боли в пальцах. Казалось, что они промёрзли изнутри.

Я посмотрела в зеркало. Лицо шло яркими пятнами, намного сильнее, чем было раньше.

Раздевшись окончательно, я залезла в душ, включая воду, да погорячее. Пальцы на руках отогревались как и тело. Впервые за шесть лет я моюсь под такой горячей водой.

Стало легче. Из маленькой сумочки я достала свою мочалку, мыло и шампунь. Намылила волосы, стала тереть тело. С каждый движением руки становилось легче и я успокаивалась.

Смысла пену.

Оделась в чистое, расчёсывая короткие волосы. Длиной они были мне по плечи, потому что я не хотела наращивать себе длину. То одно, то второе, да и просто непривычно как-то.

Я собрала свои вещи и отнесла их в комнату. Там всё ещё спали, поэтому я с любопытством спустилась на первый этаж. Тут оказалось прохладнее, поэтому дополнительный халат утепленный был как раз кстати. А вот мокрые волосы — нет, но я только вышла на улицу и снова выжала их.

Я человек теперь закалённый.

Снова зашла внутрь, неловко присаживаясь в помещении. Это было что-то вроде общего зала с многочисленными диванами. Никого не было, так что я с облегчением прикрыла уставшие глаза.

От оптимистичного настроения раннее не осталось и следа. Впрочем, любой намёк на истерику тоже пропал. Просто… выгорела. Ничего не осталось.

Внутри по-прежнему разливался лёгкий холод. Я бы даже сравнила это скорее с прохладой. Только сейчас появилось время и спокойствие обдумать произошедшее.

Холод явно был причиной какого-то эксперимента Айзена Сосуке. Но какого? И для чего? Что вообще стало причиной этого опыта? Ничего непонятно. Ясно только, что это останется на данный момент только между нами двумя, так что прямо сейчас волноваться и паниковать бесполезно. Нужно просто время, чтобы понять.

Что делать дальше? А, понятия не имею. Положусь на импровизацию. Как-нибудь выкручусь.

Какое-то время я просидела в общем зале, ни о чём не думая. В голове только сплошная пустота. Ничего не хотелось. Ни идти куда-то, ни делать привычную зарядку, ни даже есть. Хотя обычно именно мысли о еде были первыми после того, как я просыпаюсь. Возможно, что ещё просто было слишком рано.

В себя я пришла только тогда, когда сверху спустилась девушка. Она была в белой форме с красными вставками, двумя косичками по бокам и круглыми очками. Заметив меня, она нахмурилась.

— Кто ты? — было первым её вопросом строгим тоном.

Внутреннее немного оробев, я поспешила встать и представиться:

— Здравствуйте, я Мацумото Рангику. Только сегодня утром пришла с лейтенантом пятого отряда, Айзеном Сосуке, — слегка быстро протараторила я, поклонившись.

— Айзен-сан? — спросила она, моргнув. — Ясно.

Всё ещё стоя в поклоне, услышала, как хлопнула дверь. Сглотнув, приподнялась из неудобного положения, чтобы никого не увидеть.

Она ушла.

Я опустила глаза в пол, чувствуя, как собираются слёзы. Шмыгнула носом, холодными пальцами утирая глаза.

Не став стоять на месте, я прошла в дальний коридор первого этажа и зашла в уборную, чтобы умыться холодной водой. Эмоции невыносимо зашкаливали, как не бывало, наверное, никогда. Обычно я держала себя в руках лучше, чем сегодня, но именно сегодня словно всё шло немного не так.

Но я зря себя накручивала. Всё это было только и исключительно в моей голове.

Поэтому.

Вдох. Выдох. И ещё раз. И ещё.

Облизнула губы.

Я потрогала свои волосы и решила подняться на третий этаж, чтобы взять шапку и шарфик. На улице наверняка будет холодно, поэтому решение наверняка верное.

Там всё ещё спали.

Не зная, что делать, я отправилась к выходу из женского общежития. Людей было очень мало — я увидела только ещё двое парней и дальнюю фигуру той самой девушки, которая спросила моё имя. Рядом с женским общежитием был парк, но туда я решила отправиться немного позже, время ещё будет.

