Посторонний (гет)

Они идут рядом. Погода ужесточается, ветер со снегом бьет по глазам. Какаши сжимает кулак от бессилия — дать сдачи не получится. Да и какой долбоеб будет устраивать бой со стихией.

Аватар из него — как из Какузу святой отец.

Сакура жмурится и прикрывает рукой лицо, чуть теряет равновесие и клонится вбок на Какаши. Снова цепляется за его руку, чтобы не упасть, как в магазине. Неужели он способен на чье-то спасение? Десять минут до дома складываются в бесконечный замерзший ад. Понятно почему он в нем, а Сакуру-то за что?

— Можно я за тебя подержусь? — она почти кричит сквозь ветер и сильнее обхватывает его руку. Сначала делает, потом спрашивает, Какаши тоже периодически таким руководствуется.

— Можно, — довольно отвечает Какаши. — Если что, заметет обоих, — он становится ещё довольнее.

Любовь до гроба и все такое. Но необязательно, чтобы гроб был кого-то из них. Дружеское напоминание: он главный герой, а не Бэтмен. Идти с ней под руку, как парочка, очень правильно. Так и должно быть.

Когда он рядом с ней, внутри что-то происходит, что невозможно контролировать и трактовать. Он как надзиратель за своими чувствами — распознает их плохо, докладывает еще хуже, дубинка плачет разве что по самому Какаши.

Непогода вынуждает спрятаться дома, но он не хочет, чтобы Сакура его отпустила. Только кто его слушает. Домофон пикает и впускает их внутрь. Сакура больше не держится за Какаши. Оторвали детальку от пазла, ампутировали важную часть жизни. Даже фантомная боль присутствует. Уже можно рыться на форумах с вопросами «кто с таким сталкивался и как жить дальше?». Или сразу составить некролог?

Верхняя одежда промокла. Пока они ее снимали, стряхивая снег, ковер впитал часть влаги. Сакура предусмотрительно ныряет сразу в тапки, а Какаши становится носками на мокрый ковер и морщится.

Она стоит со скрещенными руками и с безразличным выражением лица кивает ему на рядом стоящие тапки. Какаши жмёт плечами, мол, виноват. В своем доме привык ходить без тапок, чтобы сразу вытирать пролитый чай носком. Не верится, что люди живут по-другому.

У Сакуры все ухожено, по полочкам. Он уверен, что она все вещи гладит вплоть до полотенец. Когда проходит за ней на кухню, замечает гладильную доску как подтверждение. В первый визит много чего упустил из поля зрения и сожалений об этом никаких, потому что она украла все его внимание.

Какаши находит единственный минус интерьера — стулья на кухне, плоские и неудобные. Вспомнился мягкий смертельный пуфик Генмы. Он был бы здесь уместен даже больше, чем Какаши, хотя у них есть кое-что общее — на них обоих можно сесть.

— Как нога? — спрашивает Сакура, пока закипает чайник.

— Кое-как, — загадочно отвечает Какаши, интонацией намекая на худшее.

Она достает из холодильника замороженное мясо и говорит, чтобы приложил к ушибу, а пока будет завариваться чай, осмотрит ногу. Как будто мороз на улице это недостаточно холодно.

У Какаши мурашки по всему телу от осознания, что она будет напрямую его касаться.

«Как вы себя чувствуете?»

Паника, паника, паника.

Он выглядит взволнованным. Рядом с ней это в принципе естественный режим.

Сакура забрасывает пакетики чая в кружки, заливает водой, а для Какаши этот плеск равноценен песочным часам. Он считает секунды, нервно сжимая руку в кулак. Как-то можно дать сдачу своей тревожности? Когда плеск прекращается, она говорит:

— Иди в комнату и снимай штаны.

— А прелюдии будут?

Сакура коварно улыбается, реагируя на шутку. Шутку ли?

— Собираешься задержаться у меня подольше?

— Навсегда — это много? Я очень нуждаюсь в заботе.

— Тогда ты должен быть инвалидом.

А Какаши и был эмоциональным импотентом, так она же лечит, сама того не подозревая.

— Все, иди-иди, — прогоняет Сакура и машет руками, поторапливая.

Он уходит в другую комнату, садится на кровать. Штаны не снимает, а закатывает выше колена. В его фантазиях и без того куча интима. Нужно выкинуть из головы идеи для начала порно.

Какаши ощущает себя наполовину человеком, наполовину идиотом. Она просто решила помочь, как все, у кого есть эмпатия, а ему кажется, что он избранный.

Нео, проснись. Это обычная человечность.

Сакура заходит в комнату с аптечкой и серьезным лицом. Сканирует взглядом Какаши и останавливается на оголенном колене. Рентген без использования аппарата, до чего дошел прогресс. А на МРТ головы у него точно должна обнаружится опухоль как оправдание всего его идиотизма.

— Ну вот, теперь не смогу подтвердить свою догадку, какого цвета на тебе нижнее белье. — Она тяжело вздыхает, подходит к кровати и садится перед Какаши.

