Лицемерная сила любви (джен)

Я щурюсь, глядя на уходящее за горизонт солнце. Прохладный ветер обдувает моё лицо. Если провести языком по губам, можно уловить привкус соли. Здесь, на каменистом склоне, довольно тихо — единственным звуком является далёкий шум разбивающихся о скалы волн. Обведя взглядом окружающую местность, я подмечаю, что она довольно пустынна: нет никаких деревьев, лишь низкий кустарник и жёсткая трава торчат кое-где из щелей между камнями.

«Как просторно…» — рассеянно думаю я и переключаю своё внимание на магические потоки.

К моему удивлению, магический фон оказывается необычайно бледным — даже по меркам магловского мира. Нити волшебства тонки, еле заметны и очень разрежены.

— Вы специально выбрали столь слабое место? — задаю я вопрос стоящей рядом пожилой женщине.

— Так тебя мало что будет отвлекать, — холодным голосом поясняет она. — Ты готов?

Я перестаю смотреть по сторонам и разворачиваюсь к ней.

— Да, мадам Дивициа.

— Тогда начинай, — женщина кивает на крупную серую птицу с крючковатым клювом, которая, находясь под действием оглушающего заклятия, неподвижно лежит у моих ног.

— А почему именно авгурей? — с любопытством спрашиваю я.

Этот вид птиц, также известный как «ирландский феникс», редко встречается в южной Европе. Мне интересно, почему для нашего сегодняшнего занятия не был выбран кто попроще.

— У авгуреев магия пропитывает не только тело, но и перья. А ещё Клиодна описывала их как один из наиболее удобных живых источников магии, — мадам Дивициа отвечает довольно сухо. — Хватит вопросов. Не трать время и приступай к практике.

Я вздыхаю и присаживаюсь на корточки. Птица, лишённая даже способности моргать, смотрит прямо в мои глаза — и мне в который раз становится немного не по себе из-за того, что нужно будет сделать. Я встряхиваю головой и отбрасываю лишние мысли прочь, после чего, под пристальным взглядом мадам Дивиции, протягиваю руку вперёд.

Всклокоченные перья авгурея приятно мягкие наощупь.

Закрыв глаза, я своей магией касаюсь магических потоков птицы и слегка тяну. На фоне пустой местности волшебные нити кажутся невероятно яркими, переливающимися, пульсирующими, такими живыми. Дикие и непокорные, также как и у любого другого магического существа — они, подобно шёлку, «выскальзывают из рук», стремясь вернуться в своё исходное положение. Но мне прекрасно известно, что им не уйти от дара друида.

Я укрепляю хватку и дёргаю сильнее. Нити натягиваются, но не рвутся, покорно стекаясь к моим пальцам. Чужая сила начинает наполнять меня изнутри, вызывая невольную дрожь.

«Мне нужно сосредоточиться на задаче… Да, сосредоточиться… — на краю сознания мелькают здравые мысли, но мой разум уже затуманен удовольствием от волшебства, постепенно насыщающего каждую клетку моего тела. — Мерлин, как же приятно…»

Первобытное желание вспыхивает во мне, требуя получить как можно больше. Магия так восхитительна! Сама по себе она могущественна и опасна, но в руках умелого волшебника становится ласкова и податлива. Чем её больше, тем невероятнее вещи, которые с нею можно сотворить. Вкус силы захватывает, заставляет хотеть ещё, ещё и ещё.

Я, окончательно забывшись, поддаюсь искушению и пытаюсь одним рывком утянуть всю находящуюся передо мной магию.

Авгурей неожиданно вскрикивает — и этот звук помогает прийти в себя. Я резко отдёргиваю руку, осознавая, что случайно разрушил плетение сдерживающего заклятия. Освободившаяся птица быстро изворачивается, вскакивает на ноги и начинает отчаянно семенить в сторону ближайших кустов, попутно пытаясь взмахнуть ослабевшими без магии крыльями.

Но сейчас мне уже не до неё. Сила внутри меня нетерпеливо клокочет, бурлит в ожидании использования. Я дрожащими пальцами вытаскиваю палочку и направляю куда-то в сторону; с её кончика тут же срывается поток волшебства в виде яркой длинной молния. Излишки магии покидают моё тело, оставляя после себя неприятную пустоту.

Грустный вздох слетает с моих губ.

Я опять сорвался и переборщил. Как говорится, откусил больше, чем мог прожевать.

— Ещё один провал, — мрачно резюмирует мадам Дивициа. — Что ж. По крайней мере, в этот раз птица осталась жива. Я бы назвала это прогрессом, но тебе, скорее всего, просто повезло.