Вместо этого я нерешительно подошла к рослым парням — они были на две-три головы выше меня, но почти сразу обратили внимание. Один из них улыбнулся, спрашивая:

— Привет, ты новенькая? Как тебя зовут?

Мне неимоверно полегчало. Я постаралась этого не показать, вместо этого немного улыбнувшись блондину, который и задал вопросы. Рядом с ним было ещё два брюнета, зеленоглазые и одинаковые, как близнецы. Но всё они немного отличались.

— Здравствуйте, меня зовут Мацумото Рангику, — поклонилась я.

— Ой, не надо кланяться! — эмоционально замахал тот руками в разные стороны. Парни рядом тоже были чуть растерянными, но улыбались.

Мне стало ещё легче.

— А как вас зовут? — спросила я.

Парни представились. Их имена от нервозности мгновенно вылетели из моей головы, совершенно не запоминаясь.

— Ты хотела что-то спросить? — спросил один из брюнетов.

— Мой друг поступил в Академию раньше меня и сейчас должен быть в мужском общежитии, — поделилась я. — Если можно, я хотела бы подождать его там.

— Конечно можно, — кивнул блондин. Он чуть присел на мой уровень роста, указывая рукой в нужном мне направлении. Это было очень кстати, потом что у меня хорошая ориентировка только для глаз, а не на слух. — Сначала идёшь туда, потом повернёшь в левую сторону, — его палец точно описал сторону полукругом, — и уткнёшься в забор общежития. А там останется только по прямой, до самого входа. Кстати, девушкам можно заходить внутрь и ты сможешь подождать друга на первом этаже.

— Большое спасибо, — поблагодарила я их.

— Да не за что, — улыбнулись трое.

Я ответила улыбкой, снова кивнула, не делая полноценного поклона и поспешила в указанную сторону. Вокруг было пустовато, потому что не хватало студентов, но и так было на что посмотреть: уложенные дороги из красного кирпича, край парка, здание Академии. Насколько я поняла, именно Академия была самым высоким зданием, так что её можно было увидеть, кажется, отовсюду. Оно от общежитий было не так уж и далеко.

Неторопливо шагая по тропинке, я с интересом осматривалась и сначала даже не сразу поняла, что кто-то меня зовёт. Только когда голос стал звать меня слишком громко и достаточно близко, я оторвала свой взгляд от дороги.

— Ранги! — позвал меня Гин.

— Гин! — обрадовалась я, видя фигуру своего друга.

Он был в белой форме, которая просто невероятно ему шла. Синие вставки по бокам и низу, а также голубой шарф, который я подарила ему всего пол года назад.

«Ему не идёт так много синего» — немного неловко подумала я, ускоряя шаг, чтобы поскорее дойти до него.

Однако не успела я пройти и метра, как он совершенно внезапно появился прямо передо мной, словно телепортировался. Его руки мгновенно меня обняли, прижимая к себе и я была вынуждена неожиданно для себя уткнуться ему в ключицу.

Это всё поразило меня настолько, что всего на секунду я замерла, но уже после подняла руки, чтобы обнять его. Его фигура была высокой и крепкой, неожиданно сильной и рядом с ним я внезапно даже для себя почувствовала себя маленькой, хотя теперь мы были примерно одного роста.

Это заставило меня немного растеряться — ведь всего за полгода он прибавил в росте более, чем на двадцать сантиметров!

— Ты так вырос, Гин, — отстранилась я, обращая внимание на его лицо. Он счастливо улыбался, осматривая и меня в ответ. Протянув руку, я чуть убрала его подросшие волосы с немного блёклых глаз, которые никогда не были слишком яркими.

Не сдержавшись, снова его обняла, немного пританцовывая. Душу затопила невероятная радость, когда я опять отстранилась и чуть наклонила его за шею, чтобы поцеловать в щеку, прижимаясь всем телом.

Гин посильнее прижал меня к себе, обхватывая теперь невероятно длинными руками везде, где мох ухватиться. Разве что только не за задницу.

Я рассмеялась, снова отстраняясь и отходя на небольшое расстояние. Но теперь контакт так быстро не хотелось, поэтому, пока он ещё не успел сложить руки на груди, взяла ладонь, переплетая пальцы.