Не думать о порно, как же. И села прямо между ног. Может, напомнить, что у него болит одна нога, а не две, и сместить ее правее?

— Я могу сказать, какого они цвета, или тебе обязательно их увидеть?

— Обычно я недоверчива и все проверяю, но тебе поверю на слово.

Даже как-то обидно, что она так легко сдалась.

Сакура зевает, не успев прикрыть рот рукой. Сука, сука, сука. Ему же не показалось — у нее штанга в языке? Какаши сдерживает скулеж от увиденного, еще плюс одна фантазия перед сном.

Перед сном, блядь, а не сейчас.

Тело Какаши согревается в два раза быстрее, пока она сидит у него между ног. Это тот же ад, только раскаленный, и теперь ему стоит цепляться за Сакуру, чтобы спастись. Но странно просить помощи у того, кто руководит этими кругами Данте.

По ощущениям с его коленом все хорошо, просто ушиб. Сакура осторожно нажимает в некоторых местах, Какаши запрокидывает голову и жмурится от удовольствия. Надо пристегнуться, иначе улетит от вспышки нежности. Он чувствует тесноту в штанах и сердце.

С каких пор прикосновение к колену стало запредельно интимным?

— Прости. — Она резко убирает руку и интересуется: — Больно?

— Все хорошо, просто у тебя теплые руки, а у меня холодное колено, различие температур и все такое.

В школе врать не учили, сам научился. Какой там круг у Данте для обманщиков — восьмой? Близко к центру, в шаге от встречи с Люцифером.

— По результатам моего обследования у тебя просто ушиб. До свадьбы заживёт. — Сакура встает и собирает аптечку, лицо расслабленно, значит, переживать и правда не о чем. Ее мимика не умеет лгать, для нее ад закрыт.

— Захотелось назло жениться сегодня, чтобы ты оказалась не права.

— А у тебя есть кандидатки?

— Твоя мать, — шуточно вбрасывает Какаши, совсем забыв, что такие подколы прокатывают обычно в мужской компании и Кисаме нет поблизости. Ему бы понравилось.

Сакура замирает, взгляд становится бесцветным, словно ей сообщили о смерти близкого.

— Шутка хорошая, я оценила. — Она натянуто улыбается. — Было бы смешнее, если бы моя мама была в здравии.

— То есть?.. — Какаши зависает.

— Она в больнице, проблемы с почками.

Какаши по-натуральному ощущает, как остановилось время. В такие неловкие моменты люди должны попадать в параллельный мир, а в этом память о них стираться. Пиздец, он конченный. Пошутил и попал в самое больное. Ударил колено, а повредил мозг. Где-то точно вручают премию долбаёба, а он пропускает это событие.

Лучше бы махался со стихией, чтобы снегом нахуй замело.

Плюсы быть Какаши:

Минусы: ты Какаши.

В тюрьме было проще. Самое лучшее общение — молчание. И он превосходно с этим справлялся в отличие от Обито. Для него это задание со звёздочкой.

В школе общаться с девушками не учили, и сам походу так и не научился.

— Прости, — говорит Какаши ненавистное слово.

Если произнес извинения, значит, нихуево облажался. Мозг понимает, кто здесь уебок, включает чувство стыда и сожаления.

— Все в порядке. — Ее улыбка через боль потрошит в Какаши все, как будто это их общий родственник. — Маме нужны деньги на лечение. Моделинг — довольно большой и быстрый заработок. У меня классический сюжет истории.

Ответила кратко, без подробностей. Мусолить тему не хочет. В этой комнате повреждено не только колено. У Сакуры ушибов внутри больше, чем плакатов на стене у Кисаме. Он ими прикрывает обшарпанные стены, а Сакура маскирует свои трещины улыбкой. Травмирована, но не сломлена.

Не все супергерои носят плащи, но улыбки точно. От дождя не спасут, но от лишних доебов вполне.

— Пошли чай пить, а то остынет. — Она выходит из комнаты, Какаши шлейфом тянется за ней.

Они садятся за стол у окна на эти уебищные стулья. Уже вечереет, а Сакура все еще красивая. Какаши даже соскучился по состоянию, когда его ничего не интересовало.

— Что за блондинка была с тобой?

— Понравилась моя подруга? — скептично спрашивает Сакура, словно у нее об этом интересуются каждый день.

— Не мне, другу.

Она облегченно выдыхает. Какаши ловит ее реакцию и не хочет надумывать, но… Врет, хочет. Это была ревность?

— Передай другу, что ее зовут Ино. Любит много говорить, дерзить и привлекать внимание.

— Запомнил. — Он широко улыбается от описания. — Это в его вкусе.

— Если их нужно свести, то я буду только рада избавиться от ее разговоров про Шанель и Гуччи.

Пока Сакура бормочет что-то про Ино, Какаши любуется ею и гадает, каково это — целоваться с сережкой в языке. Его ждет новый опыт, поскорее бы. В его медленном темпе жизни хоть где-то же можно поторопить события?

