Утряслось (гет)

Ночь с 19 на 20 сентября 2006

Гермиона не любила устраивать в доме бедлам и на свои взрослые дни рождения всегда звала гостей в ресторан — разумеется, в тех случаях, когда была в Англии. На этот раз, прикрывшись наличием маленького ребёнка, она отказалась отмечать вообще. Тем не менее, вечером к ним завалился Гарри Поттер с тортиком, цветами, женой и детьми под мышкой. Когда она открыла дверь и увидела всю эту компанию — особенно хмурую золовку, которую муженёк явно притащил на аркане — выражение её лица, наверное, стало таким, что Гарри вздрогнул и забормотал что-то о том, что Гермионин крестник очень хотел поздравить свою крёстную маму и пообщаться с любимой кузиной. Учитывая, что Алу не было ещё и трёх месяцев, а Розе на днях исполнилось полгода, это звучало особенно убедительно. Но ничего не поделаешь — пришлось три часа изображать любезность, сидя с гостями. Не выгонять же Гарри — последнего человека из прошлой жизни, который её не бесил.

Если бы он только знал, с каким трудом она выносит его супружницу...

* * *

Гермиона мрачно смотрела в темноту за окном, покачивая огневиски на дне рокса⁽¹⁾.

Было два часа ночи. Рон и Роза давно спали, а оба домовика, получившие выходной, умчались куда-то по своим эльфийским делам. Наконец-то она смогла расслабиться после очередного сумасшедшего дня. Поднеся стакан к губам, она поморщилась: лёд растаял, а напиток превратился в какое-то пойло. Вздохнув, Гермиона выплеснула эту гадость в камин и налила новую порцию из стоящей рядом полупустой бутылки. Слава Мерлину, кормить грудью она перестала через месяц после того, как родила и вернулась на работу, так что теперь была не обязана во всём себя ограничивать. В конце концов у неё день рождения. Ей исполнилось 27 лет.

Чуть меньше, что было Скарлетт О'Хара в момент её полного краха.

Полюбовавшись дымком, крутящимся над свежей порцией виски, Гермиона сделала пару глотков и вернулась к своим невесёлым мыслям.

* * *

Прошёл ровно год и девять месяцев с тех пор, как Кингсли, вызвав её к себе, предложил должность своего личного секретаря с перспективой через пару месяцев стать заместителем Министра Магии, а через четыре года, когда истечёт его второй (и последний) пятилетний срок полномочий — самой избраться на эту должность. Команда Кингсли не хотела, чтобы в 2008 году пост Министра занял какой-нибудь ставленник Малфоя, отменил большую часть их нововведений и затормозил проведение реформ. Поэтому, желая сохранить власть внутри своей коалиции, эта команда решила, что нужно заранее озаботиться поиском и подготовкой подходящего кандидата, который будет проводить ту же политику последующие десять лет.

Их выбор пал на Гермиону Грейнджер — молодую, энергичную, маглорожденную, умницу, героиню войны, подругу Избранного, и т.д, и т.п. Конечно, её нужно было поднатаскать, обучить политическим и министерским премудростям, но до 2008 года времени было достаточно. И тогда в нужный момент им останется только помочь ей провести грамотную предвыборную кампанию. Во время разговора Кингсли сделал особый упор на то, что на посту Министра она сможет реализовать свои задумки по переустройству Магической Британии, про которые пока никто и слушать не хотел. А задумок у неё было немало: законодательно закрепить для маглорождëнных квоты при приёме на работу, повысить налоги для богатых, помочь малоимущим, эльфам, оборотням, кентаврам, русалкам — в общем, как сказал/выразился Рон, «утешить всех обиженных, угнетëнных, убогих и слабоумных».

Из кабинета Кингсли Гермиона вышла в полной прострации, взяв неделю на то, чтобы прийти в себя и подумать. Всё это время она пыталась понять, готова ли она за реализацию своих самых смелых идей заплатить такую цену. И решила, что готова, более того — обязана согласиться. После всего, с чем ей довелось столкнуться после войны, упустить такой шанс было просто преступно