Второй рукой он заправил локон моих коротких волос за ухо, задерживая на какое-то время своё касание. Я чуть прижалась к руке, прикрывая глаза.

Было хорошо. Не спокойно, нет, потому что радость и веселье так и переполняли меня. Но — да — хорошо. Очень.

— А ты не изменилась, — мягко сказал он.

Любая другая девушка могла бы принять это за оскорбление, но мне только стало ещё спокойнее и лучше, поэтому я рассмеялась, смотря в его лицо.

— Спасибо, — кивнула я нестандартному комплименту. — Я очень старалась не расти.

— Лучше не надо, — смутился он, убирая свою руку от моего лица. Я выпрямила голову, от нетерпения подпрыгивая. Молчаливо понимая моё нетерпение, он снова тепло улыбнулся, — Давай я покажу тебе Академию.

— Давай, я уже дождаться не могу всё тут осмотреть, — поторопила я.

Он только шире улыбнулся.

* * *

Сосуке с небольшим любопытством проследил за каждой сменой эмоции на лице двух детишек. Они так трогательно вели себя при встрече, то и дело смотря на друг друга даже после того, как разъединили объятия.

Слишком мило, на его взгляд.

Впрочем, время покажет настоящее отношение Мацумото Рангику к её… другу.

* * *

С большим интересом я мельком прослушала экскурсию по Академии, запоминая её историю. Потом, как бы сильно мне не хотелось поскорее всё обойти, нужно было пойти на завтрак и начать разбираться с документами.

— Это может занять много времени, если не сделать сразу, — вздохнул Гин. — Не переживай, я помогу тебе, так что уже через пару дней всё уладим.

— Господин Айзен сказал, что это где-то около недели по времени, — припомнила я.

— Господин? — моргнул Гин. — правильно будет Айзен-сан или Айзен-сенсей.

— Ну, ты же знаешь, эти суффиксы — настоящий кошмар, — закатила я глаза, потому что мне реально они осточертели.

Я знала только два из них «-сан» и «-сама», причём совершенно не видела разницы. Мне намного проще было называть кого-то господином или госпожой — так хотя бы точно не оскорблю ненароком. Ну, «сенсей» я вроде тоже понимала, благодаря аниме.

Гин только чуть-чуть поджал губы, но ничего не сказал, явно не собираясь портить нашу встречу после долгой разлуки. Я его понимала, отчасти, потому что суффиксы в этом мире были предельно важны. И я их соблюдала, хоть и не понимала. А вот говорить о человека без его на то присутствия можно и без суффиксов, так что официоз без надобности я всегда опускала.

Не желая на этом зацикливаться, я поинтересовалась своим будущим:

— Так что там за документы надо подготовить?

— Айзен-сан будет тем, кто станет ответственным за тебя и примет роль опекуна до тех пор, пока ты не проработаешь десять лет шинигами, — чуть нервно сказал он.

Я на информацию выданную, мягко говоря, охренела. Причём знатно.

— Ну-ка поподробнее, — потребовала я.

Гин кивнул, начиная рассказ, который меня вовсе не порадовал.

Так как в Академии обучение было обязательным, а ответственных за наши действия назначить некого, то эти роли опекунов брали на себя те самые шинигами, которые регистрировали нас на обучение. А регистрировали — те, кто привёл нас, нашёл, рекомендовал и так далее. То есть для меня этим человеком должен стать Айзен Сосуке, лейтенант пятого отряда на данный момент.

Роль опекуна была на самом деле не так ужасна, как мне показалось вначале из-за сказанных слов. Да, опекун несёт за нас ответственность, однако при нормальной учёбе и поведении от него можно отказаться спустя три года после работы шинигами. Однако в таком случае ещё семь лет кое-какие ограничения по обстоятельствам. К примеру, пить запрещено, так как забрать тебя из «наркопритона» будет некому. Друзья в этом случае не допускаются.

Что я должна опекуну? Ничего. Реально ничего. Были претенденты, когда опекун слишком сильно пользовался властью, поэтому её полностью отменили. Также я могу сменить опекуна преждевременно, если будут случаи превышения власти, но в таком случае желательно иметь того, кто возьмёт на себя роль моего опекуна.