Фантазии снова атакуют голову, если не вернуться в реальность, то случится нокаут. Он переводит тему и интересуется ее работой. Сакура чуть напрягается, размыто отвечает и становится нечитаемой. Фокус смещается на его работу.

— Ты как-то внезапно появился на своем балконе. Уезжал куда-то?

Надо было выбрать другую тему. Какаши стоит на перепутье: продолжать врать или сказать правду, что, вероятно, перечеркнет дальнейшие отношения. Он решает отложить на потом шокирующую новость, что ездил на курорт в тюрьму. Рассказать когда-нибудь никогда — отличный срок. Все равно одной ногой в аду, какая разница.

Легко вывернуть карманы наружу, почему с душой так нельзя?

— Уединялся с природой у друга на даче. Жил там какое-то время. Удаленная работа позволяет. — Его улыбка не мягкая, а насмешливая и адресована самому себе.

В любом случае как бы ни ответил — остался бы идиотом. С ходу поделиться, что он отсидел, — идиот, соврать — идиот. Оба варианта проигрышные, а просто встать и уйти не прокатит. Нужно держаться на отметке «почти кретин», а не «точно».

Балансировать между правдой и ложью — трудное дело. Говорить всегда правду — еще труднее. Блядская тюрьма все же оставила отпечаток. Он в то время не задумывался, что в его жизни могут произойти изменения и чувства вылезут из спячки. И для всего этого понадобился один человек.

У Сакуры задумчивый вид, словно не верит его словам. Делает глоток чая, облизывает губы, и Какаши напрягается. Больше оправданий у него нет. Он сидит, готовый принять контрольный в голову.

— Нужно устроить им свидание, — с энтузиазмом заверяет Сакура, глаза блестят ярче снега.

— А нам? — Какаши выпаливает слова быстрее, чем думает.

Перенервничал и затупил, но остался в живых. Он облегченно выдыхает и понимает, что Сакуру, кажется, не волнует, где он был. В данный момент ее волнует Ино.

— Ты хочешь пригласить меня на свидание? — она осторожно уточняет, и блеск в ее глазах становится интенсивнее. Может, это блики от фонарей, а может, это хороший знак.

— Очень. Даже несмотря на то, что доктору и пациенту нельзя иметь отношений.

Сакура хитро прищуривается и охлаждает Какаши фразой:

— А у нас их пока и нет.

Он почти блекнет от ее укрощения, но это «пока» возвращает краски и надежду.

— Задам вопрос напрямую: ты согласишься поужинать со мной завтра?

— Согласна, — тут же отвечает Сакура. Внутри Какаши коктейль из нервов, ошеломления и облегчения. — Ты попал ровно в мое свободное время. Осталось свести Ино и твоего друга.

— Свести несводимое — будет сложно.

— Я готова на все, чтобы они были вместе. Мои уши настрадались, передаю эстафету.

— Ты так этого хочешь, но даже ничего не знаешь про Кисаме. Вдруг он маньяк, вор, убийца? Не бережешь подругу.

— Поверь, с Ино только такие и могут справиться. У нее вообще краш на ублюдков.

— Тогда они идеальная пара.

Какаши сидит у Сакуры до поздней ночи. Периодически тактично уточняет не мешает ли он ей, на что она всегда отвечает «нет». И он бы спрашивал это еще чаще. Слышать, что ей приятна его компания — дикий кайф.

Выпито три кружки чая, Сакура облапана влюбленным взглядом, и, как бы ни хотелось задержаться подольше, пора возвращаться к себе. Дома его тоже ждут — последний зеленый боец. Да и по правилам приличия, кавалеры не остаются на ночь у дамы, к тому же она этого не предложила.

Перед уходом Какаши расставляет руки в стороны и ждёт объятий на прощание. Сакура без раздумий прижимается к нему. И как понять эту женщину, то она осторожничает, то летит в темноту, в Какаши.

— У тебя так часто бьётся сердце, — она говорит ему куда-то в плечо, а он напрягает все нейроны, чтобы навсегда запомнить этот момент.

— Прости, что живой.

Сакура усмехается и мягко отталкивается от него. Она влияет на частоту пульса: чем дальше от Какаши, тем медленнее его сердцебиение. Не дай бог она переедет — остановка сердца моментальная.

Он имеет право чувствовать то, что чувствует, и не оправдываться. Хотя бы перед собой.

Какаши нажимает на ручку двери, не успевает ее открыть, как Сакура его окликает.

— Только у меня огромная просьба. Не выбирай дорогой ресторан, что-нибудь поприземленнее.

— Вас понял, огромная просьба будет выполнена. — Он отдает честь и уходит.

Какаши немного удивлен, потому что как раз планировал сводить Сакуру в место высокого класса. Хорошо, что она предупредила об обратном, не хочется напортачить на старте.

Он выходит из подъезда, смотрит на свой дом, и все кажется потрясающим.

Щелчок, затяжка, выдох.