* * *

Осенью 1998 года для Гермионы и нескольких её особо продвинутых однокурсников была организована внеплановая сдача экзаменов на уровень ЖАБА, после чего всё они приступили к поиску работы. И тут оказалось, что несмотря на определённую реорганизацию в Министерстве, достойной работы для Гермионы у них не было. Статус её крови напрямую на это не влиял, просто согласно неписаным правилам, вчерашних выпускников на перспективную работу брали только по протекции. А такие, как она — без роду, без племени — попасть в хороший Департамент могли только после десяти-двадцати лет безупречной работы на скучной и непрестижной должности, да и то, если очень повезёт. Единственный шанс для таких бедолаг состоял в том, чтобы стать членом какой-нибудь уважаемой семьи. Тот факт, что Гермиона Грейнджер была героиней войны и подругой Избранного, помогал ей только в одном: когда она один за другим обходила министерские Департаменты в поисках работы, ей ни разу не отказали прямо или грубо. Напротив, везде выражали вежливое сожаление о том, что свободных вакансий у них нет, и предлагали попробовать зайти через год. Соглашались принять её только на должность младшего архивариуса, младшего бухгалтера и — вот радость-то! — стажёром в школу авроров. Первые два места совершенно не отвечали её амбициям, а становиться аврором она не хотела — спасибо, навоевалась уже.

В итоге она временно — как она надеялась — устроилась на работу младшим бухгалтером, и на неё тут же радостно скинули ведение учёта материальных ценностей — от чернил и перьев до мебели и расшитых золотом парадных мантий Министра, являющихся собственностью Министерства. Работа была объемно-скрупулёзная, утомительная, совершенно неинтересная, а главное — не давала никаких перспектив роста: зачем начальнице продвигать её куда-то, если она так удачно закрыла собой самый проблемный участок.

И к лету следующего года Гермиона уже всерьёз обдумывала вариант «начать новую жизнь в какой-нибудь европейской стране, где более прогрессивное общество», но пока не решалась. В конце концов, она не для того воевала, чтобы потом всё бросить и сбежать, к тому же у неё ещё не угасли юношеский запал и амбициозное желание изменить к лучшему британский Волшебный мир.

Личная жизнь у неё поначалу не складывалась — она сказала Рону, что им лучше поставить отношения на паузу и вернуться к этой теме через пару лет, но никого, кто бы её заинтересовал, пока не нашла. Проработав год, Гермиона взяла законный отпуск и отправилась в небольшой тур по городам Европы, и вот там у неё внезапно случился роман, который поначалу она восприняла как простое, ни к чему не обязывающее приключение.

Вернувшись в Англию, она уволилась, решив, что не в силах провести ещё один год в трудах на благо министерской бухгалтерии (которая и слышать не желала о том, что можно хотя бы облегчить работу при помощи магловских компьютерных технологий). После трёх месяцев обивания порогов в поисках нормальной работы, она сдалась, решив принять правила игры британского магического сообщества и официально согласившись стать невестой Рона.

Теперь за ней стоял клан Уизли, ставший после войны весьма влиятельным, и буквально через две недели её приняли в отдел международного магического сотрудничества. Всё сложилось идеально: она получила интересную работу, возможность налаживать полезные связи во многих областях, и — в качестве бонуса — возможность ездить по всей Европе и подолгу там жить. Из любопытства она снова встретилась с волшебником, с которым имела короткую связь во время первого отпуска, и их роман неожиданно закрутился с новой силой. В Британии она бывала редко, продолжая при этом считаться невестой Рона, с которым они — с её подачи — договорились, что со свадьбой спешить не стоит и вообще у них могут быть свободные отношения. Не её вина, что наивный Рон принял этот пункт как удобный исключительно для себя. Единственной неприятной платой за такую удобную жизнь была необходимость во время пребывания в Англии периодически спать с женихом. Он не был ей совсем уж противен, но она бы с удовольствием отказалась от этого пункта их отношений. Однако тогда ей пришлось бы озвучить, что она его — Рона — не хочет, и вся с трудом выстроенная конструкция обрушилась бы с грохотом — уж кто-кто, а Молли не простила бы ей такого циничного использования своего сына, надавила бы на нужных людей в Министерстве, дала интервью в «Пророке» — в общем, нашла бы, как отомстить, разрушить её репутацию и погубить карьеру.

В целом же её жизнь в тот период была вполне приемлемой и уж точно не скучной. Никто не догадывался о том, что строгая и правильная «золотая девочка» ведёт двойную жизнь. Однако через четыре года она сама начала от этого уставать. Притворство давалось ей всё труднее, всё чаще приходило в голову, что вряд ли она когда-нибудь сможет совершить глобальное переустройство Волшебного Мира — у неё никогда не будет таких полномочий. А раз так — то стоит ли ломать свою жизнь под все эти правила, если максимум, чего она сможет достичь — это должность начальника своего департамента, да и то лет через тридцать. Опыт работы у неё уже был солидный, полезных знакомств в Европе хоть отбавляй, два языка в активе (помимо английского), приличная сумма на счёте в банке... Словом, теперь она могла бы устроиться на перспективную работу почти в любой стране. Рона с его семейством можно было бы спокойно оставить в прошлом и жить со своим главным мужчиной уже без обмана.