— Да, — коротко отвечаю я, так как добавить нечего.

«Очередная неудача, — в довесок к пустоте внутри накатывает уныние. — Вдруг мой дар попросту является неполноценным, и я в принципе не способен добиться лучшего результата?»

Видимо, эта мысль каким-то образом отобразилась на моём лице, так как мадам Дивициа раздражённо фыркает и качает головой.

— Льюис, ты таланлив, — она досадливо щёлкает языком. — Очень талантлив. Слишком. Ты способен управлять неимоверным количеством магии с небывалой лёгкостью. И именно в этом заключается проблема. Твой дар силён, и он сильнее тебя. Магия заглушает твою собственную волю. Увы, сама не знаю, как помочь с этим — но ты должен научиться контролировать себя. Иначе ты никогда не сможешь использовать значительную часть своего потенциала. Всё понятно?

— В крайнем случае, я смогу обойтись вообще без всякого потенциала, — досадливо бормочу я. — Обычные волшебники же как-то живут.

— Нет, ты не сможешь, — резко возражает мадам Дивициа. — Без «всякого потенциала» у тебя не получится усилить магию своей будущей жены.

— А если моя будущая жена будет урождённым друидом, и дополнительная магия ей не понадобиться?

— Сильно сомневаюсь. Мне известны многие женщины-друиды Европы, и из всех них незамужняя лишь одна: я.

Я бросаю на неё скептический взгляд. Насколько мне известно, Дивициа минимум на сотню лет старше, чем выглядит; а выглядит она минимум на сотню лет старше, чем я. Не поспоришь, стимул весомый.

Я разворачиваюсь к ней спиной и ещё раз осматриваю окрестности. Магия, которую я только что выпустил в воздух, потоками растекается в разные стороны. Удивительно, сколько волшебства может вмещать в себя одна единственная птица.

«Красиво», — думаю я, старательно пытаясь отвлечься от грызущей меня изнутри пустоты.

* * *

— Кушать подано!

Из сна меня выдернул радостный вопль Сириуса.

Несколько блаженных секунд я пытался вспомнить, где нахожусь. Вспомнив, я мысленно проклял Сириуса за то, что он меня разбудил. Но злость продержалась не долго — здравый рассудок подсказал, что поесть действительно стоило. Телу понадобятся силы, чтобы случайно не помереть раньше возможного побега. Так что, морально настраивая себя на более активные чем обычно действия, я открыл глаза.

Камера была привычно серой. Уровень освещения в ней почти никогда не менялся — источником света служили магические лампы, вывешенные по обеим сторонам коридора. Они горели равномерно, оставаясь на одном уровне яркости. Из-за этого было нереально определить, когда ночь и когда день, а также считать проведённое здесь время.

Коридор от камеры отделяла двойная решётка. Недалеко от неё, на грязном полу, стоял поднос с едой.

Резко пришло осознание того, насколько голодным на самом деле я являюсь. Одной лишь мысли о скорой еде хватило, чтобы живот тут же забурчал, а рот наполнился слюной. Хотелось сожрать целого дракона.

Опираясь на дрожащие руки, мне удалось приподнялся. Моё тело всё ещё оставалось беспомощно слабым; я корил себя за то, что до этого не пытался хоть как-то разминать конечности. Магия магией, а мышцы сами собой не укрепляются. О том, чтобы встать на ноги, и речи не шло — равновесие было тяжело держать даже на четвереньках, потому пришлось ползти.

К моменту, когда у меня всё-таки получилось добраться до еды, я уже чувствовал себя ужасно измотанным. Но голод оставался сильнее усталости, так что я, кое-как приняв сидячее положение, окинул взглядом содержимое подноса.

Увиденное заставило меня подумать, что нелестный отзыв Сириуса о местном питании был отчасти справедлив. Весь завтрак (обед? ужин? ежедневный перекус?) состоял из миски с чем-то похожим на кашу, куска хлеба и пиалы с водой. Чисто внешне еда казалась довольно непривлекательной.

«Не жалуйся, выбирать не приходится… — мысленно одёрнул я себя, потянувшись в первую очередь к воде. — Надо просто представить, что это школьная столовая; там нам давали нечто похожее…»

Я обхватил трясущимися пальцами пиалу и, стараясь не пролить ни капли, поднёс к губам.

На дне виднелись крупицы песка, да и сама вода была довольно мутной — но когда я, зажмурившись, аккуратно отхлебнул, она внезапно показалась вкуснейшей во всём мире вещью. Моё сухое горло испытало истинное наслаждение, и я на некоторое время растворился в удовольствии — каждая выпитая капля приносила телу бодрящую свежесть и будто бы наполняла энергией. К сожалению, воды хватило лишь на несколько глубоких глотков. Но и этого оказалось достаточно, чтобы удалить первоначальную жажду.