Вообще, опекун вроде как помогал разбираться с бумагами в этом мире, потому что обычные души ими владели на уровень «пятнадцатый век», тогда как настоящие шинигами в бумагах тонули на уровне «двадцать первого века и более». Это его основная роль. А ещё он за меня заступается в случае чего, должен помогать. Интегрировать в мир шинигами, короче, со всеми возможными удобствами.

На информацию я покивала, делая себе мысленную заметку разобраться после в этом вопросе немного побольше, чтобы понимать получше. Мало ли когда пригодится.

— То есть все документы сделает господин Айзен, а мне надо будет расписаться потом, да? — уточнила я.

Гин нахмурился немного недовольно.

— Да, — подтвердил он, сжимая губы.

— Круто, — честно сказала я.

Если события идут согласно канону…

Ну, события не шли согласно канону. По многим своим исследованиям — чтениям про попаданцев, назовём это правильным словом, — я прекрасно знала, что герою-попаданцу иногда достаточно что-то другое сделать и канон мгновенно становится фаноном. Очевидно, что моё поведение каким-то образом повлияло на Гина за пять лет нашей дружбы, поэтому он пошёл к Айзену за советом. То есть Гин Ичимару здесь уже другой, не как в каноне.

Однако сам Айзен такой же. А Айзену из канона, я, как ни странно, доверяла. Да, я доверяла злодею, ну и что? Мне прекрасно было известно о его мотивах, — или я позволяла себя думать о том, что понимаю их, — поэтому я пользовалась той информацией, что имела. А имела я в реальности тот факт, что ничего в документах он в свою пользу подделывать не станет, потому что прекрасно знает о слежке со стороны своего капитана, Шинджи Хирако.

Поэтому ничего со стороны документации в мою сторону не пойдёт в отрицательном коэффициенте. Наоборот, мне только радоваться надо, что этой волокитой займётся именно Айзен Сосуке. Ему просто нет смысла что-то там подделывать, а если бы и был, то он бы не стал. Но в каноне он был показан тем человеком — шинигами — который не видел смысла в лишнем убийстве, лишнем допросе, лишней манипуляции.

Если у него есть какие-то планы на меня, то он, рассуждая логически, не станет класть все яйца в одну корзину. Следовательно, эксперимент в его пользу для какой-то манипуляции. Вполне обыденно и просто. Ничего лишнего, ведь я далеко от него, в этой Академии.

Я чуть сощурила глаза в своей догадке, осматривая своего друга. Тот как раз отошёл за подносом для нас двоих, оставив меня сторожить место. Я была за это благодарна, потому что мне требовалась эта самая минутка для размышлений.

Айзен собирался манипулировать вовсе не мной. А с помощью меня.

Ведь Гин гений. Он проучился в Академии всего семестр. Начался его второй семестр, после которого он собирался полностью закончить Академию. Следовательно, Айзен хочет заполучить некое влияние на моего друга через меня.

В каноне Гин присоединился к нему сам ради мести за Рангику. Здесь этой сцены нет, фигуры расставлены немного по-другому, но суть чуть та же — Айзен получает Гина, а я остаюсь где-то вдалеке. В Академии, то есть.

А в дополнение он проводит на мне какой-то эксперимент. Как опекун, он, наверное, может иногда брать меня из Академии по выходным — вроде бы навестить Гина, но и провести опыт можно будет.

Весьма удобно.

Но это я, наверное, надумываю много лишнего.

Вздохнула, преисполняясь ожиданием.

— О, Рангику-чан, ты тоже здесь, — привлёк меня голос. Я обернулась, встречаясь глазами с тем светловолосым, который помог мне утром найти дорогу.

Это было час назад, подумать только.

— Здравствуйте, — кивнула я сидя, не спеша встать, помня о том, что на официоз они немного смутились. Сразу видно родную душу.

За ним стояли странные близнецы — зеленоглазые брюнеты. Я так и не смогла понять, близнецы они или всё же двойняшки, потому что сходство и разница в них была невероятно-странной.

— Ты уже забыла моё имя? — расстроился он. — Меня зовут Хината Шое.