И тут её вызвал Кингсли.

* * *

Принять его предложение означало отказаться от двойной жизни — причём от той её части, где она чувствовала себя по-настоящему счастливой. Еë частная жизнь станет всеобщим достоянием и будет рассматриваться сквозь лупу, и, следовательно, она должна быть безупречной. А отсюда со всей очевидностью вытекало, что во избежание кривотолков ей придётся стать замужней женщиной, причём её супруг должен соответствовать представлениям общества об идеальном браке. Её официальный жених Рон — друг детства, герой войны и член семьи Уизли, подходил идеально. Народ любит такие истории, пусть думает, что у них вечная любовь.

Хотела ли она этого? Конечно, нет. Но от таких предложений не отказываются. Если уж она так мечтала реформировать мир, за который когда-то едва не отдала жизнь, то лучшей возможности, чем возглавить Министерство, быть не может.

Всю неделю она почти не ела и не спала, по ночам горько рыдала, а утром накладывала на себя чары гламура и шла на работу. Никакой радости открывшаяся перспектива ей не доставляла, но… Она согласилась.

В середине января 2005 года Гермиона Грейнджер стала Гермионой Уизли.

В конце свадебного банкета она, не имея больше сил удерживать на лице радостную улыбку, шепнула Гарри, что ей необходимо немного проветриться и попросила прикрыть её отсутствие в банкетном зале, уединилась в какой-то каморке под лестницей и там за полчаса напилась в стельку. Когда её обнаружил жених, она вовсю заливалась пьяными слезами и была не в состоянии что-нибудь объяснять. Наутро — спасибо Гарри — Рон согласился с тем, что этот прискорбный эпизод был всего лишь последствием свадебного мандража. Через два дня после свадьбы она приступила к работе в новой должности.

Знала бы она, к чему всё это приведёт.

* * *

Работе своей Гермиона отдавалась со всей страстью, дома появлялась около полуночи и какое-то время даже думала, что дело того стоило. Кингсли выделил для неё кураторов — специалистов по различным направлениям работы Министерства, и она с энтузиазмом вникала во все дела.

А потом на неё начали давить так, как она и представить себе не могла.

К началу лета куратор по политтехнологиям заявил, что для улучшения своего реноме ей следует до начала предвыборной компании обзавестись ребёнком. Желательно, конечно, двумя, но хотя бы одним. Когда она, вне себя от возмущения, помчалась к Кингсли, тот ей твёрдо заявил: "так надо". В качестве компенсации ей пообещали сразу после наступления беременности выделить аж двух домовиков, которые будут следить за порядком в доме, а в перспективе — нянчиться с детьми.

Отступать было некуда, тем более, что и Рон начал весьма настойчиво требовать ребёнка, и к середине осени она была уже глубоко беременна. Но это было не самое ужасное. Хуже всего было то, что к этому времени она поняла, что Кингсли её обманул. Во всём. Не сможет она воплотить в жизнь свои амбициозные мечты — сплочённая команда Кингсли не позволит никакой самодеятельности. А её пригласили для того, чтобы подготовить из неё карманного Министра. И детей от неё потребовали не столько ради пиара, сколько для того, чтобы она больше занималась своими семейными делами и не лезла, куда не просят, пока Настоящей Политикой занимаются Большие Умные Дяди. И отказаться уже было нельзя — при заключении сделки она принесла клятву. И теперь ради того, чтобы служить чужим интересам, она пахала как вол, да ещё и носила ненужного ребёнка и каждый вечер ложилась в постель к нелюбимому мужу.

Попытка восстановить — хотя бы через переписку — разорванные отношения с человеком, с которым она раньше была счастлива, и получить от него моральную поддержку, ни к чему не привели. Сначала он не отвечал на письма, потом обматерил, а напоследок прислал коробку с осколками хрусталя и запиской, из которой следовало, что теперь он в курсе, что она все эти годы жила и с ним, и с Рональдом Уизли.

Как будто у неё был выбор!