«Господи, потрясающе… — отстранённо подумал я, ставя пиалу на пол. — Это определённо были лучшие секунды в моей текущей жизни…»

Теперь, когда мой желудок перестал пустовать, я мог более здраво оценить оставшуюся еду.

Сорт хлеба опознать не получилось, но наверняка это был один из самых дешёвых. Наощупь он оказался сухим и жёстким, но, несмотря на чёрствость, плесени на нём не нашлось.

«Уже неплохо… — подумал я, делая небольшой укус. Хлеб жевался с трудом, зато по вкусу был вполне терпим. — Следующий раз стоит попробовать сначала размочить его в воде».

Меня обеспокоило то, что подобная твёрдая пища в долгосрочной перспективе могла привести к проблемам с зубами. Благодаря магии, кариеса у волшебников не существовало, как и стоматологов — они были попросту не нужны, обычные целители с лёгкостью отращивали выбитые зубы. Но здесь, в Азкабане, где все силы организма уходили на поддержание жизни, отсутствие щётки с пастой, вероятно, сильно повлияет на и без того минимальный комфорт. Благодаря своей магловской жизни мне было известно, насколько ужасной может оказаться зубная боль.

— Эй, если ты ещё не съел хлеб, то советую оставить его на самый конец, — раздался голос Сириуса, когда я уже сгрыз половину. — Им удобно кашу отскребать.

— Отскребать?.. — прожевав, переспросил я.

— Ну, от стенок. Ложек же здесь нету.

Я перевёл взгляд на поднос и обнаружил, что, действительно, никаких столовых приборов не наблюдалось. Решив последовать совету, я отложил хлеб и потянулся к миске.

Повезло, каша оказалась не слишком густой, её можно было пить. Но вот вкус, к сожалению, по сравнению с хлебом отталкивал — пресный, явно несолёный, часто попадались слипшиеся неразваренные комочки; короче говоря, едва-едва дотягивало до оценки «съедобно». Мне пришлось несколько раз себе напоминать, что в моём положении нужно пользоваться любым шансом набраться сил.

«Хм, они же не стали бы подсыпать что-нибудь в еду?» — мысль о том, стоило ли проверять мою трапезу на наличие каких-либо сомнительных добавок, пришла очень запоздало.

Я не волновался, что мне могут скормить яд — если бы меня хотели убить, то для этого существовало множество более простых законных способов. Но вот на счёт сыворотки правды и подобных ей зелий уверенности уже не было.

После пары минут переживаний мне пришлось смириться с тем, что без использования магии всё равно ничего не удастся обнаружить, а, так как голодать я совершенно точно не собирался, эффективнее всего будет просто «забить и не париться».

К моменту, когда еда закончилась, я всё ещё не чувствовал себя полностью сытым; но в целом мне стало гораздо лучше. Через небольшой промежуток времени после того, как я отставил миску, поднос со всем его содержимым исчез.

— Надеюсь, ты успел доесть, ибо они всегда моют посуду по расписанию! — сытый и радостный, Сириус начал болтать без остановки. — Когда я кушал здесь впервые, то попытался оставить половину миски на потом. А она возьми, да и исчезни! Я долго на них орал, но они так и не вернули. Но вот стоит только измазаться в каше, то она никуда не денется, придётся самому вылизываться. Зато хлеб не исчезает, если не касается пола. Удивительно, правда? Как тебе он? По моему мнению, он самый вкусный! Я как-то решил проверить, какое максимально количества хлеба я смогу насобирать. Мой рекорд — двадцать пять, а дальше он начал сыпаться с меня, пока я спал. Однажды я случайно повернулся во сне на бок, так сразу половины лишился. Мне ещё ни разу в жизни не было так обидно! Вдобавок, их тяжело держать, когда приходят… — тут он запнулся. — Постой, а ведь с тех пор, как ты здесь, они так и не приходили!

— Кто «они»? — уточнил я, облокачиваясь спиной о стену и устраиваясь поудобнее.

— Дементоры, кто ж ещё.

Я невольно вздрогнул. Моё хорошее послеобеденное настроение моментально улетучилось.

«Мордред! Как я мог забыть про них!» — я нервно глянул в сторону коридора, словно они вот-вот собирались выпрыгнуть из-за угла.

Насколько мне было известно, дементоры на регулярной основе посещали заключённых, чтобы насытиться их воспоминаниями. Но, тем не менее, после моей «неудавшейся смерти» они ещё ни разу мне не встречались. Я не знал, почему и как надолго, но был безмерно благодарен.