Имя было довольно запоминающимся. Теперь, не нервничая, я смогла выделить фамилию — иногда до сих пор путалась в этом японском языке, даже спустя столько лет не сумев привыкнуть.

Кажется, я никогда не привыкну. Кошмар.

— Я просто очень нервничала, — немного смущенно призналась я. Парень только улыбнулся, потрепав меня по волосам.

Немного странно, когда тебя треплют по волосам.

— А ты чего здесь одна? Ты ведь искала друг; нашла его? — спросил тот брюнет, который казался мне немного взрослее. Как-то немного более суров, что ли. — Я Хаджиме Иваидзуми.

— А я Ойкава Тоору, — представился последний, взмахнув рукой. Я кивнула, махнув своей ручкой в ответ.

— Я его нашла и мы немного погуляли, — поделилась я. — Академия очень большая, так что я не успела всё рассмотреть, но сейчас время завтрака. Он как раз ушёл взять мне обед.

— Не против, если мы к вам присоединимся? — с интересом спросил Ойкава, широкими глазами осматривая очередь с людьми.

Я посмотрела туда же и увидела, как Гин выбирает мне суп. Ужас. Надеюсь, что он будет хорошим и вкусным.

— Конечно, почему бы и нет, — пожала я плечами.

— Тогда я останусь с тобой, если ты не против, — присел Ойкава.

— Мы тогда возьмём тебе порцию, — вздохнул Хаджиме.

— Скоро вернёмся, — подмигнул Хината.

Я взмахнула им рукой, с интересом поворачиваясь к своему новому собеседнику.

— Сколько тебе лет, Рангику-чан?

— Мне четырнадцать, — улыбнулась я. — А сколько вам?

— Ах, ты ещё так молода, — игриво вздохнул он. — Я по сравнению с тобой уже совсем старик, мне уже пошёл второй десяток.

О, так он младше меня на десять лет.

— Неправда, — запротивилась я. — У вас же ещё нет седины! И морщин!

— Тогда почему по утрам у меня болят колени? — слегка плаксиво спросил он.

Я рассмеялась, понимаю шутку. Он тоже поддержал смех.

— Хочешь, расскажу что-то интересное? — наклонился он вперёд, интригуя.

Я кивнула, обращаясь во внимание и непроизвольно немного наклоняясь вперёд.

Парень ненавязчиво рассказал о своих проблемах на учёбе. Если точнее, то про надоедливого учителя, который то и дело его заваливает на уроках кидо. Ему, видите ли, нужно в обязательном порядке сдавать лекции, а лекции Ойкава писать не может, потому что после тренировок с занпакто часто болят руки.

— Хотя лекции у него очень интересные, — не покривил душой парень. — По сравнению с прошлым вообще небо и земля. Но прошлому учителю можно было практикой всё сдать, а этому нужно сразу всё.

— Не переживайте, — участливо сказала я, аккуратно погладив его по голове. Для этого пришлось вытянуться вперёд, а ему чуть наклониться, уловив мой порыв. — У вас всё получится, я уверена.

— Рангику-чан, — растрогался парень, утирая притворные слёзы. — Только ты меня так хорошо понимаешь.

Я уловила краем глаза, как к нам направляется Гин с подносом и повернулась к нему. Смотрел на парня постарше он слегка насторожена, поджав губы. Ойкава тоже немного подобрался.

— Гин, я не хочу суп, — мигом сказала я, забирая с подноса порцию пюрешки с котлетой и ставя перед собой, готовясь защищать порцию.

Друг от этого даже замер, широко раскрыв глаза.

— Но, Ранги, — растерялся он. — Суп же очень полезный.

— Ты прав, — кивнула я серьёзно. — Он тебе очень пригодится, особенно на уроках кидо. Ойкава-сан сказал, что учитель там очень требовательный, так что суп придаст тебе сил на свершение новых подвигов.

Гин растеряно смотрел на меня, так и стоя рядом с подносом. Ойкава же не выдержал, рассмеявшись из-за ситуации.

Друг снова неловко посмотрел на неожиданно соседа, но всё же сел на стул с левой стороны от меня. Выглядело это, наверное, также нелепо, как и чувствовалось. Ведь наш с ним рост теперь был одинаков, а забираться на табуретку, весьма высокую, немного трудновато.