В тот день она чуть не разнесла свой рабочий кабинет вспышкой стихийной магии. Стыд и ужас — от того, что он всё узнал и теперь никогда её не простит, и ярость — от того, что какая-то неизвестная блядь кто-то открыл ему глаза.

* * *

Гермиона увидела, что её стакан пуст, и плеснула себе новую порцию. Часы показывали уже три часа, но она решила, что может позволить себе посидеть ещё немного

Как это ни странно, ей удалось узнать, кто же раскрыл её тайну тому человеку. Во время крещения Альбуса Северуса Поттера — жаль, что Гарри не в состоянии оценить весь юмор выбора имени — Гермиона, как крёстная мать, держала ребёнка на руках. К счастью, во время церемонии Ал безмятежно спал, а Гермиона, которая терпеть не могла орущих младенцев, старалась на него лишний раз не смотреть, хоть и видела его тогда впервые в жизни. Особого любопытства она не испытывала, ребёнок и ребёнок, потом рассмотрит, а то не дай Мерлин проснётся ещё.

— Золотой мальчик, — умилился священник, закончив обряд. Судя по ухмылке второго крёстного — Джорджа — без сонных чар тут не обошлось. Будь это её ребёнок, Джордж получил бы за такое по ушам, но тут Гермиона решила на встревать.

Когда все гости дружно вышли на улицу, она всё ещё держала крестника на руках, и тут на его личико упал солнечный луч. Малыш проснулся, несколько раз моргнул, а потом вдруг нахмурился, открыл глаза и посмотрел на неё неожиданно осмысленным взглядом. То, что она почувствовала в этот момент, было сравнимо даже не с ударом молнии, а с тем, как если бы в неё на полном ходу врезался Хогвартс-экспресс. Она вскрикнула и побледнела так, что заметил даже Гарри, которому она пихнула в руки живой свёрток прежде, чем впервые в жизни потерять сознание. На брусчатку она не свалилась — кто-то успел её подхватить и последнее, что она слышала, был испуганный голос Рона, растерянно бубнящий «Эй, Герми, ты чего?»

К середине праздничного застолья она уже более-менее пришла в себя и смогла мыслить ясно, в результате чего её один за другим начали накрывать инсайты. Она посчитала, когда был зачат этот ребёнок, вспомнила мутную историю, которую нехотя выдал им Гарри, про какую-то командировку и последующую болезнь жены, и внезапную новость про её беременность — хотя Гарри до этого жаловался, что она не хочет больше детей. Ну а дальше со всей очевидностью напрашивался вывод: так вот откуда он узнал про её (Гермионы) двойную жизнь!

Следующие несколько минут она, стараясь не измениться в лице, молча сверлила взглядом взглядом золовку. В голове крутились картины — одна другой краше. Вот она подходит к этой клуше и просит её выйти в коридор, а когда та встаёт, передав ребёнка своей матери, Гермиона прямо при всех со всей дури отвешивает ей смачную оплеуху, после чего вцепляется в патлы, делает быструю подсечку, и они с грохотом падают на пол. А потом под всеобщий крик и визг катаются там, и она сначала раздирает своими наманикюренными когтями эту мерзкую смазливую рожу, после чего вцепляется в горло и душит, никому не позволяя себя оторвать от этой хрипящей твари...

Чёртова рациональность мышления не позволила Гермионе насладиться фантазией в полной мере — мелькнула мысль, что эта зараза начнёт отбиваться, и последняя картина, которую она увидела перед тем, как вернуться в реальность — эта стерва, растопырив пальцы, бьёт её в лицо и острым ногтем протыкает глаз.

С трудом отдышавшись, Гермиона поняла, что нужно срочно выбираться на воздух, пока оба её глаза ещё целы. Толкнув Рона в бок, она шепнула ему на ухо, что ей всё ещё нехорошо, и поэтому она сейчас уйдёт, а он пусть остаётся праздновать и объяснит всем её уход. После этого она, прихватив со стола полупустую бутылку Огневиски, тихо позвала одного из своих домовиков, велела перенести её на опушку Королевского леса Дин, и исчезла прямо из гостиной Поттеров.

А четыре часа спустя верный домовик перенёс её домой, раздел и уложил в постель. Когда вернулся Рон, она уже спала.

* * *

Гермиона допила остатки огневиски и решила, что пора заканчивать вечеринку. Нужно было ещё принять антипохмельное зелье, чтобы утром нормально встать и пойти на работу.