— А мракоборцы сюда не приходят? — негромким голосом спросил я, стараясь думать о чём угодно, только не о пережитом леденящем ужасе.

— Нет. А зачем им? — удивился Сириус. — Других заключённых, кроме меня, здесь нет. Вернее, раньше не было. А я им неинтересен. Хотя те, которые притащили тебя, и ко мне заглянули — должно быть, проверяли, насколько я жив. Зря надеются! Я просто так не сдохну!

Уверенность, с который он это утверждал, восхитила меня. Я встречал дементоров всего лишь несколько раз — и уже был готов лезть на стенку от отчаяния. А Сириус, проведя с ними многие годы, судя по всему как-то умудрился сохранить способность мыслить позитивно. Да, анимагия определённо давала преимущество, но только её одной явно недостаточно. Насколько железной должна быть у человека воля, чтобы не сломаться за двенадцать лет?

«Он не выглядит сдавшимся. Даже если он пока что не видел колдографию Питера Петтигрю… У него и сейчас есть желание жить, — эта мысль воодушевляла. — Так почему же он до сих пор не сбежал? Что ему мешает? Быть не может, чтобы он до сих пор ни разу не задумывался о побеге!»

— Говоришь так, словно есть другой вариант, кроме как в конечном итоге помереть здесь, — осторожно подбирая слова, я начал подходить к интересующей меня теме. — Ты же на пожизненном.

— Что ж, кхм, — Сириус кашлянул. — Я никуда не тороплюсь, а значит высок шанс, что за это время случиться что-нибудь хорошее.

— А тут хоть раз «что-нибудь хорошее» случалось?

— Ну, ты ведь случился…

Мне неожиданно стало приятно от того, что меня посчитали «чем-то хорошим» (среди представителей Министерства это было довольно непопулярное мнение). Но, скорее всего, Сириуса больше радовало отсутствие дементоров, нежели сам я.

— Моё общество тебе быстро надоест. И от смерти явно не спасёт.

— Ты слишком унылый. Я предпочитаю верить в лучшее!

«Это фальшивая уверенность? — было трудно определить степень его искренности. — Или он откуда-то узнал, что в будущем должно произойти некоторое событие, предоставляющие шанс на побег? Может, он планирует сбежать, но не имеет возможности сделать это прямо сейчас, поэтому ждёт подходящего случая? За двенадцать лет он уже должен был похудеть достаточно, чтобы в собачей форме протиснуться сквозь решётку… Стоит ли попробовать задать более провоцирующий вопрос?»

— И что может изменить простая вера в лучшее? — я специально позволил своему голосу прозвучать слегка досадливо. Учитывая вспыльчивый и упрямый характер Сириуса, будет лучше, если он первый озвучит предложение выбраться из Азкабана. — Бессмысленно и глупо ждать волшебного чуда. Ты вообще слышал о существовании заключённых, которым бы ни с того ни с сего повезло? Лично я — нет. Сколько не надейся, простые мысли всё равно являются бездействием. Это лишь сбегание от реальности!

Несколько долгих секунд между нами весело молчание. А затем Сириус… рассмеялся.

«Что его развеселило?.. — растерялся я, мимоходом подмечая, что его надрывистый хохот удивительным образом напоминает собачий лай. — Разве после критики он не должен был разозлиться, начать оправдываться или хотя бы обидеться? Он не воспринял мои слова всерьёз?»

— Ха, Льюис, ты такой… такой… — Сириус запнулся, давясь смехом. — Пф, сбегание от реальности!.. Сбегание! Как говорил Честертон, больше всего идея побега смущает тюремных охранников. Пойми, наша реальность давно перестала быть привлекательным местом прибывания, здесь без веры в лучшее никто долго не протянет! Не трать силы на пустые переживания и мысли радостнее, дольше проживёшь.

«Разве воздушные за́мки от дементоров защитят? Они их лишь привлекают… — я поморщился и покачал головой, прекрасно осознавая, что Сириус этого не может увидеть. — Что ж. Возможно, лучше всего отложить этот разговор на некоторое время. В самом деле, с самого начала не стоило рассчитывать на многое. Будь я на месте Сириуса, то не за что бы ни стал обсуждать побег с человеком, которого знаю не более дня. Соседство в одной тюрьме ещё не делает нас лучшими друзьями. Он вполне может опасаться того, что я, услышав о намерении сбежать, сразу же предупрежу мракоборцев».

По крайней мере, наши отношения начались с хорошей ноты, и это не могло не утешать.

Для создания доверия необходимо узнать друг друга получше; а для того, чтобы узнать друг друга получше, нужно время. Последнего у нас как раз было в избытке.