Ойкава только сильнее улыбнулся, будто смог добыть невероятную тонну компромата совершенно неожиданно даже для себя. Или же вселенная неожиданно дала ему знак, что всё в этом мире очень непредсказуемо.

Потому что — да. Гин гений, но ему только четырнадцать лет (он был старше меня на месяц) и рост у него не так высок, как у обычных двадцатилетних парней, на которых и рассчитаны стулья. Поэтому нужно немного... подпрыгнуть.

— Рангику-чан, а ты мне не сказала, что твой друг — это гений, сам Ичимару Гин, — всплеснул тот руками.

— Вы мне тоже не сказали, что у вас по кидо плохие оценки, — моргнула я, посильнее и почаще хлопая невинными глазками.

Тот улыбнулся.

— Гин, — развернулась я, осторожно улыбаясь. — Это Ойкава Тоору, я с ним утром познакомилась. Его друзья подсказали мне дорогу до твоего общежития.

Гин медленно моргнул, словно робот, который обрабатывает полученную информацию. С большим интересом я наблюдала за тем, как медленно крутят винтики в его голове, складываясь в общую картину, известную только ему самому.

— Большое спасибо, — кивнул он, сложив на мгновение руки.

Парень напротив меня моргнул.

— Да ладно тебе! — отмахнулся он, смутившись. — Рангику-чан очень милая, грех не помочь такой милашке!

Глаза Гина сузились. Я чувствовала, как наливаются в смущении щеки.

— У вас тоже очень красивые зрачки, — сглотнув, сделала я обратный комплимент.

— Зрачки? — повернулся ко мне Гин.

— Зрачки? — удивился парень.

— Зрачки? — спросил подошедший Хаджиме.

Прямо за ним был и Хината Шое. Оба парня кивнули Гину, садясь напротив нас. Почти-близнец поставил перед Ойкавой поднос с тарелками.

— Рангику-чан, почему зрачки? — любопытно спросил Хината.

— Они вытянутые, — я перевела взгляд в свою тарелку, внезапно подумав, что могла ляпнуть лишнего. — Это очень необычно; как у котика.

Именно глаза и были причиной отличия этих похожих парней. У Ойкавы они действительно напоминали мне кота, такого ленивого и в то же время почему-то игривого. А вот у Хаджиме они были немного ярче, но обычными — круглыми, то есть.

— Как у котика, — повторили парни, внезапно посмотрев на молчаливого друга.

Я старалась на Ойкаву не смотреть, опасаясь, что могла своими комментариями его задеть.

— А что, похоже, — проговорил Хината задумчиво. После его лицо окрасила невероятно нахальная ухмылка, но совсем не злая. Скорее дружеская. — Верно, китти?

Тоору мгновенно вспыхнул в смущении. Неловко наблюдая за их взаимодействием, я постаралась не дать фантазиям повлиять на моё внешний вид.

Потому что... не фантазировать было сложновато. Из них вышел бы такой прекрасный тройничок. Мило и с яркими эмоциями, несомненно.

Гин рядом улыбался. Скосив на него глазами, я видела, как медленно и задумчиво он ел какой-то суп, что явно выбирал со всей своей внимательностью для меня. Взяв в руки ложку, я обратила внимание и на свою порцию.

Чудовищно хотелось есть.

Парни напротив дразнили друг друга, иногда рассказывая нам с Гином истории о своём обучении. За пятилетний курс их скопилось немало, так что изредка я пыталась втянуть и своего друга в разговор, благо, что смогла припомнить несколько интересных случаев, которые тот описал в письме.

— Правда, что в библиотеке можно переночевать? — спросила я, вспоминая, как мой друг признался в одной бессонной ночи.

— Да, — сказал он машинально.

— Нет, — хором ответили парни.

На секунду над столом повисла тишина из-за разницу в ответе, а потом они скрестили максимально внимательные взгляды на моём друге.

— Ага, — кивнула я, словно поняла некий тайный смысл. Парни перевели на меня своё внимание. — Значит главное — не попадаться, поняла.

Парни рассмеялись. Спустя секунду я присоединилась к их смеху.

Как же хорошо.