Работу пропускать нельзя — ей нужно вести себя идеально, чтобы и тени сомнения у её дорогих кураторов не возникло. Иначе как она отомстит за свою испорченную жизнь? Нет, не ему — а тем, кто обманул её, поманив «сбычей мечт» и невероятными возможностями самореализации. Она ведь мечтала не о кресле Министра и не о власти ради власти, она действительно хотела сделать Британский Магический мир гуманнее, прогрессивнее и безопаснее. Кингсли прекрасно знал об этом, и именно на этот крючок он её и поймал, цинично воспользовавшись её доверием и остатками наивности.

Но ничего. Он об этом пожалеет. Все пожалеют, кто причастен к этому плану. Она в 16 лет заставила Риту Скиттер бесплатно написать заказную статью, которая грозила авторше крупными неприятностями. В тот же год она обвела вокруг пальца Долорес Амбридж и буквально за нос привела её на вечеринку к кентаврам. А уж сейчас… Эти идиоты просто ещё не знают, кому они решили испортить жизнь ради своих целей. О-о-о, она будет их слушаться, даже второго ребёнка родит — пускай Рон, Молли и оба эльфа с ними возятся, лишь бы её не трогали. Она воспользуется их помощью, впитает их знания, выиграет выборы и станет министром. Она заставит Бруствера и его команду расслабиться, поверив в её полнейшую лояльность. А потом уничтожит их. Всех до единого. Не убьёт — ещё чего, станет она раскалывать из-за них свою душу! Нет, она найдёт их слабые места, откопает их грехи, уничтожит их репутацию, развалит семьи и лишит состояния, а кого сможет — ещё и упечëт в Азкабан.

Так и быть, она не станет мстить этой рыжей курице. Сбежав из-за стола в день крещения Ала, она несколько часов провела в обнимку с бутылкой на опушке своего любимого Королевского леса Дин и пришла к определённым выводам. Наверняка он ничего этой сучке про них не рассказывал, иначе она смотрела бы на неё совсем другими глазами. Просто задал вразброс несколько вопросов, а та и разболталась. Не стоила она того, чтобы тратить силы на месть. Да и за что ей мстить? Судя по тому, с каким лицом она ходила прошлой зимой, это именно он её бросил, а не наоборот. Пусть живёт. Когда Алу придёт пора ехать в Хогвартс, она даже предложит Гарри заколдовать для мальчишки зелёные контактные линзы, чтобы тот мог, не снимая, проносить их целый учебный год, а то мало ли, ещё кто-нибудь догадается, на кого похож второй сын Избранного. Не стоит портить его ребёнку детство.

Но Бруствер и Ко — они заплатят за всё.

Гермиона Грейнджер умеет планировать, ненавидеть и ждать. Лучше бы эти идиоты не политтехнологии маггловские изучали, а почитали бы их литературу, хотя бы сказки. Глядишь — и вычитали бы где-нибудь народную мудрость — если женщине обрезать крылья, она сядет на метлу. А она не просто женщина — она ведьма. Не стоило им её злить, ох не стоило!

* * *

Гермиона лежала в постели, прижав руки к бокам, и тупо смотрела в потолок.

До звонка будильника оставалось пять минут. Потом она встанет, умоется и пойдёт на работу. А пока она ещё может позволить себе лежать рядом с безмятежно храпящим мужем, глотая последние слёзы. Начинался новый день. До намеченного триумфа ещё не один год, а прямо сейчас она будет жить с тем, что есть, и притворяться счастливой матерью семейства. Никто не должен знать, что у неё всего только и осталось от былого счастья — имя дочери.

Роза…

Если бы она могла вернуться туда, в декабрь 2004 года, она бы не задумываясь сделала другой выбор. Послала бы к чёрту Кингсли и всех Уизли. И сейчас рядом с ней лежал бы другой мужчина. Она прижималась бы к нему всем телом, чтобы напитаться его теплом и любовью на предстоящий день, а не старалась лечь так, чтобы ни одним участком кожи не соприкасаться с соседом по кровати хотя бы пока он спит. У неё был бы желанный ребёнок, или дети — самые умные и самые талантливые, а единственным рыжим созданием в их доме был бы Живоглот. И именно у её детей, а не у Ала — сына этой сучки крашеной — были бы эти умные, дерзкие, хитрые… эти бездонные чёрные глаза.

1) Rocks glass — массивный стакан с толстым дном, расширяющийся кверху. В таких сосудах удобно подавать напитки со льдом

Вернуться к тексту